Текст книги "Дыра (СИ)"

Автор книги: Владимир Гарасев-Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Гарасев-Иванов Владимир Вячеславович
Дыра финал 1 книги

Владимир Гарасев

Дыра

книга первая

окончание, начало смотри в другом файле

Глава 7

Мятеж не может быть удачен – тогда его зовут иначе

Смерть пришла к старейшинам Распадка на рассвете следующего дня. Два десятка эгриботов, вооруженных дубинами и цепами, под предводительством компаньонов подкрались к домам старейшин, а потом с дикими криками взломали двери и перебили всех представителей неженского пола, которых там обнаружили. Компаньоны хотели разжиться языками, но понимали, что тормозить народный гнев в данном случае неразумно.

Тотчас, разумеется, стали появляться любопытные из числа наиболее смелых. Собрав своих людей в кучу, чтобы исключить драку между ними и местными, а также – ограбление простых эгриботов, Квакин обратился к распадчанам с речью. Рассказал он и про мудрых правителей Дальнего города, пославшего их, дабы искоренить измену в Ближнем городе, и про то, что все старейшины в трех деревнях объединились в едином заговоре. Цели у заговора было две – измена Дальнему городу и объявление всех кур и свиней, принадлежавших односельчанам, своей собственностью. Односельчане же , если помните, должны были отныне стать рабами. Про измену, надо полагать, никто ничего не понял, но про кур и свиней оказалось довольно доходчиво. В толпе распадчан послышался сочувственный ропот.

Но тут дело подгадил один местный. Он начал кричать, что ведь это у дальневыселкских засыпало землю ( Дальними Выселками именовалась родина Квакинской революции ), а распадские тут причем? У них нынче все цело!

На это Квакин ответил так.

Он молча пошел прямо к выкрикнувшему это, причем толпа расступилась перед ним, а подойдя, вытащил меч, и молча въехал болтливому по голове. После чего также молча Квакин вернулся на место.

Толпа молчала.

– Это измена, и она пресечена, – сказал Квакин громко, – сейчас нет выселок и распадков. Иначе все по одному передохнете. Каждый, кто разрушает единство – агент врага, и будет убит.

Он сделал паузу, и обвел толпу глазами – непонятливых не оказалось.

Тогда Квакин продолжал:

– Да, еды не хватит на Выселки и Распадки. Но есть Суходолье, где еды много. Ее хватит на всех. Суходолье богатая деревня, ее старейшины имеют большие запасы еды. Это из Суходолья всегда приходили люди, с чьей помощью выселковских с распадскими обращали в рабов. Хватит им наживаться с чужой беды! Мы возьмем их жратву. Выселковские на смогут в одиночку сделать это. Поэтому мы нападем на Суходолье вместе. Если этого не сделать, суходольские старейшины разобьют выселковских, а потом и вас тоже. Одни вы ничего не сможете.

Сцена со всеобщим народным гневом не состоялась – выселковские, которым нечего было терять, со своими дубинами и цепами выглядели куда более впечатляюще.

День был сумасшедший.

Для начала Квакин выбрал из числа распадских чуваков начальство. Никто из тех, кому он хоть относительно доверял, не мог рассказать, что за люди жили в Распадках. Посему он просто прошел по дворам, и выбрал трех крепких мужиков из числа тех, в чьем хозяйстве ему показался наибольший порядок.

Далее Квакин выбрал из выселковских шесть человек, которых Долбила рекомендовал как трезвых и крепких во всех отношениях, и объявил их гвардией. Эти шестеро получили дубины, которые юзали ранее охранники старейшин. Начальником гвардии стал, разумеется, Долбила. Один из гвардейцев был тотчас же назначен Квакиным Долбиле в замы.

Вслед затем Квакин разделил все взрослое недряхлое мужское население обеих деревень на пятерки, и во главе каждой поставил взводного – крепкого чувака. Причем в каждой пятерке были как выселковские, так и распадские, а взводные происходили из обеих деревень. После чего пятерки были построены посреди деревни, а затем выведены в кактусы, в получасе ходьбы от последней. В деревне осталась только одна пятерка, где было три выселковских и выселковский же взводный.

Эта пятерка организовала сбор всей еды, которая нашлась в деревне, в два сарая. Потом часть еды была отправлена силами одного распадского в место дислокации всех прочих пятерок, и те принялись за изготовление завтрака. Начальство, понятно, завтрак не готовило, а лишь надзирало.

– А не проще было бы, чтобы они пожрали в деревне? – спросил Пинок Квакина.

Квакин усмехнулся:

– Сидя дома и обсуждая со своими телками, какая плохая новая власть, что гонит на стремное дело нипойми зачем? На фиг! Здесь они под присмотром начальства борются с тяготами и невзгодами службы. Им болтать некогда. Хочешь жрать – ломай кактусы, разводи огонь, готовь лепешки... Потрать все их время и все силы на борьбу за существование – и сил бунтовать попросту не останется...

– Не нравится мне это, – сказал Пинок, – их так много вокруг а мы, по большому счету, только друг другу и можем доверять...

– Доверять – да, – сказал Квакин, – но думаешь, Долбиле не нравится его новая роль? А его заму? А прочим начальникам? Думаешь, дорогие односельчане довольны, что подчиняются тем, кто недавно был им вровень? Но и это не главное. Главное то, что через несколько часов все они станут единым целым – войском, которое одержит победу над врагом...

Когда завтрак сожрали, Квакин приказал построить пятерки, и сказал речь.

– Слушайте и запоминайте! Мы сейчас идем на Суходолье. Все знают, что суходольские – выскочки. Они кичатся своим богатством и зазнаются. Они вас не считают за людей. Но вы им покажете. Все знают, что суходольские – трусы. Они сидят на жирной земле, и только потому и богаты. Они трясутся за свое богатство. Мы проучим их. Мы отучим их задирать нос. У них много хорошей еды – сегодня вечером мы будем ее жрать. Самую лучшую! Победителям достается только самое лучшее! Сейчас мы надерем им задницу! А если они будут недовольны, мы позовем наших людей! Тех, что пришли из Дальнего города! Это крутые люди, и сейчас вы в этом убедитесь!

И с этими словами Квакин вытряхнул из заранее приготовленного мусорного мешка головы хапуг. Головы раскатились, кто куда. Они уже начали вонять.

– Мы убили хапуг! И мы убьем всех, кто против нас! – заорал Квакин с яростью, – всех!! И если найдутся предатели, мы убьем их тоже!

Квакин хотел атаковать Суходолье перед рассветом, но Пинок посоветовал другое.

– Суходолье – самая крутая деревня в округе, – сказал он, – нашим голожопым воякам, конечно, лестно было слушать о том, какие там живут трусы. Но, полагаю, это не так. Полагаю, что многочисленные и наглые Суходольские не раз били и выселковских, и распадских. И они могут отреагировать на нападение сопротивлением. В темноте наша хренова армия, никогда вместе не воевавшая, может просто разбежаться. Ведь каждому будет проще свалить, чем драться. Несколько шагов в темноту – и ни суходольские, ни собственное начальство тебе ни по чем. А вот днем, видя своих начальников, видя во главе двух раздолбаев с мечами, которые мочат всех подряд, они скорее станут сражаться, чем побегут.

Квакин уставился на него в некотором недоумении:

– Логично, но – почему ты в этом уверен?

– Александр Македонский просветил, – сказал Пинок, – он, помниться, тоже делал что – то похожее. Мог атаковать персов ночью, и это было бы хорошо, потому что персов было больше, чем греков. Но он дождался утра. Именно для того, чтобы его люди чувствовали себя одним целым. А ведь они уже успели повоевать, эти его люди. Что уж о наших – то говорить...

Александр Македонский был прав.

Сопротивление компаньонам действительно оказали. Приближенные эгриботы предупредили их, что суходольская охрана состоит минимум из десяти человек. Сама эта величина их не смутила. Но они опасались, что охрана может стать центром сопротивления. В Суходолье бывал базар, а на базаре местные то и дело дрались с неместными. Посему рефлекс коллективной драки мог запустится довольно легко.

Атакующие вошли в деревню, и направились к дому главного старейшины. Дорогу им преградили охранники. Квакин и Пинок повторили тот же прием, что и в Выселках – подошли к охранникам, а потом неожиданно выхватили мечи и стали рубить. Понимая, что сейчас – ключевой момент, и надо превращать бой лидеров в бой армии, Долбила с гвардией тоже набросились на охрану. Создался перевес, так как трое охранников были сразу убиты, а у нападавших было два меча против дубин. Но, в отличие о прежних случаев, на шум прибежали и родственники старейшин, и кое – кто из жителей. Причем жители сами посодействовали компаньонам тем, что бежали к их людям сзади, отрезая дорогу к выходу из деревни. Это помогло взводным ввести свои пятерки в бой. Но и тут перевес был на стороне компаньонов, потому что не у всех прибежавших было хоть какое – то оружие. Кроме того, компаньоны заранее разделили пятерки на пары, где более крепкий нападал, а второй – прикрывал его спину. Взводного же прикрывали сразу двое, для чего некоторые пятерки пришлось временно расформировать.

Квакина и Пинка никто не прикрывал, но они в этом и не нуждались. Человек с мечем вызывал такой страх, что от него убегали, не ввязываясь в бой. Зато удобно было мочить в спину тех, кто увлекся нападением на атакующих, и терял бдительность.

Бой продолжался минут пятнадцать. За это время были убиты старейшины, охрана и человек десять местных. Еще десяток местных оказались небоеспособны вследствие ранений.

Местные стали разбегаться. Их преследовали, и били дубинками и цепами. Повальное истребление суходольских в планы компаньонов не входили, и они приказали взводным собирать бойцов. Тем, кого удалось вернут быстро, было приказано ходить по периметру деревни, и никого не выпускать.

Когда бойцы собрались на площади перед домом главного старейшины, Квакин обратился к ним с легко предсказуемой речью.

Он заявил, что мятежники убиты, и жители Выселок и Распадка спасены от экспроприации кур. Наглые суходольские получили по заслугам. Славное войско захватило шикарную добычу, и скоро воспользуется ею. Но в деревне еще могут быть недобитые враги, а потому надо снова взяться за дело под руководством взводных.

Дело снова двинулось.

Быстро прикинув карту деревни, Квакин расположил пятерки так, чтобы они контролировали все улицы и каждый боец видел двоих своих коллег. Свободное перемещение жителей по Суходолью запрещалось. Все должны были сидеть дома, и ждать команд.

Далее компаньоны в сопровождении гвардии и нескольких бойцов пошли по дворам. Дома обыскивали, жителей препровождали на площадь, по периметру которой стояли бойцы. Чуваков запирали в обширном амбаре главного вождя, откуда они же быстро выкинули все запасы. Телок же и детей размещали в доме главного. Дома в Суходолье имели весьма прочные ставни, тотчас же, естественно, запертые.

Среди местных нашелся знахарь, которому поручили заботу о раненых с обоих сторон. Раненые были помещены в специальное помещение. Убитых же пока просто оттащили в сторонку – дел и без них хватало.

Когда все местные оказались рассортированы, Квакин снял большую часть патрулей, и усилил ими охрану периметра. Остальным же приказал искать местных во всех закоулках. Объявил и приз – по курице за найденного.

Компаньоны и гвардия переместились на площадь. Требовалось провести работу среди местного населения.

Прежде всего следовало выявить местных маргиналов, и дать им какую – то работу, которая сразу поставила бы их над односельчанами. Посему в присутствии Квакина Долбила начал допрос местных. Следовало выяснить, кто из местных был бедняк, кто много должен, кто в ссоре со многими и так далее. Все это были потенциальные сторонники.

Пинок же в это время руководил стаскиванием еды в места централизованного хранения. Таскали местные, Пинка сопровождало двое бойцов с дубинами.

Маргиналов меж тем выявили, и, по наущению Квакина, Долбила обратился к ним с речью. Квакин решил, что ему следует подняться на ступень выше, и такой фигней, как с местными не в полном составе, больше не заниматься. Отныне он будет обращаться напрямую только к народу или армии. Остальные контакты – через начальство.

Долбила сказал маргиналам, что время, когда мерзкие односельчане были чем – то лучше их, навсегда миновало. Теперь они – лучшие люди на деревне. Великий вождь, посланник Дальнего города – почтительный поклон в сторону Квакина – явил милость, позволив им служить доблестным победителям. Прочим уготована менее завидная участь...

После чего, опять же по предварительному приказу Квакина, назначил главного и дал задания. Первым заданием было отыскать среди местных и привести Долбиле всех родственников тех местных, кто был убит или ранен. Этих людей закрыли в особом помещении.

– Прочие могут стать нашими союзниками, – сказал по этому поводу Квакин, – и даже будут думать потом, что мы их освободили, или дали некие возможности и так далее... что, впрочем, сущая правда, хотя они и не понимают этого сейчас. А вот родне погибших едва ли можно будет доверять – слышал я, что местные не гнушаются кровной местью. Это несправедливо, конечно. Они не виноваты, что их придурки – родственнички бросились на нас, как собаки. Но тут ничего не поделаешь. Мы с тобой тоже не виноваты, что родились не в семьях олигархов. И не говорим ведь, что это нарушает наши права – хотя толку от такого рождения куда больше, чем от всех прав, вместе взятых...

Выяснилось, кстати, приятное обстоятельство – никто из местных не сбежал. Когда началась драка, с окрестных плантаций народ ломанул в деревню – и в ней – то все они и остались. Правда, больше бежать было некуда – вокруг на много дней пути пустыня, да две деревеньки, жители которых приняли бы их с понятными чувствами...

Солнце, меж тем, уже клонилось к кактусам, и пора было разрабатывать порядок ночевки. А также – праздничную вечеринку.

Местные оказались запертыми в трех помещениях, и к ним была приставлена охрана. Объяснять смысл караульной службы охранникам не пришлось – местных то и дело держали взаперти за всякие проделки. Квакин только придал караульной службе более цивилизованный вид – с разводящими и сменами. Естественно, охранять надо было не только местных, но и всю деревню в целом. Неизвестно, кто мог заявиться сюда, в почти незнакомые выселковским и распадским места.

Далее назначили дежурных по кухне из числа бойцов, и началась подготовка к вечеринке.

Первым делом Квакин изъял все спиртные напитки, какие нашлись в деревне; некоторое их количество было роздано народу, но лишь весьма умеренное. Остальное можно было поручить бойцам. Через недолгое время на площади перед домом главного старейшины горели костры, и на всю деревню несло свининой. Квакин тщательно проследил за тем, чтобы местных накормили тоже – и хорошо накормили. В этот вечер свинину жрали все.

Долбила робко поинтересовался, на кой хрен кормить побежденных свининой. На это Квакин во всеуслышание заявил, что суходольские только кажутся побежденными. Материальные преимущества перед соседями, которыми они обладали и которые потеряли сегодня, ничтожны перед перспективами, что открываются перед всеми благодаря произошедшим переменам. Выполняя волю каких – то очень великих начальников, они, Квакин и Пинок, превратили ковыряльщиков грязи в бойцов. И это открыло перед бывшими ковыряльщиками такие перспективы, о которых те и мечтать не могли. К их услугам огромные богатства. Этих богатств хватит не только на три деревни. Их хватит еще очень и очень многим – всем, кто возьмет оружие и присоединиться к новоявленным вождям. Так что и у суходольских сегодня праздник, просто они еще слишком мало знают, и рано еще говорить им об этом.

Когда жратва была приготовлена, Квакин через Долбилу приказал бойцам бухать и закусывать. Разумеется, посменно – караульная служба должна была идти своим чередом.

У компаньонов она тоже шла – один спал, другой сторожил.

Наутро из Суходолья вышел целый караван – местные тащили еду, бойцы их конвоировали. Шли целый день, и под вечер ввалились в Выселки.

Снова было отмечание, но перед ним Квакин собрал жителей, и обратился к ним:

– Почтенные, – сказал он, – я обещал вам процветание, и я держу свое слово. Отныне вам не надо с утра до вечера гнуть спину в поле. Наглые жители Суходолья вполне справятся с вашими полями. Мы научим ваших пацанов, как справится с охраной суходольцев. А ваши крутые чуваки отправятся за новым богатством. Не все они вернулись к вам. Но за каждого убитого я даю его семье свинью и десять кур. Воистину, погибшие сделали для вас больше, чем могли сделать при жизни!

И с этими словами Квакин покинул собрание.

В том, что свиньи сделают эгриботов куда более благополучными, чем почившие в бозе родственники, Квакин не сомневался. Он уже успел заметить, что эгриботы – существа практичные. А особой привязанности друг к другу заметить среди них не успел.

– Кузнец, – сказал Квакин, – нам нужно вот это, но из железа.

Кузнец покрутил в руках нечто, вырезанное Квакиным из куска мягкого дерева.

– Что это, босс?

– В моих краях это называют наконечником копья, – сказал Квакин, – а само копье – это вот такой наконечник, надетый на длинную ручку. То есть попросту длинную ровную крепкую палку.

Кузнец еще повертел модель наконечника.

– Это не очень сложно, босс.

– Сможешь сделать для всех бойцов вот за столько дней? – Квакин показал ему ладонь с растопыренными пальцами.

– Если достанешь железо, босс. Из трезубцев для рыхления земли столько наконечников не выйдет. Ножей на всю деревню меньше, чем ты даешь дней на работу...

– Достану, – Квакин кивнул, – а сейчас тебе доставят все железо, которое есть в деревне...

К вечеру следующего дня все железо, что нашлось в Суходолье, было доставлено в Выселки. Притащили и еще еды. Наутро караван снова должен был уйти – в Суходоье оставалось еще, что взять. Разумеется, таскали только суходольские – у прочих были дела поинтереснее.

Квакин и Пинок поспешно осваивали работу копьем под руководством Сэнсея, и обучали гвардейцев. Гвардейцы же обучали остальных бойцов.

Квакин протестировал выселковских подростков на скорость ходьбы, и организовал из них своего рода разведку. Тому, кто первым заметит приближение любых чужаков, была обещана награда. Чуваки выдвигались на полдневный переход по дороге, ведущей в город, а к вечеру возвращались. Ко всему, по их рассказам компаньоны познакомились с ближайшей частью этой дороги. На десятый день с момента разгрома хапуг Квакин послал по городской дороге четверых бойцов, но без оружия – их главным оружием должны были стать быстрые ноги. Более надежного средства заблаговременно узнать о приближении противника, кажется, не существовало. На случай же нападения с других направлений Квакин по – прежнему посылал пацанов, но теперь уже равномерно по всей окружающей местности.

Научившись действовать копьем в поединке, бойцы принялись за действия в строю. Так как компаньоны не могли предполагать, как организован противник, желательно было выучить побольше разных тактических приемов. Тренировались даже в фаланге, для чего смастерили специальные копья на длинных рукоятях.

Наконец настал день, когда усталые бойцы с городской дороги доложили, что видели противника, идущего к Выселкам.

Глава 8

Неоцененный служака

Из доклада разведки можно было понять следующее.

Отряд из примерно тридцати человек двигался в колонне, а во главе его пребывал некий начальник. Издалека сложно было рассмотреть подробности, но двое бойцов, обладавшие особенно острым зрением, утверждали, что все люди противника вооружены обычными местными мечами. Никакого иного оружия у них, якобы, не было.

– Если наши не сбегут, с этим отрядом мы разберемся легко, – сказал Квакин Пинку, – надо только не увлечься, и захватить побольше живыми. Проблема в другом – после того, как этот отряд не вернется, могут прислать в десять раз больший. Какой бы дрянной ни был городишка, а несколько сот бойцов в нем должно набраться...

– Наши не сбегут, – сказал Пинок, – они же в своей деревне. Здесь все, что они имеют. Скорее, они могут попробовать сдаться. Вот это нельзя допустить. А потом все будет легко. Если они убьют этих городских, сдаваться следующим будет как – то стремно...

– Хорошо бы убить кого – нибудь из городских до того, как начнется основной бой, – сказал Квакин, – но без дальнобойного оружия этого не сделаешь... Ладно, хрен со всем – будем надеяться, что убийство старейшин – достаточно серьезная вина для того, чтобы не сдаваться.

Собирать жителей не было нужды – известие о возвращении разведки облетело деревню мгновенно. Оставалось только отдать приказ об организованном сборе всех бойцов. Собирал их, разумеется, Долбила, а не компаньоны.

Когда бойцы построились на площади, Квакин, с копьем в руке, сказал очередную речь.

По его словам выходило, что на деревню идут не силы городских властей, а сборище мятежников, предавших своих великих господ. Это, по его мнению, должно было показаться эгриботам менее страшным. Но он предостерег от благодушия. Люди противника вооружены мечами. Это, впрочем, тоже не беда, ибо копье сильнее меча. А если они будут драться в строю, то противник будет разбит быстро и без потерь. Если же они проявят нерешительность и трусость, противник перебьет всех.

Эгриботы слушали серьезно, но проявлений особого беспокойства Квакин у бойцов не заметил. Некоторые телки начали паниковать, но Квакин тотчас приказал бойцам покинуть деревню, и контакт с паникерами прекратился.

С учетом сухольских маргиналов, у компаньонов оказалось тридцать шесть человек. Этих последних Квакин предупредил, что предстоящий бой – их возможность перейти с положения слуг победителей в число самих победителей. Все, кто примет в нем участие, будут равны в своих правах. Судя по всему, этих сил должно было хватить для разгрома городского отряда. Но, разбив его, компаньоны не получали никаких новых людских ресурсов – максимум, несколько человек, которым с некоторым риском они смогут доверять, приняв к себе. Посему важно было не только победить, но и победить без потерь.

Правда, у их был источник резерва в виде суходольцев. После того, как городской отряд окажется перебит объединенными силами трех деревень, у суходольцев не будет надежды рассчитывать на особое к себе отношение со стороны городских властей. Самых надежных из них тоже можно будет поставить в строй. В Суходолье, как и в любом другом месте, должно было хватать и недовольных, и честолюбивых.

Но даже в том случае, если бы все суходольцы вошли в силы компаньонов, они по прежнему испытывали серьезнейший дефицит в людях.

Для боя выбрали место недалеко от деревни, где дорога шла через обширное поле. По одну ее сторону кактусы отстояли от дороги метров на пятьдесят, по другую – на тридцать. Вот в этих – то кактусах и решили разместить свои силы.

По плану, когда городской отряд поравняется с засадой, строго по команде Квакина, бойцы выбегают из – за кактусов, смыкают строй и бегом, выставив копья, атакуют противника. Удар придется в бок колонны, и можно надеяться, что поразить удастся сразу многих. Если колонна развернется, то создастся куча – пока люди бегут тридцать метров, толком не перестроишься. Если колонна побежит – догонять в поле и бить в спину. Главное – не давать зайти со спины им самим. Для этого строй делался двойным, в два ряда. Если противник начнет окружать, задние разворачивают копья в бок или назад.

Оставалась одна проблема – кто – то из городских мог убежать. А тогда их копейное ноу – хау станет известно, и в значительной степени потеряет свое значение. Оставалось надеяться, что среди деревенских окажутся хотя бы несколько особенно быстроногих...

Колонна не успела развернуться, и не стала окружать атакующих. Полнейшая неожиданность привела к тому, что противник стал действовать самым хаотическим образом. Начальник не успел подать никакой разумной команды. Разумеется, он и предположить не мог, что случится что – то подобное такой атаке.

Бой шел несколько минут, после чего противник стал бросать мечи и сдаваться. Эгриботам никто никогда не сдавался, и компаньоны едва не охрипли, выкрикивая команды, запрещающие трогать тех, кто бросил оружие. В результате двенадцать бойцов противника удалось спасти от эгриботских копий. Среди своих убитых не было. Были царапины. Причем не только от мечей, но и от копий – в суматохе попадали по своим. Все раненые через пару недель должны были вернуться в строй. По крайней мере, так можно было предположить...

Из трофеев прежде всего стоило отметить тридцать четыре традиционных меча, сделанных, однако, куда лучше хапужных – они были легче, острее заточены и, как оказалось, их сталь была куда лучшего качества. Далее, у всех городских были разнообразные ножи. Одежда и особенно обувь намного превосходили по удобству то, чем пользовались эгриботы. И, что было поистине неоценимо, у командира нашлась карта. Довольно кустарная, без каких бы то ни было координат и даже без масштаба, она, однако, демонстрировала обширные земли, не исключая пресловутого ближнего города. По краям же карты была просто пустыня без деревень и вообще чего угодно. Компаньоны сразу предположили, что это и есть карта всего первого уровня.

Но едва ли не интереснее всего остального на этой карте была тонкая полоска дороги, уходившей от города к самой границе ее, и там упиравшейся в жирную полосу рамки.

– Дорога на второй уровень, – сразу сказал Квакин, и глаза его так и загорелись от внезапного восторга.

– К тому, чего мы пока не знаем, – сказал Пинок, и вид его при этом тоже был очень довольный.

Предоставив Долбиле устраивать пленных, компаньоны, ни минуты не медля, приступили к допросам. Чтобы пленные не сговорились, их разместили в разных домах.

Задолго до боя Квакин строго запретил убивать командира, и получил его в целости и сохранности. Но начал он не с него, а с простых бойцов, чтобы по возможности подготовиться к беседе с командиром. Все бойцы были неграмотны, но компаньоны уже разобрались с тем, как неграмотное местное население использует числа, и смогли узнать очень важные вещи.

Обобщая, можно было сделать следующие выводы.

Карта, захваченная компаньонами, похоже, действительно была картой всего уровня: никто из городских не знал, что находится за ее пределами. Известно было только, что где – то нипойми где, но весьма далеко, находится Правитель. О нем знали только то, что его люди приезжали за податями.

– На чем приезжали? – спросил Квакин.

На телегах, отвечали ему. В телеги же впрягались люди – не местные с виду, и не понимающие местного языка.

Подати платили разнообразно – едой, ханкой, свинячьей кожей, шкурами какой – то местной ящерицы, не опасной для человека, да еще иногда уводили телок, какие получше.

А деньги?

Нет, деньгами не брали. По крайней мере, так считалось в широких массах.

Стало быть, или местные деньги никому не нужны, или наоборот, денег здесь вообще не чеканят, а просто закачивают сверху для нужд обращения. Посему изымать их отсюда нет никакого смысла.

Город, откуда явились бойцы – столица уровня. Власть принадлежит каким – то людям, именуемым вождями, один из них – главный. Кроме того, как и в любой деревне, есть некоторое количество богатеньких чувачков.

У вождей есть армия – человек триста, все в городе. В деревнях никого нет. Население разоружено и боевыми навыками не обладает. И так было всегда. Армия разделена на отряды, человек по десять. Во главе отряда – командир из элиты, сословия, занятого службой вождям. Солдаты – простые горожане, которых забирают на службу лет на десять – пятнадцать, в зависимости от здоровья. Солдатам ничего не платят, только кормят. Причем кормят неважно – в городе только бедняки так жрут. Вооружены мечами, местного производства. Говорят, другое оружие запретил Правитель. Учат в основном ходить строем перед начальством – начальство это любит. Воевать учат мало. Да и с кем тут воевать? Правитель силен, и последний раз против него воевали очень давно – никто не помнит, сколько времени назад. При том были разбиты, и стали платить подати. Больше воевать не с кем, ни в какие иные земли отсюда дорог нету. Вообще – то, армия должна истреблять хапуг, что обирают деревни. Но хапуги делятся с начальством, и начальству, понятно, не выгодно полностью их истреблять. Хотя иногда их все-таки мочат: для отчетности, и чтобы боялись и больше давали взяток.

Квакин распорядился городских накормить, и вообще обращаться с ними уважительно, а сам вместе с Пинком направился в занятый ими дом одного из вождей – пожрать и обдумать разговор с начальником отряда.

Тотчас за этим состоялся и сам разговор.

Начальник был чувак лет тридцати, среднего роста и сложения, черты имел неприметные, но взгляд – прямой и о тупости не свидетельствующий. Гвардейцев, которые его привели, Квакин тотчас спровадил, и компаньоны говорили с начальником без свидетелей.

– Как тебя зовут? – спросил Квакин.

– Звать меня Четвертак, а род мой зовется Подворотня, – отвечал командир.

– А почему ты один во главе такого большого отряда, – спросил Квакин, – ведь положено тебе иметь командиров каждой десятки.

– Никто не хотел идти в такую даль, – отвечал Четвертак, – вот и послали меня одного.

– А отчего их мнение важнее твоего оказалось? – спросил Квакин.

– А оттого, – отвечал Четвертак, – что род Подворотня, хоть и старый, но бедный. А чтобы получить хорошую службу, надо начальникам деньги платить. Кто платит начальникам, тот собирает деньги за места на базаре или расследует всякие нарушения. На такой работе можно много взяток набрать. А кому платить нечем – тот или бойцов по плацу гоняет, или по пустыне ходит, хапуг ловит.

– Да они же откупаются, – сказал Квакин.

– Потому и откупаются, что их иногда прижимают, – сказал Четвертак, – а если не прижимать, они страх теряют, платят мало.

– Значит, и те, кто прижимает, могут с них поиметь? – спросил Квакин.

– Как бы ни так, – отвечал Четвертак, – кто прижимает, от начальства имеет премию – два медяка за поход. А представитель хапуг после похода к начальству сам идет, и медяков несет двадцать – тридцать. Начальство делиться не любит.

– А чего ты тогда такому начальству служишь? – спросил Квакин.

– А куда мне деваться? – в свою очередь спросил Четвертак, – у рода Подвортня ни земли, ни лавки. Мы только со службы имеем. Если не служить – только в батраки наняться останется.

Чем дольше говорил Квакин с Четвертаком, тем больше понимал, что взятый им на вооружение приемчик работать будет везде. Найди недовольного, и перемани на свою сторону. Начальство, если не ждет нападения, не особо следит за тем, чтобы иметь поддержку среди своих, и плодит недовольных. А бюрократия, в свою очередь, выжимает из своей среды честных и умных, потому что они или мешают воровать, или способны составить в воровстве серьезную конкуренцию. Посему любой завоеватель без труда находит среди местных сторонников, готовых и стать новой администрацией, и идти завоевывать другие земли. Надо только одно – разбить армию обнаглевших начальников в бою. Недовольные, желающие иных хозяев, только этого всегда и ждут.