Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №06 за 1979 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
Жанр:
Газеты и журналы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)
Джанги, лавина!
И не молодой ведь человек Иосиф Кахиани – войну прошел, немало побед одержал в альпинизме, неоднократный чемпион Союза, заслуженный мастер спорта, – казалось бы, почивай на лаврах. Но не таков Кахиани, его легко увлечь новым делом, было бы только оно необычным.
Несколько лет назад возглавил он команду, которая проехала на мотоциклах через перевалы Центрального Кавказа, по моренам, снегам и ледникам. Говорили ему: не альпинистское это дело. Но Иосиф упрям. Даже сломанная на мотоцикле нога не поубавила его энтузиазма. Протащили они свои машины чуть ли не по альпинистским маршрутам. Сняли интересный, красочный фильм. И вот теперь новое увлечение...
Здесь он встретил непонимание даже у своих соседей, жителей кабардино-балкарского селения Терскол: «Слушай, зачем тебе собака?! Собака сторожить должна, на цепи сидеть, а ты с ней, как с ребенком, возишься. Что с тобой, Иосиф?»
А Кахиани сооружает возле своего дома собачью площадку, строит спускающуюся на две стороны лестницу, деревянный барьер, кладет бревно, устанавливает для своей овчарки красивую будку. И каждый день занимается со своим Джанги. Пес получил имя по названию известной кавказской вершины Джангитау.
Иосиф Григорьевич и Джанги неразлучны, так вместе и ходят.
Отнюдь не от одиночества завел себе Иосиф собаку, друзей у него много – дай бог каждому столько. А его Джанги – собака особенная: она спасла уже не одну человеческую жизнь.
– В прошлом году, – рассказывает Иосиф Григорьевич, – проводилась научная экспедиция в районе Тырныауза, которая изучала селевые потоки, и я был в ней инженером по технике безопасности. Остановились мы на реке Каяртису возле селения Георхаджан. И вот десятого августа в пять часов утра будит меня Джанги. Я не хочу просыпаться, а он бьет меня лапой, поддевает носом, вставай, мол, и все... Оказывается, он почувствовал запах селя. Когда идет грязекаменный поток, то пахнет битым камнем, почти как при взрыве. Я этого сначала не почувствовал, но у Джанги выдающийся нюх! Встал я, вышел из палатки и все понял – идет большой сель, надо спасать людей. Вывел по тревоге всю экспедицию на гору, всех восемнадцать человек. И здесь началось...
Хорошо, что успели предупредить жителей селения: сель снес девять домов, уничтожил мосты, слизнул электростанцию и выше Тырныаузского комбината перекрыл дорогу. Перед этим целую неделю шли дожди, и все могло кончиться гораздо хуже. Но жертв не было. Запоздай мы с Джанги часа на два, не знаю... Плохо было бы.
Мы сидим в небольшом домике Иосифа, который внутри больше похож на музей, чем на жилую квартиру. Все стены увешаны альпинистским снаряжением, спортивными вымпелами с наградами-значками, фотографиями друзей. Среди этих фотографий портреты с дарственными надписями первовосходителя на Джомолунгму Тенсинга и руководителя этой экспедиции лорда Ханта, писателя Олега Куваева и друга по связке Михаила Хергиани...
По подсчетам Кахиани, Джанги спас уже сорок девять человек, и среди них группу в тридцать альпинистов.
Иосиф рассказывает, как это было.
– 22 июля 1978 года, во время проведения кабардино-балкарской альпиниады в честь 60-летия комсомола, на Эльбрусе резко испортилась погода. Сплошной туман, никакой видимости. Группа альпинистов вышла ночью на вершину – и нет ее. Следы тут же замело снегом. Как их найти? И тогда на рассвете я пустил Джанги. Он сразу взял след и пошел. Мы с братом Джумбером еле поспевали за ним, хотя пес был на поводке. Оказалось, альпинисты заблудились в облаках и пошли в сторону Ирика. А там трещины, ледовые сбросы, ледопад – гибель. Собака нашла их, и мы вывели группу. Все окончилось благополучно...
Ну, хорошо, чутье у собаки, нос, – продолжает Иосиф, – а вот скажи мне, как собака может чувствовать приближение лавины? Как может знать, что скоро здесь пройдет лавина? А ведь знает, скулит.
Кстати говоря, подобные ситуации были не раз описаны в литературе.
Например, случай со знаменитой альпинистской лавинной собакой по кличке Дьеп. Отыскав засыпанных снежной лавиной пятерых крестьян, она вдруг села и завыла. Люди сначала ничего не могли понять: все попавшие в лавину были найдены, почему она воет? Спасателям стало не по себе от ее воя, и они поторопились покинуть это место. Через десять минут сошла вторая, еще более мощная лавина. Не уйди они отсюда вовремя, все были бы погребены.
– Джанги находил попавших в снежную лавину? – спрашиваю я.
– Нет... пока нет, – говорит Кахиани. – Не представлялось случая. Но я все-таки тренирую его. Закапываю в снег рюкзак, и Джанги его находит. Находит даже после снегопада, на второй или третий день. Если потребуется, он разыщет под снегом и человека. Слава Усов приезжал, объяснил, как тренировать Джанги, оставил инструкцию.
Мстислав Иванович Усов, лесник подмосковного Зеленоградского леспаркхоза и инструктор альпинизма, – большой энтузиаст воспитания лавинных собак. Именно он стал инициатором и организатором в нашей стране СПСС – службы поисково-спасательных собак, создал на общественных началах несколько команд спасателей. Изучив богатый зарубежный опыт, Мстислав Иванович разработал подробные инструкции по обучению лавинных собак.
Для поисков людей, засыпанных снежными лавинами, собаки используются уже несколько сот лет. У известного альпийского перевала Сен-Бернар, на высоте 2472 метра, издавна существовал монастырь. Через него шли торговцы и паломники, они часто блуждали в тумане, попадали в снежные лавины, замерзали от холода и усталости. Монахи спасали путников, и помогали им в этом огромные лохматые собаки с длинными висячими ушами. Эта порода собак так и называлась – сенбернары, На шее они носили корзинки с вином и едой, а на спине – шерстяные одеяла. Чучело одного из этих добрых псов, сенбернара Барри, и сейчас стоит в Бернском музее. Барри спас от смерти более сорока человек. Когда собака стала старой и беспомощной, она получила за свои заслуги пенсию от города Берна.
Теперь сенбернары очень редки. Еще полтора века назад о них писали: «Только четыре поколения этих собак могли быть сохранены во всей чистоте породы, но их так много погибло от лавин и морозов, что ныне чистой породы более уже не существует». Сенбернаров на этой работе заменили немецкие овчарки. Усов считает, что лавинные собаки не должны быть очень большими. Их приходится возить в транспорте, иногда переносить или переправлять в рюкзаке, да и прокормить пса средних размеров гораздо легче. Порода также не имеет значения. Главное для лавинной собаки – чутье, выносливость, активность, уравновешенность характера и незлобивость к незнакомым людям.
Хорошо обученная собака находит человека под снегом на глубине двух-трех метров. Бывали случаи, когда она обнаруживала пострадавшего даже на глубине пяти метров. Собака обычно идет «челноком», как легавая на охоте, и, почувствовав запах незнакомого человека, начинает раскапывать снег в том месте, где обнаружила его. Важно, чтобы до прибытия собаки с проводником люди не наследили и не принесли с собой посторонних запахов, которые могут помешать поиску.
Несмотря на то, что человек под рыхлым сухим снегом может иногда жить несколько суток, лавинные собаки не всегда находят людей живыми. Отчего это? Да оттого, что прибывают на место слишком поздно – даже если их перебрасывают вертолетом. И здесь есть только один выход: держать лавинных собак непосредственно в районах зимнего спорта и в высокогорных селениях. Вот почему наши первые службы поисково-спасательных собак появились в Приэльбрусье и в Верхней Сванетии, там, где проходят главные альпинистские маршруты.
– Слушай, – говорит мне Иосиф Кахиани, – я видел в кино специальные сумки для собак, вроде маленького вьюка. Посмотри в Москве, а? Будет и мой Джанги на себе аптеку носить или еду, как сенбернары.
И я обещаю поискать в Москве такие сумки.
– А теперь пойдем, покажем Саше, что мы с тобой умеем, – обращается Иосиф к своему псу.
Мы выходим из домика, и веселый Джанги взбирается по крутой лесенке, прыгает через высокий забор, ложится по команде, ползет на брюхе, в общем проделывает все, что положено воспитанной собаке.
– Хороший пес, хорошая собака, – треплет Иосиф своего Джанги по густой шерсти. – Хорошая собака, добрая собака, полезная собака...
И в благодарность Джанги тычет своим мокрым носом в руку Кахиани.
Александр Кузнецов, мастер спорта СССР по альпинизму
Холодное золото Боналзы
Автобус гнал на запад по трансканадской автостраде, нанизывая четыре тысячи километров от Монреаля до Эдмонтона. Водители передавали друг другу руль как эстафету. Небоскребы Эдмонтона означали конец одеревенения ног, но не завершение маршрута. Мой путь по-прежнему лежал на север, и до него было почти так же далеко: Юкон находился в двух тысячах километров.
На следующий день утром я стоял у автострады, ведущей на Гран-Прери, но водители проезжали мимо, словно я был рекламой жареных орешков, стандартной и надоевшей. Через час мне повезло: водитель грузовика посадил меня к себе в кабину.
Сутки спустя я уже прибыл в Доусон-Крик в Британской Колумбии, где начинается Аляскинская автострада. Я подсел в попутную машину, ехавшую за город на родео.
Родео шло уже третий день, и на улицах автомобили двигались вперемешку с ковбоями в стетсоновских шляпах и с серебряными нашлепками на поясах. Дети упражнялись в бросании лассо. А каждый второй встреченный мною на улице человек имел под глазом «фонарь»... Чем больше я осматривался вокруг, тем больше нравилось все то, что меня окружало: начинался настоящий север...
Разговорник для кри
Мы остаток сильного и могучего народа, Мы устояли там, где не выдержал бы ни один белый человек...
Пером водила неумелая рука, и стихотворение Сэма Кевакуадо, напечатанное в индейском журнале, представляло скорее рифмованные лозунги, нежели поэтическое произведение.
Белый человек уничтожал нас своей огненной водой и насилием. Но у нас есть наша мудрость, наш ум. Могучий воин может лишиться оружия. Но – опытный мужчина – он устоит. Распрямим плечи и покажем миру, что мы все тот же гордый и могучий народ среди народов!
Индейская проблема – одна из наиболее жгучих в Канаде, хотя слышно о ней меньше, чем о положении негров в Соединенных Штатах, ибо индейцы разбросаны в 2274 резервациях от Лабрадора до Британской Колумбии. Они нигде не составляют значительного процента населения, да пока и не особенно активны. Но среди молодых все чаще начинают звучать призывы организации «Краснокожая сила», которая презирает «Дядю Томагавка», в перьях отплясывающего военные танцы за доллар.
– Мы не можем быть канадцами, прежде чем не станем снова индейцами, – заявил молодой индейский вождь Гарольд Кардинал.
– Наверное, мы не увидим хороших времен, но мы должны сделать все, чтобы их увидели наши дети,– сказал другой вождь, Стэн Даниэле, из Альберты.
В центре Эдмонтона, на углу
Джаспер-авеню, на месте, облюбованном жуликами и проститутками, через пять минут по приезде в город меня остановили два нетрезвых индейца. Они что-то бормотали. Я смог разобрать два слова – деньги и алкоголь.
– Денег нет, – сказал я.
Они одновременно завертели головами: «Не нужны деньги!»
Я никак не мог уразуметь, чего же они хотят. А они все повторяли: «раббинг элкохоул». Затем всунули мне несколько монет, после чего я был подведен к магазину москательных товаров.
– Раббинг элкохоул, – пробормотал я и получил завернутую в бумагу большую бутыль. Оба индейца блаженно заулыбались.
Час спустя я рассказывал об этой встрече сотруднице службы социального обеспечения. Оказывается, этот самый «раббинг элкохоул» предназначен для выведения пятен. Главная его составная часть – метиловый спирт, потребление которого приводит к слепоте и отравлению. Несмотря на это, он остается самым популярным напитком индейских алкоголиков – стоит всего семьдесят пять центов – сумму, которую легко выклянчить.
Так я нарушил канадские законы – снабдил подвыпивших индейцев «огненной водой» – и почувствовал себя преступником: ведь я купил им яд.
Учебник языка кри, выпущенный евангелической миссией северной Канады, прежде всего приводит самые важные слова в жизни индейцев: дождь, лес, охота, изготовление мокасин, собаки («Наши собаки безобразны, но ваши еще безобразнее»), а потом переходит к темам более серьезным («Иисус искупил наши грехи, когда умер. Возлюбите друг друга»).
Однако уже в девятом уроке приводится следующий диалог (сначала на английском, а потом на языке кри):
Как поживаете? – Мне плохо.
Почему? – Вчера вечером я напился.
Почему? – Моя жена злилась.
А сегодня? – Она злиться не будет, мы будем есть.
Не пей. Молись!
В дельте реки Маккензи в Инувике социолог А. М. Ирвин изучал изменения, которые были внесены в жизнь местных индейцев и эскимосов городом и– новым жизненным стилем.
Главная причина индейского пьянства, по мнению Ирвина, глубокая безысходность, неудовлетворенность и в итоге депрессия. И ощущение, что «они могли бы быть свободными людьми, но таковыми не являются».
Положение канадских индейцев узаконено одиннадцатью основными договорами. В порядке компенсации за земли, отданные королевской короне, исконные обитатели Америки «на все времена, пока течет вода и растет трава», получили резервации, где они не должны платить налогов; получают ткань для одежды раз в три года; имеют право неограниченной охоты; да еще вдобавок им вручают по четыре доллара наличными ежегодно. В договоре номер шесть был гарантирован свободный доступ к «докторской сумке», что ныне интерпретируется как бесплатная медицинская помощь. Более ста лет находятся «краснокожие дети короны», размещенные в резервации, на содержании у государства, которое столь простым и дешевым способом обеспечило себе возможность владения огромными территориями прерий и лесов. Резервации переполнены. По оценке Канадского экономического комитета, только неполная треть из них обеспечивает пропитание своему нынешнему населению. Поэтому все больше индейцев уходит из резерваций, уходит без образования, без профессии, без денег и без опыта, уходит в трущобы больших городов на юге страны. И города убивают индейцев. Они бедны, потому что не имеют работы. Работы нет, потому что нет образования. Образования же у них нет, потому что нет денег. Круг замыкается...
Индейцам можно было бы помочь, просто-напросто соблюдая существующие законы. На территории Квебека и Британской Колумбии никто никогда не заключал договоров, по которым индейцы отдавали свои земли британской короне. Формально эта территория должна принадлежать первоначальным владельцам (квебекские индейцы и в самом деле требуют за нее компенсацию в сумме пяти миллиардов долларов). На северо-западных землях индейцы никогда не получали обещанных им по договору резерваций. В Альберте каждая индейская семья по договору номер восемь имеет право на 640 акров земли; холостой мужчина – на 160 акров. Имеет право, но не землю...
Даже после трехсот лет знакомства с белым человеком индейцы не научились понимать его законы.
– Кому принадлежит земля, на которой стоит ваш дом? – спрашивает репортер у вождя в одной индейской деревне.
– Нам, конечно!
– А почему?
– Здесь жил мой отец. И отец отца...
– А есть у вас документ, что земля принадлежит вам?
Удивленные взгляды. Документ? Зачем же? Ведь каждый знает, что наши предки жили здесь с незапамятных времен.
Однако проблема становится же серьезнее, а лозунги молодых индейцев все более воинственными. Индейцы – старая проблема Северной Америки – требуют справедливости.
В погоне за сокровищем
Солнце стояло высоко. Было жарко, но мокрые пальцы леденели.
– Больше лей воды, – посоветовал Свен, и морщинистая кожа на его лице шевельнулась.
– На лотке не останется ничего, кроме крупного щебня, – возразил я.
– Не бойся, золото пойдет ко дну.
Вода плескалась и поднимала песчинки, только шло это медленно, и я все еще не верил в способность золота удержаться на дне.
– Делай вот так, – сказал Свен и взял блеснувший лоток.
Песок вылетал наружу и мутил воду в речке, название которой семьдесят пять лет назад произносило с надеждой и страстью полАмерики.
– Гляди-ка, светится. – Свен показал на желтые зернышки, блестевшие в черном мелком песке, промыл их еще раз, а потом опрокинул содержимое лотка на плоский камень. Крохотные блестящие крупинки сверкали на солнце, напоминая слюду. Большие самородки, которые Свен показывал мне дома, он нашел наверняка не здесь, на прочесанных вдоль и поперек берегах Бонанзы.
– С этим лотком не разбогатеешь, – заметил я.
– С другим тоже. Да и вообще в этих местах толку не будет. Тебе податься бы в холмы, – сказал неторопливо Свен, кивнув на север, где за купами желтеющих деревьев в прозрачном воздухе сияли заснеженные вершины. – Ведь этот песок сначала промывали золотоискатели деревянными лотками, а после них работали экскаваторы. Если это место бросили, значит, овчинка не стоит выделки.
– Ну а Майк?
– Это какой же? – спросил он.
– Высокий такой, загорелый, ему лет шестьдесят-семьдесят. В кепке еще ходит, – ответил я.
– А, это Майк Зарицки. Он роется на Клондайке уже пятнадцать лет и знает тут все насквозь. Ты-то его откуда знаешь?
– Через бармена Джо. Они земляки, что ли.
– Ну тебе повезло: Майк почти ни с кем не встречается. В городе бывает раз в три недели – провизию закупить.
– Так ведь от его хижины до города километров пятнадцать.
– Он бы мог на бульдозере добраться, – ухмыльнулся Свен.
– Но ты ведь говорил, что в долинах вокруг Клондайка все подчищено. Сорок тысяч народу рылись тут в конце прошлого столетия, а потом пришли еще геологи и горные инженеры.
– У золотоискателей не было бульдозеров, в том-то вся разница, – начал пояснять Свен, не прерывая кругового движения лотка.
Он работал автоматически, словно стоял у конвейера.
– В прежнее время некоторые способы не применялись. Возьми, к примеру, долину, которую у нас называют Чистое Золото. Окажись там хоть тонны золота, из песка его не добыть. Там нет воды. А для драги долина слишком узка.
С другой стороны ручья нам просигналил рослый парень, подъехавший на побитом красном автофургоне. Он остановился, когда, увидел Свена, стоявшего, расставив ноги, на больших камнях посередине Бонанзы.
– Чем занимаешься? – спросил он с интересом, кивнув на лоток.
– Да вот показываю приятелю, как моют золото.
Синие глаза из-под черной гривы с любопытством смерили меня.
Он даже не спросил, сколько мы нашли: без бульдозера на Клондайке не отыщешь ничего стоящего.
– Дела-то как? – осведомился Свен.
– Последний месяц почти на нуле, – буркнул парень.
– А ты попробуй взять выше по склону, – посоветовал Свен
– Я уже искал там в прошлом году, – ответил парень. Он пригласил нас на кофе, если завтра мы окажемся в его краях, и вразвалку вернулся к машине.
– У него хижина вниз по течению, – сообщил Свен, глядя вслед отъезжавшему автомобилю. – Они работают на пару с братом.
– Там, где стоит дизельный движок?
– Ну да. Они убеждены, что стоят на пути к великому богатству. И так уже пятый год, хоть тресни, – сухо заметил Свен.
– А они в норме или немного того? – поинтересовался я.
– Здесь каждый немного псих, каждый верит в свою звезду.
– И ты тоже?
– Ну, я для этого живу здесь слишком давно. И бульдозера у меня нет. У каждого жителя Доусона здесь по нескольку участков, застолбленных в разных долинах. Для матушки-фортуны. А вдруг золото действительно найдется?
Он сказал это без всякого выражения, и на его лице не дрогнул ни один мускул. Потом спросил, не хватит ли с меня этой промывки. После трех десятков лет жизни на Бонанзе ему все порядком поднадоело. Прискучили и энтузиасты, которые надеются, что найдут сокровища, порывшись часа два в песке.
– Руки заледенели, – признался я.
– Еще бы. Здесь земля даже в самое жаркое лето оттаивает не больше чем на полметра. А глубже она твердая, как бетон.
Мы вылили воду и вытерли лотки. Я собрал крошечную кучку золотой пыли. Пожалуй, за час мы намыли не больше чем на доллар; самый простой способ добыть золото на Клондайке – это просто купить его. Горсть самородков можно приобрести по вполне приемлемой цене.
Мы бросили лопаты в багажник и тронулись вдоль ручья по дороге, петлявшей среди громадных куч щебня, камней и ила. Лужи с позеленевшей водой придавали долине унылый вид. Посередине глубокой траншеи, тянущейся на много миль, стояла недвижная стальная громада величиной с трехэтажный дом, напоминающая осьминога, выброшенного на песок. Смерть внезапно настигла ее с впившимися в землю щупальцами.
Свен остановился:
– На этом экскаваторе я проработал двадцать лет.
Он помолчал, переводя дух, выжидал моих вопросов. Таковых у меня не было. Но я не сомневался в том, что он всегда возвращается на старые места, когда попадает в долину Бонанзы.
Мы снова поехали среди отвалов. На бесконечных голых скоплениях гладких камней, целых кусков скал, ила и щебня за полвека не выросло ни травинки. Среди мертвой пустой породы затерялось и то ничтожное количество почвы, которая образовалась за тысячелетия, исчезли опавшая хвоя, семена растений, сухая трава. Остались только глубокий шрам на лице земли да несколько чудаков-авантюристов со своими бульдозерами, которые в притоках Клондайка пытаются найти новые золотые россыпи...
Дельта Маккензи
«Я хочу быть летчиком, потому что это веселая и легкая работа. Поэтому сейчас столько летчиков. Летчику незачем особенно ходить в школу, ему надо только знать цифры, чтобы пользоваться приборами. Еще надо разбираться в картах, чтобы не заблудиться. Летчики должны быть храбрыми, чтобы не испугаться тумана. Когда отвалится мотор или крылья, летчики должны оставаться хладнокровными, чтобы знать, что делать. Летчики должны иметь хорошие глаза, чтобы видеть сквозь тучи, и совсем не должны бояться молний и грома, поскольку они ближе к ним, чем мы. Но больше всего мне у летчиков нравится высокое жалованье».
Под сочинением десятилетнего Джона, приколотого к стене рядом со служебными инструкциями и большой картой дельты Маккензи, где кружками были показаны буровые вышки в тундре, стоял стол Арчи Нилла из компании «Империал ойл».
– Из Эдмонтона о тебе ничего не сообщили. Есть где переночевать? – Он поднял от бумаг голову и тщательно оглядел меня. Небесно-голубые глаза светились на его лице, сильно загоревшем от долгого пребывания на воздухе.
– У отца Райяна.
Он удовлетворенно кивнул, а потом спросил:
– А здесь у тебя какие дела? Я сказал ему.
– Тебе повезло: сейчас лето.
– Почему повезло?
– Летом скважины стоят, потому что тяжелые буровые установки во время работы увязли бы в трясине. Поэтому приходится ждать, пока земля не затвердеет как камень. Только к вышкам тебя бы все равно не пустили.
– А чем я им могу повредить?
– О Норс-Слоупе когда-нибудь слышал?
– Только то, что подо льдом там могут быть деньги.
– Разумеется. Возможно, что миллиарды. Остается самая малость – найти их.
– Ну а почему бы это мне помешало?
– А потому, что поиски нефти в тундре – занятие чертовски рискованное. И в конкурентной борьбе выдерживают только наиболее мощные нефтяные компании: «Шелл», «Бритиш петролеум» и мы. Прочие выжидают и, стоит брызнуть первой нефти, бросятся сюда толпой.
– Но, прежде чем они сюда проникнут, компания, которая нашла нефть, уже будет иметь концессию, – возразил я. – Арктика велика, и между вышками десятки и сотни километров.
– У всех компаний есть своя тайная служба, разведка, все собирают информацию о конкурентах. Вокруг пробных вышек в тундре бродят шпионы чужих компаний и в мощные телеобъективы следят за лагерем противника. При малейшем подозрении они радируют своему начальству. Ничего нельзя предоставить случаю, потому что в минуту, когда забьет нефть, начнется бой за часы – и за деньги. Кто первым скупит окрестную землю, может заработать миллиарды.
– Почему же вы не разгоните шпионов?
– Увы, их деятельность не противоречит закону. Но только сумасшедший решится подойти близко к вышкам и вступить на нашу территорию.
– А приехал бы я зимой?
– Тебя пришлось бы сторожить. А вдруг ты на самом деле специалист-нефтяник, который что-то выведывает? Откуда нам знать? Прошлой зимой в Инувик приехали четыре западных немца якобы снять телефильм о нефтяной разведке. Понятно, что я тут же поднял трубку и запросил в управлении инструкцию. Из Эдмонтона по телеграфу шифром ответили: гнать и не пускать! Это же мог быть трюк конкурентов! И правда, разве не странновато, что немцы никого не запрашивали и отправились прямо из Европы именно сюда? После нашей встречи они, думаю, и внукам закажут в Канаду ездить!
И Арчи улыбнулся своей обаятельной белозубой улыбкой:
– Поиск нефти напоминает индейские войны, и никогда нельзя угадать, какая карта на руках у противника.
Эта маленькая беседа с Арчи помогла мне понять, как обстоят дела на канадском севере. Главное, не нужно пугаться вьюги и, когда вокруг не видно ни зги, не нужно терять спокойствия, даже если выйдет из строя мотор и вы останетесь в одиночку на морозе в минус пятьдесят. И, наверное, самое важное для приехавших на канадский север – не доверять никому, кроме себя, ибо любой другой – конкурент...
Богуслав Шнайдер, чехословацкий журналист
Перевел с чешского В. Могилев
