Текст книги "Яды в нашей пище"
Автор книги: Вольфдитрих Эйхлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)
58. Индикаторы загрязнения среды
Усовершенствование методов химического анализа – только одна сторона дела при установлении размеров ущерба, наносимого окружающей среде токсичными веществами, и выявлении их источников в конкретных случаях. Другая сторона – это использование животных или растений в качестве индикаторов степени загрязнения окружающей среды ядами (метод, аналогичный оценке уровня сапробионтности при определении качества воды).
Если загрязнение воздуха зашло уже так далеко, как, например, в Лос-Анджелесе, где приходится создавать аллеи из резиновых деревьев – живые деревья уже не могут там расти, – то это значит, что достигнута такая стадия, когда уже нет смысла прибегать к помощи организмов-индикаторов.
Рис. 40. Лишайник Hypogymnia physodes – биоиндикатор чистого воздуха (на территории детского дома в Мюнстере). Он встречается только в «нормальной зоне лишайников» за пределами больших городов (Фото F. Runge).
Много говорится о лишайниках, так как они очень плохо переносят загрязнение воздуха. Детально же механизмы повреждения лишайников еще недостаточно выяснены. Как показатели загрязнения среды в первую очередь представляют интерес фотосинтез и водный баланс лишайника Hypogymnia physodes. При полевых исследованиях важно прежде всего учитывать зависимость воздействия вредных веществ от температуры.
Рунге (Runge) проследил связь между встречаемостью лишайников и загрязнением воздуха на примере вестфальского города Мюнстера. В местах с очень сильным загрязнением воздуха он находил «лишайниковую пустыню», тогда как в центре города существует (пока!) «зона сопротивления» лишайников. Здесь еще хорошо растет Lecanora varia, а также Xanthoria parietina. «Нормальная лишайниковая зона» с относительно чистым воздухом и большим обилием лишайников начинается на весьма значительном удалении от городских кварталов. Растением-индикатором служит здесь Hypogymnia (Parmelia) physodes; этот вид «встречается лишь довольно далеко от центра Мюнстера». Лишайники, которым требуется особо чистый воздух, в окрестностях Мюнстера, по-видимому, уже больше не встречаются; таковы Usnea. Alectoria, Platismatia glauca, Pseudoevernia furfuracea, Evernia prunastri. Последний вид известен как особо чувствительный к дыму; он обнаружен лишь в 50 км северо-западнее Мюнстера в Бентгеймском лесу и в 60 км в Зауэрланде.
Ели сильно реагируют на сернистый газ. Там, где его выброс в атмосферу особенно велик, ельники полностью гибнут. Ольшови (Olschowy) приводит фото – впечатляющие картины гибели ели в лесных областях ЧССР.
В остальном наши сегодняшние познания об индикаторной роли животных или растений – это большей частью побочные результаты других исследований, еще не приведшие к созданию практически значимой шкалы организмов – индикаторов загрязнения воздуха. В принципе решение такой задачи вполне возможно.
Биоиндикаторами загрязнения среды устойчивыми вредными веществами могут быть также птицы. Хлорорганические соединения накапливаются у них в жировых тканях и в желтке яиц. Морские и хищные птицы, будучи концевыми звеньями пищевых цепей, аккумулируют наибольшие остаточные количества вредных веществ.
Исследование яиц черного дрозда из различных биотопов показало, что они содержат почти все хлоруглеводороды, применяемые с целью защиты растений, лишь в незначительных концентрациях, за исключением ДДЭ (главного продукта превращения ДДТ). Особой разницы между кладками из различных мест не оказалось. Ни в одном яйце не было обнаружено гептахлорэпоксида. Гептахлорбензол находили часто. Явно повышенным было содержание во всех яйцах ДДТ, концентрация которого достигала иногда 0,63 мг/кг.
Особенно показательными в отношении загрязненности среды биоцидами были найденные величины остаточных количеств полихлорированных дифенилов: ясно прослеживалась амплитуда изменений их концентрации от областей с повышенной плотностью населения до пояса нетронутых естественных пастбищ. В районе такого большого города, как Мюнхен, среднее содержание полихлорированных дифенилов в яйцах составило примерно 1,7 мг/кг, в то время как в окрестностях города Гармиш-Патенкирхен – только 0,4 мг/кг.
Таким образом, и черный дрозд может служить биоиндикатором, если ограничиться теми вредными веществами, которые соответствуют классическому понятию загрязнителей окружающей среды, а именно повсеместно распространены, аккумулируются в жировых тканях, обладают высокой стойкостью. Вероятно, такого рода яды попадают в организм черного дрозда с дождевыми червями, которыми эта птица питается.
Я всегда считал, что сокращение природных популяций птиц в результате загрязнения окружающей среды – это сигнал, предупреждающий и об опасности для человека. Это относится и к накоплению ядов в организме птиц! Вот несколько примеров:
В Нидерландах численность пестроносой крачки сократилась за 10 лет из-за воздействия инсектицидов с 40 000 гнездовых пар до 650.
Конрад (Conrad) исследовал в ФРГ 457 яиц девятнадцати отечественных видов птиц и во всех обнаружил остатки хлоруглеводородов и полихлорированных дифенилов. Во всех яйцах было также установлено присутствие гексахлорбензола и n, n-ДДЭ (метаболита ДДТ); в 99,3% яиц был найден гептахлорэпоксид, в 56% яиц – гептахлор, в 47,2% яиц – алдрин и в 43,5% яиц – дилдрин.
В ГДР в яйцах серебристых чаек нашли следующее среднее содержание отдельных хлоруглеводородов (в мг/кг): ДДТ – 1,1, ДДЭ – 10,4, полихлорированных дифенилов – 20,9.
Тяжелые металлы накапливают в организме в основном самцы ящериц (например, живородящей ящерицы Lacerta vivipara); значит, эти животные могут служить биоиндикаторами загрязнения среды различными тяжелыми металлами, прежде всего вблизи крупных городов.
В слабо загрязненных руслах рек личинки комаров-звонцов составляют менее 10% всех насекомых. В сильно загрязненных водах доля их достигает уже 75–86%. Эти данные относятся к загрязнению тяжелыми металлами. При содержании в воде меди мы находим следующую картину: в сильно загрязненных местообитаниях доминируют личинки комаров-звонцов; в умеренно загрязненных – личинки звонцов и ручейников; в слабо загрязненных или вовсе не загрязненных водах обитают главным образом личинки ручейников и поденок.
Таким образом, доля комаров-звонцов среди личинок насекомых может быть полезным показателем загрязнения вод тяжелыми металлами.
Высокочувствительными и легко используемыми биоиндикаторами токсичных примесей в морской воде служат яйца морских ежей (роды Anthocidaris и Strongylocentrotus) (Kobayashi, 1981).
Микотоксины, выделяемые различными плесневыми грибами, очень разнообразны, так что их выявление с помощью химико-физических методов требует больших затрат времени и средств. Поэтому в Государственном сельскохозяйственном научно-исследовательском институте в Аугустенберге проверяют пищевые продукты на содержание этих веществ, используя рачка артемию (Artemia salina), который продается как корм для рыб. Если только что вылупившихся личинок этого рачка обработать экстрактом из вызывающего подозрение растительного материала, то по проценту смертности личинок можно судить о его загрязненности микотоксинами.
Различные виды водорослей избирательно используются в качестве специфических биоиндикаторов при анализе воды на содержание различных инсектицидов и гербицидов (Bernarz). Вакс (Wachs) сообщает о биоиндикаторах повышенного содержания металлов в проточной воде. Такие подходы обещают в будущем многоплановое использование различных животных и растений для оценки загрязненности окружающей нас среды.
59. Проблемы проверки лекарственных средств
Согласно распространенному мнению, испытание новых лекарственных средств проводится уполномоченными на это государственными институтами тщательно и добросовестно. А если к этому добавить еще такие уточняющие выражения, как «проводится высококомпетентными специалистами» и «в соответствии с современным уровнем науки», то и это не вызовет серьезных сомнений. Но если мы отсюда заключим, что и каждое проверенное лекарство тоже не должно вызывать никаких опасений, такой вывод будет ошибочным: чтобы в этом убедиться, достаточно почитать предостережения в инструкциях, прилагаемых к лекарственным препаратам.
Опасения в отношении уже признанных лекарств касаются, как правило, не их лечебного действия – хотя бы потому, что проверить их эффективность сравнительно просто и это обычно делают в лабораториях фирм-изготовителей. Отбор медикаментов по их лечебному эффекту относится, во всяком случае, к сфере клинической медицины, и все, что требуется установить, – это эффективно лекарство или нет. (Здесь я хотел бы, исходя только из теории вероятностей, предостеречь от огульного отрицания гомеопатии, вошедшей ныне в моду. Ведь и плацебо[9]9
Плацебо – лекарственная форма, содержащая нейтральные вещества; применяется для изучения роли внушения в лечебном эффекте каких-либо лекарств. – Прим. перев.
[Закрыть] может иногда вылечить, если в него очень верить.)
Гораздо больше опасений вызывают побочные эффекты лекарственных средств. В известной степени побочные действия лекарств на организм человека принимаются во внимание, и их приходится учитывать даже в тех случаях, когда какое-то заболевание, угрожающее жизни, можно вылечить только одним определенным препаратом, дающим определенный побочный эффект. Именно нежелательные побочные эффекты заставляют исследователей-фармакологов искать все «лучшие» и «лучшие» лекарственные средства, и эти поиски всегда были важной областью научных исследований.
Новые лекарственные препараты должны отвечать следующим требованиям:
а) лучше действовать, чтобы болезни излечивались более эффективно (или впервые начинали поддаваться лечению);
б) быть более удобными в употреблении, поскольку часто эффект лечения зависит от того, насколько удобно вводить лекарственный препарат в организм (при этом не следует забывать о том, что многие пациенты недисциплинированны, и их нужно в известной мере «перехитрить», подбирая подходящие способы применения лекарств);
в) быть дешевле; это тоже весьма существенный вопрос политики здравоохранения (именно по этой причине терпят неудачу многие попытки борьбы с тропическими заболеваниями в бедных развивающихся странах);
г) не вызывать побочных эффектов (или нежелательное побочное действие должно быть сведено к минимуму).
Но как вообще выявлять эти побочные эффекты? До сих пор они чаще всего обнаруживались случайно после длительного применения лекарства. Разумеется, проводятся и опыты на животных; хорошо разработаны стандартные методы оценки токсичности различных веществ для теплокровных животных (в опытах на крысах и собаках), и во многих случаях они даже позволяют делать заключение о хронической токсичности. При этом разрабатывается все больше методов, позволяющих учитывать и другие нежелательные побочные эффекты. Но прежде чем создавать новые методы, надо знать, что искать.
В дискуссии по телевидению 23 ноября 1982 г. профессор Бременского института социальной медицины Эберхард Грейзер (Greiser) заявил, что на данные фирм – изготовителей лекарственных средств можно полагаться лишь условно. Он рассказал об одном случае, когда предназначенный для продажи в Европе психотропный препарат «валиум» имел на товарной упаковке указание, что данных о его эмбриотоксическом действии в период беременности нет, однако в США этот же препарат распространяли с указанием на то, что он, по данным исследований, может быть опасным ввиду его возможного эмбриотоксического действия и что поэтому следует воздерживаться от его приема в первые три месяца беременности.
Для испытания лекарственных средств исследователи располагают все большим числом стандартизированных линий подопытных животных, которые можно использовать почти так же, как и химические реактивы. Но методы испытания разработаны врачами, а не биологами, которые старались бы использовать все многообразие живых организмов.
Поясню свою мысль примером. С помощью одних только крыс оказалось невозможным выяснить, к каким аномалиям развития утробного плода может привести применение контергана (препарата, содержащего талидомид), который в определенный период беременности принимали женщины, страдающие заболеваниями печени. Только появление врожденных уродств послужило толчком к тому, чтобы действие талидомида начали изучать также в зоологических лабораториях на червях и личинках насекомых. Обнаруженные при этом нарушения в делении клеток, если бы о них стало известно раньше, не позволили бы рекомендовать это вещество как лечебное средство.
Я уверен, что использование таких низших организмов могло бы, наконец, удешевить и существенно расширить спектр испытаний лекарственных препаратов.
В заключение отметим еще одно обстоятельство. При оценке возможных побочных эффектов исходят обычно из дозировки для взрослых людей. Это и понятно – ведь именно для них предназначаются проверяемые лекарства. Но мы никогда не должны забывать о том, что эмбрион примерно в 50...100 раз более чувствителен к химическим веществам, нежели взрослый человек...
Особо перспективным источником новых лекарственных средств могли бы быть культуры растительных клеток. Продукты метаболизма растений превосходят по своему многообразию все то, что может быть создано руками человека в обозримом будущем. Речь идет о десятках тысяч исключительно сложных соединений со многими хиральными центрами. Поэтому можно думать, что здесь таится огромное богатство фармакологически интересных веществ, которое ждет, когда им займется человек. Узким местом таких исследований является несовершенство фармакологических методов. До сих пор лишь очень малая доля растительного мира изучена с точки зрения его использования в качестве лекарственного сырья, к тому же частично с помощью устаревшей, несовершенной методики выявления биологически активных веществ. По приближенной оценке, до 1982 года интенсивному исследованию было подвергнуто всего лишь около 10% всех встречающихся на Земле лекарственных растений.
Еще не раскрытые и частично неведомые богатства таят в себе рукописи тибетской медицины, в чем я мог убедиться при посещении Бурятского филиала Академии наук СССР в Улан-Удэ. Там предпринимаются попытки перевести на современный язык сведения о лечебных свойствах трав тибетской медицины и расшифровать их; параллельно необходимо вести и экспериментальные работы. Расшифровку рукописей затрудняет еще и то, что современные лингвисты не в совершенстве владеют старотибетским языком, а изображения лекарственных растений не всегда достаточно информативны для современных ботаников.
В настоящее время в Болгарии большие усилия направлены на то, чтобы убедить население заняться выращиванием лекарственных растений для сдачи их на переработку предприятиям медицинской промышленности.
60. Сомнительность «величин толерантности» (допустимых, предельных, или пороговых уровней)
Официально установленные пределы содержания пестицидов в пищевых продуктах, якобы гарантирующие безопасность последних для здоровья человека, определяются ответственными службами «по разуму и совести». В качестве основы используются результаты токсикологических испытаний на животных, затем вводится некоторый «коэффициент надежности», и в результате находят некую величину, правдоподобную в свете современных научных знаний. Довольно широко распространено мнение, что таким образом действительно получают не внушающие сомнений, более или менее объективные цифры.
То, что это не так, вытекает уже из сомнительности самих предпосылок, из которых исходят при установлении допустимых величин. Ведь у нас нет никаких оснований для уверенности в том, что обычные токсикологические испытания способны охватить все аспекты вредоносности какого-либо вещества; включаемый в расчеты «фактор надежности» тоже не дает такой уверенности. Уже поэтому часто имеют место значительные различия в допускаемых величинах, принятых в разных странах (в СССР, например, эти величины иногда в 10 раз меньше, чем в США). Следует учитывать и так называемые потребительские привычки – скажем, то, что какой-то продукт питания употребляется в определенном регионе лишь в небольших количествах. Но для тех, кто потребляет больше обычного, допустимая величина будет завышенной.
Есть еще один повод для сомнений в правильности «допустимых величин»: как известно, подчас сознательно исходят из того, что-де невозможно установить эти величины ниже уровня остаточных количеств инсектицида после обработки данного растения обычным способом в целях защиты его от вредителей. Но подобный расчет свел бы любую попытку интерпретировать допустимую величину как «максимальную величину, не опасную для здоровья», просто к фарсу.
По сходному пути развивались события, недавно имевшие место в ФРГ. Принятое (кажется, в 1978 году) решение о максимально допустимых количествах устанавливало для некоторых пестицидов сравнительно низкие пределы, соблюдение которых в условиях сельского хозяйства ФРГ не создавало особых трудностей. Однако проверка импортируемых продуктов показала, что в них эти величины нередко были выше. Объясняли это – и вполне обоснованно – тем, что в этих случаях в странах-производителях осуществлялось более интенсивное опрыскивание. И все же импорт таких продуктов не был запрещен – упомянутое постановление о максимально допустимых величинах касалось только отечественной продукции, а для импортируемых товаров допускалось превышение этих величин.
Еще один аспект – это рекомендация ВОЗ, согласно которой маленьким детям, больным и выздоравливающим следует употреблять только пищу, абсолютно свободную от каких-либо остатков пестицидов. В соответствии с этой рекомендацией широкое распространение получили продукты для детского питания без инсектицидных остатков: так, используемая для приготовления этих продуктов морковь никогда не подвергалась прямой обработке пестицидами. С этим все в порядке. Но как быть мне, взрослому человеку, если я вдруг заболею? Если я не пойду к врачу, то я вынужден буду питаться весьма загрязненной инсектицидами (корректнее выражаясь: содержащей их остаточные количества) обычной пищей. А если пойду к врачу, то буду считаться уже больным и смогу требовать пищу, свободную от инсектицидных остатков. Но откуда я ее возьму? В каком универсаме, в каком ресторане? О диабетиках позаботились, идут навстречу и вегетарианцам (у меня не возникало еще неразрешимых проблем), но где права меньшинства, нуждающегося в пище без инсектицидов?.
Когда несколько лет назад в ФРГ новый закон о защите растений потребовал полного отсутствия остатков дилдрина в пище, Нидерланды заявили протест: хотя в будущем дилдрин уже не будет применяться, они не смогут поставлять свободный от дилдрина кочанный салат еще по меньшей мере в течение 9 лет из-за длительного применения дилдрина в предыдущие годы и накопления его в почве.
Вызывает у меня беспокойство и тот факт, что наша пища все больше перегружается примесями и портится. Действительно, снова и снова в отдельных пробах находят значительно более высокие остаточные количества, чем это допускается в среднем. А если кочанный салат вырос у обочины шоссе, а овощи росли под пологом опрыскиваемых плодовых деревьев или же коровам скармливали траву, скошенную вдоль шоссе, – что же тогда делать? Безусловно, было бы неправильным снять всякий запрет с этого молока, салата или овощей. Но разве лучшим решением будет сдать, например, это молоко на молочный завод, где оно в большом котле перемешается с другим, а яд при этом равномерно распределится в большем количестве молока?
И как знать вообще, в сколь редких случаях о таком «сверхнормативном» загрязнении отдельных партий продуктов становится известно? Далее, по моему мнению, еще большая опасность заключается во взаимодействии остатков различных токсикантов. При смешанном питании, характерном для человека, такая возможность смешения различных ядов существует практически постоянно, и их синергизм или иное взаимодействие может создать комбинированный отрицательный потенциал, превышающий допустимые пределы для отдельных ядов. Эту угрозу, безусловно, нельзя устранить, устанавливая максимально допустимые концентрации лишь для отдельных вредных веществ.
Один пример из практики поможет лучше понять, что означают те исключения, которые несколько портят столь прекрасную усредненную картину соблюдения действующих норм. В одном хозяйстве, где разводили шампиньоны, появились двукрылые – вредители грибов в таком количестве, что без энергичных мер борьбы с ними дальнейшее разведение шампиньонов стало бы просто нерентабельным. Однако выяснилось, что эффективная борьба с вредителем неизбежно приведет к увеличению остаточных количеств инсектицида сверх допустимого предела. Несмотря на это, служба защиты растений разрешила проведение соответствующих мер борьбы. Обоснование такого решения: грибы обыкновенно едят не каждый день, а маленькие дети вообще не едят шампиньонов.
Между тем вполне вероятно, что, когда поспеет спаржа, я буду есть ее каждый день, и помимо того, каждый день еще и по целому кочану салата! Но ведь тогда я не буду укладываться в рамки «обычных потребительских привычек», а установленные предельные уровни загрязнения ориентируются как раз на обычные потребительские привычки и не учитывают исключений.
Однако и эти официально установленные пределы сплошь и рядом не соблюдаются, и рискует в таких случаях не тот, кто применяет инсектицид, а потребитель, который вынужден мириться с этим, не так ли? Рюдт (Rüdt, 1978, S. 20...21) очень реалистично подходит к этой проблеме, когда пишет: «И все же нельзя недооценивать тот факт, что не столь уж: малая доля потребляемых нами продуктов питания содержит в недопустимых количествах остатки различных пестицидов». Далее (S. 22) он приводит такой факт из практики сангигиенического контроля: в 1976 г. около 30% обследованного винограда пришлось изъять из продажи по причине повышенного содержания в нем остатков ДДТ, которое иногда в 30 раз превышало максимально допустимую величину; еще един факт (S. 24): от 30 до 40% пищевых продуктов, предъявленных как якобы свободные от пестицидов, на самом деле содержали остаточные количества пестицидов (т.е. имел место «гешефт на свой страх и риск»). Эти данные не следует рассматривать просто как статистический материал, хотя снова и снова делается попытка создать впечатление, будто бы предельные уровни установлены с внушительным «запасом» (коэффициентом надежности). Справедливость моего скепсиса подтверждается и тем, что Рюдт приводит различные примеры заболеваний, вызванных превышением допустимых доз или вовсе недопустимыми примесями.
Тому, кто пожелает детально разобраться в современных принципах или основной процедуре официального установления допустимых величин, я рекомендую прочесть работу Пауленца и Абермана (Paulenz, Ackermann, 1981). Эти авторы, в частности, комментируют вышедшее 1 января 1981 г. в ГДР новое постановление «Об остатках пестицидов и средств регуляции биологических процессов в продуктах питания».
