355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вячеслав Рыбаков » Полдень XXI век, 2012 № 09 » Текст книги (страница 10)
Полдень XXI век, 2012 № 09
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 15:56

Текст книги "Полдень XXI век, 2012 № 09"


Автор книги: Вячеслав Рыбаков


Соавторы: Николай Романецкий,Виктор Шендерович,Наталья Анискова,Константин Ситников,Жаклин де Гё,Александр Тэмлейн,Кусчуй Непома
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Александр Тэмлейн
КОНФЕТА

Грызл был красив – по крайней мере, так полагал он сам. У него была зелёная кожа и здоровенные клыки. Глаза были мутно-жёлтыми – Грызл знал об этом, однажды он полюбовался на своё отражение в автомобильном зеркальце заднего вида. Разбитых, брошенных машин хватало. Ещё у Грызла была шевелюра. Она была фиолетовая.

Детство Грызл помнил плохо. Кажется, он ходил в садик. Что это за «садик» и почему он так назывался – Грызл, хоть убей, не мог припомнить. Ему казалось, тогда он носил такую странную штуку, которая называлась обувь. А ещё на нём были штаны. Сейчас на Грызле не было штанов, и он был очень этому рад.

Жил он свободно, радостно и неприхотливо. Собирал светящиеся в темноте пятнистые грибы, ел здоровенных вертлявых мокриц, пил из реки и луж, а иногда – если повезёт – мог догнать оленя, заблудившегося среди многоэтажек.

Когда-то среди развалин ещё попадались люди. Людей он не любил: они носили с собой металлические штуки, которые гремели и полыхали, и причиняли ему боль. Люди были злые. В отместку нескольких из них он поймал и съел. Кажется, люди и прозвали его Грызлом – те немногие, которых догнать он не успел…

Свалка простиралась до самого горизонта. Некогда она называлась словом «Владивосток», – Грызл смутно помнил об этом. Впрочем, он не имел ни малейшего понятия о том, почему у места должно быть название и что оно означает.

Порой к нему приходили воспоминания детства. Кажется, все говорили про Страшную Войну, а затем на улицах распустились огненные цветы, и всё стало не таким, как раньше. Трава пробилась через камень и зелёным одеялом укутала тротуары.

Сегодняшний день обещал быть отменным. Грызл нашёл старый бинокль, и, похрюкивая от удовольствия, рассматривал обветшавшие супермаркеты. Солнце только поднималось из океана, окрашенное парами метана в зелёные цвета. И тут он увидел девочку. Сначала-то он не понял, что это девочка. Но потом словно распахнулись давным-давно запертые двери памяти.

«Дима, хочешь конфету? – звонкий голосок. – Я у Алины отобрала. Она вредина, ябеда и подлюка! Будешь?»

Девочка. Таких маленьких существ называли девочками.

Грызл растерянно застыл.

Девочка была маленькой, аккуратной и причёсанной. У неё были золотистые волосы и светлая кожа – будто фарфор. Она была одета в чистое платьице – розовое в белый горошек. На ней были башмачки – канареечного цвета. И пахло от неё приятно – почти позабытым, волшебным запахом корицы. Намного вкуснее, чем запах трухлевика-вонючки или пупырчатых поганок, которые Грызл порой собирал в канализации.

Девочка.

Кажется, девочки тоже были людьми, но у них не было этих сверкающих штук, которые причиняли боль. Девочки были хорошими. Когда-то в детстве одна из них угостила его конфетой. Конфетой, что такое эта «конфета»? Он не помнил. Но помнил, что это что-то невероятно приятное. На вкус – как лесная малина. Кисло-сладкая и душистая. А сейчас Грызл ел мокриц: они тоже были вкусные, сочные и хрустели на зубах, но конфета была лучше.

Неожиданно в заскорузлой душе его поднялось странное, давно забытое чувство. Благодарность. Ему тоже захотелось сделать девочке что-то хорошее. Большая, жирная сороконожка скользнула у его ног. Он ловким движением подцепил её – и, радуясь, протянул новой знакомой.

– Кафета.

Слово далось ему с трудом. Девочка бесстрастно посмотрела на него. Один из её васильковых глаз полыхнул красным.

– Идентификация, – холодным, безжизненным голосом сказала она. – Радиоактивный мутант второй категории, восстановлению не подлежит.

Между её пальцев появилось длинное, сверкающее лезвие. Она прыгнула и обхватила голову Грызла ногами. И вонзила клинок ему в шею.

Массивное зелёное тело рухнуло на траву. Потухающие глаза смотрели на восход – солнце поднималось во всём великолепии, расцвечивая горизонт в алый и лиловый, окуная золотистую пену облаков в малиновый сироп.

– А как же кафета, – горько сказал он.

2
ЛИЧНОСТИ ИДЕИ МЫСЛИ
Вячеслав Рыбаков
КУДЕСНИКИ НЕ КО ДВОРУ
1

Их, в общем, уже не помнят.

Даже те, кто когда-то читал их взахлеб, редко перечитывают.

Невозможно перечитывать. Кому-то скучно, кому-то смешно, кому-то тошно от этих тупых совков… А мне, если вдруг упадет взгляд на потрепанные корешки засыхающих на полках книг, за которыми гонялся, бывало, как за Граалем, – больно. Точно я сквозь помутневшую от времени, измалеванную похабщиной, заляпанную пригоршнями грязи и засохшим дерьмом стеклянную стену тускло вижу свой рай, в который мне, по грехам моим, во веки веков не вернуться…

Советская научная фантастика сама видела и другим показывала мир как арену бескомпромиссной борьбы Света и Тьмы.

Можно назвать это убожеством, бесчеловечностью, исторической ограниченностью. Да, толерантностью там и не пахло. Не пахло снисходительностью к мерзости, терпимостью к тому, что нестерпимо всякому любознательному, работящему, семейному, чадолюбивому человеку. Не пахло в ней общечеловеческими ценностями. Тот, кто скачет по сцене с голой задницей, не был в ней равен тому, кто выходит в скафандре в открытый космос. Проститутка не была равна медсестре. Прохиндей не был равен мечтателю. Сделанное не равно украденному. Зло не равно Добру.

Это мировидение было унаследовано советской идеологией от православия. Унаследовано абсолютно неосознанно.

Советская НФ была яростно антиклерикальной и антицерковной. Но она была высококультурной – а культура из традиции вырваться не может. Из нее вываливается лишь бескультурье.

Место Бога заняла коммунистическая справедливость, а место дьявола – капиталистическая несправедливость. Место рая – нарождающееся коммунистическое будущее, где все пусть и не одинаково замечательны и талантливы, но, во всяком случае, вполне справедливы, добры и о других думают больше, чем о себе. Место ада – умирающее капиталистическое прошлое, где царят культ наживы, звериная злоба, вопиющее неравенство и беспощадная конкуренция.

Существеннейшей составляющей советского рая являлась всеобщая тяга к знаниям, научная увлеченность, головокружительный научно-технический прогресс. Непременным элементом ада – одержимость самыми низменными желаниями и потребностями, упадок науки, всеобщее презрение к профессии ученого, незнание элементарных научных истин и полное нежелание их знать.

Оглянувшись ныне по сторонам, легко убедиться, что ад адом и оказался.

Вот только рай подкачал.

Сейчас даже трудно себе представить, каким успехом научная фантастика пользовалась и какое влияние оказывала. Для подростков она была практически единственным окошком в уже поджидающий их за близким порогом большой, взрослый, завораживающе интересный и ПРЕДЕЛЬНО ПРЕСТИЖНЫЙ, по тогдашним меркам, мир. Мир космоса, мир атома, мир океанских глубин, мир загадок прошлых тысячелетий…

Мир простора, чистоты и могущества.

Советская НФ базировалась на несколько наивной, но по большому счету единственно побуждающей к действию аксиоме: достаточно образованный человек, если как следует поразмыслит, МОЖЕТ ВСЕ.

Трудно найти жизненную позицию, более привлекательную для тех, кто только начинает жить и усваивать знания.

Были, конечно, и иные факторы популярности.

Ведь именно в НФ читатель получал все приключения, которыми так пленялись предыдущие поколения мальчишек и девчонок. Всякие там джунгли, затерянные цивилизации, шпионские страсти, марсианские потасовки… Но при этом – на совершенно новой, куда более современной и куда более человечной мотивационной основе.

Да, мы отправляемся в дебри Амазонки или в пустыни Азии, мы рискуем собой, преодолеваем бурлящие речные пороги и палящий зной, но тащим на себе не только ружья и консервы – у нас на горбах ПРИБОРЫ! И премся мы к черту на рога не чтобы пострелять злых индейцев да зулусов, не чтобы опередить конкурентов и первыми завладеть алмазами. Нет, мы после скитаний и тягот должны обнаружить следы пришельцев с иных планет, мы откроем секреты их техники, опередившей земную на много веков. Мы найдем динозавров, которые, оказывается, не все вымерли миллионы лет назад, и спасем их от окончательного вымирания! А заодно еще и нескольких угнетенных колониалистами негров освободим…

Да, мы плывем на исследовательском суденышке, мы боремся со штормами, мы мучаемся от жажды, но все это не ради дурацкого, никакому приличному человеку на фиг не нужного золота – а чтобы раскрыть вековую загадку и найти, где живет МОРСКОЙ ЗМЕЙ!

Да, да, конечно, мы отчаянно и весело сражаемся с врагами, порой и жизни своей не щадим, но все это не ради алмазных блямблямчиков тщеславной похотливой кошки с французской короной на пустой тыкве. Нет – ради СВОБОДЫ И БРАТСТВА! Ради освобождения человечества от глумливой и тупой власти денежных мешков, а то и всего космоса – от неведомых и просто невообразимых в наши дни опасностей…

Покажите мне мальчишку, который не хочет ощутить себя благодетелем, первооткрывателем, бескорыстным благородным спасителем.

Покажите мне мальчишку, который не хочет быть рыцарем без страха и упрека в блистающем мире манихейского поединка!

Если он, конечно, вообще хочет хоть чего-то, кроме как найти прямо посреди дороги ящик пива с лежащей сверху пачкой бакинских. Увы, с помощью всего лишь двух могучих заклинаний Темного Властелина – «Аффтар жжот» и «Слишкам многа букфф» – можно гарантированно предохраниться от даже самых элементарных знаний и самых естественных переживаний.

Ведь даже примитивные по сюжету и коллизиям научно-фантастические тексты, пусть хоть до мозга костей советские, стало быть, переполненные борьбой с врагами СССР и пальбой по ним, были принципиально отличны от нынешних самых совершенных компьютерных стрелялок.

В компьютере в кого ты стреляешь, тот и плохой. В советском боевике кто плохой, в того ты и стреляешь. В стрелялке, кроме тебя, хороших нет. Ты – Добро, а все, что подворачивается тебе под прицел, – Зло. В советской НФ, даже той, что создавалась в мрачные времена обострения классовой борьбы, ты в лучшем случае – всего лишь защитник великого, находящегося безмерно выше тебя Добра, и ты имеешь право на выстрел ровно в той степени, в какой ты являешься таким защитником. И любой, кто защищает Добро в той же степени, что и ты, равен и равноправен тому персонажу, с которым ты себя отождествляешь…

Разница между тем, как вели и ведут себя, скажем, в Афганистане те, кто читал книги, и те, кто мозолил себе пальцы клавишей выстрела, очевидна. Да и безбашенная пальба «под настроение» на улицах и в школах собственной страны куда больше похожа на поведение человека за компьютером, нежели на поведение человека с книгой, в которой бдительный Петя-пионер разоблачает одного за другим фашистских диверсантов и вредителей.

2

Из советской НФ однозначно уяснялось, что Добро, если хочет победить, должно быть не только более храбрым или упрямым – оно должно быть еще и более умным, образованным, научно и технически оснащенным. Если этого нет, не поможет никакая храбрость.

Главные НФ-овские переживания – это стремление узнать или создать новое. Что-то понять и поделиться этим с другими, кто еще не узнал и не понял. Если получилось – счастье; если не получилось – личная трагедия. Потому что ведущим внутренним стимулом было – помогать Добру. Быть на стороне Руматы из «Трудно быть богом» Стругацких, на стороне Эрга Ноора из «Туманности Андромеды» Ефремова, на стороне Эли Гамазина из «Люди как боги» Снегова, на стороне Кривошеина из «Открытия себя» Савченко… Быть на стороне, не побоюсь этих слов, краснозвездной подлодки «Пионер» из «Тайны двух океанов» Адамова!

Мотивация – великая вещь. О ней не всегда вспоминают среди жизненной суеты и толкотни. Но именно мотивация определяет способность преодолевать суету и толкотню либо повреждаясь ею, тупея или стервенея от нее, либо хохоча над нею.

Именно она определяет стратегию.

Именно от нее зависит, есть у тебя стратегия или стратегии вообще нет и тебя просто нескончаемо и бессмысленно катает по жизни от менее выгодной подачки к более выгодной.

Нынешняя пропаганда личного успеха как главного стимула деятельности ущербна. Либералы учат, что успех любой общности складывается из суммы личных успехов отдельных людей, эту общность составляющих. Не будет стремиться к успеху каждый – не добьется успеха и общность. Это отчасти так, но лишь от очень невеликой части.

Не стоит даже говорить о столь банальных вещах, как, например, то, что без личной безуспешности воина, погибающего в битве, окажется абсолютно невозможна никакая общая победа. Не стоит даже говорить, что исключительная установка на стремительный личный материальный успех способна привести лишь в мир криминала: именно там единомоментное деяние сулит наибольший и наиболее скорый барыш. Но даже в инженерии и науке установка на личный успех, не облагороженная и не усиленная какими-то более мощными и более высокими мотивами, будет плодить лишь халатных торопыг, хитрых неумех, халтурщиков, обманщиков, лжеученых, гонителей и палачей всякой настоящей работы.

Готовность к долгому безуспешному труду – не в смысле «безрезультатному и провальному», а в смысле «не приносящему личного успеха» – есть одно из главных условий реального познания. Только такая готовность и позволяет в конце концов добиваться настоящего успеха – одновременно и личного, и для всех.

Но как раз советские фантасты и описывали в меру своих художественных способностей великий труд открывателей истин.

Не было в истории мировой подростковой литературы жанра более человечного, более увлекательного и при этом более познавательного и просветительского, нежели советская НФ.

Ее писали люди, очень увлеченные своим делом. То бывшие, а то и продолжающие работать по своей прямой специальности инженеры, изобретатели и ученые. У подобных людей совсем иной жизненный опыт, нежели, скажем, у мажора, что всю юность петлял от кочегарки до забегаловки и обратно, травясь заради свободы личности одеколонными коктейлями, пудря мозги экзальтированным девам да перемывая косточки адским властям и гнусным коллегам.

Советские фантасты были нацелены на конкретный положительный результат. Им привычней и милей было не других бесконечно и злорадно препарировать, а самим что-то построить или открыть. Пусть потом ругают, что электростанция получилась слабовата, – долгожданные лампочки все равно зажглись. Им не столько в книгах, сколько прежде всего в собственной жизни некогда было задаваться составляющими сущность большой литературы вопросами в стиле умной Эльзы. Вот выйду я замуж, родится у меня ребеночек, пойдет он в погреб, а тут на него топор упадет – так пусть уж лучше не будет у меня ни топора, ни ребенка… Если я хочу кому-то добра, если я кого-то люблю, не значит ли это, что я эгоист и насильник, а если так, может, я лучше кишки выпущу из любимого человека, это, по крайней мере, честно, и он не будет потом всю жизнь из-за меня мучиться…

Психологические изыски у этих технарей отсутствовали напрочь. Да и язык был бедноват.

Однако требования к драматургии и стилистике у подростка и у взрослого совершенно различны. То, что в пятьдесят лет воспринимается как неудачная метафора, в пятнадцать вполне способно вызывать лишь азартный восторг: во как наш его!

Да-да. В советской фантастике, страшно сказать, были «наши» и «не наши». Общечеловеческую парадигму «прекрасный несчастный Я и прочие сволочи» ее творцы и на пушечный выстрел к себе не подпускали. Потому, наверное, и остались на задворках большой литературы.

3

Вот, скажем, соавторы Евгений Войскунский и Исай Лукодьянов. Один – профессиональный военный моряк, другой – профессиональный инженер-нефтяник, но и военному делу отдал дань – в войну служил в авиации. Вот первая их книга «Экипаж «Меконга», вышедшая в 1962 году и сразу сделавшая их звездами и классиками советской НФ.

Ясно, что такие люди не станут марать бумагу решением вопросов из репертуара умной, но бездельной и, главное, бездетной Эльзы.

И действительно, уже с первых страниц на нас падает рукотворное чудо – атомарная проницаемость вещества: нож, который не режет, а проходит сквозь препятствия, как сквозь дым. А по ходу величаво выплывает и еще одно – усиление поверхностного натяжения жидкости на несколько порядков, так что кромка капли становится крепче брони.

И притом нож тот вывезен из петровского флота поручиком Матвеевым из таинственной древней Индии, и мы устремляемся в Индию вместе с ним; а там – держащие народ в темноте и угнетении брахманы, и местная дева, прекрасная, как апсара, влюбляется в русского поручика с первого взгляда, и нож тот используют служители местного культа для оболванивания народа, а сделан нож в загадочном Тибете по технологиям пришельцев из космоса, и с этим ножом, освободив местное население, поручик и его возлюбленная бегут в Россию… А тут уж снова СССР, и научные институты разгадывают загадку, и главные персонажи – молодые инженеры впереди всех в этом благородном состязании, и этим парням так вкусно и радостно жить, работать и познавать, что до сих пор завидно и хочется быть как они. И вот карьерист наказан всеобщим презрением, а талант, запутавшийся в его сетях, трагически и назидательно погиб, и загадка разгадана общими усилиями нескольких слаженно вкалывающих научных коллективов, и все это, ВСЕ ВОТ ЭТО не ради денег и славы, не чтобы банк ограбить или перерезать своих обидчиков да конкурентов, но всего лишь – вы только представьте! ну тупые совки же! – ради создания ТРУБОПРОВОДА НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ, где вместо дорогих и ломких труб – экономичное и надежное поверхностное натяжение, и проницаемая нефть на благо всей великой родной страны, как сквозь дым, идет сама собой сквозь Каспий. И не на экспорт даже, не в обмен на зеленое бабло, а просто чтоб Отчизна расцвела еще пуще…

И к тому же вершится все это в городе ветров, моря и нефти, одном из прекраснейших городов мира – Баку. И совсем неважные полвека назад ни для авторов, ни для читателей сцены привычного интернационального быта, проходные, мимолетные, читаются сейчас так, что хочется то ли плакать, то ли пойти и вышибить мозги или уж хотя бы зубы тем, из-за кого ни у нас, ни у наших детей и внуков ничего подобного уже нет и никогда, никогда не будет.

Вот Анатолий Днепров. Перед самой войной окончил физфак МГУ. Ушел на фронт добровольцем. С 43-го по 56-й работал в разведке. А что такое – работал в разведке? Ну, например, служил шифровальщиком у Роммеля в Северной Африке. Например, при подписании капитуляции Германии был переводчиком в штабе Жукова. В общем, та еще кочегарка; не особенно-то разнюнишься насчет окружающего хамства и обнаженных нервов непонятой крылатой души. Потом вернулся к науке. Возглавлял отдел в оборонном НИИ.

Как принято тактично говорить, он «одним из первых» – на самом деле, первым, кто сделал это талантливо и запомнился, – начал писать о совсем еще недавно запретной кибернетике. Его классические рассказы конца 50-х просто-таки открыли массовому читателю глаза на то, что такое – существует, что кибернетика не столько продажная девка империализма, сколько готовая вот-вот сорваться лавина чудес. А в поздних своих произведениях Днепров опять-таки «одним из первых» начал разрабатывать скользкую тему клонирования…

Вот его повесть «Глиняный бог» (1963): нацистские последыши на отдаленной базе в Сахаре создают идеального солдата, которого не берут ни газ, ни радиация, ни пули, потому что, ни много ни мало, атомы углерода в организмах подопытных заменены на атомы кремния и несчастные подопытные становятся неповоротливыми, но неуязвимыми кремнийорганическими зомби… Конечно, козни фашистов сорваны, очередной Освенцим разрушен, и побеждает врага завербовавшийся на базу в поисках работы, но не купившийся на баснословную зарплату молодой французский биохимик. Не коммунист, не советский разведчик – просто порядочный человек.

Вы можете представить себе французский боевик, где главным положительным персонажем был бы славный храбрый русский? А можете вы представить себе современный российский фантастический роман, где главным положительным персонажем был бы француз?

Но для тех, кто строил коммунистический рай, национальность была неважна – в зачет шло лишь то, в какой степени человек находится на стороне Добра. И это был не наивный миф, а реальный жестокий опыт: вряд ли агент Днепров смог бы выполнять свои миссии за рубежом, не находи он там союзников. И не за деньги, а по жизни.

Вот Георгий Гуревич. Воевал, побыл и кавалеристом, и минометчиком. Профессиональный инженер-строитель. Может быть, именно незабытый опыт человека, обязанного знать, на чем он, собственно, собирается строить, обусловил то, что его замечательные повести «На прозрачной планете» и «Подземная непогода» (1963) так или иначе связаны с геологией. Тут и кибернетика на марше. Тут и новые способы разведки полезных ископаемых для счастья Родины – подвижные программируемые рентгенографы, видящие землю насквозь. И тут же одновременно – беззаветное, но лишенное всякой агрессивности упорство ученого, верящего в себя и успех своего дела. А рядом деляги от науки, которым не общий результат нужен, а личный престиж. Читаешь и просто глаза открываются: мама дорогая! Оказывается, героем можно стать не только на войне и не только в космосе – но и в совершенно мирной обстановке, в пиджаке и галстуке, в зале Ученого совета, на невидимом, но вполне себе кровавом фронте борьбы за истину с корыстным лицемерием, равнодушием и ложью.

Вот Владимир Савченко. Странный, удивительный автор. Выпускник Московского энергетического института, сотрудник Киевского института кибернетики. В ранней повести «Черные звезды» (1960) можно найти отголоски московско-киевского старта. С какой симпатией, как трогательно описаны и обе столицы, и их природа, и их люди; я с первого же прочтения на всю жизнь запомнил, что в украинском произношении «г» мягкое, «как галушка»… Одержимость кибернетикой определила все дальнейшие фантастические прозрения этого человека. А одним из лидеров советской НФ он стал после выхода книги «Открытие себя» (1967), написанной на стыке кибернетики, биохимии, психологии и этики. И снова – неважна карьера, неважны должности, звания и степени; важен результат, важно ДОБРАТЬСЯ ДО СУТИ И ОТДАТЬ ЕЕ ЛЮДЯМ. Какие слова можно найти в нашу консьюмеристскую эпоху для того, чтобы передать будоражащее чувство близкого доброго всемогущества, которое дарила читателю эта книга! А фраза, которой она кончается – «Три инженера шли на работу», – достойна стать такой же знаковой, такой же крылатой, как, скажем, «Призрак бродит по Европе».

А Сергей Снегов, как его не вспомнить! Выпускник Одесского химико-физико-математического института, враг народа, лагерный товарищ таких корифеев, как Лев Гумилев и Николай Козырев. Уже в ГУЛАге начал работать в советской ядерной программе. Он написал немало помимо знаменитой трилогии «Люди как боги», первая часть которой вышла в сборнике «Эллинский секрет» в 66-м, но запомнился прежде всего этой великой эпопеей. И не из-за размера великой, и даже не по масштабу галактических битв, в ней описанных, – но по тому, как передано в ней величие космоса. Читая эту книгу, падаешь в небо. В самую его бесконечную черную глубину. И начинаешь эту равнодушную, опаляющую бездну понимать и любить.

А Шалимов, Александр Шалимов-то – ученый-геолог, землепроходец, преподаватель питерского Горного и кубинского университета Ориенте, не просто выдумавший, но буквально-таки открывший в Монголии энергетическую базу пришельцев. С крупномасштабной картой я, повзрослев, проследил маршрут описанной Шалимовым экспедиции – каждый кряж, каждая скала, да и каждый порыв ветра из Джунгарии именно таковы на самом деле, как в его «Тайне гремящей расщелины» (1962). С его персонажами я путешествовал и в конголезских джунглях («Охотники за динозаврами», 1963), и в глубинах океана («Тайна Тускаро-ры», 1967), осознавая, ощущая его текстом, словно собственной кожей, как огромна, разнообразна и причудлива наша планета.

А инженер Генрих Альтов с его, например, гениальным «Осликом и аксиомой» (1968) и подобными рассказами, оставляющими одно и то же удивительное чувство интеллектуальной свободы: невозможное возможно. С рассказами, да – но и с целой научной теорией решения изобретательских задач. Разбей стереотипы вдребезги – и лети куда хочешь. Но не с балкона вниз башкой в психоделику, не в элэсдешное всемогущество, и даже не к вершинам мужского самоутверждения – к Алке Пугачевой в койку, а в реальный зенит любого всамделишного дела. Между прочим, в 1948 году, двадцати двух лет от роду, он написал письмо Сталину, где раскритиковал положение с изобретательством в СССР. В ответ был арестован и приговорен к 25 годам лагерей. Уже в ЛАГЕРЕ начал быть собой – сделал несколько первых своих изобретений. Сейчас его методика раскрепощения творческой фантазии признана во всем мире и используется во всех странах, всерьез стремящихся завладеть общим для рода людского будущим, – в США, в Японии. Всеми доступными человеку способами Альтов будил воображение, учил мыслить, изобретать, созидать…

А Александр Мееров с его увлекательнейшим «Сиреневым кристаллом» (1965) и удивительным, особенно для того времени, «Правом вето» (1971)! Вполне реальная и вполне безысходная проблема невозможности хоть как-то ограничить индустриальное использование того, что смертельно опасно, но приносит прибыль; пронзительно поставленные этические проблемы ксенофобии… Инженер-химик, ракетчик, начинавший еще в 30-х годах в знаменитой Группе изучения реактивного движения. Репрессирован в 37-м, сидел в лагере, потом работал в «шарашке». Потом – долгие плодотворные годы в КБ академика Глушко. Один из создателей первых спутников.

Ну ясен пень, махровый твердолобый коммуняка! Зато мы делаем ракеты… Подавись ты своими ракетами! Хер не стоял, наверно, вот и самоутверждался фаллическими символами. Пис-сатель…

Где ужасы 37-го года? Где безмозглое русское быдло с его генетическим садизмом и врожденной ненавистью к интеллигенции? Где пьяные генералы, в стремлении выслужиться перед бездарным деспотом целыми дивизиями гонящие солдатиков под пули культурных немецких оккупантов? Где всех изнасиловавшие особисты из заградотрядов? Где бесстрашные стиляги, провозвестники яркой и веселой свободы, которых терроризируют серые комсомольцы, так и норовящие построить какую-нибудь экологически вредную Братскую ГЭС? Где пронизавший все поры общественной жизни антисемитизм? Где вообще презрение русских к законным правам и чаяниям порабощенных ими народов Украины, Белоруссии, Крыма, Кавказа, Прибалтики, Поволжья, Сибири, Гипербореи, Казакии, а если до кучи – то, пожалуй, и Подмосковья? Где беспробудное пьянство как единственное спасение достойных людей от нищей духом социалистической жизни? Где, в конце концов, защита прав секс-меньшинств, где добрая и ранимая, знающая наизусть всю Цветаеву, но презираемая тупыми многодетными клушами лесбиянка? Нету? Так чего ж ты вылез со свиным рылом в калашный ряд?!

4

В 70-х годах Союзу стало катастрофически не хватать денег даже на самое главное. Даже, например, на финансирование коммунистических партий развитых буржуазных стран или ковыляющих некапиталистическим путем развития африканских людоедов. Деньги откуда-то надо было брать. В этих условиях Советский Союз «принял стратегическое решение избегать расходов на исследования и разработки, обеспечив себе доступ к западной технологии благодаря кражам или нелегальным закупкам ее… Из документов неоспоримо следовало, что с 1976 по 1980 год благодаря нелегальному приобретению западной технологии только Министерство авиапромышленности сэкономило 800 миллионов долларов на исследованиях и научных разработках» [1]1
  Швейцер Петер. Тайная стратегия развала СССР М., 2010. С. 60, 62. Кстати сказать, когда американцы въехали в ситуацию, то вполне ожидаемо стали подбрасывать нашей разведке грамотно сделанные фальшивки – вроде бы подлинные, но неработоспособные. На мучительные, долгими годами длившиеся попытки их воплотить в металле и заставить функционировать СССР тратил много больше, чем если бы пытался с нуля сделать их своим умом. Жадность фраера сгубила.


[Закрыть]
.

Ровно так же, как полутора десятками лет позже одним росчерком диктаторского пера миллионы русских, не выходя из дому, в одночасье оказались национальными меньшинствами в чужих странах, так и тогда в единый миг творцы и фанаты советской НФ, ни на волос не сменив убеждений и пристрастий, разом оказались главными антисоветчиками. Да-да, именно они. Не Ефремов со своим полузапрещенным «Часом быка» и не Стругацкие со своими вовсе запрещенными «Гадкими лебедями», а все эти безымянные и бесчисленные увлеченные трудяги, необоримо стремившиеся познавать и создавать – и абсолютно неспособные НЕ познавать и НЕ создавать.

Решение Политбюро было совершенно секретным. Но в считанные годы вся огромная страна каким-то чудом пронюхала, что воровать отныне куда проще, выгоднее и правильнее, чем делать самому.

И вот мы здесь.

5

И уж конечно, советские фантасты оказались ни к чему нынешней нашей свободе.

Эти кудесники мечтали о свободе творчества, и им казалось, будто окостеневшая действительность есть главная ей помеха. Так в свое время пророки Израиля исходили на праведный гнев, клеймя своих царей. Но развались от их распрей иудаизм, сейчас слова «еврей» [2]2
  «Эту книгу я назвал «Перешедшие реку». Таков смысл самоназвания нашего народа – «иври»» (Клугер Даниэль. Перешедшие реку. Иерусалим – Нью-Йорк – Москва, 2000. С. 9).


[Закрыть]
никто бы и не вспомнил. К счастью для евреев, во времена Илии и Исайи не было глобализма.

Торопливо импортированная свобода оказалась просто свободой купли-продажи, ибо монополистом на изготовление свободы объявила себя держава, которая фабрикует мировую валюту и потому может (и явно хочет) купить весь мир. Для тех, кто готов продавать все, а главным образом то, что не ими создано и не им принадлежит, тут-то и случился рай. Мир ИХ Полудня.

Единственным препятствием для тотальной скупки являются системы ценностей, в рамках которых не все продается и покупается.

Поэтому любые переживания и соображения, что ограничивают распродажу, оказались ошельмованы как тоталитаризм, подлежащий силовому искоренению под изрядно опошленным флагом борьбы за свободу – борьбы, сведенной ныне всего лишь к размыванию и дезавуированию отличных от личной выгоды смыслов жизни. Поразительная религия советской фантастики с ее на редкость притягательной коллективистской этикой бескорыстия, честности и созидания, этот причудливый симбионт православия и коммунизма, НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКОЕ РАЕВЕДЕНИЕ – оказалась просто одной из основанных на априорном, сакральном знании ценностных систем, в которых есть общее РАЗРЕШЕНО и общее ЗАПРЕЩЕНО. Да к тому же единственной, что ориентирована на познание, на претворение новых знаний в технологиях, на создание не консьюмеристского варианта будущего.

Интеллигентный европоцентричный мейнстрим [3]3
  «Может быть, даже лучшие из нас – грешники и худшие из нас – святые. Кто знает?» – мудровал в «Падении Эдварда Балларда» Сомерсет Моэм. Рафинированный европеец уже век назад забыл: святой и грешник отличаются не тем, что один не грешит, а другой не совершает ничего доброго, но тем, что один, совершив нечто не одобряемое христианской системой ценностей, испытывает муки совести, кается и благодаря этому с течением времени грешит все меньше, а другой, впадая в грех, возбужденно радуется, испытывая чувство неведомой святошам свободы, и куролесит все пуще.


[Закрыть]
с его Эльзиным хныканьем и рычагами Букеров в трясущихся с похмелья руках, глубокомысленно слившись с мистической фэнтези, которую он при Совдепе так картинно презирал, танком попер на все, что хоть чуть-чуть напоминает советскую НФ.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю