Текст книги "Инстинкт (СИ)"

Автор книги: Владислав Хохлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Инстинкт

Пролог

– Чёрт! Это пойло на вкус, как моча! – прозвучал недовольный голос одного из мародёров.

На деревянный стол бара с громким ударом опустился стакан, наполовину заполненный старым виски. Оставшаяся часть слюны и спиртного стекали по прозрачным стенкам стакана, образуя легкие водянистые узоры. Всё помещение медленно начало наполняться сильным запахом алкоголя. Даже он, такой обильный и посторонний, довольно резко бил в голову всем присутствующим в этом баре. Стоящий за стойкой бара человек был полностью одет в разнородную одежду: рваная куртка, дырявые джинсы, наколенники и налокотники покрывали большую часть тела – всё это имитировало безопасную броню.

– Ты жалуешься? Это первая бутылка за последние два года, что мы бродили по развалинам! – раздался возмущенный голос из тёмного угла.

Медленно к стойке бара подошли ещё два человека, и кинули жалобный взгляд на своего пьющего товарища. Переступая через обломки мебели и стен, шагая по разбитому стеклу, металлическим обломкам и камням, они преодолели главный зал маленького паба, остановившись недалеко от открытой бутылки виски. Эти двое юноши не первый раз выходили в город, пытаясь найти себе что-нибудь съестное или что-то, что поможет им обезопасить себя, и тех, кем они дорожили. Ужасно скомканные листы металла облегали руки и ноги. Грудь прикрывали толстые шубы из давно убитых животных.

Раздался очередной стук опустившегося на стойку стакана, уже опустошенного. После этих действий, пыльного пространства на деревянной стойке стало ещё меньше.

– Всё равно! Моча! – пьющий мародёр уже начинал медленно покачиваться взад-вперёд. По его изречениям можно было легко определить, насколько сильно он был пьян. – Ах, может и сойдёт…

Несмотря на то, что этот юноша употреблял алкоголь и раньше, длительная диета на одной воде быстро расслабляет организм, и легко убивает стойкость к чему-то крепкому. Мародёр начал терять равновесие, пытаясь не упасть плашмя на пол. Он приспустился на колени, и окончательно оказался в сидячем положении.

– Зря мы ему это позволили, – произнёс человек, разглядывающий бутылку. Старый напиток, с выдержкой более пятидесяти лет. Неудивительно, что какие-то сто миллиграмм смогли повалить крепкого и здорового юношу.

– Не ребёнок! Сам должен отвечать за свои поступки!

Их осталось двое: те, что руководствовались здравым смыслом, и не собирались расслабляться за пределами безопасного дома. Оба смотрели на своего товарища, что решил испытать удачу: попытаться отдохнуть и расслабиться. В отличие от своих товарищей, выпивший мародёр выбрал не то место, и не то время.

– Оно там, – шепотом произнёс сидящий на полу мародёр, указывая пальцем куда-то на потолок вдаль зала. Его глаза были такими же стеклянными, какими и были после второй попытки попробовать виски. Только было одно отличие: его зрачки увеличились в несколько раз, превратившись в два больших чёрных шара.

Между товарищами завязался незатейливый разговор:

– Ему хватило до галлюцинаций?

– Похоже на то.

Обращая внимание на отсутствие реакции со стороны своих друзей, пьяный мародёр начал нервно хихикать, не отводя взгляда с того места, куда он смотрел. Эту забавную картину и манеру поведения подхватили и его коллеги, также начав смеяться. Постепенно смех изменялся от нервного смешка, до странного и безумного гогота. Напряжение в воздухе угасало, так же, как и скребущиеся мысли о судьбе их пьяного друга. Подготовленные к тяжелым ситуациям автоматические ружья опустились на пол, поцеловав дулами деревянную поверхность.

Незаметно для двух мародёров, позади кто-то начал имитировать их собственный смех. Сочетались попытки посмеяться, или то, что отдалённо можно было назвать смехом, а также странное клацанье. Этот новый шум довольно быстро заглушил все звуки, исходящие от других людей, и вскоре, создал идеально мёртвую тишину.

Глава 1. Обязанности

– Когда это случилось, мне было всего лишь девять лет. В день заселения произошло много чего плохого. Именно это стало причиной моего отказа, – сказал стеснительно Томас.

– Мы правильно понимаем, что ты отказываешься из-за того, что тебя заселили в убежище? – удивлённо заметил один из сидевших напротив юноши мужчин.

Том стоял один напротив длинного стола, что едва упирался в боковые стены небольшой комнаты. За этим деревянным гигантом находилось четыре человека, что внимательно разглядывали этого не очень высокого и довольно бледного юношу. Их серые и облегающие робы без единого кармана, и уставшие глаза предавали им некую схожесть с мрачными врачами, что обсуждали с пациентом его смертельный диагноз. Только в отличие от представителей древней профессии, эти далеко не юные люди хотели понять суть появившейся проблемы, и, возможно, помочь исправить её, преследуя личные цели.

– Послушай, Том. Ты – единственный кто отказывается от «ночи продолжения». Для каждого она проходит один раз в три года. Учитывая риск, исходящий от твоей работы, это, возможно, твой последний раз. Последняя возможность оставить после себя хоть что-то, – прозвучал голос одного из отцов.

Им нравилось называть себя отцами. Эти четверо сами начали эту моду. Именно так они подчёркивали свой статус и важность. Вскоре, это подхватили и другие люди. С того момента прошло много лет и все уже забыли, как это начиналось, и успели к этому привыкнуть.

– Я всё понимаю, и… – Юноша сделал небольшую паузу, пытаясь собраться с мыслями и показать себя крепким и уверенным в глазах отцов. Он выслушивал одну и ту же речь от них уже третий раз, но пытается отказываться снова и снова. – Я хотел бы никогда не участвовать в «ночи продолжения», а о причине, желал бы не разглагольствовать.

– Если это никак не повлияет на твоё здоровье, то пожалуйста. Мы тебя не заставляем, – сказал один из отцов. Мужчина, что обращался к юноше, встал со своего кресла, в знак того, что совещание окончено.

Отцы по очереди покидали комнату, в которой обычно проводили беседу со своими подчинёнными. Каждого из них Томас не любил. Он не мог назвать это ненавистью. Эта была необычная неприязнь, созданная на том основании, что их поступки выходили за пределы норм морали и приличия. По крайней мере, так было видно глазами «старого мира».

Свет погас. Молодой юноша стоял в полном одиночестве. Исходящий из приоткрытой двери коридорный свет слабо отражался от дальнего деревянного стола, демонстрируя свою властность в появившейся тьме. Томас хотел бы находиться в темноте всегда. Он желал, чтобы совещание проходило при таком же слабом освещении, чтобы он мог не видеть лиц отцов. Так он разговаривал бы с самим собой, а не с людьми, что вынуждали его идти на контакт. Простояв ещё несколько минут в кромешной тьме, юноша покинул комнату, выйдя к длинным и серым коридорам с тусклыми и мигающими лампочками. Помещение было наполнено мерзким запахом сырости и плесени. Некоторые участки стен были исцарапаны так, словно дикий зверь оказался в ловушке и пытался выбраться из своей мучительной западни, оставляя за собой следы тщетных попыток выбраться за её пределы.

Все двери, мимо которых проходил Томас были заперты. Они используются только в «ночь продолжения», и никогда больше. Их использование для других целей было полностью запрещено собранием внутренних правил, из-за чего, никто даже не смотрел в их сторону. Каждый вид этих дверей сжимал сердце юноши, при представлении того, что происходит за ними. Три года назад ему довелось самостоятельно увидеть происходящее в одной из этих комнат. Творящееся там преступления против человеческой нравственности вечно скрывалось за тусклыми красными гирляндами, что создавали «подобающую атмосферу». В ту ночь, Томас самостоятельно отпросился на важную для бункера вылазку, и тогда его очередь занял другой человек. Самая первая попытка юноши увильнуть от своей обязанности выглядела крайне глупой, когда он пытался симулировать боли в животе.

Словно опарыши, его мысли копошились в его измученной голове, не давая думать о чем-то другом. Почти для всех людей убежища, этот коридор был некой святыней, где можно было отдохнуть и помочь человечеству. Все светились от этой мысли, только не Томас.

Его путь по тяжелой местности закончился, и он вышел в большой открытый зал, где было множество людей, что гуляли по своим делам. Одни мужчины разного возраста, от трёх лет, до пятидесяти, никого старше уже не было. Физически было невозможно дожить даже до шестидесяти лет, наличие подходящей помощи и поддержки здоровья в столь старом возрасте были невозможны. Этим людям предоставляли выбор: кто-то выбирал умереть в кругу друзей и родных, но в таком случае они долго мучились в своём немощном и умирающем теле; кто-то покидал убежище навсегда, надеясь, не мешать своим болезненным видом всем остальным жителям. Они исчезали навсегда, и никто их больше не видел; единицы соглашались на эвтаназию.

Всё время, что Томас проходил по этому залу, пытаясь как можно скорее вернуться в свою комнату, он видел множество знакомых, что подготавливались к грядущему событию, тренируясь и улучшая свою выносливость. Бег с препятствиями, отжимания, подтягивания и стойка в планке, к паре уцелевших тренажеров стояла большая очередь. Это больше походило на демонстрацию собственной силы всем присутствующим, нежели на саморазвитие. В глаза сразу бросались те, для кого «ночь продолжения» будет самой первой, следуя примеру старших, они не жалели себя во время физических упражнений. Из-за этих упорных тренировок, весь зал пропах едким запахом пота. В особо сложные моменты пути, когда воздух с неприятными ощущениями проходил в ноздри, Томас зажимал свой нос небольшим шарфом, который раньше был его старой майкой, которую он разорвал и переделал. Это было почти восемь лет назад.

– Я не удивлён твоему отказу, – прозвучал доброжелательный голос Адама. Он стоял у порога в другую часть убежища, и заранее смог увидеть своего друга, который в своей обычной манере пересекал оживлённый зал.

– Как и в прошлый раз, – ответил Томас.

Никакого продолжительного разговора за этими словами не последовало, оба товарища направились в их общую комнату, где они и располагались последние десять лет.

Две старые и грязные койки, маленький сундук с вещами обоих постояльцев и шаткий стул, отсутствие любого личного пространства, кроме кроватей, серые стены, плесень в углах и чёрной от грязи вентиляционной решетки. Лучших апартаментов не найти, если ты, конечно, не являешься одним из отцов. Мало кто, конечно, видел их комнаты, но их ухоженность и представительский вид говорили о том, что они просто не могут жить в чём-то не приличном. У юношей же именно кровати представляли собой самый настоящий предмет роскоши. Будет ли у тебя одеяло или подушка – зависело только от того, насколько ты важен и полезен. Целых десять лет не прекращающейся борьбы и всяческих попыток быть у всех на примете, приносило свои плоды на общее благо. Томас и Адам стремились к тому, чтобы они могли свободно расслабиться в мягкой кровати, и они этого заслуживали. Адам разлёгся на своей койке и вдыхал запах сырости и плесени. Несмотря на то, что он часто бывает за пределами убежища и может иногда вдыхать что-то более приятное и природное. За многие годы жизни, этот спёртый и кислый воздух стал родным и приятным – такой был запах их дома.

– Как думаешь, мы когда-нибудь станем отцами? – задумчиво произнёс Адам.

Томас лёг на свою кровать, подняв взгляд на место у тусклой лампы, он внимательно разглядывал старый кусок плесени, что был их негласным сожителем. Этот кусок, выглядел, как притаившийся в засаде зверь, что неподвижно наблюдал за всей ситуацией в комнате, из самого удобного места. Юноши даже думали над тем, чтобы дать ему имя, но посчитали это сильным ребячеством, ведь обоим было уже далеко за семь лет, – тот сложный возраст, что отделял мужчин от детей.

– Сомневаюсь, ими стали хозяева этого бункера, скорее всего они передадут свою власть своим детям, – ответил Томас, продолжая смотреть на плесень.

– Интересно, каким таким «детям»? – прозвучал лёгкий смешок со стороны Адама.

Между юношами нависла неловкая пауза. Их пугала перспектива будущего, такого далёкого и неизвестного.

– Ты не боишься, что тебя могут заставить? – решил поинтересоваться у Томаса его друг.

– Что заставить? – удивился юноша. Отвлёкшись от привычной картины, он повернулся к своему товарищу.

– Все знают, что ты способный боец. Что будет, если тебя заставят участвовать в «ночи продолжения»?

Эта мысль никогда не посещала голову Томаса и, услышав об этом, он начал опасаться за своё будущее ещё сильнее. Чем глубже он уходил в эти мысли, тем сильнее было слышно его нервное дыхание. В начале, такая картина показалась Адаму забавной, но чем громче раздавалось дыхание его друга, и шире расширялись глаза, тем страшнее становилось ему самому. У Томаса могла начаться паническая атака. Адам слез со своей кровати, и подошел к своему другу. Крепкой хваткой он вцепился в плечо нервного юноши, словно того могло что-то унести прочь. Том постепенно начал успокаиваться.

– Я сбегу, – сказал Томас после непродолжительного молчания.

Юноши долго смотрели друг другу в глаза, обдумывая эти самые слова, и то будущее, что было выбрано Томом. Когда же Адам решил открыть рот чтобы возразить своему другу, или помочь ему сменить его выбор на другой, Том не заставил себя долго ждать с ответом.

– Я лучше умру человеком, – добавил он, опередив своего друга.

– Тебе повезло, что этого никто не слышал.

Адам изменил свою идею о том, что ему стоило сказать Томасу что-то важное, сделать попытку его переубедить, но в итоге, посчитал это бессмысленным.

Их разговор окончился также быстро, как и начался. Юноши отправились спать. Довольно быстро Томас начал слышать сопение со стороны своего товарища, пока сам никак не мог найти удобное положение, чтобы уснуть. Даже пустые точки, расположенные на потолке и стенах, на которые он зачастую обращал внимание перед сном, казались враждебными и скучными. Каждая пружина матраса казалось неимоверно острой, что впивалась в кожу. Каждая частичка облегающей темноты казалась грозной и неприятной.

В голове юноши постепенно всплывали гнетущие мысли о бегло выбранном ответе. «Я сбегу…» – проговорил в своей голове Томас. Это был незримый вопрос самому себе. Куда он сбежит? Зачем? Будет ли в этом смысл? Ничто не могло дать ответа, как бы Томасу не хотелось получить его. Представление картин внешнего мира пугало его больше, чем до боли неприятные слова «я» и «сбегу». Сопение Адама слилось с шумом пульсирующей крови. Томас оказался взаперти, наедине с собственными мыслями.

– Вставай, Томас, просыпайся, – прозвучал заглушенный и знакомый голос где-то вдали.

Открыв глаза, все мысли моментально улетучились, и юноша увидел перед собой своего боевого командующего Нейта. Цвет его кожи почти сливался с окружающей его темнотой, и Томас мог определить его только по силуэту и светло-янтарным, горящим в темноте глазам. Именно за эти глаза, и немного за грубый и жестокий нрав, все бойцы прозвали Нейта драконом.

– Ты же горел желанием найти работу? Я её тебе нашел, – продолжил говорить Нейт, не обращая внимание на то, что его солдат даже не поднялся с кровати.

Томас протёр свои глаза и опёршись на угол кровати, долго смотрел на гостя своей комнаты. Его взгляд будто проходил сквозь вошедшего человека, уходя куда-то дальше через пустой дверной косяк, проникая внутрь серых стен. Нейт развернулся, чтобы покинуть помещение. Тогда свет из коридора, что он загораживал собой, безжалостно ударил Тому в глаза. Это помогло ему взбодриться окончательно. Начался новый день, и появилась новая возможность выполнить свои обязанности.

Подготовка солдат шла полным ходом. Пока Том одевался в подходящую одежду и лёгкий бронированный костюм, он слышал, как в коридоре эхом звучали удары каблуков по каменному полу. Мимо полутёмной комнаты, где одевался юноша, мчались впопыхах другие люди. Небольшой отряд с матёрыми бойцами, с которыми спиной к спине будет стоять сам Томас, пытаясь выжить и выполнить свою главную задачу. Лёгкая автоматическая винтовка, сделанная почти на коленях с помощью местных верстаков, мозаики из множества других оружий. Несмотря на хрупкость, она не раз спасала жизнь Тому и, давно является его верным товарищем. Это великое творение всегда находится под кроватью своего хозяина. Он давно помнит, как все отказались от использования старого военного арсенала и перешли на личную охрану своего добра. Все уже привыкли к виду оружия и, просто опасались за свои жизни, ожидая самого страшного – вторжения снаружи или изнутри.

Томас уже выскочил в коридор и помчался вслед за своими друзьями. Вот они уже пробегали мимо других комнат со спящими людьми. Сзади оказалась и столовая, в которой крайне редко можно было видеть работающих поваров. Сворачивая по знакомым коридорам, и следя глазами за надоедливыми уже не первый год мерцающим из последних сил лампам, весь отряд бежал в ангар. Из всех помещений убежища, это имело самый резкий запах, самый узнаваемый и тошнотворный. Здесь меньше всего пахло потом, и больше резиной и маслом. Запах в ангаре имел просто неописуемый коктейль из различных ароматов, но только эти два, сильнее всех выделялись в воздухе.

Аромат паленой резины, пороха, ацетилена, бензина, электролитов, сильный запах меди и горящей пластмассы. Если бы Томас был механиком, он бы легко привык к такой обстановке и вечному жжению в носу, но учитывая, что он бывает крайне редко в ангаре, каждое посещение запоминается надолго.

В центре этого массивного помещения, юных солдат ждал их транспорт: помесь военного БТРа и нескольких машин, сваренных в один большой автомобиль. Таким образом, он имел на себе крепкий бронированный панцирь, специально сделанный из огромного количества металлолома, найденного на бескрайних просторах старого мира. Это была отвратительная с виду коробка, полностью лишенная каких-либо красивых изгибов или деталей. Его стенки имели толщину в десяток сантиметров и единственное лобовое стекло имело решетку из сваренных кусков арматур. Прочные и толстые шины от больших грузовиков позволяли этому монстру идеально передвигаться по мусору на дорогах, но это была крайняя мера. В скором времени водители начали свободно маневрировать между всеми препятствиями, стараясь создать более спокойную обстановку в машине (вдобавок так избегался риск того, что могли произойти различные нежелательные повреждения). На протяжении всей жизни в этих холодных стенах, местным инженерам приносили все необходимые ресурсы, и в конечном итоге, они создали не один такой Magnum Opus. Хоть этим изобретением и гордились многие, оно всё же больше походило на гроб, нежели на машину.

Томас привык находится в этой машине, но всё равно каждый раз чувствовал себя крайне неудобно, поэтому сидениям внутри предпочитал стоять в центре салона. Вид всех остальных бойцов тревожил Тома, он и сам начал заражаться их опаской. Это было ощущение предстоящей бури, будто он со всеми отправится прямиком в огненную преисподнюю, где их ждёт самый тяжелый бой. Переживание читалось на лицах всех присутствующих, что ёжились на своих сидениях, пытаясь найти удобное положение. Томас понимал, что чем ближе будет «ночь продолжения», тем страшнее всем будет отправляться на задания. Три человека не считая водителя, слишком мало для такого транспорта. Эта мысль нагоняла ещё большей загадочности для их текущей миссии. К трапу машины подошел Нейт, гордо поглаживая заднюю часть транспорта, и ощутив толщину и могучесть всей конструкции, он окинул взглядом собравшихся солдат.

– Сегодня мы отправляемся в «зелёную» зону. От «Второй восточной» нет весточек уже третий день, поэтому мы отправляемся туда лично и проверим всё сами. В чрезвычайном случае, возьмите с собой всё что сможете. – Нейт любил говорить «мы» и «нас», и никогда не говорил только о себе, это подчёркивало в его словах важность совместной работы и общую сплочённость. Некоторые думали, что это выглядит нелепо, большинство же светились от мысли, что они все, как большая семья.

«Зелёная» зона – возможность меньше паниковать на сборах и подготовках к отправлению. Шанс наткнуться на конфликт минимальный. Были даже моменты, когда за период всей задачи, Томас ни разу не доставал свою винтовку для стрельбы. С его души будто камень упал, и на лицах других солдат читались схожие чувства.

Общая подготовка закончилась, водитель зашел в свою кабину, дверь за ним плотно закрылась. Вскоре и трап начал подниматься. Бойцы чувствовали себя защищёнными в утробе их железного зверя. Машина поехала. Через небольшую щель в кабину водителя, можно было видеть, как транспорт разворачивается к выходу. В привычном для всех распорядке, каждый солдат, что был голоден достал из своей полевой сумки пищевой рацион. При отправке за пределы убежища ни у кого нет времени для еды в столовой, ты или отправляешься на вылазку сразу как того требует обстоятельство, или станешь обузой.

Томас достал стеклянную банку со своим завтраком. Такая тара была раритетом, они крайне удобны в хранении и транспортировке, заодно были надежней пластмассовых и полиэтиленовых контейнеров. За такие находки во время выездов хорошо платили все жители, они охотно шли на обмен и делились найденными и присвоенными себе вещами, не жалели лишнего металлолома или собственного рациона. Кто-то даже не брезговал поделиться личным оружием. Когда в столовой прекратили выдавать банки, солдаты начали хранить еду в пластике. Хуже этого, были только целлофановые пакеты, которые могли легко повредиться. Некоторые люди даже голодали, расплачиваясь за собственную неуклюжесть и неудачу.

Тушенное, варёное, обжаренное нечто. Множество различных ингредиентов, взятых из внешнего мира и полу пустых кладовых, подверженных различными обработками, дабы сбить прежний омерзительный вкус. Огромное количество масла, минимум чего-то полезного и питательного. Нормальная пища, которая находилась в старых консервах, закончилась. Это случилось более пяти лет назад. С той поры, все едят то, что смогут найти и отнести в столовую. Сейчас Томас ел что-то похожее по вкусу на обычную землю, с небольшим привкусом орехов и древесной коры.

Транспорт уже покинул пределы убежища. Закончив со своим завтраком, Томас развернулся к амбразуре у собственной головы, осторожно цепляясь за поручни на потолке, чтобы не упасть при сильной тряске. За пределами их машины была непроглядная тьма, только короткий метр освещался тусклыми лампами изнутри машины. Другой источник света был только спереди, но и он не сильно отличался от того, что было внутри. Отряду повезло. Так как они отправились поздней ночью, это позволит провести всю операцию максимально скрытно и незаметно для тех, кто захочет поохотиться в своих угодьях.

В стенах подземного бункера отсутствовало понятие времени суток; когда надо было выходить наружу, тогда и выходили. Был ли яркий день, или тёмная ночь – вопрос удачи. Из-за ограниченной видимости машина ехала крайне медленно, осторожно объезжая вездесущий мусор и разбитые каркасы старых машин.

Сзади кто-то мучительно закашлял, пытаясь избавиться от схватившего горло удушающего и шипящего ощущения.

Томас отвлекся от наблюдения за внешним миром. Он увидел, Джейка, что мучился от вдыхания пыли. Протерев ладонью свою шею, он вроде успокоился, но после этого, сразу посмотрел вопросительно на Тома. Юноша выглядел так, будто не спал пару суток. Этот семнадцатилетний парень выглядел крайне крупным для своего возраста, и он был последним, кто имел настоящие семейные узы внутри убежища. У Джейка был брат-близнец Джим. Они были самым весёлым и завидным дуэтом, пока к ним в дверь не постучалась смерть. Как и всегда происходит крах чего-то счастья. После гибели брата, Джейк сделал себе менее крепкий бронированный костюм из пластин, что некогда защищали Джима.

– Минут через двадцать будем на месте, – сообщил ему Томас.

Сонный собеседник никак не отреагировал на полученную информацию, возможно, потому что моментально уснул. Он был единственным, кто подавал признаки жизни и заинтересованности. Второй же пассажир сидел и смотрел в одну точку.

Машину резко что-то подкинуло на несколько сантиметров в воздух, и все ощутили это только тогда, когда упали обратно на свои места. Легкая паника прошлась по всем единой волной, оживив прежнюю мёртвую обстановку. Транспорт начал тормозить. Томас обернулся к водителю, и Том увидел, как он нервно продолжал смотреть на дорогу, будто в ужасе увидел что-то опасное. Дорога была пуста, в привычном смысле: один сплошной мусор. Человек за рулём машины сжался, будто опасаясь того, что может произойти.

– Что случилось? – поинтересовался Томас у водителя.

– Я на что-то наехал… – прозвучал ответ, с некой дрожью в голосе.

– Почему тогда остановился?

– Там ничего не было…

В такой новости не было ничего хорошего, так как виной была или невнимательность водителя, или возможная засада. Каждый новый вариант хуже предыдущего.

– Что с машиной? – продолжил интересоваться ситуацией Томас.

– Нас уводит вправо.

– Опускай трап.

Томас отошел от перегородки в заднюю часть салона. Под действиями мощных механизмов, трап пассажирского отсека начал медленно открывалась. Чем шире открывался проход во внешний мир, тем больше деталей открывалось для всех присутствующих внутри машины. За транспортом следовал небольшой кровавый след со слабыми следами от шин.

– Прикройте меня! – быстро проговорил Томас, вглядываясь в темноту впереди.

Вслед за его командой, мимо него быстрым шагом выбежали остальные пассажиры, которые встав на одно колено, окружили выход из машины, и начали целиться в темноту. Никто из присутствующих не собирался пользоваться дополнительным освещением. Подобные вещи хоть и были почти у каждого присутствующего, их использование несло за собой большой риск. Только Тому было необходимо осветить себе путь. Вытащив небольшую, прозрачную цилиндрическую форму из своей сумки, он потряс её. Через считанные секунды прозрачный предмет начал излучать ярко-зелёное свечение, что позволило более детально осмотреться вокруг.

Два задних колеса не выглядели повреждёнными или слишком грязными, только небольшие пятна крови отбрасывали блики от зелёного свечения. Томас медленными шагами продолжал двигаться вдоль машины, вглядываясь в её днище. На шестом из восьми колёс, юноша обнаружил то, что послужило причиной ужасным следам: за колесом было человеческое тело. Верхняя половина ранее живого человека в одних лоскутах намоталось своими внутренностями на внутреннюю ось колеса. Дальнейшие движения транспорта наглухо бы заблокировало этому колесу возможность крутиться.

Томас никогда не видел этого человека, хоть в начале ему и показалось его лицо смутно знакомым. От мертвеца исходил странный и жгучий запах. Взявшись руками за голую шею человека, Том начал тянуть его на себя, надеясь освободить машину для дальнейшей дороги. После нескольких попыток, хора громкого треска костей и звука рвущейся плоти, ему удалось избавиться от образовавшейся проблемы. Когда тело оказалось на земле, Томас смог полностью его разглядеть: из затылка трупа торчала небольшая металлическая пластина. Томас смотрел на этот небольшой предмет, разрываясь от противоречивых мыслей; с одной стороны, ему хотелось бы забрать его, чтобы он мог сделать свою броню более прочной, с другой стороны, он брезговал этим поступком еще сильнее тревожить мертвеца.

Слегка сместив голову убитого вбок, юноша спрятал торчащий осколок от глаз своих товарищей, чтобы они не начали спорить и претендовать на добычу. Возвращаясь ко входу в машину, Томас обратил внимание, как кровавый след, что тянулся на несколько метров позади машины, имел своё собственное начало с противоположной стороны дороги. Проследив взглядом за направлением уходящего следа, Том только видел слабое очертание большого и затемненного дома.

Юноше не понравилась такая мысль, такая хитрая и жестокая уловка их врага. Вернувшись обратно в машину, его примеру последовали остальные солдаты. Вскоре трап закрылся, зафиксировав своё положение тяжелыми магнитными фиксаторами. Через несколько секунд транспорт продолжил свой путь.

Прежняя обстановка вернулась: полное молчание и погружение в собственные мысли. Иногда пассажиры поднимали взгляд на Томаса, и наблюдали, какое у него было напуганное лицо. Никто кроме него ничего не видел, только свежие следы. Этот угрюмый юноша больше всех находился за пределами убежища и видел множество различных вещей, что могли легко напугать любого другого бойца. Именно реакция этого «матёрого» солдата напрягала остальных, они безуспешно гадали, что же такого мог видеть Том.

Транспорт остановился. Томас потерял чувство времени, и когда он на себе ощутил остановку машины, ему даже показалось, что они наехали на ещё одну преграду. Подойдя к амбразуре, он увидел знакомые улицы. В отличии от бункера, из которого приехал бронированный транспорт, «Вторая восточная» находилась под открытым небом. Никто из живущих людей внутри её стен не имел транспортного средства, они предпочитали передвигаться на своих двоих, используя в своих целях узкие переулки, крыши и канализацию.

– Мы на месте, – прозвучал голос водителя.

После этих слов трап начал медленно открываться, послышался гул железных поршней. Это был второй раз, когда Томас приехал к «Второй восточной». Именно поэтому его и взяли на это задание – он был единственным среди присутствующих, кто знал проход внутрь. Выйдя наружу со своей командой, Том начал оглядываться по сторонам, пытаясь вспомнить правильный путь. С первого посещения прошло много времени, и он мог легко забыть, что же ему делать, но сейчас на него надеялись товарищи, и у него не было права на ошибку. Наличие темноты, что окружала всех живых, сейчас только мешало. Томасу даже показалось, что они все оказались не в том месте.

Знакомые дома, дорога и нагромождённые друг на друга изуродованные временем и стихией машины радостно приветствовали молодого человека. Вся группа оказалась там, где надо. В нескольких метрах от их остановки, виднелся школьный автобус, что неуклюже врезался задом в рядом стоящее здание, создав ударом брешь в стене, и параллельно закрыв её своим кузовом. Том направился внутрь этой машины, порекомендовав остальным последовать за ним.

Сев за водительское сидение, Томас начал крутить коробку передач и давить ногой на педали, под уместное удивление со стороны своих друзей. После нескольких умелых движений, и правильно выбранного угла, сзади машины начал раздаваться лёгкий скрип нескольких движущихся металлических пластин. В самом конце автобуса, где должна была быть запасная дверь на случай аварии, начал открываться проход вглубь здания. Томас направился внутрь нового прохода.