Текст книги "Перелом: Рассвет"

Автор книги: Вячеслав Львович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Куда поедешь, – Галя подала чашку с чаем Володе, села сама.

– Почему думаешь, что должен куда-то ехать?

– У тебя сразу глаза становятся виноватыми, как у побитой собаки.

– Ну, у тебя и сравнения, – Владимир откусил печенье, принялся за чай.

Его действительно посылали в командировку. Возникли сложности в организации пунктов пропуска и переходов на Западной границе. Новые таблицы тестирования давали сбои. Границы оборудовались капитально. Пунктов пропуска ожидалось всего пять. Там же проходило первичное тестирование, как претендентов на Российское гражданство, так и иностранцев, по каким то делам или на ПМЖ переходящих в страну. Стандартные тесты тут не проходили. Владимир откомандировывался сразу со своим другом Костей Костровом. Приходилось, для быстроты работать параллельно с программистами – Сеть на периферии работала не всегда надёжно.

– Так куда, и на сколько? – Галя подпёрла голову руками, – или опять секретность?

– Да нет никакой секретности, видимо завтра поеду, к вечеру, успею собраться. В Белоруссию посылают. Там постоянный пункт пропуска организуют.

– А на сколько?

– Думаю на месячишко, по идее должны управиться, а там, как получится. Как Татьяна с Викой. Я их давно не видел. Последний раз грустные обе были.

– С какой радости им веселится?! Таня еле ноги из Москвы унесла, хорошо ещё Вика опять не пропала, и так досталось ей. У обоих, и Тани, и Наташи мужья неизвестно где, неизвестно что с ними. Я вон, когда ты в командировке, на стенку лезу, а тут тридцать три несчастья! – Галя смахнула слезинку.

– От Гриши ничего? Я как-то закрутился, может, что от меня требуется?

– Две недели уже, как отрезало! Ни слуху, ни духу. Последний раз говорил с сестрой, Наташей – до жены не мог дозвониться. Она передавала, что пытается устроиться, хотя и трудно. Да ты сам знаешь. А сейчас – ничего, никаких вестей.

– Теперь уже устраиваться негде и не на что. Все деньги в фантики превратились. Говорил я ему, что глупость делает несусветную!

– Не кипятись, кто же знал.

– Я знал, говорил, уговаривал… А о Никите ничего?

– Нет, – Галя покачала головой, – а мы собирались в отпуск на моря – окияны…

– Да. Лучше пересидеть, впрочем, всё равно отпуск черта-с-два дадут, запарка за запаркой. Федоров то наш, в какую гору пошёл. В правительстве, да не просто так, а глава, как президент сказал "сверхведомства". Говорили, что мы скоро там же работать будем. Сейчас, то Охране Порядка помогаем, то Пограничной Страже. Во всех ведомствах свои службы прогнозирования и контроля организуются, а мы в службу статистики, прогнозирования и учёта, вслед за начальством последуем.

– Это что же, будете торговлей и распределением заниматься?

– Нет. Там организуют службу собственной безопасности. Её мой непосредственный начальник возглавит – Якушев, ты же знаешь! Вот он всю группу туда и тянет. Ладно, это дело будущего, а сейчас собираться надо. Завтра ехать.

Белоруссия встретила Владимира ласковым солнышком, теплом и шумом большого города. Их группу их четырёх человек, сначала не разобравшись, разместили в самом Бресте. Только на третий день, переехали на объездную дорогу, где намечалось строительство пропускного и фильтрационных пунктов, на базе старого таможенного терминала. Чуть поодаль, на берегу речки, строились новые коттеджи обслуживающего персонала.

Владимира и его группу представили полковнику с зелёным околышком фуражки. Фуражка была нормальных размеров.

– Полковник Махович, Виктор Владиславич, – отдал честь, улыбнулся. Из-под официальной серьёзности выполз озорной мальчишка. – Я так понимаю, что вы будете проверять всех переходящих границу? А мне эту самую границу, охранять поручили.

– Не совсем так, – возразил Владимир, невольно расплываясь в улыбке. Серьёзно смотреть на бравого полковника было совершенно не возможно, – Мы будем разрабатывать новую систему тестов и опросов и готовить специалистов. А собственно опросы, тестирования, а когда необходимо и допросы будут проводить ваши специалисты. Кроме того к вам должны прибыть две бригады врачей – специалистов допросов под наркозом, а потом и группа гипнологов. Так что с ними работать будете.

– Очень хорошо. Пока вам удобнее будет расположиться в старом таможенном терминале. Там и комнаты для жилья оборудованы, а питаться можете с пограничниками, – Махович показал на большой армейский шатёр, – Вон там строиться посёлок для сил усиления. Нам передают несколько тысяч человек из бывшего российского МВД. Вот для них и их семей у реки посёлки строят. Дома прямо блоками из России везут.

– Вы очень чётко выделяете – Россия, – встрял Костя, – мы вроде теперь одна страна! Или нет?

– Непривычно ещё,– засмеялся полковник, – за два десятилетия привыкли, как хохлы говорят, что "вильны и незалежны". Ничего, всё нормально будет. Язык один, привычки одни, история, и та одна. Куда ж нам друг без друга. А для наци – уже зоны выделены. Пусть там незалежно, как знают, так и живут. А хотят, пусть за бугор тикают, граница на выезд открыта. А то ведь как! Националисты хотят не свободы для народа, а свободы обирать этот самый народ. Вот пусть сами и разбираются друг с другом. Мешать никто не будет. А кто своим делом занят, ему некогда думать, как на чужом горбу проехаться, да других учить – как жить. Труженик сам живет, своим умом, ему лишь бы – его не обирали, да под руку не говорили.

– Значит Вы "за" объединение, – полувопросительно, полуутвердительно сказал Владимир.

– Был бы я против, меня бы здесь не было. Я в СССР родился, считай в России, там и помереть хочу. Лучше конечно, – полковник улыбнулся ещё шире, хотя казалось уже некуда больше, – подольше пожить. У меня такое мнение, что сейчас правильная жизнь начинается. Ведь дармоеды, говоруны разные задушили совсем. И вас, в России и у нас. Нормальным людям и жить невозможно. А сейчас – хочешь работать – работай, хочешь болтать – пшол вон отсюда.

– Не странно, раньше из страны не пущали, теперь в страну?

– Когда не пущали, я ещё пешком под стол ходил, – возразил Махович, – сейчас, когда таможню закрыли, нам дали инструкцию, всех, кто на своей машине выезжает, даже не досматривать. Но, мало кто хочет сейчас выехать. Все телевизор смотрят, радио слушают. Видят, что за бугром делается. В Польше то, более или менее – спокойно, а дальше уже полных швах! Немцы уже всерьёз друг с другом передрались, во Франции, Голландии – голод, люди из городов бегут. Что ещё у нас тут будет непонятно. Начальство говорило, что севернее целый армейский корпус развёртывают. Литовцы вообще никого по суше не пропускают. В новостях слышал, что попытки захвата судов наших, во вновь объявленных территориальных водах были, теперь проводки караванов в сопровождении военного флота производятся. Что прибалты делают, совершенно понять невозможно. Ладно, раньше тявкать пытались, чтобы перед дядей Сэмом выслужиться. А сейчас-то на кой чёрт, на рожон лезут?

– А как к нам, приезжает кто ни будь?

– Почти никого. Несколько человек сумели прорваться, – полковник помрачнел, – поляки что-то вроде блокады решили в отместку устроить. К нам стараются никого не пускать. А из Литвы едут. В основном конечно русские, но и латыши, даже поляки. То же самое, слышал, и севернее, у границ Латвии, Эстонии. Там хоть и спокойно, только очень всех литерные нации достают. Даже своих. Полный фашизм! Сейчас у нас, до ваших проверок, всех перешедших границу в фильтрационных лагерях помещают.

– Что за лагеря?

– Это посёлки наши будущие. Все пришлые помогают их строить, чем могут. Потом эти посёлки перейдут нам, пограничникам. Так что от вас зависит, когда мы в нормальное жильё переберёмся, – опять расцвёл полковник. – Пойдёмте, я покажу, где располагаться.

Июль выдался не жарким – мягким. Наконец-то наладили местную Сеть, а она влилась во всеобщую. Работать стало проще, всё пошло быстрее. Центр по всей стране ввёл обязательные опросы населения по поводу местного руководства. Пока руководителей не снимали напрямую, но вышестоящих начальников вынуждали прислушиваться к общему мнению, благо результаты рейтингов публиковались открыто и постоянно. Громко сняли нескольких руководителей районного и областного уровня за помехи деятельности журналистов и народного контроля.

Граница жила своей жизнью. Построенные приграничные посёлки приняли своих постоянных жителей – пограничников. Люди, переходящие в Россию, быстро проходили тестирование на лояльность. Основная часть отправлялась в глубь. Нескольким, предложили покинуть страну. Центральное правительство всё-таки договорилось с поляками, французами и болгарами о свободном проходе тех, кто хотел вернуться на родину, в Россию и наоборот, переехать в эти страны. Через пограничный переход у Бреста пошли люди. Тестами, разработанными под руководством Дугова и Вяземского, пользовались везде, они начали становиться универсальными инструментами отбора. Пошла в разработку общая структура тестов Гражданина России.

Французское правительство разрешило эвакуацию кораблями из Тулона, Болгария – из Бургаса. Общий накал ненависти и ругани в Европейских СМИ к России внезапно упал до минимума. Собственно некому стало ругать. Централизованная информационная сеть мира приказала долго жить. Происходил распад и внутринациональных систем информации и коммуникаций. Только страны Прибалтики, Румыния, Венгрия и почему-то Дания продолжали лить грязь – в других странах хватало своих, внутренних проблем. Великобритания пыталась относительно мирно разделиться, что получалось плохо, особенно в Ирландии. Франция, несмотря на введение сначала своей валюты, а затем и продуктовых карточек, голодала. Продолжался исход из городов, вспыхивали стычки городских банд и просто групп голодающих с фермерскими союзами и объединениями. Во Франции, Великобритании, Германии, Италии, Испании, почти везде армии рассыпались вместе с центральными правительствами. Оружие прибирали к рукам местные группировки и банды, Армия, полиция, флот или присоединялись к ним или образовывали собственную диктатуру, например как в центре Франции, в Нормандии, в промышленных районах Германии. Испания, Италия и Швейцария перекрыли свои границы по примеру России, объявив мораторий на любую торговлю и перемещение продовольствия. В Германии всерьёз началась гражданская война. Восточные немцы – против западных, север против юга. Земли бывшей ГДР оказались в более выгодном положении по сравнению с бывшей ФРГ. Восточные земли быстрее приспособились к отсутствию привычных энергоресурсов. Так же, как и во Франции, начался бег из городов. В восточных и южных землях – Баварии и Бадене удалось разместить беженцев организованно. И те, и другие попытались перекрыть возможность вывоза продовольствия и остатков энергоресурсов в другие части страны. В промышленных районах – тотальный голод. Все основные продовольственные запасы остались на юге и востоке. Договориться не удалось, просто не хватило организационных возможностей. Тогда пустили в ход армию. Это резко усугубило ситуацию. Началась уже полномасштабная гражданская война.

Наблюдалась интересная ситуация, повторяющаяся не только в Европе, но и по всему миру. В тех странах, где пытались сохранить демократические, гуманистические позиции, развал управления и рассыпание на фрагменты становился быстрым и кровавым. Там, где демократические ценности отбрасывались, как шелуха, в основном удавалось сохранять порядок и относительное благополучие. Единственным исключением оставался союз Норвегии, Швеции и Финляндии. К нему пытались присоединиться Литва, Латвия и Эстония, а также готовы присоединиться все остальные страны северной Европы, но Норвегия решила, что снабжать нефтью полконтинента слишком накладно. Если в странах Халифата основой нового денежного обращения стало золото, то в странах северной и центральной Европы – нефть и её производные. В Венгрии, Словакии, Хорватии, Румынии порядок поддерживался достаточно успешно. В этих странах, месяц – другой бардака сменился захватом власти военными, иногда в союзе с полицией и быстрым наведением порядка. Ну, того, что диктаторы принимают за порядок. Во всяком случае, массового голода и смертоубийства не наблюдалось. Одна беда – все плотоядно смотрели в сторону нефтеносной Румынии. Румыния отчаянно пыталась найти хоть какие ни будь варианты спасения. В Европе назревала общая война за ресурсы. Албания и мусульманские анклавы в соседних с ней странах быстренько объединились, читай, присоединились к Халифату и стали головной болью всей южной Европы. Всей остальной Европе хватало собственной головной боли!

В эту свалку всерьёз готовился вступить вновь явленный Халифат. К середине лета он съел, наконец, Большой Магриб. Закончилось объединение всего севера Африки, и новое политическое объединение растянулось полосой от Атлантического до Индийского океана. Единственной и естественной занозой казался Израиль. Все в мире пребывали в уверенности, во всяком случае, кому это ещё было интересно, что Халифат в первую очередь попытается уничтожить еврейское государство, однако этого не происходило. Более того, полностью прекратились атаки смертников, дурацкие ракетные обстрелы и другие провокации со стороны Палестины. Лидеры палестинцев, ратовавшие за "священную войну" и попытавшиеся было не подчиниться Халифу, были немедленно арестованы и, на следующий день, расстреляны. Палестинских боевиков перебросили в тренировочные лагеря в Марокко. Израиль предоставили самому себе. На эту страну наползала жуть. Если бы арабы сразу предприняли попытку уничтожить страну, все граждане встали бы на её защиту. Но теперь, когда крошечное государство, без собственных ресурсов, без поддержки мировой еврейской общины, всё больше слабело – Халифат всё более сплачивался и усиливался. Самое страшное было в том, что бежать и то было не куда. Вся Европа расползалась по швам и не нуждалась в дополнительных едоках. Америки просто не существовало. В России вообще творилось что– то непонятное.

Тем временем к августу месяцу к халифату присоединился Бангладеш и, после короткой гражданской войны – Индонезия. И тут оказалось, что известие о кончине Индии сильно преувеличены. Индия, видимо опасаясь продолжения истории с Пакистаном, просто вырезала всё население Бангладеш, после чего опять перестала подавать признаки жизни. Индонезия начала войну с Малайзией. Несмотря на общую веру, малазийские военные не захотели идти на службу халифу. Горячая фаза конфликта очень быстро сменилась затяжной войной на истощение. Весь мир воевал. Где-то воевали армии, где-то банды и отряды, где-то просто стреляли. Все. Во всех. Без разбора, лишь бы стрелять. Патронов и взрывчатки земной шар запас много.

Постреливали и по всей западной границе России. В начале августа Россия объявила ультиматум сразу всем приграничным государствам. Следующего содержания:

"Временное Военное Правительство России предупреждает все приграничные государства о недопустимости провокаций. Правительство оставляет за собой право обезопасить собственные границы собственными силами, если это не в состоянии сделать сопредельная сторона. Осуществляться эта защита будет за счёт стороны – провокатора. В случае продолжения агрессивных, провокационных действий Россия будет формировать буферную зону глубиной до ста километров. Всё живое, находящееся на буферной зоне вне официальных пограничных переходов будет уничтожаться".

В конце июля переход через границу, как в ту, так и в другую стороны прекратился полностью. Наоборот, провокации участились, начали приобретать системный характер. Случались даже артобстрелы с сопредельной стороны. Махович готовил свой батальон к возможной активизации боевых действий на границе. Пользуясь затишьем, Владимир предложил протестировать на профпригодность и лояльность всех его подопечных.

– Рано или поздно всем военнослужащим, вообще всем гражданам придётся проходить тесты на профессиональную пригодность и благонадёжность, – Владимир убеждал Виктора Владиславовича попробовать вновь разработанные тесты на его подопечных. – Вам же легче будет, когда узнаете, на кого можно положиться, на кого нет. Сейчас пока – затишье, вот и поэкспериментируем!

– Вам эксперимент, а мне как объяснять ребятам, что делаем, – Махович с сомнением покачал головой. – Могут воспринять, как недоверие.

– Причём здесь недоверие? Разве лучше, как раньше – проверка боем? По принципу, кто выжил, тот и годен. Лучше проверить заранее и психологическую совместимость, и стрессовую устойчивость, да и просто профессиональную пригодность. Ведь у Вас в батальоне все необстрелянные, хоть и по контракту. Ни боевого срабатывания, ни опыта у них нет, как нет!

– По поводу опыта, его не протестируешь, он или есть, или его нет. Я своих офицеров, как бобиков гоняю, а в армейских частях, я слышал, уже случаи дедовщины от безделья случаются. Это у контрактников! Уже больше двух месяцев без дела войска стоят. В полевых условиях трудно боевую учёбу организовать. Хорошо – лето, а так и житьё в палатках – не приведи господи. – Махович махнул рукой, – ладно, давайте ваши тесты. Посмотрим, как они помогут.

На Украине дела шли своим чередом. Большая часть страны присоединилась к России. Западники попытались было начать партизанскую войну у себя и в центральных областях, но были быстро вытеснены на Львовщину и Волынь. Подорванная экономика страны, повсеместный голод, разорение заставил быстро принять предложение России об объединении. Прошёл референдум о присоединении на Украине и в России. Страны в третий раз добровольно воссоединилась. Львовской, Волынской, Тернопольской областям и Закарпатью придали статус независимой территории. Кроме этого статус национальной территории придали почти всей Черниговской области. Начали было обустраивать границы. Однако очень мешали националисты. Пришлось срочно перебрасывать войска с Польско-Литовской границы. С тестированием лояльности на Украине дело шло плохо. Не хватало специалистов. Помогли сами украинцы. Многолетний бардак так достал всех, что сами жители с энтузиазмом отлавливали ОУНовцев и бандеровцев, других сторонников «незалежности». Всех, даже заподозренных в нелояльности новому – старому союзу, немедленно отправляли или во вновь образуемую Западноукраинскую державу, или, по их желанию, на выделенную национальную территорию. Другие варианты к августу месяцу не рассматривались всерьёз. Украинцы, русские, белорусы, даже евреи, оказавшиеся в странах Западной Европы, не говоря уже о других континентах, всеми силами пытались вернуться на новую – старую родину.

Из России в срочном порядке шли составы со строительной техникой, продовольствием. Без крыши над головой осталось больше трёх миллионов человек на территории, присоединившейся к России и более миллиона – уехавших на Западную Украину. Развёртывались модульные и палаточные городки. Ещё до окончания формирования правительства на Западе Украины, Россия отправила несколько составов со строительными комплектующими, готовились к отправке строительные отряды.

Небольшое сельцо за Житомиром (если смотреть от Киева, как говорят – «матери городов русских»). Б. Болярка. Если кто будет искать, не подумайте, что «Б» – большая, вовсе нет, Б. Болярка – Бобринская Болярка. Затерянная в лесах, жила она своей нелёгкой жизнью. Её мало касались разборки в Киеве, да и во всём мире. Три – четыре десятка мазанок, магазин, закрытый со времён Союза, почта, да управа – она же бывший клуб. Молодёжь, какая была, разбежалась по ближним и дальним городам, да весям. Старики совсем уж древние повымерли. Жизнь держалась на натуральном хозяйстве, да на пенсиях оставшихся стариков. На пенсии, правда, больше пили, нежели жили. Ещё точнее, закупался сахар для самогона, да кое-какое барахлишко, из одежды чего. Молоко было не вывезти, мясо иногда продавали, только дешево больно – перекупщикам. Зерна в этих краях отродясь много не ростили, а в последнее время – и с топливом труба, да и техника окончательно развалилась.

Федор Васильевич поднялся чуть свет. Под два метра, здоровенный, с квадратным не красивым, но открытым и располагающим лицом, был он выходцем из этих мест. После армии в село не вернулся, постепенно перебравшись в столицу. Однако связи с родными не терял, ежегодно старался приехать в отпуск на родину. Сначала ездил на мотоцикле, в 90-е приобрёл жигуль. Сразу после бомбардировки Москвы с женой уехал на Украину, к матери. Звал с собой и дочь Таню с внучкой, но та поехала на Каму. Уехав, он собирался переждать военное лихолетье вдалеке и тишине Житомирского захолустья. Однако буйное время догнало его и здесь. Пошла внутренняя драка западников с «москалям» предавшимися. Вялая жизнь забурлила даже в этом медвежьем углу. Было решено вернуться в Москву, а там, как получится. На сегодня намечалась прощальная вечёря. Собирались придти родственники, друзья, знакомые.

Привел себя в порядок, мать звала завтракать – отказался. В саду полно яблок, после них есть не хотелось. Залез в машину. Проверил масло, завёл. Всё в норме. Подумалось – завтра рано в дорогу – надо полегче со спиртным вечером. По дороге, рядом с плетнём показался брат Фёдора – Никола. Среднего роста, довольно ловко сидя в седле, гнал общественное стадо на выпас.

– Что-то ты запозднился! – Фёдор подошёл к плетню.

– Вчера перебрал малость, но щас всё в порядке! – Никола подъехал поближе, – Что, не передумал? Завтра уезжаете?

– Да, поедем. Не забудь. Вечером приходи!

– Ну, это ж когда я забывал на пьянку придти? Ни в жисть! – Хлопнув бичом погнал стадо дальше.

– Специально стадо здесь погнал, чтобы ещё раз приглашение получить! – подошла жена.

– Как не пригласить, один брат остался!

– Пойду к Эве зайду, помогу, если что, да тоже на вечер приглашу. – Елизавета направилась к калитке.

– Значит, сейчас Павло прибежит, он тебя как огня боится!

Эва, приходилась Фёдору сестрой, а Павло – её мужем. Высокая, ростом почти с Фёдора, по мужицки крепкая, она составляла забавную пару с супругом. Тот, субтильного телосложения и, несмотря на жилистость, казался на фоне жены подростком. Павло не был бездельником или пьяницей в общепринятом понимании. Просто был не способен к регулярному труду. Семью содержала исключительно Эва. Павло, напротив, старался услужить и помочь всем, кроме собственных детей и жены. Жену Фёдора он не то, чтобы боялся, а старался быть от неё подальше. Даже за столом он оказывался на противоположном конце, подальше от Елизаветы.

– Он обещал барана зарезать, вот его и используй, – обернувшись у калитки заметила Елизавета.

Через полчаса, как из ничего материализовался Павло.

– Привет, Федь, ты уже встал? Я тут с тобой покурю, ничего?

– Да ничего. Ты чего? От Лизаветы никак бегаешь? Она вроде к вам собиралась?

– Боюсь я её, Федь! Как посмотрит, аш мороз по коже. Хочется куда, всё равно куда спрятаться. Как ты только с ней жить можешь? Хотя, ты вон какой здоровый, тебе наверное ничего… .

– Ты обещал барана зарезать.

– Это я сейчас, – засуетился Павло, – это я в момент!

Гости стали собираться, как и водилось часам к девяти, как смеркаться начало. На сковородах уже шкворчало жарево, стол заполнили закуски. Каждый гость приносил свою самогонку – традиция. Да и у хозяйки, Марии Ивановны, пара трёхлитровок припасено. Покашливая в предвкушении, вполголоса переговариваясь, рассаживались гости. Провожать пришли человек пятнадцать. Павло, как всегда занял место подальше от Елизаветы. Гулянка пошла своим чередом. Пили за гостей, пили за хозяев, за мир, за войну.

– Вот скажи, Федь, теперь мы кто? Украинцы или русские? – Никола продолжал спор обращаясь к брату, – то разъединяйся, то объединяйся, ничего не ясно!

– Я уже спрашивал и никак не пойму, что тебя смущает? – Фёдор аккуратно положил вилку, – или в независимой Украине тебе, да и всем вам жилось больно сладко? Или украинский язык тебе дорог, что на русском ты и читать не сможешь. Или телевизор смотреть?

– Не то! На том украинском, что у нас был, только в Киеве что-то понять и могли. В каждой области свой язык образовался. Я о том, что бандеровцы и ОУНовцы не успокоятся. Кроме этого, их много народа поддерживает, а ещё больше боится. Боюсь, много крови прольётся. После отечественной войны даже к нам наци забредали, а на Львовщине, так только в городах советская власть была.

– А ты думаешь – почему мы отсюда уезжаем? Мы последнее время все от чего – то бегаем. То от войны, то теперь от погромов. Согласен с тобой – всё возможно! А как жили, лучше? Все же в развале лежит! Скоро вообще бы сохой пахать начали!

Часам к двум ночи начали «спивать». Женщины затянули песни, мужчины подхватили. А, около трёх, когда веселье пошло на спад, дверь открылась, и в дом вошли вооружённые люди.

– Спиваете украинские песни, а привечаете москалей? – один из вошедших показал пальцем на Фёдора.

– Степан, ты что! – Мария Ивановна поднялась с табуретки у края стола, – какой же он москаль, вы же вместе росли!

– Ты права, он хуже. Он свою родину и душу москалям продал. – Степан махнул пистолетом, – пошли, хватит болтать!

– Ни куда он не пойдёт, – мать Фёдора шагнула к налётчикам. Один из них выпустил короткую очередь прямо в грудь старушки. Все гости отпрянули к стенам, одна из женщин завизжала.

– А ну тихо! – Степан выстрелил в потолок, – всем заткнуться!

Фёдора вывели на улицу.

– Ну, что друг-приятель? Тебя сразу хлопнуть, аль погодя? – Степан, куражась и поигрывая пистолетом подошел вплотную.

– Хватит Степан, нам некогда, – к ним подошел человек в камуфляже. – Нам некогда здесь задерживаться. Демонстрацию решительности и намерений мы провели, заложника взяли. И хорош! Связать ему руки и в дорогу. Нам затемно надо выйти. Дорога дальняя.

На окраине группу ждал микроавтобус – каким-то чудом уцелевший РАФик.

– Василь, к чему нам эта скотина, – Степан дёрнул за рукав старшего, – давай здесь его положим, на кой он нам?

– Пусть поездит, заложник не помешает. Кончим его, когда к своим доберёмся.

– Всем же гарантировали проход на Запад Украины свободный, зачем же нам лишняя обуза.

– Ты бы выпустил врагов? Отпустил бы их на все четыре стороны? То-то! Лишняя гарантия не повредит. Баб они может и отпустят, а боевиков, солдат – сомневаюсь! Всё! Хватит пререкаться, нам надо к Любару к семи часам быть.

РАФик на удивление плавно и споро покатил по дороге.

Близ небольшого городка Чёрный Остров разворачивалась пограничная часть. На пустыре ставили палатки, устанавливали и стационарные здания. Работа шла споро. Чувствовался опыт строителей. Подходили отряды украинский добровольцев, неподалёку располагался украинский пехотный батальон. В командирском вагончике собралось руководство пограничников, добровольцев, армейское начальство. Моложавый, но совершенно седой майор с зелёными петлицами открыл совещание.

– Мне поручено организовать временную границу по линии размежевания. Сразу скажу, что эта граница очень спорная, вернее это совсем не граница. Никаких договорённостей или, тем более официального статуса она не имеет. Более того после всеобщего Украинского, Белорусского, других стран, народов и территорий, а также Российского референдумов об объединении, всё может коренным образом измениться. Россия, как уже неоднократно заявлялось, никому себя навязывать не намерена! Те области, где отказались от самой идеи проводить референдум о присоединении, могут жить так, как находят нужным. Наша задача – поддержание порядка, пропуск граждан и товаров, с категорическим недопущением транспортировки какого либо оружия. Кроме контрабанды вполне возможны выступления украинских националистов, а то и просто бандитов, готовых по шумок малость пограбить. Пока не пройдут все возможные опросы и референдумы, регулярные войска и стража охраны порядка из России не прибудет. По договорённости с Киевом, Москва выделила только пограничные войска. Так что придётся обходиться своими силами. Теперь прошу доложить обстановку. Пожалуйста, начинает командир добровольцев.

– Под моим командованием полторы тысячи человек. – Встал невысокий, крепкий человек в армейском камуфляже. – Большинство из них местные, большинство прошли военную службу. Сразу скажу, в области не спокойно, были попытки нападения на населённые пункты, случаи запугивания населения. Если в городах, даже небольших, пользуясь вводом чрезвычайного положения, удалось быстро нормализовать обстановку, в сёлах хуже. Если мы не наведём порядок в ближайшее время – совсем худо. Потом эту заразу очень тяжело будет выковырнуть. Ходят слухи об организации подпольных и лесных дружин националистов. Требуется сразу и навсегда выбить всю эту нечисть с нашей земли.

– Пока мы не знаем, кто действительные хозяева тут, – поднялся майор с украинским трезубцем в петлицах. – Как правильно сказал товарищ Гришковец (командир украинского батальона кивнул пограничнику), наша задача чисто полицейская. Не допускать провокаций, бандитских и националистических проявлений. Короче говоря – следить за порядком. До окончания референдумов у нас руки связаны.

– Что же ждать, когда нас или селян резать начнут? Надо самим … в общем не сидеть сиднем!

– А что самим? Первыми резать начинать, чтобы до нас не добрались? – Вновь поднялся майор – пограничник, – Львовская, Волынская, Тернопольская, Ровненская и Черниговская области отказались в референдуме участвовать! Предо мной поставлена задача эти области не изолировать, нет, только контролировать! Только проверки! Сложно с Закарпатской областью. Там хотят проводить референдум, но эта область, в свою очередь, от нас изолирована. Как тут быть не очень понятно. Вы уже слышали – направленные туда войска и добровольцы подверглись нападению. Значит, жди провокаций и здесь! На всех дорогах ставим блок-посты, даже на просёлочных. У нас всё-таки попроще, чем у соседей. Через реку не особенно поездишь, а мостов через Збуруч не так много, остаётся не закрытой только северная часть участка. Тут сложнее.

– Там никаких сил не хватит, – встрял командир ополченцев, – Одних лесных дорог, просек, сотни. Наша зона ответственности очень растянута. А северная часть – равнина, причём холмистая. К каждой кочке блок-пост не поставишь.

– Что вы предлагаете?

– Как раньше у поляков на границе – секреты и дозоры. Предварительно надо завалить все лесные дороги, устроить засеки. Пока растащат… . Скорее всего и разбирать не будут, попытаются другую дорогу найти. Так меньше сил потребуется.

– Батальон можно разбить поротно, придать усиление из добровольцев, – поднялся украинский майор. – Распределить по наиболее уязвимым участкам. Там и ставить домики и палатки. Наша часть, и большая часть ополченцев полностью моторизована. Главное держать постоянную связь друг с другом, чтобы в случае обострения поспеть вовремя!