Текст книги "Перелом: Рассвет"

Автор книги: Вячеслав Львович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Опять бы свистопляска началась – воровство, коррупция, и так далее и тому подобное. Тут же необходимо было сделать главное. Не допустить сам факт личного накопления.

– А вот это вряд ли. Всё равно будут копить. Не деньги, так драгоценности, не драгоценности, так картины, значки, жетоны, ракушки. И опять понесётся коза по кочкам. Только выльется всё в натуральный обмен. А потом всё равно, какой – то общий эквивалент ценности найдется. Человека не переделаешь.

– Нет. Сейчас делают систему распределения исключительно по рангам и статусу. Фактически, частную собственность на что-либо серьёзное отменили. Жильё, удобства, качества услуг и возможностей – все по рангу и значимости человека.

– Возвращаясь к нашим баранам, это означает, что немедленно выделится правящая верхушка, поддерживаемая средним звеном новой элиты, в свою очередь поддерживаемых низшим слоем управленцев. И все они вольготно улягутся на простой народ.

– Чтобы этого не случилось система и служит. Перевёрнутая с головы на ноги демократия. У капиталистов народу предлагали выбирать правителей из тех и только из тех, кто верой и правдой служил этому самому капиталу. А снять – шалишь! Только после срока правления, да и то подсовывали такого – же. Сейчас сам видишь. Выбирают люди тех, кого лично знают. Только по своей работе или месту жительства. А снять начальничка – проще простого. По рейтингу. Ты в стране недавно, но уже принимал участие в опросах, не мог не принимать.

– Да, только не особо понял. Потом, выбирается и снимается руководство только низшего уровня.

– Пока. Уже опубликован график, вернее признаки, когда будет сниматься руководство всех уровней.

– А назначаться?

– Как простой обыватель или даже специалист, но совершенно в другой области, может назначать руководителя в том деле, где он сам – ни уха ни рыла. Назначать руководство могут только специалисты. Напротив, результат работы всем и каждому виден. Будь то производство, политика или обслуживание. Если руководитель для людей, для страны работает, народ всегда такого поддержит. Не обманешь.

– Тогда начнут удобных начальников ставить, чтобы ничего не делать.

– Маленькие коллективы – да. Поэтому выборные должности только от тысячи человек, а всё остальное назначение. Вот у тебя. Ты принимаешь участие в нескольких выборах и во многих опросах и референдумах. Ты выбираешь территориального главу – от места, где живёшь. Его выбирают вместе с тобой ещё около тысячи человек. Все его неплохо знают, тут понятно. Там, где работаешь, выбираешь начальника производства. Принимают в этом участие тоже около тысячи работников. Опять же его все они неплохо знают. Эти руководители, в свою очередь назначают своих помощников, заместителей. Снять их можно, только если это поддержит большинство всего коллектива, а не тот отдел или группа, кем непосредственно заместитель руководит. Так убирается мелкое местничество. Выборные руководители, в свою очередь, выбирают своё руководство. Сейчас это руководство предприятий и районов. Впоследствии, те, в свою очередь будут выбирать своё руководство, а те своё. Вплоть до главы страны. Для того, чтобы иметь возможность руководить, им нужна будет безоговорочная поддержка граждан. Уже сейчас, при введении новой системы по районам и предприятиям слетели несколько руководителей. Граждане выразили им своё недоверие, они и потеряли посты. Возмущения и апелляции к вышестоящему руководству не помогли, хотя крика было много.

– Я не понял что за ранги и статус? У меня – первый, у тебя – третий.

– При голосовании, опросах, референдумах ты имеешь один голос, я три.

– Ничего себе! Значит, ты и жрать за троих будешь?

– Не по количеству, по качеству. Государство гарантирует гражданину весь набор. Жильё, продукты, товары. У гражданина первого ранга – по минимуму, чем выше ранг, тем лучше и комфортнее житьё–бытьё. А статус, на качество жизни не влияет. Он показывает его положение внутри ранга. Если ты прибавляешь статус, значит всё у тебя в порядке, если он падает, пора беспокоится, выяснять почему.

– Кто же назначает всё это? Начальство?

– Да нет! Ты же принимал, не мог не принимать участие в опросах всяких. У тебя браслет-идентификатор пищать начинает вечером, пока на все вопросы по компьютеру не ответишь. И отключить его нельзя – он не отключается.

– Да, можно только отложить, а потом он ещё громче и противнее орать начинает. Приходится садиться и на всякие дурацкие вопросы отвечать. Как обслужили, да с кем ехал, да что думаешь о соседях – в десятеричной шкале.

– Вот – вот. По этим вопросам и составляется индивидуальные рейтинги всех граждан. Сначала случайным образом, если присутствуют несовпадения или полярные оценки, более подробный разбор полётов. Иногда до поголовных опросов. По мнению окружения, занимаемой должности, положению в обществе и присваивается ранг гражданина. А статус, это как бы промежуточные значения, чтобы человек вовремя скорректировал своё поведение. Если конечно этого хочет. Ты не обижайся, что у тебя только первый ранг, тебя же теперешние коллеги и соседи ещё плохо знают, ты ни чем себя не показал.

– А если я не хочу себя никак показывать и принимать участие в жизни страны? Хочу только спокойно для себя, для своей семьи жить.

– Тогда тебя на первый раз ограничат в гражданстве. Невозможно жить в обществе и пренебрегать им. Ты лишишься право голоса. Если ты будешь нужен, тебе оставят уровень второго и даже третьего ранга. Но гражданином ты уже не будешь считаться. Правда тут некоторые ещё есть ограничения по работе. Не будучи гражданином нельзя принимать участие в воспитании детей, нельзя занимать руководящие должности, а так ходи себе, если никому не мешаешь. Другое дело, если ты мешаешь окружающим. Тут тебя попросят выбрать место жительство, которое тебе наиболее подходит, так сказать – по темпераменту.

– То – есть в тюрьму!

– В лагерь, в тюрьму, если опасен для общества. А если, скажем, любишь шумные вечеринки, ночью тебе не спится, а утром не разбудишь, зачем же тебе других мучить и самому страдать. Живи себе с такими де полуночниками. Или, предположим, тебе претят чужие воззрения, чужая вера, образ мыслей и жизни. Навязывать ты никому ничего не можешь. За это и гражданства лишится недолго, поэтому живи себе с теми, кто близок тебе по духу. Так, как комфортнее, как считаешь правильно. Государство не может лезть в жизнь другого человека, но обязано защитить свободу своих граждан. Хочешь пропагандировать свои мысли – вот тебе Сеть, вот тебе печать, телевидение в разделах предложений и дискуссий. Если тебе есть чего сказать и предложить, тебя обязательно заметят. Сейчас это всё в стадии разработки и установления. Насколько я знаю, готовится к всеобщему обсуждению Устав России, и Присяга Гражданина. Уже в конце года будет опубликована Декларация о намерениях и направлении развития страны.

– Всё очень смутно и сложно.

– Что ты! Гораздо проще и естественней, нежели было. Другое дело, что к старым порядкам привыкли. А так – смотри, что мы имели. Сверхусложнённое законодательство – в нем даже специалисты не разбирались. Только маленький свой раздел. Кто – то работал с семейным кодексом, кто – то с уголовным, да не со всем, а по частям, кто – то разбирался в жилищном законодательстве, кто-то в налогах. С налогообложением, вообще песня! Тебе ли не знать! Всё сверх всякой меры запутано. Причём тенденции не к упрощению, а к усложнению, всё большей противоречивости и запутанности. Так легче в свою сторону повернуть тем, у кого денег на профессионального адвоката хватало. Ни справедливости, ни даже закона. Всегда можно было закон обойти или купить, или продать. А деньги! Тут вообще чёрт ногу сломит. Фонды, проценты, акционирование в сотнях форм и принципов. Предпринимались все возможные и невозможные меры, чтобы неспециалист, обычный человек ничего не понял. Так его проще обмануть, провести, отнять деньги, собственность, заставить работать на себя. Процветал систематический и системный обман во всех проявлениях, во всех сферах жизни.

– Чтобы чиновники, да денежные мешки так просто власть упустили? Что – то сомнительно.

– Вот это точно! Просто нынешняя верхушка ситуацией воспользовалась. В связи с войной, силы и возможности чиновников резко ослабли, а финансовая система просто приказала долго жить. Кроме того, внешнее давление прекратилось вовсе. Некому стало держать и не пущать. Этим спецслужбы и президент воспользовались. Без войны ничего бы не вышло. И, в случае, если России пришлось в войне до конца выкладываться – тоже самое. Конечно, в том случае, если бы в мире вообще что ни будь живое осталось. А так мы, поначалу, как бы в стороне оказались. Все в мире сами собой заняты были. А сейчас и вовсе никому до нас дела нет. А так бы задавили!

– Посмотрим, что дальше будет! Чиновничество не все перелопачено, да и местных лидеров, всяческих местечковых и национальных вождей нельзя со счетов скидывать.

– Ты сам не подозреваешь, какая это проблема! Это важнейший вопрос устройства нового общества. Сейчас местные лидеры стали последней занозой нового. Дело в том, что теперь общество не предполагает харизматических, сильных лидеров вообще! Вся система основана на волеизлиянии граждан страны, на их самосознании и самоидентификации.

– Это как?

– Маленькие, средние и даже крупные коллективы всегда сползают к местечковости, к потворству собственным корыстным интересам. Перелом начинается на уровне 30 – 40 миллионов человек. Тут количество переходит в качество. Корыстные и даже национальные интересы не пропадают, но отходят на второй план. Есть возможность осуществления, так называемого "вертикального прогресса". Считать его считали, но, ни кто до конца не понимает, что это такое. Полное и последовательное народное самоуправление не допускает существования сильных и, как оборотная сторона, самовлюблённых лидеров. Они просто отсекаются от власти сразу. Поэтому схлестнуться с национальными и оставшимися корпоративными лидерами нам предстоит очень скоро. Сейчас те не понимают до конца того, что их время ушло. Как только поймут – неизбежен бунт. Наша основная задача не допустить одновременности выступления старой управленческой гвардии, новой экономической элиты и всевозможных национальных князьков. Раздробить их очень не малые силы, особенно на местах, особенно в национальных окраинах. Окраины, это условно. Они могут быть очень даже в центре, как та же Башкирия, Коми, Татарстан, Бурятия. Если власть в промышленности, транспорте, энергетике, в русских краях и областях в основном перехвачена, то с национальными республиками гораздо сложнее. Стране нужна передышка, нужно время для восстановления и успокоения. Я отвечаю – почему сейчас нет преобразований на среднем и высшем звене управления, особенно территориальном. Новой власти необходимо укрепиться и утвердиться, приобрести авторитет у граждан страны. Если сейчас тронуть местных лидеров, страна или потонет во внутренних разборках, или без толку потеряет порядка 30% граждан. Кроме этого, неизбежной становится внутрироссийская гражданская национальная война. Через пару лет, если всё пойдёт правильно, ситуация стабилизируется, и общего конфликта не возникнет. Возможны только местные всплески, и то, больше эмоций. Это время необходимо для перетекания власти к вновь сформированным структурам народоуправления.

За разговором друзья прошли мимо выхода метро. Поднялись по Рублевскому шоссе к Крылатскому. Квартира отца Гриши находилась ближе к "Молодёжной", справа от шоссе. Около дома остановились.

– Гляди, плита внешней стены упала! – Григорий показал пальцем, – от сотрясения что ли?

– Это что, отца квартира? Я у него никогда не был.

– Мы же вместе подъезжали, я к нему заходил!

– Я то, не заходил – тогда в машине ждал.

– Зато сейчас зайдём.

Поднялись на четвёртый этаж. Дверь подъезда открыта и сорвана с петель. Кому это понадобилось – непонятно. Квартирная – сохранилась. Григорий достал ключи.

– Как съездили? Всё, что планировали, собрали? – Галина встретила мужа на кухне. Дуговы собирались отметить восемнадцатилетие дочери. Пригласили своих друзей, друзей дочери, сослуживцев.

– Что с тобой планировали, всё взял. Хотели один контейнер с Гришей брать, но на месте оказалось это сложным. На каждую квартиру пришлось брать свой. Так что привёз всё что надо и что не надо. Сама разбирайся. – Владимир повалился на стул. – Устал я что то. Долго пришлось ждать маршрутку из аэропорта.

– Взял бы машину. Давно предлагали, а ты всё не чухаешься.

– Это Григорий всю жизнь водит, а я только права имею, а водила из меня никакой. Вот – ты права получишь, тогда можно и подумать о машине, а так только стоять будет.

– Как Москва поживает?

– Ни как не поживает. Почти всё в развале, а что сохранилось, разваливается. В центре понемногу копаются, да в нескольких западных районах живут, а так всё заброшено. Правда дороги в основном расчищены, проехать и пройти везде можно. Мы в центрах разрушений не были, но говорят и там уже разгребают. В общем, город, как мы его помним – умер!

– Почему такой трагизм в голосе? Ты всегда говорил, что неестественно, когда все деньги, вся промышленность, все ресурсы в один или несколько центров вбухано. Вот и получи распределение по всей стране.

– Нет, всё правильно. Только я в Москве родился и вырос. Это как к смерти отношение. Если человек долго болел, его смерть принимаешь как должное, иногда даже, как избавление, облегчение. А когда внезапно умирает человек, полный сил и энергии, оторопь берёт: как? Почему? Вот так и с Москвой. Центр притяжения для всей страны вдруг превратился в труп. В одночасье. Сознанием понимаешь, что это даже к лучшему, что прошлая жизнь – это путь в никуда, дорога к смерти, а всё равно жалко.

– Как у Григория? Таня говорила, что в квартире стена обвалилась?

– Да, листьев намело, дождь немного попортил, но в основном всё сохранилось. Правда, дом – на списание. Входить страшно.

– Тебя обзвонились с работы. Ты что, свой мобильник на выборочный режим поставил?

– А как иначе, иначе все время на телефоне пришлось бы сидеть!

– Твоя вина! Не можешь заместителей заставить работать самостоятельно.

– Я же только месяц на должности. Это Якушев всё на себя замыкал. Ладно, пойду к компьютеру. У нас, когда сбор? Завтра?

– Да, я первичные заготовки делаю, а завтра дочка помочь обещала, да Таня с Наташей придут пораньше. Твои, кто будет?

– Петя должен подойти, да Костя Вяземский, ну и естественно Григорий.

– Иди, трудоголик, уже извертелся!

В застолье следующего дня горчинку придали совместные рассказы Владимира и Григория о Москве. Многие там были. Забирали свои вещи, в командировку или по другим делам, но это было или сразу после атомных ударов или чуть позже. Почти весь город тогда перекрыли для посещения и общего впечатления не получалось. Володя и Гриша первые из присутствующих побывали в центре, свободно побродили. Ни телевизор, на компьютер, как бы on-lain они не были, не передают настроения заброшенности и разорения, как личные впечатления. После обсуждения московских тем, перешли к общеполитическим. Подобно периоду кончины СССР и становления новой России конца восьмидесятых – самого начала девяностых прошлого века, все интересы, разговоры, даже за праздничным столом, крутились вокруг государственных дел и преобразований. Как и тогда, полярные мнения, противоположные убеждения и суждения занимали всех. Как всегда за столом, общий разговор разбился на группки и пары.

– Я считаю, что впервые обсуждается судьба страны непосредственно народом, – Костя положил вилку, повернулся к Григорию, – все высказывают предложения. Причём предложения действительно рассматриваются!

– Ага, в начале девяностых тоже рассматривались, – Гриша повернулся за одобрением в сторону Владимира, – только что после этого получилось?

– А что получилось? – Владимир тоже отложил вилку, – ты сам вроде бы неплохо приспособился.

– Пришлось приспособиться. Надо было самому что-то есть и семью содержать. В начале 90-х вообще работы не было!

– Стоп, стоп, стоп, – Костя поднял руку, – мы сейчас все переругаемся. Кто сколько ел, кто сколько пил… . Верно то, что государство стремительно разваливалось и всех за собой тащило. Все хватали, что под руку попадалось. Другое дело, кому то попадалось много, кому то ничего. Дело прошлое. Сейчас, как я момент понимаю, стоит вопрос о том какое собственно государство строить.

– На самом деле вы все ошибаетесь и все правы, – встрял Петя, – я, как математик, вижу дело так. Как и раньше, референдумы и опросы необходимы не для управления страной, а для выявления и, если необходимо, коррекции общественного мнения. Математическая модель будущего общества уже существует и коридор прохода в него очень узок. И по времени и по решениям. Упустим время, упустим возможности. Поэтому Григорий прав в том, что референдум необходим не для выявления истины или желаний народа, а для легитимизации процесса. Математическая модель показывает, что единожды сформулированные граничные условия нового общества, обладают возможностями самоподдерживаться неопределённо долго. Мы имеем возможность войти в новое состояние стабильности. Вы все наверняка смотрели отчёты. Прежнее стабильное состояние – это различные стадии феодализма с элементами рабовладения.

– Короче, я прав, считая, что эти опросы – фикция?

– Почему же. Они очень важны и нужны, – продолжил Петя, – они позволяют выявить тенденции общественного мнения и, если хочешь, манипулировать им в нужную сторону. Другое дело для чего это делается. Общественным мнением манипулировали всегда и везде. Иногда это делалось осознано, иногда нет. Но даже самый тиранистый диктатор был вынужден опираться на общественное мнение. Другое дело, что решения принимались или по принципу «хочу» или по принципу «хотели как лучше». Это в лучшем случае. В худшем – мне лично выгодно, значит так и правильно. Сейчас, с вероятностью близкой к 100% можно рассчитать последствия тех или иных решений. Свобода воли кончилась. Началась сплошная осознанная необходимость. В этой новой действительности мы ещё жить не привыкли. В этом всё дело.

– А чем плоха была старая система, – не унимался Григорий, – вроде бы все неплохо жили.

– Кто не плохо, а большинство плохо, – Заметила Галина, прервав свой разговор с Таней, – заметь, не только у нас в стране – по всему миру так. Не только плохо жили, но и выхода, перспективы на будущее большинство людей не видели. Даже если «золотой миллиард» хорошенько копнуть, не то, что счастливых, просто благополучных, дай бог – треть наберётся.

– И тут важно не количество и качество съеденного, выпитого и потреблённого, – подхватил Костя, – а что от самого человека ничего никогда не зависело. В самых раздемократических странах только уж полные дебилы думали, что граждане этой страны ею управляют. Всем всегда понятно, что управляют элиты. И не важно, оформлено это партийными списками или узурпацией власти непосредственно у кормушки. Где грызня между элит была, там народу доставалось побольше, где у «лучших людей» всё схвачено было, там народ вообще бедствовал. Зато, больше получая, верхушка больше рисковала слететь, когда кто-то полез бы к власти, используя народные бедствия. Но опять же для себя, не для народа или страны. Потом только, если не совсем кретины, верхушка приходила к выводу, что страну оказывается надо не только разворовывать, но и укреплять и развивать. Для своего, естественно, блага.

– Я всё равно не понимаю, – Григорий достал сигарету, начал её крутить в пальцах, – чем «тогда» отличается от «сейчас»?

– Именно в Уставе России, в Основном, и, замечу, единственном Законе. – Владимир поднялся, – кто хочет курить, пойдёмте в другую комнату, не будем здесь воздух отравлять.

Народ потянулся на кухню.

– Я продолжу. – Владимир встал у окна, опершись о подоконник, – ты, Гриш, я вижу, немного не в курсе всего происходящего. Мы то, по роду службы вынуждены все эти вопросы знать. Да и в общих информационных сетях эти вопросы давно обсуждаются. Я небольшое отступление сделаю, в качестве информации. Как уже говорилось, феодализм наиболее стабильная формация. Строгая пирамидальная иерархическая система сама себя поддерживает неопределённо долгое время. Любая стабильная система не предполагает внутреннего развития, если она самодостаточна. Так и феодализм разрушился не от внутреннего противоречия, а от внешних причин. Другое дело, почему и отчего эти внешние причины сформировались. Ограничение самодержавных и монархических принципов управления противоречили внутренней феодальной элите. Однако, самодержец, как и любой руководитель, не в состоянии всё делать сам. Вынужден делится властью и полномочиями. Все конституции всех стран предполагают распределение полномочий, разделение ветвей власти. Но везде, кроме конституций США и Швейцарии, предполагается делегация власти от монарха или президента, к правящей элите. Пусть у этого президента власть номинальна, пусть иллюзорна, но верховный арбитр всегда есть.

В США принципиально другая конституция. Власть формально от народа делегировалась элите, а та, в свою очередь предоставлял её президенту. Под неусыпным контролем этой самой элиты. Вообще в США имелся шанс организовать систему сходню с той, которую мы сейчас пытаемся построить в России. Ещё Джефферсон, один из отцов-основателей, предлагал обращаться к народу непосредственно. Но тогда на это не пошли, да и не могли пойти чисто по техническим причинам. Тем не менее лицо, находящееся над ветвями власти выкинули, поставив все ветви власти в примерно равные, вечно конкурирующие условия. Подкреплённая экономической моделью рыночной системы Адама Смита, эта политико-экономическая система не только дожила до наших дней, но и имела преимущество перед традиционными. Действительно, в политической жизни США личный интерес каждого чиновника являлся гарантией сохранения прав других чиновников. Это, в свою очередь, служило гарантом стабильности и безопасности. США опробовали первую систему непрерывной конкуренции не только в экономической, но и в политической жизни страны. Вся эта система до конца служила тем, для кого и была создана – элите страны. Народ использовался не как статист, что происходило во всем остальном мире, нет. Он использовался, как массовка спектакля. Народ с удовольствием и последовательно вовлекался в шоу под названием «политическая жизнь страны». Статисты очень нужны, только – они ничего не решают. Собственно, как ничего не решают и актёры. Режиссеры-постановщики же, всегда в тени. Они лишь скромно пользовались выручкой от спектакля. Вернее её распределяли. Среди своих.

– Сейчас, сейчас, – заметив нетерпение, Владимир жестом остановил Гришу, – сейчас перехожу к нашим проблемам. Тем более, что в сложившихся условиях в Америке теперь будет складываться традиционное общество. Сначала деление на мелкие части, захват власти харизматичным лидером, и постепенное объединение земель по мере возникновения внешней угрозы. Теперь о нас.

У нас сейчас, во вновь проектируемой стране, ветвей власти, в обязательном порядке генерирующих элиту, нет. Причём нет принципиально. Судебные, управленческие, политические решения принимаются по прецеденту или непосредственным, прямым опросом заинтересованных граждан. Если вопрос общегосударственного значения, обсуждение происходит всей страной. Результаты опросов имеют прямое и непреложное действие. Если вопрос областного или районного масштаба, его решают граждане той области или того района. И, так дальше, по нисходящей. Естественно, приоритет имеет решение более высокой инстанции. Высший приоритет у всероссийского референдума.

– Где гарантии, что всё это не будет подтасовано и переврано? – перебил Григорий.

– Для этого и служит Устав, – ответил за Владимира Костя, – Никто не отменяет само наличие начальства, как таковое. Оперативное управление как было, так и будет у начальников, руководителей, министров. Только отчет они станут держать не только и не столько перед своим начальством, сколько перед гражданским обществом. Ведь снять руководителей любого ранга теперь можно просто по рейтингу. Народ же всё видит. Не нравишься ты, не угодил чем то – слетишь немедленно.

– Это полный хаос получится, – Гриша покрутил головой, – раньше начальство одну задницу лизало, а ныне придётся ко всем приспосабливаться. Кто же тогда работать будет? Кто меньше всего делает, тот и хорош для подчинённых.

– А причём тут подчиненные? – вступил в разговор Петя, – подчинённые только выбрать, выдвинуть от своего коллектива могут, а снять его – все, кто потребляет его продукцию. Не важно, что это – организация производства ботинок, порядок в области или политический курс страны. Всё это продукт, вырабатываемый руководителем. Плохие ботинки выпускает твой комбинат – отдохни от руководства, раз не можешь наладить производство.

– А гарантии?

– Гарантии и обсуждаются, – снова заговорил Владимир, – все возможные гарантии в Уставе. Полная открытость, запрет на секретность и конфиденциальность. Любая общественно значимая информация – в открытом доступе. Любые общественно значимые шаги и решения – обсуждаемы и решение принимается всеми заинтересованными гражданами. Руководство, начальство решение граждан только исполняет.

– Ха, ха. Ха.

– Чтобы не было – ха, ха, ха, служат многочисленные органы контроля и информации. Народный контроль, журналисты, службы безопасности, контрольно ревизионная служба и служба государственной безопасности. Все службы государства имеют возможность перекрёстного контроля других служб, все имеют возможность прямого обращения к гражданам. Более того прямую обязанность непрерывного контакта с населением. Сейчас все государственные органы власти и новые хозяйственные ведут непрерывную внутреннюю видеосъёмку всего значимого. Мне говорили, технари не успевают к Сети новые суперы подключать. Сеть уже сейчас трещит. Это кстати проблема. Информации столько, что в ней легко утонуть. Уже сейчас приходится, как то её отбирать. Есть интересные идеи. А то разные конторы понавесили у себя камер, чуть ли не каждый квадратный метр и гонят в Сеть пустые картинки. Думают, чем больше закачают, тем лучше. Есть идея выработать общий для всех коэффициент эффективности. Если ниже базового порога – контору расформировывать к чёртовой матери, а необходимые функции перераспределять по другим. Ну и конечно, мнения населения. Если какая то контора, организация, производство или структура населению не нужна – к черту её. Правда бывает, что нужна государству в целом. Тогда государство их и содержать обязано.

– Это всё сложности переходного периода, – перебил Костя. – Дальше всё само собой притрётся. Тут главное задать определённые граничные условия, а дальше пойдёт саморазвитие. Как механизм. Сделал, отладил, а потом только смотри – поддерживай в рабочем состоянии. Но Григорий по большому счёту прав в одном: обсуждение Устава, в общем то профанация.

???

– Я считаю, что в форме обсуждения, народу предложили просто ознакомится с Основным законом. Может, что либо подправить по мелочам, скорректировать редакцию. Идею, смысл и принципы изменять нельзя. У нас остался очень маленький коридор для действий. Все другие пути ведут к деградации. Если мы начнём обсуждать принципы, дело неизбежно заболтаем.

– Мы тут сами заболтались. – Владимир оторвался от подоконника, направился к двери, – пошли к столу. Дамы там уже нас ждать перестали.

В комнате, как то сам по себе, негромко бубнил телевизор, дамы обсуждали приключения отца Тани на Украине.

– В общем, только чудом жив остался, – Татьяна промокнула глаза салфеткой, – да и мать могла погибнуть. Что же на нас несчастья всё валятся!

– А что опять случилось? – Володя встрял в разговор.

– Я тебе говорила, – Галя погладила Таню по голове, – с родителями Тани на Украине что приключилось!

– Что-то вашей семье «везет» последнее время, как утопленникам. – Владимир повернулся к Грише, – то с сестрой и её семейством проблемы, то ты вляпываешься. Теперь тесть с тёщей… .

– Я, так дважды! А с Никитой вообще ничего не понятно. То ли жив, то ли нет. Да теперь Федор с Елизаветой еле со своего села выбрались. Называется, хотели в тихом месте пересидеть. Ничего себе тихое местечко! Как ещё в живых остались! Действительно впору поверить, что за что-то на нас боженька взъелся.

– А что там произошло? – Костя заинтересованно перегнулся через стол.

– Если кратко – разборки между бандеровцами и, как они говорили, предателями Украины – соглашателями с москалями.

– И чего?

– Они, то есть тесть с тёщей, хотели уже домой, в Москву возвращаться. Устроили отходной вечер. А тут националисты. Причем, насколько я понял, один – знакомый Фёдора, чуть ли не одноклассник. Но видать, не слишком хороший знакомый. В общем взяли они Фёдора с собой, вроде как заложником. Я вообще то не очень понял, зачем он им нужен был. Зачем они его по лесам таскали. Но жив он остался чудом – только это и понял.

– Да, весело! – Владимир поднял рюмку, – что ж, чтобы долго им жилось!

Закусили.

– О Никите ничего?

Григорий и Таня почти синхронно повертели головами.

Постепенно общий разговор вновь разбился на островки.

– Может быть я не кстати, но нам надо ещё много пить, – Петя поднял рюмку, – у нас поводов ещё много. Первое – присутствующий здесь Костя Вяземский скоро покидает нас, и видимо, уже если не окончательно, то надолго.

– Да, я назначен руководителем Сибирского отделения. Якушев поспособствовал. На неделе отбываю в Омск.

– В сам город?

–Да нет, недалеко от него, говорят очень красивые места. Милости просим в гости.

– Ты сам сначала обустройся, – Галина передала нарезку дальше по столу, – да семьёй обзаведись.

Утром на работе у многих, вчерашних собутыльников, мягко говоря, сохло во рту.

Нагрянул Якушев. Начальство просто так не приезжает. Чаще всего с разносом.

– Владимир, в чём дело? – Сергей Васильевич нервно ходил перед окном, стараясь не смотреть на стоящего перед ним Дугова. – Все у тебя в порядке было, а тут стоило отлучиться – такой облом. Тесты на пьянку не идут вообще. В чём дело?

– Сергей Васильевич, – Владимир присел на стул, – похоже тесты тут не годятся, или мы не так их составляем, уже кажется всё перепробовали. Вы же знаете, тесты для алкоголиков не нужны, там и так всё понятно. Нужно научиться тестировать склонность. А как это выявить? У нормальных людей, по тестам, склонность к пьянке даже больше, нежели у сильно пьющих. Пьющие, зачастую искренне не хотят пить. Особенно после запоя. А как срок приходит – срываются. Как этот момент отловить, какие критерии? Это скорее прерогатива медицины, с их приборами, генетическими тестами. Мы, пожалуй, тут бессильны.