Текст книги "Дикий маршрут"

Автор книги: Вячеслав Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Димка опустился рядом, обнял ее свободной рукой за плечи. Во второй руке он так и держал за рог пустую козью черепушку.

– Это коза была, ее кости. Там целый скелет лежит.

– Откуда здесь коза?

– Оттуда же, откуда и мы. Упала, а выбраться не смогла. Умерла здесь.

Лучше бы он этого не говорил! Дашка вдруг втянула с шумом воздух и завыла горестно на одной ноте.

– Ты чего? – искренне удивился такому повороту Димка.

– А вдруг мы тоже выбраться не сможем и умрем, как эта коза?

Димка отбросил череп в сторону, обхватил трусишку обеими руками, прижал к себе покрепче.

– Выберемся обязательно, – сказал он, нежно касаясь губами Дарьиной макушки. – Сейчас рассветет немного, и выберемся. В темноте не видно ни зги, а утром проще – всякие зацепы станут видны. Мы обязательно выберемся отсюда, даже не сомневайся.

Они посидели, тесно прижавшись друг к другу, пока призрачный сумрак не сменился молочным предрассветным туманом. Стало совсем холодно. Гораздо холоднее, чем ночью. Дашка стучала зубами и тряслась как в ознобе. К Димке, как он ни хорохорился, холод тоже подобрался вплотную. Запустил ледяные бесцеремонные пальцы под одежду, сдавил грудь так, что вдохнуть толком не получалось. Стало ясно, что сидеть просто так дальше нельзя. Даже если помощь придет, найдут спасители на дне ямы только два хладных трупа. Такой расклад Димку совершенно не устраивал.

Он решительно поднялся, правда, тут же, охнув, припал на правую ногу – отсидел в неудобной позе и даже не замечал этого, пока не встал.

Никаких зацепов на склоне не было. Только осыпающаяся под руками смесь земли с сырой глиной. Правда, метрах в двух с половиной над головой виднелось что-то, отдаленно напоминающее древесный корень. Но ведь туда еще надо было добраться как-то. Он попинал стенку, пытаясь носком кроссовка выдолбить ямку, в которую можно было бы засунуть хоть часть ступни. Толку от этого было немного – земля не поддавалась, а вот пальцы он себе отбил как следует. Оглядевшись в поисках хоть какого-то орудия труда, Димка приуныл. Кроме рогатого черепа, ничего подходящего не было. Но рога, хоть и не лопата, на безрыбье вполне себе шанцевый инструмент. Рассудив так, Димка ухватил черепушку покрепче и принялся ковырять рогами землю.

Как-то незаметно для себя он согрелся. Даже странно было вспоминать, как трясся от холода совсем недавно. И чего он, дурак, рассвета ждал? Надо было не сидеть сиднем, а копать, хотя бы на ощупь. И ступеньки давно бы уже вырыл, и не замерз как собака.

Дашка подошла, встала рядом и тоже начала ковырять стенку подобранной под ногами щепкой. Толку от этого, откровенно говоря, не было никакого, но, по крайней мере, стучать зубами она перестала. Всхлипывать тоже.

Когда у них были готовы уже три вполне приличные ямки, одна над одной, и Димка примеривался, как бы половчее добраться по ним до выступающего вверху корня, из леса до них донесся крик.

Что именно кричали, было не разобрать. Но это было сейчас совершенно неважно. Главное, что неподалеку был кто-то живой.

Димка заорал в ответ и с надеждой посмотрел на Дашку, ожидая, что уж она-то, с ее выдающимися голосовыми связками, обязательно докричится до предполагаемого спасителя. Но этим надеждам не суждено было сбыться: то ли от холода, то ли от того, что визжала поросенком, не жалея себя, Дашка не смогла выдавить из себя никаких подходящих звуков. Одно несерьезное сипение.

– Вот когда не надо, ты орешь, – сказал ей Димка с укоризной.

На Дашку рассчитывать было глупо, поэтому он набрал в грудь побольше воздуха, сложил ладони рупором и крикнул вверх что есть силы, до звона в ушах. Лишь бы услышали.

Крик из леса повторился, на этот раз гораздо ближе. А может, им просто очень этого хотелось – чтобы кричали с каждой минутой все ближе, и они снова закричали в ответ. Вернее, кричал-то один Димка, а Дашка сипела, как кран без воды, поддерживая друга больше морально. Они прыгали на дне ямы, взявшись за руки, как будто от того, что они подпрыгнут выше, их лучше услышат там, наверху.

– Ну и как вас угораздило? – раздалось вдруг у них над головами, и из туманных клубов возникло лицо Коляна. – Вы чего здесь потеряли-то, ребяты? Приключений мало было за эти дни?

Колян бубнил еще что-то, глядя на них почти с нежностью. И они смотрели на него снизу с совершенно детским восторгом. Как будто не заросший щетиной мужик свесил в яму измазанную смолой башку, а ангел-спаситель в белых одеждах спустился за ними прямо оттуда…

Откуда именно мог спуститься самодеятельный ангел, студенты не успели толком додумать, потому что сверху на них глядели уже инструктор с бешеным от ярости лицом и братан Серега с фингалом под глазом. Чуть выше маячили лица супругов Лебедевых, а Костина довольная физиономия мелькала то здесь, то там, не вписываясь в общий групповой портрет.

– Вот они, красавцы, – представил присутствующим студентов Колян, поочередно ткнув в направлении каждого пальцем для наглядности. – Стоят, как живые прямо.

Минут двадцать потратили на то, чтобы привязать веревку к растущей неподалеку березе и поднять обалдевших от счастья студентов.

Уже наверху Димка вспомнил, что не видел среди собравшихся возле ямы Ивана.

– А Ванька-то где?

– А это у вас надо спросить, – отозвался Серега со странной ухмылкой. – Вы ведь с ним вместе ушли, так?

– Ну да. Только мы в яму вот эту упали, а он за вами пошел. Ему ведь нечем было нас из ямы вытащить.

– Это не яма, – перебил его Денис. – Это пещера.

– Какая же это пещера? – не поверила Дашка. – Пещеры же в горах. В смысле, в скалах, в камнях. А это просто яма.

– Не просто. Скалы внизу, под нами. И пещера тоже под нами. Небольшая, говорят, но красивая. Ну, для тех, кто понимает. Яма – это так, промоина. А вход вон там, похоже, – Денис ткнул рукой в сторону лаза.

Дашка пожала плечами и отвернулась. Разглядывать подземный ход, начинающийся козьим скелетом, ей совсем не хотелось.

– А Ванька где?

Вместо ответа Денис протянул Димке рюкзачок.

– Твой?

– Мой. Только он у Ивана остался, когда мы свалились.

– Когда он от вас ушел? Давно?

– Давно, ночью еще. Да что случилось-то?

Привычной уже скороговоркой Серега пересказал студентам историю про Химика. При упоминании о том, что ему пришлось для конспирации обмануть доверчивого Коляна, он машинально потрогал пальцами заплывший глаз.

– Так вы на Ваньку думаете? – не поверила собственным ушам Дашка. – Да вы что! Это не он. К тому же, какой из него химик. Он же на биологии учился.

– На биохимии, если точнее, – поправил ее Димка.

Он схватил рюкзак, полез внутрь, жикнул «молнией» потайного кармана.

– План пропал. Бумажка с планом, где клад.

– Да нет там никакого клада, – успокоил расстроенного Димку Серега. – Наркота там. Очень крупная партия. Он за ней сюда и приехал. Ты ему когда про бумажку эту рассказал?

– Да не помню я. Недавно. У меня такое чувство, что он про нее и раньше знал. Ну, не удивился совсем, как будто это обычное дело – клады откапывать. Ему, получается, этот план от нас и нужен был.

– Получается, так. План нужен, а вот вы ему совсем не нужны были при таком раскладе. Так что, считайте вам повезло, что вы в яму свалились. Его, видно, совсем по времени прижало, раз он с вами дальше возиться не стал.

– Сколько вы в яме просидели? – прервал Серегины разглагольствования Денис. – Ну хоть примерно? Два часа или пять?

– Пять. Или шесть. Давно мы здесь, в общем.

– За пять часов он уже на ту сторону реки успел перебраться. Не догоним.

– Не догоним, – согласился Серега. – Но на ту сторону перебраться мало. Ему еще до Кара-Гудая добраться надо. Ну, допустим, он попутку тормознет, быстро доедет. Но там ведь еще лодку найти, переправиться. На все время нужно. Так что не все еще потеряно, командир. Пойдем-ка, с бизнесменом нашим автосервисным поговорим по душам.

Артем демонстративно держался в стороне от всех, даже в вытаскивании студентов участия не принимал. Впрочем, и особой необходимости в этом не было. Сейчас он смотрел на приближающихся мента и инструктора, улыбаясь половиной рта.

– Давай телефон по-хорошему, – предложил Серега.

Артем посмотрел с тоской вокруг, на кроны сосен, протыкающих белесое, почти осеннее, небо, улыбнулся с облегчением и бросил телефон в подставленную Серегину ладонь. Потом развернулся и пошел прочь, загребая носком ботинка растопыренные, как противотанковые ежи, сосновые шишки.

Иван столкнул лодку в воду, вывел как можно дальше от берега, перевалился через скользкий резиновый борт. Сердце стучало где-то у горла. Словно подталкивало, не давало остановиться ни на секунду. Сначала он сам подгонял себя злым шепотом: «Быстрее, быстрее…». Потом пересохшие губы перестали слушаться, остался только этот распирающий нутро стук. И в ударах сердца чудилось ему нетерпение. Время уходило с каждым толчком, и жизнь уходила, будто по капле.

Быстрее, быстрее, быстрее…

Рассвет застал его на полпути к поселку. Он даже задремал, пригревшись на заднем сиденье попутного «жигуленка». В салоне воняло бензином и тормозной жидкостью, руль скрипел при каждом повороте – вообще складывалось ощущение, что чудо отечественного автопрома доживает свои последние не дни даже, а часы. Зато в нем было тепло. Печка жарила по-зимнему, отключать ее водитель по каким-то тайным соображениям не хотел или не мог, поэтому опустил оба боковых стекла – проветривал. Иван откинулся на спинку, закрыл глаза и успел подумать, что даже если колымага сейчас встанет в чистом поле, он успеет немного поспать в тепле, а это уже несомненный плюс.

В его теперешнем положении любая приятная мелочь была несомненным плюсом. Вот как на пороге близкой смерти человек начинает ценить то, на что раньше не обращал толком внимания, так и он сейчас радовался любой возможности побаловать измученное переходами и ночевками в лесу тело. К тому же забота о чисто физических радостях отвлекала, давала передохнуть от тянущего душу страха.

Да, страха. Первый раз в жизни Иван боялся так сильно. Первое время ему не хотелось верить, что все настолько серьезно. Когда Валет позвонил в пять утра и прокричал, срываясь в фальцет, что сваливает срочно, что менты на хвосте, Иван спросонья не сразу даже понял, что там вопит этот чудила. Да еще поезд какой-то грохотал в трубке – осторожный Валет позвонил в последний момент, уже с платформы пригородных электричек, выпалил скороговоркой, что партию принял и припрятал, и сразу отключился. Он всегда очень боялся, что его по телефону отследят, поэтому говорил быстро, не больше двадцати секунд, если не укладывался, всегда перезванивал позже. Наверно, место менял.

Иван ухмыльнулся, представив, как отрастивший пузо на сытых деревенских харчах Валет скачет, пригибаясь, под вагонами, заметает следы.

Впрочем, в тот раз его маниакальная осторожность вполне могла быть оправданна. Это раньше никому даром не надо было слушать его телефонный треп. А если менты ему не привиделись, если, в самом деле, вычислили этот узелок в трафике, тогда вполне могли и на прослушку поставить. Тогда правильно сделал Валет, что лишил Ивана возможности хоть пару вопросов уточняющих ему задать. Какие тут уточнения, когда уже паленым пахнет? А потом посыпалось все. И стало ясно, что менты Валету не привиделись. Понятно, что сдал кто-то из своих. Сначала он надеялся, что это кто-то из «верблюдов», доставлявших товар к Валету. В этом случае цепочка обрывалась на Кара-Гудае, и это можно было пережить. Но очень скоро стало ясно, что сдает их кто-то поважнее, очень уж глубоко менты на этот раз копали.

И времени с каждым днем оставалось все меньше. С Валета теперь спроса нет, его пойди еще найди. А может, и самого Валета давно нет на белом свете, Иван совсем не исключал такой возможности. Положа руку на сердце, его бы вполне устроило, чтобы Валета больше не было. Тогда можно быть спокойным, что его, Ивана, имя нигде не всплывет. Но самому добраться до засветившегося приемщика шансов не было, оставалось только уповать на счастливую случайность. Для него – счастливую, а для Валета… Да кому интересен теперь Валет? Был отморозок – и не стало отморозка. С точки зрения вселенской справедливости, так просто необходимо, чтобы Валет вдруг перестал топтать землю.

Лодочный мотор работал ровно, только слышно его было на всю округу в рассветной тишине. Но тут уж ничего не поделаешь, выбирать не приходится. Теперь главное – отплыть подальше, чтобы сонный хозяин угнанной лодки не опознал по звуку родное плавсредство. Иван вдруг осознал, что необходимость убрать хозяина, если бы тот не вовремя появился на берегу, уже не пугает его, как раньше. Необходимость кого-то убить для того, чтобы выжить самому, стала за последнюю неделю привычной и обыденной. Даже при виде крови уже не тошнило, как раньше. Привык. Когда услышал хруст раскалывающейся головы лодочника, его чуть не вырвало там же, помнится. Даже умываться бегал, все пытался смыть с рук кровь, которой там давно уже не было. Леди Макбет изображал, чуть ли не руки заламывал, отскочив от рухнувшего лодочника метров на пять вдоль берега. Сейчас бы ему такое даже в голову не пришло. Мыл бы руки прямо там, рядом с болтающейся в воде ноге в ботинке на грубой подошве.

Сейчас бы он все сделал по-другому. Не наворотил бы столько глупостей, которые все в результате усложнили. Если бы не изображал из себя пармскую фиалку или опорожнял утробу прямо там, где приспичило, то успел бы обшарить карманы этого козла до того, как тело его утащит течением. И с дурой этой любопытной не столкнулся бы недалеко от свежего покойничка. Он даже сообразить ничего не успел, не то что спрятаться, когда Ольга вдруг вышла на берег из зарослей ивняка. Они смотрели друг на друга в упор. Пока до этой дуры не дошло, что она оказалась не в том месте, не в то время, и не начала Ольга Павловна пятиться, разевая беззвучно рот. Рука сама к топору потянулась, машинально, не зря же он его с собой прихватил.

А пока с телом валандался, лодочник уплыл в свой последний путь вниз по течению. Символично получилось даже: лодочник – и уплыл. Сбежал от него, сволочь жадная. Все мало ему было, все намекал, что платят маловато, надбавить надо бы за риск. Тоже мне, рисковый нашелся! Когда дошло до него, что весь его жирный приработок накрывается медным тазом после исчезновения Валета, решил напоследок бабла срубить. Поторговаться думал, морда жлобская. Валет тоже хорош – нашел, кому бумажку с планом оставить. Лучше бы под камнем каким спрятал, надежнее было бы. Понадеялся, что дурак лодочник не догадается, что именно на плане накалякано. А тот и не думал догадываться. Он решил просто продать этот план ему, Ивану, понял как-то, что тому деваться некуда. Не ждал от ботана-аспиранта, что тот за камень схватится, когда вымогатель отвернется. Забыл, идиот, что крайне опасно в угол загонять хоть крысу, хоть человека.

Высадиться на берег получилось не сразу. Очень не хотелось мочить ноги, он пытался подойти к берегу как можно ближе, чтобы перескочить сразу на гальку. Влететь на берег с разгону тоже не рискнул – с лодками он обращаться не умел, опасался, что повредит там что-нибудь в моторе. Интересная бы картина получилась: один, на диком берегу, с мешком товара, который стоит чертову кучу денег, а главное – за который можно купить себе жизнь, и с неуправляемой посудиной. Вот представить только такое на минутку: мотор заглох, а весел нет. Какая тонкая ирония! Нет уж, хватит с него той, уплывшей вслед за лодочником посудины. Должен ведь неглупый человек учиться на собственных ошибках.

Иван спрыгнул в воду почти по колено. Ледяной холод оглушил только в первые пару секунд, потом Иван притерпелся к этому как-то. Поначалу все пугает, а потом ничего – потом человек ко всему привыкнуть может, это он теперь точно знал.

Вытащил лодку на берег подальше, чтобы наверняка, и зашагал, хлюпая мокрыми насквозь кроссовками вверх по тропе.

Тайник, наскоро сделанный Валетом, он нашел быстро. Даже удивительно, как не заметил его, когда бродил здесь в первый раз? Ведь на глазах же все буквально! А без плана вряд ли найдешь. Хитрая сволочь все же этот Валет! Не зря его менты столько лет поймать не могут. Хоть и розыск федеральный, и специальная следственная группа… а он вот так же, как тайник этот – лежит на поверхности, а не найдешь, без плана. В упор смотреть на него будешь и не догадаешься, что перед тобой.

Иван опустился на траву у подножия каменной стелы, привалился спиной к холодному, в испарине росы, камню, устало закрыл глаза. Солнце поднималось все выше, дотягивалось нежаркими осенними лучами до самых укромных закутков, постепенно вытесняя мрак из древнего Города духов. Иван почувствовал на щеке мягкую лапку солнечного зайчика, улыбнулся усталой счастливой улыбкой. Правой рукой он легонько поглаживал брезентовый бок старого «пузатого» рюкзака. Где только Валет откопал такой? Не иначе, вместе с домом деревенским купил. Валялся рюкзак-«колобок» где-нибудь на чердаке, а потом вот пригодился… Иван услышал шорох с левой стороны и открыл глаза, разом выныривая из солнечных объятий. Прямо перед собой он увидел двоих крепышей в камуфляже, внимательно следящих за ним холодными глазами. Справа, из-за камней поднимались еще четверо.

Долгожданный мост возник перед ними неожиданно.

Так всегда и бывает: ждешь чего-то, что обещает изменить всю твою жизнь, а приходит оно, когда ты отвлекся на минутку. Поворачиваешься обратно – а оно уже здесь.

Ожидание всегда увлекательнее результата.

Как Новый год. Подготовка к нему – сама по себе праздник, да еще и растянутый недели на две. А куранты по телевизору пробьют, когда ты даже с мыслями не успел собраться как следует, не то что салата на закуску положить. Праздничный момент оказывается скомканным, и ты, немного разочарованный, начинаешь ждать следующего Нового года, чтобы насладиться моментом правильно, без спешки и бессмысленной суеты.

Последние километры дороги оказались самыми монотонными, выматывающими. От того, что инструктор их все время подбадривал и обещал, что вот-вот и покажется мост, легче не становилось. Каждое это «вот-вот» на деле оказывалось просто словами. Впереди была все та же дорога, и Юрию (или Игорю?) стало казаться, что она не закончится никогда.

А очень хотелось, почему-то, чтобы закончилась. Он понял вдруг, что смертельно устал от дороги. От постоянных попыток догнать, найти, схватить за хвост ускользающую правду. От попыток убежать от себя одного к себе – совсем другому. Хотелось сесть в теплом доме у стола, вытянуть блаженно уставшие ноги, прикрыть глаза, прислушиваясь к треску поленьев в печке или к звуку работающего телевизора – неважно. Главное, чтобы знать, что все хорошо и спокойно, что все живы, а мама рядом.

Какая именно мама, – спросил сам себя Юрий (или все же Игорь?). Та, что была рядом всю жизнь, оберегая от лишних волнений? Или та, что мелькнула яркой звездочкой, оставив после себя только пачку старых фотографий? Или та, что ждала его теперь в маленькой квартирке с текущими батареями как единственный смысл и надежду?

Когда он в очередной раз оторвал взгляд от дороги, поросшей между колеями травой и усыпанной сосновыми шишками, увидел долгожданный мост. Ничего особенного – обычный подвесной мост между двумя берегами. Тонкая ниточка, связывающая живое и неживое.

Туман рассеялся окончательно, и в лучах утреннего, еще только разминающегося перед долгим днем, солнца переливалась изумрудными гранями река, покачивался слегка мост под ногами бегущих им навстречу людей. На противоположном берегу замер серый «уазик» с надписью «МЧС России» на боку. Видно, на мост водитель не рискнул сунуться, а может, встречающие их люди просто забыли на радостях, что встречать можно и на машине, раз все равно приехали.

Люди бежали им навстречу, и, зараженные их примером, сорвались с места студенты, Костя. А вслед за ними рванули бегом и взрослые мужики, как дети, радуясь завершению непростого пути.

Юрий остановился, испытывая какое-то облегчающее счастье. Смотрел с улыбкой на бегущие навстречу друг другу фигурки, которые, удаляясь от него, становились все меньше, все неразличимее. Он ощутил вдруг невероятную, давящую усталость и опустился на траву рядом с росшей на обочине сосной. Запах смолы, нагретой солнцем, хлынул на него сверху плотным тягучим потоком, и сразу стало очень спокойно, как дома.

Маленьким комочком обозначилась вдруг тянущая боль в районе солнечного сплетения. Комочек толкнулся раз-другой и вдруг начал расти, заполняя собой все загрудинное пространство, вытесняя радость, умиротворение, мешая сосредоточиться на чём-то очень важном, чем-то, что нужно было обязательно понять и додумать, пока не стало совсем поздно.

– Игоречек! – позвал его чей-то шепот.

Силясь понять, откуда этот голос и это имя, никогда им раньше не слышанное, он открыл зажмуренные от ставшей совсем нестерпимой боли глаза и прямо перед собой увидел Галю. Совсем молодую, как на фотографии. Но все же немного другую, непривычную, с собранными в девчачий хвостик волосами, с прилипшей к нижней губе скорлупкой кедрового ореха. Она смотрела на Юрия внимательно и немного тревожно, и он, чтобы ее успокоить, улыбнулся ободряюще, растворяясь окончательно в пульсирующей лавине, переставая слышать и ощущать.

Только запах нагретой на солнце смолы, только возможность вытянуть, наконец, усталые ноги.