Текст книги "Керченская катастрофа 1942"

Автор книги: Всеволод Абрамов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 10. Не только Аджимушкай

Было бы неправильно считать, что сопротивление фашистам оказывали только группы наших войск в Аджимушкайских каменоломнях. Документы и свидетельства участников говорят о том, что под Керчью в течение 1942 г. вели борьбу и другие группы советских воинов, правда, меньшие по количеству. Длительное время держалась группа в подземных коммуникациях завода Войкова, где с середины мая вели бои сводные группы и отряды 44-й армии. Это недалеко от каменоломен. С 26 мая по 5 августа разведывательные сводки 47-й армии периодически сообщали об ружейно-пулеметной стрельбе и о взрывах на заводе Войкова. [232]232
  ЦАМО РФ. ф. 406, оп. 9581, д. 3, л. 70.


[Закрыть]О борьбе на заводе говорят также документы суда над гитлеровскими военными преступниками, генералом Эйнеке и его подручными. Протоколы допросов бывших солдат 88-го саперного батальона Гуземана и Брауна свидетельствуют о том, что 2-я и 1-я роты батальона в течение всего лета 1942 г. вели подрывные работы на заводе Войкова с целью уничтожения «партизан». О борьбе на заводе Войкова группы советских воинов проливают некоторый свет и материалы послевоенного суда над начальником полиции поселка Колонка Годыны Д. Из материалов видно, что оккупанты и предатели-полицейские вели борьбу с «партизанами» на заводе Войкова с мая до конца 1942 г. Среди хаоса развалин большого завода, в полузасыпанных подвалах и коммуникациях, как в отсеках гибнущего корабля, продолжалась жизнь и отчаянная борьба. В начале июня 1942 г. произошел бой группы советских воинов, засевших в пороховом погребе завода. Неизвестные нам воины встретили фашистов густым пулеметным огнем, враг вынужден был подтащить сюда минометы. [233]233
  АГБР Крыма, ф. 10354, т. 1,лл.47,49;д. 2262, т. 19,лл.3,13,193.


[Закрыть]

Окруженцам на заводе помогали местные девушки, мобилизованные оккупантами на разборку завалов завода. Осенью 1942 г. (а скорее всего раньше) девушки стали помогать советским воинам продуктами питания и гражданской одеждой. С этой целью они обменивались записками, подпись под ними была "Петр Б.". Записки оставляли в особом месте среди развалин завода. Полиция выследила этих девушек и захватила переписку. Очевидно, об этом факте шеф полиции Керчи доносил 4.11.1942 г.: "26.10.1942 г. проводилась операция у завода Войкова у Колонки против бандитов, но без успеха. При встрече с бандитами был смертельно ранен один шуцман. 30 и 31.10.1942 г. в Колонке было задержано 9 человек, которые состояли в письменной связи с бандой завода Войкова. На одном из цехов 1.11.1942 г. найдено письмо, в котором говорится, что одна из банд ночью 1.11.1942 г. покинет завод и попытается достичь через Феодосию Яйлских гор". Имелись в виду Крымские горы. Очевидно, девушек, помогавшим окруженцам, арестовали, и позже керчанка О. Махинина 8.11.1942 г. записала в своем дневнике: "Еще болею за двух девушек. Их поймали на заводе Войкова… девушек обвинили за связь с партизанами, действовавшими на заводе Войкова… На Карантинной слободке тоже поймали девушек, которые имели связь с милыми партизанами". Употребление слова "милые" наводит на мысль, что в этой помощи окруженцам играли роль не только патриотические чувства девушек, но и определенный их любовно-романтический настрой. Сначала были арестованы наиболее активные девушки: Ю. Дьяковская, И. Бабич, Т. Колесникова, М. Руденко. Краеведы Керчи в наше время выявили и других арестованных девушек: А. Жило, О. Белошнитскую, Л. Богачеву, И. Луценко, Т. Некрасову, Каштанову. Всех их после следствия фашисты расстреляли. [234]234
  Крымфронт – Аджимушкай. Керчь: Издание Музея истории обороны Аджимушкайских каменоломен, 2003, сс. 104–106; Керчь военная, 2004, сс. 241–243.


[Закрыть]Дошла ли группа окруженцев с завода Войкова до Крымских лесов? Где-то в Ленинском районе группа попала в плен. Очевидно, это произошло на привале во время отдыха.

По сообщению полицейского Зяблова, вся группа до единого человека была расстреляна на месте пленения. Последний прочес на заводе Войкова был организован в декабре 1942 г. Он продолжался с 9 часов утра до вечера. Известно, что во время перестрелки один патриот был убит, другой захвачен в плен.

Сравнительно недавно стало известно о подробностях борьбы группы советских воинов, сражавшихся в Булганакских каменоломнях, которые находятся примерно в трех километрах северо-западнее Аджимушкай. Этот небольшой гарнизон (там было немногим более 100 человек) возглавлял лейтенант Светлосанов М. В. Перед самой войной он закончил Севастопольское зенитное училище, на Крымском фронте воевал командиром батареи 510-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. Военным комиссаром этого подземного гарнизона был старший политрук Гогитидзе Валерий Сафронович, который до этого в этом дивизионе исполнял обязанности секретаря партбюро. Известно, что он родился в 1910 г. в районе Самтрети. Семья проживала в Кабулетти. В Тбилиси найдена его дочь Поли и сын Реваз. Бывший работник штаба этого дивизиона Лысых Г. С., проживавший в Киеве, рассказал: "Во время немецкого наступления налеты авиации на батареи нашего дивизиона резко усилились. Вышли из строя командир дивизиона майор Таламбури, военком Чергинец. Таяли силы дивизиона. 16 мая танки фашистов обошли остатки наших батарей. Связь их со штабом была прервана".

Остатки дивизиона укрылись в ближайших Булганакских каменоломнях, которые были глубже Аджимушкайских и имели мало выходов. К зенитчикам примкнули воины и из других частей. В августе 1975 г. мне удалось встретиться в Ялте с бывшим сержантом 384-го стрелкового полка 77-й горно-стрелковой дивизии Борисом Николаевичем Устрицким. Он мне рассказал: "С группой бойцов я отступал из района Ак-Монай. Оказавшись в селе Булганак, я видел, что нас обходят немецкие танки. Около местных каменоломен я заметил группу бойцов, они носили под землю боеприпасы, оружие, ящики и мешки с продовольствием. Я понял, что создается партизанский отряд, и решил присоединиться к нему. Я хорошо запомнил командира отряда Светлосанова. Позже, в каменоломнях, часто его видел. Он постоянно проверял оборонительные точки и посты, часто разговаривал с бойцами. Помню хорошо и комиссара-грузина, но фамилию его забыл, врача Макогона и некоторых других. Первое время фашисты боялись подходить к каменоломням, но потом осмелели. Они пытались проникнуть под землю, но были встречены дружным ружейно-пулеметным огнем. Понеся потери, враги отказались от штурма и перешли к осаде. Они начали заваливать выходы камнями и мусором, подтянули сюда войска.

Светлосанов приказал тщательно обследовать каменоломни, искать новые выходы. Через некоторое время один из бойцов доложил, что найден почти вертикальный ход в верхний ярус каменоломен. Посланная туда разведка обнаружила "на верхнем этаже" наших людей. Их было примерно 20 человек. Это были двое врачей и раненые, остатки госпиталя, который не успел эвакуироваться. Так у врача Макогона появились помощники и новые раненые. С ними было 7–8 девушек, как мы узнали от них, перед немецким наступлением они работали в какой-то армейской прачечной, помню одну из них из Краснодара, с улицы Седина, звали Галей. В этой группе оказались и два мальчика 13–15 лет. Над ними взял шефство комиссар. Запомнился еще командир взвода Елкин и старшина Губа.

Через несколько дней был найден узкий проход в соседнюю шахту, но там оказались фашисты. Начался бой, ориентировались по вспышкам от выстрелов, взрывов гранат, по голосам и другим звукам. Решили отойти обратно и забаррикадировали за собой выход. Потекла жизнь в осаде. Тяжело было с водой, ее собирали со стен и потолка. Была установлена твердая норма: приблизительно 200 гр. воды на человека. Питались два раза в день. Это была перловая каша, сваренная на комбижире и воде. Кроме того, каждый боец получал кусок лепешки, испеченной в каменоломнях. Командование поддерживало дисциплину, настроение у бойцов было бодрое".

Пошел первый месяц обороны. М. Светлосанов понимал, что в этой обстановке активную борьбу с фашистами вести нельзя. Посоветовавшись с комиссаром, они решили увести отряд в крымские леса. Это была трудная задача, но другого выхода не было. Стали разбирать главный выход, засыпанный фашистами. Через несколько часов работы был сделан небольшой лаз. Была ночь. Один из борцов вылез из подземелья и только что-то хотел сказать своим товарищам, как его срезала пулеметная очередь. Операция сорвалась, стало ясно, что все выходы фашисты тщательно охраняют.

М. Светлосанов приказал пробивать тоннель вдали от выходов. В одном из подземных залов верхней галереи, где был каменный свод в виде купола, стали строить каменную насыпь и на ней соорудили лестницу. Началось строительство вертикального колодца снизу вверх. Это была изнурительная работа. Примерно через неделю увидели долгожданный дневной свет. Расширив лаз, Светлосанов осторожно выглянул. Фашистов вблизи не было, в 2–3 метрах проходила дорога. Решили на разведку послать подростков. Ребята незаметно вышли на поверхность, сходили в село и узнали обстановку. В с. Булганак стояла какая-то немецкая артиллерийская часть (это был артиллерийский полк 46-й пехотной дивизии), фашисты несли охрану выходов из каменоломен и вели какие-то земляные работы. Уже позже стало известно, что они долбили шурфы для подрыва каменоломен, но, пожалуй, самыми важными были сведения о борьбе подземного гарнизона в Аджимушкайских каменоломнях. Быстро созрело решение: всем выбраться на поверхность через вырытый лаз и с боем прорваться на соединение о аджимушкайцами. Отряд стал готовиться к переходу и бою. Для переноса раненых готовили носилки, распределяли оставшееся продовольствие, боеприпасы. На подготовку к операции решили отвести сутки. Но операция снова сорвалась. Случилось совершенно непредвиденное обстоятельство. На другой день к вечеру, когда отряд уже подготовился к выходу, в вырытый и замаскированный лаз ввалилась немецкая походная кухня. Трудно сказать, почему фашисты ехали не по дороге, а вдоль нее. Сначала гитлеровский повар ничего не понял и пытался кухню вытащить из ямы. Но кухня проваливалась все больше и больше. Прибывшие на помощь фашисты увидели наконец-то свежий лаз, стали в него бросать гранаты, дымовые шашки…

Силы бойцов были на исходе. Недостаток питания, воды, света, чистого воздуха пагубно действовал на людей. Умирали раненые, больные, здоровые с трудом передвигали ноги. Командир и комиссар решили организовать собрание личного состава, на котором решить, что делать дальше. Решили беспартийным выйти из каменоломен и сдаться в плен и тем самым сохранить жизнь себе, ибо запасы продовольствия таяли с каждым днем. Выходили без оружия. Комиссар напутствовал: "Из лагеря бегите и пробивайтесь в леса Крыма, к партизанам". Дней через 25 в керченском лагере прошел слух, что фашисты взяли в плен оставшихся товарищей. Говорили, что между оставшимися в каменоломнях начались ссоры и что командир и комиссар застрелились или были убиты. Расстрелял себя и свою жену врач Макогон, они были евреями и в плен решили не сдаваться.

Через Главное управление кадров Министерства обороны я сумел найти сведения о Светлосанове. Там он числился старшим лейтенантом, звали его Михаилом Викентьевичем, родился он в 1916 г. в Вологде, окончил 7 классов, работал слесарем в мастерской по ремонту велосипедов, увлекался велосипедным спортом, после решил стать военным, училище в Севастополе закончил в июне 1941 г. В г. Вологде мне удалось найти его сестру Антонину Никитюк, а в г. Дзержинске Горьковской области – вторую сестру Веру Голубеву. О военном враче 3 ранга. Макогон Олеге Андриановиче стало известно, что он родился 15.08.1914 г. в Киеве, в 1941 г. закончил в г. Куйбышеве Военно-медицинскую академию, жена была тоже врач. В 1941 г. был назначен врачом 510-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона, пропал без вести на Крымском фронте. Кировоградский областной военкомат мне сообщил, что за него пенсию получала А. Ф. Лащевская. Очевидно, это была его мать, была у него еще сводная сестра Лащевская Антонина Федосеевна, которая проживала в с. Нерубайка Ново-Архангельского района Кировоградской области. Была еще дочь Таня.

На публикации в газетах откликнулся старший лейтенант медслужбы Гуссейнов Мехбала Нуралиевич, он был на Крымском фронте зубным врачом 396-й стрелковой дивизии и, как Устрицкий Б. Н., тоже попал случайно в Булганакские каменоломни. Он был пленен с первой группой в середине июля, после освобождения из плена 20.02.1943 г. был осужден на 10 лет по статье 58–1 "б". Позже возвратился на родину в г. Куба Азербайджанской ССР, где стал работать по специальности. Благодаря Устрицкому Б. Н. и Гуссейнову М. Н. стали известны подробности обороны Булганакских каменоломен. В 80-х гг. поисковикам из Одессы при обследовании этих каменоломен удалось найти "смертник". [235]235
  Это эбонитовый маленький пенальчик, который на фронте каждый военнослужащий должен был носить с собой. На маленьком листке, свернутом в трубочку, имелись основные данные на человека. В Аджимушкайских каменоломнях среди останков защитников таких «смертников» находили довольно много. Среди них были данные на Костенко В. И., Мисникова В. Д., Волошенюка А. Е. и др.


[Закрыть]Он принадлежал Гогитидзе, что подтвердило его гибель в каменоломнях.

Сопротивление под Керчью в 1942 г. оказывалось фашистами и в других местах. Фашистский 88-й саперный батальон вел подрывные работы не только в Аджимушкайских, Булганакских, на заводе Войкова, но и в Багеровских каменоломнях, расположенных примерно в 15 км западнее Керчи. И там весной и летом продолжаюсь сопротивление. Надо полагать, что основу этого подземного гарнизона в Багерово составили окруженные в районе части и подразделения Крымского фронта, которые здесь вели бои в окружении. К сожалению, никто из участников обороны в Багеровских каменоломнях в 1942 г. не откликнулся, но я надеюсь, что в будущем что-либо станет известно из вновь найденных документов.

Глава 11. Им стремились помочь

Существует мнение, что командование 47-й армии, оборонявшей Таманский полуостров, знало об окруженных в Аджимушкайских каменоломнях, но ничего не предпринимало, чтобы им помочь. Это неправда. В первые дни окружения, как свидетельствует начальник радиостанции Центральных каменоломен Казначеев Ф. Ф., существовала двухсторонняя связь с радиостанциями 47-й армии. Однако она очень скоро прекратилась: от сильного взрыва радиостанция вышла из строя. Из-за отсутствия таблиц позывных переговоров, а также шифра радиограммы передавались открытым текстом. «С Большой земли, – сообщает в своих воспоминаниях Серебряков Н. Н., – нас подбадривали, советовали держаться и ждать скорой помощи в виде десанта». Позже в обеих каменоломнях работали только радиоприемники, которые принимали сводки Советского информбюро и другие сообщения московского радио. Командование Центральных каменоломен неоднократно посылало группами и в одиночку связных через Керченский пролив. Абсолютное большинство их погибало или попадало в плен. Впрочем, очевидно, были и удачные попытки. Из письма Федора Митрофановича Ткачука (август 1967 г.) из г. Красилова Хмельницкой области известно, что он в группе из 4-х человек по приказу Бурмина Г. М. 9 июня вышел из каменоломен во главе с начальником штаба 107-го танкового полка 55-й танковой бригады капитаном Львициным. Задача была «связаться с Малыми каменоломнями или пробраться через Керченский пролив к своим». Задача, как видим, неопределенная и странная: очень простая (Малые каменоломни располагались всего в 300 метрах) и крайне сложная – переправиться через пролив. Странно и то, что эту задачу ставил группе не Ягунов П. М., а Бурмин Г. М. Правда, здесь есть некоторое объяснение: Львицина Бурмин мог знать еще по Ирану во время их службы в 108-м танковом полку, не говоря уже о Крымском фронте, где они воевали в одной 55-й танковой бригаде. Группа Львицина в потайном месте на берегу пролива встретила еще 3-х военнослужащих. Нашли маленькую лодку, в которой мог уместиться лишь один человек. Так что один греб доской, а другие плыли, держась за борта лодки руками. Когда кто-то совсем ослабевал, менялись с гребцом. К утру 10 июня добрались до своих. «Нас приняли, привели в состояние, мы рассказали об Аджимушкае. После этого я воевал в Сталинграде, где был ранен в живот. Ныне работаю в органах прокуратуры Мельницкой области» [236]236
  Письмо Ткачука Ф. М. хранится в фондах Керченского музея.


[Закрыть]. Дальнейшая судьба Львицина осталась неизвестной.

Об удачной переправе через Керченский пролив сообщал и аджимушкаец лейтенант Буханец Евгений Григорьевич, командир взвода управления 344-го стрелкового полка 138-й стрелковой дивизии. Подробных воспоминаний он, кажется, не оставил. При встрече с ним (он жил в Керчи) я стал задавать конкретные вопросы. Буханец Е. Г. стал очень волноваться, путаться, чем сразу же вызвал подозрения в правдивости. Я уверен, что переправившихся через пролив из каменоломен было больше, чем известно нам. Но дело в том, что все возвращающиеся из окружения подпадали под подозрение как возможные агенты фашистов, поэтому факты их возвращения почти не попадали в оперативные документы штабов и в политические донесения. Ими сразу же занимались особые отделы, а доступ к их документам до сих пор закрыт.

Очевидно, благодаря сведениям этих переправившихся через пролив людей наши разведывательные органы и штабы на протяжении всего лета 1942 г. хорошо знали, что происходило в каменоломнях. Дочь Ягунова – Клара Павловна рассказывала мне: "О том, что отец попал в окружение и возглавил подземный гарнизон, я знала, ибо сведения об этом доходили до Бакинского пехотного училища, где работал отец и я жила в годы войны. Потом я узнала, что в каменоломни немцы пускали газы и отец погиб. В конце войны я уже знала подробности гибели отца и многие события в каменоломнях. Все эти сведения были неофициальные, и сейчас уже невозможно сказать, как, кем и при каких обстоятельствах они до меня доходили".

Из Малых каменоломен для переправы через пролив уходили также одиночки и целые группы, но их цель была куда проще: они пытались выйти из окружения и попасть к своим. Одной из первых отсюда ушла группа казаков под руководством капитана Барлита С. Н. В своем письме он пишет: "2 июня мы сумели буквально под носом противника незамеченными выбраться из подземелья. Наш маленький отряд направился к проливу, под утро около с. Баксы в кустах мы сделали привал, выслали разведку к берегу, она долго не возвращалась. Видимо, разведка попала в плен и выдала наше расположение. Около полудня вдруг появились фашисты численностью до роты с артиллерией и минометами. Начался бой, меня, видимо, контузило, ибо я потерял сознание. Когда очнулся, фашистов не было, рядом лежал мертвый казак, старший сержант… Пять суток я один бродил по степи, несколько раз натыкался на полевые караулы фашистов, они обстреливали меня. Решил вернуться в Керчь и там связаться с подпольем. Заснул я в окопе и утром был найден немцами, которые приехали косить траву. В плену в Николаевском лагере я встретил своего заведующего делопроизводством моего штаба лейтенанта Курина Якова Петровича. Он мне рассказал, что после разгрома нашей группы он вместе со знаменосцем на берегу моря около с. Баксы спрятал наше полковое знамя и печать полка. После освобождения из плена служил в стрелковой части рядовым, воинское звание мне тогда не вернули. Я просил командование отпустить меня для поиска знамени, но ходатайство мое не было удовлетворено. В 1946 г. я пытался вместе с Куриным Я. П. начать поиск знамени, но его выслали на Урал, и он был обижен. Писал я по этому поводу Сталину. Через Ставропольский крайвоенкомат меня вызвали и организовали встречу с Книгой В. И. К поиску знамени Книга В. И. отнесся очень как-то пассивно, он даже меня не узнал. Так мне было обидно!" Барлит С. Н., конечно, не догадался, почему Книга В. И. был так пассивен по отношению к поиску знамени полка. А не узнал он его, скорее, сознательно. Дело в том, что в своем непомерно бодром отчете о боевых действиях и переправе через Керченский пролив командир 72-й кавалерийской дивизии Книга В. И. утверждал, что это знамя утонуло при переправе от прямого попадания бомбы в судно. Эту ложь разделил с ним и его военком Дроздов А. Д., подписавший отчет. Потери дивизии тоже как-то смазаны. В отчете говорится о 325 убитых и 605 раненых воинов этой дивизии, но совершенно умалчивается количество без вести пропавших. А вычислить их совсем нетрудно. До начала боев в дивизии было 4 684 человека, переправилось на таманский берег 2 146 человек. После несложных вычислений получаем число без вести пропавших – 1608 человек. [237]237
  ЦАМО РФ. ф. 215, оп. 1185, д. 80, лл. 2–4.


[Закрыть]Число большое, но оно значительно меньше количества без вести пропавших в других дивизиях Крымского фронта, где даже количество потерь невозможно было подсчитать.

В августе решила покинуть Малые каменоломни группа подполковника Ермакова С. А. с целью перебраться к своим через Керченский пролив. К выходу и переправе серьезно готовились, искали шпагат, веревки для сооружения плота, изучали маршрут движения, для чего опрашивали всех, знающих местность. Решили уходить двумя партиями. Ермаков 3 раза пробовал выходить из каменоломен, но каждый раз натыкался на противника и каждый раз возвращался. Наконец, 14 августа, ему удалось уйти, а через 3 дня ушла в сторону переправ и вторая партия под руководством батальонного комиссара Семенова Б. М. Позже через военнопленных до Поважного М. Г. и Ильясова С. Ф. дошли слухи, что Ермаков С. А. погиб в бою на берегу пролива. В Саратове мне удалось найти его жену Трипольскую Татьяну Михайловну она всю жизнь работала учителем. Для нее мое письмо о гибели мужа было первым сообщением о его судьбе. Татьяна Михайловна мне сообщила его биографические данные и закончила письмо стихами Веры Фигнер:

 
"Пали все лучшие
В землю зарытые,
В месте пустынном
Безвестно легли.
Кости ничьею
Слезою обмытые
Руки чужие
В могилу снесли".
 

Так оно и было. Тела убитых на берегу пролива тогда хоронили небрежно в воронках от бомб и снарядов. В наше время поисковики на берегу Керченского пролива выкапывают эти кости для захоронения с воинскими почестями на городских кладбищах.

Командование Северо-Кавказского фронта и 47-й армии также пыталось установить связь и организовать выход окруженных из района каменоломен. 29 мая Маршал Советского Союза Буденный С. М. подписал директиву командующему 47-й армии, в которой говорилось: "По данным всех видов разведки, в районе Аджимушкайских каменоломен находятся наши командиры и бойцы, которые продолжают упорное сопротивление противнику. Для оказания помощи и эвакуации оставшихся в районе каменоломен людей приказываю:

1. Командующему 47-й армии из числа добровольцев организовать разведку с целью связаться с командирами и указать им место, где, когда они могут быть взяты на суда для перевозки.

2. Командующему 47-й армии и командиру Керченской военно-морской базы по установлению связи организовать перевод командиров и бойцов на Таманский берег". [238]238
  Там же, ф. 224, оп. 760, д. 23, л. 5.


[Закрыть]

В соответствии с этой директивой штаб 47-й армии совместно с КВМБ в конце мая – начале июня несколько раз высаживал на Крымский берег небольшие группы разведчиков и связников. Это были представители армии, флота и даже органов НКВД. Эти группы не возвращались или возвращались, но задание не выполняли. Причина этих неудачных попыток заключалась, главным образом, в сложности задания.

В ходе поисков мне стало известно имя одного из этих посылаемых разведчиков – Яков Иванович Кацыка, житель Аджимушкая. Из документальных источников известно, что 14 июня 1942 г. Кацыка вместе с Удовицким А. Д. (последний выполнял роль перевозчика через Керченский пролив) из города Темрюка по заданию советского командования и НКВД были отправлены в оккупированную фашистами Керчь. Кацыка Я. И. имел задание установить связь с оставшимися в Аджимушкайских и Булганакских каменоломнях частями Красной Армии, [239]239
  Это первое из известных документальных данных свидетельство, говорящее о том, что командование 47-й армии знало и о группе советских воинов, оборонявших Булганакские каменоломни.


[Закрыть]собрать сведения о дислокации войск противника, их вооружении, расположении складов, а также наличии авиации в районе Керчи, о характере оборонительных работ на побережье, минных полях и проволочных заграждениях. Во время выполнения разведывательного задания 17 июня Кацыка Я. И. вместе с Удовицким был задержан румынскими артиллеристами и направлен в Керчь в карательный орган «СД». На допросе Удовицкий признался фашистам в истинной цели их прибытия на керченский берег. После этого Удовицкий продолжал заниматься предательской деятельностью против советских патриотов и в 1945 г. был приговорен военным трибуналом к расстрелу. Что касается Кацыки Я. И., то он был расстрелян фашистами 10 июля 1942 г. Много лет его сын, офицер советской армии, проживавший в г. Коломна Московской области, Кацыка А. Я., искал следы гибели своего отца. Их ему удалось найти в 1986 г. Сейчас можно сказать, что бывший партизан, защищавший Аджимушкайские каменоломни от белых еще в 1919 г., Яков Иванович Кацыка погиб за родную Керчь, выполняя сложное задание советской разведки. [240]240
  Архивная справка 9 Б-882 от 24.09.1985 г. и 9 Б-99 от 5.02.1986 г. была выдана Кацыке А. Я. из Крымского партийного архива.


[Закрыть]

Довольно крупную разведывательную операцию провело командование 47-й армии 8–20 июля. В 1977 г. на одну из публикаций по Аджимушкаю в редакцию журнала "Вокруг света" откликнулся Михальцов А. А., военрук школы в поселке Горки Шурымкарского района Тюменской области. Он записал воспоминания жителя поселка Заломова Василия Ивановича. Затем на наш запрос откликнулся и сам Заломов В. И. Он оказался из тех, которые пытались с Таманского полуострова связаться с окруженными в Аджимушкае. В своих воспоминаниях он сообщил: "Сам я из г. Шуя Ивановской области, закончил 2 куса индустриального техникума и с начала войны стал рваться на фронт, но меня и других ребят послали учиться в Ленинградское военно-политическое училище, которое эвакуировалось в Шую.

В феврале 1942 г. после окончания училища я попал в 83-ю бригаду морской пехоты в роту разведки, где командиром был Белоножко, здоровый парень с "боцманской" бородой. Началось немецкое наступление, утром 9 или 10 мая мы находились в своем расположении, и тут появился комиссар нашей бригады. Он сказал: "Вы вот тут сидите, а фрицы уже в Семи Колодезях, отходите, как можете, в сторону Керчи". Не буду описывать все злоключения, но в ночь с 16 на 17 мая мне удалось переправиться через Керченский пролив. В Темрюке нас стали приводить в порядок, и я снова оказался в своей 458-й отдельной морской разведывательной роте. Скоро стали отбирать людей-добровольцев для выручки окруженных в Аджимушкайских каменоломнях, обещали выполнившим задание присвоить звание Героя Советского Союза. На беседу вызывали по 3–4 раза, говорили, что "можно отказаться". В нашу небольшую группу назначили командиром незнакомого нам старшего лейтенанта, с виду он был какой-то неповоротливый и мне не понравился. В одну из ночей июня посадили нас на катер, затем у Керченского берега пересадили в шлюпку, было очень темно, и берег мы не видели. Затем нам приказали плыть со спасательными поясами, но, видимо, выпустили нас слишком рано, далеко от берега. Постепенно наши камышовые спасательные пояса промокли и стали тянуть ко дну. Я вынул нож и сбросил ненужный пояс в воде. Видимо, мы потеряли ориентировку и плыли уже не к берегу. Слышу, один просит помощь, другой. А как спасать, если я еле-еле держусь на воде. Было уже светло, когда нас с одним из товарищей подобрал рыбацкий баркас. Прибыли в штаб, какой-то полковник нас выслушал, приказал нам молчать, никому ничего не рассказывать. В середине июля снова стали формировать группу разведчиков на связь с каменоломнями. Из станицы Ахтанизовская нас привезли в Кучугуры. Отсюда нас повезли уже на катерах, которые подошли к самому берегу Керченского полуострова со стороны Азовского моря, но нас заметили и открыли огонь. Но, несмотря на это, мы высадились, а катера ушли. В нашей группе было 30–35 человек, пошли в сторону Аджимушкая, но нас встретили, а затем окружили фашисты, это были румыны и немцы. Начался бой, последнее, что я запомнил, это была брошенная немецкая граната, от разрыва которой я потерял сознание. Очнулся я уже в плену у румын…"

Бывший военный комиссар разведывательного отдела штаба 47-й армии Стеценко И. Ф., проживавший в Киеве и готовивший многие из этих операций, рассказывал мне в одном из писем: "Эта группа была сформирована из добровольцев 77-й стрелковой дивизии. Командиром группы бы капитан, а военным комиссаром политрук, фамилии их я, к сожалению, забыл. Сначала операция проходила успешно, очевидно, в этом районе враг не ожидал появления наших разведчиков. Но утром фашисты обрушили на нашу группу большие силы. Стремясь уничтожить разведчиков, они использовали даже авиацию. Разведчикам по радио было приказано удерживать плацдарм до темноты, предполагалось ночью послать подкрепление. Но это осуществить не удалось: из-за сильного огня противника катера даже не смогли приблизиться к берегу, где держались разведчики. Наша авиаразведка сообщала, что бои шли здесь около трех суток. Никто из этой группы обратно не вернулся".

Таким образом, действия разведывательной группы 8–10 июля можно считать последней и отчаянной попыткой установить живую связь с Аджимушкайским подземным гарнизоном.

Деблокировать окруженных в керченских каменоломнях могла только крупная десантная операция. Кстати, такая операция готовилась по приказу Ставки на конец июня – начало июля с целью захвата восточной части Крымского полуострова с Керчью. Но с падением Севастополя эту операцию пришлось отложить [241]241
  ЦАМО РФ. ф. 402, оп. 9575, д. 21, лл. 1,2,8.


[Закрыть]. Правда, в конце июня 47-я армия проводила демонстративные действия с целью ввести в заблуждение противника о десанте. Из-за этого фашисты некоторые свои части возвратили в Керчь.

Командование подземного гарнизона, в свою очередь, также разрабатывало план действий на случай высадки такого десанта. Были намечены выходы из каменоломен и маршруты движения отдельных групп и подразделений. Велось круглосуточное усиленное наблюдение за районом, близко прилегающим к побережью.

Что было важно согласовать советскому командованию на Таманском полуострове с руководителями в Аджимушкайских каменоломнях? В основном два вопроса: когда и куда высылались суда для эвакуации. Для уяснения этих вопросов, очевидно, и высылались связные и разведывательные группы, но никто из них до каменоломен не дошел. В Москве я разговаривал с опытным историком-оперативником, закончившим Военную академию им. Фрунзе. Я задал вопрос: "Можно ли было вывести большую группу военнослужащих, вооруженных только стрелковым оружием, из каменоломен, довести их до берега пролива и организовать переправу их на Таманский берег?" Он мне ответил: "В тех условиях это было просто невозможно: противник имел хорошие средства передвижения, артиллерию и даже авиацию, которая легко бы уничтожила вышедших из каменоломен еще на подступах к берегу пролива".