Текст книги "Сын Химеры. Гнев богов (СИ)"

Автор книги: Владислав Верницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Керсана очень впечатлил ночной разговор с ночным гостем и посему спать он лёг позже, чем планировал. Грузные мысли о явном поражении совершенно не бодрят его боевой дух. Главное не показывать своего страха перед остальными янычарами. Ведь всё не так плохо складывается на самом деле – чувствуя поражение, колдун возродит сотню погибших воинов и направит из нежности смерти прямо на врага, оттеснив силы к реке. Уж супротив мертвецов полки ничего не осилят сделать и решат бежать, когда бежать уже будет некому. По лицу Керсана блеснула хитрая улыбка, но стоило вспомнить о своём враге, как умиление превратилось в злобный оскал, жаждущий крови.

Воин принялся писать весточку суженой под яркие язычки пламени горящих свечей, достав из ящика стола пергамент, чернила и перо. В данном письме он подчеркнул о своём скором возвращении с блестящей победой. Окончив писать, пергамент обвязал красной лентой и положил на стол, снял пояс с саблями, разделся и прилёг под балдахин потчевать, не забыв при этом задуть свечи.

Керсан Данилович Зорген проснулся ближе к полудню от сильного стука в дверь. Стоило её отворить, надев порты, как в опочивальню ввалился служка лет пятидесяти в серой хлопковой рубахе, полотняных штанах и войлочных сапогах. Воин мимолётно глянул в окно, где Солнце только начало прогревать майскую землю рязанской губернии; прередал холопу пергамент и приказал ехать послом от имени его на поклон к князю мусковсому Василию Донскому. Служка кивнул, принял рукопись, и сей миг исчез за дверью. Воин надел рубаху, опоясался саблями, накинул на плечи шубу с княжеского плеча и вышел из опочивальни в поисках Зурхана или Кезека. Обежав весь двор, боярин наткнулся на Кезека в хлеву, где тот поил водой своего верного коня. Дав распоряжения янычару, Керсан со спокойной душой направился в столовую, дабы после тяжёлых переходов и скитаний его желудку хочется праздника.

Не смотря на тёплую погоду и безоблачное небо, город продолжал задыхаться от дыма и трещать, бо пламя уже вторые сутки пожирает срубы. Улицы Переяславля полны мусора, рваных тканей и обожженных игрушек. За малый промежуток времени город превратился в опустевшие жителями руины. Тем временем сами горожане отсиживались в лесу и ожидали ухода татарских войск за пределы их обетованной земли.

Весь оставшийся день Керсан посвятил проверке стен, укреплений сторожевых башен, подсчёту награбленных сабель и кистеней. Походу заглянул в лавку с луками и стрелами. Вернулся он уже в сумерках. Возле детинца собралось больше половины всего полка, остальные части продолжали делать вид, что отвлечены делом и не замечают опасности. Воин вошёл внутрь детинца и уже через полчаса вышел вместе с князем Иваном. Под общий хор гиканья оба они поскакали в сторону центральных ворот, дабы там, на стене, мог Керсан пояснить задумку сию. Миновав город, воин проводил князя на стену, где и начал своё предположение по ведению ближнего боя.

– Прости, княже, что не мог тебе о сей задумке высказаться с утрени, но у нас нет времени на раздумья! – начал оправдываться Керсан, видя непонимание в глазах князя.

– Боярин! Я тебя не понимаю! Что стряслось? – взбунтовался князь Иван.

– У меня дурные вести! Ночью ко мне прилетал мудрец! Ворон предупредил нас о беде, что вот-вот случится!

– Что за беда сия глаголена вороном твоим?!

– Враг у ворот! Сегодня ночью он должен разнести ворота города и сокрушить на нас всю свою мощь! Наша задача – не допустить поражения! Судя по тому, что слова князя Фёдора подтвердятся, их будет не менее пятисот голов! Если понадеемся на хитрости татей, то не заметим гибели под копытами вражеской конной коалиции! – объяснил Керсан.

– И у тебя уже есть план, как сему противостоять?! – ехидно кивнул князь, будто прочитал мысли воина.

– Муромские и коломенские полки наверняка пойдут по тракту, ведущему на Мусковию! На первый полк я нашлю бесчисленное количество птиц! У птиц большое преимущество в крыльях, нежели у людей в латах! Там, где будет убито десяток птиц, люди полтину потеряют! К этому времени подоспеет второй полк! Мы дадим им ворваться в город, показав слабину, и тут же нападём основными силами! Оттеснив врага к реке, мы разобьём его массу на жалкие группы! Там тати по старинке их загонят в засаду и обратят в бегство! По-моему блестяще придумано!

– Мдя! Нет слов! Ай, да голова! Ай, да колдун!

– Но это ещё не всё! – перебил воин князя. – Есть ещё один интересный факт!

– Не томи, выкладывай всё как на ладони!

– Просто мудрец предвещал нам поражение и на этот случай передал одну затерянную мудрость! Но об том я тебе расскажу после сечи, если сам не увидишь! – закончил реплику Керсан, поводив правой рукой по макушке.

– Заинтриговал! Что же, будем ждать интересного сюжета!

– Это будет увлекательно! Сам побаиваюсь слегка!

– Но кто вовремя скомандует идти в бой? – спросил князь.

– Как только они появятся на горизонте, ты и поведёшь своё войско! Я же останусь здесь и уже начинаю ворожить! Княже, следи за трактом, пока я буду занят делом!

– Как скажешь, друже! Твои слова глаголют истину! Мне стоит спуститься к янычарам и ждать сигнала твоего, побратим!

– Просто считай до пятисот и выдвигайся, а покамест стой рядом и наслаждайся пейзажем! – улыбнулся Керсан и отошёл в сторону, дабы ворожба получилась прямолинейной!

Коломенские полки подоспели уже в зените Солнца, когда свой жаркий лик на половину скрыло за линию горизонта. Прогноз колдуна подтвердился сокращением количества воинов полков в два раза. Вороны стаями налетают на приближающихся к реке дружинников.

Воины отмахиваются щитами и пытаются отогнать назойливые стаи птиц от себя, но всё тщетно. В этом переполохе не видно даже боевого товарища; не хватает времени, чтобы оценить обстановку, ни говоря о нападении на врага и одержать блестящую победу.

Князь Иван пронский и Керсан Зорген долго наблюдали за происходящим событием подле реки. Колдун наслаждался сим творением, созданным цепочкой нескольких фраз на иврите. Паника – самый злейший враг человека. Особенно эффективна, когда у него есть оружие в руках.

Воин дождался нужного момента, поднялся на смотровую башню с синим флагом, и укрепил его возле столба тканью наружу. От порывов ветра полотно распахнулось. Керсан метнулся вниз по лестнице, к воротам, дабы за одно мгновение распахнуть их и натравить «стаю извечно голодных волков на овечье стадо».

И разорвут тати шкуры наглецов; и полетят головы ратников, кровушкой своею землю-матушку омовши; и погонят тати неверных, цепями закованными под Хазарию пустошную. Прольются слёзы женщин по всей земли рязанской и увидят дети матерей своих, дабы мужами вернувша. Бо единицы с южных земель, кои из плена хазарского сбежавша. Оставшиеся же рабы не своей смертию погибша в бою ратном, а от кнута господина злостного, ако свинья на задворках боярина.

Как только крайние лучи Солнца коснулись горизонта, Керсан вынул засов из ворот и распахнул их, дабы выпустить могучее войско для преодоления намеченных планов. Колдун оставил основной полк под своим командованием. Разделив остальных – на правый и левый фланг – приказал Кезеку и Мурзе наступать с краёв, не давать тем самым противнику найти пути отступления. Сам же Керсан решил ждать прихода муромских полков. По тактике боя фора крайне редко дружит с госпожой фортуной. Керсан поднялся на стену, вытянул руки к небесам и пропел:

– Kramnos tergodora, framfum tazaros! Busanama terryado! perfecktos pefes fash! Amen! – в пол-голоса произнёс колдун.

Воины под началом Кезека, Зурхана и князя пронского пустили своих быстроногих лошадок вперёд. Гиканье раздалось по всей округе. Вороны разлетелись по сторонам в тот же момент, когда татарские фланги зажали коломенские полки с обеих сторон, будто в тески. Коломенские дружинники, рассредоточившись, не успели сгруппироваться в боевую стойку. Первые два ряда уже пали намертво оземь. Потеряв половину третьего ряда, коломенцы всё же взялись за мечи и начали давать отпор. Но татары, привыкшие к засадам, отбегали и с конного хода вновь нападали. Всё было гладко, пока на поле битвы не появились муромские полки.

Настал выжидательный момент форы. Муромские и коломенские полки слились воедино и начали окружать уже малочисленные татарское войско. Керсан спустился со стены, присел в седло Викинга и погнал вороного в галоп, гикнув янычарам. Ему не меньше остальных воинов хочется кинуться в самый жар сечи, а до побоища осталось тридцать миль пути.

Татарское полчище пробежало мили со скоростью ветра, который треплет замасленные волосы монгол, забранные в грубые хвосты. Копыта лошадей коснулись дощатой мостовой. Стала чётче видна картина побоища. Слышится лязг металла и предсмертные крики воинов. Татарские фланги редели на глазах, зажатые в кольцо муромских и коломенских полков. Боевой кличь «коломенцев» поднимал боевой дух надежды и веры в чистую победу.

Стена центрального фланга пробила защиту муромско-коломенского войска, прогибая их оборону под своё положение, мигом захватив авторитет по численности. Но этого оказалось мало – славянское войско оказалось прочнее по стратегии ведения боя, чего не сказать о татарских янычарах. Не приученные к поражениям, татары продолжили идти напролом.

Керсан выдернул из рукава кистень и ударил им в плечо первого, попавшегося под горячую руку, врага. Сделав конный шаг вперёд, размахнулся кистенем и попал по челюсти второго воина. Третий воин, выехавший из общей массы, попытался достать Керсана саблей, но тот уже отбегал со своими людьми в сторону. Разгорячённые жаркой сечей, дружинники погнали коней вдогонку, питая надежду, что именно сейчас перебьют степняков. Но не тут-то было.

Войско под командованием Зоргена резко развернуло коней и направило их в лобовое столкновение с противником. Славянские дружинники вываливаются из сёдел. Их вороные падают на землю с диким предсмертным ржанием. Керсан убрал кистень в руках и положил левую руку на рукоять ятагана, что висит у него за спиной. Не дожидаясь момента, вынул щит-нож из верёвочных ножен и взмахнул им над головой. Очередной

воин попытался достать Керсана саблей. Колдун увернулся от удара, приблизился к врагу, отбив новый удар широкой стороной лезвия, ятаган уколол брюхо коня, на котором восседал дружинник. Через миг лошадь падает намертво, а воин поймал ятаган Кезека. Колдун встретился взглядом с янычаром и выдохнул:

– Мы не выстоим супротив многочисленного войска здесь! Надо вертаться за стены городища! Там, подле стен дадим полный отпор! – сказал Керсан янычару.

Кезек мотнул головой в знак понимания и двинулся в сторону города, гикнув остальным татарам на местном диалекте. Гиканье раздалось по всему полю битвы многоголосьем, уводя вереницу степняков назад в Переяславль. В ходе битвы коломенских полков не осталось ни души. Простор усеян трупами и ранеными. Муромские полки понадеялись на русское «авось» и не стали продолжать кровопролитие. Воинам хотелось набраться сил, испить медовухи и подумать над новым планом наступления.

Ворота города закрылись за татарским войском. В предрассветном воздухе стоит лёгкий весенний морозец, обдавший лица южных вояк попутным ветерком. Янычары и нукеры разбредаются по дворам. Керсан и князь пронский, шедшие в середине войска, выбились из общей массы. Со стороны головного войска отделился Мурза. Он подъехал к Зоргену узнать дальнейшие распоряжения. Получив отмашку на отдых, нукер исчез за поворотом. Керсан и князь продолжили путь до детинца пешим конным шагом.

Измотанные лихой сечей воины пошли во двор княжеского детинца и отдали поводья коней холопам. Служки, приняв лошадей, скрылись в хлеву, дабы завести в стойла, дать овса и ведро воды. Князь Иван позвал боярина в столовую для светской беседы за трапезным столом. Проводив Викинга взглядом, Керсан охотно согласился на заманчивое предложение. Вместе они вошли внутрь детинца и спустились в столовую по деревянной лестнице.

Ждать пришлось недолго. Еда уже от вечерни томится на печи. Как правило, на Руси печи грели стены сруба круглыми сутками, а огонь поддерживался каждые полчаса холопами. В случае, если хозяин отъехал по делам служебным, по его возврату печи продолжают работать, давая тем самым понять, что поместье не бесхозно и его в любой миг ожидают.

На стол подали рагу из свинины; икру красную из лосося; индюшку, запеченную в наливных яблоках и усыпанную зеленью; варёный картофель; кабанчика, запеченного в томате; бочонок с бургундским вином; поднос с белорыбицей, отловленной в самой Ладоге; казан овощного супа и добротный кувшин медовухи. Слуги, подав всё на стол, начали раскладывать каждому по порциям. Керсан взял бочонок вина, разлил по кувшинам напиток, привстал и произнёс тост:

– Ночка нынче выдалась нам нелёгкой! Много воинов полегло за общие интересы! Но путь тернистый мы всё же преодолеем! Так давай, брат мой, поднимем кубки с этим чудесным вином, пусть маленькую, но всё-таки победу над коломенскими полками! За фортуну! – Керсан поднял выше кубок.

– Хоть битва не окончена, но заметна бережливость врага! Видимо мы их тоже немало потрепали! Посему за фортуну! – стукнулись кубками побратимы и осушили посудину до дна. Оба показали сухость кубков, перевернув их ножкой вверх, крякнули от удовольствия, поставили тару на стол, присели и принялись к трапезе.

– Ах, славная сеча была! Так и просятся мои клинки по их головушкам буйным пройтись!

– Да, боярин! Но это только начало! Самый пыл ожидает нас далеча! Что-то я по дому шибко соскучился! Детки, поди, ужо подросли?! Всё папку ждут, не дождутся!

– И моя Полюшки вся истосковалась по мне! Тяжко ей так-то! Не привыкша к одинокому столу! Скорее бы вернуться, чтоб она себе душу не рвала! Одно меня греет, что ждёт меня кто-то вдали! – вспомнил жену Керсан и приуныл.

– Свыкнешься со временем, коли походы будут! Мне поперва тоже нелегко бывало! Ты лучай думай думу о нынешнем дне сём и всё наладится!

– Верное слово глаголешь! – поддакнул князю Керсан и наполнил второй кубок с вином.

– Есть у меня затея одна, боярин! Токмо без тебя в сём деле мне не управиться! – князь отёр бороду от вина рукавом и слегка прищурил очи, хитро поглядывая на собеседника.

– Не томи, княже! Изрекай, что за затея сия посетила твою светлую головушку?! – начал сгорать от нетерпения Керсан, разорвав нить долгого молчания князя.

– Тати ведь не кажёный день на городища наши наседают, дык и эта битва скоро закончится! Посему прошу погостить в городе моём, медовухи местной испить, на базаре товары местные поглазеть да на охоту съездить! Чай не токмо по сечам лихим скакать надобно, но и отдых во время затевать!

– Так бы сразу про охоту и начал говорить, а то всё про базар да гости! После нынешней сечи, так бывать и должно, приедем в дом твой семьёй да испробуем медовухи славной! – согласился Керсан и наполнил кубки всклянь вином, осушив досуха прежние. – Давай, братушка, выпьем за победу, коя за порогом детинца схоронена да за возвращение в дом твой героями, но не предателями!

– Будет, брат! Будет! – поддержал тост князь Иван, поднёс к губам кубок и прыснул вином на рукав Керсана, когда в столовой закричал, внезапно появившийся, янычар.

– Урусы! Твари! Тати городские! Урусы у ворот! – нукер продолжал кричать командным голосом.

– Постой, Зурхан! Этого не может быть! Мы же видели их загнанность?! Они сами отказались вести бой?! Как такое может быть?! – не успев испить свой кубок, Керсан засыпал монгола вопросами, непонимающе мотающего головой.

– Это ловушка! Засада! – откашливаясь, прохрипел князь.

– Засада значит?!

– Именно так, боярин! Мы с тобой, как и муромские полки, знаем о татарских набегах! Их план предсказуем! В данной битве в степи мы были королями, но теперь сидим в «мышеловке»! Единственное, что нам остаётся – оттеснить супостата ближе к реке! – предположил князь.

– Верный ход мысли! – Керсан уделил внимание князю и повернулся и повернулся к воину. – Каково сейчас расположение вражеских полков?

– Пятьдесят урусов пытаются пробить центральные ворота! Двести тридцать душ роют подкоп у западной стены! Остальные лезут по лестницам! Идём за мной! Всю картину поймёте на месте! – янычар развернулся и начал подниматься по лестнице из столовой. Керсан Зорген и князь пронский сделали по большому глотку, поставили кубки и поспешили за воином.

– Ни стыда, ни совести нет у этого отрока! – прохрипел князь.

– Это у войны нет ни совести, ни титула! Всё одно – ратник!

– То-то же! – князь цокнул языком и смолк в раздумьях.

На лошадях переехать стольный град Переяславль путникам пришлось через безлюдный базар, площадь которого перегорожена невысоким тыном. Видимо, местный люд оповещён об опасности и прячется в погребах постоялых домов. Троица обогнула базар по дуге и двинулась к стене, где центральные ворота городища отзываются скрежетом и гулом старой теснины, выпиленной из сосны.

Прежде чем добраться до стены путникам пришлось слезть с коней и вести их в поводу пятьдесят метров. Поднявшись наверх, Керсан заметил некую заминку в татарских рядах. Они просто не представляли плана дальнейших действий и ждали команды от предводителя. Приказ Керсана передал второй его подопечный – Кезек – на местном диалекте. Янычары оживились и начали носить брёвна, камни, гвозди, смолу наверх, дабы сбрасывать всё содержимое со стен на врага и не дать ему прорвать оборону. Стрелы татарских лучников кривили в воздухе, изредка попадая в цель. Помост усыпан стрелами, но враг продолжает пробивать ворота. Вот уже первые доски начали разлетаться по сторонам. Янычары, стоявшие ближе к воротам, без раздумий отрубают руки с мечами, проскальзывающие в зияющие трещины. Вопли и крики разнеслись по всей дали, в то время, когда другие ратники лезут по лестнице и сваливаются вместе с летящим на них мусором вниз, не успевая доползти до заветной вершины неприступной стены города. Керсан и князь долго ещё наслаждались своими мелкими победами – ровно до той поры, пока не прогремел взрыв у западной стены. После этого знака давление на восточной стене заметно ослабло. Всё шло, как должно идти, но чутьё колдуна подсказывало, что именно сейчас что-то идёт не так, но что именно, не знал даже Великий Велес. Именно сейчас что-то должно подтолкнуть оборонителей к поражению и это нечто росло в душе Керсана с неуловимой скоростью.

Кустарники, находившиеся подле леса, закончились и расступились. На их месте выросли колоссальных размеров камнемёты с разряженными в рогатках ядрами. Воины, обороняющие стену, отошли от неё на добрых двести метров. Катапульты отъехали от кустарников, остановились за рекой и ослабли канаты, удерживающие металлическую чашу. Камень сорвался с места и застыл в полёте на некоторое время, пока валун не пробил сваю смотровой башни, которая до этого момента красовалась с местным флагом. Из-под обломков вылетело два лучника. Следом за первой камнемётной машиной выстрелили остальные две, нанося немалый урон стене и срубам.

Отобрав тридцать лучших голов для оттеснения противоположной силы, Керсан Зорген проехал со своим отрядом всего сто метров от стены, как заметил надвигающееся войско врага, кое заставляет прижаться к воротам. Муромские лазутчики, прорвавшиеся за стены города, продолжают идти напором на татарский отряд, не давая наступать ему первым.

– Отступать дальше некуда! Только вперёд! За мной!!! – проревел Керсан в толпу янычар.

Воины загикали своим коням, разворачивая их от ворот к лицу врага. Кони обрели новую траекторию, заданную воинами. На всём скаку Керсан снёс с плеч голову первому дружиннику, попавшему под горячую руку. Стена татарского отряда врезалась в ликующих урусов. До Зоргена попытался дотянуться саблей второй урус, но колдун взмахнул бердышем вверх влево, проведя красную полосу по бурой масти вражеского коня. Лошадь напавшего воина встала на дыбы, сбивая копытами пятёрку вражеских всадников, проскакала несколько шагов и рухнула в конвульсиях на землю. Дружинник выпал из седла. Его ногу придавило крупом умирающей лошади. Тот попытался вытащить ногу, крича во всё горло от боли, но всё тщетно. Керсан потянул повод Викинга в образовавшуюся брешь схватки, подъехал к урусу ближе, спустился с крупа и резким движением руки с ятаганом отрубил врагу ногу по коленную чашечку. Дружинник с воплем и бранью пополз к большому валуну, дабы спрятаться за ним от сражения. Керсан не стал убивать его из жалости и компетентности, присел на коня и переключил внимание на следующего противника. Увернувшись несколько раз от смертельного удара, Керсан пробил защиту противника и глухим оттоком в подбородок заставил воина потерять контроль над ситуацией. Бердыш просочился сквозь стену кольчужных звеньев. Дружинник закатил глаза, опустил голову и свалился с коня, когда лезвие колдуна вырвало кусок мяса на выходе из тела.

Повсюду кровь. С обеих сторон падают урусы и татары от сабель вострых и удали залихватской. Ворота всё же взломали. Основные массы муромских полков начали вваливаться в пролом. Татары начали сбегать со стен, чтобы продолжить бой у ворот. Князь пронский спустился по ступеням, увидев побратима, подмигнул ему и направил коня на врага. Силы оказались неравны. Не смотря на отрыв в начале битвы, муромцы явно стали хозяевами положения. Как бы татары не пытались обмануть урусов своим классическим методом, всё же они теряли в два раза больше воинов, нежели урусы. «Вот он тот самый момент поражения, о коем говаривал мне колдун! Значит мы на верном пути обновления! Главное, теперь заклинание вовремя произнести» – подумал Керсан и взмахнул ятаганом над головой, рыкнув в лицо ближнего уруса.

Сабля уруса столкнулась с ятаганом колдуна, издавая пренеприятный скрежет металла, разошлись по сторонам и вновь сошлись. Так повторилось пять раз. Керсану достался достойный соперник, который без устали и со злобой в глазах продолжает отражать атаки. Керсан опустил повод коня и выкинул левую руку в сторону врага. Из рукава льняной рубахи вылетел небольшой металлический кистень (шар с шипами на окружности, запряженный звеньями в цепи). Кистень попал по предплечью. Соперник хоть и удержался на коне, но контроль над схваткой всё же потерял. Эти несколько секунд дали Керсану время провести бердышем по горлу врага. Из раны соперника хлынул фонтан густой алой крови. Тот ухватился правой рукой за рану. Керсан подъехал к крупу вражеской лошади и ударил её щитовой платформой ятагана. Дружинник вывалился из седла, словно мешок картошки на колхозе. Лошадь поверженного врага с испугу разогналась в галоп, сшибая пеших соперников мощью копыт.

Случайно переведя взгляд в сторону, колдун увидел стрелу, застрявшую в теле Кезека. Разъярённый сечей, Керсан пустил Викинга в то место, куда только что рухнул янычар. Подъехав к раненому воину, Керсан спрыгнул с коня, подошёл к товарищу, присел на одно колено и приподнял голову Кезека от земли. Янычар ещё дышал.

– Нет! Я тебя не оставлю, брат-Кезек! Нет!!! – Керсан продолжал биться лбом о бренное тело товарища и молить его не покидать мир. – Кезек! Ладно! Пора действовать другим путём! – колдун достал из внутреннего кармана пергамент. – Attara, krash comi, Thara, Tzara, Thor! Ananubis, khor, Tra Knor, Knor, Knor-Kronos! Ataxi!

Грянул гром. После сказанных Керсаном слов, боевой товарищ открыл веки и встал в ожидании приказа. Его чёрные глазницы устремили взор сквозь хозяина. Колдун дал приказ мертвецу идти рядом с ним, на что приказ пришелся в исполнение. Таким образом, Керсану удалось поднять ещё тридцать семь голов. Через пол часа перед ним встал отряд когда-то бывших боевых его товарищей. Те, с кем он делил хлеб и ночлег, теперь будет делить мертвечину, собирающуюся из татар и урусов. Собравшись в общую массу, зомби под командованием колдуна, толпой пошли на урусов, размахивая ятаганами, как топором.

Первые попытки урусов увенчались промахом. Видя, что мертвякам всё равно не наносят никакого вреда, получаемые воинами, медленно, но уверенно враг начал отступать за ворота городища. Вытеснив врага к реке, зомби продолжило идти напролом. Керсан остановился и проводил войско урусов взглядом. Смысла идти ему дальше не было. Керсан знал – перебив остаток урусов, мертвецы остановятся, и будут стоять в ожидании нового приказа до той поры, пока им не догадаются отрубить головёшки. Оставшиеся в живых татары поехали добивать муромских дружинников, скрываясь за лесной чаще и рекой Смядвой.

Бок Зоргена ещё сильнее дал знать о кровоточащей ране, полученной в ходе жаркой сечи. К воину подъехал князь Иван пронский, спрыгнул с коня и поддержал побратима, не давая упасть на колени. На остаток зрелища начали подтягиваться крестьяне.

– Лекаря! Скорее! Позовите лекаря! Боярин умирает! – прохрипел князь в толпу зевак.