Текст книги "У войны есть имя (СИ)"

Автор книги: Владислав Верницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Фашисты вошли в ворота. Увидев вооружённых мужчин, подняли стволы МР-38 и хотели нажать на курок, но один из них вскрикнул от немыслимой боли, повернулся спиной и упал намертво. Из его спины аккуратно выглядывает ручка Luftwaffe. Со стороны улицы показалась девушка. Она подошла к трупу, вырвала из его спины нож и махнула им вдоль глотки ещё одного уже растерявшегося фашиста. Из горла хлынула струя алой жидкости. Фриц упал на пол, протянув правую руку. Марина забрала арсенал у трупа, сняла с него всю форму и ушла в дом. Макс подошёл к связанному верёвкой фрицу. Мужчина средних лет. Имелся шрам на левой щеке. Взгляд мстительного егеря. Губы тонкие – жаждущие крови. Брови в разлёт говорят о его решительности и неповиновении. Альберт продолжал ждать у грузовика.

– Ну что, мразь! – Макс плюнул фрицу в лицо. – Говори, где твой лагерь?

– Не знаю, о чём Вы говорите? Кто вы такие твою мать?

– Валерьян Иосифович, а ругается-то он по-русски! Что? На мат перевода не нашлось? – посмеялся Макс куда-то в пустоту.

– Не знаю, о чём вы говорите! – повторил немец.

– Ах, не знаешь! Хорошо! Попробуем по-другому вправить мозги! – парень навёл на плечо немца Флюгер 29 и произвёл выстрел. Немец отчаянно закричал, взывая о милости.

– Хорошо! Хорошо! Я скажу, где стоит наш дозорный лагерь! Вот карта! – фриц достал из нагрудного кармана потрепанную жёлтую бумагу. – Здесь! Объект указан обведенными синими чернилами! В семнадцати километрах от Кракова, с южной стороны, расположен дозорный лагерь Великой Германии! Отсюда мы перевозим мясо и рыбу в контейнерах! В дежурном лагере делаем перерасчёт – смотрим, ничего ли не было потеряно по дороге! Часть оставляем там, а остальное везём на базу!

– Сколько вас в лагере?

– Всего четырнадцать вместе с убитыми вами! Они погибли за честь Великой Германии!

– Хватит причитать! Где база? – не унимался Макс.

– В тридцати трёх километров от дежурного лагеря по той же дороге! На карте всё указано! Пожалуйста, не убивайте! Меня дома ждут жена и три дочки, которых надо кормить! Прошу Вас!

– Извини, но я не мстить пришёл, а восстановить справедливость! Поднимайся! Побежишь к своим! Я тебя отпускаю!

Максим забрал у фрица карту, раздел его до портянок, вывел полуголого на дорогу, развязал верёвку и приказал бежать от грузовика. Альберту подал знак рукой, давая понять, что всё под контролем. Оберфюррер СС побежал, но пули из флюгера оказались быстрее. Одна врезалась в его твёрдый череп, а вторая куда-то между лопаток. Фриц вскинул руки и упал пластом в вязкую дорожную грязь.

Как только все переоделись и расселись по местам в стареньком Форде, Макс заметил убитого фрица возле дерева. Альберт не промах – зря время не терял. Марина включила зажигание грузовика, выжала сцепление и резко надавила педаль газа. Машина, тяжело пыхтя выхлопами из трубы, тронулась с места.

Дорога разбита. Колёса грузовика то и дело проваливаются в рытвины, размытые от времени дождями. Подкрылки грузовика скрипели от набивающейся туда грязи. Всё вокруг дышало тишиной. Свежий ветерок гулял по кабине, проникающий в открытое ветровое окошко с моей стороны. Травка на улице слегка колыхалась, выцветшая за летний период. Впереди, на дороге, собралась свора воронья, но грузовик испугал их. Вороны разлетелись по деревьям. Через несколько минут автомобиль свернул к лесу, где и поджидал одинокий фриц на КПП за шлагбаумом.

Фриц махал руками и что-то кричал, кажется, он хотел, чтобы остановили грузовик для проверки документов. Вместо тормоза, Марина вдавила в пол педаль газа. Базовый грузовик М-37 выбил из звеньев цепи шлагбаум и проехал дальше. Откуда-то сзади послышался стрекот МР-38 и крик вдали. Макс посмотрел в боковое зеркало – далеко сзади лежало тело мёртвого фрица, который минуту назад стоял дозорным. Проехав ещё полтора километра, парень попросил девушку остановить грузовик.

Лёгкий автомобиль М – 37 (Т – 214) остановился. Все трое вышли на улицу и взяли с собой оружие. Пройдя ещё двести метров пешком, ребята вышли на немецкий лагерь. Возле него расположились удобнее и стали дожидаться полночи. Несколько часов ребята лежали в зарослях между двумя соснами.

Полночь. Новолуние. Тишина. Ребята рассредоточились по всему лагерю. Марина подошла к караульному фрицу, который поддерживал пламя костра. Её нож прошёлся по глотке немца. Девушка аккуратно уложила тело на землю. Альберт вошёл в одну из палаток, где спали мирным, но теперь вечным, сном четверо фашистов. В другой палатке началась возня. Из неё вышли два гитлеровца. Они направились в палатку, где с другими фрицами расправлялся Альберт. Макс вскинул МР–38, перезарядил и нацелился. Держа грудь одного фрица на мушке, нажал на курок. Из ствола автомата вылетела очередь пуль, врезавшихся в его грудь. Второй фриц вскинул Браунинг и начал пальбу. Через некоторое время из палатки выбежал Альберт. Увидев фрица, он ударил кровавым лезвием топора в его жалкую и беззащитную спину. Немец опустил пистолет стволом к земле, наклонил голову, встал на колени и упал пластом, закинув её назад.

Больше книг на сайте – Knigoed.net

Лагерь разбит. Марина исчезла. Прочесав весь периметр лагеря, нашли только её нож с окровавленным лезвием. Откуда-то издалека послышался рёв отдаляющегося мотоцикла. Максим с Альбертом забрали все магазины для автоматов и пистолетов, гранатомёт с четырьмя ракетами и пять ручных гранат. Так же подобрали все пайки с котелком в придачу. Ребята закинули всё в грузовой отсек машины, но нагнать последнего фашиста так и не удавалось. Друзья остановились на ночлег чуть дальше разбитого лагеря.

Лес по-прежнему питался тишиной. Над ним стелился туман. Луну не видно за макушками сосен. Где-то вдалеке выли волки. Воздух клубился от морозного дыхания. Друзья натаскали сухого хвороста и развели костёр. Вокруг лагеря Макс посыпал перцем. После чего повесил котелок с кашей и водой на заготовленный Альбертом вертел. Окончив приготовления, присел к костру ближе.

– Ну и чё теперь делать? – поинтересовался Альберт.

– Пока только ждать завтрашнего утра, а потом поедем Маринку спасать от этой фашистской гадины! Да и не поедешь же ты таким вот – уставшим и голодным?! Считай, отделение целое положили!

– Так-то оно да! Но что с ней могут сделать там?

– Всё что угодно! Могут сделать майорской шлюхой, а может вообще расстреляют! – предположил Макс.

– И ты так легкомысленно об этом говоришь!?Я вот волосы рву на голове от ужаса произошедшего! – помешивая палкой в котелке, занервничал друг.

– А что ты можешь сделать!? Езжай тогда, раз такой умный!?

– А чё ты раскричался!?

– Да потому что ночь, а дороги не видать ни чёрта и туман начал сгущаться! Один неверный поворот и всё – кювет! – не сдержался от гнева Макс.

– Ну, не подумал, брат! Прости! Сам знаешь по себе, как нервы рвутся!

– Не подумал он! Ладно! Давай не будем ругаться, а поедим и пойдём спать в грузовик! Завтра трудный день! Нам сил нужно набираться после сегодняшней борьбы!

– Мудрое решение, дружище! – согласился Альберт.

– Кстати, заметил, как жители Кракова нам поверили!?

– А что тут странного? Что!? Мало тут таких партизанов, вроде нас, по этому миру бродит да немчуру постреливают?! – будто прочитав мысли друга, сказал Альберт.

– Хотя да! Вон в сорок первом был такой отряд «Гордеевский»! И где он!? Всплыл! Нет его больше!

– Вот! Сам же себе на свой вопрос и ответил! – засмеялся друг. – Ладно! Кажется, готова каша! На вид конечно ни к чёрту, но может на вкус сойдёт! Ты вот что скажи – какого рожна перцем весь лагерь просыпал? Никак колдовал?

– Да нет! Просто зверьё резкие запахи терпеть не может, потому и не подходит на ближайшие пятьдесят метров!

– И что? Реально помогает?

– Не знаю! Первый раз попробовал так сделать! Утром если с тобой растерзанными не будем, то поможет! – Макс улыбнулся с ноткой иронии.

– Ну, ты и сволочь! Ты специально надо мной издеваешься?!

– Ага!

– Ну, ладно! Вот выберемся мы из этой норы – покажу, где раки зимуют! – зачерпнув ложку варева, погрозил пальцем друг.

– Оки доки!

– Чё?

– Говорю, договорились! – улыбка не переставала слезать с губ Максима.

– Ааа! Ясно!

Ребята проснулись ближе к полудню и сразу приготовились к дальнему пути. За рулём теперь фигурировал Альберт. Машина проехала ещё около тридцати километров и остановилась у КПП. За воротами стояли уже четверо и двое на вышке, в стороне. Шлагбаум закрыт. Один из фрицев отделился от весёлых ребят и направился в сторону грузовика. Подойдя к окошку Альберта, постучал в него и потребовал документы. Друг порылся в нагрудном кармане, достал жёлтые и коричневые бумажки, передал часовому. Тот принял их, быстро пролистал, вернул обратно водителю и отдал честь.

Надпись над воротами говорила о том, что выхода больше не будет из этих мест. Альберт, не долго думая, выжал сцепление и следом – педаль газа. Автомобиль Т-214 пополз вперёд. Через некоторое время, остановив машину, два друга вышли на улицу. Их встретил наряд фашистов. Ребята объяснили, что необходимо встретиться с начальством. Один из фрицев взял рацию, на рупоре надавил кнопку и сообщил о срочном визите оберфюррера. На том конце провода мужской голос попросил проводить солдат в кабинет. Второй фриц, с автоматом, махнул рукой, раскрыл деревянные двустворчатые двери и вошёл в двухэтажное здание. Ребята вошли следом.

Окна здания оказались расширенными в полтора метра, чем обычные, со ставнями. Стёкла вставлены в деревянную раму. Крыша покрыта серым шифером, местами треснутым от времени. Пройдя немного шагов по коридору первого этажа, ребята поднялись по бетонной лестнице на второй этаж. Фриц замедлил шаг по середине коридора.

Кабинет группенфюррера СС оказался по середине этажа. Рядовой фриц приоткрыл дверь и махнул рукой в сторону кабинета. Друзья вошли в комнату, принимая приглашение. Дверь закрылась. С той стороны послышались отдаляющиеся шаги немца. Группенфюррер СС встал в стойку приветствия. Ребята повторили его действия.

– Господа! Меня зовут Эрик Бах-Залевски! Чем могу служить?

– Мы прибыли сообщить о том, что наш лагерь разбит русскими лазутчиками! – Макс перешёл сразу к делу. – Кроме нас, выжил ещё один, но судьба его пока не известна! Так же нам известно, что наш человек взял в плен одного из тех русских лазутчиков! Разведчика необходимо уничтожить!

– Не торопитесь с выводами оберфюррер! Мне понятны мотивы этого смельчака! Он захватил лазутчика в виде языка, чтобы тот раскрыл планы русских!

– Мне кажется, что мы сейчас говорим о разных вещах! По нашим сведениям – русский хотел присягнуть к немецкому войску, зная, что наши войска мечены добром и силой Всевышнего! Внедрение, понимаете!? Русский хочет внедриться в наши круги! Он будет знать всё! Каждый наш с Вами шаг! – вступил в диалог Альберт.

– Вы так считаете!? – засомневался Бах-Залевски.

– Да! По нашим сведениям эти лазутчики нарочито сбежали из русского полка, а напав на наш лагерь, они пытались раздобыть себе немецкую форму, чтобы без казни внедриться в наши круги лже-немцами!

– Что же! Я подумаю над этой информацией! Её необходимо проверить! А что касается допроса… Вы и будете его проводить, оберфюррер!

– Махон де Фонк Гесс! – представился Макс.

– Странное у Вас родовое клеймо, однако! – не удержался от смеха группенфюррер.

– В моём роду были по большей части французы и кочевые немцы!

– Вот значит как! Интересно, кем окажутся твои дети!?

– Не могу ответить корректно на заданный вопрос, группенфюррер! У меня их нет, но если появятся – чистокровные немцы!

– Этот настрой уже радует! Род Великого германского народа необходимо продолжить, чтобы был достойный защитник великой страны! Ещё есть ко мне вопросы или предложения?

– Да! Расскажите, что это за земля? Хотя бы небольшую её историю?

– А для чего Вам это надо!? – не понял Залевски.

– Просто хотелось бы сохранить эту память достойно и передать будущим детям и внукам нашим! – соврал Макс.

– Хорошо! Молодое поколение должно знать о подвигах своих отцов дедов и прадедов! Итак! Освенцим – второй по величине город Бельского воеводства! Он находится здесь, на юге Польши! Насчитывает около сорока пяти тысяч жителей! Он расположен у слияния двух рек – Солы и Вислы – на скрещении старых торговых путей! Основанный в двенадцатом веке, он входил в состав Чехии, потом недолгое время был столицей самостоятельного княжества, а в середине шестнадцатого века Сигизмунд Август присоединил эти земли к Польше! Город получил торговые привилегии! Сюда везли сукно, рыбу, вино, платили властям дорожные пошлины; Освенцим богател – здесь появились ратуши, костел, приюты для бедных! Благополучие продолжалось недолго: пожары и эпидемии, шведы и австрийцы не оставляли горожан в покое! Только в прошлом веке железнодорожные пути, соединившие эти места с Краковом, Катовицами и Веной, дали новый толчок хозяйственному развитию! Население города росло, однако по сегодняшним меркам было не велико! К двадцатым годам этого столетия – насчитывал немногим десять тысяч жителей, примерно половину из них составляли евреи! – группенфюррер подошёл к серванту, открыл дверцу и достал оттуда заполненную белой жидкостью бутыль с гранёными стаканами. – Что Вы предпочитаете, шнапс или коньяк?

– Если можно – шнапс! Уважаю его терпкость! – изъявил жеание Максим.

– Наш человек! Да благословит нас Господь на благие дела нашей страны!

– Да благословит Он нас! – поддержал тост Максим.

– Я продолжу с Вашего позволения, оберфюррер! С тысяча девятьсот сорок первого года начинается новая история Освенцима! В начале Второй Мировой войны весь Бельский повят был включён в состав третьего рейха! Освенцим мы переименовали в Аушвиц, дав название, которым пользовался ещё австрийский император во время разделов Польши! Мы вскоре устроили здесь известный концлагерь, а в городе стали возводить химические предприятия! По нашим стратегическим планам – мы уверены в том, что это продолжится до конца тысяча девятьсот сорок пятого года!

– Вот значит как!? Интересно же Вы рассказываете, группенфюррер!?

– Это ещё не конец! – отрезал тот. – Приказ о создании концлагеря в Освенциме появился в апреле тысяча девятьсот сорокового года, а летом сюда привели первый транспорт – семьсот двадцать восемь поляков! У Вас, оберфюррер наверняка возникнет вопрос – почему был выбран именно Освенцим? Я Вам объясню! Это важный железнодорожный узел, куда удобно было доставлять обречённых! Кроме того пригодились опустевшие казармы Войска Польского, где и устроили концлагерь Аушвиц! Он стал крупнейшим в Европе местом уничтожения людей разных национальностей, главным образом – евреев! Масштабы террора росли и в следующем году в трёх километрах от Освенцима – в деревне Бжезинке, переименованной в Биркенау – построили новый лагерь Аушвиц-2! Ещё через год, незадолго до вашего приезда, в Моновицах появился Аушвиц-3! Вот так!

– История впечатляет! Она достойна публикации в газете! Я обязательно займусь этим вопросом, тем самым прославляя наш народ! – признался Альберт.

– Давай выпьем за наш Святой народ, помазанного рукой Господа!

– Поддерживаю, группенфюррер! – согласился Максим.

– Прошу прощения, но у меня много дел! Внизу осталось несколько свободных комнат-кабинетов! По коридору влево!

– Благодарим за совет! Мы найдём!

– Не благодарите, оберфюррер! Удачи в бою!

– Удачи в бою! – повторили друзья хором.

– Я перепугался, что он нас вычислит, братишка! – наконец заговорил Альберт, когда друзья спускались по лестнице.

– Тише, прошу тебя! У стен есть тоже уши! Нам ещё подругу спасать! Все разговоры оставим в уединении!

Комната-кабинет оказалась просторной. Альберт подошёл к запыленному столу, выдвинул ящик, проверяя слаженность петель. Из него друг достал маленькую чёрную брошюрку, на обложке которой белым мелом начерчена свастика фашистских крестов. С не меньшим интересом Максим всмотрелся в ту же книжечку, похожую на чей-то дневник. Прочитав его, ужаснулись последней цифре жертвенности – более 145 тысяч.

Мотивы!? Какие у зверя могут быть мотивы!? Он просто убивает только потому, что нравится убивать жертву и ликовать в момент истинной сладкой победы! Таковым зверем является фашизм! Лающие названия городов, лающие имена, лающее возвеличивание своего рода как «Помазанного рукой Господней»! Тьфу! Думать об этом тошно! Нет! Эти твари хуже зверя! Они – сучье отродье рода глистов! Пока не начнёшь зачистку, так и будут размножать гниль! Марина! Я иду за тобой! Мы вытащим тебя отсюда! Пора возвращаться домой, нежность моя! – уже лёжа на кровати, Максим не переставал думать о доме.

Глава 3 – Диверсанты.

Прошло четыре месяца с тех самых пор как Макс с Альбертом оказались в этом забытом Богом мире. Пришлось увидеть немало страданий заключенных, когда от тех в крематории даже робы не оставалось. Не выдержав душевной боли, друзья приехали обратно в штаб. Марина, слава Богу, пока жива, но её состояние хуже смерти. Одним словом – кожа да кости. Худенькие ручки и ножки её закрыты в мощных кандалах. Грудь пропала. Лицо стало осунувшимся и впалым. Роба была одета на теле, словно тряпка на колу. Голод. Он может многое, но в конечном итоге – смерть.

Всё о чём глаголют историки – полная чушь. Все даты, имена, названия – всё будет перепутано в учебниках новой России, а значит, люди сами сотрут эту память по собственной же глупости. Самое интересное, что никто этой потери не будет замечать. Девушки будут каждый раз спать с разными мужиками. Мужчины спиваться в ресторанах от безнадёжности. Упадёт число геноцида в стране ввиду роста абортов. Забудется простота жизни – для женщин домашний очаг, а для мужчин рождение детей. В двадцать первом веке будут править ложь, секс и деньги, но с этим ничего не поделать. Сплошная демократия с элементами фантомного капитализма.

Когда то и Макс гулял – пытался нагуляться на полную катушку, но на самом деле это всё самовнушение. Если ты нужен человеку – тот будет с тобой рядом и в лютую зиму, и в жаркое лето, и с зоны ждать с письмами в руках и в могилу за тобой бросится. Просто люди ищут часто там, где их абсолютно не ждут, и пытаются утешить себя мнимым счастьем, но, к сожалению, не стремятся к истинному счастью. Почему? Просто боятся чувства одиночества. От того и живут пословицей «Лучше синица в руках, чем журавль в небе». Приходит старость. Ты приходишь к жизни с пониманием, что часто счастье сулит журавль, а не синица. Пока молоды, должны делать как можно меньше ошибок, чтобы чуть позже иметь наименьшую цену судьбы.

Максим с Альбертом только вошли в «номер», как в дверь кто-то постучался. Через секунду на пороге появилось знакомое лицо радиста. Его форма была мокрой в области груди. Из-под каски стекал крупными струйками пот. Лицо его налилось красным цветом. Зрачки глаз то сужались, то расширялись от пота. Чуть потянув паузу, парень скованно перешёл порог комнаты и степенно снял серого окраса медную каску.

– Хоть и начало зимы, а всё равно жарковато! Не так ли!? – завязал разговор с уставшим радистом Макс.

– Это точно! Что поделать!? Служить Великой Германии – это и тяжба и радость одновременно! Мы обязаны защищать свою землю и завоёвывать новые, чтобы наши дети и внуки никогда не страдали недостатком пищи, одежды и жилья!

– Поддерживаю мысль! – согласился Альберт.

– Вижу, у Вас ко мне какое-то дело или просьба имеется! Иначе Вы б так не запыхались!

– Так точно! Вы верно подметили, оберфюррер! Группенфюррер Бах-Залевски уже неделю пытается найти Вашу персону! Поторопитесь! Это какое-то важное поручение, о котором он не стал вдаваться в подробности!

– Хорошо! Мы сей же час выдвигаемся! Так ему и передай! – сказал Макс.

– Слушаюсь!

Радист вышел, притворил за собой деревянную дверь и направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Через несколько минут Макс в сопровождении Альберта пошёл по тому же направлению, куда не так давно ушёл радист. Оказавшись у кабинета группенфюррера, солдат попросил товарища дождаться его в коридоре, сам же, с силой выдохнув, открыл дверь и вошёл внутрь.

Группенфюррер Эрик Бах-Залевски чинно сидел за своим широким столом, водил шариковой ручкой что-то по белому листу бумаги, время от времени отрывая задумчивый взгляд от стола. Его левая рука нервно постукивала пальцами по столу. Окончив писать файл, он небрежно бросил ручку на бумагу, повернулся, слегка испугался внезапного появления Макса и, тихо засмеявшись, отмахнулся рукой.

– Уф, это Вы, оберфюррер! Так незаметно вошли, что напугали! Вы-то мне как раз и нужны!

– Я Вас слушаю, группенфюррер! Выполню даже самое сложное задание! – сквозь притворную улыбку сказал Максим.

– Поручение у меня к Вам не очень сложное! Помните, при первой встрече, я поручил Вам допросить лазутчика!?Так вот время пришло! Сейчас Вы едите в Биркенау и допрашиваете его или её с полным пристрастием!

– Хоть я и приехал оттуда только что, но уговор есть уговор! Только, что будет с лазутчиком, когда допросим его? – поинтересовался солдат.

– Как что? Смерть!? Ничего личного!

– Ясно! Ну, тогда я пойду!?

– Идите, оберфюррер! Дела не ждут! – разрешил группенфюррер.

– До свидания!

– До новых встреч! – отдав папку с документами, группенфюррер пожал парню руку и отвернулся к окну, наблюдая за холодным зимним вечером.

Грузовик стоял сзади штаба, возле одной из вышек. Ребята присели внутрь кабины. Привычным движением друг включил зажигание, вырулил баранку руля на сто восемьдесят градусов, поставил в нейтральное положение коробку передач, рычаг передёрнул на первую скорость и надавил на педаль газа, нежно выжав сцепление. Задним ходом автомобиль выкатил во двор, развернулся в сторону ворот и покатил по разбитой дороге проч.

Лес прятал свои тайны за высокими соснами. Неизвестно, как Марина, умеющая лихо давать отпор самому сильному врагу – вдруг вот так сдалась без боя. Неизвестно, почему её сделали заключённой, а не подстилку для высшего чина. Неизвестно, выиграет ли план, который даёт шанс вернуться домой, или всех их шлёпнут фашисты в этом далёком от дома мире.

Небосклон нахмурился тучами на пролетающих мимо леса синиц. Сосны стояли, будто русская рота провожает взглядом матерей и отцов, понимая, что уже не будет им возвращения к родным берёзкам. Они провожали ребят в последний путь. Вороны, мрачно глядя вниз, выискивали подраненную наживу. Ветер-бродяга то гулял по салону автомобиля, то убегал куда-то через вентиляционные отверстия. Крупные хлопья снега периодически залепляли лобовое стекло.

Снова тоска навевала на очередные грустные и глупые мысли.

Эх, Маринка, куда нас с тобой занесло. Будь мы умнее, никогда не зашагали б по этому коридору. Хотя с другой стороны, не попади мы сюда, никогда б не оказалось возможности тет-а-тет познакомиться с прадедом Валерьяном Иосифовичем. Не попади мы сюда, не увидели б, в каком вандализме окажется мать Россия через каких-то непрошеных сто лет. Не попади мы сюда, никогда не узнали бы, сколько крови русской пролилось на этом малом клочке планеты.

Грузовик продолжал мчаться по пыльным рытвинам польских дорог, но через пять минут леса отступили, уступая место пустому вспаханному широкому полю. С правой стороны кабины приближалась полоса чугунных веток железной дороги, которая уходила в ворота города. Двухметровые бревенчатые стены почти закрывали крыши вышек. Биркенау.

Автомобиль въехал в ворота города с другой стороны. Альберт надавил на педаль тормоза возле одного из бараков и вынул ключ зажигания. «Фрицы» вышли из машины. Не успели ребята размять кости, как к ним подошло двое солдат и по направлению одного из них указали на оберфюррера, глубоко затягивающего дым крепкой немецкой сигареты.

– Приветствую новое пополнение! Извините, что вновь приходится вас так срочно отрывать от ваших дел, но никто не думал, что приказ от верхов прибудет в этот же день, когда вы отъедите от Биркенау! Заключённый ждёт вас в барокамере! Только не могу понять, что с ней возиться?! Не проще ли с общим скотом зажарить и дело с концом?! – затараторил оберфюррер.

– Что-то ты сегодня разговорчив!? Никак почувствовал прилив сил в остатках лагеря!?

– А почему бы и не порадоваться собственно?

– Ну, кто знает? Всегда нужно быть начеку и ждать когда придёт последний миг! Ведь каждый человек задумывается – всё ли тот успел в жизни сделать или может ради чего-то лучше остаться жить! – сказал Макс.

– Это ты к чему клонишь?

– Я не клоню! Война идёт! Ребятки погибают, не щадя живота своего! Они ведь молодые совсем, как мы с тобой! Многие также не успеют оставить след после себя, понянчить сыновей, расцеловать любимых жён, состариться у жаркой печи! Война, брат!

– Это правильные слова! – поддержал парня оберфюррер, подведя друзей к барокамере.

– У тебя папироски не найдётся, а то я свои в штабе оставил?

– Да, конечно! – парень подал друзьям пачку сигарет. Как только Макс вытянул из пачки две сигареты, вернул имущество хозяину. Тот попрощался и ушёл по своим делам.

– Что будем делать? – вдруг подал голос Альберт.

– Точно не могу сказать, но, по крайней мере, сейчас с имитируем допрос, после чего мешок на голову Маринке накинем и в грузовик, а сами едем как можно дальше отсюда!

– А вдруг просекут? – друзья прикурили сигареты.

– Брат, нам главное выбраться из этого ада! То что будет, того мы не изменим!

– Ясно! Ладно! Не будем тянуть время! Как споро закончим начатое дело, так окажемся в моей квартире!

– Ты прав! Засиделись мы в гостях изрядно! Пошли! – улыбнувшись другу, Макс выбросил окурок в сторону и первым вошёл в барокамеру.

На полу плитка зелёного цвета, полностью заляпанная грязью и кровью. Стены и потолок из белой плитки, местами также запачканные кровью. По бокам стен врезаны вентиляционные отверстия, по которым поступает газ. В центре газовой барокамеры сидит девушка. Её ноги и руки скованны в медные кандалы. Лицо осунувшееся. С ресниц стекали крупные капли слёз и пота. Причёска уже давно не походила на девичью. Будто дворовой псине всю шерсть блохи закусали. Всё тело худое и грязное.

Максим подошёл к девушке. С ресниц пытаются сорваться слёзы. Присел на обои колени и прижал её всеми силами, словно родной отец собственную дочь, которую не видел уже лет тридцать, но пора дознавать.

– Что же ты творишь!? Марин, может, объяснишь, как ловкая девчушка попалась в лапы зверя!? – поинтересовался Макс.

– Я не стану ничего объяснять штабным крысам и предателям! Вы изменили родине, присягнув этому самому зверю! О вас наверняка чуть ли не песни слагают, мол, две русских свиньи оставили свой загон ради небольшой лужицы грязи в чужом дворе! Вы изменники родины и понесёте наказание! Ясно вам это!? – временами отплёвываясь, девушка говорила чуть слышно.

– Ну, нет родины! Это не наш мир, а значит, здесь мы ещё не рождены! Как ты это не поймёшь! Послушай, мы здесь лижем задницу фашистам только чтобы тебя вытащить отсюда и вернуться домой всем вместе! – Макс начал объясняться, словно нашкодивший мальчонка.

– Говори теперь! Они, как и всем предателям пообещали мир во всём мире, только у этого народа не будет больше счастья ближайшие семьдесят лет!

– Солнце, ты слышишь только себя, а то, что мы каждый день нарываемся на неопределенность, это тебя совсем не колышет! – за друга признался Альберт.

– Не называй меня так! Меня уже ничего не колышет! Скорей бы пришла моя очередь здесь сгореть! Это лучше, чем выслушивать всякий бред изменников!

– Мы спасём тебя!

– Как ты это сделаешь Макс? Вас же убьют? – вдруг переменилась в лице девушка.

– За нас не переживай! Главное чтобы хоть один из нас живым вернулся в квартиру и тем самым закрыл портал!

Я сейчас притворюсь раненным, Альберт подходит и хоронится у дверного проёма, а ты зовёшь охрану! – Максим пояснил план девушке. – Выведем тебя вместо тех двоих, а дальше будем полагаться только на коробку передач и педаль газа автомобиля!

Вдруг, неожиданно для ребят, снаружи завыла сирена. Послышались клич советских солдат и пение гильз ППШ. В барокамеру вошёл оберфюррер, чьё лицо уже врезалось в память друзей. Когда он вышел, Макс дал поручение другу действовать примерно по тому же плану, но уже без него. Времени на споры не было. Все трое вышли из газовой барокамеры и рассредоточились по сторонам.

Держа девушку крепко за руку, друзья уходили в сторону Форда. Всюду паника. Выстрелы. Взрывы. Крики. Окружённый резкой сменой обстановки, Макс стоял оглушённый непривычным обстрелом. «Штурм. Как это я сразу не догадался. Русские солдаты напирают, а фашистов становится всё меньше» – подумал Максим. Чья-то рука схватила за рукав и потащила куда-то в сторону. За стеной одного из бараков парня привели в чувство сильными хлопками ладони по щекам. Рядом вновь оказался оберфюррер.

Придя в чувство, руки Максима зацепили МР-38. Напарнику приказал куда-нибудь спрятаться, поднял ствол автомата, перезарядил и надавил на курок, уничтожая фашизм. Немцы отступали, погнав большую массу пленных в смертельный забег. Некоторым из них ещё предстояло сжечь оставшихся в живых пленников и уничтожить барокамеры, которые создавались около двух лет. Оберфюррер услышал приказ и тут же принялся его выполнять. Он побежал в сторону одной из вышек.

Максу понравилось направление его мыслей, направившись к противоположным вышкам. Парень вцепился руками в деревянную лестницу, поставил правую ногу на нижнюю перекладину и полез вверх. Из ножен достал короткий нож и напал на фашиста. Лезвие ножа врезалось ему в самый низ позвоночника. Тот всхлипнул, попытался вывернуться и ударить солдата, куда кулак Бог пошлёт, но не попал в увернувшегося противника и зашатался на краю лестницы. Толчком левой ноги Макс послал врага вниз. Мимолётный крик, шлепок о землю и тишина. Больше никто не нападёт со спины, но зарекаться не стоит.

Погибший только что воин тьмы перед полётом случайно обронил снайперскую винтовку. Макс подобрал её, прицелился и стал часто нажимать на курок, выискивая цели в серой форме. В скором времени среди немцев начался хаос. Время от времени то русские, то немцы попадали по вышке, на которой стоял Максим – только что-то невидимое просвистело возле левого уха, а что-то врезалось в правое плечо. Какая-то жидкость начала стекать по правому боку. Она, бордового цвета, просочилась через китель. Русская пехота заполонила весь лагерь. На нейтральную территорию входили танки. Третий танк в пятом ряду отъехал от остальных и повернул своё дуло в сторону вышки Максима. Ловя особенный момент, парень повесил винтовку на левое плечо и начал слазить. Где-то трахнуло дуло танка, из которого ядро уже летело поцелуем смерти. Одна из опор разломилась и ухнула вниз. Макс заторопился спускаться по лестнице, но было уже поздно. Несколькими секундами позже, затрещав досками, вышка вместе с солдатом упала на один из бараков. Макс влетел в уже проломленную крышу, словно футбольный мяч в ворота. "Носом пропахал" деревянный пол чердака. В голове шум и тьма – контузия. На улице продолжался бой, но почти везде слышались голоса русских солдат. Последнее, что Макс услышал – «За родину! За Сталина».