Текст книги "Вечные паруса"

Автор книги: Вячеслав Назаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

Солсбери натянул на руки черные перчатки манипулятора.

Роберт ожидал увидеть что-то вроде полярного сияния.

Еще в детстве с отцом он летал на Северный полюс, и бесшумные волны небесного свечения с тех пор автоматически ассоциировались у него со всем необыкновенным и сказочным. Дуайт мыслил реалистичнее, но и он не удержался от легкого смешка разочарования – на дне во много раз увеличенной пробирки лежали две крохотных крупицы света, две маленьких синих призмы.

– Почему же – Синий Дым?

– А вот посмотрите...

Солсбери сделал незаметное движение рукой, и стрелка па шкале "Интенсивность облучения" сделала резкий рывок от нуля к ста тысячам рентген.

Острые углы призм затуманились, сделались зыбкими, задрожали и растаяли. Пробирка словно выросла на экране. В ней клубился синий туман, касающийся стеклянных стенок поразительно живыми, осмысленными движениями слепого, ищущего дорогу.

– Облучение возбуждает вещество, делает его активным. Молекулярные цепочки, организованные по белковой схеме, разрываются и... Препарат сейчас готов к действию.

– Солсбери, а это не опасно? – Роберт смотрел на синие клубы с недоверием и затаенной надеждой.

– Что именно?

– Ну, вся эта регенерация... Что ты чувствовал, когда у тебя отрастала рука, например? Это больно?

– Нет, это не больно, но ощущения, прямо скажу, не из приятных. Очень сильное возбуждение, иногда даже галлюцинации. Через неделю все неприятные ощущения проходят, и вы чувствуете себя, как новорожденный. Это истинное наслаждение – ощутить свой капитально отремонтированный организм, честное слово!

– В таком случае, Солсбери, я, кажется, поступлю к тебе в ремонт. Быть хромым не очень сладко даже в наш век биоэлектроники. К тому же моя печень...

Солсбери растерялся.

– Видите ли, мистер Роберт, препарата осталось очень мало. Всего одна доза. Я отлично понимаю ваше желание, но... Может быть, лучше подождать, пока у нас будет достаточно СД?

– Чего еще ждать? – Роберт по-бычьи наклонил голову. – Завтра же по маршруту Заморыша уйдут тральщики!

– Но ведь нужно разрешение Международного Совета, а для этого потребуется подробное описание СД, демонстрация его, эксперименты...

– Не будь ребенком, Солсбери. Не для того поймали мы эту жар-птицу, чтобы выпускать ее из рук. Обойдемся и без МСК, будь он неладен. Нашим ребятам не привыкать ходить в рискованные рейсы.

Солсбери рывком выключил экран. На лице его выступили красные пятна.

– Послушайте, господа, я думал... Мне казалось это знамением: именно здесь, в этих катакомбах, созданных для того, чтобы фабриковать смерть, возник удивительный препарат, способный продлить жизнь людей, избавить их от страданий. Мне казалось это победой изначального Добра. Я мечтал о биологической революции. О новом мире, гуманном и светлом.

– Мистер Солсбери, успокойтесь, – Дуайт примирительно положил на плечо доктора сухую руку. – Мы еще подумаем. Но мы вас очень просим, пока никакой самодеятельности. Вы должны молчать. Это в наших общих интересах...

Резкий звонок прервал неприятный разговор.

– Кто-то вызывает по видеофону. Это, видимо, Джо. Я могу перевести разговор сюда.

– Давайте, Солсбери.

На соседнем экране появился лысый майор. Он переводил взгляд то на Солсбери, то на Роберта, то на Дуайта, не решаясь заговорить.

– Ну что там, Джо, говорите скорее!

– Пилот Эдвард Стоун два часа назад погиб в автомобильной катастрофе. В сорока километрах от Филадельфии его машина врезалась в бетонное ограждение автострады. На скорости двести миль в час. Машина разбита вдребезги...

– А Тэдди?

– Тэдди... Простите, сэр, но от Тэдди осталось очень мало. Его собирают по кусочкам. Это ужасно, сэр.

Глава четвертая

КРАСНОЕ ПЯТНО

– Остолоп!

Маленький полицейский с розовым ромбом лейтенанта на каске подчеркнуто бережно опустил полог носилок. Второй – пожилой, без ромба, покряхтывая, стал по стойке "смирно".

– Куда ты все это волокешь?

– В машину, сэр.

– Сколько сейчас времени?

– Половина первого. То есть ноль часов тридцать пять минут, сэр.

– Я тебе говорил перед выходом на дежурство, что в ноль-ноль часов вступает в силу новая инструкция?

– Да, сэр.

– Ну и что?

– Простите, сэр. Я не обратил внимания на его форму.

– То-то. Не обратил внимания. Ну, а теперь ты куда направился?

– Вызвать патруль МСК...

– Нет, с такими помощниками можно рехнуться. Я это сделал еще четверть часа назад. Иди-ка оформляй протокол и киноматериалы. Где свидетель?

– Этот парень уехал, сэр. Он очень спешит. Но я его снял, а показания записал на магнитофон. Номер машины и фамилия записаны, сэр.

– Ну хоть на это ума хватило. Иди.

Пожилой с тоской посмотрел на черное небо, поежился, зябко запахнул твердый, как из жести, плащ и поплелся к машине.

Моросил противный мелкий дождь. Резкий ветер налетал порывами, и тогда полог носилок оглушительно хлопал.

Было неуютно и холодно. Мощная фара полицейского вертолета выхватывала из шелестящей тьмы мокрый бетонный круг площадки, на которую перетащили с автострады обломки разбитого электромобиля.

Лейтенант пнул ногой груду металла, искореженную и смятую страшным ударом, покачал головой:

– Хорошая была машина... Зверюга...

Рядом неудержимым потоком искрилась двойная дуга автотрассы. По светящемуся покрытию разноцветными стрелами проносились мощные машины. А в хрупких скорлупках обтекаемых кабин сидели люди – сотни, тысячи неведомо куда спешащих людей. И каждого десятого, как утверждает статистика, на этом адском пути ждал такой вот финал.

Лейтенант подошел к носилкам, но снова приоткрыть полог не решился.

В небе появилась зеленая звезда, и вскоре послышался гул вертолета. Лейтенант поправил каску, бляху на груди и постарался придать лицу деловое выражение. Но пухлые губы невольно кривились обиженной гримаской – очень уж холодно, темно и неуютно было вокруг.

Вертолет сел рядом, не гася позиционных огней. Трое в одинаковых серых накидках и с буквами "МСК" на летных шлемах подошли к лейтенанту.

– Патруль МСК. Лейтенант Гордон, – один из троих протянул удостоверение.

– Дорожная полиция. Лейтенант Хьюз, – молодцевато козырнул полицейский и пробежал глазами удостоверение на пластобумаге с текстом на четырех языках.

– Обычная дорожная авария, мистер Гордон. Врезался в ограждение. Форма Службы Коридора. Согласно новой инструкции, расследование всех аварий со звездным персоналом на Земле и в космосе производится только комиссией МСК. Инструкция вступила в действие в ноль-ноль часов, и поэтому я вызвал вас...

– Отлично, лейтенант Хьюз, – едва заметно улыбнулся Гордон. – Если бы все так точно и оперативно выполняли свой долг, было бы гораздо меньше хлопот на старушке-планете...

Хьюз по-мальчишески покраснел от удовольствия.

– Вот его машина. А тело на носилках. Вернее, то, что от него осталось.

– "Форд-СС"? – Гордон присвистнул. – Это же машина с автоводителем. И с тройным дублированием надежности. Даже грудной ребенок в такой машине будет в безопасности. Странно...

– Да, мистер Гордон. Мне это тоже показалось странным. Я отметил в протоколе...

Рядом послышался гул еще одного вертолета, идущего на посадку. Все четверо удивленно подняли головы, но позиционных огней не было видно вертолет сел без света.

Через минуту в луч прожектора вошел человек в серой накидке и в шлеме с буквами "МСК". На секунду он замешкался, словно оценивая ситуацию, потом шагнул к Гордону.

– Патруль МСК. Я не знал, что здесь уже есть наши...

Гордон и Хьюз, переглянувшись, уставились на незнакомца. Из-под низко надвинутого шлема на них глянули бесстрастные серые глаза. На мощной шее кэтчиста пульсировали шальные жилки. Он жевал жвачку, и тяжелый подбородок с белым шрамом посередине ходил вправо и влево с ритмичностью раз и навсегда заведенного механизма.

– Вы из какого района?

Незнакомец сунул руку в карман, но Гордон, опередив его, отскочил назад, выхватив пистолет:

– Документы!

Незнакомец перестал жевать и криво улыбнулся. Глаза его были бесстрастны по-прежнему.

– Спокойно... Документы сейчас будут...

Три молнии почти одновременно сверкнули из темноты, со стороны приземлившегося вертолета. Гордон неловко переломился пополам, боком упал на бетон. И, как в замедленной киносъемке, так же медленно опустились рядом с ним тела товарищей.

Лейтенант Хьюз схватился за кобуру, но в руке незнакомца сверкнула четвертая молния, и в оглушительной тишине, сопровождающей всю эту стремительную сцену, Хьюз рухнул, перерезанный пополам лазерным лучом.

Последовал еще один бесшумный выстрел – в прожектор полицейского вертолета, и темнота скрыла все.

И только когда окончательно затих гул взлетевшего с потушенными огнями вертолета, во мраке вспыхнул фонарик.

Он скользнул по лежащим телам, на секунду задерживаясь на каждом, описал круг по площадке. Обломки машины были на месте, но носилки исчезли.

Пожилой полицейский посмотрел в черное небо и крякнул.

– Да... Ну-ну... Совсем ошалел народ. Одного покойника крадут, а четырех оставляют вместо него...

Он снова посветил на площадку, и внимание его привлек маленький белый квадратик, прилипший к мокрому жетону.

Он нагнулся, поднял его. Квадратик оказался плотной картонкой размером с визитную карточку. На нем была изображена тощая черная птица с хищно раскинутыми крыльями и острым загнутым клювом. В лапах птицы красовался человеческий череп, пробитый черной молнией. И внизу – "Коршуны Космоса".

– Ишь ты, – "Коршуны Космоса". Новая, значит, банда...

Он тяжело вздохнул, вытер ладонью мокрое от дождя лицо.

– Одной бандой больше, одной меньше – какая разница? Только бы до пенсии дотянуть... И тогда всех этих коршунов – к чертям собачьим...

Он остановился над Хьюзом.

– Эка, лейтенант, тебя разделали. Такой молоденький... И поделом – не выслуживайся, не суй носа, куда не надо. Новая инструкция, видишь ли. Да если бы я, к примеру, все эти самые инструкции соблюдал, раньше тебя бы, милый, на том свете был. Народ-то совсем ошалел. И чего это им неймется?

Полицейский сдвинул шлем набок, почесал за ухом.

– Надо уголовную вызвать. Это их дело – когда мертвецов воруют. И убивают заодно полицейских. И всех, кто под руку попадет. Эх, народ.

Полицейский, посвечивая фонариком, пошел к своему вертолету неторопливой походкой человека, знающего что к чему. Он старательно обходил трупы и большие маслянистые лужи, на поверхности которых вскипали и лопались белые пузырьки.

* * *

Санитар, подкатив носилки к стене, кивнул:

– Сюда, мисс?

– Да, спасибо, вы свободны.

– O'кей.

Белый халат растаял в полумраке коридора. Джой нажала сигнальный выступ на фреске. Человеко-змея ожила, и гулкий голос Солсбери сказал:

– Давайте прямо в операционную, Джой.

Лифт заскользил вниз и вправо, чуть вздрагивая при перемене направления. По белой простыне, прикрывающей носилки, расплывалось большое красное пятно.

Солсбери стоял у стерилизатора, по локоть засунув руки в губчатые рукава прибора, и рассеянно смотрел, как за стеклом паутина высоковольтных, электрических разрядов обволакивает пальцы.

– Все в порядке, мистер Солсбери.

Солсбери обернулся через плечо на носилки, потом покосился на часы:

– Уже? Завидная оперативность.

Солсбери освободил руки, откинул простыню.

– Господи, какой ужас! Как страшно его покалечило. Буквально ни одного живого места. Вы надеетесь на успех, доктор?

– В том-то и дело, что шансов почти нет. Мы знаем, как действует СД на живое тело, на живой организм. Но как поведет он себя в этом случае одному богу известно.

– Значит, если неудача...

– То мы останемся и без препарата, и без человека, который один из всех знал место рождения Синего Дыма.

Солсбери привычными движениями ощупал череп убитого.

– Голова, кажется, цела. Да. Джой, задачка для начинающих волшебников, прямо скажу, сложная. Готовьте вакуум-камеру, а я освобожу нашего пациента от одежды.

Джой прошла в глубину лаборатории и включила софиты. Посреди зала на небольшом возвышении покоилась светло-желтая прозрачная полусфера в рост человека. От больших и маленьких металлических ящиков, расположенных вокруг, к ней тянулись матовые шланги и пестрые провода. Джой переходила от аппарата к аппарату, и они постепенно оживали с тихим послушным ворчанием, и под ее руками, как синие цветы, загорались сигналы готовности. Солсбери работал сосредоточенно, но когда поднимал голову, поглядывая на стройную белую фигуру ассистентки, в его глазах вспыхивали веселые искры.

– А вы действительно похожи сейчас на волшебницу, Джой. Точнее, на симпатичную добрую фею...

Джой лукаво кивнула.

– Спасибо. Комплимент главного волшебника вдвойне приятен.

Мягкое жужжание стояло в зале. Джой еще раз обошла приборы и, убедившись, что все в порядке, села за стол дистанционного управления. Край прозрачной полусферы поднялся, открыв внутренность камеры.

– Камера готова, мистер Солсбери.

– Неплохо бы вспомнить какое-либо заклинание или молитву, на худой конец. Вы знаете что-нибудь подобное, Джой?

– Мама говорила, что по обычаям племени семинолов надо дунуть во все четыре стороны, чтобы отогнать злых духов.

– А тем, кто не индеец, это помогает? – спросил Солсбери, осторожно вводя носилки в направляющие желоба камеры.

– Не знаю. Индейцам древнее заклятье тоже не помогло, кстати. Злые духи оказались сильнее.

– Мы еще с ними повоюем, с этими злыми духами... Ну, как говорится, с богом. Начали, Джой...

Прозрачный колпак камеры закрылся, верхний свет погас, а внутри камеры вспыхнули невидимые светильники. Искалеченное человеческое тело казалось сейчас вплавленным в огромную глыбу янтаря.

– Давайте общую антисептику. Какая у вас концентрация стерола?

– Пять-двенадцать.

– Добавьте еще три-четыре единицы. И следите за уровнем "Пэ-аш".

– Есть – пять-шестнадцать. "Пэ-аш" около двух...

– Давайте...

Тысячи сверкающих фонтанчиков забили под янтарным куполом, и через секунду лежащее тело покрылось хлопьями пены. Сначала пена была темно-красной, потом стала светлее, а через несколько минут стала снежно-белой.

– Довольно. Ну, а теперь попробуем немного поштопать. Это должно, ускорить дело, если оно, конечно, сдвинется с мертвой точки.

Солсбери одел перчатки биоэлектронного манипулятора и слега пошевелил пальцами. Под куполом выросло и покорно зашевелилось множество гибких серебристых щупалец,

– Дайте рентген. Так... Чуть поярче... Начнем с грудной клетки.

Теперь уже ни Солсбери, ни Джой не смотрели на купол камеры. Серебристые щупальца обвили тело и, чуть подрагивая, погрузились в зияющие раны. Солсбери сидел, напряженный и неподвижный, не отрывая глаз от экрана. Щупальца манипулятора подчинялись не грубым движениям пальцев, а неуловимым изменениям биотоков, мысленным командам хирурга, переданным туда, под купол. Поэтому работа их была быстра и точна. Порой казалось, что в камере живет какое-то таинственное существо, а люди только неподвижно следят за его действиями. Но отрывистые слова, которые бросал Солсбери, и мгновенная реакция Джой говорили о напряжении:

– Крупнее. Еще крупнее... Уберите кровь, ничего не вижу, Левее, к сердцу... Так. Жестче излучение. Слишком жестко, мягче... Так.

Только через час Солсбери откинулся на спинку стула, хрустнул пальцами. На лбу его блестели крупные капли пота.

– Перекур! Вы устали, Джой?

– Не больше, чем вы, шеф, – Джой попробовала улыбнуться бодро, но это ей не очень удалось.

– Значит, вы очень сильный человек, Джой.

– Нет. Просто женщины выносливее мужчин, вы должны это знать, как биолог.

– Это просто самообольщение слабого пола. Мужчины честнее. Я, например, дьявольски устал и не отказался бы от чашки крепкого кофе. Как, Джой?

Джой посмотрела на янтарный купол с вплавленным в него человеческим телом.

– Но он... Клетки ведь продолжают умирать. Уже прошло семь часов.

Солсбери задумчиво покусал нижнюю губу.

– Вы как всегда правы, Джой. Поэтому вы сейчас приготовите кофе, а с введением СД справлюсь я один.

– Но...

– Никаких "но". Это приказ. Или вы хотите оставить меня без кофе?

– Ну, хорошо, пусть вам будет хуже.

Джой сняла белую шапочку, и волосы черной волной упали ей на плечи. Она закинула их за плечи и встала.

– А вы все-таки очень красивы, Джой. Почему вы не выходите замуж, а?

– Потому что вы, мистер Солсбери, имели неосторожность родиться на тридцать лет раньше меня. Больше вопросов нет?

– Сдаюсь, сдаюсь, Джой, я в полном нокауте. Ответ так же крепок, как и ваш кофе.

– Я постараюсь, чтобы кофе был еще крепче.

– Ну и отлично.

Джой ушла, а Солсбери снова взялся за манипуляторы.

Между вакуум-камерой и столом дистанционного управления, противно скрипя в пазах, встала полуметровой толщины стеклянная стена.

Из глубины лаборатории выполз стальной куб с желто-красными предупредительными кружками радиоактивности. Лента конвейера подтянула куб вплотную к люку-клапану камеры. Легкий хлопок перепада давления – и куб оказался внутри купола. Щупальца манипулятора начали медленно свинчивать крышку куба. Через минуту крышка поднялась над контейнером. Одна из серебристых змей юркнула внутрь, секунду задержалась там и вынырнула наружу, держа в зажиме крошечную пробирку. Ненужный теперь контейнер с хлопком вылетел наружу, прямо на ленту конвейера, которая немедленно утащила его прочь.

– Мистер Солсбери, кофе готов.

– Одну минуту, Джой.

От ближайшего металлического шкафа отделилась верхняя часть и повисла на длинной штанге над самой камерой. Солсбери вывел верньер с надписью "Облучение" почти до отказа. Между повисшей пластиной и куполом возникло характерное голубоватое сияние ионизированного воздуха.

В пробирке стремительно разгоралась до нестерпимого блеска крошечная звездочка.

Тело под куполом вдруг зашевелилось, резко дернулось, словно человек хотел вскочить.

Джой за спиной доктора слабо вскрикнула, и звон упавшей чашки заставил Солсбери резко обернуться.

– Что с вами, Джой! Вам плохо?

Джой расширенными глазами глядела на купол.

– Он... Он шевелится...

– Фу, черт, – Солсбери облегченно вздохнул. – Вы меня напугали, честное слово. Это же электризация. Непроизвольное сокращение мышц под действием электричества. Сильное облучение создало электрический потенциал между телом и носилками. Произошел разряд, и мышцы резко сократились. Неужели вы забыли, как дергается лягушачья нога от прикосновения батарейки. Не ожидал, Джой, не ожидал. Ассистентка Солсбери не помнит школьных азов! Вот это номер.

Густая краска залила лицо женщины, и, чтобы скрыть смущение, она с особым старанием стала собирать осколки чашки.

– Да нет, доктор, я просто подумала... Так неожиданно...

– Чудес ждать пока рано. Надеюсь, кофе еще остался?

– Да, шеф, я сейчас принесу.

Синий мерцающий туман выбирался из пробирки, совсем как всемогущий джин арабских сказок. Может быть, только с той разницей, что этот джин был очень осторожен и выбирался неохотно. Было что-то пугающе живое и осмысленное в клочковатых спиралях, в порывистых скачкообразных движениях, которыми расползались по пространству светящиеся сгустки. Вот один лохматый протуберанец дотронулся до мертвенно белого лба пилота, отпрянул, снова дотронулся, торопливыми мелкими судорогами ощупал лицо и вдруг одним рывком окутал все тело.

Джой подкатила к пульту маленький столик, на котором стояли две чашки и печенье в маленькой японской вазе.

– Мне все время не по себе, когда я его вижу. Мне кажется, что он живой...

– Кто – он?

– Синий Дым...

– Ну, это, пожалуй, чисто женская реакция, так сказать, художественные ассоциации. Хотя ведет он себя действительно странно. Точнее – загадочно.

Когда Солсбери допил кофе, туман уже полностью заполнил всю камеру. Он уже не мерцал, а горел ровным сильным огнем.

– Ну, пожалуй, облучения хватит. Синий Дым вошел в активную фазу. Джой, переведите все системы жизнеобеспечения на автоматику. Питательная среда обычная, порядок срабатывания – по интенсивности черных линий спектра. А вот количество кислорода и газовой смеси удвойте, это усилит окислительные процессы. Ну и, разумеется, пусть самописцы непрерывно пишут. При первых же намеках на пульс или дыхание – сигнал немедленного вызова. Хотя если это и случится, то, должно быть, не скоро...

Солсбери встал, сладко потянулся и, мельком глянув на часы, удивился:

– Джой, а ведь уже утро! Там, наверху, уже, наверное, совсем светло! Как давно я не видел восхода солнца.

Джой набрала номер метеоавтомата.

– Должна вас огорчить, шеф. Наверху снова гроза. И, судя по всему, весьма эффективная. И ветер – двадцать метров в секунду. Не иначе, боги прогневались на того, кто похитил небесный огонь. Или Синий Дым, как называет его мистер Солсбери. Ибо таких страшных и непрерывных гроз во Флориде еще не было.

– Небесный огонь похитил не я, а вот он, – Солсбери кивнул головой на камеру. – И если эта злосчастная авария – кара богов, то у них неплохие познания в современной технике. Однако, если прогулка отменяется, надо спать. Спать, спать, спать. Нам еще потребуются свежие силы и ясная голова.

– Спокойной ночи, мистер Солсбери.

– Хороших снов, Джой.

Лаборатория опустела, и тишину нарушало только резкое щелканье срабатывающих автоматов, скрип самописцев и ровное гудение приборов. Матовым светом горел купол вакуум-камеры, и в плотном синем тумане невозможно было различить ничего похожего на очертания человеческого тела, бывшего когда-то пилотом Эдвардом Стоуном.

Косые струи дождя били в стекла так, словно кто-то с улицы поливал окна из мощного брандспойта. Ветер налетал судорожными порывами, и текучие полосы на стекле изгибались, меняли направление, сливались в сплошную гибкую пелену и снова распадались на отдельные полосы. Когда вспыхивала молния, полосы замирали огненными змеями, и несколько секунд после вспышки в глазах стояла причудливая черная сетка, а потом глухо бухал гром, и от тяжелых перекатов грома бокалы на стойке подпрыгивали и жалобно звенели.

В зале ресторанчика было необычно много народу, почти все столики были заняты, а под потолком плавали синие клубы дыма, с которым едва справлялись работающие на полную мощность кондиционеры. Посетителям было скучно. Яркие вспышки молний выхватывали из серого полумрака зевающие, заспанные лица. Это были водители и пассажиры пестрого стада электромобилей, покорно подставивших дождю мокрые лакированные спины там, на стоянке около отеля. В такую грозу было не то чтобы опасно, а как-то неприятно, и потому большинство предпочитало скуку безвестного кафе сомнительному удовольствию борьбы со стихией.

На телестене крутобедрые и пышногрудые манекенщицы с печальными глазами демонстрировали последние моды. Какая-то фирма рекламировала последнюю новинку – вечерний туалет "Неолит-супер". Девицы в звериных шкурах вертелись, выжимая из своих тренированных тел целые каскады соблазнительных поз, электроорган выл, как буйвол во время гона, зрители курили, перебрасываясь равнодушными репликами.

Музыка смолкла, и диктор объявил, что сейчас зрители увидят главный секрет костюма, который "поможет нашим девушкам победить свою природную скромность при выборе партнера неожиданным и элегантным способом".

Девицы выстроились в шеренгу, а на помост вышел молодой человек. Продемонстрировав публике грудь, мышцы живота и бицепсы, супер-Геракл направился к шеренге девиц.

Когда молодой человек приблизился шага на два к манекенщице, шерсть на ее шкурах неожиданно стала дыбом. Тоже самое повторилось и с остальными; только у одних шерсть едва-едва шевелилась, другие становились похожи на взъерошенного ежа.

Девиц сменил какой-то перепуганный старичок, которого отрекомендовали профессором электронной эстетики. Старичок стал объяснять, что в костюмы "Неолит-супер" вмонтированы приемники биотоков, настроенных по соматическому потенциалу обладательницы (настройка производится фирмой бесплатно при покупке). Шерсть на шкуре электризуется особым микроприбором, причем степень электризации зависит от степени совпадения сексуальных типов. Таким образом, костюм "является точным прибором, с помощью которого вы безошибочно можете найти себе партнера на любом вечере и без всяких недоразумений дадите ему понять, что он вам подходит...".

Публика, которая слегка приободрилась во время демонстрации костюма, приуныла вновь – научные экскурсы были ей не по зубам, и поэтому старичка убрали, и начался традиционный утренний стриптиз...

А дождь все лил и лил, и несмотря на то, что молнии сверкали реже, конца грозы не было видно. Посетители пили и пили, потому что делать было нечего, и Клаусу за стойкой стало жарко – пришлось позвать на помощь боя из отеля. Белая куртка боя мелькнула между столиками, а Клаус, смешивая коктейли, зло поглядывал в зал и потихоньку ругался.

В самый разгар стриптиза, когда подвижная маленькая японка освободилась от своего кимоно и готовилась перейти к остаткам туалета, музыка оборвалась, на экране появился полицейский чиновник.

– Передаем срочное сообщение уголовной полиции.

Зал сразу затих, и все головы повернулись к экрану.

– Сегодня около полуночи в автомобильной катастрофе при странных обстоятельствах погиб бывший астролетчик, ныне пилот Службы Коридора Эдвард Стоун, известный старшему поколению наших зрителей под кличкой Тэдди Заморыш...

Клаус окаменел с миксером в руках. Он видел, как шевелились губы чиновника, но слов не слышал: заложило уши.

– Заморыш... Тэдди... – прошептал Клаус побелевшими губами. – Да как же ты... Ведь только что... Тэдди, мальчик...

Звук снова возник, словно поднялась заслонка гермошлема.

– В ноль часов сорок минут экипаж неизвестного вертолета напал на находившийся на месте происшествия наряд дорожной полиции и патруль МСК. В перестрелке убито три патрульных и один полицейский. Тело Эдварда Стоуна похищено.

На экране замелькали фотографии бетонной площадки, поврежденного полицейского вертолета, трупов, снятых во всех ракурсах.

В зале возбужденно заговорили:

– Какая там перестрелка, только у одного оружие в руке.

– Остальные даже не успели...

– А этого лейтенанта – раз! – и пополам.

– Чистая работа.

– Тише, господа!

Полицейский снова появился – еще более подчеркнуто строгий.

– На месте преступления найдена вот эта визитная карточка.

Во всю телестену распластала крылья черная птица с черепом в когтях.

– "Коршуны Космоса"!..

– Коршун хорош...

– Тощий что-то очень.

– Откормится.

– Тише...

– Расследование продолжается. Есть основания полагать, что появилась новая гангстерская организация. Всех лояльных граждан, которые имеют какие-либо сведения о "Коршунах Космоса", о похищении трупа Эдварда Стоуна или о чем-либо другом, связанном с этим, уголовная полиция и МСК просят сообщить по адресу...

Зал снова дружно загалдел, обсуждая происшествие, хоть как-то развеявшее томительную скуку, и поэтому никто не заметил, когда и как появились четверо новых посетителей, с которых ручьями стекала вода.

Они, не снимая плащей, прошли к стойке, но Клаус не обратил на них внимания даже тогда, когда они оказались под самым его носом.

– Всем по двойному виски.

Клаус скорее автоматически, чем осознанно, плеснул в четыре рюмки золотистую жидкость.

– Я сказал – всем!

Клаус поднял голову и встретился с бесстрастным взглядом холодных серых глаз. Лицо показалось ему знакомым, но он сейчас никак не мог припомнить, где он видел этого человека. Особенно вот этот белый шрам на подбородке.

– Ты что, дядя Клаус, резал лук или у тебя трахома? Ты стал плохо видеть. Я сказал всем, а ты налил только четыре рюмки. Ведь с тобою нас пятеро.

– Я не пью.

– Даже за упокой души Тэдди Заморыша?

– Кто вы такие? Я где-то видел тебя.

– Это тебе показалось, Герман Клаус. Мы из уголовной полиции.

Человек со шрамом небрежно протянул через стойку удостоверение. Клаус повертел его в руках и вернул.

– Что вам надо?

– Во-первых, поскольку Тэдди уже нет в живых и спасти его невозможно, мы хотим спасти хотя бы его доброе имя. Потолкуем?

– Ну, если так, то потолкуем. Садитесь здесь.

Бармен налил пятую рюмку и придвинул себе. Трое сели на высокие вращающиеся стулья, а четвертый остался стоять, повернувшись лицом к залу.

– Позавчера ночью Тэдди был у тебя. Зачем?

– Он заехал выпить и поговорить. Они всегда со Свэном приезжали ко мне после рейса.

– Он был один?

– Да.

– А у тебя кто-нибудь был?

– Нет. В тот вечер никого.

– О чем вы говорили?

– О чем говорят старые знакомые после долгой разлуки? Вспоминали друзей. Толковали о жизни.

– Он говорил, как погиб Свэн Стэрберг?

– Да. Авария. Неуправляемая ядерная реакция в баках. Свэн взорвался.

– Где?

– Тэдди... он не говорил.

– Не юли, Клаус. Это очень важно. Для доброго имени Тэдди.

Клаус посмотрел на всех четверых изумленно и недоверчиво.

– Вы что, свихнулись?

– Для дела надо точно знать, где взорвался Свэн. Ты это хочешь скрыть. И это очень подозрительно.

– Но я, ей-богу, не помню. Мы тогда здорово выпили. Я хотел спросить утром, но он уехал, когда я спал. Даже не попрощался.

– Выпей виски – это прочистит память. Постарайся вспомнить все до последней мелочи.

Клаус отхлебнул из рюмки, сжал голову ладонями. Бой подскочил к стойке, удивленно оглядел молчаливую группу, вздохнул, увидев лужу на полу, и тронул за локоть задумавшегося бармена.

– Дядя Клаус, четыре цейлонских грога.

– Налей сам. Грог внизу слева.

Белая куртка боя упорхнула в зал.

– Пятно... Красное пятно...

– Что?

– Он здорово перебрал. Когда он говорил о Свэне, у него начиналась истерика. Он все время говорил про какое-то красное пятно.

– Что за чушь?

– Да. Он сказал именно так: "Свэн взорвался... там... красное пятно"... И ткнул пальцем в карту, но я стоял далеко и не заметил, куда. Я не стал его расспрашивать, потому что ему было плохо, я хотел спросить утром. Это все, что я знаю.

Сероглазый потер шрам на подбородке, и Клаусу опять показалось, что он когда-то уже видел этот жест.

– Не густо. Это действительно все?

– Да.

– Смотри, Клаус. Если что – мы тебя под землей сыщем.

Все трое поднялись и направились к выходу, подняв капюшоны. Сероглазый бросил на стойку пятидолларовую бумажку.

Дождь продолжался, разговоры по поводу происшествия на автотрассе уже иссякли, телестена показывала какую-то рекламную пьесу, и скука снова сводила скулы, а у этих четверых в плащах был какой-то не совсем обычный вид, и то, что они уходили в такую грозу, было тоже не совсем нормально, поэтому десятки сонных глаз провожали четверку, пока вертящаяся дверь не замерла за последним из них.

Клаус привычно смахнул пятерку со стойки в кассовый ящик, но из-под нее вылетел белый картонный квадратик.

Бармен взял его в руки, повертел в недоумении и вдруг бросился к окну.

Черная длинная, как торпеда, машина бесшумно ринулась в дождь и через мгновение исчезла за густой серой пеленой.