Текст книги "Чудо за порожком"

Автор книги: Владислав Бахревский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

КТО КЕМ БУДЕТ

Георгий сидел в шалаше.

– Тебе не скучно? – спросила Поля. – Сидишь, ничего не делаешь. Даже книжку не читаешь.

– А кто шалаш строил? Я строил, я и сижу. Пошукай огурчик-то!

Поля пошукала. Нашла ровненький, в пупырышках.

– Давай играть, если хочешь, – предложил Георгий. – Ты будешь миллиардером, самым на земле богатым, а я киллером.

– Ты мечтаешь вырасти убийцей?

– Чегой-то?! Просто у киллеров жизнь клёвая. То они в Лос-Анджелесе, то на Гавайях, в Париже, в Москве…

– Но их работа – убивать.

– А тайные агенты? Они ведь тоже убивают. А спецназ? Все – убийцы.

– Моя бабушка говорит: смотреть телевизор – всё равно, что в банду вступить. Я не знаю, как у вас, а в Москве хозяева телевидения – враги человечества. Они, правду сказать, в сто раз хуже киллеров.

– По телевидению, между прочим, президентов показывают.

– Разрешать снимать себя такому телевидению – грех!

– Я нарочно сказал про киллера! Если хочешь знать, я все эти города – ненавижу. Они землю убивают. От них же и в воздухе яд, и в земле.

– И в людях, – сказала Поля.

– Я буду здесь жить, птиц защищать от людей. А ты кем будешь?

– Мамой. Я рожу, как моя прапрабабушка, шестнадцать детей.

– Здорово! – одобрил Георгий. – Но работать всё-таки надо. Детей растить дорого.

– Я буду солнце изучать. Ну и звёзды, конечно. Но главное – солнце. Когда-нибудь люди станут могучими, что и солнцу смогут помочь. Убирать с него всякие пятна. Если о солнце не заботиться, оно ведь погаснуть может.

– Запросто, – согласился Георгий. – Здорово ты придумала. А я знаю на небе луну, солнце да Большую Медведицу.

– Я тебе покажу и звёзды, и созвездия.

Георгий выглянул из шалаша.

– Скорее бы!

– Что скорее?

– Ночь. Я когда чего-нибудь захочу узнать, терпение в один миг теряю.

– Вот и почитай книжку.

– Я лучше твоей прабабушке дрова поколю.

И Георгий пошёл за топором, а Поля за рукавицами. Чтоб руки щепками не занозить.

КАПИТАНСКИЙ ФОНАРЬ

Георгий встретил Полю, растопырившись, как чучело. Вырядился в отцов полушубок.

– Чего головы-то задирать? – сказал он. – Ляжем – и смотри. И, главное, ни один каракурт на овчину не полезет.

Они вышли в степь.

– Ну, вот! – сказала Поля. – Значит, это Большая Медведица.

– Ковш.

– Звёзд в Большой Медведице не семь, а много, но мы ограничиваемся ковшом. Малую Медведицу можешь показать?

– Где-то рядом…

– Это же очень просто. Отмеришь по прямой линии пять расстояний между крайними звёздами Большого Ковша – и вот она, Полярная звезда.

– Такая неяркая!

– Неяркая, зато самая главная. Всё звёздное небо вокруг Полярной звезды движется, потому её раньше звали Кол-звезда. Она – самый кончик Малого Ковша.

– Вижу! – обрадовался Георгий. – Вон ковшик-то, только перевёрнутый!

– Теперь веди прямую линию вниз от последней звезды к ручке Большой Медведицы. Видишь, переливается всеми цветами? Это – Арктур. Звезда в созвездии Волопаса.

– Ещё разок повтори! – попросил Георгий.

– Арктур – звезда в созвездии Волопаса. Звёздный пастух волов.

– Ну, это понятно! – сказал Георгий. – Пастух – вот он, а его волов медведицы задрали.

Поля засмеялась.

– Здорово придумал: Волопас пасёт медведиц! Теперь смотри почти прямо над собой. Видишь звёзды полукругом?

– Да они все полукругом.

– Ладно, я сейчас. – Поля сбегала домой, принесла фонарь. Щёлкнула кнопкой, и луч света погнался к небесам. – Вот он, полукруг. Созвездие Северной Короны.

– Вижу, – сказал Георгий, но заворожено смотрел на фонарь. – Ничего себе силища!

– Папин подарок, – сказала Поля.

– Капитанский?

– Капитанский. Но ты не отвлекайся. Сейчас мы с тобой перейдем к Летнему треугольнику. Раньше, когда не было электроники, капитаны кораблей вели свои бригантины, каравеллы, глядя на эти три звезды: голубая Вега, белый Денеб. Вот Вега, над ними, слева Денеб, – Поля указала звезду лучом, – а вершина треугольника – видишь яркую звезду? – Альдебаран.

– Вижу! – изумился Георгий. – Как тебя вижу.

– Теперь будь особенно внимателен. Я покажу тебе две звёздные птицы. Сначала смотри на белый Денеб. Рядом три звезды. Это крылья небесного Лебедя. – Она опять повела фонариком. – По Млечному Пути, по Млечному Пути, и вот она – голова Лебедя.

– На крест похоже.

– И на лебедя. На летящего. Теперь смотри на Альдебаран. Нашел?

– Чего ж его искать?

– С двух сторон от него неяркие звездочки.

– Не слепой.

– Это созвездие Орла.

Георгий вскочил на ноги, хлопнул себя ладонями по бокам:

– Звезды и звезды! А теперь – знакомая картина.

Поля тоже поднялась с полушубка.

– Я тебе завтра покажу созвездие Рыб, Андромеду, Геркулеса, Кассиопею. Ну, Кассиопею ты и сегодня запомнишь. Вот она, прямо перед тобой. Перевернутая буква «М». Пять звёзд.

– Как, говоришь, называется?

– Кассиопея. Весь греческий миф на небе. Герой Персей, Андромеда, которую он спас от рыбы, его конь Пегас.

– Который с крыльями?

– Который с Парнаса, с горы. Отец Андромеды царь Цефей, и вот она, царица Кассиопея.

Георгий поднял полушубок.

– Пойдем, я тебе покажу земные звезды.

Повёл дальше в степь.

– А каракурты?

– Мы же не в шлёпанцах. Да они под камнями сидят.

Шли минут пятнадцать.

– Куда мы идём?

– Терпения у тебя нет. Уже пришли. Дай-ка мне капитанский фонарь.

Фонарь взял, но не включил.

– Смотри перед собой.

– По-моему, куст.

– И по-моему – куст. Ты смотри.

– Светлячки?!

Куст светился крошечными, еле видимыми огоньками.

– Сейчас я их подбодрю! – Георгий зажёг фонарь, и тут из куста сиганул зверь.

Поля вцепилась руками в своего защитника. Георгий тоже шарахнулся было – и засмеялся.

– Заяц. Это же заяц!

Луч метнулся по степи и выхватил из тьмы длинноухого. Но что это? Заяц забыл про свои заячьи петли, он мчался по лучу, словно боялся ночи.

– Видишь, какой дурной! – посочувствовал зайцу Георгий. – Охотники врубят фары и бьют бедняг без жалости.

– Выключи! Выключи! – рассердилась Поля.

– Я на зайца посветил, чтоб ты поглядела, – и обрадовался: – Смотри, как светлячки светят!

– Они подумали, что фонарь тоже светлячок.

Георгий пустил луч в небо, перевёл на курган.

– Силища!

– Возьми себе, – решила Поля.

– За так?! – изумился Георгий. Посветил Поле в ноги. – И чего? Теперь он мой, что ли?

– Твой.

Мальчишка полоснул лучом по небу, по степи. И выключил.

– Батарейки надо беречь.

ПОЧЕМУ УТРО ВЕЧЕРА МУДРЕНЕЕ

Поля проснулась изумлённая: светло, а бабушки спят.

Надела платье. Не скрипнув половицей, не стукнув дверью, вышла, в сенцы. Ноги – в кеды. Во дворе открыла кран, умылась. И поняла, чего ей хотелось больше всего.

Ей всё показывают, куда-то ведут – смотри, удивляйся. Теперь она сама могла пойти по чудеса, как по грибы.

И ахнула. Птицы не поют. Она проснулась раньше птиц.

Послушала. В ульях тоже нет веселого гула – пчелы спят.

По огороду, за калитку – здравствуй, степь!

И – первое открытие.

На травах, сверху – кружева. И все из жемчуга. Жемчуг мельчайший, словно из света.

«Я в тридевятом царстве!» – Поля улыбалась самой себе.

И поняла: это же паутина! А на паутине – роса. Оказывается, степные пауки хитрющие: сети поверх трав плетут. Уж какая-нибудь мошка да сядет. У каждого паука – свое плетеное солнышко. И узоры свои.

Поля шла от паутины к паутине.

Пырх! Она чуть не села в колючки от страха. Птица. Птицы тоже еще спят. Бабушка говорит: «Ранняя птаха».

– Пораньше птиц встаем! – сказала громко Поля, побежала. И вспугнула еще двух птиц. И узнала их: – Жаворонки!

Пошла к соленому озеру, куда ее пока что не водили. Не хотелось тревожить жаворонков, но попробуй, угадай, где у них гнездо.

До воды было уже близко. Озерцо длинное, с тощим камышом у берегов. И тут Поля замерла.

Птицы в воде. Ноги красные, высокие, клювы длинные! Птицы делали шаг, другой и – носом в воду.

– Кулички! – сердце у Поли забилось. Да вот же они, совсем близко. И у них – завтрак.

Поля отходила от озера назад пятками. Во-первых, чтоб не спугнуть куличков, и чтобы посмотреть подольше.

Снова замерла. На горизонте огненная капля навернулась, как росинка.

– Вот она роса! – ужаснулась счастливая Поля: ей открылось что-то совершенно замечательное.

Она перестала дышать, не отводя глаз от набухающей огненной капли.

– Да это же солнце!

И в тот самый миг, когда она поняла, что видит восход, жаворонки, все жаворонки степи, сидя в траве, запели. И помчалась по небу ласточка, вереща от утренней радости. И полетели – в стороне, далеко, но друзей издали узнают – лебеди. Лебеди из страны влюбленных лебедей.

Поля закрыла глаза. Мгновение назад молчавшая степь превратилась в огромный, в необъятный оркестр. Стрекотали кузнечики, перепиливала струны саранча, сверчки дули в серебряные дудочки!

Поля шла, не открывая глаза. И пырх, пырх! Стайка воробьев. Но воробьи тоже изумили. Метнулись туда-сюда и сели на травинки. Травинки не ломались, не гнулись.

Запахло горячо, вкусно, будто что-то из печи достали. Покрутила головой – серебряная полянка полыни. Дотронулась до вершинок трав ладонями, и ладони теперь пахли – холодным, но пламенным солнцем. Уж такая это трава – полынь, холодная да пламенная.

Солнце оторвалось от земли, но не спешило в небо, и Поля догадалась: солнце позволяет посмотреть на себя, на свою красоту. Даже дух занялся.

У неё был ветерок в друзьях, но солнце, оказывается, тоже. Поля протянула руку – потрогать. Но это её потрогали. Солнце погладило лучами Полину ладонь. И сразу же поднялось, и тут уж отводи глаза, да поскорее.

Поля побежала домой. Ей так много открылось, тайного, прекрасного.

И в который раз за утро – обмерла. Перед нею в крошечных белых звёздочках – шар. Живой, зеленый, с фиолетово-сиреневыми веточками. Об этом растении она спрашивала бабушку. Перекати-поле. По дороге к морю таких шаров много. С мяч, с детский надувной круг для плаванья, но чтоб такой! Пригнувшись, Поля могла бы войти в этот шар.

Бабушка говорит, поздней осенью перекати-поля, гонимые ветром, катятся по степи, и степь словно бы сама плывёт.

Вот бы в этот шар, и покатиться, покатиться…

Прабабушка ждала Полю у задней калитки.

– Смотрела, как солнце встаёт?

– Бабушка-прабабушка! Его все ждут. И все, все ему радуются.

– Ты счастливая, девочка! – сказала Анна Порфирьевна. – Ты любишь солнце.

– Бабушка-прабабушка, а я теперь знаю, почему утро вечера мудренее.

ПРАБАБУШКИНЫ ЗВЕРИ

Бабушки сидели в тени ореха. Ветер дул из степи, тёплый, даже, пожалуй, горячий, но в тени было хорошо.

Скамейка удобная, со спинкой. Поля села рядом с Анной Порфирьевной, прикрыла глаза. Её тянуло в дрёму.

– Бабушка-прабабушка, от тебя мёдом пахнет, а от тебя, бабушка, пирогами.

– Чем же от меня может пахнуть, коли я пирогов напекла? Блинами да пирогами любая изба похваляется. На всю улицу слыхать, у кого нынче пироги.

– Бабушка-прабабушка, а почему у тебя винограда нет? – Поля даже глаза открыла: как она раньше об этом не подумала – у знаменитого виноградаря нет винограда?

– В советской стране, голубушка, люди жили для людей. Не о своём счастье пеклись, а о всенародном. Калинник мой так говаривал: «Я виноградники во всю степь насажал. Гроздь-другую уж как-нибудь пожалуют за труды. А заведи у себя десяток кустов – времени не останется на десяток гектаров».

– Бабушка-прабабушка! – сказала Поля. – А ведь нашего Калинника Иисус Христос взял бы в ученики.

– Господи, куда хватила!

– Взял бы! – согласилась с внучкой бабушка.

– Грех возвеличиваться? Грех! – укорила прабабушка бабушку. – Калинник стремился правдой жить, но бывало всяко. Один Бог знает, как мы душой своей распорядились.

И вдруг Поля увидела большого ежа, а за ежом хвостик в хвостик, будто шарики на ниточке, семенили три ёжика. Крошечных, чуть побольше спичечного коробка.

– Смотрите! Смотрите! – прошептала Поля.

– Матушка-ежиха привела ежат своих показать, – прабабушка улыбнулась, но уж так грустно. – Почуяла звериной своей душой, что я опять остаюсь одна.

– Ты её знаешь?! – удивилась Поля.

– Четвёртую зиму, Бог даст, вместе будем зимовать. Сбегай, дружочек, к соседям. Молочка принеси, угостим малышей.

Поля принесла молоко, налила в блюдечко.

Ежиха отведала и только потом подвела к блюдечку колючие комочки.

– Бабушка-прабабушка, пчёлы тебя не кусают, звери тебя любят.

Слёзы так и посыпались с Полиных глаз.

Прабабушка погладила правнучку по головке:

– Вот и дождичка не надо!

ПРОЩАНИЕ

Поля набила рюкзак камкой.

– Лучше мёда возьми побольше! – советовала бабушка. – Мёд редчайший. Без подделок, слава Богу.

– Мне морские сны дороже, – сказала Поля, но для банки мёда гнёздышко нашла.

Они посидели на скамеечке под орехом. Прабабушка поцеловала Полю, перекрестила. Перекрестила бабушку, и – пора: автобус ждать не будет.

Примчался Георгий, сунул Поле в руки деревянную расписную кружку, полную пуговиц.

– Подарок! Я сам все пуговицы выиграл. Тут и советские, и немецкие, и царские.

Подарки надо принимать.

– Спасибо, – сказала Поля. – На следующий год я обязательно приеду.

Бабушка уже шла по тропинке, не оборачиваясь. Поля побежала догонять, на ходу шевеля пальцем в кружке. Пуговицы были с орлами, со звёздами, такие и этакие, и вдруг она откопала стрелу амазонок. Поля вернулась, кинулась назад, Георгий тоже помчался ей навстречу.

– Стрела! Древность!

Георгий остановился, замахал руками:

– Это тебе! Это подарок.

Они постояли, поглядели друг на друга и бросились в разные стороны. Поля догонять бабушку, а мальчишка в степь, на курган.

НЕБО ЕВПАТОРИИ

В Евпатории бабушку и внучку ждала телеграмма. Мама через два дня прилетает из своего дальнего далека, с океана.

– Вот и моим каникулам конец! – сказала бабушка.

– Почему родные люди не живут вместе? – у Поли слёзки опять дрожали на ресничках.

– Так мир устроен, – сказала бабушка, и было понятно: она этого мира не одобряет.

Когда жара спала, они, как всегда, пошли на море. Вдоль лимана, по лиману вброд, на пятачок дикого пляжа.

– Бабушка, а дорога-то не блестит! – порадовалась Поля.

– Мы с тобой вдвоём ради всех постарались, может, кто-то где-то и для нас с тобой доброе дело делает.

Море было ласковое, и Поля поняла: прощается. И друг ветерок тоже всё время был рядом.

Когда шли обратно, увидели радугу. Над городом – тучи стеной – и сияющая, зовущая к себе тройная дуга.

– Бабушка! День один, место одно, а погоды разные! Там, где море, – ни облачка. А погляди, какое небо в степи. Зигзаги облачные. А выше – рябь. Видишь, как это нежно, будто ёжики ежихины, будто овечки. Нет, это как солнечные зайчики на волнах, как дети. Бабушка, ты лучи видишь? Тёмные, светлые? На город, на город посмотри! Наша Евпатория не хуже Касабланки. Бабушка, бабушка, сколько же неба в Евпатории! Ты такая счастливая! Ты живёшь на земле посреди неба. И я с тобой.

ДУБ

Поля любила папины песни. Они у неё с утра сами пелись. Ни с того, ни с сего.

Проснулась Поля, перекрестилась на бабушкину икону, а песенка уже вот она:

 
Среди долины ровныя
На гладкой высоте
Стоит, растёт высокий дуб
В могучей красоте.
 
 
Могучий дуб, развесистый,
Один у всех в глазах.
 

Дальше Поля забыла слова и пела просто:

– Та-та-та-та-та-та-та-та.

– Не все дубы развесистые, – сказала бабушка.

– Все! У нас в посёлке много дубов, и все развесистые! Все!

– Тогда придется тебе показать наш дуб. Высокий-то он высокий. Очень даже высокий, да никак не развесистый.

– А когда ты мне дуб покажешь? – У Поли глазки загорелись.

– Вот пойдём с моря, – пообещала Ефросинья Калинниковна.

Поля в тот день даже в море купалась скорехонько: нырь, ногами бух-бух! И на берег.

– Бабушка! Пошли дуб смотреть.

– Ну, коли не терпится – собирайся, – согласилась Ефросинья Калинниковна.

Берегом лимана, мимо минеральных ключей, воды которых бежали в Мойнаки, дошли до загородки платного пляжа. За железной изгородью стояла изгородь деревянная. Берег порос камышом. Они и эту преграду миновали и оказались в небольшом парке. Здесь было много деревьев с длинными стрючками и с длинными иглами, прямо из стволов.

– Это такая акация? – спросила Поля.

– Гледичия обыкновенная.

– Ещё одна моя знакомая! – обрадовалась Поля. – А где же дуб?

– Посмотри, что у тебя под ногами.

Поля глянула – жёлуди. А дуб точь-в-точь как южный тополь. Ветки к стволу прижаты, но листья тёмные, резные.

– Это что же, пирамидальный дуб?

– Пирамидальный дуб, – согласилась бабушка. – Видишь, какой стройный?

– Высотой в два тополя. А можно, я жёлудёк возьму?

– Возьми, – разрешила бабушка.

Поля подняла один жёлудёк, длинный, узкий, и ещё один взяла.

– Я домой привезу. Этот посажу возле наших дубов, а этот в горшок.

– Возьми уж три жёлудя, – сказала бабушка. – Я у себя во дворе ткну.

Выбрались они из санаторного парка на свою привычную дорожку, а Поля как захлопает в ладоши:

– Бабушка! Да вон же – пирамидальный дуб! Самая вершина! Мы всегда его видели и не знали. А ведь такой дуб – тоже чудо.

– Чудо! – согласилась бабушка.

ВАСИЛЕВС

Ефросинья Калинниковна не забыла обещания. Вечером они пошли в гости. к лебедю.

Лебедь жил у бабушкиной подруги. Ее звали Вера Владимировна. Они обе работали в детской художественной школе. Бабушка учила детей вышиванию, а Вера Владимировна вела класс живописи.

Домик учительницы был крошечный, зато самый радостный на улице, белый, а крыша из древней красной черепицы. Не дом, а гриб красноголовый. Подосиновик.

В домике была кухонка, два шага на два шага, чулан с узким окошком, с фрамугой – здесь-то и жил лебедь. И большая комната – пять шагов на пять шагов. Кровать, стол, низкий шкаф, на стенах картины, все в рамах, но очень небольшие. Улочки старой Евпатории, татарские сакли, крытые красной черепицей, мечеть, церковь. И только напротив единственного в домике окна висела картина побольше. «Царевна Лебедь» художника Врубеля.

Поля пригляделась – вышито.

– Подарок твоей бабушки, – сказала Вера Владимировна.

Поля поднесла хозяйке дома букет белых роз, а бабушка водрузила на стол коробку с тортом.

– Сначала пельмени! – объявила Вера Владимировна.

Пельмени самодельные, бульон вкусный.

– Василевс, подано! – позвала Вера Владимировна.

Шлёп, шлёп, шлёп. Из своих апартаментов вышел лебедь. Громадный, белоснежный. Посмотрел на гостей, слегка поклонился.

Поля встала со стула и сказала лебедю:

– Здравствуйте!

Для лебедя стула не было, он обедал стоя. Подошёл к своей чашке, поглядел одним глазом, чем угощают, поглядел другим и взял пельмешку в клюв.

– Василевс любит начинать обед первым, – сказала Вера Владимировна.

– А что это за имя такое – Василевс? – спросила Поля. – Греческое?

– Византийское, древнее. Василевс – царь. Все наши Василии – цари.

На второе была кефаль, а Василевсу особое блюдо: прозрачная миска с живыми рыбками. Вера Владимировна извинилась:

– Простите, но у нас так.

Она рассказала Поле историю своего лебедя.

Случилась суровая зима. Лиманы замёрзли. И зимующие в степном Крыму птицы слетелись в Евпаторию, к людям. Лысухи, поганки, кряквы, бакланы, множество лебедей. Евпаторийцы подкармливали птиц. Но еда достается расторопным и сильным. Этот молодой, тогда ещё серый лебедь был еле живой, и Вера Владимировна взяла его в свой дом.

– Вот и живём.

Василевс ел аккуратно, ни единой капли воды не уронил на стол. Но удивительно, от торта он тоже не отказался. Брал клювом нарезанные ломтики и, проглатывая, поднимал голову.

– Василевсу торт понравился! – обрадовалась Вера Владимировна. – Видите, как вытягивает шею: показывает, что еда очень вкусная.

Поля отрезала от своего кусочка, положила на тарелку Василевса, и Василевс поклонился.

– Ведь это он мне! – просияла Поля, а Вера Владимировна удивилась:

– Он не всегда принимает подношения! А правду сказать, принимает только от меня. Милая девочка, ты понравилась Василевсу.

Они потом вместе гуляли по небольшому парку, под софорами. Лебедь шествовал рядом с Полей. А когда пришло время попрощаться, Василевс поднял крылья. Крылья у него были огромные. Он мог бы и сам улететь, и Веру Владимировну унести, но вот не улетал.

– Лебедь – птица прекрасная, – сказала бабушка. – К обидчикам суровая, даже беспощадная, но и благодарнее нет лебедей.

У Поли глазки загорелись:

– Бабушка, вот бы и мне вырасти благодарной!

ПОСЛЕДНЕЕ

 
Созревают цикады,
И звёзды созревшие падают.
И красавицы-волны, хоть плачь,
Но уходят в песок.
И красавица-девочка сумерки
Песенкой радует.
Никогда не умолкнет
Счастливый
Её
Голосок.