Текст книги "Ненастоящий полковник"

Автор книги: Вячеслав Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вячеслав Жуков
Ненастоящий полковник

Глава 1

Федор видел, что опаздывает, и потому злился. Хуже нет, когда вот так спешишь, а кто-то у тебя стоит над душой и зудит над самым ухом. У Федора над душой стоял капитан Греков. И не просто стоял, а пытался втолковать истины, которые сам майор Туманов знал не хуже приставучего Грека. Есть тип людей, которые жить не могут без того, чтобы не сунуть куда-нибудь свой нос. Грек относился именно к таким. И в данном случаи он совал свой нос к майору Туманову. Стоял рядом и гудел над ухом как шмель над цветком, поторапливая.

– Ты ж пойми, Николаич, у тебя сегодня можно сказать праздник. Твоя Дарья приезжает, а ты стоишь перед зеркалом и с галстуком возишься. Время теряешь. Как, по-твоему, это нормально?

Федор покосился на капитана. За каким только чертом пригласил его к себе. Надо было оставить в машине. А уж раз пришел, то сидел бы себе молча, вон как лейтенант Ваняшин и потягивал кофеек. Так нет, он нарочно будет стоять над душой, и зудеть себе в удовольствие. Такого палкой не отгонишь. Федор вздохнул и опять глянул в зеркало, парировав при этом нападки Грека:

– Вожусь. Потому что под этот пиджак не могу подобрать галстук.

На что от Грека тут же последовало вполне справедливое замечание:

– Делов-то, – усатый капитан криво усмехнулся, – надень другой пиджак. И все тут.

Федор хмыкнул. Как все легко получается у Грека. Только, на словах. Вот бы в жизни так было.

– Надень, – проговорил он раздраженно и с не меньшим раздражением добавил: – Можно подумать у меня, их десяток. Всего-то два: в одном на работу хожу и вот этот поновее. Как видишь, выбирать не из чего. Галстуков побольше. Шесть. На дни рождения надарили, а носить некогда. Да и все они какие-то не того, не модные. И как видишь, к этому пиджаку не подходят. Сам же видишь.

Грек с сожалением взглянул на своего старшего. В его словах была доля правды. Только, по мнению Грека, напрасно майор тут принаряжается, как хорошая баба и тратит время. Они могут крупно опоздать, А кроме огорчения, опоздание Федора, у Даши ничего не вызовет. Лично Грек, огорчить такую женщину бы не решился.

– Вообще-то, главное не одежда, а человек, – как бы, между прочим, напомнил он, не забыв глянуть на часы, а потом на лейтенанта Ваняшина. Сидит тот, как пенек. Уже третью чашку кофе заглатывает, словно до этого никогда не пробовал. А мог бы тоже поторопить майора. Ведь служебная «Волга», которую любезно им выделили от управления, закреплена за ним. И за рулем сидеть не майору, а этому олуху Ваняшину. И не просто сидеть, а гнать машину на бешеной скорости, чтобы майор успел к самому приходу поезда. А нет бы, выехали, не спеша, как нормальные люди. Если б не Туманов со своими примерками. По мнению Грека, сейчас их боевой майор вел себя не самым достойным образом, вертясь перед зеркалом.

Грек надеялся на солидарность Ваняшина, но тот вдруг поступил как последний штрейкбрехер и занял противоположную сторону.

– Знаешь, Сан Саныч, ты не прав, – молодой лейтенант уставился своими ясными глазами на усатого капитана и вздумал его поучить. – Женщине всегда приятно видеть мужчину хорошо одетого.

– Оденешься тут, когда денег от зарплаты до зарплаты не хватает, – с обидой вставил Федор. Но ни Грек, ни Ваняшин, будто не заметили его обиды. Всем не сладко, не одному майору.

А Грека зацепили слова молодого коллеги. Он серьезно глянул на Ваняшина, на его фирменный джинсовый костюм, и спросил:

– Ты себя, что ли в виду имеешь?

Ваняшин, наконец, напился кофе, отставил, пустую чашку и, утерев салфеткой губы, с полным равнодушием сказал:

– Ну, почему сразу себя. Я вообще. Если хочешь, обо всех мужчинах.

– Ах, ты обо всех, – Грек на это улыбнулся, не убедил его лейтенант. – Ты, Леша, не обижайся, но в бабах ты ни хрена не разбираешься, – заметив, как сразу Ваняшин надулся и даже открыл рот для возражения, Грек поспешил добавить: – Нет, конечно, прижать и оседлать какую-нибудь красавицу, это ты мастак. Тут я не спорю. Хотя и мы с Николаичем позиций не сдаем и еще ой как могем. Да, Николаич? – адресовал свой вопрос Грек Федору, на что тут же получил от Туманова краткий, но емкий по содержанию ответ:

– Отвали.

Ни капли не смутившись, как ни в чем не бывало, Грек продолжил:

– Но если хочешь знать, Леша, для женщины главное не это.

Ваняшин в отличие от Грека, не был убежденным спорщиком. Спорить не стал, а поинтересоваться решил. Спросил:

– Ну и что же, по мнению капитана Грекова, для женщины главное?

Грек самодовольно усмехнулся.

– Ну, ты смотри. Он не знает. Ну, Леха, ты даешь, – посмеиваясь, сказал капитан и добавил: – Внимание. Вот чего главное. Можешь даже без пиджака и галстука приходить. Хоть голым. Правильно, Николаич?

– Отстань, Грек, – огрызнулся Федор. Но Грек только улыбнулся и сказал весело:

– Вот, майор подтверждает мои слова, потому что ни тебе чета и в бабах разбирается не хуже моего. Уж ты мне верь, Леша.

– Саня, заткнись. Или я тебя выброшу с балкона, – пригрозил майор Туманов, и посчитав очередной галстук не подходящим, швырнул его в гардероб. Но угроза майора не тронула Грека. Кивнув в сторону Туманова, он скроил хитрющую физиономию и сказал:

– Видал? Угрожает насильственным выдворением из комнаты. А почему? Как ты думаешь, Леша?

Ваняшин миролюбиво хлопал глазами. В словесной перепалке старших товарищей он предпочел не принимать участия. Зато Грек сдавать свои позиции не собирался. Это противоречило его правилам. И не было ничего такого, что бы могло заставить его изменить свое мнение. Не собирался он его менять и сейчас. И посчитав угрозу майора крайне не справедливой, важно сказал:

– Да потому что я прав.

– Саня, ты хотя бы минуту помолчать можешь? – взмолился Федор.

Грек с готовностью кивнул, словно все время только и ждал этой просьбы.

– А я для друзей, чего хочешь, могу, – не поскупился усатый капитан на обещание, которое майор решил использовать как единственный шанс, способный избавить его от назойливости болтливого капитана.

– Тогда сделай милость, заткнись, – попросил Федор. – И так тошно. А тут ты еще зудишь со своими нравоучениями.

Федор был не прав, когда думал, что можно вот так просто заставить Грека замолчать. Усатый капитан терпеливо смотрел на часы, и когда минута прошла, продолжил доставать Федора.

– Тошно тебе, майор, от собственного непонимания. Не одежда главное… – повторить, ранее уже сказанную им фразу, Грек до конца не успел, за него это сделал Туманов:

– Не одежда, а человек. Знаем. Слышали, – Федору захотелось плюнуть в усатую рожу капитана, но вместо этого, он сорвал с шеи очередной галстук и, зашвырнув его в гардероб, сказал своим бойцам: – Ладно. Поехали. И так уже много время потеряли. Прав Грек, не одежда главное, а внимание, – он взял со стола приготовленный большой букет роз.

Грек с Ваняшиным уже суетились в прихожей. Наскучило ребятам сидеть. Оба наперегонки выскочили в дверь, застучали каблуками по лестнице. Туманов едва поспевал за ними.

* * *

Подъезд к Курскому вокзалу перегородил гаишник старший лейтенант. Широко растопырив ноги, он встал посередине проезжей части, лениво помахивая жезлом. На вывернувшую из-за затора машин и едва не подкатившую ему под ноги черную «Волгу», пузатый старлей взглянул диким зверем, имея твердое намерение по-свойски разобраться с нахалом. Но, опустив взгляд на синий спецномер, он посторонился, но чтобы не утратить своего достоинства, скроил недовольную физиономию. Он даже не пытался вглядеться в сидящих за тонированными стеклами. Все машины, московских ментовских начальников и их номера, он помнил наизусть. А эта «Волга» хоть и принадлежит управлению уголовного розыска, но ездит на ней шелуха, не достойная его почтения. Эти голодранцы из розыска, ни чета ему. У них в карманах не шиша, а он без пары штук с работы домой не возвращается. Но конфликтовать с операми не стоит. Напакостить могут. Характер у них такой, что лучше не задевай. Поэтому гаишник отвернулся.

Схватив букет, Федор выскочил из машины и влетел в здание вокзала. Наставленные сплошь и рядом турникеты, создавали огромные неудобства. Теперь для того, чтобы попасть на перрон, пришлось спуститься в нижнее помещение вокзала, изрядно побегать там, после этого только поднявшись по лестнице, можно было попасть к поезду, который уже подошел. А раз так, то Даша небось все глаза проглядела.

Даша вышла из вагона с двумя здоровущими сумками, стояла на перроне и крутила головой, высматривая в толпе Федора. На ее лице не было растерянности. Скорее, легкое разочарование. Знала, что при такой работе, Федор запросто может и не приехать ее встретить. Хотя и обещал. И тогда ей придется спуститься в метро и добираться самой. К этому Даша уже и была готова, когда вдруг увидела его.

Федор бежал по перрону, размахивая букетом, словно в руке у него был березовый веник, и торопился он не ее встречать, а в баню.

Даша улыбнулась на такой кураж любимого. Все мужчины не лишены чудачества. А Федор, увидев ее и обрадовавшись, напрочь позабыл о букете. И что эти три розы в сравнении с тем цветком, который ожидал его на перроне. Заметил, какими голодными глазами поглядывали мужчины на Дашу, словно только и ждали команды, чтобы наброситься и замять этот цветок. Они все завидовали Федору.

Он подбежал, неуклюже толкнул мужчину, следовавшего в нескольких шагах за красивой ярко одетой блондинкой. На нее и на того мужчину, Федор взглянул мельком, извинился за свою нерасторопность, бросив короткое мужчине:

– Извините!

И подбежав к улыбающейся Даше, схватил ее в свои объятия, обсыпая поцелуями.

Блондинка, одетая в ослепительно белый брючный костюм, приостановилась, заинтересовавшись, куда это так спешит высокий красавец мужчина с букетом роз. Увидев, кому был вручен букет, она улыбнулась, едва заметно кивнув Даше.

Следовавший за блондинкой мужчина, которого Федор небрежно толкнул, тоже обернулся. Но стоило девушке пойти, как он тут же последовал за ней, словно привязанный. Ему никогда не доставались такие красавицы. Всегда довольствовался тем, что было. А были, в основном, довольно несимпатичные бабы. И теперь он пожирал глазами блондинку. А Даша, заметив, что на них смотрят еще несколько пар любопытных глаз, смутилась и сказала тихонько Федору:

– Федор, на нас смотрят.

– Плевать. Пусть смотрят и завидуют, что у меня есть такая женщина.

– Федор, ты сумасшедший, – засмеялась Даша. Хотя самой такое признание было очень даже приятным. Она посмотрела на него.

– Мы с тобой не виделись ровно двадцать один день, – сказала Даша, глядя ему в глаза и чувствуя, как его руки медленно сползают по ее спине к талии, а потом и к попе. Сейчас его пальцы были такими же чуткими, как у вора карманника, с той лишь разницей, что ощупывали не карман, а едва различимую полоску трусиков на ее заднице. Даша хватанула ртом воздух и едва заметно вздрогнула.

– Федор, ну ты что? Перестань, пожалуйста. Кругом полно людей. Ты что, не можешь потерпеть до дома, чтоб меня не облапать на людях?

– Не-ка. Я по тебе соскучился… Очень, очень.

– Я тоже по тебе. Но это не повод, чтобы нам здесь заняться любовью. Поехали скорей отсюда. Я хочу домой. Вот там ты сможешь в полной мере дать волю своим рукам. Там нас никто не увидит. Поехали, скорей, Федор. Я хочу, чтобы мы остались одни. Хочу показать тебе свой загар. Думаю, тебе понравится.

– Мне все в тебе нравится. Только… – замялся Федор. А Даша спросила озабоченно:

– Что-то не так?

– Да нет. Все так. Только в машине сидят Грек с Ваняшиным.

– О, – тихонько простонала Даша, усмехнувшись. – Без них нельзя было обойтись? Я думала, ты приедешь один.

Федор пожал плечами. Потом сказал, несколько шутливо:

– Они тоже хотели увидеть твой загар…

– Что? Фигушки. Это позволено видеть только тебе и больше никому.

Федор улыбнулся.

– Ты меня не так поняла. Я хотел сказать, что, разумеется, в пределах допустимого. Только на уровне открытых частей тела.

Даша засмеялась, принимая условия своего любимого майора.

– Ну, раз так, тогда бери сумки и вперед. Я как раз привезла трехлитровую бутыль отменного виноградного вина. И фруктов. Будет, чем угостить твоих друзей.

Федор взял в руки сумки, которые, кстати сказать, оказались не такими уж легкими, и они с Дашей пошли к переходу.

Возле фонарного столба, на перроне стояла девушка с большим дорожным чемоданом и терпеливо дожидалась носильщика. А чтобы понапрасну не скучать, с интересом наблюдала за Дашей и Федором. Немного завидуя. Ее никто не приехал встречать. Теперь оставалось надеяться, что кто-то из носильщиков подхватит ее чемодан. Когда Даша с Федором пошли, она проводила их взглядом до самого перехода.

Увидев подошедшую Дашу, Грек выскочил из машины с букетом гладиолусов. Раскланялся Даше. Ваняшин был более сдержан. Пока Грек вручал Даше цветы, и что-то там плел про ее нежный бронзовый загар, который контрастно отличает москвичек от южанок, Федор спросил у Ваняшина по поводу цветов. На что молодой лейтенант все с той сдержанностью ответил:

– Мы, товарищ майор, тут зря время не теряли.

– Да уж вижу, – укоризненно покачал головой Федор, догадываясь, что букет взят от местных торговок нахальным Греком бесплатно. Хотя лейтенант Ваняшин по этому поводу распространяться не стал.

Усевшись на заднее сиденье, Даша улыбнулась и сказала:

– Сейчас мы поедем к нам. Я привезла настоящего виноградного вина. И хочу вас угостить, – она посмотрела на Федора. А тот молил бога, чтобы эти два олуха отказались, сослались на дела и поскорее испарились. Но видно бог не услышал молитвы милицейского майора. А Грек с Ваняшиным не могли себе позволить, чтобы такая очаровательная красавица стала их долго упрашивать. Это было непозволительной роскошью. Поэтому оба тут же с радостью согласились.

– Правда, Федор? – сказала Даша. Федор тихонько вздохнул, сожалея, что им до позднего вечера теперь не удастся побыть вдвоем. А ему придется изо всех сил бороться с желанием немедля затащить Дашу в постель. Впрочем, сам виноват. Не стоило брать их. Поскупился на такси, решил прокатить Дашу на служебной машине, и вот теперь расплачивайся. Но и Грек с Ваняшиным тоже хороши. Могли понять, что Федору не терпится остаться с Дашей наедине. Завтра он им устроит полный разнос, а пока придется мириться с положением. И Федор, заметив на себе вопросительный взгляд Даши, сказал:

– Конечно. Мы сейчас поедем к нам. Накроем хороший стол.

Но сказал это Туманов так, словно поездка будет необычайно трудной и у обоих еще есть время отказаться. Даша даже чуть не расхохоталась, догадываясь о настроении своего майора.

Капитан Греков на этот счет не имел никаких домыслов. Поэтому удрученного настроения майора Туманова просто не заметил, болтая как всегда о всякой чепухе. А лейтенант Ваняшин сосредоточенно смотрел вперед. Тяжелая «Волга» после девятой модели «Жигулей» не очень нравилась ему. Он еще никак не мог привыкнуть к этой машине, и старался не очень-то отвлекаться на разного рода болтовню. Говорят ехать, и он едет. Скажут остановиться, он надавит на педаль тормоза.

И расценив его молчание, как нечто такое, не подходящее к данной ситуации, Грек вдруг перестал улыбаться и спросил у него:

– Леш, ты чего молчишь-то?

– А чего говорить? Я машину веду.

Грек усмехнулся. Пользуясь тем, что усатый капитан смотрел не на Дашу, а на Ваняшина, Федор незаметно от него сунул руку Даше под платье и нежно погладил ногу от колена к паху. Даша посмотрела на него, улыбнулась и положила на колени пакет. А Федор, добравшись до трусиков, нащупал заветную складочку между ее ног. Осторожно раздвинул пальцем плоть, почувствовав на пальцах влагу. Едва заметно улыбнувшись, Федор посмотрел на Дашу, словно хотел спросить, как ей такое.

Ему показалось, Даша перестала дышать. Федор видел, как она вдохнула в себя воздух, и ее грудь, удерживаемая узорчатым полупрозрачным лифчиком, поднялась. И теперь не опускалась. Взгляд сделался возбужденным. И стыдясь перед Греком и Ваняшиным, Даша отвернулась к боковому окну, и полу прикрыла глаза, сделав вид, будто собирается вздремнуть.

Стыдилась за себя и за Федора. Наверное, он не должен был так поступать. Но и она противиться не могла. Было слишком хорошо. Ведь они не виделись целых двадцать один день. Но все равно, нельзя же так при посторонних. Федор майор, а эти двое его подчиненные. Хорошенький пример для подражания. Вот сейчас Даша соберется с силами и заставит его убрать руку. Но вместо этого, она раздвинула ноги, чтобы его руке было свободней, чувствуя, как его палец входит все глубже. Теперь она уже и не помышляла сопротивляться. Она откинулась на спинку сиденья.

Федор почувствовал, как ее тело напряглось. Ее правая рука, свободная от пакета, судорожно вцепилась в его руку. Чтобы не вскрикнуть, Даша плотно сжала губы, уперлась ногами в коврик, заерзала попкой по сиденью, и вдруг протяжно вздохнула. Тело ее, точно обмякло. Федор понял, что произошло с ней. Дома на постели, в такие моменты она обычно стонала. А тут пришлось себя сдержать, и Даша справилась. Только сразу же положила голову на плечо Федора, делая вид, что очень устала от дороги. Наверное, Грек с Ваняшиным так и не заметили ничего. А может быть, и заметили, но расценили это по-своему, и не подали вида. Все ж таки они люди с понятием. Но Федор не очень-то обременял себя рассуждениями. Для него сейчас было важнее, побыстрей избавиться от приятелей и остаться с Дашей наедине. Чувствовал, как она хочет его.

Туманов не предполагал, что это застолье по поводу Дашиного приезда так затянется. Думал, ну посидят друзья часок, другой и откланяются. Нужно же меру знать. Но все оказалось иначе. А под конец уже и сам Федор разошелся. И когда бутыль виноградного вина, привезенного Дашей, опустела, достал из холодильника литровку «смирновки». Гулять так, гулять, решил он, выставляя на стол водку.

Даша покосилась на него и даже укоризненно покачала головой, по поводу неумеренного аппетита, но ничего не сказала. Она была женщиной гостеприимной и умела угодить гостям. Выпроводить Грека с Ваняшиным удалось только в половине первого ночи, когда в литровой бутылке на донышке уже не оказалось ни капли водки.

На нетрезвых ногах оба вышли, Даша закрыла за ними дверь, а когда вернулась, увидела, что Федор уже в спальне развалился на кровати. Глядя на него спящего, Даша разочарованно вздохнула.

* * *

Утром Федор проснулся от звонка будильника. Даша уже не спала. Подперев ладонью щеку, лежала и рассматривала его спящего. Когда он открыл глаза и посмотрел на часы, произнесла с укором:

– Вижу, ты наскучался без меня.

Она выскользнула из-под одеяла голая, подошла к окну и откинула штору, впуская в спальню сноп яркого солнечного света, который, попав на ее, загорело тело, придал ему золотой отлив.

Федор глянул на ее и проглотил слюну. Как же она была хороша.

– Дашка, какая ты, – произнес он восхищенно.

– Какая? – спросила Даша с кокетством.

– Красивая. Золотая моя женщина. Только сейчас и рассмотрел тебя.

– Ночью тебе времени не хватило меня рассмотреть, – проговорила она несколько колко. И Федор смутился, сказал виновато:

– Да негоже вышло. Перебрал я вчера лишнего. Ты уж извини.

Даша с обидой хмыкнула.

– Лишнего? А ты знаешь, что настоящий мужчина, в присутствии других мужчин, никогда не позволит себе перебрать лишнего. И не даст себя споить, чтобы никто не попользовался его женой.

На лбу у Федора появилась складка. Брови высоко поднялись.

– Ты это к чему? – спросил он. Вроде не помнил, чтобы кто-то из друзей заигрывал с Дашей, и уж тем более, попользовался ею. А раз так, не понятно тогда, к чему она это сказала.

– Да это я так, к слову. Не ломай голову. Просто, чтобы ты знал на будущее.

– Я знаю, – мрачно ответил Туманов, заметив в глазах девушки затаенную грусть. Она была сейчас необыкновенно хороша, стройная, загорелая. Стояла, чуть склонив голову на бок, и ее густые волосы спадали с плеч, прикрывая груди, где вокруг выпуклых коричневых сосков остались два белых кружка. И еще одно такое же пятно внизу живота, прикрытое густыми вьющимися волосами.

Федор представил, сколько голодных мужских глаз было нацелено на ее роскошное тело, когда Даша появлялась на пляже. И каждый бы мечтал дотянуться до нее. Но это было не позволительно никому, кроме него. А он… Он вспомнил детали прошедшего вечера, когда Даша под столом толкала его ногой, а он все-таки не пропустил ни одной рюмки, нарочно не реагируя на ее просьбы. И чего хотел этим доказать? Теперь Федор раскаивался.

– Иди ко мне, – позвал он, но Даша указала ему на будильник.

– Смотри, сколько уже время. Ты хочешь опоздать? – колко спросила она, явно не имея желания заняться с Федором сейчас любовью.

Опаздывать оперуполномоченный уголовного розыска не хотел. Поэтому, взглянув на часы, тут же выскочил из постели и стал одеваться.

– Даш, ты извини меня. Вечером я наверстаю упущенное, – пообещал он уже из ванной, подставляя голову под тугую струю холодной воды. Сегодня, ежеутреннюю процедуру обливания ледяной водой пришлось отложить, ограничиться только умыванием. Это Федор проделал с особой тщательностью. И только после этого, похмельный синдром стал проходить, а в голове наступило некоторое прояснение.

Даша уже суетилась в кухне, приготовив ему чашку крепкого кофе.

– Это тебе поможет вернуться к нормальному состоянию. Только не вздумай похмеляться, – предупредила она и добавила: – И чтобы к вечеру был, как штык…

– Буду, – залпом проглотив кофе, пообещал Федор и побежал в прихожую. Когда за ним захлопнулась дверь, Даша подошла к телефону. Минуту, другую, задумчиво смотрела на него. Потом, удобно разместившись в кресле, сняла трубку, и ее пальчик произвел манипуляцию с набором цифр.

– Привет, – улыбнувшись, проговорила она. – Это я…

* * *

Федор опоздал на работу на целых двадцать минут. Остановившись перед дверью в кабинет, стал по карманам шарить ключи, но, как оказалось, дверь была не заперта. Стоило Федору ее чуть толкнуть, как дверь открылась, и он увидел в своем кабинете Грека с Ваняшиным. Оба сидели за столом, на котором стояла полтора литровая бутылка «Очаковского».

Сначала Федору захотелось хорошенько отчистить своих подчиненных за это, но, глянув в их болезненные лица, Федор только улыбнулся и сделал всего лишь суровое замечание:

– Вы бы хоть дверь на ключ запирали, черти. Войдет кто-то из посторонних, или начальство, а вы тут…

– Николаич, исключительно в лечебных целях, – простонал Грек, кивнув на бутылку, и поставил перед Федором стакан, который Ваняшин не замедлил наполнить.

– Без этого нельзя? – спросил Федор, вспоминая, как Даша настоятельно рекомендовала не похмеляться.

На лице Грека появилось столько удивления, что Федор пожалел о заданном вопросе.

– Он еще спрашивает. Конечно, нельзя. Поправиться надо. Лично у меня думалка отказывается мозгами шевелить. У тебя как, Леха?

– У меня тоже, – вяло ответил Ваняшин и потянулся к своему стакану.

– Во, Николаич. Видишь как, – не то с укором, не то с сожалением произнес Грек и с подкольчиком добавил: – Один ты у нас, майор, кремень. Можно сказать, последний герой.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Федор, взял стакан и тут же выпил. В конце концов, Грек прав. Поправиться надо. А стакан пива не повредит, и к вечеру он будет, как огурчик, и Даша не узнает. Да и не давал ей Федор никаких обещаний. Могла бы вчера не приглашать Грека с Ваняшиным, и они бы целый вечер провели вдвоем. За язык ее никто не тянул. А потом еще чего-то обижается на него. Это он, Федор, должен на нее обижаться.

Следуя примеру своего старшего, Грек с Ваняшиным осушили свои стаканы, и по мере того, как пенящаяся жидкость стала приживаться в желудках, лица обоих просветлели.

Казавшийся до этого мрачным Грек, улыбнулся.

– А мы ведь вчера с Лехой, как от тебя уехали, заскочили в кабачок. На Сухаревской. У Лехи там знакомая работает. Угостила нас пивком. В общем, домой я попал под утро. Веришь, Николаич…

Грек не успел докончить начатую фразу, потому что на столе у майора зазвонил телефон. Федор поднял трубку, а Грек терпеливо ждал, когда майор положит ее обратно на аппарат и он сможет договорить. Но выговориться усатому капитану в этот раз, было не суждено. По напряженному лицу майора Туманова он понял, что-то случилось, и напрочь позабыл, чего хотел рассказать. Спросил вкрадчиво:

– Чего там, Николаич?

– Криминалисты позвонили. На улице Глаголева обнаружен труп мужчины…

Грек посмотрел на недопитое пиво и с неохотой спросил:

– Ну и что там накопали криминалисты?

– Выглядит все как самоубийство. Но у спецов криминалистов есть сомнение. Просят меня приехать. Так что поднимайте свои задницы. Поедите со мной. Надо посмотреть. А заодно и развеетесь.

Ваняшин молча допил в стакане остатки пива, а Грек сунув в рот жевачку, сказал со вздохом:

– Такое мероприятие нам испортили. Даже не посидели, как следует.

– Зато ты вчера, у Николаича, посидел, – проговорил Ваняшин. Грек покосился на него и покачал головой.

– Леха, Леха. Зачем давишь на больной зуб? И без этого тошно. И вообще, лейтенант, с тобой точно на кривую дорожку ступишь.

– Это почему? – удивился Ваняшин такому нахальству капитана.

– А зачем ты меня к девкам потащил? Разве за вами молодыми угонишься? Тоже мне друг называется. Сам слинял с подружкой, а меня оставил наедине с этой рыжей шалавой. Пришлось ее ночевать к себе взять.

– Так не брал бы, – кажется, Ваняшин не был предрасположен, сочувствовать Греку, и не понимал его обиды.

– Да как я могу девку на улице оставить. Пригласил ее как джентльмен к себе и веришь, чуть из квартиры не убежал. Замучила она меня. А я был не в форме. Сам знаешь, перебрал лишнего. Ох, Леша, – пожаловался Грек. – Хочешь, верь, хочешь, нет, но не ночь была, а маета.

Федор шел молча, не вмешиваясь в разговор. Хотя тоже кой, в чем мог упрекнуть того же Грека. Ведь стоило Даше из чувства вежливости пригласить их, посидеть за столом, как Грек первый согласился. Ваняшин был в раздумье. И может, отказался бы, если б не этот Грек, век бы его усатую рожу не видеть.

* * *

Ваняшин остановил «Волгу» возле самого подъезда, но прежде, чем войти, Федор огляделся. Дом был двенадцатиэтажным из бледно-розового кирпича, построенный по спецпроекту с улучшенной планировкой квартир. Людям со средним достатком, проживать в таком доме уж точно не по карману, стало быть покойник из богатеньких.

Федор поднял голову, глянул на окно девятого этажа. Умерший жил там. Как сообщил звонивший капитан криминалист Семин, покойный жил один в просторной пятикомнатной квартире. И видно жил не плохо. Вот только не понятно, почему он вздумал умереть. Семин не стал по телефону разглагольствоваться о подробностях. Потому и попросил лучшего сыщика приехать.

Грек стоял рядом, крутил башкой, любуясь на дом.

– А я бы здесь жить не стал, – ни с того, ни с сего вдруг ляпнул он. Федор с Ваняшиным посмотрели на него. Можно подумать, усатому Греку кто-то предлагал сменить его малогабаритку на одну из шикарных квартир этого дома. А если бы предложили, вряд ли бы отказался. И зря выпендривается капитан. А все потому, что знает, такому менту как он, никогда не жить здесь.

– Ладно. Я пойду, погляжу там, а вы постарайтесь у жильцов подъезда собрать хоть какую-то информацию об умершем. Потом присоединяйтесь ко мне. Есть вопросы?

Грек с Ваняшиным промолчали. Хотя топать по ступенькам с первого по девятый этаж ни тому, ни другому не хотелось.

– Если вопросов нет, то вперед, – сказал Туманов, превратившись из закадычного приятеля в строгого начальника, и пошел в подъезд.

Грек плюнул с досады и сел тут же на скамейку.

– Никуда не пойду. У меня башка болит, и ноги не идут, – пожаловался он. Ожидал, что Ваняшин его поддержит, но лейтенант кивнул на дверь подъезда и сказал:

– Получишь от Николаича нахлобучку. Лучше пойдем.

Грек застонал и, поднявшись со скамейки, поплелся следом за Ваняшиным, проклиная свою собачью работу.

Дверь квартиры была не запертой. Федор вошел в прихожую, потом в одну из комнат, откуда доносились приглушенные голоса. Он увидел эксперта криминалиста, капитана Семина, который суетился возле трупа мужчины, и трех сотрудников оперативно поисковой группы, которые с появлением майора Туманова сразу приумолкли.

Федор поздоровался. Еще из коридора он услышал нечто похожее на спор между Семиным и оперативниками из группы. И не удержался от вопроса. Спросил, как бы в шутку:

– Что за шум, а драки нету?

Сотрудники группы не горели желанием посвящать майора в детали спора, поэтому тактично промолчали. А вот Семин не сдержался.

– Да вот, – кивнул он на оперов, – утверждают, будто это самоубийство, – разочарованно проговорил Семин. – Предлагают все свести к суициду.

Семин замолчал и махнул рукой. А Федор посмотрел на сотрудников поисковой группы, которые нисколько не смутились под нападками криминалиста, скорее наоборот, выглядели ощетинившимися волчатами. И старший группы, лейтенант Ларин, заметив в глазах майора недоумение, сказал в свою защиту и защиту своих товарищей:

– Товарищ майор, никто ему ничего не предлагает. Только чего копаться, выискивать того, чего не было. Мы вошли, когда металлическая дверь была закрыта изнутри. Пришлось мчсников вызывать, чтобы ее вскрыть. На теле покойного нет синяков, кровоподтеков. Стало быть, нет и следов какой-либо борьбы. Что еще надо Семину? А у нас и без этого трупа работы хватает.

– А вот мы сейчас и спросим у криминалиста, что мешает ему считать случившееся, самоубийством, – сказал Федор и обернулся к Семину. Одну сторону майор выслушал, теперь предстояло выслушать другую. А криминалист капитан занимает здесь не последнее место.

Семин вообще считался человеком немногословным. И на этот раз, не желая тратить понапрасну слова, он указал Туманову на ногу лежащего, на полу мужчины, после чего сказал:

– Вот эта маленькая ранка, – показал он на маленькую точку, возле пятки, похожую на укус комара. – Уверен, она осталась от укола шприцом. Причем, ранка выглядит довольно свежей. Я думаю, укол был сделан буквально перед тем, как несчастный оказался в петле. Конечно, при желании, можно все обставить так, будто это самоубийство… Я понимаю, не охота возиться, искать того, кто это сделал… Вот, собственно поэтому, я вас, майор, и вызвал.

– А вы уверены, что это убийство? – настаивал на своем Ларин. Оба его напарника промолчали, скроив ехидные мордашки, и покосились на майора. В его присутствии следовало попридержать языки.

Вместо ответа, Семин извлек из своего чемоданчика здоровенную лупу и передал ее Туманову со словами:

– Взгляните.

Федор поднес лупу к маленькой, едва заметной невооруженному глазу, точке, удивляясь, как ее мог заметить Семин. Хотя на то он и эксперт, чтобы замечать самые незначительные, казалось бы, повреждения на теле пострадавших. Через толстое стекло, дающее многократное увеличение, он отчетливо разглядел ранку. Она действительно была похожа на укус комара, но в самом ее центре проступала еще одна, едва различимая точка, явно оставленная от тонкой иглы шприца.