Текст книги "Повседневная жизнь России под звон колоколов"

Автор книги: Владислав Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

В начале XVIII века впервые в описях Юрьева монастыря появляются сведения о колокольне «каменной, четырехугольной, о пяти шатрах, и на ней 9 колоколов, да боевые с 4-мя колоколами особые часы». В конце XVIII века возводится 25-метровая колокольня с двенадцатью колоколами и часами с боем. И наконец в 1841 году возводится по проекту архитектора К. И. Росси трехъярусная колокольня, где разместили тридцать два колокола. В 1847 году на колокольне устанавливают «боевые часы, в особом самом верхнем ярусе, с особыми небольшими колоколами». Всего с часовым механизмом были связаны семнадцать колоколов.

Расположение высокой колокольни в ограде упрочило архитектурно-композиционные связи Новгорода с монастырем. А с самой колокольни, особенно с ее верхнего яруса, открылась прекрасная панорама на Великий Новгород, озеро Ильмень и истоки реки Волхов.

* * *

Таковы «штрихи к биографии» некоторых русских колоколен. А вот колокольня Троице-Сергиевой Лавры достойна обстоятельного, более подробного рассказа.

МОНАСТЫРСКИЕ КОЛОКОЛА

Троице-Сергиева Лавра и ее колокольня

Много верст вокруг Радонежа исходили два брата, Стефан и Варфоломей, сыновья благородного боярина, из Ростова Великого переселившегося в эти места. После смерти родителей они решили принять особый вид монашества – пустынножительство. В десяти километрах к северу от Радонежа, на небольшом холме Маковец, омываемом речушками Кончурой и Вондюгой, поставили они келью и «церквицу малую» во имя Живоначальной Троицы. Было это, по разным сведениям, в 1337 или в 1345 году. «Не было близ тогда ни сел, ни дворов, ни людей, живущих в них, ни пути людского… во все стороны все лес, все пустыня», – пишет Епифаний Премудрый, составивший житие Сергия Радонежского. Преподобный Епифаний жил в Троицком монастыре с 1375 по 1406 год, но и в это время, почти полвека спустя, лес подходил вплотную к деревянному тыну, ограждавшему тихую обитель.

Старший брат, Стефан, вскоре ушел в московский Богоявленский монастырь, а младший, приняв после пострига имя Сергий, остался здесь в одиночестве. Вскоре, однако, вокруг Троицкой церкви появились новые монахи; каждый из них ставил келью где хотел, возделывал свой огород и вел свое хозяйство. В 1355 году Сергий ввел «общинножитие» со строгим уставом общинной жизни.

«Крепкий душою», «могутный за два человека», «мало же словесы глаголавша, вящая же делы учаша» – таков был основатель обители Сергий по воспоминаниям его современников. Немудрено, что вскоре он приобрел исключительный моральный авторитет: стал духовным советником великого князя Дмитрия Ивановича, крестил его сыновей, установил связи с Константинопольским патриархом, помогал московским князьям в решении междоусобных разногласий. Именно ему удалось навсегда примирить враждовавшие Москву и Рязань; по существу, это и было началом строительства сильного Русского государства, объединения вокруг Москвы. Благодатными молитвами преподобного укреплялся дух русского воинства, шедшего на защиту Отечества; он благословил Дмитрия Донского, предвещая победу в решающей битве с Ордой на Куликовом поле.

Московские великие князья, а позже цари часто совершали торжественно обставленные богомольные «походы к Троице». Вдоль дороги от Москвы до монастыря стояли путевые дворцы, а в Мытищах и Талицах раскидывались временные «путевые станы в шатрах», где царские обозы («поезда») делали остановки («слазки»). В XVI веке, при перестройке монастыря, вдоль северной его стороны были выстроены «государевы кельи». А простой народ шел со всех концов Руси, и зачастую среди пеших богомольцев встречались люди отнюдь не бедные, почитавшие необходимым добираться в монастырь пешком – «угоднику Сергию потрудиться»…

За время существования монастыря было несколько попыток его захвата и разграбления. Это и понятно: во-первых, это был главный оплот Православия, во-вторых, о сокровищах, хранившихся в его подвалах, ходили легенды. Отряды хана Тохтамыша, разорившие Москву в 1382 году, искали, но не нашли затерявшуюся в лесах обитель. А двадцать шесть лет спустя, уже после смерти преподобного Сергия, хан Едигей со своими воинами добрался-таки до нее и сжег Троице-Сергиев монастырь дотла.

Самую тяжелую – восемнадцатимесячную – осаду польско-литовских интервентов монастырю пришлось выдержать с сентября 1608-го по январь 1610 года.

Чудесные явления преподобного Сергия Радонежского в самые критические минуты штурма укрепляли дух героических защитников православной твердыни.

Чудотворный образ святого Сергия, хранившийся в иконостасе, помогал и в битвах с поляками, и впоследствии царю Петру I во время кампании против шведских войск Карла XII.

Светлое имя Сергия Радонежского влекло в монастырь богомольцев при его жизни, и после его кончины оно стало священным. Заветы Преподобного через его последователей распространились по всей Русской земле. Во второй половине XIV века преподобным Сергием и его учениками были основаны двадцать два монастыря в различных русских княжествах. Почти сорок новых обителей, возникших в разных уголках Руси, следовали уставу, разработанному основателем Троицкого монастыря. А устав был чрезвычайно прост и требовал одного: монашеского послушания, смирения. Главный принцип – общежительство: все имущество, ведение хозяйства, трапеза – общие. Вся жизнь инока – в аскетизме, в непрестанных трудах и молитвах. Подав пример и обретя последователей, преподобному Сергию удалось сделать невероятное – изменить сложившееся тогда мнение об иночестве как о бесполезном для внешнего мира подвиге. И в последующем заслуга постриженников монастыря была не только в основании новых монастырей и пустынь, а главное – в их духовном благоустройстве.

В 1744 году Троице-Сергиев монастырь вторым в России получил наименование Лавры. Первым был Киево-Печерский (в 1598 году). Статус Лавры был присвоен в России четырем самым известным монастырям: кроме уже названных, Свято-Троицкому Александро-Невскому (в 1797 году) и Почаевско-Успенскому (в 1833 году). Эти монастыри находятся на «прославленных подвигами святых угодников и чудесными знамениями местах», они стали хранителями самых почитаемых отечественных святынь и главными центрами духовного просвещения и культуры.

Вот только некоторые славные имена, связанные с Троице-Сергиевой Лаврой. Священноархимандриты Лавры: святители Московские Филарет (Дроздов, †1867) и Иннокентий (Вениаминов, †1879), священномученик митрополит Владимир (Богоявленский, †1918); подвижники Русской Православной Церкви преподобные Никон Радонежский и Максим Грек, выдающиеся духовные писатели преподобный Епифаний Премудрый и Пахомий Логофет; назовем, наконец, великих русских иконописцев Даниила Черного и преподобного Андрея Рублева – это они «различными подписаниями удобревши» Троицкий собор в Лавре, поставленный «в похвалу» выдающихся заслуг преподобного Сергия Радонежского перед Церковью; именно здесь был непревзойденный иконостас с рублевской «Троицей».

Духовное водительство преподобного Сергия насельники созданной им Лавры ощущали постоянно и столетия спустя после его кончины. Сохранилось любопытное свидетельство: при выборе места для строительства Успенского собора царь Иоанн Грозный, посоветовавшись с митрополитом Макарием и Священным собором, повелел ставить храм на месте Никоновского придела. Обычно решения своенравного и капризного царя исполнялись беспрекословно, однако на сей раз братия Лавры и зодчие убедили его, что это может быть «неугодным преподобному Сергию». В переводе на прагматический уровень это означает: грандиозный пятиглавый собор, поставленный рядом с Троицкой церковью, нарушил бы уже сложившуюся архитектурную гармонию центра монастыря. Из тех же соображений каменная шатровая «колокольница на пяти столбах» в тесном пространстве между церквями «пресвятыя Троицы и Сошествия Святаго Духа» была построена в конце XVI века не отдельным зданием, а прислонена к углу церкви «иже под колоколы» во имя Сошествия Святого Духа на Апостолов.

С годами рос авторитет и положение в церковной иерархии Троицкого монастыря. В самом начале 30-х годов XVIII столетия всем стало ясно, что необходимо возвести в обители новую высокую колокольню, соответствующую новому времени и статусу. В этом заинтересованы были и светские, и церковные власти. Немаловажную роль сыграл и тот факт, что настоятель монастыря архимандрит Варлаам (1726–1737) был духовником императрицы Анны Иоанновны.

На строительство колокольни требовались большие деньги, и поэтому сразу же объявили сбор пожертвований. Листая монастырскую вкладную книгу, видишь список благотворителей – в основном простые посадские люди.

Только в 1738 году из столицы – Петербурга– пришло согласие на строительство новой колокольни и разборку старой, ветхой.

Два года спустя в Лавру был прислан из Петербурга чертеж, утвержденный императрицей Анной Иоанновной, «каким образом в том монастыре строить колокольню». Придворный архитектор И. Я. Шумахер, далекий от православных традиций, никогда не видевший предполагаемого места строительства и окружающую застройку, руководствуясь планом монастыря, выбрал место постройки новой колокольни – в центре соборной площади, а заодно и утвердил уже готовый проект своего соратника Шлютера – грузное трехъярусное сооружение. Известный московский архитектор И. Ф. Мичурин, которому было поручено строительство, осмелился возражать: колокольня не только загромоздила бы всю площадь, но и «от того малого расстояния народом видна много быть не могла». Однако из Северной столицы его сурово одернули: «Строить на том месте, где оной быть повелено». И хотя уже начали готовить котлован в центре площади, И. Ф. Мичурин не отступился, снова обратился в Петербург, его поддержали церковные власти, и вместе они добились изменения высочайше утвержденного плана. Летом 1741 года, уже при новой императрице, дочери Великого Петра Елизавете Петровне, началось строительство колокольни на том самом единственном месте, где она должна была быть, где и стоит.

А чтоб все знали, что императрица заинтересована и поддерживает строительство, она подписала указ, в котором есть и такие слова:

«Зачатую строением каменную колокольню строить неспешно, чтоб оная на фундаменте отстояться могла без повреждения, и для того, дабы большой колокол перелитием к постановке в ту новую колокольню изготовился, ибо по рисунку той колокольни надлежит тому большому колоколу быть во втором апартаменте».

К лету 1753 года были возведены все три яруса колокольни (уже не монастыря, а Лавры). К этому времени руководил строительством ученик Мичурина князь Д. В. Ухтомский. Воспользовавшись посещением монастыря императрицей Елизаветой Петровной, он неожиданно для всех представил ей смелый проект увеличения высоты колокольни: предложил поставить на нижний ярус не два, а четыре убывающих вверх яруса звона. Они придавали колокольне стремительный взлет, и все сооружение стало легким, воздушным и торжественным. Особенно понравилось завершение колокольни – корона, несущая крест. Ее придумал Д. В. Ухтомский «весьма хитрою фигурою». Этот смелый, талантливый проект сразу же поддержали монастырские власти. Да и сегодня все, кто видит колокольню, не могут не признать, что ее красота, гармония, пропорции безупречны. Самое удивительное было в том, что и фундамент, и стены были рассчитаны на увеличение нагрузки. Колокольня стоит на мощном фундаменте из крупных валунов на известковом растворе. Это своеобразная платформа заглублена на два метра и выступает по всему периметру колокольни на полтора метра. Внутри первого яруса – четыре основные, несущие всю колокольню колонны толщиной около шести метров.

Заранее был разработан проект подъема отлитого в 1748 году гигантского колокола весом 4 тысячи пудов. При возведении стен в межэтажных перекрытиях оставлялись проемы, по своим размерам дававшие возможность поднять колокол. После установки несущих колокола балок были выложены верхние своды. Выждали, чтобы схватился известковый раствор, и в 1759 году начался процесс подъема. Был использован простой и оправдавший себя метод. Колокол на катках вкатили внутрь колокольни, используя балку и нехитрые приспособления: веревки, вороты, лебедки и силу человека, подняли и закрепили его на балке. После чего приступили к сведению нижних сводов. Строительство продолжилось без задержки. Видимо, «настойчивые» архитекторы И. Ф. Мичурин и Д. В. Ухтомский, выбрав место для колокольни, уже представляли, какой она должна быть, и им удалось воплотить свои идеи в жизнь.

Строительство закончилось только в 1770 году, уже при Екатерине II, которая выделила достаточно средств на отделку и завершение поразительного памятника русской архитектуры.

Тогда были закончены резьба по камню и алебастру, установка медных золоченых листов на венчающих колокольню короне и кресте, отделка всех декоративных элементов. С 1768 года колокольню окрашивали в «дикий» (зеленовато-бирюзовый) цвет.

На южном фасаде колокольни появилась филенка со словами: «Высочайшим повелением и всемилостивейшим из особеннаго усердия награждением ныне благополучно Самодержавствующия, благочестием и мудростию сияющия Великия Государыни Императрицы Екатерины II, сие здание куполом и другими орнаментами украшено и к своевременному окончанию приведено лета 1769».

Тогда же появилась надпись и на филенке северного фасада: «Сему зданию благополучное окончание воспоследовало при высоком Великия Екатерины Наследнике Его Императорском Высочестве, благоверном Государе Цесаревиче и Великом Князе Павле Петровиче, при Архимандрите сея Обители Синодальном Члене Его Императорскаго Высочества Государя Наследника Учителе Платоне».

Это было признание заслуг настоятеля обители архимандрита Платона (Левшина) – «законоучителя наследника» Павла Петровича, «придворного проповедника», будущего митрополита Московского – в завершении строительства и отделки Троице-Сергиевой обители. Именно он через десятилетие настоял на приобретении к часам выдающегося русского мастера «ружейной палаты» в Туле Ивана Кобылина «8 колоколов на четверти», и с тех пор звонят часовые колокола. Платон Левшин был инициатором составления первого описания только что построенной колокольни Троицкого монастыря.

«Колокольня каменная о пяти ярусах, украшенная с лица в пристойных местах колоннами и вазами, внутри и с лица убранная вся штукатурною чистою работою, наверху том колокольни купол с крестом медной позолоченной весь червонным золотом из огня, в той колокольне семинарская библиотека; на ней болших колоколов 5… да средних и малых 21, на той же колокольне часы… при них четвертных колокольчиков 8, во оную колокольню с четырех сторон 4 двери железные, и 4 каменные крыльца, вышины колокольни с куполом 41 сажень с аршином, а без купола 34 сажени с аршином».

Сейчас, спустя почти 240 лет, дополним это описание. Высота первого двухэтажного яруса – около 18 метров. На его плоскую крышу ведет лестница из 79 чугунных ступеней, где расположена видовая площадка, окруженная изящными коваными решетками. Все остальные ярусы имеют открытые арочные проемы.

Второй ярус поднимается также на 18 метров, и на нем когда-то висели самые тяжелые и знаменитые колокола-благовестники: «Царь», «Годунов» («Царе-Борисов») и «Корноухий».

На третьем ярусе, высота которого 16 метров, всегда размещался основной звон. Здесь в южном пролете расположена площадка звонарей, отсюда управляют колоколами. В центре звонницы висит «благовестник Лебедь», а над звонницей размещена часовая палата. Часы соединены с восемью малыми колоколами третьего яруса.

На четвертом ярусе высотой 11 метров – один повседневный колокол «Переспор» («Часовой») 1780 года; он и сейчас висит в одиночестве.

На последнем, пятом, ярусе висел колокол, весом около 30 пудов, «прочие же все мелкие», которые, по дошедшим до нас сведениям, молчали. Пятый ярус отличается от всех других тем, что сложен не из кирпича, а из легкого белого камня. Выше его – золотая корона и четырехметровый крест.

В 1814 году в Троице-Сергиеву Лавру перевели Московскую Духовную академию – самый известный научный центр богословских, церковно-исторических и философских наук Здесь была размещена библиотека уникальных рукописных и старопечатных книг.

В 1919 году Лавру закрыли…

Замолкли колокола на 26 лет, к сожалению, некоторые из них в 30-х годах замолкли навсегда.

Богослужение возобновилось в 1946 году. Торжественно зазвонили «ветераны», а осталось их всего двадцать три – семнадцать на колокольне и шесть небольших в Сергиево-Посадском музее.

Возрождение Лавры связано было с признанием роли Церкви в победе народа в Великой Отечественной войне. В Великую субботу вновь началось богослужение в Успенском соборе, и об этом событии возвестили тогда еще немногочисленные, но очень торжественные, услышанные всеми православными колокола…

Колокола обители Сергия Радонежского

«В Святых воротах сумрак и холодок, а дальше – слепит от света: за колокольней солнце, глядит в пролет, и виден черный огромный колокол, будто висит на солнце. От благовеста-гула дрожит земля. Я вижу церкви – белые, голубые, розовые – на широком просторе, в звоне. И все, кажется мне, звонят.

Великая колокольня – Троица – надо мной. Смотрю, запрокинув голову, – креста не видно! Падает с неба звон, кружится голова от гула, дрожит земля…»

Мог ли подумать маленький мальчик из повести Ивана Сергеевича Шмелева «Богомолье», пешком пришедший из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, что в зрелом своем возрасте он уже не сможет услышать этот благовест, падающий с неба: замолчит «Царь-колокол», будто висящий на солнце, а потом, в 1930 году, будет казнен – вместе со своими собратьями, колоколами «Корноухим» и «Годуновым», сброшен со звонницы и разбит…

Выберем из описи монастыря, составленной в 1641 году, информацию, касающуюся колоколов. В 1641 году в монастыре числилось 39 колоколов, в том числе девять больших. Самый древний датирован 1420 годом, а это год канонизации Сергия Радонежского. Можно предполагать, что находился он в Троицком соборе, построенном в 1420-е годы над гробом Преподобного.

Этот колокол первоначально называли «Чудотворцевым», а позже «Никоновским» – по имени игумена преподобного Никона Радонежского Чудотворца – при нем его отлили. Шесть столетий, богатых бурными историческими событиями, пережил этот уникальный памятник колокололитейного искусства начала XV века. И сегодня он – на третьем ярусе колокольни Лавры.

Верхнюю часть тулова колокола опоясывают две строки – подлинное послание из Древней Руси: «Во славу Святыя и Живоначальныя Троица свершися си колокол в лета благочестиваго и великаго князя Василия Дмитриевича и архиепископа Фотия, митрополита Киевскаго и всея Руси, во обитель, преподобнаго отца нашего Сергия, при настоятельстве отца нашего Никона игумена, в лето 6928 (1420), индикта 13, месяца августа 15, на Успение пречистыя Владычица нашея Богородица Мария».

Монастырская опись сохранила надписи на колоколах, которых нам не суждено увидеть, содержащие ценные для нас сведения. Так, мы узнаем, что два колокола «литы во обители преподобнаго отца Сергия при настоятельстве игумена Никона» летом 1427 года. Это значит, что монастырь сам организовал литейное производство, а оно в те времена было очень и очень непростым.

Местный колокол, отлитый в обители в 1649 году, сохранился. Он очень прост в оформлении, его украшением стало старинное декоративное письмо, выполненное очень четкой и красивой вязью. Такой прием был, видимо, основным при оформлении троицких колоколов, в монастыре были иноки-летописцы с хорошим почерком. Надпись сообщает, что колокол перелит из старого да «прибавка медь монастырская», а отливал его Игнатий, которого судьба сделала самым знаменитым местным мастером-колокололитейщиком первой половины XVII века.

Опись сообщает, что «два колокола невелики» размещались на церкви Чудотворца Сергия «на воротах», а «колокол благовестной, да четыре колокола зазвонных, все невелики» – в Больничной церкви Зосимы и Савватия Соловецких.

Сегодня для нас опись 1641 года – настоящий кладезь исторических сведений. Оказывается, «в государев приход о подъеме с монастыря» благовестил «очепной» колокол Духовской церкви, на трапезу звал «застольный». Есть в описи колокола «красного звона», зазвонные и призвонные. Особую группу составляют колокола часовые; их было несколько – «старые», «новые», «что стоят у часов на трапезе». А ниже упоминается «анбар, а в нем колоколенный горн».

Один из колоколов, отлитый в 1426–1427 годах во времена игумена Никона, при проведении изъятия колоколов на нужды армии в ноябре 1700 года попал в феврале 1701 года на московский Пушечный двор. Когда прочитали надпись на нем, то доложили о древнем колоколе Петру I. Государь 10 марта 1701 года указал вернуть этот колокол в монастырь «без зачету, и за тот колокол иной меди колокольной или какой не имать, и велеть им тот колокол в монастыре беречь». Колокол был временно перевезен в Троицкий Богоявленский монастырь, то есть на Троицкое подворье в Московском Кремле. Здесь колокол был поврежден в страшном московском пожаре 1701 года и затем в 1708 году перелит на новый.

Для новой колокольни, возводимой в Троице-Сергиевой Лавре, 12 сентября 1748 года был отлит самый удивительный из всех православных колоколов – «Царь-колокол», по-царски украшенный рельефными изображениями и надписями.

Здесь и герб Российской империи, и три портрета царской фамилии: императрицы Елизаветы Петровны, великого князя Петра Феодоровича и супруги его великой княгини Екатерины Алексеевны. Над ними образа – Распятие и Явление Богоматери преподобному Сергию Радонежскому.

На тулове и вся история создания колокола в четырех строках:

« Во славу пресвятые, единосущныя, животворящия и неразделимым Троицы, Отца и Сына и Св. Духа, в честь преблагословенныя Богородицы, Приснодевы Марии, молитвами преподобных и богоносных отец наших Сергия и Никона, игуменов Радонежских и всея России чудотворцев;

по имянному и всемилостивейшему указу Ея императорского Величества Благочестивейшия, Самодержавнейшия Великия Государыни нашея Императрицы Елизаветы Петровны, самодержицы всея России, при наследнике Ея, внуке Петра Перваго,

благоверном Государе Великом князе Петре Феодоровиче и супруге его благоверной Государыне Великой княгине Екатерине Алексеевне, благословлением святейшаго правительствующего Всероссийскаго Синода, за начальство того же святейшаго Синода члена, преосвященного Арсения Могилянскаго, архиепископа Переславльскаго и Дмитровскаго и архимандрита Свято-Троицкие Сергиевы лавры, перелит сей колокол из прежнего, в 1716 лете литаго, весом 3319 пуд бывшаго колокола. Весу же имеет в себе сей колокол 4000 пуд, который лит в сей

Троицкой Лавре в 1748 году сентября 12 дня. Лили сей колокол мастера Таврило Лукианов сын Смирной и Семен Степанов».

Всю работу по оформлению царского колокола выполнили мастера-чеканщики Алексей Исаев и Петр Федоров.

Голос колокола – мощный, густой, торжественный – был одновременно и лиричным, и приятным, он так и остался узнаваемым и неподражаемым.

Весил «Царь-колокол» 68 тонн. Большой Успенский колокол на колокольне Ивана Великого в Кремле – 65,5 тонны, а это значит, что именно колокол Лавры был самым большим звучащимколоколом России, поднятым на колокольню и звонившим до трагического дня гибели в XX веке. Царь-колокол в Кремле – 200 тонн, но он никогда не звонил.

Отливали колокол мастера Степанов и Смирнов, участвовавший в отливке московского Царь-колокола в 1735 году. Известно, что в монастырь были приглашены самые опытные мастера-литейщики со всей России. Был среди них и цейхмейстер Михаил Иванович Моторин.

Семен Степанов был московским купцом, а Гавриил Лукьянович Смирнов – работником у Михаила Ивановича Моторина. Эти мастера были не столь опытны, как Михаил Моторин, но они запросили за работу значительно меньшую сумму, чем Моторин. Это стало решающим в получении заказа именно ими.

Готовились к отливке долгих четыре года, с 1742 по 1746-й, за это время изучили опыт литья больших колоколов, разработали свою технологию отливки и построили вблизи Лавры около приходской Воскресенской церкви (в настоящее время церковь Святых Петра и Павла) целый литейный завод с ямой. Но мастеров постигла неудача – колокол вылился не весь. Специальная комиссия долго разбирала это дело и наложила на всех участников работ штраф. Подготовительные работы по литью нового колокола начались весной 1747 года. В сентябре 1748-го колокол был отлит. Три тысячи работных людей со всеми предосторожностями доставили колокол с места отливки к стенам колокольни. И только в декабре 1759 года при помощи специально созданной машины триста человек осторожно подняли колокол на второй ярус колокольни. Отсюда и звучал его царственный голос вплоть до трагического дня – убийства колокола зимой 1930 года. «Царь-колокол» Троице-Сергиевой Лавры навсегда останется признанным выдающимся памятником русского литейного искусства.

Каждый из колоколов Троице-Сергиевой Лавры прожил удивительную жизнь. Многие из них не сохранились, некоторые были переплавлены и начали звучать уже в новом качестве, но некоторые до сих пор поражают православных своим звоном.

На Духовской церкви, сооруженной «иже под колоколы» в 1476 году, размещался всполошный колокол, который поднимал братию, возвещая о приближении врага; это он звонил в самые грозные времена польско-литовского нашествия в 1608–1610 годах, во время героической обороны обители. О нем сказал в «Сказании» о Смутном времени келарь Троице-Сергиева монастыря (1607–1620) Авраамий Палицын: «Стражи же увидевше с церкви заводных людей во вратах стоящих, начаша бити в осадной колокол».

В том, что уже четыреста лет звонят в обители древние колокола, есть заслуга и Авраамия Палицына. Интересна судьба потомка былинного богатыря Ивана Микулаевича, ратника московского князя Дмитрия Донского, прославившегося в боях и получившего прозвание «Палицын» за то, что всегда при нем была полуторапудовая палица. Его потомок Аверкий Иванович был близок ко двору, но в 1588 году попал в опалу и сослан на Соловки. Человек деятельный, в монастыре он увлекся науками и принял монашеский постриг с именем Авраамий. В 1594 году был прощен, перешел в Троице-Сергиев монастырь. Стал келарем – заведовал монастырскими кельями, припасами и имуществом, наблюдал за чистотой и порядком, вел сношения с миром. Это была важная хозяйственная должность, и Авраамий Палицын имел большое влияние в монастыре. Но особенно он прославился, грамотно организовав оборону обители во время попыток польско-литовских войск овладеть монастырем, одновременно рассылая «по всей Русской земле» «воззвания» к ратным людям, поднимая их на борьбу с захватчиками.

Авраамий Палицын возглавлял оборону монастыря в 1608–1610 годах, и тридцатитысячная армия озверевших польско-литовских интервентов ничего не смогла сделать с небольшим «лукошком», как насмешливо называли враги обитель (ее стены были вдвое ниже нынешних). Иноки – воины Христовы – и жители подмонастырских деревень смогли сохранить все святыни, ценности, колокола.

Известный, популярный в народе келарь в 1613 году участвовал в великом посольстве, направленном в Кострому с просьбой к Михаилу Романову занять престол. В конце своего земного пути вернулся туда, где начинал свой монашеский путь, на Соловки; дожил до девяноста восьми лет и здесь же похоронен.

В 1759 году со второго яруса новой колокольни зазвучали мощные, сильные, торжественные голоса богатыря-великана «Царя» (4000 пудов) и двух его братьев – «Годунова» (1080 пудов) и «Корноухого» (1275 пудов). «Годунова» в народе величали «Царе-Борисов». Это вклад «царя и великого князя Бориса Феодоровича всеа Руси». Отлил его выдающийся литейщик – мастер Андрей Чехов (Чохов) в 1600 году.

В 1673 году во вкладной книге монастыря была сделана запись:

«[7]111-го (1602/1603) году…Государь же царь и великий князь Борис Федорович всеа Русии и его благоверная царица и великая княгиня Марья и их царские дети, благоверный царевич князь Федор Борисович всеа Русии и благоверная царевна и великая княжна Ксенья пожаловали колокол большой благовестник».

Из «Пискаревского летописца» узнаем, что когда колокол-благовестник перевозили из Москвы в обитель, то за «образом» и вкладом шел «царь и великий князь Борис Федорович всеа Руссии и с царицею». Царский поезд в Троице-Сергиев монастырь вместе с колоколом вез золотой с драгоценными каменьями оклад на икону Святой Троицы.

Существуют и записи очевидца. Вот что читаем в книге Л. М. Спириной: «Об этом же событии, но более подробно рассказывается одним из приезжих иностранцев Уильямом Парри во время проезда его через Россию в составе персидского посольства в 1599–1600 гг. По его рассказу, вся пышная процессия с царской фамилией во главе сопровождалась при выезде из Москвы царской гвардией в 500 человек, множеством монахов, самим патриархом с архиепископами и епископами и тремя огромными каретами, запряженными белыми лошадьми. А сам же колокол везли 3500 человек по дымящимся от трения деревянным мостовым Москвы. Вероятно, доставка колокола в монастырь продолжалась долго, иначе чем объяснить разницу в его датировке, согласно письменным источникам – в 2–3 года».

Колокол был необычайно велик по тем временам. Отлит он был в очень неспокойное время – голод, разруха. Многие верили, что все беды в Россию пришли после убийства законного наследника престола царевича Дмитрия, и в этом обвиняли Бориса Годунова. Видимо, по этой причине все надписи на колоколе были сбиты, а произошло это, скорее всего, во время обороны монастыря от войск Лжедмитрия.

В описи, сделанной при Петре I в 1701 году, он уже значится как «колокол воскресной вкладной царя Борисовской без подписи».

К сожалению, этот колокол не сохранился, а вот «Лебедь», к нашей радости, до сих пор звучит в Лавре. Это тоже вклад Бориса Годунова, но «велел слить» его в 1594 году еще «слуга и конюший боярин» царя Феодора Иоанновича. Весит колокол 625 пудов, а назвали его «Лебедем», конечно же, за благозвучие звона, удивительно изящные пропорции и красоту отделки. «Лебедю» отводилась ведущая партия в звонах благовестников, и разместили его на почетном месте – в самом центре третьего яруса.

Оформление колокола – в виде двух фризов в верхней и нижней частях. Особенно красива и привлекает внимание своей гармоничностью полоса, окаймляющая верх колокола. Она состоит из двух частей: строгой надписи из рельефных букв и живописного растительного орнамента.