Текст книги "Тайна, покрытая мраком"

Автор книги: Владлен Бахнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

"ЭФФЕКТ ТАРАБУБИНА"

Кафе было переполнено. И только за угловым столиком, где лысоватый гражданин в одиночестве ожесточенно расправлялся с куском мяса, имелось свободное место. – Вы не возражаете? – спросил я, присаживаясь. – Пожалуйста, – пробормотал он, не прерывая своего единоборства со шницелем натуральным. Через минуту сосед попросил передать ему соль. Потом я, в свою очередь, попросил у него горчицу. Затем он, поднимая рюмку, вежливо произнес: "Ваше здоровье!" И знакомство, можно считать, состоялось. А спустя еще три минуты победитель шницеля удовлетворенно откинулся на спинку стула и закурил. – Вот вы говорите: "Медицина, медицина!" – начал он вдруг. – Но это не наука, а темный лес. Они не только вылечить больного не могут – это бы еще полбеды. Они даже здорового не в состоянии сделать больным, когда их просят... – То есть как? – Последнее утверждение показалось мне странным. – А так!.. Официант, пожалуйста, еще сто граммов... Я вам на собственном печальном примере могу это доказать, если желаете. Помните, была у нас страшнейшая эпидемия азиатского гриппа? Говорили, будто его к нам из Европы завезли. Но это так, обывательские разговорчики. А в самом деле этот вирус пришел из Гренландии. И в самых узких осведомленных кругах его так и называли гренландским гриппом. Ну вот, значит, гуляет эта эпидемия. Все болеют – и я болею. Температура под сорок, кашель, бюллетень. Все, как у людей. Участковый врач три раза приходил. Очень милая женщина, чуткая, внимательная, беленькая. Вера Ефимовна. Ну, ладно. Стал я поправляться, поправился, пошел в поликлинику закрывать бюллетень. Вижу, очередь к моему врачу – человек десять больных. "Вот, думаю, попался!" Я-то ведь к тому времени был выздоровевший и для окружающих безопасный. А эти, возможно, только болеть начинают. У них, возможно, микробы в самом расцвете сил. Пойди угадай, кто здесь чем болен и у кого какую инфекцию подхватить рискуешь! А эти, бациллоносители, сидят и спокойно книжки читают. А одна разносчица инфекции, так та – даже варежки вяжет! "Господи, думаю, хоть бы поскорее меня доктор принял!" И только я об этом подумал, выходит из кабинета Вера Ефимовна – и ко мне: – Тарабубин, прошу вас! И что удивительно, бациллоносители – ни слова! Как будто так и полагается пропускать меня вне очереди. Вера Ефимовна выслушала меня, попросила дышать – не дышать, измерила давление. – Что ж,– говорит, – вы практически здоровы! Завтра можете выходить на работу. – Спасибо, – отвечаю, – за то, что вы так быстро поставили меня на ноги! Но сам думаю: "Эх, хорошо бы еще хоть недельку погулять!" А Вера Ефимовна вручает мне бюллетень и заявляет: – Да, поправиться вы, конечно, поправились. А вот отдохнуть после такого тяжелого гриппа вам не мешало бы. Так что я продлеваю ваш бюллетень еще на семь дней. Всею хорошего! Признаться, я и в этот раз никакой прямой связи между моими желаниями и их исполнением не зафиксировал. Я только горячо поблагодарил врача за чуткую заботу о моем здоровье и поскорее удалился. А по дороге домой я, как обычно, остановился у магазина электротоваров. В витрине магазина стояла моя заветная мечта – холодильник "Сочи". Я давно уже записался в очередь на этот холодильник и, по моим расчетам, должен был получить его через полгода. Но почти каждый день, возвращаясь со службы, я хоть на несколько минут задерживался у витрины, чтобы полюбоваться будущим украшением нашей кухни. И от одного вида этого белого чуда у меня, честное слово, улучшалось настроение. Человек не может жить без мечты! И в тот раз я так же разглядывал холодильник "Сочи" и поразительно ясно представлял, как с легким щелканьем открываю его дверцы и извлекаю – не достаю, а именно извлекаю! – из его прохладных глубин запотевшую бутылку жигулевского пива. И тут на витрине, между холодильником и стиральной машиной, появился продавец и знаками стал приглашать меня в магазин. Я очень удивился, но вошел в помещение. – Так выписывать? – спросил продавец. – Не могу же я за каждым покупателем гоняться по улице! – Что выписывать? – не понял я. – Что, что? Холодильник будете брать или нет? Я помчался домой за деньгами, вернулся в магазин, выбил чек. И все еще не мог поверить, что холодильник мой, все боялся, что продавец допустил какую-то ошибку и покупку могут аннулировать... И, чувствуя, что не успокоюсь, пока холодильник не будет стоять у меня в кухне, я как бы между прочим спросил, когда же мне его доставят на дом. – Завтра-послезавтра, – сказала девушка в отделе доставки. И зевнула. – А сегодня никак нельзя? – Никак. – Но мне очень, очень хотелось бы именно сегодня! Я понимал, что слова мои звучат глупо и даже издевательски. Но, как ни странно, девушка вдруг встрепенулась: – Нет, вам вправду хочется? Так чего же вы сразу не оказали? Ну нельзя же так, в самом деле, не могу же я каждое слово клещами из вас вытягивать! Тищенко, Мищенко! Сейчас доставите покупателю холодильник. Да нет, не после перерыва, а сейчас. Сию минуту! Ему очень хочется! Вскоре холодильник урчал у меня на кухне. И тут только я понял, что со мной творится что-то неладное. Не может здоровому нормальному человеку везти с такой, понимаете ли, исключительной интенсивностью. На всякий случай я принял пирамидон, прилег на диван и, посасывая таблетку валидола, стал вспоминать все, что со мной в этот день было. И факты неопровержимо свидетельствовали! Но прежде чем начать паниковать, я решил для проверки поставить еще два-три опыта. Я зашел в магазин, где стояла очередь за живой рыбой, и, ни к кому конкретно не обращаясь, проговорил: – Что-то рыбки захотелось... Хорошо бы получить! И очередь послушно расступилась, очищая мне место у прилавка... Я пошел в местком и сказал, что хоть отпуск полагается мне в декабре, я хотел бы получить его в августе. Очень хотел бы! – Так за чем же дело стало?! – ответили мне в месткоме. – Хочешь в августе отдыхать – отдыхай. А директор конторы возьмет отпуск вместо тебя в декабре, если ты, конечно, не возражаешь. Я не возражал. Я думал, какой бы такой эксперимент проделать, чтоб у меня уж никаких сомнений не оставалось. А придумав, направился в горсовет. В приемной у председателя горсовета толпились посетители. Но я подошел к секретарше и просто сказал, что хотел бы попасть к товарищу Павлову. – Можете пройти! – строго разрешила мне секретарша. – Правда, у Николая Николаевича заседает комиссия из Москвы, так что вы постарайтесь не задерживаться. Я обещал исполнить ее просьбу и вошел в кабинет. – Слушаю вас, – сказал председатель горсовета. – Впрочем, сначала познакомьтесь: это вот товарищи из Верховного Совета. А это – житель нашего города, избиратель. Чаю не хотите? – Нет, спасибо, я тороплюсь. Я к вам, Николай Николаевич, вот по какому делу. Мы с женой недавно получили двухкомнатную квартиру, а теперь купил я холодильник и чувствую, что мне очень – понимаете: очень! – хотелось бы переехать в трехкомнатную. Николай Николаевич полистал какие-то описки, подумал... – А вам, – спрашивает, – действительно очень, очень хочется переехать в трехкомнатную? Только честно! – Да, – говорю, – очень, очень! И чтоб ближе к центру – тоже очень хочется. Честное слово! – Ну, что поделаешь! – говорит Николай Николаевич и смотрит на товарищей из Верховного Совета. – Придется уважить... И через неделю я справлял новоселье. А на душе у меня было неспокойно, потому что не мог я понять, что со мной происходит и не вижу ли я всю эту фантасмагорию в таком сне, после которого и просыпаться не захочешь... Официант, еще сто граммов, пожалуйста. Даже сто пятьдесят! Так вот, лежу я в новой квартире на новой американской тахте, которую удалось мне выхлопотать через Министерство внешней торговли, и думаю: что же это творится? Хотя бы доктор мой, Вера Ефимовна, пришла. Ну, ясно приходит! Приезжает прямо да неотложке! – Что с вами, голубчик? – Да вот, доктор, творятся со мной ненормальные вещи. Стоит мне захотеть, чтобы кто-нибудь что-нибудь для меня сделал – и готово. Любое мое желание тут же претворяется в жизнь. И вы, например, ко мне сейчас пришли только потому, что так мне захотелось. – Успокойтесь, голубчик, – говорит Вера Ефимовна. – Я к вам пришла потому, что у нас каждый гражданин имеет право на бесплатную медицинскую помощь. А судя по вашим симптомам, у вас чрезвычайно редкое, хоть и известное медицине, осложнение после гренландского гриппа. Это своеобразное воспаление определенного участка мозга. Благодаря воспалению отдельные клетки начинают работать так интенсивно, что больной бывает способен внушать свои желания другим людям даже на расстоянии. – А это осложнение излечимо? – спрашиваю я, а сам, честно говоря, надеюсь, что Вера Ефимовна окажет: "Ну, знаете, врачи – не боги" или: "В данном случае медицина бессильна". Но Вера Ефимовна ничего такого утешительного не сказала. Наоборот, она прямо заявила: – Осложнение это не опасное, если больной не позволяет себе ничего лишнего. В противном случае все может кончиться катастрофой. Но ученые всего мира ищут эффективное средство для борьбы с этой болезнью и не сегодня-завтра найдут! Короче говоря, я понял, что счастье мое не вечно, выздороветь я могу в любую минуту, и, значит, нужно ценить время. Я не жалел себя и использовал свое осложнение на полную мощность! Но уже через десять дней выяснилось одно неожиданное обстоятельство. Оказалось, что я не был как следует подготовлен к своей болезни и никаких особых желаний у меня нет. А такие заветные мечты, как японский гарнитур для кухни, французские обои для коридора, итальянский кафель для ванны и спальня из родной карельской березы – эти мечты уже осуществились. А дни уходили. И мое осложнение, благодаря которому я пользовался такой невероятной властью, моя редчайшая болезнь грозила вот-вот исчезнуть, как сон, как утренний туман. И я нервничал, читая в газетах, что ученые ищут лекарства. Я нервничал и хватал все, что попадало под руку. Контора моя построила для меня двухэтажную дачу в Подмосковье. То есть построили дачу не для меня, а для всего коллектива, но жил на этой даче я один. Я приобрел новую "Волгу" и купил в рассрочку вертолет. (Попробуйте достать вертолет, и вы поймете, какой силой обладал я в то время.) Я мог все! Я пять раз переезжал с квартиры на квартиру, я три раза развелся и четыре раза женился. Я защитил моему великовозрастному балбесу диссертацию, пристроил младшего сына в МГУ, а дочку – в хор мальчиков! Фантазия моя иссякала. Потребности все были удовлетворены, а возможности их удовлетворять оставались в силе и угнетали меня. Я просто не знал, что мне делать с моей неизбывной силушкой. И даже по ночам, когда все учреждения бывали закрыты и мне некуда было ходить и не о чем хлопотать, я все равно не спал, чувствуя, как зазря уходит время. Мое время! И вдруг я узнал, что в курортном управлении имеются путевки в новозеландский санаторий Парадизо-Мурано. Получить их невозможно. Но они есть. А санаторий этот единственный в мире, где находятся парадизовые целебные ванны, излечивающие от хронического насморка. Я ни разу в жизни не страдал от насморка. Но когда я услыхал про эти путевки, а особенно когда узнал, что их невозможно достать, я понял: нет, я не успокоюсь, пока не побываю в этом новозеландском санатории. И через месяц я уже плескался в теплых парадизовых ваннах. Правда, главврач санатория сеньор Трини Лопец Мигуэль де Альпухара Лос Параболос был очень удивлен, узнав, что у меня нет насморка. Он даже заявил, что не разрешит мне принимать ванны. Но я посмотрел ему в глаза и сказал, что я очень, – понимаете: очень! – хочу принимать ванны. И сеньор Трини Лопец и так далее сразу же воскликнул: "О, конечно, конечно! О чем речь, Езус-Мария! Предоставьте сеньору Тарабубину самую большую персональную ванну! И пусть она будет в его распоряжении круглые сутки!" Итак, я бродил по санаторию и, честно говоря, скучал. Общаться я ни с кем не мог, потому что все говорили по-испански. А я на этом языке знаю только две фразы: "Бессаме муччо" и "Тореадор, смелее в бой". Новые желания у меня тоже не возникали. А после того как сеньор Трини Лопец по моей просьбе поместил меня в самые лучшие апартаменты, выселив оттуда какого-то миллионера, мне уж совсем стало скучно. Официант, еще сто граммов, пожалуйста... От скуки я опять забирался в мою персональную ванну и мок в ней от завтрака до обеда и от обеда до ужина. И вот эти парадизовые ванны погубили и прославили меня. Случилось именно то, о чем предупреждала Вера Ефимовна. Я переборщил в своих желаниях и перепозволял себе лишнего! Ну, скажите, зачем мне нужно было доставать эти дефицитные путевки и тащиться в какую-то Новую Зеландию? Чтобы на свое горе сделать потрясающее медицинское открытие? Оказалось, парадизовые ванны прекрасно излечивают то редчайшее осложнение после гренландского гриппа, которым я так и не сумел как следует попользоваться и насладиться. Я, конечно, понимаю, что внес вклад в науку, что открытый мною способ лечения во всех медицинских справочниках называется теперь "эффектом Тарабубина". Но мне-то от этого не легче! Когда я вернулся домой, я был уже никем и ничем. Дачу у меня отобрали, "Волгу" и вертолет тоже. Сына из МГУ выперли за неуспеваемость, последняя жена меня бросила, а первая так и не вернулась. И сколько я ни старался снова подцепить гренландский грипп – ничего не получалось. Медицина оказалась бессильной!.. Официант, я ведь просил у вас сто граммов. Где они? – Нельзя вам больше! – строго ответил официант. – Но я хочу, очень – понимаете: очень! – хочу, – с интонацией гипнотизера сказал Тарабубин. – Хотите! – повторил официант. – Эх, когда б вы вправду знали, чего хотите! Хватит с вас! – И, прекращая диспут, официант удалился. – Вот видите: не действуют больше мои желания. Кончилась моя болезнь! Сам себя, как дурак, вылечил! Вот вам и "эффект Тарабубина"!

ЧУДЕСА В РЕШЕТИЛОВКЕ

Очень странно начинать рассказ с откровенного признания в том, что название рассказа следовало бы изменить. Но в этой необычной истории встретится столько странного, что будет ли здесь одной странностью больше или меньше – никакой роли не играет. А в названии меня лично смущает слово "чудеса". Во-первых, оно, это слово, открывает лазейку для всякого рода лженаучных измышлений, квазинаучных гипотез и антинаучной мистики. А во-вторых, как мы знаем, никаких чудес не бывает, а бывают загадочные явления, которые рано или поздно получают исчерпывающее научное объяснение. И мы сами потом – через год или через тысячу лет – удивляемся, как можно было такое простое явление принимать за чудо. Так вот, в Решетиловке произошел необычный, загадочный случай, который другие окрестили бы чудом, а мы попросту назовем феноменальным явлением. Наивно полагать, будто феноменальные явления случаются только в крупнейших городах мира или столицах союзных и автономных республик. Например, Решетиловка не была даже районным центром. Вернее, во времена одной из административных реконструкций Решетиловка считалась райцентром. Но это продолжалось всего три недели, и едва успели там превратить сельсовет в райсовет и поменять все вывески, как снова слили несколько районов в один, Решетиловка опять стала рядовым селом, и о ее кратковременном возвышении никто не вспоминал. И вот в этом рядовом селе подряд случилось два феноменальных явления, одно феноменальнее другого. Первое заключалось в следующем: двадцатипятилетний зоотехник Владимир Вишняков обнаружил у себя странную способность видеть с закрытыми глазами. Заметил он это седьмого мая, как раз в День радио. Накануне ночью разыгралась первая весенняя гроза. Казалось, она собиралась с силами всю зиму... Беспрерывно вспыхивали молнии, и над самой крышей гремел гром. Он взрывался с такой силой, что зоотехник проснулся и, чтобы заглушить раскаты грома, сунул голову под подушку, как привык делать в шумном студенческом общежитии... И тут произошло первое чу... простите, феноменальное явление. Владимир внезапно обнаружил, что сквозь опущенные веки и толстую пуховую подушку он видит не только яркие мгновенные разветвления молний, но и крестовину окна и стоящие на подоконнике цветы. Вишняков даже не успел удивиться. Он только подумал, что это ему снится. И уснул. А утром, едва проснувшись, он увидел промытый грозою светлый клочок неба, белые ветки черемухи за окном, воробьев, прыгающих по веткам... И тут же с изумлением убедился, что видит все это сквозь подушку. Зоотехник вскочил с кровати и завязал глаза полотенцем. Результат был тот же: он все видел. Тогда поверх одного полотенца он намотал второе, да еще приложил к нему подушку. Ничего не помогало! Он видел. Нет, Володя не испугался. Еще в техникуме ему приходилось читать, как у некоторых людей неожиданно прорезались какие-то невероятные способности. Одни каким-то образом начинали перемножать и делить в уме десятизначные числа. Другие в виде наследственности получали от прапрадеда по материнской линии знание никому не известного языка. Третьи, как Роза Кулешова из Свердловска, умели, закрыв глаза и прикасаясь к предмету, определять его цвет. Так что Володя не столько испугался, сколько поразился тому, что подобное феноменальное явление произошло именно с ним. С обычным человеком, у которого самым удивительным событием в жизни был выигрыш по билету денежно-вещевой лотереи швейной машины "Тула". Произведя над собой еще несколько несложных опытов, Вишняков побежал в амбулаторию. Молодой врач Нина Львовна внимательно выслушала пациента и сказала: – Володька, кончай этот дурацкий розыгрыш, меня больные ждут. Но зоотехнику, который вообще-то и вправду имел склонность к розыгрышам, сейчас было не до шуток. – Какой розыгрыш? – закричал обиженный феномен. – Ты сначала проверь, а потом говори. Ну, проверяй! И начались знаменитые опыты, которые вечером продолжались в районной больнице, а назавтра были перенесены в облздрав. Да, Владимир Вишняков, в дальнейшем именуемый пациентом, феноменом и знаменитым Вишняковым, видел с закрытыми, завязанными и забинтованными глазами. Видел сквозь очки, в которые вместо стекол были вставлены стальные, медные, серебряные или свинцовые пластины. Видел в освещенном помещении, в затемненном и просто темном. Видел даже в несгораемом шкафу, куда согласился залезть и где был наглухо закрыт во имя науки. Специалисты осторожно высказали смелое предположение, что их пациент, подобно Розе Кулешовой, видит кончиками пальцев. И уже на второй день корреспондент областной газеты написал об этом сенсационную заметку "По почину Розы Кулешовой". Но редактор правильно возразил, что загадочные способности никак не могут являться почином, и, назвав заметку о Вишнякове "Удивительно, но факт", напечатал ее на всякий случай в самом безответственном отделе "В часы досуга". Новость о феномене из Решетиловки облетела всю страну. Вишняковым заинтересовались крупнейшие ученые всего мира, а Оксфордский университет пригласил его выступить с лекцией.

И тут случилось второе феноменальное явление, поразившее ученых еще сильнее, чем первое. Трудно сказать, что этому второму явлению предшествовало, или, вернее, что послужило его причиной. То ли невероятной силы гроза, снова разразившаяся над Решетиловкой. То ли серьезный разговор, который Вишняков имел в райсовете... Он, как зоотехник, требовал у зампреда Пуговкина стройматериалы для новых телятников, а Пуговкин отвечал, что стройматериалов нет. Вишняков настаивал, а Пуговкин, не привыкший, чтобы с ним так разговаривали, намекал на каких-то зазнавшихся феноменов... Потом зампред стукнул кулаком по столу и заявил, что Вишняков зарвался и вообще ничего у него не получит... А Вишняков тоже стукнул по тому же столу и сказал: "Посмотрим!" Возможно, феномен во время этого разговора погорячился... Возможно, сказалось общее переутомление от бесконечных опытов и славы... Во всяком случае, когда Вишнякова опять привезли в областной центр и попросили продемонстрировать свой загадочный талант перед врачами-окулистами, оказалось, что его поразительные способности исчезли и демонстрировать, в сущности, нечего... Бывший феномен краснел, бледнел, старался взять себя в руки... Но увы... Окулисты были разочарованы. И только один из них криво усмехнулся и покачал головой: – Боже мой, и когда мы перестанем верить в чудеса! Ему, этому скептику, было даже приятно, что опыт не удался. Ведь любое из ряда вон выходящее явление делает обжитый и привычный мир таким неуютным, ненадежным. И потом, если все научатся видеть пальцами, что же тогда окулистам прикажете делать? На дантистов переучиваться? Но радость этого унылого скептика длилась недолго. Едва обесславленный Вишняков возвратился в свою Решетиловку, как все его феноменальные способности воскресли и стали проявляться с удвоенной силой. Оказалось, например, что он может, завязав глаза и не прикасаясь пальцами к бумаге, а только водя ими над страницей, читать газету. Медленно, по складам, но читает. Снова доставили его в область. И снова – полный провал. Вот тут-то и выяснилось самое невероятное в этой невероятной истории. Читайте внимательно! Выяснилось, что с недавних пор труднообъяснимые способности Вишнякова могут проявляться только на территории его родной Решетиловки, что было уж совсем необъяснимо! И этот новый, так называемый географический феномен совершенно потряс передовых ученых на пяти континентах. И со всего мира психиатры, невропатологи, врачи-окулисты, парапсихологи, специалисты по проведению телепатических опытов и специалисты по их разоблачению, йоги и просто любопытные интуристы потянулись в Решетиловку знакомиться с Вишняковым. Районное начальство всполошилось. В Решетиловке срочно выстроили многоэтажный фешенебельный Дом колхозника для приезжих светил науки. Отгрохали ресторан-закусочную с коктейль-холлом и ночным баром для избалованных иностранных туристов. Завезли в сельпо японские транзисторы, итальянские кофточки, шотландский виски, французские духи и матрешки местного производства. Для демонстрации научных опытов и проведения международных симпозиумов соорудили новый Дворец культуры на полторы тысячи мест. Делалось все это, разумеется, за счет различных районных и областных организаций. Также в спешном порядке пришлось прокладывать десятикилометровую бетонную дорогу райцентр – Решетиловка и капитально ремонтировать мост через речку Хлюпку. Председателю решетиловского колхоза даже не нужно было объяснять районному начальству, что теперь, когда в Решетиловке иностранцев больше, чем в каком-нибудь Монте-Карло, нужно выделить стройматериалы для новых телятников, а заодно и шифер для крыш. Пуговкин сам чувствовал ответственность момента, и самые дефицитные материалы хлынули по новому шоссе в Решетиловку. А приезжие ученые производили с Вишняковым новые серии опытов и, убедившись в полном отсутствии мистификации, все больше склонялись к тому, что их поразительный пациент действительно видит кончиками пальцев. А Вишняков с плотно завязанными глазами уже читал не по складам, а бегло. Причем читал не только русский текст, но и английский, хоть, прямо скажем, произношение у феномена было неважным. Абсолютной загадкой для ученых оставалось то, почему способности подопытного строго ограничены в пространстве и проявляются только в Решетиловке и в радиусе одного километра вокруг нее. Географический феномен был совершенно необъясним. И вдруг это таинственное пространственное ограничение исчезло. Исчезло так же внезапно и необъяснимо, как и появилось. В один прекрасный день обнаружилось, что Вишняков снова может проявлять свои фантастические способности не только в Решетиловке, но и в районном центре, в областном центре и, по-видимому, в любом другом населенном и ненаселенном пункте земного шара. И выяснилось это таинственное, но приятное обстоятельство как раз в тот день, когда председатель решетиловского колхоза получил у Пуговкина все, что требовалось, до последнего дефицитного гвоздика. И если близкие друзья спрашивали у феномена, нет ли прямой связи между этими двумя событиями, Вишняков только посмеивался. Как бы там ни было, а в споре с Пуговкиным победил зоотехник... Так вот, как я уже сказал вначале, чудес не бывает, а бывают загадочные явления, которые рано или поздно получают исчерпывающее научное объяснение. Загадка пространственного ограничения, как видите, уже полностью разгадана. И то, каким образом Вишняков стал видеть с закрытыми глазами, тоже в свое время будет объяснено с самых передовых научных позиций. Не все сразу товарищи!

МАВР

Виктор Микрофанов чувствовал себя самым счастливым человеком, когда ему удавалось узнать какую-нибудь новость хотя бы на полчаса раньше, чем эту новость узнавали другие. И если бы его спросили, каким on хочет быть: талантливым, красивым, удачливым, – он бы не задумываясь ответил: "Информированным". И в тот день, когда инженер-экономист Микрофанов стал обладателем уникальных часов, принесших ему большую популярность и еще большие неприятности, – в тот день никто не предполагал, что все кончится приказом за номером 2508/70... Виктор сидел за своим рабочим столом и никак не мог наглядеться на свои новые часы. А часы и вправду были очень красивыми и кроме времени точно показывали день, число, месяц, погоду и сколько дней осталось до зарплаты. И уже в сотый раз за утро Микрофанов отворачивал рукав пиджака и, взглянув на циферблат, убеждался, что сегодня среда, 15 июля, сейчас 10 часов 12 минут, погода ясная, а до зарплаты далеко. Что говорить, часы были замечательные, и купил он их вчера в комиссионном магазине буквально задаром. Продавец объяснил, что часы оценены так дешево только потому, что они выпущены никому не известной фирмой "Мавр". А если бы на их циферблате было написано не Мавр, а Омега или Третий часовой завод имени Павла Буре, то стоили бы они значительно дороже. И так как Микрофанов принадлежал к той категории людей, которые покупают не то, что им действительно нужно, а то, что дешево стоит, – он, не раздумывая, заплатил 10 рублей и вступил во владение часами неизвестной фирмы "Мавр". И теперь он то и дело подносил часы к уху и с удовольствием слушал чистое, частое тиканье. "Хороши маврики, – думал он, – хороши! А любопытно, в какое время меняется на циферблате название дня? Наверное, ровно в 12 ночи. Не скоро. А что, если это проверить сейчас?" И, сняв часы, Виктор стал медленно переводить стрелки вперед. И действительно, ровно в 12 часы стали показывать, что сегодня уже 16 июня, четверг, до зарплаты по-прежнему далеко, а погода... в том окошечке на циферблате, где прежде было слово "ясно", теперь появилось слово "дождь". Инженер-экономист удивился: почему именно дождь? Откуда часы могли знать, какая погода будет в ночь со среды на четверг? Но тут Микрофанов случайно взглянул в окно и от неожиданности так вздрогнул, что чуть не выронил свои удивительные часы. За окном, где еще три минуты назад светило солнце, теперь стояла ночь, и проливной дождь шумно барабанил по стеклу. В комнате, в которой только что скрежетали арифмометры, трещала пишущая машинка и громко переговаривались сослуживцы, теперь было пусто и большие часы на стене показывали ноль часов пять минут, то есть точно то время, какое сейчас было на часах Микрофанова. Виктор неизвестно зачем передвинул стрелки Мавров еще на полчаса вперед, и стенные часы тоже стали показывать тридцать пять минут первого. Тогда Микрофанов начал торопливо крутить стрелки своих часов в обратном направлении, и сразу исчез, не оставив никаких следов, дождь, ночь сменил вечер, на смену которому тут же пришел день, и засияло стремительно взошедшее с запада солнце. Сослуживцы, наяривая на арифмометрах, сидели за своими столами, часы фирмы "Мавр" утверждали, что сегодня опять среда, 15 июня, а приятель Виктора Борис Фрявольский сообщил: – Тут, когда ты выходил, тебе звонила особа противоположного пола. Все снова было будничным и обычным. Но не зря Микрофанов во всех анкетах в графе "образование" со сдержанной гордостью писал: "Высшее". Он действительно был образованным человеком и поэтому сразу понял, что судьба через посредство комиссионного магазина вручила ему необычнейший аппарат, в существование которого он раньше ни за что не поверил бы. Слово "Мавр" означало не фирму, а название аппарата: "Машина времени". Машина времени – вот чем обладал теперь инженер-экономист Виктор Микрофанов. Конечно, машина времени имела весьма ограниченный радиус действий, а именно плюс-минус сутки. Но ведь он заплатил за нее всего 10 рублей. И смешно было бы требовать, чтобы тебя за десятку перенесли прямо в светлое будущее или, наоборот, в мрачное средневековье. А возможность заглянуть в завтрашний день – это тоже кой-чего стоит. И Виктор, бережно храня свою тайну, стал творить маленькие чудеса. Представьте себе: футбольный матч. Болельщики напряженно следят за упорной схваткой любимых команд, какого-нибудь прославленного "Нефтяника" с достославным "Пахтакором". Идет десятая минута игры, а счет по-прежнему ноль – ноль. И вот тут появляется Микрофанов и, бросив на поле рассеянный взгляд, громко говорит: – Все ясно, три – два. – В каком смысле три – два? – интересуются болельщики. – Три – два, таков будет итог этого матча. – В чью пользу? – Выиграет "Пахтакор". Первый мяч забьет Мамякин с подачи Бабакина. Первый тайм закончится со счетом один – один. А Бузуева удалят с поля за грубость. Кто сомневается – могу держать пари на бутылку коньяка. Желающие держать пари всегда находились (ведь никто не мог предположить, что Микрофанов еще вчера прослушал по радио репортаж о сегодняшнем матче), и с футбола владелец машины времени стал возвращаться в таком виде, что о случаях злоупотребления алкогольными напитками начали поговаривать даже у Микрофанова на работе. А еще любил Виктор в кругу своих коллег этак небрежно заметить: – А в Центральной Америке опять неспокойно. Боюсь, что еще сегодня Гондурас и Никарагуа обменяются нотами по поводу нарушения первым границ последнего... И каково бывало удивление его собеседников, когда назавтра они узнавали, что Гондурас и Никарагуа действительно обменялись и действительно по поводу, указанному Микрофановым. – А как ты это угадываешь? – спрашивали потрясенные коллеги. – Я не угадываю, а предвижу, – уточнял инженер-экономист. – Ну, хорошо – предвидишь. Но как, каким образом? – Очень просто. Я сопоставляю отдельные факты и прихожу к определенным выводам. Диалектика! – скромно и невразумительно отвечал Микрофанов. Когда же он сумел предсказать падение акций на нью-йоркской бирже, небывалые морозы в Африке и провал очередного заморского вояжа мистера Роджерса, – слава о Микрофанове перешагнула границы ведомства. И дело дошло до того, что общественный совет жильцов дома, в котором проживал Микрофанов, поручил ему руководить кружком юных международников. Виктор попытался было не оправдать оказанного ему доверия и отказаться от руководства кружком, но общественники настояли на своем: умеешь предвидеть – умей руководить. А случались и курьезы. Однажды Микрофанов не заметил, как то колесико, которым переводят стрелки часов, нечаянно зацепившись за рукав, само начало вращаться и Виктор, ничего не подозревая, очутился во вчерашнем дне. Он вторично проделал работу, выполненную им вчера, второй раз имел неприятный разговор с шефом за повторно допущенные в этой работе ошибки и подумал, что происходит что-то странное только тогда, когда вторично отдал долг Борису Фрявольскому. Роль информированного человека, человека, который всегда в курсе, была по душе самолюбивому инженеру-экономисту. И он позволял себе даже в рабочее время на минутку забегать в завтра. Там он прочитывал вывешенные на доске объявлений новые приказы и быстренько возвращался в сегодня, чтобы сделать два-три предсказания. А поскольку в бурную эпоху реорганизаций и перестановок всегда имелись доводы для самых сенсационных предсказаний, то вокруг Микрофанова не смолкали ахи и охи потрясенных слушателей. Но ведь в своем учреждении пророки не очень-то нужны. И поэтому директор учреждения Иван Петрович Сидоров стал не то чтобы косо, но как-то и не слишком влюбленно поглядывать на инженера-экономиста. Правда, будучи справедливым и добрым человеком, Иван Петрович не сделал бы Микрофанову ничего плохого, если бы тот буквально силой не заставил его, Сидорова, причинить ему, Микрофанову, неприятности. Дело в том, что избалованному славой инженеру-экономисту стало казаться, будто он может не только предсказывать события, но даже как-то влиять на них. И тут он жестоко заблуждался. И в самом скором времени ему пришлось в этом убедиться. В один прекрасный день он вышел в коридор, привычно перешел из четверга в пятницу и поспешил к доске объявлений. То, что он увидел, его потрясло и возмутило. Новый, еще тепленький приказ директора возвещал о том, что инженер-экономист Микрофанов В. С. за недостойное поведение и появление на работе в нетрезвом виде подлежит немедленному увольнению и дело о нем передается в товарищеский суд. Микрофанов не поверил своим глазам, однако приказ, под которым стояло обидное слово "верно" и подпись секретарши, висел на доске объявлений и был реальной действительностью. И самым несправедливым было то, что Микрофанов ни разу не являлся на работу в нетрезвом виде и не позволял себе ничего такого, что можно было бы назвать недостойным поведением. Весь приказ был наглой ложью зарвавшегося самодура. – Это зависть! – решил возмущенный Микрофанов. – Сидоров завидует моему авторитету и хочет учинить надо мной расправу. Но я не допущу этого. Хорошо, что я заранее узнал о приказе. Теперь я знаю, что мне надо делать! С этими словами он немедленно вернулся из пятницы в четверг, ворвался к директору и поднял скандал. Ни о чем не подозревавший Иван Петрович никак не мог понять, чего от него хочет этот инженер-экономист и о каком приказе он так надсадно кричит. Он пробовал его успокоить, но Микрофанов, обозвав Сидорова притворщиком, интриганом, самодуром и лжецом, стал надрываться с удвоенной силой. В порыве праведного возмущения Микрофанов упустил из виду, что директор совершенно ничего не знает о своем завтрашнем приказе, и любую попытку директора успокоить его воспринимал как жалкое притворство и распалялся еще сильней. А столпившиеся перед кабинетом работники учреждения не находили объяснения происходящему и выдвигали всевозможные гипотезы. Выдвигали они их до тех пор, пока главный бухгалтер (который отличался странной памятью, фиксирующей лишь то, что другие хотели бы забыть) не припомнил разговоры о послефутбольных возлияниях Микрофанова. – Вот она – молодежь! – сказал главный бухгалтер, – И когда только они закусывать научатся как следует! А конфликт в кабинете приобретал все более острый характер. Микрофанов резко требовал, чтобы Сидоров отменил свой приказ, а Сидоров при всем желании не мог отменить то, чего еще не было... Потеряв терпение, Иван Петрович тоже стал кричать и, убедившись, что Микрофанова все равно не перекричишь, потребовал, чтобы дебошира убрали вон из кабинета. Однако Микрофанов занял круговую оборону и поклялся сопротивляться до конца. Тогда Иван Петрович Сидоров сам ушел из кабинета. А на следующий день появился тот самый приказ за № 2508/70, с упоминания о котором мы и начали этот рассказ. Правда, вскоре коллектив взял Микрофанова на поруки, а часы его испортились и никто не смог их починить. Да этого и следовало ждать, потому что хороших часов за 10 рублей не купишь – чудес на свете не бывает!