Текст книги "Струна и люстра (сборник)"

Автор книги: Владислав Крапивин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Грета! – возликовали Поля и Толя.

– Всем салют! – сдержанно приветствовала нас Грета.

И все (кроме меня, конечно) сказали наперебой: «Салют!».

– Греточка, будешь обедать? – спросила тетя Маруся.

– Спасибо, я не могу. Режим, – деловито объяснила та.

– Умница. Талию бережешь, – похвалила Любаша.

– Берегу, – согласилась Грета. Обошла стол и уселась на подоконник между стеллажами. У нас за спиной.

Мне было неловко оглядываться на нее, и все же я не выдержал, один раз оглянулся. Будто случайно. Грета скинула сандалетки, одну ногу в желтом носочке поставила на подоконник, другую опустила и начала ей покачивать. На ноге я разглядел косые светлые царапины.

– У нас новый мальчик, – сказала Грете Света. (Странно – не «гость», а «новый мальчик»). – Его зовут Грин.

– Салют, Грин, – отозвалась Грета. И у меня появилась причина оглянуться еще раз, чтобы пробормотать: «Салют…».

Толя шумно глотнул суп (которого «не будем») и спросил:

– Грета, а ремни зачем? Ты их нампринесла? Будешь нас записывать?

– А вы нашли хоть один шар?

– Но мы найдем…

– Тогда и поговорим… А ремни я отобрала у Игоря и Миньки.

– Зачем? – опасливо спросила Поля.

– Я их посадила под домашний арест.

– За что ты их, Греточка? – пожалела неизвестных Игоря и Миньку тетя Маруся.

– Вы не поверите, – с легким стоном сообщила Грета. – Эти ненормальные подрались!

– Святые угодники… – охнула тетя Маруся.

Света, кажется, тоже испугалась по правде:

– С ума сойти… Из-за чего они?

– Да какая разница!.. Пошли разрисовывать боковую стенку на доме у водокачки, в Катерном проезде, сейчас конкурс такой. Ну и не поделили чего-то. То ли места не хватило, то ли заспорили, о чем картина… Минька двинул Игоря локтем (говорит «отодвинул»), у того краска из банки на ногу плеснула, он Миньку кисточкой по носу… Ну и пошло… В итоге у Миньки синяк на скуле…

– Творческий конфликт, – сказала Любаша.

– Ага, «творческий»! Скандал на весь Инск… Мимо парень с камерой проходил, практикант с телестудии. Говорит: «Повторите, пожалуйста, эту сцену, я сниму сюжет для вечерних новостей. Сенсация для города» Они повторять не стали, но он все равно кое – что снял: картину недорисованную и фингал… Хорошо, что я узнала, позвонила Вите, а он в городскую управу… Теперь сидят. Еще и завтра будут сидеть…

«Командирша!» – подумал я. Даже с опаской. И шепотом спросил у Мая:

– А как это «домашний арест»?

– Ну, как. Скучают в доме, носу не высовывают. Пока она не выпустит…

– А кто караулит?

Он удивился:

– Зачем караулить, сами сидят. Раз виноваты…

Я подумал, что готов был бы все дни подряд сидеть под домашним арестом, если бы можно было остаться навсегда в городе Инске…

После обеда Грета увела Свету по каким-то делам, а меня Май спросил:

– Хочешь посмотреть альбом со старинными городами? Мне подарили недавно…

Я все хотел, если рядом с ним. Но вмешались Толь-Поли и заявили, что мы должны помочь им достроить индейскую хижину.

Глава 6

Мы построили хижину. В маленьком саду позади дома. Юные следопыты ни о чем не расспрашивали меня. И Май не расспрашивал. Рассказывал сам: про то, какие хижины и всякие другие жилища бывают у туземных племен в разных местах планеты.

– Май, откуда ты столько знаешь? – уважительно сказала Поля.

– Господи, да в Информатории можно выкопать все, что хочешь! Вот научу вас забираться в него, сами будете…

Я, чтобы не молчать все время, спросил:

– Май, а чем Информаторий отличается от Интернета? Или ничем? Я в этом вопросе ни бум-бум…

Май будто обрадовался:

– Очень даже отличается! Прин-ци-пи-ально! Интернет это сеть, которая создана и обслуживается людьми. А Информаторий… он, говорят, возник сам по себе. Даже ученые пока не разобрались полностью… Понимаешь, как бы сама Земля стала впитывать в себя информацию. Особенно в свои кристаллические массы. Наверно, чтобы всю память сохранить на будущие времена. И каждый человек может в эту память внести все, что хочет. Любые свои тайны…

– А потом эти тайны выудят другие! – вырвалось у меня.

– Никто не выудит, если не знает пароля…

– Есть эти… хакеры… которые взламывают любые пароли, – вспомнил я.

– Это в Интернете! А с Информаторием такое дело не проходит! Нужен пароль не на математическом, а на совсем другом уровне. На эмо-цио-нальном. Тут как бы надо влезть в чужой мозг и в душу. А для этого надо про такую душу что-то знать… Вот если узнаешь, тогда Информаторий может сделать выброс. Но такое было всего два раза в человеческой истории. Да и то с согласия самих, кого испытывали. Эксперимент…

«А может, поэтому онитак выматывают меня про письмо?» – мелькнуло у меня. И сразу все мысли – назад, про спецшколу, про допросы, про ампулу. Про то, «что же будет дальше»? Я будто очнулся от счастливого сна. Чуть не завыл от отчаяния. Выпрямился и сипло от подкатившихся слез сказал:

– Мне, наверно, пора…

– Куда? – удивились все разом.

– Ну… Май, ты же знаешь… Меня, наверно, ищут.

– Пусть ищут, – небрежно сказал Май. – Это ведь имнадо. А не тебе…

Не мог я все объяснить. Поэтому пробормотал:

– Все равно ведь найдут… и сгребут…

Прямо на меня, снизу вверх, взглянула маленькая Поля. Серьезно так удивилась:

– Кого это можно сгрестив городе Инске?

– Да! – сказал Толя.

А Май будто засмущался и спросил:

– Разве тебе у нас плохо?

«Ох, не побежало бы из глаз, – подумал я. И… кажется, все-таки побежало. Чуть-чуть. Я закусил губу и стал смотреть на свои босые ноги. Тогда Май сказал полушепотом:

– Грин, ты не спеши. Может, все получится, как надо… – И взглянул так же, как первый раз, там, на берегу. Мне опять захотелось «распахнуть дверцы». И я понял, что надо слушаться судьбу. Пусть все идет, как идет. Хуже, чем было, не станет все равно…

Толя обстоятельно разъяснил:

– Мы с Полиной будем ночевать в этой хижине. Все лето, для следопытской закалки. А ты, Грин, спи на моей кровати, в нашей с Маем каюте.

– Умница, – с облегчением сказал Май. И пальцем хлопнул Толю по носу: – Искатель шаров…

Через забор нас окликнула тетя Маруся:

– Индейцы! Папа так и не пришел, надо ему отнести обед!.. Иконостас – великое дело, но я не понимаю, зачем Богу надо, чтобы этим занимались на голодный желудок.

– Бог тут ни при чем, они сами, – возразил Май. – Они ходят в столовую «Три поросенка», она рядом.

– Знаю я этих… «поросенков». Только желудок портить, у отца и так гастрит…

– Я отнесу! – И Май глянул на меня: – Хочешь со мной! Посмотришь иконостас…

– Хочу! – Я хотел хоть куда, хоть зачем, лишь бы с ним или со Светой, или со «следопытами»! Лишь бы все шло, как идет!

– Только наденьте штаны и рубашки, – посоветовала тетя Маруся. – А то строгие бабушки в церкви заворчат: чего явились как на стадион.

– Да ничего не заворчат, я уже ходил так…

– Не спорь, – сказала тетя Маруся. – Сам храмы строишь, уважать должен…

Май дурашливо развел руками: мол, с этим не поспоришь. А я поежился, вспомнив казенный комбинезон. Май, однако, повел меня в дом и в комнатке с двумя деревянными кроватями растворил настенный шкаф. Кинул на кровать кучу одежды. Прыгнул в короткие, до колен, штаны (кажется, называются «бермуды» или «бриджи»), натянул вместо безрукавой майки серую футболку с отпечатанным на ней храмом. Многоэтажные песочного цвета башни храма были похожи на великанские сталактиты.

– Это храм Святого Семейства в Барселоне, архитектор Антонио Гауди, – объяснил Май, поглаживая грудь. И кивнул на койку: – Выбирай, что хочешь…

Я хотел быть, как он. И не спорил. Выбрал такие же, как у Мая штаны и похожую футболку, только не с храмом а с рыцарским замком. Май сказал, что это Шато де Реньи и вытащил из-под кровати плетеные сандалии.

– Примерь. Тут ремешки, можно регулировать…

Регулировать не пришлось, сандалии оказались впору. Мы с Маем вообще были одного размера, во всем. Поэтому и одежда оказалась, будто купленная для меня. Я посмотрел в зеркало на шкафу. Не удержался:

– Потом будет противно в свою робу влезать.

Май слегка удивился:

– Ну и не влезай. Это же теперь твое…

Он сказал это… ну совсем не так, как будто бы «вот тебе подарок», а словно поделился одним на двоих пирожком, разделил пополам. И хотя мне стало неловко, но еще «неловчее» было отказываться. Я только спросил:

– А мама… тетя Маруся, она не рассердится?

Май забавно так почесал в затылке.

– Она… наверно, рассердится. Если ты откажешься… Вот бейсболка. Хочешь?

Я хотел и бейсболку. И натянул ее на свои белобрысые вихры – синюю, с желтым солнышком и надписью «Iнскъ». Глянул опять в зеркало и понял, что совсем не похож на себя прежнего. Если даже (не дай Бог!) встретимся на улице с Мерцаловым, едва ли Ефрем Зотович узнает меня…

Мы вышли на просторную Матвеевскую улицу и сели в полупустой трамвай музейного вида. Он весело позванивал. Я увидел старичка-кондуктора в мундире с серебряными шнурами и сунул руку за деньгами (мерцаловскую сдачу я переложил из комбинезона в карман бриджей). Май понял меня.

– Не надо, Грин. Ребята здесь ездят бесплатно…

Мы проехали три перегона, вышли на остановке «Фонтан «Лебеди»» и от этого брызжущего фонтана (со вскинувшими крылья бронзовыми птицами) зашагали вверх по Луговскому проезду. Здесь опять цвела над заборами сирень. А желтые одуванчики расстилались вдоль тротуаров коврами. И, как малыши-детсадовцы, галдели в ветках воробьи. Неотвязная моя мысль «а что же будет дальше?» все больше съеживалась, пряталась где-то далеко позади нынешней радости. Мне было хорошо, и я наконец решил: «Не стану маяться раньше срока, пусть будет вот так славно хотя бы сегодня…»

Михаило-Архангельская церковь стояла среди больших берез, в конце Луговского проезда. Она была узорчато-причудливая, как с картинки в «Русских народных сказках». У крыльца беседовали несколько старушек. Двери были открыты, за ними темнела таинственная глубина. В ней мерцали лампочки.

Я вдруг оробел.

– Май, ты иди один… Я тут подожду…

Он не удивился. Не стал ни уговаривать, ни огорчаться. Просто сказал:

– Тогда и я не пойду. Сейчас позову папу… – Вытащил свою «коробочку», понажимал кнопки.

– Па-а! Мы принесли тебе гуманитарную помощь! Чтобы ты не исхудал окончательно, так мама сказала…

Отец Мая почти сразу появился на церковном крыльце, почти бегом спустился по ступеням. Он был сухонький, невысокий (наверно, ниже тети Маруси на полголовы) с похожими на стружки кудряшками, в которых запутались и настоящие стружки. Помахал нам рукой (а рука-то ого-го какая! – длиннющая и сразу видно, что с пальцами, как железо).

– Хвала вам, кормильцы!

– В сумке кастрюля с картофельными котлетами, в термосе борщ… Папа, это Грин.

В лице у папы не мелькнуло ни малейшего вопроса, будто ему уже подробно растолковали, кто есть кто (а возможно, и правда?). Он плотно и бережно пожал мою ладонь.

– Здравствуй, тезка великого сказочника. А я Анатолий Андреич… Может, зайдете, посмотрите, что у нас получается?

– Па-а, мы после, – быстро сказал Май.

– Ну, после так после. Понимаю – дел а … Маме скажите: я сегодня немного задержусь…

– Ага, «немного»… – проницательно вздохнул Май.

Анатолий Андреевич развел ручищами: такая, мол, судьба моя.

Обратно мы до самого дома шли пешком. Неторопливо перепинывались найденной в траве жестянкой из-под черных маслин (два беззаботных мальчика города Инска). Май вдруг спросил:

– Грин, а что тебе больше всего нравится… у Грина?

Я сказал сразу:

– «Комендант порта» и «Корабли в Лиссе». Это печальные рассказы, но все равно… они такие…

Май тут же кивнул. Сразу видно, рассказы он читал, и, какиеони, понимал…

Я стал рассказывать, как приучился к чтению.

– Когда я в первом классе был, у нас появилась воспитательница младшей группы, злюка такая. Элиза Борисовна. Мы ее шепотом звали «Клизма Крысовна». Меня она почему-то терпеть не могла. Чуть что – или «без телевизора», или бряк по затылку. Это если за какую-нибудь мелочь. А когда я в столовой тащил поднос с горой вилок и ложек и грохнул его на пол, она сама чуть не грохнулась в обморок, схватила меня за шиворот и отволокла на «отсидку». Только не в специальную конуру (маленьких туда не сажали), а в библиотеку. Библиотека была пустая, читать почти никто не хотел. «Будешь тут сидеть до ночи, без обеда и ужина, дебил безрукий!».

Ну, мне что делать-то? Походил, поразглядывал корешки. Смотрю – «Приключения Буратино». Вспомнил: кино такое есть. Вытащил, картинки посмотрел, потом стал читать первые строчки, стало интересно. Читал-то я уже неплохо, меня еще в дошкольном детдоме воспитательница Вера Матвеевна научила…

С той поры, если в чем-то провинюсь и она хвать за шиворот, я начинал вопить: «Только не в библиотеку!..»

– Как Братец Кролик: «Только не бросай меня в терновый куст!» – засмеялся Май.

– Да!.. А она, видать, совсем тупая была, радовалась: «Посиди, посиди, может, наберешься ума…» Я и набирался. Сколько перечитал там, сейчас и не сосчитаешь… И однажды наткнулся на книжку «Корабли в Лиссе». Май, знаешь, я даже ревел, когда читал ее… Токая тоска по морям и кораблям, о которых там написано. – Я сказал это без всякого стеснения, «дверцы» были нараспашку…

– Я понимаю… – шепотом ответил Май.

– А потом пришел новый директор, Михаил Гаврилович, Гнида малость присмирела. Все сделалось по-хорошему… Ну а если я в чем-то случался виноват и меня тащили к директору, я снова вопил: «Только не в библиотеку!». «Именно в библиотеку этого бездельника!» – грозно приказывал он и улыбался в усы. И даже подмигивал мне иногда: мол, щуку бросили в реку…

Скоро в библиотеке появилась специальная работница, она стала отыскивать для меня самые интересные книжки. И Грина тоже… А директор в позапрошлом году, когда мне исполнилось одиннадцать, подарил толстую книгу «Алые паруса». В серии «Библиотека приключений»… Жаль, что потом потерялась…

Дальше я рассказывать не стал, дальше было печально. Я побоялся, что Май спросит: а почему я бежал из такого доброго интерната? Он не спросил: видно, почуял что-то. Мы пришли домой (Господи, «домой»!), помогли тете Марусе перемыть посуду, поразглядывали альбомы со всякой старинной (просто сказочной!) архитектурой. Света тоже разглядывала, тихонько дышала у нас за плечами. Май объяснил:

– Это папины. Я читать учился по надписям под картинками.

Мы поужинали оставшимися от обеда картофельными котлетами и молоком. Света сказала, что сейчас будет замечательное кино «Хозяин морей», про морские приключения. «Я его просто обожаю…»

Евгения уложили, а остальные сели перед телевизором (не очень новым, с небольшим экраном). Тетя Маруся попыталась турнуть Тополят: скоро спать пора. Но они в два голоса заявили что «помрем, но не пойдем».

– Вот подождите, придет папа… – пригрозила тетя Маруся. Но папу «юные следопыты», кажется, ничуть не боялись. К тому же, он все не приходил…

Кино и правда оказалось замечательное. По-моему, было в нем даже что-то гриновское. Шло оно долго, и когда кончилось, за окошками был совсем синий вечер. Я вдруг понял, что отчаянно хочу спать. И не помню, как оказался в постели. А когда оказался… сонливость пропала. Я стал ждать, что вот придет и ляжет на соседнюю кровать Май. Но пришла тетя Маруся. Села на край постели. Тронула мои волосы.

– Ну и как тебе у нас, Гришенька?..

С ума сойти! Давным-давно никто меня так не называл! Это было… да, не хуже, чем «Грин». Я засопел. Потому что почувствовал: сейчас опять побежит из под век, так же, как днем.

– Мне у вас… лучше всего. Только все рано придется… туда…

– А чего тебе в этом «туда»? Насильно не утащат…

Она не знала про ампулу.

Я всхлипнул.

Она опять прогладила меня по волосам:

– Не грусти. Поживем – увидим…

Ушла, и сразу появился Май. Шумно улегся. Свет был выключен, однако в сумерках я разглядел, что Май вытащил мобильник.

– Хочешь посмотреть новости?

Чтобы он не догадался о моих слезинках, я сказал «ага». Думал, он повернет ко мне маленький экран «коробочки» (которая, видимо, не только телефон и фотокамера, но еще и телевизор). Но Май щелкнул кнопкой, и в белую дверь ударил свет, нарисовал там большой кадр. Будто кино!

В кадре выступал Регент. Давал интервью толпе журналистов. Длинноволосая девица – кокетливая, но, видать, не трусиха – задорно спросила:

– Ваше высокопревосходительство, у многих нарастает и крепнет вопрос: у нас Империя, а когда же будет император?

– Хе-хе… – сказал круглолицый, с гладким пробором и бородавками на щеке Регент. – Вопрос, на первый взгляд, закономерный, но… не столь уж, сударыня, актуальный. Зачем вам император, если есть я… Шутка… А если всерьез, то проблема разрабатывается. К выборам основателя династии следует подходить со всей серьезностью и обстоятельностью, чтобы не повторился печальный прецедент…

Большинство журналистов дружно закивало, на девушку заоглядывались.

Все знали, что несколько лет назад Андрей Первый, выбранный из старинной семьи Мстиславичей – четырехлетний кудрявенький Андрюша – умер от скоротечного лейкоза (некоторые шептались: «От лейкоза ли? И умер ли?»)…

Мне до лампочки были Регент и династия. Маю, судя по всему, тоже. Он переключил программу, запрыгали мультяшные гангстеры…

– Какая удивительная у тебя штука, – сказал я. – И связь, и фото, и Тэ Вэ, и кино…

– Да, и не только! – охотно откликнулся Май. – В ней куча всего! Говорят, что даже белье можно стирать, если засунуть в резиновый пакет и опустить в бак. Нет, правда… И легко всякие игрушки прокручивать, в Интернет выходить и даже в Информаторий. Конечно, только в открытую зону…

– Я даже не знал, что такие бывают…

– И я не знал! Это новое поколение электронной техники, такие штучки пока не продают. Мне дали ее зимой за первое место на конкурсе макетов, от общества «Большой союз».

– А что за конкурс?

– Для всех, кто хотел… Надо было построить макет старинного, как в прошлых веках, Инска… Я почти полгода сидел – мастерил да клеил… Мне знаешь почему первый приз дали? Я в макете соединил сразу несколько веков. И крепость как новая, и церкви, которые стояли в Инске в разные времена и всякие дома и памятники… Некоторые сперва спорили: это, говорят, исторически неправильно. Но главные судьи сказали: пусть неправильно, но достоверно…

Май, наверно, спохватился, что я подумаю, будто он хвастается. Замолчал, опять нажал переключатель. На двери появилась красная пустыня, а вдали треугольная пирамида под желтым небом. Два человека – кажется, мальчик и взрослый – шли к пирамиде и несли какую-то тяжесть. Мне вдруг почудилось, что от картины веет сухим зноем.

– Это что?

– Это… игра такая… – как-то напряженно сказал Май. – Непонятно, откуда взялась. Некоторые говорят, что просочилась прямо из Информатория… Надо на вершину пирамиды донести чугунный шар и опустить в жерло. Чтобы спасти весь мир. Вроде бы простая задача, а ни у кого не получается… А Грета сказала, что это не только игра…

По мне почему-то холодок прошел.

– Май… ребята поэтому и стараются найти шары?

– Ну… наверно, и поэтому. Про это как-то неохотно говорят… В Инске вообще много загадок, у него запутанная история…

– Но он хороший, – сказал я.

– Еще бы! – И Май включил новую картинку.

Я увидел кирпичную церковь с высокими башнями (похожими на те, что у маленького песочного храма).

– Это польский костел. В позапрошлом веке в Инске жило много ссыльных поляков, после их восстания. Вот они и построили. Он и сейчас действует, хотя нынче католиков здесь немного. Там орган хороший, многие ходят послушать…

– Май… ты, наверно, про все храмы на Земле знаешь?

Он засмеялся и выключил проектор.

– Никто не знает про все храмы, даже академики. Да и зачем? Тут ведь смотря у кого какой интерес. Если архитектура, тогда можно изучать и рассматривать до бесконечности. А если храм ради веры… Тогда, по-моему, нужен один стиль. Потому что верят по-разному, но Бог все равно один…

Май сказал это не прежним голосом, а приглушенно. И так, будто раздумывал: говорить или нет?

«Говори», – мысленно попросил я. Потому что понял: он делится тайной. Значит, я для него не просто случайный гость…

– Я это допридумывал только вчера. Такой проект… Поэтому никому еще не говорил, тебе первому…

«Спасибо, Май…»

Он негромко и отчетливо сказал:

– Грин… как бы люди ни придумывали всякие хитрости и украшения, а самая совершенная форма все равно одна. Это шар. Шар и больше ничего. Громадный, вылитый из хрусталя. Он должен висеть в воздухе, как планета. Надо только придумать систему антигравитации, чтобы Земля не притягивала эту тяжесть…

Я сразу будто увидел этот космически-великанский шар – над деревьями, крышами, башнями. Он был прозрачный, переливался. Весом в миллион тонн и… невесомый. Но…

– Май, если он сплошь из стекла… как в него будут попадать люди?

– А им и не надо… Они будут смотреть снаружи. И каждый сможет в шаре увидеть храм, какой хочет…

– Но внутрь-то человек никак не сможет… – осторожно сказал я.

– Человек не сможет, а душа его сможет. Ведь лучи света свободно проникают в прозрачность. И там живут, искрятся на ее переливах… А душа – это ведь тоже свет.

– Разве у каждого? – сказал я еще осторожнее.

– Ну… хоть капелька света есть у каждого в душе. Вот она-то и вольется туда… А если даже капельки нет, зачем такому человеку храм?

«Да и человек ли он тогда?» – мелькнуло у меня.

Но сказать я этого не успел, на меня тяжелой ватой опять навалилась сонливость. Я только пробормотал:

– Май, храм замечательный… но я уже сплю…

– Спокойной ночи… – Он протянул руку и пожал мою ладонь. Пальцы были теплые и твердые.

…Мне приснился громадный хрустальный шар над красными песками и пирамидой. Он повис над миром, будто специально для нас, поэтому в пустыне было ничуть не страшно…