Текст книги "Русское правоведение: «юридическая чума» на Руси — вылечим"

Автор книги: (ВП СССР) Внутренний Предиктор СССР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Кроме того, в наши дни в России:

•  только очень богатый человек может нанять бригаду профессиональных юристов, которые будут настырными в такого рода натиске на юридическую систему, практически полностью освободив его самого от трат времени и сил на это;

•  но это не по карману подавляющему большинству населения, а на самостоятельное ведение многолетних судебных тяжб у людей нет времени и сил;

•  кроме того, глава Следственного комитета РФ[241]241
  А кроме него президент, премьер-министр, глава ФСБ, глава МВД, Генпрокурор, председатели Конституционного и Верховного судов.


[Закрыть] физически не в состоянии принять и выслушать всех, даже если бы захотел, не говоря уж о том, что в реальности далеко не всякий способен добиться личного приёма, вследствие чего простой человек не сможет защитить свои права, а преступники не будут наказаны и будут по-прежнему «стоять на страже правопорядка».

Последнее есть нарушение конституции РФ: ст. 2, ст. 19.1, ст. 19.2. Выглядит это так:

«"Наша бригада приехала на вызов. Там была огромная пьяная толпа дагестанцев. Им не понравилось – не знаю, что им толком не понравилось, и они начали избивать врача и фельдшера. Врач с сотрясением мозга до сих пор находится на больничном, у фельдшера тоже сотрясение мозга и перелом челюсти. Он будет находится на больничном еще дольше. Полицейские задержали только одного из этой толпы, он оказался молдаванином, но его через два дня отпустили. На оставшихся десять хулиганов даже уголовные дела не завели, причем о них в полиции нет никаких сведений", – рассказал "Росбалту" врач "скорой помощи" Невского района Петербурга Артур Демиденко.

"Меня это не удивило, потому что это не первый раз происходит – были уже нападения на бригады, заканчивалось все ничем. Максимум, что делала полиция – выписывала штраф в 500 рублей. Когда врачи возмущались, им советовали обращаться в мировой суд с частным обвинением. Причем, полиция отпускала на свободу даже нелегалов, у которых нет постоянного места жительства и прописки, которых просто невозможно найти, если врач действительно вдруг сам решит пойти в суд и наказать негодяев. Врачи в городе все об этом знают, все возмущены, но сделать ничего не могут – у нас нет никаких рычагов воздействия на полицию", – возмущается врач.

"На мою бригаду в Невском районе тоже было нападение, когда два пьяных дагестанца остановили в дороге. У них третьего кто-то подрезал или подстрелил и пока мы его укладывали в машину, они пьяные были, они начали избивать нас с водителем. Мы их скрутили, мимо проезжал наряд ППС, мы их сдали и повезли больного в больницу. Так эти хулиганы появились в больнице через пять минут после того, как мы туда приехали и начали снова нам угрожать. Выяснилось, что полицейские у них даже документы не проверили и сразу отпустили. Мы с трудом отбились – хорошо, другие врачи помогли. Вот в таких условиях мы работаем", – рассказал "Росбалту" Артур Демиденко.

Напомним, что последнее резонансное нападение на врачей произошло 19 января в городе Пушкин – тогда хулиганы атаковали бригаду ССМП № 4».[242]242
  Подробнее: http://www.rosbalt.ru/video/2014/02/03/1228390.html.


[Закрыть]

А кроме того, СМИ сообщали, что были случаи, когда ГИБДД-шники выписывали штрафы и заводили административные дела на водителей карет скорой помощи, когда те ехали с включёнными мигалками по экстренной надобности и имели право отклоняться от требований ПДД, если это не создаёт опасности для других участников дорожного движения.

И СМИ также регулярно сообщают, что кареты скорой помощи, в том числе и при перевозке экстренных больных, стоят десятками минут вместе с прочим транспортом, пропуская кортежи «слуг народа». О том, что в этом случае совершается преступление, предусмотренное ст. 125 УК РФ[243]243
  Заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел возможность оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни или здоровья состояние, —
  наказывается штрафом в размере до восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до шести месяцев, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо принудительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев, либо лишением свободы на срок до одного года. (В ред. Федерального закона от 07.12.2011 № 420-ФЗ).


[Закрыть], «слуги народа», едущие в кортежах, знать не хотят, а полицейские ГИБДД и руководство Федеральной службы охраны (все с высшим юридическим образованием) не догадываются?

Возникают простые вопросы:

•  «Полицаи» стремятся к тому, чтобы медики, пережившие такие случаи и солидарные с теми, кто пережил, стали имитировать оказание медицинской помощи представителям правоохранительных органов и прочим «слугам народа»?

•  И нужны ли народу такие «слуги»?

Но если у кого-то из тех, чьи права злоумышленно попираются самою же юридической системой, сдадут нервы, и он реализует в отношении её представителей сценарий фильма «Ворошиловский стрелок», то юридическая система накажет его по всей строгости закона[244]244
  Ст. 277, 295, 296, 298.1 УК РФ.


[Закрыть] и сверх того.

* * *

«В Приамурье глава района уволил с работы директора промыслового хозяйства. Он уличил в браконьерстве ВИП-чиновников. Но, как намекнул „хозяин“ района, ему пришлось уволить его по указанию сверху...

(…)

– Понимаете, я простой человек, четыре суда выиграл у областного охотуправления. А меня в открытую вынуждают с работы уйти. Мстят за то, что поймал начальство на незаконной охоте, – говорит Владимир Комаров, директор Шимановского промыслового хозяйства, которое все называют сокращенно понятным словом "Промхоз".

Семеро таежников-егерей во главе с Владимиром Комаровым охраняют природу-матушку на площади почти в 500 гектаров. Заготавливают грибы, ягоды, дикоросы, мастерят подкормочные площадки и солончаки для таежной живности. 11 июня 2012 года, накануне Дня России, он вместе с егерями Андреем Шмелевым и Александром Феруриным в урочище "Сосновка" задержали вице-мэра Благовещенска Сергея Рыбакова, служащего амурского Россельхознадзора Михаила Григорьева и специалиста областного охотуправления Юрия Глебова. В их машине был обнаружен убитый изюбр-пантач, на отстрел которого в этом заповедном районе у высокопоставленного "мальчишника" не было разрешения. "На момент задержания нам с их стороны было оказано сопротивление, выразившееся в неповиновении. Была вызвана опергруппа, и по факту задержания браконьеров были составлены протоколы", – это цитата из акта служебного расследования, подписанного двумя егерями и директором "Промхоза".

После этой "дерзости" на Шимановский "Промхоз" тучной дробью полетели проверки. Плановые и внеплановые. По их результатам управление по охране животного мира подавало иски с требованием отнять лицензию у строптивого "Промхоза". Владимир Комаров четырежды выигрывал судебные споры у областного охотуправления. Фемида, начиная с городского суда и заканчивая шестым арбитражным апелляционным судом, отказала чиновникам охотуправления в изъятии лицензии на право заниматься природоохранной деятельностью у сельских правдолюбов. "Нарушений, являющихся основанием для изъятия лицензии, не обнаружено". Так, именем Российской Федерации, решил суд четырех инстанций.

Но у Ивана Ряжских, который возглавляет амурское управление по охране, контролю и регулированию использования объектов животного мира и среды их обитания, другое мнение. И в этой истории он выступает инициатором всех проверок работы Владимира Комарова и возглавляемого им таежного предприятия. На мою просьбу прокомментировать ситуацию главный природоохранный чиновник ответил так:

– А тут нечего комментировать! Ну и что, что суды проиграли. Будем судиться дальше...

Принципиальный защитник амурской тайги Владимир Комаров уже полтора года отбивается от проверок и судов. В ноябре минувшего года его пригласил к себе глава Шимановского района Сергей Алипченко. Битый бесконечными проверками, Комаров пришел на эту встречу с диктофоном.

Вот выдержки из записи беседы:

Комаров: Ну что, Сергей Петрович?

Алипченко: Да ничего хорошего.

Комаров: Что, настаивает все равно?

Алипченко: Да, настаивает... Другого выхода нет ни у тебя, ни у меня.

Комаров: Тяжело мне, Сергей Петрович. Я столько перенес, я столько потерял здоровья. Я думал, что борюсь за правое дело.

Алипченко: Правого дела нет, давно надо было понять. Ну, сделал – сделал. Что ты лишнего там начинаешь?..

(В разговоре много чиновничьего хохота над непонятливым Комаровым.)»[245]245
  «Российская газета» 11.02.2014. «Особенности амурской охоты. Защитника тайги уволили по указке VIP-браконьеров»: http://www.rg.ru/2014/02/11/eger.html.


[Закрыть]

Читая такое, понимаешь, что единственная причина законодательного запрета гражданам РФ владеть и пользоваться средствами, позволяющими осуществлять скрытно видеозапись, – защита чиновничьего беспредела и правоприменительной практики в соответствии с «конституцией по понятиям» [246]246
  Это уголовное преступление, предусмотренное ст. 138.1 УК РФ:
  Незаконные производство, приобретение и (или) сбыт специальных технических средств, предназначенных для негласного получения информации, —
  наказываются штрафом в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, либо ограничением свободы на срок до четырех лет, либо принудительными работами на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового, либо лишением свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет или без такового.


[Закрыть] (см. раздел 1 настоящей работы).

Если мы хотим жить в гражданском обществе, то в Конституции России должно быть прямо прописано:

•  Осуществляя суверенитет народа, граждане России, в общении со всеми без исключения должностными лицами государственной власти, имеют право осуществлять скрытно видео и аудиозапись. Результаты видеозаписи суды обязаны принимать в качестве законно полученных доказательств. Отказом к принятию в качестве доказательств такого рода записей может быть только выявление в предоставленных суду записях фактов изъятия фрагментов и включения в них добавлений из других записей.

•  Депутат любого уровня, а также и госчиновник, совершивший умышленно правонарушение в одиночку или в сговоре с другими, подлежит безусловному отстранению от должности с последующим ПОЖИЗНЕННЫМ запретом на работу в органах государственной власти и на ведение частного среднего и крупного бизнеса.

Теперь «таежник Владимир Комаров, четырежды доказавший в суде свою правоту, – безработный. С полным карманом лекарств и верой в закон и справедливость. Удастся ли ВИП-охотникам выжечь ее дотла? Кто поможет Комарову поверить, что он живет в правовом государстве?»[247]247
  «Российская газета» 11.02.2014. «Особенности амурской охоты. Защитника тайги уволили по указке VIP-браконьеров»: http://www.rg.ru/2014/02/11/eger.html.


[Закрыть]

И это не единственный такого рода случай: помнится, в Подмосковье были аналогичные случаи.

«Представитель ведомства (Главного управления Следственного комитета России по Московской области: наше пояснение при цитировании) Ирина Гуменная объяснила, что прошлой зимой в лесу под Зарайском госохотинспектор повстречал четыре снегохода, на которых ехали граждане без оружия и дурных мыслей, а Григорьев в них трижды выстрелил из карабина Сайга. Теперь дело будет передано в суд. Между тем сам Григорьев на страницах «Московского комсомольца» не раз объяснял, что в санях у задержанных им браконьеров были лисы и беременная косуля, на которых охота в это время запрещена. Более того, один из водителей его сбил. Позже оказалось, что среди задержанных им браконьеров был депутат Луховицкого района Андрей Королев, и женщина телохранитель Ольга Королева, которая по словам Григорьева обманула следствие утверждая, что он ее ударил по лицу. Впрочем охотники сразу сказали охотоведу, что сидеть будет он, а не они, как и другие браконьеры, Начальник управления промысловой геологии Геннадий Кучеров и Глава УВД Дмитровского района Александр Осипенко, которых по иронии судьбы в тот же день остановил коллега Григорьева, Александр Давыденко, пишет газета.

Теперь Андрею Григорьеву грозит десять лет тюрьмы»[248]248
  http://hunting.karelia.ru/viewtopic.php?f=49&t=3346.


[Закрыть].

Второй случай связан с делом А.Довыденко.

«Суд приговорил к трем годам лишения свободы условно охотоведа "Мособлохотуправления" Александра Довыденко, проходящего по громкому делу о ВИП-браконьерах в Подмосковье. Об этом 10 декабря сообщает РАПСИ.

Напомним, 6 февраля 2010 года охотовед Александр Довыденко увидел, как из леса у садового товарищества "Планер", расположенного в Дмитровском районе, выехала группа мужчин на снегоходах с санями. На них находились ящик с охотничьими собаками и туши лосей, на которых охота разрешена только до 31 декабря.

Как утверждает Давыденко, ему удалось задержать охотников, в частности начальника управления промысловой геологии и разработки месторождений ОАО "Газпром" Геннадия Кучерова.

Несмотря на угрозы браконьеров, охотовед написал заявление в милицию, было возбуждено уголовное дело. Вскоре следственный отдел по Дмитровскому району СУ СКП по Московской области возбудил против охотоведа дело о превышении должностных полномочий»[249]249
  http://www.kasparov.ru/material.php?id=52A72606BC57B.


[Закрыть].

Об этих событиях см. также публикацию «Сравнительное охотоведение» в газете «КоммерсантЪ» от 22.12.2010 г.[250]250
  http://www.kommersant.ru/doc/1562107.


[Закрыть]. Так что Владимир Комаров легко отделался…

* * *

Также невозможно не затронуть вопрос о пытках[251]251
  В Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания, принятая Резолюцией 39/46 Генеральной Ассамблеи ООН 10 декабря 1984 г. в ст. 1 понятие «пытка» определяется следующим образом: «любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включается боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно».


[Закрыть], к коим следует относить не только применение самодельных или профессионально произведённых «спецсредств» воздействия на организм человека или «альтернативные» способы употребления тех или иных предметов изначально иного функционального назначения, но также – избиения подследственных и задержанных и оказание на них психологического давления путём запугивания, предоставления заведомо ложных сведений о правах и обязанностях подследственных и представителей юридической системы, о последствиях той или иной линии поведения из множества возможных для задержанных и подследственных.

В РФ пытки запрещены на уровне конституции[252]252
  Ст. 21.2: «2. Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию. Никто не может быть без добровольного согласия подвергнут медицинским, научным или иным опытам».


[Закрыть], которая (как сообщается в ней самой) «имеет высшую юридическую силу» и «прямое действие»[253]253
  Ст. 15.1.


[Закрыть]. Вопреки этому запрету и его якобы его «прямому действию», на протяжении всей постсоветской истории в официальных СМИ и в интернете регулярно появляются сообщения о том, что кто-то из задержанных или подследственных был подвергнут пыткам сотрудниками юридической системы в период следствия или при отбывании наказания.

Такие случаи становятся известными либо через родственников людей, подвергнутых пыткам, либо вследствие того, что в результате пыток человек умер или получил телесные повреждения, но правоохранители убить его побоялись и передали медикам. Медики не во всех случаях соглашаются принять по умолчанию телесные повреждения, возникшие в результате пыток, в качестве «естественных» следствий органического заболевания или умышленных либо неосторожных действий самого подвергнутого пыткам, и оглашают истинные причины их происхождения.

Реакция юридической системы на такого рода публичные скандалы в подавляющем большинстве случаев укладывается в следующую последовательность системно организованных действий:

1. Отрицать факт пыток и обвинять пострадавшего от них и его близких в клевете на правоохранительные органы, представляя пытальщиков в качестве сотрудников, отмеченных различными наградами и поощрениями за безупречную службу, обладающих высокими моральными качествами, которые в принципе не могли совершить ничего подобного тому, в чём их обвиняют «клеветники». Этому может сопутствовать кампания по запугиванию и пресечению деятельности лиц, которые придали факты огласке и настаивают на привлечении к уголовной ответственности виновных в пытках.

2. Если пункт 1 реализовать не удаётся, то попытаться признать имевшие место факты – случайным, единичным эпизодом, делом рук одного – двух негодяев, случайно проникших на работу в органы правопорядка и бросивших тень чуть ли не образцовое подразделение, но никак не одним из множества такого рода фактов, поскольку всё множество фактов по-прежнему остаётся утаиваемым от общества и неизвестным ему.

3. Если не удаётся реализовать и пункт 2, то признать факт массовых злоупотреблений в одном каком-то подразделении системы, настаивать на том, что имевшая место пыточная практика является исключением из господствующей повсеместно нормы работы всех прочих подразделений, в которых законность при проведении задержаний и осуществлении следственных действий неукоснительно и безукоризненно соблюдается.

4. После этого издаётся циркуляр, который рассылается по всем подразделениям и зачитывается личному составу, на тему о том, что «пытки – не наш метод», что «пытки запрещены законом». Такого рода циркуляры воспринимаются как руководящее указание о том, что пытать следует более квалифицированно – так, чтобы не оставалось следов, которые бы медики могли безальтернативно оценить как последствия пыток. Далее система работает в обычном для неё режиме до следующего публичного скандала на тему, что кого-то из задержанных или подследственных избили, запытали, не оказали своевременно медицинской помощи, необходимой ему вследствие нанесённых пытками повреждений или органических заболеваний, которые выявились или обострились в период нахождения под стражей.

5. Виновные в пытках получают минимально возможные наказания, поскольку все они до этого положительно характеризовались по службе, якобы обладали «высокими моральными качествами», якобы «совершили преступление в первый раз», якобы преступление это малой или средней тяжести, якобы спровоцированное сами пострадавшим от пыток, успели «обрасти» «смягчающими вину обстоятельствами» и т.п. И если они получают реальные сроки, то отбывают их не в общих зонах, а в «полицейских», поскольку в общих зонах «полицаям» не выжить, и отбывают не полные сроки, а до условно-досрочного освобождения.

Именно такая картина складывается, если анализировать тему пыток по публикациям в официальных СМИ и в интернете. Примерно такой она была в случае ОВД «Дальний» в Казани[254]254
  В конце сентября 2012 г. «Приволжский суд вынес приговор двум экс-сотрудникам отдела полиции Дальний Ильшату Гарифуллину и Рамилю Нигматзянову. Их обвиняли в служебном подлоге и превышении должностных полномочий. Именно они без оснований задержали Сергея Назарова, который в последствии скончался от травм, полученных в отделении. (Как сообщали СМИ, задержанного пытали, запихивая ему в анальное отверстие бутылку от шампанского). Какие сроки получили бывшие полицейский, рассказал собкор ДОЖДЯ в Казани Игорь Севрюгин.
  Севрюгин: Экс-участковый отдела полиции «Дальний» Ильшат Гарифуллин получил 2,5 года колонии-поселения, а Рамиль Нигматзянов 2 года колонии-поселения. Такое решение только что вынесено в Приволжском районном суде Казани. Напомню, что их обвиняют в служебном подлоге, превышении должностных полномочий. Именно они 9 марта без оснований задержали Сергея Назарова. Сегодня утром экс-полицейским была дана возможность выступить с последним словом. Рамиль Нигматзянов отказался что-либо произносить, а Ильшар Гарифуллин в свою очередь попросил прощения у родственников погибшего Сергея Назарова и попросил не назначать ему наказание, связанное с лишением свободы. После этого суд удалился в совещательную комнату. Решение о мере пресечения судья принимал примерно четыре часа. В итоге оно было озвучено: 2 года колонии поселения Нигматзянову и 2,5 года Гарифуллину. Стоит отметить, что началом срока действия наказания для Гарифуллина суд постановил считать с 21 марта 2012-го года, когда и взяли экс-полицейского под стражу. Что же касается Нигматзянова, то отчет срока начинается, как только он прибудет в колонию-поселение. Давайте послушаем, что сказал адвокат Ильшата Гарифуллина.
  Шарипов: Я считаю адекватным здесь было бы, наверное, <наказание,> не связанное с лишением свободы. Почему? Потому что, наверное, мы исходим все-таки из того, что это преступление средней тяжести, то, что он преступление совершил впервые, плюс характеризующий личность материал. Я думаю, здесь есть все условия, которые указывают на то, что его исправление возможно вне изоляции от общества. Вот и все.
  Севрюгин: И я напомню, что кроме Гарифуллина и Нигматзянова по делу проходят еще 9 экс-полицейских. Семеро арестованы, двое находятся под подпиской о невыезде. Как говорят правозащитники, скорее всего, точку в этом деле поставят уже в декабре этого года». (По публикации на сайте телеканала «Дождь»: http://tvrain.ru/articles/prigovor_sotrudnikam_ovd_dalnij_reportazh_iz_kazani-330797/).


[Закрыть].

Начнём с того, что:

Пытки в подразделениях юридической системы В ПРИНЦИПЕ не могут быть единичными случаями.

Единичными могут быть такие ситуации, когда подследственный или задержанный умышленно или неосознанно своим поведением доводил изрядно переутомившегося сотрудника до того, чтобы тот сорвался и «врезал» от души задержанному или подследственному. В этом случае даже одного удара может оказаться достаточно, чтобы возникли тяжкие телесные повреждения или наступила смерть, причинённая действительно по неосторожности. Довести до срыва можно почти каждого, но если такой срыв перерос в избиение (т.е. количество нанесённых ударов – более двух[255]255
  Дело в том, что в случае психологического срыва сотрудник может на основе выработанных у него автоматизмов начать проводить какой-то спец-приём, в котором стандартное количество наносимых ударов два и более. И если он не остановился после нанесения первого удара, то после второго всё же должен остановиться.


[Закрыть]), то кадровики и психологи ошиблись, допустив к работе психологически не пригодного для неё человека. Но такого рода случаи, когда они происходят, действительно – единичные и не частые случаи, а не пытки как постоянно действующий системный фактор.

Если же где-то в подразделениях юридической системы имеют место пытки, то они носят системный характер, по крайней мере, в пределах этого подразделения[256]256
  То же касается и дедовщины в вооружённых силах, трагические последствия которой «отцы»-командиры и военные юристы обычно стараются оформить как самоубийства, а на саму дедовщину смотрят сквозь пальцы. В материалах Концепции общественной безопасности тема дедовщины наиболее обстоятельно освещена в аналитической записке ВП СССР «О “дедовщине”, антикоммунизме и коммунизме по существу и без эмоций» из серии «О текущем моменте», № 1 (49), 2006 г. Здесь же приведём небольшой фрагмент этой записки: «многие объявления о приёме на службу в подразделения милиции начинаются словами типа: “Управление внутренних дел приглашает для службы в (…) молодых людей со средним образованием в возрасте до 35 лет, отслужившие срочную службу в вооружённых силах…”
  В итоге на службу в милицию идут и те, кто, став на срочной “дедом”, вошёл во вкус безответственности за издевательства над людьми. На службу в милицию они приходят потому, что не желают работать (т.е. производить полезную людям продукцию) и не желают учиться работать. Они приходят, имея вполне приличные характеристики, написанные “отцами” командирами – теми, кто правил службу, поддерживая дедовщину в «разумных пределах». Поскольку таких “дедов” довольно много, милиция наша такова, какова она есть. И потому не редки случаи милицейских зверств. Когда жертвами становятся добропорядочные граждане, то такого рода случаи получают огласку, хотя большинство их остаются неизвестными и безнаказанными».


[Закрыть]. Т.е. о них знают все, кто работает в подразделении хотя бы месяц, – не могут не знать.

Соответственно, если наказывать за пытки, то следует наказывать весь личный состав подразделения. И поскольку это – коллективное системное преступление, то нет надобности разбираться, кто пытал сам лично и потому должен понести якобы более тяжёлое наказание, а кто стоял рядом и смотрел, набираясь опыта на будущее либо поучая «новичка», и потому якобы достоин более мягкого наказания вплоть до условного. Наказание должно быть единым для всех сотрудников подразделения: одним за то, что пытали лично, другим за то, что «стояли рядом» и не пресекли противоправные действия и не донесли на коллег, а подчинились мафиозно-корпоративной этике и инстинктам стадно-стайного поведения[257]257
  И то, и другое показатели того, что виновные в качестве человеков не состоялись, и организационно-психически являются скотами или биороботами-зомби. О типах строя психики см. работу ВП СССР «Основы социологии», Часть 1, а также – Приложение 7.


[Закрыть].

Однако искоренение пыток не в отчётной документации, а реально – требует выявления механизма генерации пыточной субкультуры.

Изначально пытки как системный фактор проистекают из того, что подозреваемые, даже если они действительно совершили вменяемые им преступления, далеко не всегда желают предоставить необходимую для следствия и суда информацию. Но если «надавить» на подследственного, то вероятность того, что он поделится информацией со следствием, возрастает.

И изначально в историческом прошлом целью пыток в ходе допроса было – не поиздеваться над подозреваемым, чтобы получить садистическое удовольствие, а сломать его психологически, т.е. исключить собственную волю подследственного из алгоритмики его психики, дабы он мог только тупо и честно отвечать на вопросы следователей и рассказал бы всё, что относится к делу. Для достижения этого результата «заплечных дел мастер»[258]258
  Так в России иносказательно называли палачей-пытальщиков, помогавших следователям, поскольку «пыточная культура» на Руси строилась вокруг дыбы, на которой подвешивали подследственного за связанные за спиной руки. После этого обычно осуществлялся вывих плечевых суставов, а спина подвешенного таким способом была одной из областей воздействия в процессе склонения его к «сотрудничеству со следствием». Поскольку многое происходило «за плечами» пытаемого, то это обстоятельство и породило такое иносказательное наименование палачей-пытальщиков.


[Закрыть] должен был быть разносторонне сведущим и проницательным, разносторонне чувствующим «человековедом», дабы вести пытку так, чтобы из страха перед нею допрашиваемый не начал врать, выдумывая то, чего не было в действительности, в том числе и оговаривая других людей; но чтобы честно ответил на все вопросы следователей, а также – и рассказал бы заодно сам то, о чём следователи в силу разных причин сами спросить его не догадались, но что относится к делу. Иначе говоря, цель пытки – обеспечение прямого доступа следователя к массивам памяти подозреваемого.

Это пояснение дано не к тому, чтобы подвигнуть юридическую систему к созданию курсов повышения квалификации «заплечных дел мастеров», дабы задержанных не забивали до смерти по неумению, но пытали высокопрофессионально, а в пояснение исторического прошлого возникновения субкультуры ведения разнородных расследований.

Кроме того, не все причастные к расследуемому групповому преступлению сразу же оказывались в застенках. Кто-то мог оставаться на свободе и был заинтересован в том, чтобы расследование зашло в тупик и следствие не получило всей желательной для него информации. Поэтому издревле практикуются такие вещи как убийство свидетелей и подследственных. В условиях построения следствия на основе пыточной субкультуры один из вариантов такого рода убийства неугодных секретоносителей – их смерть под пытками в ходе расследования. При возведении пыточной субкультуры в ранг процессуальной нормы такое убийство может быть представлено как «естественная» для такой практики ведения расследований смерть, а не как убийство. Но случись такое с кем-либо из значимых подследственных в ведомстве Малюты Скуратова[259]259
  Во времена Ивана Грозного возглавлял опричнину.


[Закрыть] или Торквемады[260]260
  Один из испанских великих инквизиторов.


[Закрыть], то это повлекло бы за собой «служебное расследование», в ходе которого причастные к смерти под пыткой оказались бы в руках действительно очень высококвалифицированных «заплечных дел мастеров» и с вероятностью близкой к единице психологически сломались бы под пытками, после чего рассказали бы всё, что и как было на самом деле.

Т.е. даже если вопрос о пытках рассматривать с позиций приверженцев оперативно-следственного беспредела, обязывающего к получению достоверной информации любыми средствами вне какой-либо системы ограничений, – смерть под пытками явление недопустимое, поскольку затрудняет, а в ряде случаев исключает для следствия возможности выявления действительной картины расследуемых событий.

Тем более это недопустимое явление, если стоять на гуманистически-правозащитных позициях, поскольку под следствием могут оказаться не только действительно совершившие преступления, но и реально не совершавшие их люди, но подозреваемые в их совершении. Даже если стоять на позициях, что ущерб, который понесёт преступник в ходе проведения следствия на основе пыточной субкультуры – его личные проблемы (живи честно – проблем не будет), то названное обстоятельство обязывает строить юридическую систему так, чтобы не только невиновные подозреваемые, но и реально совершившие преступления подследственные сохраняли телесное и психическое здоровье в ходе следствия; а объективная невиновность подозреваемых, реально не совершавших преступлений, выявлялась бы «автоматически» в ходе расследования.

Вообще, единственным объективным критерием качества работы правоохранительных органов является общественное мнение жителей населённого пункта, района мегаполиса, региона государства по вопросам:

•  субъективные оценки безопасности жилища и пребывания в нём, оценки пребывания на улице и в общественных местах людей, особо – детей на детских площадках и на пути из дома до школы и обратно;

•  удовлетворены ли люди результатом обращения к сотрудникам правоохранительных органов, когда они выступали в качестве заявителей о каких-либо правонарушениях или проблемах;

•  удовлетворены ли они этикой работников правоохранительных органов и системы исполнения наказаний, когда правоохранительные органы самим проявляли интерес к ним или они отбывали наказание.

Дополнительными объективными показателями могут быть:

•  статистики смертности и заболеваемости в течение срока следствия и отбывания наказаний, соотносимые со статистиками для представителей тех же социальных групп, пребывающих на воле.

•  результаты медицинского обследования при взятии под стражу, и проводимых повторно: спустя день – два после взятия под стражу, и далее еженедельно, пока длится следствие.

Естественно, что все названные показатели должны предоставляться обществу не правоохранительными органами и системой исполнения наказаний, а неподконтрольными им общественными и государственными службами, которые должны быть организованы так, чтобы быть заинтересованными не в сокрытии фактов пыток, а в выявлении. В противном случае «правоохранители» и «исполнители наказаний», а также их «независимые» контролёры будут скрывать собственные ошибки и преступления.

Если же критерием оценки деятельности правоохранительных органов становятся такие показатели, как общее количество раскрытых преступлений, доля нераскрытых преступлений по отношению к общей численности заявлений о преступлениях[261]261
  Один из способов «улучшить» этот показатель – отказ принять заявление о преступлении: нет заявления – нет и преступления, нераскрытие которого ухудшит контрольные показатели раскрываемости.


[Закрыть], и стимулируется соревнование подразделений и должностных лиц за достижение лучших показателей, то такого рода системы оценки деятельности правоохранительных органов сами становятся генераторами беззакония и должностных преступлений, массово совершаемых как в пределах самой юридической системы, так и её представителями в отношении остального общества.

И в этом случае один из способов поднять показатели – фабрикация дел на пустом месте в отношении заведомо невиновных, записывание не раскрытых преступлений на невиновных вообще либо виновных в совершении других преступлений. И даже в тех случаях, когда «признание обвиняемого – не царица доказательств», пытки становятся средством принуждения к «сотрудничеству со следствием» в ходе фабрикации дел на пустом месте или фальсификации дел, когда преступления (как это имело место в Аксае 8 января 2013 г.) имели место, зарегистрированы системой, но реальные преступники в силу заинтересованности тех или иных сил не должны быть наказаны или должны быть представлены «потерпевшими».

Все разговоры о «профессиональной деформации» личностей работников правоохранительных органов и системы исполнения наказаний под воздействием того, что им действительно приходится работать с отребьем общества, в результате чего они навыки обращения с отребьем начинают применять и в отношении нормальных граждан – демагогия, пока критерии оценки работы правоохранительных органов и системы исполнения наказаний таковы, что сами являются стимулом к преступной деятельности их сотрудников и попранию законных прав свободных граждан, задержанных, подследственных и заключённых и этических норм общества.

Пока критерии оценки качества работы неадекватны, правоохранительные органы, система исполнения наказаний и юридическая система в целом будут вожделенным местом «работы» для подонков, которые получают удовлетворение от того, что есть возможность безнаказанно глумиться и издеваться над людьми. И именно такие подонки являются генераторами пыточной субкультуры, ориентированной уже не на обеспечение прямого доступа к массивам памяти подозреваемых и обвиняемых, а на глумление и издевательства с целью получения удовольствия как от самих пыток, так и от успехов в соревновании за «лучшие показатели».

Те, кто изначально – не подонки, но не достигли человечного типа строя психики, в силу безволия под властью инстинктов стадно-стайного поведения и должностной субординации, не позволяющей без лишних разговоров пристрелить на месте начальника, поощряющего пытки, или коллегу, пытающего лично, вовлекаются в эту же систему, и только после этого происходит «профессиональная деформация личности», в результате чего и они сами, как минимум, не испытывают омерзения, сталкиваясь с пыточной субкультурой, а как максимум – сами начинают получать удовольствие от внутрисоциально практически гарантированно безнаказанного [262]262
  Субкультуры, аналогичной японской «ниндзя» в России нет, идея фильма «Ворошиловский стрелок» воплощается в жизнь крайне редко, службы внутренней безопасности со всеми достойными того клиентами управиться не могут. Как следствие – безнаказанность в пределах общества, близкая к абсолютной. Воздаяние доходит до заслуживающих его только через матрично-эгрегориальные процессы, но остаётся непонятным для адресатов в силу бессовестности и приверженности атеизму в одной из двух его форм: идеалистическому традиционных конфессий либо беззастенчивому атеизму «научного» материализма.


[Закрыть] глумления над людьми и сопутствующих этому успехов в соревновании за «лучшие показатели».

Приведём только один из примеров такого рода успехов в борьбе за высокие показатели.

«На суде зачитали обвинительное заключение: сначала брат бил сестру ногами, потом по голове, девочка упала виском на острый угол батареи (характер травмы был тщательно описан в деле).

Дмитрий (Медков: наше уточнение при цитировании), по словам следователей, признался во всем. А его друг рассказал, как Дима оттащил труп в огород, топором расчленил и сжег в бане. А несгоревшие части тела выбросил в реку.

Но мотива суд не вычислил. Брат никогда не поднимал руку на сестру, вот в чем дело. Его признали особо опасным шизофреником и после экспертиз поместили в спецотделение психиатрической лечебницы в Ставрополе. Вплоть до излечения. То есть навсегда...

Забытая деталь

Суд не обратил внимания на деталь – рассказ подруги убитой Татьяны, что та часто ссорилась с матерью и пару раз уходила из дома.

Осиротевшие родители выплакали все слезы. И вот проходит три года. Вдруг в конце ноября в почтовый ящик падает конвертик. Марина Юрьевна, мать Димы, распечатала его и обмерла – дочкин почерк!

«Здравствуйте, мои дорогие. Я жива и здорова... Мама, я думаю, может быть, ты до сих пор меня еще любишь, ведь я не виновата, что ушла из дома».

Ушла из дома?!

– Ни мы с отцом, ни соседи не верили, что Дима может обидеть сестру, он ее очень любил, – рассказывает Марина Юрьевна.

Она читает мне письмо:

«В пятницу, 11 апреля 2003 года, ты сама меня очень обидела. Я знаю, что все матери, чем девочек, больше всего любят мальчиков. Когда я уходила, я была очень расстроена, но я до сих пор тебя люблю».

– Почему же она так долго не писала? – спрашиваю маму.

– А вот слушай: «А не писала я тебе потому, чтобы ты узнала, как лучше жить, со мной или без меня. Если ты до сих пор считаешь меня своим ребенком, своей дочерью, пожалуйста, позвони мне. Даже если я уже для тебя не существую».

Если бы Таня знала, что ее «убили», она написала бы это письмо раньше. Не через три года.

Но она жила в Дагестане и не читала газет».

Почему он сознался?

Разматывая эту историю, нетрудно заметить множество странностей. Дмитрия арестовали через восемь месяцев после пропажи сестры! Хотя мать ведь сразу считала, что дочь ушла из дома. Она даже публиковала в газете заметку с просьбой помочь найти Таню.

– Но когда следователь прокуратуры сказал мне, что Дима написал явку с повинной, я совсем растерялась. Неужели это правда?

Перед судом матери удалось встретиться с сыном.

– Дима был опухший какой-то. Успел шепнуть: «Когда тебя подвешивают на растяжке – сознаешься». Тогда ему никто не поверил, кроме матери. Но с «воскрешением» дуры сестры его вина рассыпалась»

(…)

КОММЕНТАРИЙ ПРОКУРАТУРЫ

Прокурор Ставропольского края Сергей ГОЛОВАНЕВ:

– Нужна детальная проверка, точно ли нашлась дочь. Опознания ее матерью и односельчанами недостаточно. Мы будем проводить экспертизу ДНК крови Татьяны и матери. Следователи прокуратуры уже вылетели в Дагестан»[263]263
  В.Колесников. «Дима отсидел за убийство сестры. А она нашлась – живая…». «Комсомольская правда» – Ставрополь. 28 декабря 2006 г.: http://www.kp.ru/daily/23832/61777.


[Закрыть].

Потом «были отстранены от работы прокурор Геннадий Кашкидько и следователь Алексей Анищенко, еще двоим работникам, причастным к расследованию, объявили о неполном служебном соответствии. Судья Юрий Иванов написал заявление по собственному желанию. Прокуратура края возбудила уголовное дело, которое сейчас передают в суд. Никто из врачей ответственности за содеянное так и не понес»[264]264
  По материалам сайта правозащитного движения «Сопротивление»:
  http://www.soprotivlenie.org/?id=24&cid=252.


[Закрыть].