Текст книги "Журнал «Вокруг Света» №12 за 2010 год"
Автор книги: Вокруг Света Журнал
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
Жан Виктор Моро: непобедимый и проигравший
На картине художника Анри Феликса Эмманюеля Филиппото (1860) генерал Жан Виктор Моро предстает таким, каким он запомнился своим соотечественникам, – героем, которому претила всякая помпезность. Ни вздыбленного коня, ни простертой руки.
Генерал Моро был равновелик Наполеону во всем, кроме искусства политической интриги.
Двести десять лет назад, 3 декабря 1800 года (12 фримера IX года республики), в Гогенлинденском лесу близ Мюнхена произошла битва между французской армией генерала Моро и австрийской эрцгерцога Иоганна. Хладнокровие и отвага Моро обеспечили французам полный успех: все поле боя было усеяно телами убитых и раненых австрийцев. Победители захватили 12 000 пленных, 76 орудий и огромное количество снаряжения. Путь на Вену был открыт, и австрийцам пришлось запросить мира. Генерал Моро стал на родине необычайно популярной фигурой – благодаря ему победно завершилась опостылевшая французам война. Казалось бы, Наполеону следовало всячески обласкать героя и приблизить его к себе. Но Моро фактически вынудили уйти в отставку, а четыре года спустя он был объявлен изменником и выслан из Франции. Как же получилось, что Бонапарт не поладил с одним из лучших французских генералов?
Фото: ROGER-VIOLLET/EAST NEWS
Созвездие полководцев
Современный человек если и слышал имена французских генералов конца XVIII – начала XIX века, то в лучшем случае представляет их своего рода планетами-спутниками, вращавшимися вокруг блистательного солнца – Наполеона Бонапарта. Современники же считали этих полководцев самостоятельными светилами. У республики было много даровитых генералов, и некоторые из них, возможно, не уступали талантами корсиканцу. Но так случилось, что все они один за другим сошли со сцены. Бартелеми Катрин Жубер погиб в 1799 году в битве при Нови, сражаясь против Суворова. Блистательный Луи Лазар Гош умер в 1797-м в возрасте 29 лет не то от пневмонии, не то от туберкулеза. Ходили слухи, что он был отравлен. Двое друзей, Луи Шарль Антуан Дезэ и могучий Жан Батист Клебер, погибли, по странному совпадению, в один день, 14 июня 1800 года, с разницей в несколько минут. Первого сразила австрийская пуля в тот момент, когда чаша весов в битве при Маренго окончательно склонилась на сторону его армии, а второй, командовавший войсками в Египте, пал от ножа убийцы. К концу 1800 года в живых не осталось ни одного военачальника, чей авторитет мог бы сравниться с наполеоновским, кроме генерала Моро.
Жан Виктор Моро родился в 1763 году в департаменте Финистер на западе Франции, в семье адвоката. Его отец, Габриель Луи Моро, закончил свои дни в 1794 году на гильотине, что не помешало сыну, хотя он и осудил якобинский террор, на всю жизнь остаться убежденным республиканцем. Жан Виктор сделал блистательную карьеру на службе у республики. Вступив добровольцем в Национальную гвардию, он быстро поднялся до дивизионного генерала в Северной армии, которой командовал Жан Шарль Пишегрю, завоеватель Фландрии. После победы над австрийцами в битве при Туркуэне Моро прославился на всю Францию. Даже когда генералу приходилось отступать, он делал это с блеском и с минимальными потерями. В 1796 году Моро был назначен главнокомандующим Рейнской армией, с которой, одержав несколько побед, занял Регенсбург и Мюнхен. Однако в следующем, 1797-м, генерал был отстранен от командования. Его боевой товарищ Пишегрю, избранный председателем Совета пятисот, выступил против «зажравшейся» Директории – пяти «директоров», составлявших правительство Французской республики. Его обвинили в измене и сослали в Гвиану, но он бежал и укрылся в Англии. Естественно, это не могло не бросить тень на всех, с кем Пишегрю был связан. Но без дела Моро просидел недолго – два года спустя, когда стало очевидно, что ни один из французских генералов не в состоянии противостоять Суворову, он возглавил итальянскую армию. Разбить великого русского полководца ему не удалось, но и сам Моро разбит не был.
Моро и Суворов
В марте 1799 года европейские монархии выставили против Франции вдвое превосходящие по численности силы, и французы стали терпеть поражение за поражением на всех фронтах. В частности, в апреле главнокомандующий в Италии генерал Шерер был разбит на реке Адидже. После этого он бросил армию, а Моро был назначен на его место. Разбитая армия представляла собой 20-тысячный отряд, сильно растянутый по фронту. 15–17 (26–28) апреля 1799 года на реке Адда Моро дал решительный бой превосходящим его по численности австро-русским войскам под командованием Александра Суворова. Шансов на победу у него не было, и он вынужден был отступить. По мнению специалистов, отступление было весьма эффективно, однако Директории нужны были только победы. И Моро был смещен со своего поста, а на его место во главе армии был поставлен молодой генерал Бартелеми Жубер, считавшийся одним из талантливейших полководцев республики. Жубер, желая иметь при себе опытного советника, попросил генерала Моро временно остаться при армии. 4 (15) августа 1799 года в сражении при Нови генерал Жубер был убит, а Моро вынужден был взять на себя командование плохо подготовленными боевыми действиями. Отваге его не было предела, под ним были убиты две лошади, но ничего не помогло. При Нови французы потеряли от 7000 до 10 000 человек. Моро против воли вступил в битву, которая привела французскую армию к катастрофе. Военный историк Карл фон Клаузевиц назвал сражение при Нови «великой трагедией». Сам Суворов, признавая талант Моро, говорил: «Моро понимает меня старика, а я радуюсь, что имею дело с умным полководцем».
Непрощенная победа
К тому времени Моро полностью разочаровался в Директории, которая, как он считал, предала идеалы революции. Когда в 1799 году Наполеон вернулся из Египта и начал готовить заговор против Директории, Моро согласился его поддержать и в день переворота с отрядом из 300 солдат блокировал в Люксембургском дворце двух членов правительства, непричастных к заговору, – Луи Гойе и Жана Франсуа Мулена.
Но сделавшись первым консулом, фактическим главой государства, Наполеон предпочел отправить потенциального конкурента подальше от Парижа, поручив ему формирование новой Рейнской армии.
Моро справился с этой задачей блестяще и в начале декабря 1800 года в битве при Гогенлиндене наголову разбил австрийскую армию, что позволило Франции заключить крайне выгодный для нее Люневильский мир, положивший конец десятилетней войне в Европе.
Простить Моро эту победу Наполеон так никогда и не смог. После Гогенлиндена он видел в генерале своего главного соперника. Действительно, Моро командовал прекрасной армией, солдаты и офицеры обожали его и готовы были идти за ним в огонь и воду. Его популярность в народе была огромна, в частности и потому, что после триумфа при Гогенлиндене он повел себя в высшей степени достойно, заметим, в отличие от Наполеона, который неизменно раздувал свои победы и даже присваивал себе чужие, как, например, победу в знаменитом сражении при Маренго, за которую Франция должна благодарить павшего в этой битве генерала Дезэ. И при всем том Моро никакой опасности для Наполеона не представлял. Этот упрямый, как все бретонцы, но очень скромный человек был весьма далек от большой политики.
Однако принципам своим он следовал неукоснительно и поэтому не видел для себя возможности сотрудничать с узурпатором, который фактически уничтожил республику. Моро ушел в отставку, женился, купил замок Гробуа, расположенный неподалеку от Парижа (к тому времени он, как и другие революционные генералы, располагал немалым состоянием), и поселился там. Сейчас бы это назвали внутренней эмиграцией.
Английский след
Тем временем все нити управления государством Наполеон сосредоточил в своих руках – и с этим не хотели мириться ни республиканцы, ни монархисты, ни те влиятельные политики, которые, подобно Сийесу, поддержали переворот 18 брюмера в надежде, что молодой генерал станет их марионеткой. Полиция разоблачала один заговор за другим, что только прибавляло Наполеону популярности. Поговаривали даже, что он сам их организовывал. Известная противница Наполеона мадам де Сталь писала: «Он нуждался в предлоге для перемены формы правления; что же касается заговорщиков, то он не сомневался, что сумеет вовремя их остановить. Не существовало никакой явной причины для перемены порядка вещей и требовалось сослаться на заговор, в котором были бы замешаны англичане, а потом якобы для предотвращения возврата к старому порядку ввести во Франции порядок ультрамонархический. Именно так Бонапарт и поступил».
Мадам де Сталь права лишь отчасти – кроме мнимых были и реальные заговоры, и нити их действительно вели в Англию. Хотя с 1802 по 1804 год Франция и Британия пребывали в состоянии мира (единственный такой период за все время правления Наполеона), последняя оставалась главным убежищем непримиримых врагов «корсиканского узурпатора». Здесь жил в изгнании духовный вождь французской контрреволюции – младший брат казненного короля Людовика XVI и будущий король Карл Х, граф д’Артуа. Очередную попытку свергнуть Наполеона и восстановить во Франции власть Бурбонов он предпринял вместе с виднейшим вождем французских роялистов, сыном мельника Жоржем Кадудалем.
Кредо генерала Моро
Он (Моро. – Прим. ред.) писал российскому посланнику в Соединенных Штатах Дашкову: «Истинное несчастье для человечества, что низкий виновник бедствий армии однако же ускользнул от гибели. Он может сделать еще очень много зла, ибо ужас имени его придает ему великое влияние на слабых и злополучных французов. Я уверен, что он бежал из России, опасаясь столько же дротика казаков, сколько раздражения войск своих. Пленные французы в России должны быть в отчаянии и дышать мщением. Если значительное число сих несчастных согласится под моим предводительством выйти на берега Франции, ручаюсь, что свергну Наполеона». <...> «Я готов, – писал он за месяц до отъезда из Америки, – идти во Францию с французскими войсками, но не скрою моего отвращения вступить в мое отечество с чужестранной армией»
Роялистский мезальянс
Сам факт, что особа королевской крови заключила союз с простолюдином, достоин удивления. Но Кадудаль был человеком мужественным и преданным идее, что он не раз доказывал, поднимая на борьбу с республикой крестьян Вандеи и Бретани. На кого же д’Артуа и Кадудаль решили опереться в святом деле восстановления монархии? Выбор их явно указывает на то, что чувство реальности эти пламенные роялисты утратили полностью. Они попытались заручиться поддержкой человека, чья верность республиканским идеалам ни у кого не вызывала сомнений, – генерала Моро. Правда, другого полководца, чей авторитет в армии мог сравниться с наполеоновским, сыскать бы все равно не удалось. Заговорщики планировали, что победитель при Гогенлиндене поднимет войска, свергнет первого консула, возьмет власть в свои руки и подготовит страну к возвращению принца королевской крови и реставрации Бурбонов. В августе 1803 года Кадудаль отплыл во Францию.
Было понятно, что республиканец Моро не захочет встречаться с тайно прибывшим в Париж роялистом Кадудалем – другое дело, если бы эту встречу организовал человек, которому генерал полностью доверяет. Обратились к томившемуся без дела в Англии старому боевому товарищу Моро – Пишегрю, люто ненавидевшему Бонапарта. Тот согласился выступить в роли посредника и в январе 1804 года нелегально пересек Ла-Манш.
Встреча Моро с Пишегрю и Кадудалем состоялась, но генерал наотрез отказался участвовать в заговоре. О чем совещалась эта троица, вездесущей наполеоновской полиции узнать не удалось, но достаточно было самого факта такого разговора. Когда Наполеону о нем доложили, тот выказал крайнее удивление, что генерал Моро позволил втянуть себя в подобную аферу. Но еще больше были удивлены парижане, обнаружив в вывешенных на всех углах списках разыскиваемых изменников имя своего любимца Моро. Полиция и жандармы прочесывали город и его окрестности в поисках заговорщиков. Как во времена революционного террора, людей арестовывали по малейшему подозрению или доносу. Из трех участников нелегальной встречи Моро был схвачен первым, 15 февраля 1804 года, он и не пытался скрыться. Вслед за ним арестовали Пишегрю по доносу офицера, который некогда служил под началом у генерала. Кадудаль единственный, кто оказал сопротивление. Он убил одного полицейского, и взять его удалось после долгого преследования.
От французского ядра
Модест Богданович в своей «Истории царствования императора Александра I и России в его время» так описывает гибель Моро: «В первом часу пополудни Моро, заметив, что неприятель обратил огонь батареи, стоявшей у Мощинского сада, против многочисленной свиты союзных монархов, предложил государю переехать на другую высоту. Как для этого надлежало двигаться поодиночке через низину, по узкой тропинке, то государь, обратясь к Моро, сказал: «Поезжайте впереди, а мы за вами». В тот самый миг, когда он, опередив государя на два шага, продолжал рассказ о своей рекогносцировке и произнес слова «поверьте моей опытности», он был поражен ядром, которое оторвало у него ногу и, пролетев сквозь лошадь, раздробило другое колено. <…> Перенесенный на носилках из казачьих пик, покрытых шинелями, в Нетниц, Моро выдержал там операцию – отнятие обеих ног выше колена, – сделанную лейб-медиком Вилие. Затем <…> его перенесли <…> в Лаун, где он скончался, 21 августа (2 сентября)».
Свободу генералу Моро!
Моро из тюрьмы написал Наполеону письмо, объяснив, что согласился встретиться со своим старым боевым товарищем Пишегрю, а не с Кадудалем. О заговоре он отозвался пренебрежительно: «Я даже не понимаю, как горстка людей может надеяться сменить правительство и восстановить на троне семейство, которое не смогли вернуть усилия всей Европы и многолетняя гражданская война. Уверяю вас, генерал, что все предложения, которые мне были сделаны, я отклонил как совершенно безумные».
Пишегрю, несмотря на пытки, хранил на допросах молчание. Как напишет потом Стендаль, «расчет посредством пытки добиться важных признаний не оправдывается, когда дело идет о людях такого закала, как Пишегрю». Утром 6 апреля 1804 года генерал был найден в камере висящим на собственном галстуке. Официальной версии – самоубийство – мало кто поверил. Наполеона явно не устраивала перспектива публичного процесса, на котором заслуженный генерал получил бы трибуну. Талейран прямо признавал в своих «Мемуарах», что «Насильственная, необъяснимая смерть Пишегрю, средства, примененные для того, чтобы добиться осуждения Моро, могли быть оправданы политической необходимостью».
Процесс над заговорщиками начался 28 мая 1804 года, спустя 10 дней после провозглашения Наполеона императором французов. Вели дело 12 судей, из которых наибольшую активность проявлял бывший якобинец Жак Алексис Тюрьо, голосовавший за смерть короля Людовика XVI. Протоколы суда опубликованы, и из них мы узнаем, что доказывать виновность Кадудаля судьям даже не пришлось, тот сразу признал все, в чем его обвиняли, но отказался кого-либо выдать. Тюрьо он выказывал всяческое презрение, обращаясь к нему не иначе как «убийца короля». Смертный приговор Кадудаль выслушал с полным спокойствием и, вопреки ожиданиям Наполеона, с просьбой о помиловании к новоиспеченному императору не обратился.
А вот уличить Моро в измене оказалось практически невозможно. Всякий выпад обвинения генерал легко парировал. Когда его попросили рассказать о контактах с «изменником Пишегрю», Моро ответил:
– Призываю вас быть осторожным со словом «изменник». Революция уже наплодила столько «изменников», что не успевала работать гильотина, а ее нож, не успев обсохнуть от вчерашней крови, сегодня обрушивался уже на тех, кто вчера сам выносил приговоры за так называемую измену.
Судья попытался перехватить инициативу:
– Ваша измена Франции доказывается характером ваших речей, в которых вы с завидным постоянством осуждали действия правительства, оскорбляя священную особу императора.
– Свобода выражения своих мыслей! Мог ли я предполагать, что это будет считаться преступлением у народа, который узаконил свободу мысли, слова и печати, который пользовался этими свободами даже при королях! Признаюсь, я рожден с откровенным характером и как француз не утратил этого свойства, почитая его первым долгом любого нормального гражданина.
Поведение Моро на процессе только укрепило веру парижан, и так с самого начала сочувствовавших генералу, что он ни в чем не виноват. 6 июня 1804 года на очередном заседании Моро попросил слова. Подробно рассказав о своей карьере и напомнив, что он был одним из тех, кто помог Бонапарту свергнуть Директорию, обвиняемый заговорил о своей мнимой измене:
– После Гогенлиндена какой был удачный момент для заговора! Разве стремящийся к власти человек упустил бы такую возможность, находясь во главе победоносной и верной ему стотысячной армии? Я же тогда отошел к простой гражданской жизни. Теперь меня пытаются обвинить в том, что я заговорщик. Но эти обвинения ни на чем не основаны! Вы, господа судьи, знаете свои права и свои обязанности, вся Франция будет вас слушать, вся Европа будет на вас смотреть, не забывайте об этом! Вся моя жизнь была посвящена только Франции, только революции! Сейчас же она стоит лишь капли чернил, необходимой для подписания смертного приговора. Но никто в этом мире не заставит меня раскаиваться в чем-либо. Я жил и умру гражданином Франции!
Присутствующие встретили эти слова овацией. Женщины бросали к ногам Моро цветы, с площади доносились выкрики:
– Моро невиновен! Свободу генералу Моро!
Мадам де Сталь вспоминала: «Генерал Моро произнес в суде одну из прекраснейших речей, какие знает история человечества. Сохраняя необходимую скромность, он напомнил о сражениях, которые выиграл с тех пор, как Францией правит Бонапарт; он попросил прощения за то, что порой высказывал свои мысли с чрезмерной откровенностью. Наконец, в эту опаснейшую минуту он обнаружил разом и незаурядный ум, и беспримерное присутствие духа».
Судьи совещались долго, и семью голосами против пяти Моро был оправдан. После этого всем обязанные Наполеону Тюрьо, Эмар и Гранже собрались на закрытое совещание. На нем было решено, что вердикт суда должен быть обязательно изменен. Иначе Францию – рисовал апокалиптическую картину председатель суда Эмар – ждет новая гражданская война. Тюрьо также напирал на огромное политическое значение процесса – ar Моро необходимо приговорить к смерти и дать Наполеону возможность его помиловать. Гранже и вовсе объявил, что степень виновности Моро не имеет никакого значения. Надо преподать урок страха французам, ибо, как говорил Робеспьер, у всякого благоразумного человека страх – это единственное основание его поведения.
Закончив совещаться, вся троица присоединилась к другим судьям, и Эмар произнес длинную речь, в которой призвал коллег ради безопасности государства изменить свое решение. Когда же ему возразили, что приговор уже вынесен, тот ответил, что вынесен, но не оглашен, а посему ничто не мешает его изменить. Обсуждение затянулось еще на сутки, и Эмару с Тюрьо удалось добиться повторного голосования, в результате которого Моро был осужден на два года тюрьмы. Этот приговор возмутил императора: «Они его решили наказать так, как будто он носовые платки ворует!» Оставлять столь популярную и теперь уже явно оппозиционную фигуру в стране Наполеон не хотел. Тюремное заключение было заменено на бессрочную ссылку за океан – в США, которые находились в дружественных с Францией отношениях. Отъезд генерала в Америку прошел почти незаметно. Наполеоновская газета «Монитор» дала лишь краткое сообщение мелким шрифтом: «Генерал Моро сегодня утром отбыл в Соединенные Штаты».
Смерть генерала Моро в сражении при Дрездене. Фото: CULTURE-IMAGES/EAST NEWS
«За пределы гроба»
Узнав о кончине Моро, Александр I отправил его вдове следующее письмо: «Когда ужасное несчастье, поразившее возле меня генерала Моро, лишило меня опытности и познаний сего великого человека, я все еще питал надежду с помощью стараний сохранить его для его семейства и моей дружбы. Провидение определило иначе. Он умер, как жил, силою души твердой и непоколебимой. Непритворно принимаемое участие составляет единственное утешение в злополучии. Везде в России найдете вы к себе сочувствие, и если вам угодно у нас поселиться, я употреблю все способы украсить жизнь вашу, поставляя себе священным долгом быть вашим утешителем и подпорою. <…> Дружба моя к вашему супругу распространяется за пределы гроба, и я не имею другого способа, хотя отчасти изъявить ее, как сделав что-либо для благоденствия его семейства».
В стане наполеоновских врагов
В декабре 1804 года Моро прибыл в Нью-Йорк, где ему устроили восторженную встречу. Он поселился в Филадельфии, а позже приобрел усадьбу Моррисвиль на красивом берегу реки Делавэр и жил там как частное лицо, занимаясь в основном охотой и рыбной ловлей. К нему приезжали французские политэмигранты и агенты враждебных Наполеону держав, но прославленный генерал все предложения о сотрудничестве отклонял. Когда в 1812 году началась англо-американская война, президент США Джеймс Мэдисон предложил Моро возглавить американскую армию. Но тут пришло известие о поражении наполеоновских войск в России, и генерал счел, что европейские дела его интересуют больше американских.
Надо отдать должное прозорливости Наполеона: как-то уже после русской кампании он, справившись о судьбе Моро, заметил, что рано или поздно генерал окажется в стане его врагов. Так и случилось. В 1813 году Александр I по рекомендации другого бывшего французского генерала, Жана Батиста Бернадотта, ставшего кронпринцем Швеции и присоединившегося к антинаполеоновской коалиции, предложил Моро должность военного советника в штабе союзных армий. Моро согласился, поскольку окончательно уверился в том, что Наполеон ведет Францию к гибели.
В войне генералу долго участвовать не пришлось – 27 августа 1813 года в битве при Дрездене он был смертельно ранен шальным французским ядром. Существует красивая легенда, что Наполеон, вспомнив свое артиллеристское прошлое, сам навел орудие для рокового выстрела «по группе разодетых господ». Предсмертная записка Моро, адресованная жене, заканчивалась словами: «Этой шельме Бонапарту опять повезло. Он и здесь оказался счастливее меня».
Генерала Жана Виктора Мари Моро похоронили в католическом храме Святой Екатерины. Все заботы о погребении взяло на себя русское военное ведомство. Там он и лежит, на одном проспекте со своим славным противником, Суворовым. Посмертно, уже после изгнания Наполеона, Людовик XVIII произвел Моро в маршалы Франции (как, кстати говоря, и Жоржа Кадудаля).
Однако «эта шельма Бонапарт» и после смерти оказался счастливее опального генерала. Слава императора совершенно затмила славу Моро. А ведь когда-то Наполеон ей завидовал: «Меня огорчает слава Моро. Мне ставили в вину его изгнание; так или иначе – ведь нас же было двое, тогда как нужен был только один».
Сергей Нечаев