Текст книги "Гансауль и Хак (СИ)"

Автор книги: Владислав Южный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

    – Ячва, а чаво я-то все тяжести таскаю, а ты налегке бродишь? Я тебе что – осёл что ли горный?!

    – Цыть, козявка! Старший кого главным в дозор поставил? То-то же!

    Повернули, и Гансауль с Хаком невольно замедлили шаг, рассматривая раскинувшуюся долину. Горы образовали огромную каменную чашу, проход лежит по уровню выше долины, потому-то она и открылась вся. Яркая зелень полей, лугов и лесов, аккуратные белые домики ровными рядами, ветряные мельницы без устали машут крыльями. Огромное стадо лениво разбрелось по берегу озера, и не счесть, сколько голов. Донесся звон металла, словно два войска схлестнулись в схватке, но это в кузницах кипит работа, дюжие кузнецы с помощниками без устали укрощают пылающий металл. Хаку на миг почудилось, что перед глазами ожила средневековая стратегия, любил играть в них... там, на Земле... Ячва с ухмылкой покосился:

    – Что – впечатляет?

    Гансауль кивнул:

    – Я то слышал, что здесь камня на камне не осталось, а тут...

    Ячва гордо выпятил грудь, словно это лишь его рук творение. Тропа побежала вниз, наткнулась на каменный укреп, обогнула и снова продолжила спуск. В укрепе – выложенном из камней полукруге метра полтора высотой с подобиями окон-бойниц, их поджидали четверо – трое безусых юнцов и седой, загорелый до черноты жилистый старик. Юноши тискают в руках топоры, старик вышел вперёд, ладонь красноречиво поглаживает рукоять меча, что в ножнах на поясе. Он удивленно вскинул брови, завидев чужаков, Хака насторожила такая реакция – с чего бы вдруг?! Старик же пролепетал чуть слышно: «Сбывается!» Ячва обернулся к спутникам, посмотрел так, словно увидел впервые.

    – Не может быть! Я и не подумал. Постой, Гранч, их же... должно быть трое?

    Старик усмехнулся:

    – А пес?

    Гансауль не вытерпел:

    – Вы о чем вообще?!

    Старик открыл было рот, но Ячва перебил:

    – Идём к Старшему, пусть он сам все расскажет.

    Майора увели, Высший остался доволен разговором. Этот офицеришка отнюдь не трус, по натуре авантюрист, уж людей то Высший видит насквозь. Ведь говорил же Шайзеру про Шмальца, но тот осмелился спорить, дескать, парень предан, как пес. Вот тот и укусил... щенок... А майор хорош, такие люди всегда идут до конца...

    – Господин! Господин!

    – Чего опять?

    Вбежавший слуга затрясся, пролепетал заикаясь:

    – Гаратуй только что прислал голубя с запиской: «Двое прорвались в долину!»

    – Шайзера сюда! Живее!

    Слуга исчез со скоростью света, Высший устало закрыл глаза и смачно выругался. «Этого ещё не хватало! Ведь как чувствовал!»

    Шайзер влетел, чуть не выломав двери.

    – Что случилось, господин?

    – Двое прошли...

    Шайзер хотел было спросить, о ком речь, но догадка ожгла огнем, поперхнулся вопросом.

    – Господин... двое?!

    – Да, Гаратуй так написал, но кто ручится, что их не трое было?

    Шайзер печально пробормотал:

    – А я говорил, господин, что на одних безликих нельзя полагаться!

    Высший покосился угрюмо, но правоту признал:

    – Да, теперь вижу. – Лицо перекосилось, налилось кровью. – Проклятый Фарай! Ненавижу! – Высший со злостью грохнул кулаком об стекло полусферы, Шайзер невольно вздрогнул. Чуть поостыв, Высший глухо прорычал:

    – Предупреди своих головорезов, чтоб ждали приказаний и не расслаблялись – скоро будет много работы!

Глава третья.

   Хак ожидал увидеть убеленного сединой старца, этакого Гэндальфа из «Властелина колец». Он не сразу сообразил, что вот этот мужик, здоровый как буйвол, с хрипловатым командирским голосом и есть Старший. Лицо грубое, квадратное, словно из камня тесано, глаза смотрят сурово и недоверчиво. Гансауль тихо, но с достоинством произнёс:

    – Приветствую, Старший. Я – Гансауль, это мой друг по имени Хак. Идем в долину Гелфаста узнать... свою судьбу. Я слышал, что ночью здесь можно встретить дух Фарая...

    – И кто же тебе наплел такую чушь?

    Гансауль ответил чуть растерянно:

    – Старик один... на каторге.

    – Старик?

    – Да. Его звали Горел.

    Старший нахмурил мохнатые, как у лешего брови, покосился на Ячву:

    – Ты помнишь какого-нибудь Горела?

    Тот лишь пожал плечами.

    – Вот и я не помню. Так что, либо ты красиво сочиняешь, либо тебя надули, парень! Кстати, и давно ты... с каторги...?

    Гансауль нахмурился, спиной почувствовал, как напрягся Ячва, ладонью потянувшись к рукояти оружия.

    – Нас глодам для наживки потравить решили, как крыс. Я к котелку опоздал, вот и жив остался. Так что не беглые мы... а считай, несостоявшиеся мертвецы.

    Старший оглядел  неспешно, взгляд скользнул к Хаку.

    – А твой молчаливый друг что же? Тоже опоздал? Не похожи вы на тех, кто «к котелку опаздывает»!

    – Меня этот яд не взял.

    – Вот как? – Старший всмотрелся в лицо Хака внимательнее. – Интересно девки вяжут – толи шапка, толь носок! И откуда ж ты такой неубиваемый? Ну-ка, Ячва, покличь Магора, пусть глянет, кто к нам в гости пожаловал – честные люди иль... так... абы кто...

    Ячва зыркнул на крутившегося рядышком вихрастого босоногого мальчишку, тот вмиг исчез. Старший покосился на Ячву, хмыкнул, но смолчал. Повисла тревожная тишина, Хак всем телом чувствовал пристальные взгляды. Народ потихоньку собирался к дому Старшего, все настороженно косятся на пришельцев. Раз Старший все ещё не пригласил тех в дом, дабы попотчевать после долгой дороги, значит, что-то нечисто. Потому, у каждого второго в руках или вилы, или топор, а кое-кто не поленился сбегать домой за мечом или боевой секирой. Старший молчит, сопит, как бык, злые глаза бесцеремонно прошлись по могучей фигуре Хака, словно прикидывая, куда, ежели что, сподручнее врезать...

    Мальчишка вернулся скоро, заботливо ведет под руку высокого старика, косматого, болезненно худого, как только на ногах держится. Старик к тому же ещё и слепой, суетливо простукивает длиной корявой палкой дорогу под ногами.

    – Здравствуй, Магор! Как здоровье, отец?

    – Жив ещё вроде... Случилось чего, Анатипка прибег, сказал – зовешь?

    Старший кивнул на Гансауля с Хаком:

    – Да вот – гости к нам пожаловали. Только не знаю с добром или худом?

    Магор повернул испещренное глубокими бороздами морщин лицо, белые, абсолютно белые глаза уставились на Хака. Стало немного жутко. Старик протянул костлявую, обтянутую желто-серой кожей руку, ладонью вверх.

    – Дай свою руку, парень, – Чуть улыбнувшись уголками губ, Магор добавил, – не бойся!

    Хак медленно разжал могучий кулак, осторожно, словно на раскаленную плиту, опустил ладонь.

    – Это они! – воскликнул старик, голос от волнения стал хриплым, по толпе прокатился вздох облегчения. Побросав вилы-топоры, народ чуть не пустился в пляс, обнимают друг друга, гулко хлопают ладонями по широким спинам и плечам. Хак отступил к Гансаулю и тихо, не поворачивая головы, шепнул:

    – Мне кажется – они нас с кем-то спутали!

    – Не знаю, но радует хоть, что вилы побросали.

    Старший зычно крикнул:

    – Ну, всё! Всё, братья мои и сёстры! Надо спешить, времени все меньше и меньше... Но у нас теперь есть луч надежды, братья!

    Крестьяне разошлись, радостно переговариваясь. Старший повернулся к Ячве:

    – Ты пока пса приведи.

    Тот понуро опустил голову, сгорбился.

    – Чего?

    – Пес пропал. Довел нас до стены, лаял и лаял без конца, и тут чую, дымом пахнет, а ветер с той стороны. Ну я бегом за лестницей, наказал Вантюхе, чтоб за псом присмотрел, а пес от него убег.

    Старший прорычал:

    – А чего молчишь?! Надо найти, сейчас я людей...

    – Постой, Старший! – Магор вскинул руку. – Не ищи его, напрасно это. Мне надо с нашими гостями поговорить...  наедине...

    Старший засопел, вновь  окинул взглядом пришельцев и кивнул:

    – Хорошо. Так! Пойдемте, пойдемте, нечего тут глазеть! Магор, если что – Марчута в доме, скажешь – стол накроет, гостей-то надо покормить.

    – И то верно, что ж это я?!

    Гансауль покрутил головой:

    – Сначала разговор!

    Прошли к стене дома, там, в тени, специально для посиделок, двухметровое необхватное бревно. Старик сел без посторонней помощи, видно не первый раз в гостях. Гансауль с Хаком так и остались стоять.

    – Присели бы, разговор, думаю, выйдет долгий...

    – Ничего, постоим. Скажи лучше, чего все так нам обрадовались?

    – Начну-ка  я тогда с самого начала... Я знаю, кто вы и откуда, я незряч... но вижу, слышу и чувствую намного лучше других... Ты, – костлявый палец указал на Гансауля, – в прошлом наемник, один из лучших бойцов, пришёл сюда узнать, что случилось с отцом, и почему, все считают его предателем. Все... но не ты...

     Гансауль побелел, сквозь стиснутые зубы прорвался хрип:

    – Да!

    – Гансауль, твой отец пришёл сюда во главе отряда...

    – Я знаю! Но почему?! Почему он...

    – Потому что для него... как и для тебя... честь важнее жизни! Ты слышал про Фарая и Дакара?

    – Да – один добрый колдун, другой – злой.

    Магор рассмеялся:

    – Не совсем так. Это боги... Светлый бог Фарай – бог света, бог жизни, науки, бог светлых добрых душ. И Дакар – бог тьмы, зла, бог животных страстей тела. Фарай бьётся за чистоту наших душ, Дакару же нужен покорный скот, все радости которого – набивать брюхо и совокупляться. Эта Долина – старик обвел окрестность рукой, – единственное место, где ещё сильна власть Фарая. Все мы здесь – братья и сёстры, живём в дружбе, храним верность своим женам и мужьям. И мы – как кость поперёк горла Дакару и его приспешникам. Они, я слышал, прозвали его Высшим, хотя эта нечисть из Подземного мира. И лишь изредка может являться наверх, да и то под колпаком из горного хрусталя. В его власти почти все королевства, только Варгава ещё сопротивляется, но и она, чую скоро падет. Слишком много и там желающих окунуться в разврат и невежество, только бы тешить собственную плоть. Грядет Последняя битва, ее пророчил Фарай...Он говорил: «Варгава падет, новый король Канагуна обрушит всю силу на наш дом. За его плечом Дакар, он поднимет всю нечисть и нежить подземного мира. Но явятся Трое, это знак, что я, Фарай, не оставил вас, и надежда есть...»

    – Но нас же двое, а пес исчез?!

    Старик улыбнулся, сказал с усмешкой:

    – А вы ещё не поняли?

    Хак с Гансаулем переглянулись:

    – Нет!

    – И пес... и старик Горел с его сказкой... и твоё исцеление и могучая сила... это всё Фарай! Это, кстати, ответ на твой вопрос Хак. А на твой, Гансауль... пусть ответит вот это письмо. Я хранил его все эти годы, я знал, что ты придешь...

    Старик вынул из-за пазухи запечатанную бутылку, внутри которой покоится свиток. Гансауль растерянно протянул ладонь, выдрал пробку, потряс горлышком вниз, но свиток и не подумал выпасть. Хак хмыкнул, взял у друга бутылку, хряснул об торец бревна и, обдув от мелких стеклышек, протянул свиток. Странно было видеть, как у Гансауля, с его-то железобетонными нервами, затряслись руки. Он бережно раскатал свиток, губы зашевелились, читая слова:

    «Гансауль, сын мой! Прости! Я знаю, моё решение, возможно, принесет вред и тебе, но я не могу поступить иначе. Нам дали приказ уничтожить логово мятежников, дескать, они замыслили убийство короля. Но здесь нет никаких разбойников, здесь обычные люди, которые отличаются от канагунцев стремлением жить по совести, справедливо, честно. А нам отвели роль палачей, мясников... Я не смог, сын, не смог убивать ни в чем неповинных людей. Лучше смерть, чем бесчестье! Прости!»

    – Это почерк отца... я узнаю его и из тысячи... Как это письмо к тебе попало?

    – Мальчишка нашёл его в расщелине. Там, на месте боя...

    – Боя?

    – Когда бойцы канагунской армии отказались участвовать в резне, Дакар призвал нечисть, по его замыслу, когда канагунцы вырежут всех нас, их самих ждала гибель от лап тварей. И тогда версия о том, что мы – сборище чёрных колдунов, покажется реальной. Но не вышло... и он натравил свою нежить, заодно выставив канагунцев предателями. Фарай пришёл на помощь, была страшная битва. Фарай чуть не погиб, теперь он лишь на время является в этот мир. Но и Дакару досталось, он был вновь заточен в Подземный мир... Но его приспешники не оставили своего господина, и он снова вот-вот вырвется на свободу. Только магия Фарая хранит нашу Долину, сдерживает безликих и другую нечисть. Но... Грань Света истончается с каждым днем...

    – Почему?

    – Дакар становится все сильнее, сам догадываешься, сколько людей живут справедливо и по совести, а сколько...

    – Ну да... А как ты узнал, что это письмо адресовано именно Гансаулю?

    Магор хмыкнул, но пояснять не стал.

    – Ну да, что это я... Так что там о пророчестве?

    – То пророчество знает весь народ, но всю правду Фарай доверил лишь мне... Он сказал,  что явятся два воина, один из которых «чужак». Я не должен вас заставлять, лишь по собственной воле вы должны пойти на это...

    – На... что... ?

    Старик долго молчал, Хак собрался уже повторить вопрос, но Магор ответил.

    – Убить Дакара! Если он погибнет, нежить и безликие, да и глоды станут безобидными глупыми тварями. Вся эта нечисть создана и держится лишь на его тёмной силе.

    – И... как мы... его...

    – Вам надо попасть в Подземный мир. Я знаю только одно место... откуда можно...

    – Где?

    – Поганые Земли...

    – Ого...

    Хак посмотрел на Гансауля, на Магора, снова на Гансауля.

    – Судя по твоему «Ого» и по названию – довольно славное местечко?!

     – Не то слово. Сунуть голову в пасть медведю и наступить ему на яй... на лапу – занятие более приятное и безопасное.

    Магор с печалью в голосе произнёс:

   – Потому-то я и не могу заставлять или просить. На такое можно идти лишь по зову сердца...

    – Далеко эти... земли?

    Гансауль пробурчал:

    – Далеко. Далеко на севере...

    Магор поднялся:

    – Есть один путь... Когда-то давно в этих местах жил народ, он достиг многого в науке, но что-то случилось. Кое-где остались их следы, вот, в том числе ходы или порталы. Они скрадывают расстояния, вошел в ход здесь, а через миг оказался в другом городе. Дакаровские слуги ими вовсю пользуются, но не знают, что была ещё одна сеть порталов, она почти вся разрушилась, лишь ход в Фаварат ещё действует, а оттуда три дня пути до Поганых земель. Дакар окружил нашу долину безликими, нежитью, но благодаря этому ходу мы пока ещё имеем, хоть и жалкую, но связь с внешним миром.

    – Ясно! Я надеюсь, нам дадут наконец-то пожр... поесть? – Хак болезненно сморщившись, потер урчащий живот. – А потом можно и в Поганые Земли прогуляться.

    – Так вы... вы согласны?!

    – Ну... не знаю, что там решит Гансауль, а я... конечно! Этот ваш Фарай, считай мне жизнь спас, причем дважды. А я долгов не забываю.

    Магор повернулся к Гансаулю.

    – Эта мразь ответит за смерть моего отца!

    – Кстати, раз ты такой все знающий старик, скажи... а я могу, – Хак посмотрел на Магора с затаенной надеждой, – ну... как-нибудь вернутся в свой мир?

    – Это знает только Фарай...

    Стража пропустила без всяких проблем – жетон Имперской безопасности открывает любые двери, даже королевского дворца. Длинный коридор, на стенах – портреты великих предков короля, из распахнутых дверей донеслись звуки музыки, но спутник Цукенгшлора колдун Алшар, не дойдя до конца, свернул влево. Там лестница, в два счёта поднявшись, попали в ещё один коридор. Зыркнув по сторонам,  колдун шагнул к одной из дверей. Цукенгшлор невольно съежился – двое громил из «королевской сотни» покосились недовольно. А эти мордовороты подчиняются исключительно королю, и даже Имперская безопасность им не указ. Алшар пробубнил что-то глухо, громилы почтительно расступились, майор невольно выдохнул с облегчением. Двери раскрылись, донеслась отчаянная ругань, Цукенгшлор узнал голос короля, к удивлению, тот сквернословил хуже сапожника. Алшар поспешил на голос, комната огромная, с городскую площадь, заставлена мебелью, тут и там картины, сундуки, расшитые занавеси, дорогое оружие. Больше напоминает рынок, чем королевские покои. Майор догнал колдуна, когда тот подошел к королю со спины. Король самозабвенно орет на слугу, ничего не замечая вокруг. Слуга, опустив очи, хлюпает носом, совсем сопливый мальчишка лет шестнадцати. Алшар положил руку на плечо короля, тот вздрогнул и рывком развернулся, несмотря на приличный вес.

    – Да как ты смее... – король раскрыл было рот, но колдун ткнул костяшками пальцев в горло, заставив поперхнуться. И добавил коленом между ног, король скрючился, тихо заскулив и выпучив глаза от боли. Мальчишка метнулся к двери, от страха не сумев даже закричать, лишь по-овечьи заблеял. Майор одним прыжком догнал, сгреб его, как кот мышь, и покосился на колдуна. Тот кивнул, Цукенгшлор без раздумий свернул пареньку шею. Король побледнел, брякнулся на колени, круглое, блестящее от пота и жира лицо сморщилось, выдавливая слёзы из мелких поросячьих глазок.

    – Пощадите! Пощадите!

    Алшар брезгливо отступил, прорычал недобро:

    – Ну-ка встал, свинья!

    Король проворно подскочил, обтер рукавом мокрые щеки. Алшар протянул пузырёк с красной жидкостью.

    – Пей!

    – Что это?!

    – Пей, свинья! Да поживее, не бойся – не отрава!

    Король послушно выплеснул  содержимое в непомерную  глотку. С полминуты ничего не происходило, Алшар с майором напряженно пялились на короля, тот молчал, не решаясь спросить, что дальше. Алшар улыбнулся, когда король качнулся как пьяный, глаза помутнели, он весь обмяк, чудом удерживаясь на ногах. Колдун шагнул ближе, шлепнул короля ладошкой по щеке.

    – Гафаил! Гафаил! Ты слышишь меня?

    – Да, господин! Я слышу тебя...

    – Запоминай, что ты должен сказать...

    Марчута расстаралась – стол ломится от яств. Тут и жареная рыба, и птица, печеный картофель, овощи, сыр, творог, тушеное мясо, несколько кувшинов с квасом, пивом и вином. Хак без лишних церемоний уселся за стол, руки сами подтянули жареного гуся. Гансауль сел напротив, усадив вначале старика. Магор от еды отказался, попросил квасу. Марчута подошла налить, и Хак замер с гусиной лапой в зубах. Высокая, стройная, густые рыжие волосы словно светятся, простое светлое платье не скрывает ладную девичью фигуру. Гансауль хмыкнул, выразительно покашлял, лишь тогда Хак оторвал взгляд, с многозначительным вздохом взялся рыться в тарелке. От Марчуты не укрылось внимание плечистого гостя, щечки окрасил румянец, но улыбку сдержала.

    – Марчут, если можешь, покличь Старшего. Разговор к нему есть...

    – Да, да, конечно, сейчас позову.

    Девушка выскользнула из дома, Хак проводил ее взглядом. Не прошло и двух минут, как заявился Старший, а вот Марчута где-то задержалась, к великому сожалению Хака.

    – Спасибо, Старший, за угощение.

    – Да брось, Магор! Всегда рад... добрым гостям.

    Магор благодарно склонил голову, чуть помедлив произнес:

    – Нашим друзьям нужно... в Фаварат!

    Старший удивленно вскинул брови, но смолчал, повисла тишина, наконец задал вопрос:

    – А ты уверен, Магор, что им... можно доверять?

    – Уверен!

    Старший прошелся пристальным взглядом по Гансаулю, потом по Хаку.

    – Ладно... когда отправлять?

    Магор повернулся к Гансаулю:

    – Когда будете готовы?

    Тот взглянул на товарища, Хак кивнул.

    – Да хоть сейчас...

    Старший молча поднялся, бросил уже на пороге:

    – Вас позовут, отдыхайте пока...

    Музыка стихла, едва показался король. Вот он медленно спускается по лестнице, со второго этажа прямо в центр Главного зала дворца. Гости изумленно зашептались, всем жутко интересно, что за два незнакомца у императора за спиной. Цукенгшлор чувствует назойливые взгляды, они обшаривают с головы до пят, ныряют в карманы, за пазуху, щупают, как бычка на ярмарке. Противно. Ничего, сейчас король вас обрадует...

    – Господа! Его наисветлейшее величество Гафаил Второй.

    Гости покорно склонили головы, таков ритуал приветствия. Алшар пальцем поманил распорядителя, тот с удивлением покосился на короля, нерешительно приблизился к колдуну. Алшар шепнул пару слов на ухо, распорядитель испуганно вскинул брови, снова взглянул на Гафаила, но тот стоит, словно статуя, абсолютно ничего не замечая. Распорядитель встал плечом к плечу с королём и зычным голосом объявил:

    – Его наисветлейшее величество Гафаил Второй изволит сделать важное заявление.

    Придворные замерли, теряясь в догадках. Неужто война? А может мор? Или старик Гафаил надумал жениться? Любопытно, любопытно!

    Алшар шагнул к королю, двумя вытянутыми пальцами слегка ткнул чуть ниже левой лопатки. Гафаил старчески прокряхтел, обвел собравшихся все ещё мутным взглядом, по затихшему залу разнесся могучий голос короля:

    – Подданные мои! Судьба... была жестока ко мне... Оба моих сына... мои наследники... погибли. Теперь смерть желает забрать и меня. Я знаю, что скоро уйду, и потому... решил передать королевскую власть достойнейшему из моих подданных. – Король повернул голову, и Цукенгшлор сделал пару шагов, встал слева от короля. – Вот он! Доблестный офицер, проливший немало крови, как своей, так и крови врагов наших. Майор Цукенгшлор! – Король чуть склонил голову, распорядитель, бледный, как покойник, трясущимися руками снял корону с головы Гафаила.

    – Господа! Да здравствует его наисветлейшее величество Цукенгшлор Первый!

    Дворцовый распорядитель шагнул к майору, теперь уже королю, под изумленный шепот собравшихся корона легла на голову Цукенгшлора. Новоиспечённый император вскинул правую руку, медленно сжал кулак, рявкнул так, что особо впечатлительные дамочки взвизгнули:

    – Слава Оймертии!

    Большинство ответили, как и подобает: «Оймертии слава!». Но кое-кто растерянно молчал, а кое-кто со злостью уставился на Цукенгшлора. Открыто возражать никто не отважился,  но Высший предупредил – недовольных будет много. И, возможно, кто-то скоро решится устранить нового короля самым простым способом – ядом или стрелой. Но это все потом, а сейчас... сейчас он, подумать только – король Оймертии...

    Вышли, когда уже почти стемнело. Затихший посёлок дремлет, лишь кое-где мутный свет лучины в окне. Идут вдоль нескончаемой каменной стены, молча, Старший с Ячвой впереди, Хак с Гансаулем чуть приотстали. Вроде все важное обсудили, фарайцы, как их прозвал Хак, собрали в дорогу еды, вооружили – Гансауль вдобавок к мечу взял боевой нож, "фаваратский", такие всегда считались надежными, хотя теперь знает, где их куют. Хаку вручили секиру, на обухе незатейливый узор – настоящая боевая, лезвие как бритва, такой можно головы срубать, как косой траву. Ну и конечно нож, лишним никогда не будет...

    – Пришли! Тут головы пригибайте – низко.

    Старший свернул в пролом в скале, следом юркнул Ячва, Гансауль вежливо уступил дорогу товарищу. Темень абсолютная, местные, видимо, идут по памяти, а Хаку пришлось несладко. Не прошло и пары минут, как он с размаху хряснулся башкой об торчащий с потолка пещеры каменный палец. В глазах заискрило, Хак сделал несколько шагов по инерции, потирая ушибленный лоб. «Вроде светлее стало... или это в глазах всё ещё „звёздочки“ пляшут?». Но и вправду посветлело, через полста шагов резкий поворот вправо, пещера расширилась, открыв площадку круглой формы. На стенах развешаны факелы, не сказать, что светло, как днём, но можно осмотреться. В центре прямо в камне небольшое квадратное углубление, полтора на полтора метра. Рядом таких же размеров ящик. Хак не удивился, увидев у ямы Магора, с ним молодой худощавый паренек, видимо, ученик.

    – Проходите. Спускайтесь вот сюда.

    Стоять вдвоём в яме, да ещё с сумой и оружием на плечах малость неудобно, но терпимо. Ученик, вместе с подскочившим на помощь Ячвой,  накрыли сверху ящиком. Хак вслушался, ожидая, когда же Магор разразится «Сим-Сала-Бимом» или ещё каким-нибудь заклятьем, но тишина стоит мёртвая.

    – Ну и чего там?

    – Да тише ты!  – Гансауль и сам занервничал, напряг слух.

    Простояли ещё две минуты – ничего!

     – А чего там Магор... говорил, как эта хреновина работает-то?

    – Сказал, что накроют нас ящиком, потом перенос... и мы в Фаварате.  Ну... рядом с ним.

    – Так, а ты чего... не спросил что ли – как понять-то перенесло нас или нет? А то стоим тут как два дебила...

    – Не спрашивал я у него.

    – Ну так чего – глянем? Может мы все ещё там же, у фарайцев.

    Гансауль не ответил, чуть помедлив, приподнял один край ящика.

    – Да чтоб тебя... мы уже давно на месте!

    Вылезли, огляделись – пещера, но совершенно другая. Тесная, шириной чуть больше двух метров, а свод так низко, что приходится гнуть спину. Поплелись к выходу, Хак почувствовал смертельную усталость, видимо, из-за «переноса». Гансауль тоже идёт, волоча ноги, но держится, не показывает виду. Вскоре выбрались, но на улице темно – здесь уже ночь. Вдали мерцают огни Фаварата, но им нужно уходить севернее, в город идти смысла нет. Времени, как сказал Магор, осталось совсем мало. Сейчас небольшой привал, надо перевести дух и малость вздремнуть, а на рассвете в путь, даст Фарай, что не в последний...

    Алшар вывел бывшего короля боковым коридором на задний двор. Цукенгшлор остался принимать поздравления, правда довольно скупые. Заиграла весёлая музыка, засуетились слуги, разнося вина и закуски, но улыбок в зале не прибавилось. Внезапная смена правителя многих насторожила, явно что-то затевается. И новоиспеченный король слишком уж спешит утвердиться – уже назавтра назначены торжества в честь коронации. А как же гости от соседних королевств, как же грандиозный праздничный пир?

     Цукенгшлор не стал надолго задерживаться, завтра тяжёлый день, вежливо распрощался с придворными. В королевских покоях его уже дожидается Алшар.

    – Ну и как это – быть королём? – колдун хрипло рассмеялся.

    – Ещё не разобрался. Но врагов у меня явно прибавилось...

    – Ну ещё бы! Каждому хочется оказаться на твоем месте.

    – А что с кор... с Гафаилом?

    Алшар усмехнулся, провёл пальцем по горлу.

    – А тело?

    – Это не твои проблемы, майор! А если кто-то проявит любопытство – Гафаил Второй отбыл в Календию. Отдохнуть на пляжах Качавы, понежиться в горячих источниках у Валафамовой горы...

    Цукенгшлор снял корону, повертел в руках.

    – Что дальше?

    – Война!

    – Это я знаю. Но сейчас-то недовольных хватает, а если я начну войну...

    Алшар поднялся, лицо надменно вытянулось.

    – Делай, что велят, Цукенгшлор... Особо недовольных – под нож, мне ли тебя учить, господин майор Имперской безопасности?! Всё, мне пора!

    Едва за колдуном закрылась дверь, Цукенгшлор прошёл к огромной кровати, забрался не снимая сапог на ложе, застеленное дорогим халасинским шелком. Блаженно улыбаясь, вытянул уставшие ноги, денек выдался тяжёлый и нервный. В дверь тихо постучались, майор приподнял голову:

    – Входи!

    Пугливо улыбаясь, вошла юная служанка, Цукенгшлор приподнялся на локте. Юная, но простое грубое платье не скрывает соблазнительных форм. «А распорядитель-то не дурак!» Перед уходом из дворцого зала, Цукенгшлор шепнул тому на ухо, чтоб перед сном прислал служанку посмазливей. «Что ж угодил, угодил!» Служанка опустила поднос с кувшином вина и фруктами на столик, покорно склонила голову и попятилась к выходу.

    – Ты куда?!

    – Ваше наисветлейшее высочество разве не изволит почивать?

    Майор поднялся, подошёл к девушке, та не смеет даже поднять глаз. Взяв за руку, потащил к кровати... «Хм, а мне все больше и больше нравится быть королём!»

    Ещё тёмно, лишь на востоке чуть посветлело над горизонтом. Гансауль растолкал Хака, как-никак взялись мир спасать – нужно поспешать. Умылись, благо рядом родник, наскоро позавтракали и в путь. Старик подробно рассказал о дороге, заплутать не должны. Вот только про Поганые земли Магор мало чего знает. Все больше слухи, а это Хака и смущает, особенно, после истории со стариком Горелом или, как оказалось, Фараем. Мало ли что люди могут насочинять, дай только повод потрепать языком... Самочувствие так себе, но получше, чем вчера. Обогнули пологий холм, за ним полоса светлого соснового леса. Под сапогами захрустел песок, пошли медленнее, храня силы. Вариант разжиться у местных лошадьми пришлось отбросить сразу – скоро выйдут к Азбардаме, что с древнефаваратского переводится как "Вечное болото". Сколько уйдёт времени, чтобы пробраться через него к границе Поганых земель – одному Фараю известно, да и то вряд ли. Вот и лесок уже почти кончился, вместо стройных стволов молодых сосен потянулись заросли корявого кустарника, а встречный ветер принёс запах стоячей воды. Гансауль подобрал с земли палку поровнее, метра два длиной, боевой нож лихо отсек лишние ветки. Хак недолго думая, разжился аналогичным "щупом". Запах гнилой воды стал сильнее и гуще, а сквозь колючие кусты проступила ядовитая зелень болотной травы. Вышли на берег, немного перевели дух на последнем краешке твёрдой земли. Хак ещё раз проверил, завязан ли мешок с провиантом, ближайшее время в случае чего разжиться пищей будет негде, ежели только не перейти на траву или не открыть охоту на лягушек. Хотя над мутной водой и редкими плешивыми островками с пучками чахлой травы стоит подозрительная тишина.

    – Гансауль, где лягушки?

    – Тоже заметил? Не знаю...

    – Не нравится мне это...

    – Ладно, чего стоять – пошли!

    В сапогах захлюпало, бредут по колено в зелёной воде. Гансауль все время крутит головой по сторонам, Хак тоже настороже. То что этот мир богат на сюрпризы, парень знает уже не понаслышке. Потому, когда зелёный «островок» оскалил зубастую пасть и торпедой рванул в их сторону, Хак не впал в ступор. Он и понять-то ещё ничего не успел, а секира уже просвистела два раза, угостив гигантскую тварь, смахивающую на крокодила-переростка. Удары чудовищной силы не пробили массивный череп, лишь рассекли плоть до кости. Тварь отпрянула, получив вдогонку ещё и мечом, закружила, размышляя, как же справиться со столь нахальной добычей, что вздумала  сопротивляться. Обычно один только вид заставлял жертву падать в обморок или убегать, истошно визжа.

    – Что это за уродина?! – Гансауль выставил меч, медленно пятясь.

    – На крокодила похожа, только здоровая слишком!

    – Что делать-то будем?

    – Не знаю, ее даже секира не берет. Ясно теперь, куда все лягушки делись...

    Тварь, замершая было на месте, рванула на Гансауля, его меч внушает меньше опасений. Хак прыгнул, широкий замах секирой, и тяжёлым ударом отсек твари левую лапу. «Крокодилиха» зашипела, и клацнула зубами, намереваясь перекусить обидчика пополам. Хак еле увернулся от огромных клыков, и тут уже Гансауль подскочил на помощь, меч блеснул, и острие вонзилось в глазницу. Тварь закрутила головой, чуть не вывернув меч из вспотевшей ладони, Гансауль успел рывком освободить оружие. Чудовище с ненавистью хлестнуло внушительных размеров хвостом, и обиженно шипя, поплыло прочь.