Текст книги "Полдень XXI век, 2012 № 09"

Автор книги: Вячеслав Рыбаков

Соавторы: Николай Романецкий,Виктор Шендерович,Наталья Анискова,Константин Ситников,Жаклин де Гё,Александр Тэмлейн,Кусчуй Непома
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Константин Ситников
МУРАШИ

– Эту дорожку мои сын выложил своими руками, – сказала Амалия Ивановна.

На ней был красный олимпийский костюм, не хватало только тренерского свистка.

– Андрей выложил это своими руками? – удивилась Вера.

– Нет, – мягко сказала Амалия Ивановна, – другой мой сын. Он умер. Андрюша не очень-то склонен к созидательному труду.

– Мама, – сказал Андрей. Руки у него были заняты пакетом с продуктами.

– Разве я не права? Тебе всегда больше нравилось драться с мальчишками и жечь автомобильные покрышки в поле.

– Ты жёг автомобильные покрышки? – спросила Вера.

– Это было в детстве и только один раз.

– Дым от горящей резины стоял по всему посёлку. Здесь у нас розы, Верочка. Мой сын очень любил розы. Когда эти сорванцы – Андрюша и его приятель – вернулись домой, они были чёрные, как кочегары. Потом Андрюша пошёл в спортивную секцию и научился драться не только руками, но и ногами.

– Это называется французский бокс, мама.

– Не знаю, как это называется, но мне не нравится, когда человека бьют по лицу. Тем более ногами. Ну вот зачем ты устроился в ночной клуб этим… как его? Всё время забываю это слово…

– Вышибалой? Это было сразу после армии. Сейчас я работаю в службе безопасности банка.

– Какая разница? Ты одержим страстью к разрушению. Твой старший брат…

Андрей остановился.

– Ну что, что мой старший брат? – Это прозвучало резче, чем он хотел.

– Твой старший брат никогда не разговаривал с матерью в таком тоне. Да ещё при посторонних.

– Вера не посторонняя.

– Не придирайся к словам. Ты же знаешь, что я имела в виду. Она не наша семья.

– А чья она семья? Она моя жена, мама, хочешь ты этого или нет.

– Какой ты жестокий! Ты очень жестокий, совсем как твой отец. Твой старший брат…

– Мама!

– Молчу! В кои-то веки навестил мать… и затыкаешь ей рот! И вообще, ты можешь не волноваться. Я не буду вам мешать. Я своё дело сделала – ужин приготовила. Справитесь без меня.

– Ну вот, началось, – сказал Андрей.

– Вы не посидите с нами, Амалия Ивановна? – испугалась Вера. – Андрей!

– Что – Андрей?

– Ничего. Амалия Ивановна, не обращайте на него внимания.

– Как я могу не обращать внимания на моего сына? Старики никому не нужны. Я только раздражаю всех.

– Вы никого не раздражаете, Амалия Ивановна. Андрей, ну скажи!

– Ты никого не раздражаешь, мама, – сказал Андрей.

– Вечно обрываешь меня, когда я говорю о твоём старшем брате.

– Прости, – сказал он.

– А тебе следовало бы поучиться у него сочувствию. Да хотя бы элементарной вежливости.

– Я ведь уже извинился, мам, – напомнил Андрей. – Не устраивай мне публичную порку.

– Публичную порку! – с горечью повторила Амалия Ивановна. – И это всё твоё сочувствие к матери!

Она сунула руку в карман олимпийки, достала два кусочка рафинада и словно бы машинально кинула на дорожку.

Остаток пути они проделали молча. Перед резным крыльцом остановились.

«Это крыльцо мой сын сделал своими руками…»

Амалия Ивановна не произнесла этих слов вслух, но Андрей всё равно их услышал. Здесь всё без исключения было сделано руками её сына. О чём его мать не забывала упоминать при любом удобном и неудобном случае. Вот почему Андрей не любил бывать здесь.

«Будь её воля, – думал он, – она бы устроила здесь храм, поставила вместо икон фотографии брата и молилась на них. По-моему, она так и делает».

Амалия Ивановна сразу удалилась к себе; в её комнате забормотал телевизор. Андрей прошёл на кухню, выложил продукты на стол. Настроение испортилось. Он уже жалел, что согласился на эту поездку.

– Она выйдет? – спросила Вера.

– Не знаю. И знать не хочу.

– Ты должен понять её. Она, наверно, безумно любила его.

– Ключевое слово – безумно. Это пугает.

– Матери всегда безумно любят сыновей.

– В моём случае осечка вышла?

Вера улыбнулась, погладила его по руке.

– Ты сам знаешь, что это не так. Она по-своему любит тебя. Вон, пирожков напекла.

Да всё он понимал. Но горечь не исчезала. Он машинально взял пирожок. Тот оказался с яйцом и капустой, как он любил.

– Может, мне поговорить с ней? – предложила Вера.

– Бесполезно. Сейчас она неделю дуться будет.

– Я попробую.

– Ну, попробуй.

Он взял ещё пирожок, вышел на крыльцо. На яблоневый сад опускался тихий, ясный вечер. В воздухе роилась мошкара. По лавке сновали муравьи, должно быть, неподалёку был муравейник. Андрей заглянул под лавку, там муравейника не было. Зато была горка сахарного песка, над которой трудилось с полсотни муравьёв.

Она что, подкармливает их?

«Ненавижу этих тварей, – подумал он. – Ненавижу всё пол-защее, летающее, жужжащее. Кусающее и сосущее кровь».

Это была ещё одна причина, почему он не любил бывать здесь.

Насекомые были повсюду. Над ухом зудели комары. С басовитым гудением снялся с яблони и умчался куда-то за крышу жук.

А ещё где-то были лесные тараканы, блохи, клещи. Осы. Андрей вспомнил, как года три назад полез в сарай за дровами и случайно задел висевшее над дверью осиное гнездо. Разозлённые осы дважды укусили его в руку, ему пришлось ехать в аптеку и целую неделю пить супрастин, прежде чем опухоль спала.

А вот его старший брат не боялся ни ос, ни даже шершней. В детстве он поймал шершня, посадил в спичечный коробок и принёс Андрею. Андрей тогда чуть с ума не сошёл…

На крыльцо тихонько вышла Вера. «Ну, что?» – взглядом спросил Андрей, но Вера только покачала головой.

Золотистое, немного приплюснутое, солнце заходило за лес. Денёк завтра обещал быть знойным.

* * *

Его разбудил дробный стук, доносящийся с кухни. Шинковали овощи.

В окно заглядывало яркое утреннее солнце. Вера мирно посапывала рядом. По её полному веснушчатому плечу полз муравей. Андрей с отвращением сбил его щелчком, почесался. Часы показывали начало пятого. Издав неслышимый миру стон, Андрей повернулся на другой бок, накрыл голову подушкой.

Встал он в девятом часу, с тяжёлой головой. Веры в постели не было. Всё тело зудело. Андрей задрал майку перед шифоньером, долго разглядывал в зеркале расчёсы на животе и боках. Он откинул одеяло на диване, по мятой простыне бегали чёрные муравьи.

С этим надо было что-то делать.

Он прошёл на кухню, заглянул в кастрюлю. Борщ. Тёплый ещё. Андрей ел его прямо из кастрюли и думал о том, что с муравьями надо что-то делать.

Из комнаты матери не доносилось ни звука, но мать была там. Уж он-то знал: если она обиделась, это надолго. Особенно когда дело касается его старшего брата. Андрей взял пирожок, вышел на крыльцо. Воздух наливался жарой.

Вера возилась в огороде.

Андрей укусил пирожок, посмотрел и заорал. Пирожок полетел на землю. Он был сплошь облеплен чёрными муравьями.

– Что стряслось, дорогой? – Вера исчезла за яблонями, появилась на дорожке. Волосы убраны под косынку.

– Гадость! гадость! – только и смог выдавить он из себя.

Вера разглядывала надкушенный пирожок. Муравьи, сброшенные ударом, опять облепили его.

– Это всего лишь муравьи, дорогой, – сказала Вера.

Как будто он не знал, что это!

Он полез за сигаретами, руки дрожали. Закурил, бросил скомканную пустую пачку под лавку. Он уже знал, что будет делать. Торопливо докурив, вернулся на кухню, взял со стола блюдо и со всеми возможными предосторожностями отправил его содержимое в мусорный пакет. По столу ещё бегало в панике несколько муравьёв, их он пришлёпнул мокрой тряпкой. Потом он прошёл в комнату, надел рубашку, взял борсетку и, подхватив мусорный пакет, вышел из дома.

– Вынесу мусор и за сигаретами.

Вера стояла и смотрела, как он идёт к калитке.

На крыльце магазина Андрей кинул пакет с мусором в раскрытый клюв жестяного пингвина, потянул на себя дверь. Внутри было сумрачно и прохладно. За прилавком лузгала семечки молодая дородная бабёнка в синем фартуке и кружевной наколке. Никакого любопытства в сонных глазах.

Других посетителей не было, если не считать старичка в пыльном пиджаке. Стоя спиной к двери, он пил из пластикового стакашка пиво за столиком в углу. Кепка лежала на столе рядом с пустой стеклянной бутылкой.

– Две пачки «Уинстона», – сказал Андрей.

Бабёнка стряхнула шелуху в коробку, бросила на прилавок одну пачку сигарет, за второй полезла наверх. На ногах у неё были чёрные капроновые гольфы. Андрей смотрел на её обширный зад и думал, что муж у неё, наверно, тракторист и, приходя домой, он лапает её за этот зад испачканными в мазуте руками. Она никак не могла найти «Уинстон», и Андрей стал разглядывать полки. Ассортимент был вполне приличный. Рыбные и мясные консервы, кетчупа, напитки, баночное и бутылочное пиво, печенье, конфеты в коробках и на развес, молоко, майонез, копчёные и варёные колбасы.

Бабёнка наконец нашла «Уинстон», слезла с табурета.

– Что-нибудь ещё? – спросила она басом. – С вас семьдесят два рубля.

Андрей положил на прилавок сотенную.

– Два рубля будет?

Она стояла и смотрела, как он роется в борсетке. Потом выложила на обшарпанную белую тарелочку три мятые десятки.

– Не подскажете, где я могу купить инсектициды? – спросил Андрей.

– От комаров, что ли?

– От садовых Муравьёв. Ужасно много их в этом году.

– В соседнем отделе. Вход с другой стороны.

Старичок перестал пить пиво, повернулся и теперь смотрел на Андрея. Глазки у него были серые, студенистые. Он быстро вытер горстью влажные губы.

– Чей будешь, паря? – спросил он. – Скворцовых, что ли?

Передних зубов у него не хватало, язык проваливался в дыру.

Он шепелявил.

– Скворцовых, – сказал Андрей. – Дядь Вень, ты?

– А то. Помнишь, значит. – Старичок заморгал, из левого глаза выкатилась и поползла по щеке слеза. – А ты ведь этот…

– Андрюха я.

– Ну да, ну да, Андрюша. Отец твой, Василий, ба-а-альшой души человек был. Душевный, значит. Дружили мы с ним. Годков двадцать, почитай, дружили.

Он хотел ещё что-то сказать, но от избытка чувств забыл слова.

Андрей, улыбаясь, смотрел на него.

– К мамаше приехавши? – спросил старичок.

Андрей кивнул.

– Непостижная женщина, – сказал старичок, – ой, непости-и-ижная. Как братишка твой помер, так она и того… Это я тебе, паря, сочувствую. Мы ведь тут, Андрюша, хоть не в городу живём, а всё понимаем… Сам-то как? Чай, женился? Детишки есть?

Андрей рассказал (женился, но детишек пока нет).

– Ну, ничего, – сказал старичок, – Бог даст…

Бабёнка смотрела на них с наметившимся интересом.

– Да что ж мы всухую-то! – спохватился Андрей. – Дядь Вень, может, грамм по сто коньячку? Или водочки?

Старичок с сомнением поглядел на пустую бутылку.

– Да нет, пожалуй что, – сказал он. – До обеда оно как-то… не сподручно… Да и старуха заругается.

Он допил пиво, натянул на голову кепку.

– Ну, прощевай, что ли, Андрюша Скворцов.

Старичок вышел. Андрей проводил его взглядом, потом махнул рукой и попросил сто грамм коньяка.

Когда он вышел из магазина, старичка на улице уже не было. Андрей открыл пачку «Уинстона», бросил целофан в урну. Пакет с пирожками лежал в жестяном пингвине. Чёрные муравьи бегали по раскрытому клюву. Андрей с трудом подавил желание поджечь мусор, закурил и спустился с крыльца.

Через две минуты он стоял перед полками с удобрениями и химикатами в отделе «Всё для сада и огорода».

– Чёрные садовые муравьи? – сказала девушка в белом халате и очках. – Могу порекомендовать «Антимуравей» с приятным пихтовым запахом. Разводить и заливать муравейник. Вы, главное, муравьиную матку залейте.

– А как её найти?

– Ну, вы копните глубже. Средство эффективно также против тли, щитовок, червецов… Будете брать?

Андрей взял несколько упаковок «Антимуравья», резиновые перчатки и респиратор. Прежде, чем вернуться домой, он выпил ещё пятьдесят граммов коньяка.

Вера стояла перед яблоней и смотрела на белый неприятный пух, которым были облеплены листья. По древесной коре сновали чёрные муравьи.

– Ты где так долго? – спросила она. – Выпил?

– Рюмку коньяка. Дядю Веню встретил, он меня ещё мальчишкой знал. Что это?

– По-моему, это тля. Видишь, листочки свернулись?

– И что с этим делать?

– Не знаю. Может, спросить у твоей матери?

– Чтобы услышать, что мой старший брат не задавал глупых вопросов?

– Ты ненавидишь его?

– Господи, – изумился Андрей, – с чего ты взяла?

– Ты говоришь так, будто ненавидишь его.

– Вовсе нет. Меня бесит, что мать обожествляет его, но я не ненавижу его. В детстве мы были не разлей вода…

– В детстве? – сказала Вера. – А потом? Что произошло потом?

– Не хочу об этом говорить.

– Вот видишь, – сказала Вера.

Андрей молча смотрел на неё, потом повернулся и пошёл в гараж. Он дважды прочитал инструкцию на упаковке «Антимуравья». Пластмассовое ведёрко из-под грунтовки нашлось в углу, рядом стояли мешок зерна и пакет какого-то яда, оба наполовину пустые. Он наполнил опрыскиватель водой из шланга, высыпал содержимое упаковки, хорошенько перемешал палкой. От раствора исходил резкий пихтовый запах, пробивавшийся даже сквозь респиратор.

Андрей вернулся на огород. Веры нигде не было. Только ссоры им не хватало.

Что теперь? Найти муравейник. Муравьи предпочитают постоянные маршруты, если уж выберут путь до яблони по садовой дорожке, то так и будут бегать по ней, пока не протопчут глубокую колею. Теоретически по этой колее можно проследить весь путь от пункта А до пункта Б, где пункт Б – яблоня, а пункт А – муравейник. Но, сколько он ни искал, муравейника нигде не было.

Всё, что он нашёл, это пара кучек земли на стыке плиток и бордюра садовой дорожки. В этих кучках были круглые дырочки, где исчезали и откуда появлялись муравьи. На бордюре лежало два кусочка сахара-рафинада. Может, те самые, а может и другие. Андрей стоял и смотрел на кучки земли, вокруг которых суетились муравьи. Он никак не мог вспомнить, строят ли муравьи свои жилища под землёй. Ну-ка, прикинем. Расстояние между кучками метра три. Если это разные подъезды одного подземного дома, какой же тогда величины дом!

Он направил раструб опрыскивателя вниз. Пихтовая струя ударила в земляную кучку. Мураши заволновались, забегали кругами.

К десяти часам он нашёл и обработал ещё семь или восемь кучек в разных частях огорода: под яблоней, под георгинами и за теплицей. Лицо потело и чесалось под респиратором.

За ним наблюдал сосед, стоя на приставной лестнице. Его голова и плечи торчали над забором из жёлтого кирпича.

– Муравьи? – спросил он.

– Они. – Андрей стянул перчатки, снял респиратор. Потёр лицо тыльной стороной ладони.

– Чем травишь? – У соседа было жирное, маслянистое лицо. На голове бандана.

– «Антимуравей», – сказал Андрей.

– А-а, – без выражения сказал сосед. Андрей так и не понял, что это означало, одобрение или наоборот.

– А ты? – спросил он. Сосед был почему-то неприятен ему, но как-никак они были товарищи по несчастью.

– Чем я травлю? – сказал сосед. – Водкой. В моче. – И он заржал.

Голова в бандане исчезла, через две минуты сосед показался в калитке. На нём были обвисшие спортивные штаны и майка с пятнами пота на груди и под мышками. Между резинкой штанов и майкой выпирал волосатый животик.

– А где эта? – сосед покрутил пальцами в воздухе. – Амалия-ненормалия?

– Она моя мать.

– А-а.

Андрей убрал опрыскиватель, респиратор и перчатки в гараж.

– Хочешь, покажу, откуда они берутся? – От соседа несло перегаром. Похоже, утро в посёлке у всех начиналось одинаково – с возлияния.

Андрей хотел. С садовой дорожки сосед уверенно свернул в огород, будто сто раз ходил здесь, потопал по заросшей травой тропинке вдоль теплицы. «Надо будет пройтись здесь триммером», – подумал Андрей.

Поражённая тлёй яблоня осталась справа, земляные кучки, обработанные инсектицидом, покрывал сухой налёт. Муравьи обнюхивали его, некоторые обходили стороной, но большинство просто не замечали. У многих в лапках и на спине были какие-то белые шарики.

Под стеной дощатого дровянника была устроена силосная яма. Ворох травы прел под плотной полиэтиленовой плёнкой, прижатой досками и обломками кирпича. Оттуда попахивало. Над плёнкой кружили толстые изумрудные мухи, ползали по плёнке, громко царапая её коготками.

– Вот тут она их и разводит, – сказал сосед. Из-под банданы на его жирное лицо стекла струйка пота. – Ну что, будешь смотреть?

Он взялся за угол плёнки, подождал, пока Андрей возьмётся с другой стороны, и они отвернули край плёнки. Изумрудные мухи взвились в воздух. Одна села Андрею на губу, он с отвращением согнал её. С минуту Андрей разглядывал содержимое силосной ямы, потом резко повернулся – его согнуло пополам и вырвало борщом и коньяком.

Кровь отбойным молотком била в висках.

«Почему? Боже всемогущий, почему она это делает?»

На прелой траве лежало четыре или пять птичьих тушек в разной степени разложения. Все они были густо облеплены чёрными муравьями.

– Ну, что я говорил? – Сосед явно был доволен произведённым впечатлением.

Через полчаса у Андрея произошёл разговор с женой.

– Думаешь, это она? – спрашивала Вера.

– А кто? Она подбирала с земли птиц и бросала туда. Сосед видел.

– Как думаешь, что их убило?

– Зерно, – сказал Андрей. – Зерно и яд. Вот чёрт.

Его всё ещё мутило. В носу стоял запах пихты, разложения и рвоты.

– Но зачем?

– Всё дело в муравьях. Они разводят тлю, а птицы поедают. Видела сахар? Она их кормит. – От жары у него едва ворочался язык.

– Что ты собираешься делать? – спросила Вера.

– Пойти и поговорить с ней. Эти муравьи…

Он замолчал, глаза его выпучились. Кучка земли у бордюра, которую он обработал инсектицидом… ему показалось, что она с тихим шорохом осыпается внутрь… всё быстрее и быстрее, образуя воронку. Края этой воронки всё расширялись, захватывая каменную плитку, перевитый корнями дёрн с травой, яблоню… Он крепко зажмурился и помотал головой.

– Что с тобой, дорогой? – донеслось до него словно издалека.

Он открыл глаза – перед ними плавали чёрные пятна.

– Кажется, у меня тепловой удар, – сказал он.

* * *

Он лежал на диване, и на глазах у него была влажная, уже степлившаяся повязка.

– Ну, как ты? – заботливо спрашивала Вера.

Повязка исчезла, он ощутил приятное прикосновение холодной руки ко лбу.

Вера успела переодеться и искупаться. Белый сарафан на груди и плечах намок, под ним проступал сплошной салатовый купальник.

– Гораздо лучше, – сказал он. – Не понимаю, что это со мной.

– Думаю, ты просто надышался «Антимуравья». Нужно быть осторожным с такими вещами.

– Мать выходила? – спросил он.

Вера покачала головой. Понятное дело, теперь она до ночи не выйдет, будет ждать, пока они улягутся спать.

– Милый, – сказала Вера, – почему бы тебе не поговорить с ней? Если всё дело в твоём старшем брате…

Она осеклась, увидев выражение его лица.

Ранним вечером, когда послеполуденная жара спала, Андрей стоял на садовой дорожке и обозревал дело рук своих. Муравьи как ни в чём не бывало суетились под ногами, бегали через круглые дырки в земле, пасли своих тлей. Причём, кажется, их стало ещё больше и вели они себя активнее, наглее.

«Главное, залейте муравьиную матку…» Знать бы ещё, где её найти!

Вернулась из магазина Вера. Андрей напрягся, думая, что она опять начнёт разговор о его матери и старшем брате. Но она сказала:

– Женщины говорят, нет ничего лучше народных средств. Муравьи не любят резких запахов. Можно положить на муравейник помидорную ботву, петрушку. Хорошо помогает чеснок, полынь. Можно сделать приманку из дрожжей и варенья, говорят, муравьи от этого умирают.

– Я знаю, что я сделаю, – сказал Андрей. – Стой здесь.

Он сходил в гараж и вернулся с лопатой.

– Нужно уничтожить матку, – сказал он. – А для этого нужно раскопать муравейник.

Он воткнул лопату в дёрн и принялся расшатывать бордюр.

– Ты уверен, что поступаешь правильно? – забеспокоилась Вера. – Твоей матери это не понравится…

«Ведь эту дорожку выложил твой старший брат своими руками…» – вот что она хотела сказать. К чёрту! Он снял рубашку, намотал на голову и, поплевав на руки, снова взялся за лопату. Он был полон решимости довести начатое до конца.

Через некоторое время он выпрямился, вытер рубашкой лицо. Бордюр торчал в земле, как гнилой зуб в развороченной десне. По нему, по траве, по лопате суматошно бегали муравьи. Два или три пытались грызть пальцы Андрея. Он стряхнул их на землю и раздавил.

Веса в бордюре было килограммов пятнадцать. И вот он лежит на траве, а в образовавшейся ямке в панике мечутся муравьи. И много же их! Сотни две, три, а то и вся тысяча. Они бегают по комьям земли, по белёсым корням, друг по другу…

– Кипяток! – крикнул Андрей. – Вера, неси кипяток!

Пока она возилась на кухне, он вывернул и бросил в траву

сначала одну, потом вторую плитку. Под ними обнажилась верхушка гигантского подземного муравейника. Муравьёв было столько, что казалось, шевелится земля.

– Матка, – сказал Андрей, – мне нужна эта чёртова матка!

Он выкорчевал ещё несколько плиток. Работал как одержимый.

Пришла Вера с чайником.

Он нетерпеливо выхватил его. Струя воды и пара ударила в насекомых. Мураши опрокидывались на спину, крючили ножки. Остальные, вместо того чтобы разбежаться, атаковали Андрея. Он топтал их ногой и поливал из чайника.

Тяжёлый вздох, похожий на стон, донёсся со стороны дома.

– Что там ещё? – крикнул Андрей.

Он бросил пустой чайник, схватил лопату и побежал к дому.

– Под крыльцом, вот где она! Точно! Под чёртовым резным крыльцом!

Он размахнулся и со всей силой ударил лопатой по крыльцу. Черенок сломался.

Сзади что-то кричала Вера. Про мать и его старшего брата…

Она пыталась поймать его за руку. Он оттолкнул её – она, кажется, упала.

Тогда он повернулся, отшвырнул обломок черенка и расхохотался.

Он стоял и хохотал, долго, минуту, а может, две. А потом внезапно успокоился.

– Моя мать, – сказал он. – Все знают, она чокнутая. Без ума от моего старшего брата. А он утонул. Утонул, когда ему было десять.

– Но как же, – Вера повела рукой, – как же всё это?..

– Садовая дорожка? И это вот замечательное резное крыльцо? Он их не делал. Вот этими… этими самыми руками… Она заставила меня. Ходила, нудила, чтобы я сделал эту чёртову дорожку и это чёртово крыльцо. Брат увлекался поделками из камешков, спичек… Вот она и вбила себе в голову, что у неё должны быть фигурная дорожка и резное крыльцо. А потом убедила себя, что всё это сделал он.

– Но почему, – начала Вера, – почему ты раньше?..

Она не договорила. Дверь открылась, на пороге возникла фигура в красном олимпийском костюме. Она, как пьяная, сделала шаг вперёд и, пошатнувшись, рухнула на сына, но вместо того, чтобы подхватить её, Андрей в ужасе отпрянул назад.

Она была вся, с ног до головы, облеплена чёрными муравьями.

Это была муравьиная матка.