Текст книги "Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944"

Автор книги: Вольфганг Ферстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вольфганг Ферстер
Противостояние фюреру
Трагедия руководителя немецкого генштаба

Глава 1
Жизнь Бека до 1933 года

Нам нужны офицеры, которые до конца пройдут путь, руководствуясь нравственными принципами, чьи характер и нервы достаточно сильны, чтобы сделать то, что диктует им рассудок.

Бек, 15 октября 1935 г.

Людвиг Август Бек родился 29 июня 1880 года в Бибрихе, на Рейне. Его отец, доктор философских наук Людвиг Бек, руководил литейным производством в Бибрихе (Рейнский металлургический завод) и был видной фигурой в этой отрасли индустрии. Написав пятитомную работу об истории железа и опубликовав многочисленные статьи о металлургической промышленности и о месте и роли в ней железа, он приобрел большую известность в научных и промышленных кругах. В 1905 году в знак признания его научных достижений ему присваивают звание профессора, а в 1909 году вручают памятную медаль Карла Люга – высшую награду ассоциации немецких металлургов. В 1910 году от технического университета в Ахене он получает звание почетного доктора инженерных наук.

Людвиг провел свое детство в родительском доме в Бибрихе, где помимо него росли еще два брата, один на два года старше, а второй на два года младше его. Вначале семья жила в доме при Рейнском металлургическом заводе, потом на вилле, Райнгаухштрассе, 3. В своей статье, написанной в память об отце к его столетию, Бек писал: «В воспитании сыновей отец и мать редко прибегали к нравоучениям; гораздо чаще они собственным примером показывали нам, как следует себя вести; здесь уместно вспомнить слова Теодора Фишера: «Моральное всегда понимается исходя из самого себя». Они демонстрировали это всем укладом своей семейной жизни, отношением к работе и обязанностям. Большое внимание уделялось самообразованию и соблюдению порядка и дисциплины.

Главным талантом отца было то, что у него всегда, несмотря на огромное количество дел и безумное напряжение, было время для сыновей и что он всегда оберегал покой семьи. Родители жили просто и скромно и старались, чтобы у сыновей материальное не возобладало над духовным, к чему, возможно, располагало общение с некоторыми состоятельными и известными семьями. Всякий раз, когда позволяло время, почти всегда по воскресеньям, отец вместе с сыновьями предпринимал прогулки по окрестностям, нередко эти прогулки длились по нескольку часов. Дома он охотно читал вслух драмы немецких классиков, Шекспира, Библию, а также произведения современных писателей.

Оба родителя, религиозно терпимые, часто посещали церковь и приучали к этому сыновей. Среди житейских мудростей, которые отец любил повторять сыновьям, помимо настоятельного призыва избегать недооценки человеческих знаний, были слова Сократа «познай себя» и наставления Полония, которые он дал своему сыну Лаэрту: «Будь верен сам себе». А от себя отец добавлял: «В долг не бери и взаймы не давай; легко и ссуду потерять, и друга, а займы тупят лезвия хозяйства».

Мать была выдающейся пианисткой, и в доме часто звучала прекрасная музыка. Устраивались вечера в исполнении сыновей и других близких родственников и друзей. Все, принимавшие участие в этих домашних концертах, получали огромное удовольствие [1]1
  Людвиг очень хорошо играл на скрипке. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примечания автора.)


[Закрыть]. Родители не любили большого скопления людей и предпочитали простое общение с родственниками и близкими знакомыми в собственном доме или на природе в окрестностях Рейна, в больших великолепных садах, раскинувшихся на его берегах. Гостей ждали яркие и незабываемые впечатления от веселых занятий водным спортом на Рейне. Гости могли плавать на собственной лодке, совершать прогулки на пароходе или на весельной лодке, осматривать живописные окрестности. Красота родного края так завораживала всех членов семьи, что даже во время летних каникул родители очень редко уезжали куда-либо с сыновьями. Когда же это происходило, то довольны были не все. Ни отец, ни мать не хотели оказывать влияние на сыновний выбор профессии и, каким бы он ни оказался, всегда поддерживали сыновей, а когда они покинули отчий дом, родители постоянно переписывались с ними».

По окончании гуманитарной гимназии в Висбадене, весной 1898 года, Бек сдал экзамен на аттестат зрелости, после чего, согласно семейной традиции – все предки до его отца были гессенскими офицерами, – 12 марта поступил на службу в 15-й полк полевой артиллерии в Страсбурге. 18 августа 1899 года он становится лейтенантом. До этого в течение трех лет он посещал военную академию в Берлине, по окончании которой был откомандирован для несения службы в Генеральный штаб. 1 октября 1913 года Бек становится капитаном Генштаба.

В Первой мировой войне

В годы Первой мировой войны Бек занимал различные должности в качестве офицера Генерального штаба, причем исключительно на Западном фронте. Во время сражения на Марне он был свидетелем успешных военных операций штаба VI запасного корпуса немецких войск с обеих сторон Мааса. Тогда он служил в составе генерального командования VI резервного корпуса. Будучи офицером Генерального штаба 117-й пехотной дивизии, осенью 1915 года в районе Лооса он пережил кровопролитное оборонительное сражение 6-й армии в Артуа. Позже, в 13-й резервной дивизии, в той же должности, он присутствовал при длительных и тяжелых наступательных и оборонительных сражениях под Верденом.

12 мая 1916 года Бек сочетался узами брака с дочерью торговца из Бремена Амалией Пагенштехер. Но его семейная жизнь была недолгой: в ноябре 1917 года Амалия умерла, произведя на свет дочь Гертруду. Потеря жены сделала его, от природы серьезного человека, еще молчаливее и сдержаннее. Больше Бек в брак не вступал.

Зимой 1916/17 года Бек получил назначение в Генеральный штаб недавно созданного Верховного командования группы армий «Кронпринц». Здесь Бек, вскоре получивший звание майора, пользовался особым доверием начальника Генерального штаба графа фон Шуленбурга. Бек отвечал ему взаимностью. После войны их отношения переросли в крепкую дружбу. Бек всегда с благодарностью признавал, что он очень многим обязан служебному и личному влиянию этого одаренного человека и прекрасного солдата. Верховный главнокомандующий группой армий «Кронпринц» Вильгельм также питал к молодому офицеру Генерального штаба особое доверие и позже ввел его в круг своих самых близких друзей.

Служа в штабе этой группы армий, Бек принял участие в планировании и успешном проведении массированных оборонительных сражений в 1917 году на Эне, в Шампани и около Вердена, а затем, весной и летом 1918 года, в наступательных операциях на Амьен и в окрестностях Реймса и, наконец, в начавшихся в конце июля отступлении и обороне.

То, как Бек сумел оценить смысл и значение происходивших событий, участником и свидетелем которых он был, становится ясно из письма, написанного им вскоре после перемирия 28 ноября 1918 года. Здесь он излагает причины, по которым для немцев наступил трагический конец Первой мировой войны.

«…То, что мы все без исключения пережили в последние недели, столь чудовищно, что еще будет являться нам во сне. В самый тяжелый момент войны заранее подготовленная революция – в чем я сейчас ни мгновение не сомневаюсь – нанесла нам удар в спину. Это произошло в тот самый момент, когда армия и правительство должны были напрячь все свои силы, чтобы помешать прорыву и снизить опасность положения, которое могло бы привести к неслыханной военной катастрофе. С тыла мы были полностью беззащитны, полностью! Именно этим вначале характеризовался проход революционеров. Я не знаю ни одной революции, которая была бы проведена столь подло и которая, что гораздо хуже, сильно увеличила тяжелую нужду, в которой мы находимся уже давно, что, возможно, приведет к полной гибели. Это безумие – проводить революцию в государстве, которое с напряжением всех сил и полным сохранением всего своего очень сложного организма должно было превратить поражение в терпимый мир и здоровое мирное хозяйство.Как правильно пишет «Кёльнская газета», это почти то же самое, как если бы человек, страдающий от заболевания легких, захотел бы провести операцию на слепой кишке. Этого не вынесет даже самый лучший организм.

Конечно, есть множество причин для резкой смены настроений, растерянности и отчаяния. Об этом нужно думать проще и не обижаться на народ, который после четырех лет страданий и лишений на время потерял самообладание. Но то, что эта реакция примет такие формы, мы предугадать не могли. Я не считаю это проявление результатом краха, я считаю его вступлением в силу давно принятых решений, которые лишь ждали благоприятного момента для своего осуществления. Я, после того как примерно за два года до этого получил возможность поближе ознакомиться с причинами, еще больше укрепился во мнении об исходе войны, с небольшим отличием – нам нужно было искать взаимопонимание.Это мнение совпадает с суждениями начальника штаба и кронпринца. Мнения этих людей я могу приводить сотни раз, некоторые из этих суждений зафиксированы документально и еще не раз станут известны. Но с «диктатором» Людендорфом, порядочным, умным и энергичным человеком, никто не сравнится. Он мог уйти лишь по собственному желанию. Если бы кто-либо осмелился преждевременно его сместить и если бы этим кем-то оказался кайзер, то народ объявил бы его инициатором поражения, которое вскоре должно было последовать, и «побил бы его камнями». Слишком глубоко доверие народа и армии к Людендорфу. Лишь немногие с тревогой смотрели в будущее и видели приближающуюся беду. Но, несмотря на это, Людендорф был одним из величайших людей своего времени, за время нашего общения я очень хорошо его узнал и искренне им восхищался. Он – одна из самых трагических фигур нашей истории.

Но все это, и даже еще большее количество причин, не объясняет нашего теперешнего положения. На нашу армию на родине в течение нескольких месяцев революционеры систематически оказывали влияние, именно этим и объясняется большая часть наших неудач после 15 июля. Некоторые войска не устояли, и не потому, что не хотели, нет, а потому, что не смогли. Тут не помогло сопротивление других храбрых войск, весь организм был уже нездоров. Слишком много было переносчиков инфекции. Но при совместной работе мы легко снова встали бы, чтобы дать отпор, на короткой линии – Антверпен – Мец или Люттих – Мец и поставили бы нашего противника перед выбором: мир или продолжение войны до 1919 года. И враг тоже был на грани. При всем уважении к французской армии должен заметить: то, что Фош был великим полководцем, – это лишь молва, и ничего более. Если бы он им был, то нас бы ждало совсем другое поражение, а не то, что произошло.

История когда-нибудь расскажет, как мы, в течение многих недель сражаясь на обширном фронте без резерва, имели множество дыр в нашей обороне, и все же полководец Антанты не прорвался. Наши войска, наши офицеры и наше правительство – все они, каждый на своей должности, делали невозможное.

Поэтому сейчас особенно неприятно, когда люди, которые ни разу не слышали выстрелов, которые не знают, какого ужасного напряжения, самоотречения и других качеств требовала война от каждого на фронте, – когда эти самые люди создают противоречия между офицером и обществом. Ведь худшее, что они могут сделать, – это подорвать офицерский авторитет, а это приведет к анархии. Люди, которые совершили это преступление, должны взглянуть на французскую армию, которая по меньшей мере в течение нескольких лет переживала тяжелые времена, когда все, а особенно Клемансо, действовали более чем решительно, когда мятеж часто наказывался смертной казнью. Сегодня французская армия – самая дисциплинированная в мире. Для офицеров, таких как я и многие другие тысячи, которые это переживают, закат нашей армии является чем-то ужасным…»

Это обстоятельное письмо является не только показателем тогдашнего суждения Бека о немецком крахе 1918 года.Оно также представляет собой изложение той точки зрения, которой он, более чем 20 лет спустя, был верен и во время Второй мировой войны. С годами мнение Бека о событиях 1918 года не изменилось или изменилось незначительно. Он всегда помнил этот удар кинжалом в спину армии. Правда, не той армии, которая (как позже будут старательно утверждать легенды) тем самым была лишена победы и которая, израненная и истекающая кровью, приблизила поражение, а той армии, у которой отняли последние силы к сопротивлению.Нужно помнить об этих взглядах Бека, чтобы потом оценить его роль в заговоре против главы государства. Потребовался ужасный наглядный урок, который Гитлер преподал немецкому народу и всему миру, чтобы понять Бека, истинного патриота, выросшего в священных традициях, и оценить условия, в которых открытый протест против преступного тиранства становился высочайшим моральным долгом и насущной государственной и политической необходимостью.

Работа Бека в рейхсвере

После краха 1918 года Бек остался преданным своей профессии – служил в маленькой стотысячной армии Веймарской республики. Его служба шла параллельно как в армии, так в Генеральном штабе. После службы в Бадене и Силезии 1 октября 1920 года Бека переводят в столицу Вестфалии – Мюнстер. Там он вначале получает назначение командиром дивизиона 6-го артиллерийского полка, а спустя два года, уже в звании подполковника, возглавляет вспомогательные военные курсы в штабе 6-го военного округа. Находясь на этой должности, он не только с большим успехом организовал подготовку будущих офицеров Генштаба, но и снискал любовь и уважение своих подчиненных. Вот небольшой пример этого.

Во время учебной поездки верхом Бек из-за столкновения с легковым автомобилем упал вместе с лошадью. Один из его учеников, тогда старший лейтенант, а позже генерал Хоссбах, пишет об этом в одном из своих писем: «…Все произошло очень быстро: я услышал визг тормозов машины и в ту же секунду увидел залитого кровью Бека. Он лежал на земле. Ты не представляешь, как больно мне было видеть это и как прекрасно держался этот человек, несмотря на боль. Ни одного стона не услышали мы от него. Вначале он спросил о своей лошади и лишь потом позволил отнести себя в машину (которая и была причиной его падения) и отвезти в лазарет в Мюнстере. Во время нашего возвращения мы, к нашей великой радости, узнали, что врачебное обследование не выявило никаких опасных для жизни повреждений. Чтобы порадовать Бека, сегодня мы подарили ему цветы, а в скором времени хотим доставить ему и другую радость. Завтра утром мы хотим по очереди посетить его…»

1 октября 1925 года Бек был переведен в Генеральный штаб 4-го военного округа в Дрездене. Там он стал начальником Генштаба и был произведен в полковники. С осени 1929 по осень 1931 года он командовал 5-м артиллерийским полком в Фульде. Тогда же ему присваивается звание генерал-майора.

Уже в этот период его военной карьере хватало кризисов, которые ставили под вопрос его пребывание на военной службе. Уверенность и независимость, с которыми он вел себя во время процесса над несколькими молодыми офицерами его полка, привели к откровению с тогдашним министром по делам рейхсвера Гренером, который не отправил Бека в отставку лишь благодаря ходатайству начальника управления сухопутных войск генерала фон Хаммерштайна.

«Я, хорошо зная себя, прекрасно понимаю, – писал Бек тогда Хоссбаху, – что на моем пути обязательно встретятся подводные камни. Но я поставлю новый парус и спокойно поплыву до следующего рифа. Уверенность и вера должны быть внутри человека».

Начиная с осени 1931 года род его службы менялся очень часто. После короткого пребывания в Генеральном штабе 1-го командования группы армий в Берлине 1 февраля 1932 года Бек возвращается в Дрезден и становится командующим артиллерией 4-го военного округа. Оттуда 1 октября 1932 года отправляется в Франкфурт-на-Одере, чтобы стать командиром 1-й кавалерийской дивизии. 1 декабря 1932 года становится генерал-лейтенантом. В те же годы пишет труд «Управление войсками», на основе которого до войны готовилась германская армия и который изжил себя к осени 1935 года.

1 октября 1933 года Бек перешел на службу в министерство рейхсвера в Берлине. Тогда же в управлении сухопутных войск, во главе которого стоял генерал фон Хаммерштайн, был назначен начальником управления. Должность эта 1 июля 1935 года была переименована в руководителя Генерального штаба армии. Правда, за сменой названия не последовало расширения полномочий.

1 октября 1936 года он стал генералом артиллерии.

Сердце Бека была переполнено любовью к своей стране. Обладая высоким национальным самосознанием, он с тревогой следил за внутриполитическими событиями, происходившими в Веймарской республике. Бек был солдатом и ярым сторонником точки зрения Зекта, заключавшейся в том, что рейхсвер должен находиться вне сферы партийной политики. Он считал сделанную в начале 30-х годов попытку поставить перед офицерским корпусом определенные политические условия, такие как вербовка офицеров в национал-социалистическое движение, несовместимой с неприкосновенными принципами их положения вне внутриполитических противоречий. Поначалу он приветствовал принятие власти Адольфом Гитлером, считая это многообещающей предпосылкой восстановления равноправного положения вооруженных сил. Однако вскоре он почувствовал опасность, которая грозила независимости и частной жизни офицеров вермахта, который нужно было создавать заново. Исходила эта опасность из рядов национал-социалистической партии и от СА, а позже от СС, которые не скрывали своей жажды власти. Оборонительная война стала для Бека самым горьким долгом.

Бек скептически относился к внутриполитическому развитию Веймарской республики и поведению большинства правящих личностей, резко осуждая бесчисленные преступления и террористические акты, совершаемые против справедливости и закона.

Глава 2
Созидательный труд в 1934–1937 годах

В настоящее время происходит столь многое, а как может развиваться будущее – особенно без нашего участия, – столь трудно предвидеть, что я хотел бы принять как действительно ценный военно-политический лозунг: из-за наших интересов ни с кем не испортить отношения.

Бек, весна 1935 г.

Рамок этой книги не хватит, чтобы дать полную картину или хотя бы в общих чертах обрисовать деятельность Бека в течение тех пяти лет, когда он был руководителем войскового управления и затем Генерального штаба. Важно осветить лишь одну сторону его деятельности: влияние Бека на создание и развитие новой армии и его борьбу против стремлений и планов, несовместимых с этой целью.

Положение и задачи руководителя Генерального штаба

Положение руководителя Генерального штаба во времена Бека так и не приобрело того значения, которое оно имело в королевской прусской армии при таких людях, как Мольтке, Шлифен и Гинденбург. Тогда руководителю Генштаба, выше которого был лишь Верховный главнокомандующий, поручали главную ответственную работу по подготовке к войне и ее проведению. Согласно выработанному порядку в заново воссозданном немецком вермахте высшую должность его главнокомандующего занимал государственный военный министр фон Бломберг; на ступень ниже его стояли три главнокомандующих частями вермахта (сухопутными войсками, морским флотом и люфтваффе): фон Фрич, Редер и Геринг. Верховное командование сухопутных войск, во главе которого находился главнокомандующий армией, состояло из пяти частей: Генеральный штаб армии, управление кадров сухопутных войск, общее управление, управление вооруженных сухопутных войск и административное управление сухопутных войск. Руководитель Генерального штаба также был одним из пяти помощников своего главнокомандующего, конечно самым важным: в его обязанности входили все работы по обороне страны и по подготовке и проведению сухопутных военных операций.

И Бек находился на месте, которое обеспечивало ему определяющее влияние на возрождение и развитие армии. Но в его жизни, полной самоотверженности и самоотречений, оказалось трагическим стечением обстоятельств, что на пике его офицерской карьеры ему не позволили стать во главе армии, где он мог бы многое исправить, лично отдавать приказы, высказывать и убежденно отстаивать свое мнение. Будучи руководителем Генерального штаба, он был главным начальником всех офицеров Генерального штаба сухопутных войск и мог оказывать непосредственное влияние на этот маленький, но избранный круг особо талантливых офицеров, что он с успехом и делал. Но остается фактом, что в том, что касалось вопросов подготовки войск, их вооружения, организации, обороны страны, оперативного ведения войны и отношений между военным и политическим правлением, он должен был довольствоваться ролью творческого советника. Он был помощником, а не главнокомандующим.

На его первой, дающей право отдавать приказы должности, которая, казалось, была создана для него, для его деятельной волевой натуры, необходимость в постоянном самоотречении давалась ему нелегко. К счастью, в этом человеке сознание собственной значимости и собственных возможностей соседствовало со скромностью и душевной уравновешенностью, которые позволяли ему ради дела приносить в жертву собственные стремления и надежды. Ради дела! А дело, Бек знал и с готовностью признавал это, находилось в надежнейших руках его непосредственного шефа, генерала барона фон Фрича. Кратковременное недоверие между ними, возникшее из-за подозрения Фрича, что вновь появившиеся понятия «Генеральный штаб» и «начальник Генерального штаба» могут, пусть и косвенно, уменьшить количество его собственных полномочий, было устранено. В дальнейшем Фрич и Бек, как и раньше, полностью доверяя друг другу, с успехом вместе работали и вместе боролись.

«Перевооружение, как таковое, не является преступным актом…»

Когда Фрич 1 февраля 1934 года отрапортовал Гитлеру о своей готовности принять пост командующего сухопутными войсками, фюрер сказал ему: «Сотворите армию могущественную, внутренне единую, как можно с более высоким уровнем образования».

Выполняя поручение, Фрич, высокоодаренный офицер, истинный патриот, работал самоотверженно, активно и с большим успехом. Гораздо позже, когда Вторая мировая война была уже в самом разгаре, Гитлер с неслыханным цинизмом хвастался: «В основном я создал вооруженные силы не для того, чтобы не наносить удар. Решение нанести удар всегда существовало во мне. Рано или поздно я хотел разрешить эту проблему».

Нельзя доказать, действительно ли эта точка зрения соответствовала первоначальным намерениям Гитлера, или ее нужно рассматривать как «целевую». В любом случае Фрич и другие принимавшие участие в создании армии офицеры ничего не подозревали о подобных планах Гитлера.

Фрич и Бек видели в строительстве хорошо вооруженной державы не только предпосылки для успешного внутреннего развития государства, но и твердую уверенность в том, что никакая внешняя война не поставит под вопрос и не помешает этому развитию [2]2
  В связи с этим обратимся к тому, что установил приговор Международного военного суда в Нюрнберге в отношении обвиняемого Шахта: «Перевооружение, как таковое, не является преступным актом в соответствии с Уставом. Для того чтобы оно явилось преступлением против мира, как оно предусматривается статьей 6 Устава, должно быть доказано, что Шахт проводил это перевооружение как часть нацистского плана для ведения агрессивной войны. Шахт утверждал, что он принимал участие в программе перевооружения лишь потому, что он хотел создать сильную и независимую Германию, которая могла бы проводить внешнюю политику, способную завоевать ей уважение и равное положение с другими европейскими странами».


[Закрыть]. Оба хотели строить армию спокойно, планомерно и без спешки. Нужно было избежать того, чтобы молодые войска оказались в центре военных действий. Закон о создании вермахта и всеобщей воинской повинности появится позже. Вначале нужно было провести все необходимые приготовления материальной части – обеспечить создаваемую армию вооружением, обмундированием, обустроить полигоны для учений и т. д.

Но были и те, кто считал, что нужно ускорить темпы формирования армии. Так, общее управление предложило использовать время до появления закона о строительстве вермахта таким образом, чтобы уже к 1 октября 1934 года сухопутные войска насчитывали 300 тысяч человек. Это предложение обосновывалось тем, что рост германской боевой мощи служил бы сдерживающим фактором по отношению к иностранным державам и к жаждущим власти СА.

В документе от 20 мая 1934 года [3]3
  Пометка, собственноручно сделанная Беком.


[Закрыть]Бек протестовал против этого предложения, поскольку оно означало «не строительство армии, а мобилизацию»:

«Этой меры не избежать. Но она повлечет за собой прочие многочисленные, труднообоснуемые меры, которые усилят уже существующие подозрения и которые в результате этого станут еще сильнее преувеличивать. Как таковая эта мера может стать последней каплей, которая переполнит чашу терпения. Также это даст Франции, которая только и ждет условного сигнала, столь страстно желаемую возможность выйти из изоляции. До сих пор нашим лозунгом было то, что у нас в течение десяти лет не должно быть войны. Аргумент, что, когда у нас будет трехсоттысячная армия, нас невозможно будет победить, неубедителен. Силой француз сможет остановить как трехсоттысячную армию, так и ее строительство. Не используя силу, он не сможет сделать ни первого, ни второго. Подобная мера способствует военной опасности и оправданна лишь во внешней политике, если люди полагают, что не удастся избежать вооруженного конфликта. Также я считаю невозможным, чтобы Гитлер смог ждать до 1 апреля 1935 года наступления fait accompli [4]4
  Свершившийся факт (фр.). (Примеч. пер.)


[Закрыть], ввиду беспорядков, которые будут ему предшествовать…

…С точки зрения внутренней политики неправильно, чтобы так быстро построенная армия была более ценным орудием власти государства, чем созданная в процессе тщательной работы, хотя бы на треть или на половину. Наоборот, ненадежное орудие власти может стать причиной опасности. И тогда костяк прежней наемной армии, растворившись в нем, окончательно потеряет свою ударную силу. Я скорее стану опираться на десять надежных, чем на пятьдесят ненадежных людей. Таким образом, с СА (и СС!) не решить вопрос власти. Для миллионов их членов не играет никакой роли, противостоят ли им 100 тысяч или 300 тысяч солдат (даже квалифицированных). Этот вопрос нужно решать иначе. 300 тысяч человек – такой ответ является попыткой уклониться от решения проблемы. <…>

Закон о всеобщей воинской повинности вступит в силу самое раннее 1.10.35. На построенную до этого трехсоттысячную армию он не влияет. Также влияние закона о всеобщей воинской повинности кажется мне сомнительным, пока не будет обеспечен авторитет государства, как таковой. Впрочем, под этим понимается лишь 50 процентов годных к военной службе. <…>

Слишком быстрое строительство армии – это то же самое, что преждевременные роды со всеми слабостями и изъянами. В общем и целом эти недостатки можно преодолеть, но понадобятся годы, чтобы полностью их устранить. Мы еще не раз во многом вернемся к соотношениям 1920–1923 годов. Нарушится прежний принцип, что сплоченность офицерского корпуса и войск является важнейшей и самой главной целью».

Бек заканчивает рядом примеров, которые показывают недостатки этого предложения.

Возражения Бека совпали с мнением главнокомандующего и были приняты. Это предложение так и не было претворено в жизнь. Закон о строительстве вермахта от 16 марта 1935 года установил службу в вермахте на основе всеобщей воинской повинности. Германская армия делилась на 12 командных корпусов и 36 дивизий. Срок активной службы, согласно распоряжению от 21 мая 1935 года, составлял один год.

Одновременно с принятием закона о всеобщей воинской повинности не был установлен двухлетний срок действительной службы ввиду невозможности выделить для этой цели необходимый инструкторский состав. Преимуществом одногодичной службы в действующей армии являлось то, что можно было быстрее подготовить рядовой состав. Но Фрич и Бек считали, что в интересах строительства прочной и надежной армии нужно отказаться от этого преимущества. Они решили после того, как улучшится ситуация с инструкторским составом, вопреки другим желаниям внутри Главного командования армией как можно скорее ввести двухгодичный срок службы. Что и было сделано Указом фюрера и рейхсканцлера от 24 августа 1936 года.

Когда друг поздравил Бека с назначением начальником Генерального штаба, тот ответил ему вопросом: «Что сказал граф Шлифен, став начальником Генерального штаба?» Ответ был следующим: «Меня не покидает тревога» – так Шлифен писал своей сестре, испытывая чувство глубокой ответственности после того, как на его долю выпало управление наследием великого Мольтке. Бек говорил: «Меня тоже не покидает тревога, потому что свой теперешний пост я даже примерно не могу сравнить с положением Шлифена. Я боюсь, что мы можем оказаться втянутыми в войну до того, как будем в состоянии сражаться, имея перспективы на успех. Мы должны сделать все, чтобы не позволить этому случиться. Но все ли это ясно понимают?»

Бек требует «нравственно обоснованной политики»

Конечно же пацифистом Бек не был, но его отличало глубокое чувство ответственности, и он прекрасно сознавал, какие последствия повлечет за собой война не только для проигравших, но и для победителей. Поэтому он чувствовал отвращение к наступательной войне – войне, которая ведется не из-за непреодолимых обстоятельств, а для самоутверждения государства и народа. Также Бек опасался превращения современной войны в тотальную. Но он был убежден, что это можно преодолеть не обращаясь к инструменту войны, а «путем нравственно обоснованной политики, которая всегда сохраняет первенство и на основе которой появляется новый моральный идеализм в государстве и в отношении к другим народам». Первую предпосылку к этому Бек видел в том, чтобы «руководитель политики был высоконравственным человеком, который даже в последней инстанции подчинялся бы собственному внутреннему моральному закону, собственной совести».

Бек знал из истории, что внешняя политика государства в ответе за то состояние, в котором его вооруженные силы вступят в войну. Записи, сделанные им после отставки, показывают его точку зрения на взаимодействие политического и военного руководства: «Различные мнения об отношениях между политикой и военным руководством, как и отсутствие компромисса между политическими требованиями и целями и военной работоспособностью государства, могут оказаться первым и, возможно, решающим шагом к поражению в войне. Не случайно история знает множество примеров, когда война была выиграна или проиграна еще до своего начала. И это всегда была либо заслуга, либо вина политики… Ни одного человеческого гения не хватит, чтобы военно и политически успешно провести будущую войну, как это делали Фридрих Великий и Наполеон I. Ни одно государственное правительство, каким бы оно ни было, не может закрывать глаза на этот факт. Дуализм государственного деятеля-полководца также является данностью, с которой нужно смириться. Вероятно, повезет государству, в котором различные мнения двоих людей находят необходимый компромисс в решениях Верховного главнокомандующего, который командует хоть и лично, но при успешном содействии государственного деятеля и полководца. Но между вышеназванными личностями сохраняется необходимость в том, чтобы в политическом управлении было понимание боевых задач военного командования, а в военном руководстве – политических устремлений. Также нужно, чтобы они обменивались информацией, взаимодействовали в полном согласии друг с другом и не лезли не в свои дела».