Текст книги "Ненастоящий полковник"

Автор книги: Вячеслав Жуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Глава 7

Вернувшись в управление, Федор пошел к экспертам. После ухода Мушкаренко, здесь многое чего изменилось, начиная от перестановки мебели в кабинете. Антоныч никогда ничего не просил для себя, для него было главное – работа. А какой стол, какой стул, это уже второстепенное. С приходом капитана Семина, в кабинете появился новый стол, а вместо стула – мягкое кресло, как будто начальнику криминалистов только и делов, что весь день просиживать свою задницу на этом кресле. У старика Антоныча все было разложено по полочкам. Каждая бумажка, каждая фотография имела свое место. Такого ночью разбуди, и он без запинки скажет, где какой материал по преступлению. Любил старик Антоныч порядок в работе.

У Семина все по-другому. Можно было назвать это бардаком, но Туманов выразился более мягко, сказав:

– Ну и неразбериха тут у тебя.

И тем не понравился главному эксперту.

Он зашел к капитану узнать результаты экспертизы по Шарову. И Семин минут десять рылся в папках, отыскивая нужную бумажку и рыча при этом на Туманова:

– Думаешь ты один такой? Тут минуты не посидишь спокойно. Одному надо то, другому это. А нас всего, я и два лейтенанта. Не успеваем ни черта. Вчера подал рапорт в кадры, чтобы расширили численность в отделе. Да где же у меня это проклятое заключение, по этому Шарову. Специально ведь приготовил для тебя. На глазах было.

Федор усмехнулся, тронутый такой заботой.

– Ну, раз приготовил, давай? – сказал Семину, заметив, как тот смутился. Подцепил его майор.

– Вот мать иху. Наверное, кто-то из помощничков покопался здесь. Сейчас найду. Подожди немного, – заверил капитан.

– Немного, это сколько? – спросил Федор, ни коим образом не собираясь ущемлять самолюбие капитана Семина. Просто надоело стоять и ждать. Никогда не предполагал, что в стенах собственного кабинета отыскать бумажку, большая сложность. Уже и пожалел, что заявился сюда сам. Надо было послать Грека. Он бы скорей нашел общий язык с этим угрюмым Семиным. А теперь, кажется, и без того неважнецкие отношения с главным криминалистом и вовсе дали трещину. Семин поднял на Федора красное лицо и проговорил раздраженно:

– Думаешь, ты один занятой, да? А я тут без дела сижу, да? Вон тут у меня, сколько всяких этих экспертиз, – показал он толстенную папку, набитую бумагами. – Попробуй, отыщи вот так сразу.

Федор поморщился. Раздражал его этот капитан. Говорили до прихода в управление уголовного розыска, Семин работал где-то на периферии. Федор не уточнял, где. Его это не интересовало. Видно там объем работы был намного меньше, и не было такой спешки, как у них в управлении. Семин хоть и старался, но все равно затягивал с экспертизами. А оперативникам тянуть было нельзя.

– Ты вот что, Семин, – стараясь сдержаться от грубости, сказал Федор, – сбавь громкость на полтона. Понял? Я не думаю, что ты тут сидишь без дела. Только тебе не мешало бы, наконец, разобраться в своем хозяйстве.

Капитан раскрыл рот, хотел что-то ответить, но Федор так на него взглянул, что рот у Семина сразу закрылся.

– Я буду у себя. Когда найдешь заключение, пришли своего помощника. Пусть пробздится. А то уж, наверное, засиделись они у тебя, – сказал Туманов, глянув на приоткрытую дверь соседнего кабинета, откуда доносился заливистый смех лейтенантов. Федору показалось, что они травят друг другу анекдоты. Хлопнув дверью, майор вышел.

Стоило Федору войти в свой кабинет, как Грек пристально глянул на него, потом спросил:

– Ну, чего там по экспертизе?

Туманов махнул рукой.

– Этот раздолбай, Семин никак не может отыскать заключение.

Грек понимающе кивнул, сказав:

– Драть надо этого Семина, как сидорову козу. Чтоб шевелился.

Ваняшин ничего не сказал. Сидел и перелистывал страницы уголовного кодекса. Федор посмотрел на него и ничего не сказал. Зато сказал Грек, кивнув на увлекшегося лейтенанта:

– Изучает. Это ведь, Николаич, я его надоумил. Чтоб знал наш Леха статьи, как библейские заповеди. Вот он и мучается, сердешный. При каждой свободной минуте в кодекс заглядывает. Ума набирается.

Ваняшин не вытерпел, бросил книгу на стол.

– Может, хватит, Сан Саныч? Достал уже своими подколами, – на повышенных тонах произнес Ваняшин, отсаживаясь подальше от Грека.

Но сам Грек мириться с таким неуважением не собирался. Добродушие в миг слетело с лица. Строго взглянув на молодого своего товарища, капитан сказал:

– А чего ты этот кодекс все мусолишь? Скоро до дыр протрешь.

– А тебе что, завидно? Возьми тоже почитай, если хочешь.

– Не хочу, – важно протянул Грек и тут же добавил: – Мы с Николаичем и так на зубок знаем основные статьи, по которым приходится работать. А лишним голову забивать ни к чему. Это тебе салаге…

Грек собирался сказать еще что-то, но тут дверь открылась, и в кабинет вошел Семин. Молча, кивнув усатому капитану и молодому лейтенанту, он сказал Федору:

– Вот заключение, – положил он на стол бумагу вместе с пачкой фотографий, на которых был запечатлен убитый Шарик, и больше не сказав ни слова, вышел. Пока Федор читал заключение, Грек разглядывал фотографии. Потом сказал:

– Не поскупился Семин на фотки, – собрал все фотографии в аккуратную стопку и подвинул ее Ваняшину, спросил у Туманова: – Ну, чего там, Николаич?

– Там полный мамаду и ничего такого, что помогло бы нам в расследование. Смерть Шарика наступила в результате ранения в голову, – ответил Федор, пробегая глазами по строчкам машинописного текста. – Пуля, застрявшая в голове, выпущена из пистолета «Макарова».

Грек вздохнул, разочаровавшись в результатах экспертизы.

– Да. Немного тут полезного, – сказал он, угадывая мрачное настроение майора Туманова. Федор отложил принесенное Семиным заключение и сказал:

– Ну, у кого, какие соображения?

Ваняшин уставился в лежащий на столе кодекс, как будто подсказка таилась в нем, и стоило лейтенанту его открыть…

Грек сверкнул на Федора своими черными прожигающими глазами, подумал немного и сказал:

– Мое мнение, надо работать с Зотовой. Вот чувствую, она причастна к смерти Романовского и своего любовника. Надо привезти ее сюда. Николаич, дай я с ней побеседую. У меня ведь глаза, как у гипнотизера. Гляну раз, и в самую душу, – рубанул рукой Грек по столу.

Ваняшин не удержался от смеха, а усатый капитан обиделся.

– Чего ты, Леха, ржешь? Не веришь? А зря. Вот Николаич знает…

Федор посмотрел в усатую морду Грека.

– У тебя была возможность отличиться, расколоть ее. Чего ж ты в телевизор пялился, когда я с ней беседовал, – напомнил Федор, но обескуражить, тем более смутить усатого болтуна ему не удалось.

– Так ведь понимаешь, Николаич, какое дело, телевизор мне мешал. Не давал сосредоточиться. Отвлекал. Да и ты тут под боком…

– Выходит, я тебе мешал? – возмутился Федор.

Как красная девица Грек опустил глаза, сказал:

– Ну не то, чтобы мешал, но все-таки. Мне ведь надо было сконцентрировать всю свою внутреннюю энергию и направить ее прямо в глаза Зотовой. А иначе нельзя. Как ты не поймешь.

Глядя, как заливается смехом Ваняшин, Федор тоже не выдержал, рассмеялся. А Грек обиженно посмотрел на обоих приятелей и сказал:

– Да ну вас, придурков. Ничего вы не понимаете в гипнозе. А я вот книжку прочитал, – достал он из внутреннего кармана пиджака тоненькую книжечку, показал Туманову, – что такие глаза, как у меня, обладают гипнотическим действием. Хотел попробовать гипноз на практике. Вот сидел, минут двадцать мысленно внушал Лехе, чтобы он дал мне закурить.

– Ну и как? – Федор перестал смеяться, но улыбка с лица еще не сошла. Так развеселил Грек. Иногда, казалось, Грек нарочно валял дурака, чтобы поднять настроение. Уж в этот раз, наверняка так и было.

– Так дал он тебе закурить? – переспросил Федор. Грек вздохнул.

– Как же, загипнотизируешь такого. Надо же, чтобы он в глаза мне смотрел, а он таращится в уголовный кодекс.

Когда потом вышли из майорского кабинета, Ваняшин, заинтересовавшись книжкой про гипноз, спросил у Грека:

– Ты, это серьезно?

– Чего? – захлопал на него глазами Грек.

– Ну, насчет гипноза? Серьезно занялся?

– А как же, – не моргнув глазом, ответил Грек. – Так же легче расколоть преступника. Возиться не надо долго. Притащил его к нам, усадил на стул и сигнал ему в душу посылаешь.

– Здорово, – Ваняшин замечтался. – Башковитый ты, Сан Саныч, – похвалил он Грека. Грек заулыбался.

– А ты думал, Сан Саныч Греков так себе, – покрутил он пальцем у виска. – Нет, дорогой лейтенант. Сан Саныч Греков – новатор.

– Слушай, Сан Саныч…

– Чего еще? – лицо Грека сделалось настороженным в ожидании того, что сморозит молодой коллега.

– Может мне тоже стоит попробовать? Ты мне дай эту книжку почитать? – попросил Ваняшин. Но Грек зажилил. Сказал:

– Не, Леха, у тебя не получится. У тебя глаза не те. Тут нужен взгляд такой, – Грек нахмурился, уставился на старушку стоящую в коридоре, по-видимому, вызванную к кому-то из оперативников.

Заметив, что усатый мужик пристально смотрит на нее и вращает своими черными глазами, старушка отвернулась, а Грек самодовольно произнес:

– Вот видал? Вот такие глаза нужны, как у меня. Чтобы смутить человека. А у тебя с твоими голубыми глазенками так не получится. Так что лучше не теряй зря время. Займись чем-нибудь другим.

Ваняшин обиженно засопел, но ничего не сказал. Молча потопал за Греком по коридору.

Глава 8

События последних дней, очень озадачили Эдуарда Юрьевича Баркова. Особенно эта внезапная смерть директора ювелирного магазина. В то, что Романовский сам ушел из жизни, Эдуард Юрьевич не верил с самого начала. Пришлось заплатить большие деньги, чтобы заполучить копию судебно-медицинской экспертизы и заглянуть в протокол осмотра места происшествия.

Дело ведет опытный сыщик майор Туманов. К нему у Баркова подхода не было. Но у него было много денег, и, слава богу, что есть еще менты с понятием, ни чета этому упрямцу майору.

Просмотрев все необходимые бумаги, Барков укоренился в своей вере, что директора ювелирного убили. Причем, действовал, человек явно искушенный в своей профессии. Только поэтому у сыщиков нет ни одной зацепки. Убийца просто перехитрил их. Он оказался умнее, изощреннее, и теперь этот майор Туманов сидит в заднице. Но он-то, положим, может сидеть, в худшем случаи получит нахлобучку за волокиту. А вот Эдуард Юрьевич…

Пару недель назад была получена очередная партия польского золота. По самым скромным подсчетам, ее стоимость тянет на восемьсот тысяч баксов. Но Барков не получил ни цента. Более того, с внезапной смертью своего ближайшего помощника директора ювелирного магазина Романовского, следы той партии вообще оказались потерянными. Хотя Барков сам тому свидетель и видел, как подъезжала к магазину машина, и тщательно упакованные в коробки изделия из драгоценного металла, перекочевали в кабинет к директору ювелирного магазина. В субботу, Романовский должен был передать Эдуарду Юрьевичу деньги. Но в четверг его не стало. Узнав об этом, на другой день Барков примчался в магазин, вместе с заместительницей Романовского они вскрыли сейф, но золота в нем не было. Хотя Барков мог поклясться чем угодно, что за два дня до убийства Романовского, все изделия из драгметалла еще были у того в сейфе. Эдуард Юрьевич заезжал к приятелю Романовскому и когда тот по какой-то надобности открывал сейф, видел стоящие внизу коробки. Потом вдруг все эти коробки оказались пустыми. А поставщики требовали за поставленный товар денег. Испортить с ними отношения, значит навсегда потерять канал дешевого золота, на котором можно выгодно заработать. Так было все три года, до этого нелепого случая с Романовским. Пока что контрабанда золотом приносила Баркову огромные доходы. Но теперь, похоже, он оказался в проигрыше. Как иначе назвать то, каким тоном разговаривал с ним этот засранец Глеб. Для себя он видно сделал выводы, что положение Эдуарда Юрьевича пошатнулось. У серьезных партнеров не бывает таких проколов, к тому же, если этот партнер довольно известный вор в законе. Хотя на воровской титул Глебу глубоко наплевать. Канал поставки в Россию польского золота наладил он. Таможенники не докалывались до дипломатического работника. А частые перелеты Глеба были легко объяснимы служебной необходимостью. Плюс умение наладить контакт с таможенниками. Они тоже люди и жить хотят, а двести, триста долларов в кармане никому не лишние.

Барков сознавал, как не крути, а он в полной зависимости от Глеба. И зная это, Глеб вчера позвонил Баркову и в довольно грубой форме потребовал деньги, сославшись на то, что ему якобы звонили польские друзья и требовали вернуть долг. Барков попросил подождать несколько дней, за это время можно было попытаться, отыскать исчезнувшую партию золота. Был еще другой вариант, который Эдуард Юрьевич приберег на крайний случай. Это устранение Глеба. Тогда не возврат поставщикам денег, можно списать на него. Сам Барков напрямую с ними не контактировал. Связь поддерживал Глеб.

Но у этого варианта был единственный и довольно существенный недостаток. С внезапной смертью Глеба, всякая поставка золота прекращается. Это означало, конец золотому бизнесу. Вот почему, Барков решил не спешить с этим, приказав своим парням пока всего лишь следить за молодым дипломатическим работником.

Было одно обстоятельство, которое беспокоило старого вора в не меньшей степени, чем исчезнувшая партия золотых изделий. Глеб слишком увлекся девушкой майора Туманова. А это, по мнению, Баркова, ни к чему путному не приведет. Сыщик, да еще такой квалификации, всегда найдет возможность напакостить самонадеянному дипломату. А это уже будет означать полный крах. И допустить такое, значит заведомо подписаться под приговором.

Перспектива, оказаться в тюрьме, а такое неизбежно произойдет, стоит только ментам дотянуться до Глеба. Тот хоть и харахорится, но устоять перед ментами не сможет и обязательно расколется.

Барков вздохнул, припоминая недавний разговор с Глебом по поводу подружки сыщика. Жаль, что его молодой друг не понимает всей опасности. Придется ему как-нибудь объяснить это. И объяснить популярно. А пока Эдуард Юрьевич решил съездить к той красотке, которая теперь стала директором ювелирного магазина. Не мешает с ней познакомиться поближе и так сказать, в неформальной обстановке.

Без стука вошел телохранитель Баркова, который почти везде и всюду следовал за ним, словно тень, и доложил с покорностью слуги:

– Эдуард Юрьевич, машина ждет у подъезда.

Барков кивнул головой и сухо сказал:

– Тогда поехали.

* * *

По идеи, сегодня дежурить возле дома, в котором жила Зотова, должен был лейтенант Ваняшин. Грек не очень-то надеялся на успех подобной операции, к этим дежурствам относился скептически. Но разве майора Туманова переубедишь. Упрямый он.

– Надо посмотреть за ней, понаблюдать, кто к ней приходит. Так легче выявить круг ее знакомых, – сказал Федор и первый вечер взялся дежурить сам. Со служебной «Волги» сняли синие номера, и Федор весь вечер проторчал в машине возле дома директорши.

На следующий вечер, дежурить досталось капитану Греку.

– Пустая затея, – сказал он, усаживаясь за руль служебной машины, которую ему доверил Ваняшин, не забыв предупредить, чтобы Грек не расколотил ее. Туманов ничего не проронил в ответ на замечание Грека. И усатому капитану пришлось до двенадцати ночи торчать под окнами квартиры мадам Зотовой.

После этого дежурства, Грек проклинал все на свете, сказав, что больше ни в жизнь не согласится на подобную авантюру, и если майор Туманов хочет, пусть дежурит сам. Поэтому, когда Ваняшин попросил Грека подменить его сегодня, усатый капитан взвыл подстреленным зверем.

– Ты что делаешь, паразит? Смерти моей хочешь?

– Выручай, Сан Саныч. С девчонкой договорился встретиться. Обидится, если не приду, А тебе делов-то, посидеть в машине, – пытался Ваняшин уговорить Грека. Но усач не поддавался на уговоры.

– Ты что, Лешка, хочешь с ума меня свести? – кричал Грек и шевелил усами. – Знаешь, каково мне было сидеть в этой колымаге одному до двенадцати ночи. Словом не с кем обмолвиться. Думал, разговаривать разучусь. Шесть часов молчал, как в рот воды набрал.

– А если пива? – вдруг спросил Ваняшин, своим вопросом сбив усача с толку. Сначала тот помолчал, а потом спросил:

– Ты чего имеешь в виду?

– Я говорю, а если бы ты пиво в рот набрал. Ставлю ящик пива. Только отдежурь, Сан Саныч. А потом я за тебя два дежурства подряд. А? Понимаешь, девчонка классная. Ты же сам говорил, что в молодости ни одной юбки не пропускал?..

– Ну, говорил, – вяло согласился Грек, призадумавшись. Противный этот Леха. Знает слабые места капитана Грека, и одно из них пристрастие к пивку. «Может согласиться? Черт с ним, с кобелем,» – подумал Грек. Все-таки ящик пива не каждый день вот так достается.

– Ты понять меня должен, – настаивал Ваняшин.

– Леш, я тебя понимаю. Но и ты пойми меня. Я ж с тоски сдохну, как муха. Целый вечер…

– Сан Саныч, не сдохнешь. Будешь себе потягивать пивко, – заулыбался Ваняшин. Грек протяжно вздохнул.

– Гад ты, Лешка. Осеменитель хренов. Ты, значит, будешь палки ставить…

– А ты пиво пить, – проговорил Ваняшин и добавил: – Ну, чего тебе просто так дома сидеть? Тоска ведь. А тут ты все при деле. Согласен?

Грек нахмурился, кивнув на продуктовый магазин.

– Ладно, не продолжай. Я твою стратегию понял. Гони в лавку жизни за ящиком пива. А то мне уже ехать пора. И смотри, Николаичу про пиво не говори. Ругаться будет, – предупредил Грек.

Около семи вечера, Грек подогнал «Волгу» к дому напротив и поставил так, чтобы хорошо был виден подъезд, в котором живет Зотова и окна ее квартиры. Заглушив мотор, он откупорил бутылку и с наслаждением стал потягивать пивко. Хорошо, что Лешка снабдил его.

На проехавшую мимо белую «семерку», он даже и не обратил внимания. Ну приостановилась она чуть, напротив черной «Волги», в которой сидел Грек, но ничего такого, подозрительного в этом капитан не углядел. Отхлебнул пивка и увидел, как машина поехала дальше, свернув за угол дома. Грек расслабился, отставляя очередную, пустую бутылку. Поднял отяжелевшие глаза, глянул на окна квартиры Зотовой. Сейчас бы не отказался подежурить не здесь, а у нее дома. Одинокая женщина. Небось, после смерти любовника и утешить-то по настоящему ее некому. А Сан Саныч бы мог и, словом и делом.

Он опустил глаза и, глянув в боковое окно, чуть не ойкнул. Возле передней левой двери стояла длинноногая красотка, на вид чуть старше двадцати, в такой короткой юбке, что Грек посмотрев на ее стройные ноги, уже не мог оторвать от них глаз.

– Да, – негромко протянул он, напрочь забыв, для чего здесь оказался. А девица, мило улыбнувшись, наклонилась к открытому боковому окну, вложив в очаровательный ротик сигарету.

Грек пожалел, что она не повернулась к нему задом и не наклонилась в противоположную сторону. Ему страстно захотелось узнать, какого цвета на ней нижнее белье. «Откуда она взялась?» – недоумевал Грек, борясь с внезапной отрыжкой одолевшей его после пива.

– Привет, – сказала девица, сначала глянув на него, а потом на коробку с оставшимся пивом.

– Привет, – улыбнулся Грек, принимая ее за подарок с небес. Не иначе, всевышний сжалился над ним, зная, как тоскливо одному Сан Санычу Греку сидеть в машине, и послал эту неземную красавицу. Так стоит ли отказываться от такого подарка? Может, другой бы кто и отказался, но Грек никогда. Что он, хуже Ваняшина? И он почувствовал, как взволнованно застучало сердце. Во рту сделалось сухо, и Сан Саныч быстро схватил откупоренную бутылку и сделал три больших глотка, скосив при этом глаза на красавицу, терпеливо дожидавшуюся, когда же он даст ей прикурить.

Облизав влажные, чуть горьковатые от пива губы, Сан Саныч проговорил улыбаясь:

– Я вот тут сижу и думаю, кого пивом бы угостить. Может, в машину ко мне сядешь? Или торопишься?

Девушка отрицательно помотала головой.

– Не-ка, не тороплюсь. Я поссорилась со своим парнем, – сказала она с некоторой грустью. Грек тут же взялся помочь ей хорошим советом. А пока, откупорил бутылку пива и протянул ей.

– А ты чего здесь делаешь? – спросила девушка, отхлебнув пивка. Она сидела рядом с Греком, и от ее молодого тела исходил такой жар, что усатого капитана пробрала дрожь. Он опустил взгляд на ее ножки, чувствуя неудержимое желание прикоснуться к ее нежной коже и провести от коленки до самого паха. На минуту, закрыв глаза, он сначала опустил руку к ее сиденью. Девушка чуть развернулась к нему, и его рука оказалась на ее коленке. Теперь осталось совсем немного. Кажется, девица из податливых и долго ее уламывать не придется. Жаль этот идиот Ваняшин не видит сейчас ее. Он бы слюнками изошел. И Сан Саныч Греков почувствовал гордость. Не такой уж он потерянный мужчина, раз молодые красотки им интересуются. Вот будет, чего завтра рассказать Ваняшину. Так дежурить, он согласен каждый вечер.

– Ты мне так и не ответил на вопрос? – настаивала девушка, ничуть не смущаясь под натиском его рук, которые уже очутились у нее под юбочкой. Казалось, наоборот, ей нравится решительность усатого мужчины. Только бы уж не отвлекала его вопросами, чего он здесь и зачем. И Грек не задумываясь, ляпнул:

– Да я космонавта вожу. Чего, не веришь?

– Не-ка, – девушка, усмехнувшись, помотала головой. А Грек кивнул на внезапно зашипевшую рацию, вмонтированную около панели приборов. Сказал:

– Видала? Каждый час на связь с центром управления должен выходить. Докладывать.

– Да ладно, – недоверчиво и уже без улыбки проговорила девушка.

И вдруг в этот момент рация заработала. На связи был Туманов.

– Один, четыре, восемь! Как там у тебя дела? – назвал Федор позывной машины Грека.

Грек кивнул на рацию.

– Это наш распорядитель полетами, – сказал он и включил рацию на передачу. – У меня все нормально. Скоро возвращаюсь.

– Добро, – сказал Туманов и отключился из эфира.

– Вот. Сеанс связи у нас состоялся, – сказал Грек девушке, а чтобы Туманов больше его не беспокоил, совсем выключил рацию. Пора было переходить к конкретным действиям, тем более что девица, кажется, разомлела от выпитого пива.

– Вот так и живем, милая. Работаем по режиму. Ни поесть нормально, ни в туалет сходить, – сказал Грек, сожалея, и зачем только вспомнил про туалет. Дело подходит к главному, а тут вдруг пиво взыграло в животе и если сейчас не сбегать за угол дома в ближайшие кусты, то можно опозориться перед красоткой прямо здесь.

Заметив, что усатый весельчак вдруг сразу приуныл, и как-то сжался, глянув на количество опустошенных бутылок, девушка хитро прищурилась.

– Что режим дает о себе знать? – спросила она. Грек уже испытывал страшные мучения, поэтому ответил голосом мученика.

– Ага. Режим. Посиди. Я через пару минут вернусь.

Проговорив это, капитан рванул за угол дома. Но против обещанных пары минут, отсутствовал не меньше пяти. А когда вернулся в машину, девушки уже не было. Вместе с ней исчезли и оставшиеся шесть бутылок пива.

– Вот сука, – сказал Грек, заглядывая, в пустую коробку, надобность в которой теперь полностью отпадала. Открыв дверь, Грек выставил ее на тротуар. Потом сложил в нее пустые бутылки. Настроение сразу пропало. Так все хорошо начиналось. Вечер. Темно. Фонари. И вдруг она, молодая, красивая, готовая принять его в свои объятия. Давно Грек не испытывал столь романтического чувства. Теперь же оставалось вздохнуть и вспомнить про одиночество. Так Грек и сделал.

Еще усатый капитан вспомнил о том, зачем он здесь. Поднял голову, глянул на окна квартиры мадам Зотовой. Потом на часы. Было половина двенадцатого. Кажется, мадам готовится ко сну. Грек увидел в окне мелькнувшую тень.

Из подъезда вышел старик в длинном черном плаще. Поднятый воротник, скрывал его лицо. В двух шагах позади, за ним шли два крепыша. Греку они показались одинаковыми, как двойняшки. Одинаковый рост, фигуры, даже костюмы одинаковые. Только лица разные. Лица этих жлобов, в отличие от лица старика, Грек рассмотрел хорошо. Видел, как вся троица дошла до противоположного угла дома, и сразу же к ним подъехал черный «Мерседес». Его номера Грек разобрать не мог, мешала темнота, царившая на углу дома. Но показалось странным, стоило «Мерсу» тронуться, как за ним покатила белая «семерка».

– А дедушка-то, явно вышел не погулять, – сказал себе Грек про старика и его сопровождение. И вдруг увидел со стороны тех кустов, куда он недавно бегал яркий свет фар. Белая «девятка» подлетела к подъезду, и из нее выскочили Ваняшин с Тумановым.

Грек моргнул им фарами. Ваняшин побежал в подъезд, а Федор направился к «Волге». На Грека посмотрел так, что усач съежился.

– Чего случилось-то, Николаич? – осторожно спросил Грек, стараясь не дышать на майора пивным перегаром.

Туманов открыл дверь машины, глянул на выключенную рацию.

– Ты, почему выключил рацию, капитан? – спросил Федор таким голосом, что Греку стало не по себе. Одно было ясно, что-то случилось. И раз Туманов с Ваняшиным здесь, значит, это случилось с Зотовой.

И ни когда-нибудь, а именно в то время, пока он забавлялся с длинноногой красоткой. Только теперь Грек сообразил, что девчонка просто отвлекала его. А он повелся, как последний лох.

– Николаич, ее менять надо, – кивнул Грек на рацию. – Барахлит что-то. У меня башка разболелась. Весь вечер треск в ушах. Вот и выключил, – сказал Грек, тихонько вздохнув и подумав: «Ой, и влип ты, Сан Саныч. Невезуха тебе на баб».

Туманов протянул руку к тумблеру, щелкнул, когда зеленый огонек индикатора зажегся, сигнализируя, что рация включена, обернулся к Греку.

– Почему сейчас ничего не трещит? – строго спросил майор. Грек молчал, только хлопая своими черными глазами.

– А башка у тебя трещит от другого, – сказал Федор, глянув на стоящую рядом коробку с пустыми бутылками.

Прибежавший Ваняшин, встал за спиной Федора. Грек глянул на него зверем. Неужели Ваняшин раскололся? Вот и уважь такого. Но лейтенант отрицательно покачал головой, что ничего он майору не говорил.

Федор обернулся.

– Ну, чего там, Леша?

– Федор Николаевич, с Зотовой истерика. Я предложил «скорую» вызвать. Она отказалась, – несколько растерянно проговорил Ваняшин.

Кажется, его появление, спасло усатого Грека от полного разноса, и, понимая это, капитан облегченно вздохнул. Все время, пока стоял перед майором, боялся нормально дышать, чтоб перегар не доходил до него. А сейчас, Туманов уже был озабочен другим.

– А ну, пойдем, – сказал он Ваняшину и первым пошел к подъезду. За ним широкими размашистыми шагами вышагивал Ваняшин. Греку досталась третья роль. Он семенил последним. В другой бы раз отодвинул молодого салагу, а сейчас нет. Сейчас он, как Герасим, на все согласен. Улучшив момент, вложил свои губы Ваняшину в ухо и спросил тихонечко:

– Лешка, скажи хоть, чего случилось-то? Чего вас черти принесли?

Ваняшин повернул голову к уху Грека и ответил также шепотом, чтобы майор Туманов не услышал:

– Зотова позвонила Николаичу на сотовый. Нападение на нее было.

– Нападение? – Грек даже отстал на пару шагов, понимая, что положение его теперь незавидное. – Пропала моя головушка. Не простит мне этого майор. Ой, не простит. А все из-за той зассыхи, будь она не ладна, – вспомнил Грек недобрым словом длинноногую красотку.

Ваняшин подозрительно глянул на него.

– О ком, это ты, Сан Саныч?

– Не приставай сейчас, Лешка. Не тревожь мою душу. Потом все расскажу. А пока не спрашивай. Язык у меня отнимается говорить.

– Ладно, – угрюмо буркнул под нос лейтенант и побежал за майором.

Дверь в квартиру была не заперта. Федор с Ваняшиным вошли, а Грек боязливо оглядывался, блуждая взглядом по полу.

– Ты чего, Сан Саныч? – спросил Ваняшин, не понимая, чего там капитан отыскивает.

– Да зараза, собачонка. Вдруг за ноги куснет. Маленькие собаки, все противные… Невзлюбили мы с ней друг друга еще с того раза.

– А, – понимающе кивнул лейтенант и сказал: – Эта уже не куснет. Придушили ее.

– Придушили? Вот и хорошо, – обрадовался Грек, смело, протопав в комнату за Ваняшиным.

Зотова сидела в кресле возле стола в бледно-розовом длинном халате, нервно комкая в руках мокрый от слез носовой платочек. Она уже не плакала, хотя дрожащая рука то и дело подносила платок к припухшим глазам. Возле ее ног на ковре без движения лежала кудрявая болонка.

Было видно, что женщина очень привязана к своей любимице, потому что, едва опустив глаза, она вдруг начинала плакать опять. Кажется, все то, что сделали с ней, ее трогало меньше, чем смерть Чапы.

Грек даже усмехнулся, шепнул Ваняшину:

– Во, дает баба. Так из-за собаки убивается.

Майор Туманов сел в кресло напротив Зотовой. Молодой лейтенант встал рядом и уставился на женщину. Прилегавший к телу халат, оказался полупрозрачным и позволял оперативникам разглядеть, что под ним у женщины больше ничего не одето.

Ваняшин сначала нагляделся на ее большие груди, потом опустил глаза к низу живота, надеясь, что и там все сокровенное можно в достаточной степени хорошо рассмотреть. Зотовой хоть и за тридцать, но у нее фигура на загляденье, и Ваняшин бы не прочь удостовериться в этом.

Словно угадав его коварные замыслы, женщина покосилась на лейтенанта. А Грек, поймав направление, куда нацелен взгляд Ваняшина, шепнул ему на ухо:

– Смотри, глаза не сломай.

Опустив руку в правый карман пиджака, где у него лежал приготовленный диктофон, Федор нажал на клавишу и заговорил таким мягким голосом, словно собирался уложить женщину в постель и заняться с нею любовью.

– Ирина Витальевна, что здесь произошло? – доверительно спросил Туманов, глянув на измятую постель. Впечатление такое, будто на ней ползали, по меньшей мере, человек десять.

Заметив, куда смотрит майор, женщина всхлипнула. И призналась.

– Они изнасиловали меня, – сказала она и замолчала, как бы призадумавшись, стоило ли ей говорить милиционерам об этом?

Федору показалось, что она явно что-то не договаривает. В высшей степени выглядит странным, чтобы вот так, ни с того ни с сего, в квартиру к женщине пришли с той лишь целью, чтобы изнасиловать ее. Обычно постельной сцене, предшествует подготовительная, застолье. А тут такового не наблюдается.

Женщина криво усмехнулась.

– Подготовительная, говорите? Была и подготовительная. – Она потянула за конец пояса на халате и встала с кресла, демонстрируя обнаженное тело.

Ваняшин раскрыл рот. А Грек тихонько себе под нос, прошептал:

– Ух, ты.

И только один майор Туманов, смотрел на нее невозмутимо. Сейчас его внимание было сосредоточено не на интимных местах женщины, а на темно-синих пятнах, на груди и боках, следах избиения.

– Сволочи. Ублюдки, – с некоторой злостью проговорила женщина. – Сначала они меня избили, как уличную шлюху. – Она запахнулась обратно в халат, завязала поясок и уселась в кресло.