Текст книги "Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944"

Автор книги: Вольфганг Ферстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Если Германия использует войну для решения чешского и австрийского вопросов, то можно будет с вероятностью предположить, что Англия, находясь в войне с Италией, не решится напасть на Германию. Но без английской поддержки нельзя будет ожидать военных действий со стороны Франции против Германии. Время нашего нападения на Чехию и Австрию должно зависеть от хода войны в Средиземном море, но оно не должно совпадать с началом военных действий этих трех государств. Он, Гитлер, думал не о военном соглашении с Италией, а хотел самостоятельно, используя эту представившуюся благоприятную возможность, начать кампанию против Чехии, при этом нападение должно быть «молниеносным».

Сомнения генералов

После речи Гитлера началось обсуждение, в котором принимали участие все присутствующие. Бломберг и Фрич снова указали на необходимость того, чтобы Англия и Франция были на нашей стороне, а не нашими противниками, и констатировали, что в войне против Италии французская армия не будет связана окружением, которое могло бы помешать ей с превосходством появиться на нашей западной границе. Фрич оценил часть французских вооруженных сил, которая предположительно вступит в бой на альпийской границе против Италии, примерно в 20 дивизий, так что все равно сохранится внушительное французское превосходство на немецкой западной границе. По его мнению, задачей этих войск будет вступление в Рейнскую область, где, несмотря на незначительную боеспособность наших оборонительных сооружений – что Бломберг особенно подчеркнул, – предположительно 4 моторизированные дивизии французов не смогут пройти дальше. В том, что касается нашего наступления, Бломберг настоятельно обращал внимание на силу чешских укреплений, которые носили характер линии Мажино и которые сильно усложнят наше продвижение.

Фрич упомянул, что целью исследования, которое он приказал провести, было рассмотрение возможности оперативного ведения войны против Чехии, обращая особое внимание на преодоление чешских укрепительных систем. Следующую высказанную им идею – отказаться при данных обстоятельствах от начинающегося 10 ноября его заграничного отпуска – Гитлер отклонил, сказав, что не нужно рассматривать возможность конфликта как нечто близкое. На возражение Нейрата, что военный конфликт в Европе не является делом ближайшего будущего, как это представляется Гитлеру, последний назвал в качестве кажущейся ему реальной даты лето 1938 года. На замечание Бломберга и Фрича в отношении позиций Англии и Франции Гитлер повторил, что он убежден в неучастии Англии в войне против Германии и вследствие этого не верит в военные действия против Германии со стороны Франции.Если упоминающийся в речи конфликт на Средиземном море приведет к всеобщей мобилизации в Европе, то мы сможем тотчас выступить против Чехии. Если не участвующие в войне державы выразят при этом равнодушие, то Германия, прежде всего, должна будет присоединиться к ним. Принимая во внимание высказывания Гитлера, Геринг счел необходимым подумать о прекращении испанской операции. Гитлер согласился с этим, так как он полагал, что решение должно быть принято в подходящее время.

Выше было приведено содержание речи Гитлера и последовавшего за ней обсуждения, как оно было отражено в записи полковника Хоссбаха, присутствовавшего на дискуссии. В связи с публикацией в 1946 году в газете «Ди Вандлунг» генерал Хоссбах сделал ценные дополнения к материалам, связанным с этим событием.

«В порядке вещей, – писал он, – что целью этой записи было сохранение полных высказываний Гитлера, в то время как дискуссия упоминается кратко. Не в последнюю очередь по этой причине, а также потому, что я не был в состоянии передать тезисно и достоверно все ее эмоциональное напряжение и результаты диалога, последующее воспроизведение обсуждения проблемы было исчерпывающим… Обсуждение проходило таким образом, что Гитлер, имея под рукой ранее написанные бумаги, спокойно и бесстрастно развивал свои политические воззрения. После этого началась дискуссия и относительно короткий разбор состояния военной техники и вооружений.

Собственно говоря, вопросы вооружения изначально были причиной созыва совещания. Однако при обсуждении политической части речи Гитлера произошли неожиданные изменения, и совещание растянулось, так что ожидавшие в рейхсканцелярии эксперты в области вооружения не были вызваны на обсуждение, как это намечалось ранее, и были отосланы. После окончания обсуждения Гитлер забрал свои записи. Я их не видел и не мог использовать как основу для своей работы от 10 ноября 1937 года. По упомянутым выше причинам я не мог полностью передать содержание дискуссии. Но не вызывает сомнений, что она была гораздо длиннее, чем я ее изобразил в своих записях.

Дискуссия временами принимала очень резкие формы, прежде всего во время спора Бломберга и Фрича, с одной стороны, и Геринга – с другой, в котором Гитлер принимал участие главным образом как внимательный слушатель. Я не могу сейчас вспомнить причину спора. С точностью у меня в памяти осталось лишь то, что резкость противостояния, по сути и по форме, произвела впечатление на Гитлера, во всяком случае, так я понял из его мимики. Поведение Бломберга и Фрича должно было ему ясно показать, что ход его политической мысли вместо поддержки и одобрения вызвал трезвые и разумные возражения. И он понял, что оба генерала отрицательно относятся к военным осложнениям, которые могли быть вызваны его политикой.Это мое упущение перед историей, что высказывания Бломберга и Фрича во время заседания 5 ноября 1937 года приведены в моем труде от 10 ноября не полностью и не со всей диалектической резкостью, которая на самом деле имела место».

Позже Гитлер впервые ясно и недвусмысленно высказал свои военные планы в узком кругу своих сотрудников, работавших в военной и внешнеполитической сфере. Не должен вызывать ни малейших сомнений тот факт, что он был абсолютно серьезен, говоря о своих намерениях, хотя двое из принимавших участие в заседании, Геринг и Редер, говорили во время Нюрнбергского процесса, что тогда они не поверили в то, что Гитлер действительно хочет захватить Австрию и Чехию. По их словам, целью заседания было лишь оказать давление на Фрича, чтобы он ускорил вооружение армии. Нейрат, наоборот, на том же процессе заявил, что он был так напуган сообщением Гитлера, что заработал сердечный приступ и вскоре после этого попросил об отставке, которая была принята 4 февраля 1938 года – в то же самое время, когда были уволены Бломберг и Фрич.

Первое предупреждение Бека

Бек не принимал участие в этом заседании, однако от Хоссбаха он узнал о содержании готовящейся записи. Как пишет Хоссбах, она произвела на Бека «гнетущее впечатление». Столь сильное потрясение вызвали не поверхностные, подчас прямо-таки дилетантские суждения, проявившиеся в высказываниях Гитлера по военным вопросам, а, прежде всего, необдуманность, с которой тот считал «единственным решением» немецкой пространственной проблемы применение военной силы, рискуя вызвать большую европейскую войну. Преданный своей привычке бороться с душевным волнением путем письменного разбора, Бек и здесь взялся за перо и 12 ноября 1937 года сделал к записи Хоссбаха следующие замечания:

«Проблема территории, без сомнения, существует для Германии, в первую очередь по причине ее центрального расположения в Европе, издавна и, возможно, навсегда, но также и по причине территориальных изменений по Версальскому договору. Но с другой стороны, нельзя не замечать того, что население в Европе за тысячу или более лет так стабилизировалось, что едва ли можно достичь каких-либо далекоидущих изменений без тяжелейших потрясений, продолжительность которых невозможно предсказать. Для Европы нельзя провести параллели с территориальным изменением, как для Италии – в Африке или для Японии – в Восточной Азии. Как и прежде, незначительные изменения кажутся вполне возможными. Но они не должны привести к тому, чтобы из-за них единство немецкого народа, немецкого ядра расы снова оказалось в опасности. <…>

Намерения в отношении автаркии в том виде, в котором они заложены в основе четырехлетнего плана, по нашему мнению, являются вынужденной мерой, при этом временной, а никак не постоянной. Абсолютно точно, что любые стремления к автаркии, которая таит в себе будущую опасность – расходование собственных запасов, – это непостоянная мера. <…>

То, что в отношении участия в мировой экономике мы не независимы, это действительно так. Но делать из этого факта вывод, что единственным выходом из положения является завоевание большего пространства для жизни, кажется мне малопродуманным способом справиться с трудностями.Насколько я понимаю, мы нуждаемся в, по возможности, наибольшем участии в мировой экономике, или немецкий народ должен будет медленно погибнуть [15]15
  В вопросах экономики Бек опирался на информацию, полученную от Герделера.


[Закрыть]. <…>

Нельзя не замечать враждебное отношение Франции и Англии по отношению к территориальному приросту и увеличению силы Германии. Однако считать эту вражду бесспорной или непреодолимой кажется мне неуместным, поскольку попытки ее преодолеть до сих пор были недостаточными. Политика является искусством возможностей. Все три державы – Германия, Франция, Англия – равны и в мире, и в Европе. Что означает в первую очередь необходимость использовать и исчерпать все возможности, в особенности ввиду соотношения сил.Кроме того, это будет умнее на случай последующего разрыва. <…>

Естественно, Британская империя не является незыблемой. Однако то, что она пока что будет определяющей мировой державой рядом с Америкой, кажется мне все более вероятным. И поэтому до поры до времени Англия будет не одна, у нее всегда будут союзники.

Короткие общие рассуждения об Англии и Франции – к сожалению, Россия как силовой фактор не рассматривается более подробно – имеют мало общего с конкретной тематикой высказываний фюрера. Для последнего существует лишь один вопрос: где будут в 1938 году Англия, Франция и так далее? <…>

Исторически неверно говорить, что войны Бисмарка против Австрии и Франции были связаны с неслыханным риском. Напротив, они были тщательно продуманы государственным деятелем, который их вел, и поэтому имели успех. Но общие исторические параллели более чем спорны.<…>

Хронологическое разделение на три случая спорно, так как они исходят лишь из части принимающихся в расчет факторов, которые заранее известны.

Случай I.Военное обоснование не является делом государственного деятеля, оно является делом специалистов. Военные, финансовые, экономические и моральные причины вообще не рассмотрены. Вывод – которому явно не хватает обоснованности – что самое позднее в 1943–1945 годах немецкий территориальный вопрос будет решен, производит гнетущее впечатление.

Случай II,как и прежде, невероятен – это принятие желаемого за действительное.

Случай III.У Франции всегда будет достаточно живой силы для борьбы против Германии. <…>

Вероятно, Чехия и Австрия переоценены как страны, имеющие излишки. Также даже в самом благоприятном случае возможно лишь незначительное улучшение нашего продовольственного и сырьевого потенциала. <…>

Возможное военно-политическое положение после захвата Чехии и Австрии требует тщательного исследования. <…>

Не оспаривается целесообразность при удобном случае уладить чешское (возможно, также и австрийское) дело, произвести для этого необходимые размышления и, в рамках возможного, необходимые приготовления. Но размышления о предпосылках подобной возможности нуждаются в более тщательном и обширном исследовании, чем те, о которых можно сделать вывод из записи Хоссбаха о заседании».

Мы не знаем, сделал ли Бек эти записи предметом доклада военному министру рейха, но это вполне возможно [16]16
  Помимо рукописного экземпляра в бумагах Бека есть две копии, напечатанные на машинке, что может указывать на их применение в докладе. Хоссбах не считает это вероятным.


[Закрыть], так как во время многомесячного временного увольнения Фрича Бек занимался делами главнокомандующего сухопутными войсками и подчинялся непосредственно военному министру рейха. Если этот предостерегающий жест руководителя Генерального штаба и дошел до Гитлера, то, в любом случае, результата он не принес.Спустя четыре месяца после своей речи перед руководителями вермахта, хотя политическая ситуация и не была такой, как он обозначил ее в своей речи (как якобы дававшую предпосылку к немедленным действиям), Гитлер приступил к аннексии Австрии под угрозой применения оружия. Она произошла неожиданно, так сказать, разом, застав врасплох не только затронутое ею государство, но и немецкий вермахт, и его руководство.

Лишь после полудня 10 марта 1938 года, то есть в последний момент перед начинающимися на рассвете 12-го действиями, Беку сообщили о намерениях Гитлера. Сразу же после этого случилось так, что Бек, как он позже сам засвидетельствовал [17]17
  Письмо Бека Хоссбаху от 20 октября 1938 г.


[Закрыть], имел пятиминутную возможность изложить Гитлеру свои взгляды на операцию. Так как ее посчастливилось провести без кровопролития и вмешательства других держав, которого так опасался Бек, то аннексия поспособствовала усилению желания узурпатора еще больше расширить свою власть.

Теперь Бек был готов к новым потрясениям, но в то же время он был решительно настроен всеми силами бороться против роковых изменений немецкой внешней политики– изменений, о которых Гитлер говорил в своей речи 5 ноября 1937 года и которые посредством присоединения Австрии уже начали находить свое практическое применение.

Глава 4
Свержение генерал-полковника барона фон Фрича

Важнейшим условием управления является доверие между руководителем и советником.

Бек, декабрь 1935 г.

Прежде чем Гитлер приступил к воплощению своих планов по расширению территории, он расчистил себе путь внутри вермахта путем радикальных изменений в составе его руководителей.Бломберг и Фрич были смещены в одно время. Вдаваться в подробности мы не станем. Для наших целей достаточно исторической оценки происшествий и их последствий и выяснения роли, которую играл в них Бек.

С самого начала служебное влияние Фрича было встречено сильным сопротивлением и нападками. Внутри вермахта они исходили не от человека, занимавшего самый высокий пост, военного министра рейха фон Бломберга, а от его первого помощника, генерала фон Рейхенау, руководителя управления вермахтом, который сам стремился к тому, чтобы стать во главе сухопутных войск. Отсюда проистекала целенаправленная борьба партии и, в особенности, СС и тайной государственной полиции против Фрича.

Гитлер расчищает себе путь – уволены Бломберг и Фрич

Кажется, что Гитлер решился на устранение Фрича с должности главнокомандующего сухопутными войсками из-за его поведения на заседании 5 ноября 1937 года, во время которого стало известно о неприятии генералом впервые открыто выраженных военных намерений Гитлера. К тому же генерал Хоссбах на основании собственных наблюдений сообщил, что с конца 1937 года в высказываниях Гитлера его недоверие к сухопутным войскам, которое раньше демонстрировалось довольно редко, значительно усилилось. Часто это происходило без видимого предлога или вследствие незначительных происшествий. Честный, всегда открыто высказывающий и обосновывающий свое мнение генерал фон Фрич уже давно был неугоден Гитлеру, чему, без сомнения, поспособствовали партийно-политические нашептывания, но в особенности подозрения Геринга и Гиммлера. Однако Гитлер считал необходимым скрыть свои истинные чувства, так как Фрич еще был ему необходим для строительства армии. Теперь же эта работа казалась ему в общем и целом сделанной, так что он решил, что пришло время избавиться от мешающего его внешнеполитическим планам человека.

Так «случилось», что в то же самое время лишился своего поста и военный министр рейха генерал-фельдмаршал фон Бломберг. Женившись в январе 1938 года на женщине сомнительной репутаций в прошлом, он больше не мог оставаться во главе вермахта. Кое-что, однако, указывало на то, что это также был тайный маневр Геринга и Гиммлера. В любом случае удивляет, что уличающие полицейские акты о прежней жизни этой женщины, которые, впрочем, еще перед началом кризиса были в руках руководителя управления вермахта, позже фельдмаршала Кейтеля и которые были переданы им начальнику полицейского управления в Берлине, обнаружились лишь спустя несколько дней после заключения брака и были использованы для того, чтобы вызвать немедленную отставку Бломберга в конце января. Если дело действительно обстояло так, то и это, естественно, не снимало личной ответственности с Бломберга.

Само собой разумеется, что Бек был глубоко потрясен оскорблением, которое Бломберг нанес вермахту. 28 января он отправился, еще не зная о принятом Гитлером решении, к руководителю управления вермахта, генералу Кейтелю, и сказал ему – согласно дневниковой записи Йодля, – что «невозможно вынести, что солдат женился на… Его нужно заставить либо расстаться с женой, либо он должен быть вычеркнут из списка офицеров и лишен власти. Генерал должен передать эту точку зрения армии фюреру».

Конечно же подобный шаг не потребовался – Гитлер уже все решил сам. Внезапное падение военного министра рейха, против которого сам Бломберг из-за своей уступчивости ничего не мог возразить, было Гитлеру более чем кстати: ему представился удобный случай в соответствии с его тайными желаниями занять не только место главнокомандующего сухопутными войсками, но и стать главой всего вермахта. Но если место военного министра рейха освободилось по вине или, по крайней мере, при участии самого Бломберга, то для устранения главнокомандующего сухопутными войсками потребовались неслыханно циничные и подлые происки, которые были возможны лишь в пучине преступности.

С давних пор в распоряжении гестапо находился дискредитирующий Фрича документ, в котором главнокомандующий сухопутными войсками на основании свидетельских показаний обвинялся в гомосексуализме. Геринг и Гиммлер уже давно ознакомили Гитлера с этим материалом, проверки которого все тщательно избегали. Раньше Гитлер этот документ не использовал, даже приказал уничтожить. Это было либо потому, что он не верил в его достоверность, либо, что гораздо вероятнее, потому, что он еще нуждался во Фриче для строительства армии. Сейчас же пришло время воспользоваться этим, естественно, неуничтоженным документом – независимо оттого, правдив он или нет. Но остается открытым один довольно несущественный вопрос: исходила ли инициатива непосредственно от Гитлера, или его сообщники Геринг и Гиммлер услужливо напомнили ему о существовании документа. Но факт остается фактом. Гитлер, не сомневаясь и не колеблясь, воспользовался материалом – чью достоверность снова подтвердило гестапо – в качестве доказательства вины Фрича, чтобы напасть на ничего не подозревающего человека и добиться его немедленного ухода из армии.

Подлый заговор хоть и удался, но не совсем так, как планировали заговорщики. 25 января Гитлер в присутствии Геринга ознакомил полковника Хоссбаха с обвинением против Фрича и предоставил доказательный материал. Хоссбах не только подверг сомнению правдивость документа и искренность свидетеля, но и, вопреки запрету Гитлера, сообщил генерал-полковнику Фричу в ночь на 26-е и еще раз на следующее утро о готовящемся против него обвинении. После этого Хоссбах передал Гитлеру, что Фрич сразу же назвал обвинение «наглой ложью». Естественно, Хоссбах поплатился за свою инициативу: спустя два дня он был снят с поста адъютанта вермахта при Гитлере, но Фрич был предупрежден и мог защищаться. Планировавшийся неожиданный удар не получился.

Однако Гитлер упорно двигался к своей цели – избавиться от главнокомандующего сухопутными силами. Продолжая играть роль возмущенного стража офицерской чести, он выразил сомнение в моральной порядочности Фрича и приказал, чтобы тот временно прекратил исполнение своих служебных обязанностей. После повторной попытки Хоссбаху удалось убедить Гитлера лично побеседовать с Фричем и произвести очную ставку со свидетелем. Это произошло вечером 26 января в библиотеке новой рейхсканцелярии в присутствии Геринга. Фрич дал слово чести и заверил присутствующих в своей невиновности. Стремясь посодействовать выяснению того, как могла появиться клевета в его адрес,

Фрич сообщил, что долгое время по вечерам кормил в своем доме бедного представителя гитлерюгенда и, возможно, кто-то интерпретировал это так злонамеренно. Рассказ Фрича еще больше усилил подозрения Гитлера. Затем произошло неслыханное: из боковой двери неожиданно появился свидетель обвинения. Этим человеком был нанятый гестапо имеющий множество судимостей каторжанин. Он утверждал, что узнал генерал-полковника по только ему свойственному пожатию плеч, и подтвердил свое обвинение. Этого было достаточно Гитлеру, чтобы, не обращая на данное Фричем слово чести, объявить, что он не уверен в его невиновности.

В ту же самую ночь руководитель Генерального штаба сухопутных войск был приглашен к Гитлеру, который в присутствии Геринга сообщил ему о происшествии [18]18
  О своих беседах с Гитлером и Фричем Бек сделал обстоятельные рукописные записи, который он после своей отставки передал автору для ознакомления и сохранения. Документ пропал.


[Закрыть]. Бек был сильно поражен, он с самого начала сомневался в правдивости показаний свидетеля обвинения и требовал военно-судебного расследования происшествия. Также он попросил разрешения тотчас связаться с Фричем. После того как Бек навестил Фрича и получил от него заверения в своей невиновности, он в ту же самую ночь еще раз говорил с Гитлером о происшедшем. Однако последний настаивал на своих подозрениях и выразил намерение сделать Бека преемником Фрича. Бек отказался от такой чести и еще раз подчеркнул необходимость в военно-судебном расследовании, прежде чем думать об отстранении Фрича от должности. Хоссбах сказал Беку, что, по его твердому убеждению, речь сейчас идет не о чем ином, как о подлой, вымышленной клевете, целью которой было смещение с должности главнокомандующего сухопутными войсками. Те, кто знал Бека, могут себе представить, как тяжело должно было его чистой душе вообще поверить в возможность такого низкого образа мыслей и такого подлого проступка. Лишь спустя некоторое время он со всей ясностью осознал всю закулисную сторону дела Фрича и роль в этом деле Геринга и Гиммлера. Бека переполнило глубочайшее презрение к обоим мужчинам, но в то же время вначале он еще был склонен верить Гитлеру, как человеку, которому врало его окружение и который получил очень дурной совет.

Гитлер берет на себя верховное командование

Внешне кризис длился еще несколько дней, уже после того как Гитлер фактически разрешил его. Ему оставалось лишь выбрать послушного человека на место главнокомандующего сухопутными войсками. Едва ли он еще раз всерьез рассматривал кандидатуру Бека. В любом случае вновь с Беком разговора об этом не было. Гитлер в итоге выбрал, скажем так, неопытного генерала Браухича, которого он вызвал из Лейпцига. Принимал ли участие в этом, и насколько большое, руководитель управления вермахта генерал Кейтель, позже фельдмаршал, – до сих пор неизвестно. После разговора с Беком Гитлер вызвал к себе этого бесхарактерного и, как позже выяснится, слепо преданного ему человека. Но точно известно, что Кейтель, как, впрочем, и Бломберг, был причастен к решению, принятому 4 февраля 1938 года, согласно которому Гитлер занял пост Бломберга и стал главнокомандующим вермахта, а Кейтель, как его ближайший советник, занял недавно созданный пост руководителя Верховного командования вермахта. Геринг, который льстил себя надеждой занять место Бломберга и всеми средствами добивался смещения своего давнего соперника Фрича, был разочарован. Он остался на своей должности главы люфтваффе. Без веской видимой причины последовавшее присвоение ему звания генерал-фельдмаршала должно было стать повязкой на рану честолюбивого интригана.

Этим решением, к которому Гитлер, возможно, уже давно втайне стремился, явный дилетант в военном деле перед всем миром присвоил себе право в будущем, наравне с полномочиями главы государства и делами государственного деятеля, исполнять функции главнокомандующего вермахта. В случае войны это означало принятие на себя обязанностей полководца. Сделав этот шаг, Гитлер выступил в роли полновластного диктатора немецкого народа.

Но с принятием решения 4 февраля о новом назначении в руководстве вермахта моральная сторона падения Фрича не была улажена. Коварный удар, нанесенный по верхушке армии и по вермахту, был столь серьезен и открывал для просвещенных столь опасные перспективы в будущем, что Фрич и его бывшие близкие советники всерьез рассматривали вопрос о сопротивлении. Но было ясно, что применение силы в форме военного путча означало бы гражданскую войну и не имело перспектив на успех. Помимо того, что люфтваффе невозможно будет заставить выступить против их главнокомандующего и что руководитель военно-морского флота едва ли предложит руку помощи в попытке переворота, кажется сомнительным, что сухопутные войска сплоченно и безоговорочно, нарушая воинскую присягу, подчинятся зову поверженного и для них больше не являющегося законным главнокомандующего. А благодаря всем имеющимся в распоряжении Гитлера средствам влияния и давления народные массы полностью подчинялись его воле. Фрич сам предупреждал об этом, когда шел разговор о попытке применения силы. Также необходимым условием для демонстративного шага всех высших руководителей армии, как, например, совместное сложение с себя служебных полномочий, должно было быть полное единодушие, которого тогда не было и которое в ближайшем будущем не ожидалось.

Как бывший первый советник и доверенный человек Фрича, Бек видел свою первейшую и важнейшую задачу в полном восстановлении чести оклеветанного человека и престижа сухопутных войск и вермахта в целом. Повторно пообщавшись с новым главнокомандующим, ему удалось настоять на том, чтобы судебное расследование происшедшего, на котором настаивал и сам Фрич, было поручено военному суду рейха. Так как по указанию Гитлера дальнейшее проведение этого дела не полностью забрали у гестапо, оно пыталось, продолжая собственное «расследование» и не раз допрашивая Фрича, интригами и давлением на свидетелей сделать невозможным выяснение истины. Но следователи из военного суда рейха быстро поняли, что гестапо в начале своего расследования не выяснило приведших к отставке обвиняемого обстоятельств. А также то, что гестапо не побоялось с помощью уже упомянутого, абсолютно не вызывающего доверия свидетеля обвинения превратить другое дело о гомосексуализме, затрагивавшее бывшего офицера с похожей фамилией, в дело Фрича и сообщить Гитлеру, что вина генерал-полковника доказана.

Заседания военного суда продолжались много дней. Председателем выступал Геринг, в составе суда были Браухич, Редер и два председателя судебной коллегии военного суда рейха. 18 марта обвиняемый был оправдан.

Бек борется против гестапо и СС

Бек приветствовал это решение, которое было лишь первой частью успеха. Этого было совершенно недостаточно, чтобы восстановить честь Фрича и престиж вооруженных сил и оградить их от кошмара гестапо, чье влияние проявилось столь ужасным образом.

На рассмотрение главнокомандующему сухопутными войсками Браухичу [19]19
  Копия текста, напечатанного на машинке, находилась в бумагах Бека. Предложения были разработаны адмиралом Канарисом и полковником Хоссбахом. Последний представил их Беку.


[Закрыть]были представлены следующие соображения:

«Если фюрер, как Верховный главнокомандующий вермахта, не должен, исходя из собственногорешения, принимать удовлетворительные меры, то нужно обдумать, не предпримут ли сухопутные войска, оклеветанная сторона, особый демарш под руководством своего главнокомандующегок Верховному главнокомандующему вермахта. Нужно проверить, каких военных руководителей можно привлечь к подобному демаршу… Спешка кажется необходимой, чтобы другими силами никто не направил рассуждения Верховного главнокомандующего вермахта в неправильном направлении.

Предложенные требования:

а) полная общественная реабилитация генерал-полковника барона фон Фрича, чтобы не только вермахт, но и широкая общественность знала истинную причину ухода со службы генерал-полковника барона фон Фрича. Одной из самых эффективных и больше всего служащих интересам фюрера мер является скорейший личный визит фюрера к генерал-полковнику барону фон Фричу;

б) значительные изменения на руководящих постах гестапо. В первую очередь речь идет о Гиммлере, Гейдрихе, Йосте (СД), Бесте, Мейзингере, Фелинге».

В качестве обоснования демарша и его последствий было приведено следующее. Действия 4 февраля последовали из-за предположительной вины генерал-полковника барона фон Фрича, в то время как результат военно-судебного процесса был еще не известен. В этом случае речь идет не о чем ином, как о полном восстановлении чести прежнего главнокомандующего немецкими сухопутными войсками и главнокомандующего вермахта и об освобождении вермахта от кошмара гестапо. При таком положении вещей невозможна дальнейшая успешная совместная работа вермахта и руководителей гестапо, принимавших участие в очернении генерал-полковника барона фон Фрича и, тем самым, в оскорбительном и подлом нападении на сухопутные войска. Впрочем, фюреру нужно настоятельно указать на злую игру, которая ведется с его именем и его престижем. Эти меры нужно очень тщательно проработать, чтобы они могли служить и для защиты фюрера. Здесь также следует упомянуть, что является само собой разумеющимся долгом каждого докладывать о существующих следах «двойника».

До демарша в предложенной форме дело не дошло. Также неизвестно, показал ли Браухич предложенные требования Гитлеру. Конечно же у него не было достаточного влияния на Гитлера. Положение Гиммлера и его сторонников остается непоколебимым, ничего не изменилось и в чекистских методах гестапо. Единственное, чего удалось добиться, – это то, что Гитлер, только что осуществив первую из своих новых внешнеполитических целей – присоединение Австрии, решился на то, чтобы направить личное послание Фричу. В нем Гитлер ограничился самым необходимым: после оправдательного приговора он вынужден признать, что Фрич не очернен в глазах немецкого народа. Впрочем, участие сухопутных войск в присоединении Австрии подтвердило способности и тщательную работу Фрича. Но генерал-полковнику этого было мало. В своем ответном письме он потребовал восстановления своей чести перед армией и народом и привлечения к ответственности тех лиц, которым по долгу службы вменялось в обязанность рассмотрение его дела и своевременное и полное информирование Гитлера и Геринга.

Даже этот ясный и недвусмысленный призыв к совести долгое время оставался не услышанным Гитлером. Прошли недели, прежде чем он решился принять в расчет поступающие отовсюду просьбы офицерского корпуса. Это произошло 13 июня перед генералитетом, созванным на военную демонстрацию на аэродроме Барт (на померанском побережье). На следующий день Бек, который при этом не присутствовал, получил доклад обер-квартирмейстера генерала Гальдера о речи Гитлера. В докладе содержалось следующее: