Текст книги "Русская богиня (СИ)"

Автор книги: Владислава Груэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

– И меня чуть не разорвало! – жалобно призналась она и совсем расклеилась.

Ребята переглянулись, Петенька кивнул и ушел, и вскоре со сцены раздался его уверенный голос:

– По традиции этно-группа «Русская звезда» ответит на любые ваши вопросы, вот у меня в руке телефон, можете кидать сообщения... Да, мы сторонники теории панславизма... Русь Изначальная? О ней и поем! Научное подтверждение? А как же! Просто оцените ареал расселения славянских народов, уже этого достаточно для правильного вывода, хотя в Русь Изначальную входили не только славяне, это больше социокультурная общность...

– Ребята, или у меня что-то со зрением стало, или с головой, – неуверенно сказал Гришаня. – Когда пели «Русь Изначальную», как будто видеоряд шел! Я в разуме своем усомнился: откуда видео, если мы даже микрофонами не пользуемся, вживую выступаем?

– Волы, поля, небо? – буркнул Стас. – Было, не сомневайся. Только об этом надо не у нас спрашивать.

И все почему-то со значением посмотрели на нее.

– Ребята, вы о чем? – не поняла она.

– Не признается! – вздохнул толстый Миша. – Понятно: богов нет.

– Мы о том, Лада, что ты со сцены уходишь непонятно как, – пояснил Гриша. – Вроде рядом, вроде поешь, а потом как даст вспышкой по глазам! Проморгаемся – тебя нет. И в зале то же, мы спрашивали. Если пиротехника, то неплохо бы предупреждать заранее, а то так и зрения когда-нибудь лишимся. А сегодня еще и видеоряд пошел. Здорово, конечно, но неожиданно. И непонятно, да.

– Ничего не понимаю! – призналась она. – Вы о чем?!

– И так всегда! – буркнул Гриша. – Ну хоть бы раз женщина в чем-то призналась! Кровь у вас у всех какая-то уклончивая, что ли? Ладно, проехали. У меня вопрос: нам на обратную дорогу денег хватит?

Хватит, – сказал неожиданно вернувшийся Петя. – Я там на сцену шапку поставил – знаете, сколько накидали?! А что? Скоморохи мы или кто?

– Клоуны вы, – сказал подошедший местный. – Чуть сцену нам не спалили. Но молодцы, не ожидал. Ночуете где? Еще не знаете? Значит, у меня. Как, вы говорите, у русичей принято? Стучись в любую хату с краю – и примут? Ну, значит, моя дача – с краю. Большая, как раз все поместимся.

Мужчина протянул руку Ладе и представился:

– Константин. Работаю в администрации.

Она посмотрела ему в глаза. И, завороженная, поднялась. Перед ней стоял, улыбался и рассматривал ее внимательными серыми глазами ОН.

 

Всю обратную дорогу она мечтательно проулыбалась. И, кажется, отвечала на вопросы невпопад. Константин просил приезжать еще. Константин просил ее приезжать...

А в Свиридовке их ошарашили новостью. Сергей Дудак разбился. Напился пьяным до невменяемости и шагнул с балкона.

 

13

 

Она готовила завтрак, напевала тихонько и мечтала о том, как и когда приедет к Константину, когда в приоткрытую дверь всунулась ушлая рожа соседа – не того, который с фингалом, а который напрашивался на закодирование. И рожа трезвая, как ни странно. Впрочем, в последнее время она таковой являлась постоянно и оттого сильно мучилась, непривычно было. Интересно, он со скольки лет начал квасить, не с двенадцати ли? То-то и оно, что иной жизни не видал, растерялся. Ничего, втянется, в общаге дел невпроворот.

– Владка, там к тебе пришли! – выпалил сосед.

– А что не проходят, если пришли? – не поняла она.

– Так... чужой он, – замялся мужик, не зная, как объяснить ситуацию теми немногими словами, которые были в его распоряжении. Маты в общаге как-то быстро выпали из употребления при обращении к ней, а без матов сколько того словарного запасу? Слов пятьсот? То-то и оно.

– Пригляди за мясом! – решила она. – Посмотрю.

Она легко свалилась по лестнице с пятого этажа, пробежалась по коридору. Опа, наружная дверь закрыта, исключительное явление. Так-то она с кодовым замком, но бабуси ее с утра подпирали камешком, чтоб не защелкивалась и не мешала малышне бегать туда-сюда. Ну и что за зверя принесло, что дверь захлопнули?

Она прислушалась, причем не к звукам снаружи, а больше к себе. Ничего опасного не обнаружила, пожала плечами и вышла. И с визгом бросилась мужчине на шею. И пофиг, что в своем костюмчике работника горадминистрации, с обязательным дурацким галстуком, с дорогой кожаной папочкой в руке Константин выглядел рядом с бабусями как-то слишком чужеродно – он сам приехал к ней!

– Лада, ты поосторожней с ним! – предупредили бабуси. – Чужой!

– Был чужой, станет мой! – счастливо пропела она и потащила мужчину за собой.

Бабушки только неодобрительно поджали губы. Мол, сколько ни предупреждай молодежь, все равно по своей глупости делают!

– А любопытно у вас, – сказал Константин. – И странно. Как будто секта.

– Почему? – удивилась она.

– Сначала на подходе мужички поджидали, – пояснил мужчина, неопределенно улыбаясь. – Посмотрели, глазами обшмонали и потопали следом, как бы случайно. Иду, смотрю – дверь открыта. Так какая-то бабуся прихлопнула ее прямо перед носом, специально. А мужички на крыльце встали и не дали следом за детьми пройти. И сдается мне, что это твоя охрана.

– Да не! – развеселилась она. – Просто мы живем дружно и не любим, когда чужие ходят. Только и всего.

– Я – чужой? – уточнил Константин.

Она остановилась, оглядела его оценивающе. Высокий, крепкий и очень, очень уверенный в себе. Подошла вплотную и заглянула в глаза. Мужчина тут же охотно обнял ее за талию. Ну да, магия славянских форм, как без нее.

– И как, много увидела? – поинтересовался Константин вроде бы шутливо, но с огромным вниманием в глубине серых глаз.

– Богат, – сказала она. – Воин. Одинок.

– Не угадала! – усмехнулся он. – Женат и двое детей. Сразу предупреждаю, чтоб не считала обманщиком.

– Я не гадаю, – возразила она. – Я вижу. Одинок. В семье чужой, дети не твои. И еще у тебя на сердце – печать чужого бога. Вот тут.

Мужчина изменился в лице.

– Выгоревшая, – добавила она и зашагала к лестнице.

– Значит, все же чужой? – спросил он как будто равнодушно.

Она снова остановилась.

– И даже не понимаешь, насколько, – серьезно сказала она.

– Так объясни.

– Легко, – пожала она плечами. – Тебя не пропустили в открытую дверь. Не знаешь, почему? Вот в этом дело. Я не видела, но знаю. Ты не спросил разрешения войти. Ведь не спросил?

– А надо было? – улыбнулся Константин.

– В чужой дом не входят без спросу, – сказала она. – Даже если дверь открыта. На Руси издавна не запирают двери, разве что от зверей. А люди всегда спрашивают разрешения. Если они – свои. Так что да – ты чужой. Ты даже не почувствовал, что надо спросить. Привык входить силой. И брать, что надо. Воин... офицер, да? Или разбойник. Но у тебя печать на сердце, значит, офицер.

– Штирлиц как никогда был близок к провалу, – пробормотал мужчина озадаченно.

– Пойдем, Штирлиц, завтраком накормлю! – весело сказала она. – Приглашаю!

– И все же у вас странно, – заметил мужчина на ее этаже. – Все двери нараспашку. Это чтоб каждый наблюдал чужую семейную жизнь?

– У нас не странно, у нас тесно, – вздохнула она. – Это же общага! Откроешь дверь в коридор – вроде как места прибавляется. А прятать у нас особо нечего, чего такого может произойти в семье, чего другие не знают?

– И у тебя открыта?

– И открыта, и даже сосед там за плитой приглядывает! – развеселилась она.

Константин почему-то юмора не оценил, впрочем, как и сосед. Бывший ханурик уставился на пришедшего настороженно, раскрыл рот, словно собираясь что-то сказать – и закрыл.

– Да знаю я, что чужой, – успокоила его Лада. – Уже просветили. И что поосторожней с ним, тоже знаю. Всё, топай, без тебя управимся!

– Если что, я рядом, – все же напомнил сосед и неохотно ушел.

Константин стоял у двери и с непонятным выражением на лице рассматривал комнату. Слишком долго для двенадцати квадратов рассматривал.

– Вот эта мелочь – твой бывший, что ли? – наконец с удивлением спросил мужчина. – Так здесь распоряжается, как у себя!

– Сосед, – напомнила она. – За мясом попросила присмотреть, когда тебя побежала встречать. Проходи, не стой столбом, я же пригласила.

– Да тут особо проходить некуда, – хмыкнул Константин. – разве что в окно. Два шага – и уже снаружи.

Мужчина аккуратно прикрыл за собой дверь. Она наблюдала за ним, озадаченно наклонив голову.

– Что?

– Я думала, ты ко мне приехал, – сказала она, прислушиваясь к себе. – А ты ко мне, но... но кушать садись все равно! Напоить, накормить, спать уложить – это свято.

– Согласен! – сказал мужчина и посмотрел на кровать.

– Не туда, – с сожалением сообщила она. – Туда – только по любви, на всю оставшуюся жизнь.

– А может, я...

– Нет, – тихо сказала она. – Я же вижу. Не забыл, кто я? Лада. Лада-Лета. Любовь – в моей власти. А нет ее. Форма тебя держит, что ли? Форма – и печать. Она хоть и выгорела, но неснимаемая. Печать бога – это на всю жизнь, уж я-то знаю... Да проходи к столу.

Мужчина оказался ценителем мяса, как и положено воину, ел аккуратно, но за ушами попискивало, а тушечница пустела.

– Так ты в вашей секте за жрицу любви? – небрежно спросил он между кусками.

Она всерьез призадумалась.

– Не секта, – медленно сказала она, разбираясь в собственных мыслях. – Секта – что-то узкое, а Русь Изначальная – она, наоборот, бескрайняя, как степь... И это не вера. Ребята говорят – социокультурная общность. Очень древние правила единения, что-то, что существовало всегда и передавалось даже не с молоком матери, а... я не знаю, Костя, как объяснить, пока не знаю. Мы чувствуем, как надо жить, но не знаем объяснения. Это так просто и очевидно на самом деле.

– Любопытно, – заметил мужчина и принялся за кофе. – Вы – это кто? Русские? Славяне?

– И уйгуры, – улыбнулась она. – И дунгане. И казахи – не все, но тоже мы. Костя, это не объяснить словами, настолько все просто, это надо видеть. Ну, вот... идешь ты по улице и видишь, как женщина крутит головой. И тот, кто спросит, что она потеряла, вызовется помочь – он из нас. Или...

– Деревенская назойливость, – сказал мужчина. – Это понятно. Но она в городе отмирает, в больших городах точно. В миллионниках люди атомизированы. Это разумно и необходимо для сосуществования больших масс людей. Каждый имеет право на личное пространство.

– Это в тебе говорит чужой бог, – тихо возразила она. – Потому что он желает нашей смерти.

– Ох у тебя в голове и каша! – покачал головой он. – Мировые заговоры, особая роль России, да? Сама выдумала или прочитала где? Или, может, кто научил?

И мужчина посмотрел на нее остро и цепко.

– Покушал? – насмешливо спросила она. – Напился? Баньки нет, но есть душ, марш освежаться. А потом пойдем гулять. – Слушаю и повинуюсь, – хмыкнул мужчина. – Тебе невозможно сопротивляться!

– Еще бы. Я так толпу пьяных эвенков на раз-два заворачивала. Иди.

Она успела разобраться с грязной посудой, когда мужчина вышел из душевой – посвежевший и снова непоколебимо уверенный в себе. Подошел и обнял хозяйски гораздо ниже талии.

– Никогда не привлекали крупные женщины, – с наглой прямотой признался он. – А тут охота схватить и заорать «неужели это все мое?!». Наваждение какое-то.

– Не твое, – ласково сказала она. – Не лапай.

– Хочу и лапаю, – беззаботно заявил мужчина.

Она поискала глазами сковородку, потом передумала. Зачем сковорода, когда за ней – тысячи и тысячи людей, тянутся теплыми нитями, делятся силой?

– Ты забыл – я Лада! – попрекнула она. – Лада-Лета. Любовь в моей власти. Могу дать. Могу забрать. Ни к одной женщине не потянет.

Мужчина отступил и заметно побледнел. Она насмешливо наблюдала за метаморфозой.

– Ты сама позвала в гости, – с трудом произнес он. – На шею кинулась, когда увидела, обрадовалась. Да еще оделась так... однозначно. На тебе шелковые брюки и рубашечка той же легкости, а они что есть, что нет их. Для чего тогда все это?

– Уж точно не для того, чтоб кто-то орал «неужели это все мое?!» – саркастически заметила она.

– Даже я?

– А что, у тебя есть право принижать женщину? – полюбопытствовала она.

Мужчина осекся.

– Печать чужого бога, вот в чем дело, – вздохнула она. – В прошлый раз сил много отдала в зал, не разглядела. Извини. Чужого я бы не пригласила.

– М-да, – сказал Константин и криво усмехнулся. – Чужой, значит. Ну, тогда действительно пойдем гулять, что еще остается делать?

Она прикрыла дверь, не защелкивая на замок. Пояснила, не дожидаясь вопросов:

– Соседка детей приводит играть, когда меня нет. И у нас не воруют.

Константин не поверил, но промолчал. Спустился следом за ней по лестнице, покосился на горные велосипеды у стены.

– Велотуристы, – улыбнулась она на невысказанный вопрос. – Ночуют у нас иногда в коридоре. Им мужики надувные матрасы дают.

– Свои? – усмехнулся он.

– Свои, – серьезно подтвердила она. – Возят новости. Им можно доверять, не то что интернету или ящику.

Бродячие собаки посмотрели на вышедшую парочку равнодушно.

– Уходите и не возвращайтесь, души помойные, – так же равнодушно сказала собакам она. – Дармоеды.

Константин посмотрел, как собаки поднялись и недовольно убрели.

– Собак тоже гипнотизируешь?

– Почему – тоже? – рассердилась она. – Костя, тебя кто-то гипнотизировал? Или кого-то при тебе? Почему сразу самые невозможные объяснения?! Ты еще скажи, что боги есть... так, стоять!

Несколько парней недовольно остановились.

– Нельзя, что ли? – донеслось из-под капюшона.

– Мертвякам прохода нет, – холодно сказала она. И поглядела сверху, как будто приподнялась над землей. – Мертвые – в земле.

Парни упрямо стояли.

– Вам что сказано? – бросил кто-то из прохожих. – Разворачивайтесь.

Под невнятное бурчание группа удалилась.

– Мертвяки, – сказала она озадаченно им вслед. – Надо же. Думала, еще в древности перевелись, а они тут как тут, живее всех живых!

– Лада, у тебя с головой точно все в порядке? – осторожно поинтересовался Константин. – Какие мертвяки? На мой взгляд, так вполне себе живые мальчики. Ну, дарком увлекаются, в атрибутике, но мода такая.

– Телом живые, – уточнила она равнодушно. – Пока что. Но не душой. Думают о смерти, поют о смерти, ненавидят жизнь и желают всем смерти. Их место – в земле. Если мертвяки на поверхности, они отравляют все вокруг.

Константин озадаченно хмыкнул, открыл дверцу припаркованной к обочине машины, кивнул ей, мол, устраивайся.

– Я не двадцатилетний, как ты, мне гулять не по возрасту, – усмехнулся мужчина. – А вот катать юных моделек – в самый раз. Куда?

– За город, – пробормотала она устало. – На смотровую, туда, где ветер вольный над сухими травами. Там душа парит и отдыхает. Держать мир на себе – тяжело...

Мужчина пожал плечами и поехал на смотровую площадку. Житель другого города, он почему-то ориентировался на улицах не хуже местных. Как будто заранее посмотрел по карте, куда ехать.

На смотровой площадке она долго смотрела на раскинувшийся далеко внизу город. Легкий ветер обдувал ее лицо. Мужчина благоразумно помалкивал. Ну, устала девушка, пусть отдохнет.