Текст книги "Кегельбан для безруких, Запись актов гражданского состояния"

Автор книги: Владимир Бацалев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Бацалев Владимир
Кегельбан для безруких, Запись актов гражданского состояния

Владимир Бацалев

Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

Только тот, кто дышит в полную грудь, кто не скучает вечерами, не спит по выходным, не валяется на пляже в отпуск, у кого каждая минута пробегает познавательно, интересно, с юмором, только тот и оценит: какое счастье -подвижные игры! Бег, прыжки, метание, борьба – вот нехитрые элементы игр, вызывающие широкий диапазон переживаний, развлекающие, воспитывающие, образовывающие, разнимающие настойчивость, смелость, умение ориентироваться в сложной обстановке и действовать в интересах коллектива, чувствовать ближний локоть и ответственность перед командой. В этом смысле подвижные игры – совершенно необходимая, жизненно важная разрядка, которая удовлетворяет естественную потребность в активном движении.

Известно, что игра – это свободная деятельность, приносящая радость не столько результатом, сколько самим процессом. Однако не принявший правил -остается за чертой. Именно поэтому важна организация игры и согласованные условия ее проведения. Далеко не каждый обладает в этом деле достаточным опытом, и тогда на помощь ему приходит вот такая книга.

Зачинщиками, заводилами состязаний могут быть комсомольцы, работники агитпоезда, физкультактив, избач, библиотекарь, кто-либо из старшеклассников От организатора зависит успех развлечения Поэтому ему надо быть аккуратным, точным и, приучая к порядку других, не нарушать порядок самому.

В маленьком помещении среди небольшой группы игра может возникнуть сама по себе, без подготовки, распланировки и учета инвентаря. Но если намечено провести игры с большим количеством участников, то роль организатора обязан взять один из ответственных работников. В остальных случаях играми в состоянии руководить и менее опытные физкультурники.

Дорогие товарищи, помните, что не для всех случаев жизни подойдет одна и та же игра. Скажем, юноши с удовольствием сыграют в чехарду или в "Слона", а девушкам эти игры предлагать нельзя. Нельзя также заставлять стариков показывать удаль и мериться с молодежью силой. Но бывают ситуации, когда данное правило необязательно. Тогда – все можно.

Помните также, что некоторые игры допускают не более тридцати участников: "Достань гранату", "Присесть пистолетиком", "Добежать и убежать", "Сквозь спинку стула", "Козелки и кобылки"; а такие игры, как "Бег зверей", "Белый медведь", "Без промаха", "Отвечает сосед", "Рыбаки и рыбки" объединяют до ста и более друзей.

При устроении вечеров на посиделках нужно делать различие между буднями и выходными. В обычный день товарищи собираются в клуб почитать газету или книгу, послушать радио, доклад или лекцию. Вот тут-то, в перерыве, когда соберется народ, избач-библиотекарь и может начать массовые игры и танцы под гармонь по следующей программе:

Разминка. Игра "Пластуны"

Танец "Приглашение"

Игра "Посадка картофеля"

Игра "Дарить – отдаривать"

Танец "Музыкальные змейки"

Игра "Найди камень"

Игра "Заяц без логова"

Загадки – отгадки

Приложение. Игра "По памяти" I РАЗМИНКА. ИГРА ПЛАСТУНЫ""

Участники ложатся рядом на линии старта. По сигнальному хлопку ползут к финишу.

Примечание: Применяются различные способы переползания: самый легкий -на четвереньках; более трудный – на получетвереньках, то есть, упираясь в землю ладонями, предплечьями и широко разведенными коленями; трудный и доступный лишь пионерам старшего возраста – по-пластунски.

Когда в окно постучали, Саша Подряников пил чай с медовыми пряниками и размышлял о том, что простой карандаш невозможно исписать до конца, и поэтому глупо класть в огрызок грифель – умнее экономить. Нежданность звуков из внешнего мира заставила Сашу отпустить чашку, и кипяток обжег ему пятки. В мартовских сумерках на балконе расплывался человек в сатиновых трусах и майке. Он призывно махал веником, как флагом.

Саша вспрыгнул на подоконник, высунул голову в форточку и спросил:

– Тебе что надо?

– Здравствуйте, – сказал незваный гость.– У вас не найдется на время штанов моего размера или еще большего?

– А почему на моем балконе? – спросил Подряников.– И вообще, кто вы?

– Только что я размышлял над этим,– ответил человек.– Оказалось, что я – юный Пифагор на Олимпийских играх, и жизнь моя – забег треугольной формы. Я – гипотенуза, враги мои – катеты, я бегу по биссектрисе и ощущаю, как до хруста они сжимают мои кости, прессуя в точку на финише, как суммой своих квадратов давят меня, не открывшего еще закона самоумножения... Зачем? – спросил он.– Зачем, не подумавши, решился я на роль лидера и грудью принял ленту? Надеялся, поддавшись инерции, бежать и бежать очертя голову, чувствуя затылком, как стали шелковыми мои враги, как жалко трепещут в зените моего бега, и вдруг оказался в упряжке. Единственный, кого удалось захомутать на финише. Я – человек-проигрыш,– договорил он так, словно уже решился сигануть вниз.

– Как вы возникли на балконе? – спросил Саша с надеждой на более доступный его пониманию ответ.

– А вот, по лестнице! – удивился человек Сашиной несообразительности.

Подряников посмотрел наверх и увидел открытый люк пожарной лестницы, в котором плавала голова женского пола. Тут же, открытым настежь ртом, по краям которого плавилась от гнева помада, голова завизжала:

– Вернись, дурак! Что люди подумают?

– Вы, часом, не грабитель? – спросил Саша.

– Будь я грабителем, Фрикаделина кричала бы не "вернись", а -"караул". Что я мог украсть? Собственный веник, что ли, добытый в командировке? На тебе мой веник,– сказал гость и запустил им в открытый люк.– Откройте, мне холодно,– попросил он Сашу.

Но Подряников еще колебался. Он спросил, не состоит ли собственник веника на учете в каком-нибудь диспансере, и получил ответ от головы женского пола, после которого сразу повернул шпингалет, опасаясь услышать о себе что-нибудь похуже. Гость проник за порог кухни и спросил:

– У вас нет выпить?

– Водки?.. Или вина?.. Стакан?.. Или рюмку?

– Капель Зеленина. Сорок...

Выпив капли, гость успокоился, стал тихий, как мальчик, выпущенный из угла.

– Представьте, она вероломно напала на меня с ножкой от табуретки, когда я мирно лежал на постели и мечтал о лучшей доле,– сказал человек, усмиряя руками дрожь в коленях.– Я пробовал защищаться веником, потому что перед тем, как лечь, подметал пол, но что может веник против ножки? – Тут он сделал паузу, приглашая Сашу согласиться. – Отступая, я очутился на кухне, а потом – на балконе. Дальше пятиться было некуда, и я уже подумывал, не броситься ли головой вниз – мертвые сраму не имут,– как увидел спасительный люк к вам. Ловко, не правда ли?

– Это ваша жена? – Саша кивнул на голову, все еще маячившую в люке.

– Разве на любовников обрушиваются с ножкой от табуретки?.. Смотрите, не уходит, никак не поверит, что я ускользнул,– и гость показал своей жене язык.– А ведь я даже мог выиграть поединок. Надо было встать на ступеньку, одной рукой схватить ее за нос и нагнуть голову, а другой – прихлопнуть крышку люка... Жалко, что сразу не сообразил: ее голова оказалась бы в моих руках, а я из простого обывателя превратился бы в Персея.

Саша засмеялся. Гость посмотрел на него серьезно, вспоминая свои слова, и тоже рассмеялся этому Персею с веником. И все, что стояло на столе, подхихикало им.

– Рассеянность и привычка спохватываться на лестнице – мои бичи. На работе, например, я всегда забываю, что мне надо делать, и полдня сижу вспоминаю, пока кто-нибудь придет и напомнит. Но обычно звонят.– Гость опять стал серьезным.– Моя фамилия Сусанин, зовут Адамом.

– Я вас знаю,– сказал Саша,– вы директор типографии. Я работал там одно время в отделе снабжения.

– Вы тот самый парень, который хотел продать мяснику полтонны оберточной бумаги и которого я выгнал? – спросил гость, выставив на Подряникова указательный палец.

– По собственному желанию.

– А хотел – по статье и передать дело в ОБХСС, но меня отговорили.

– Но могли бы просто закрыть глаза. Подумаешь – детская шалость!..

– Знаете, я не люблю, когда расхищают доверенное мне государством имущество,– сказал Сусанин. Видно было, как он недоволен.

– Платили бы мне на пятьдесят рублей больше...

– Вам платили столько, сколько стоил ваш труд.

– Извините, за ту зарплату со стула не встают, а я вкалывал на совесть. При мне типография не знала проблем со снабжением. Я один работал за отдел, я купил всех кладовщиц на всех областных складах, где нам отпускали материалы и оборудование, я создал систему обеспечения, выверенную до мелочей. В Облснабсбыте типографии выделяли самое лучшее из того, что было... А теперь, кто даст вам мелованной бумаги, чтобы отпечатать для зверосовхоза паршивый листок "Браконьер – враг леса"?.. Хотите чаю?..

– Положено по фондам – значит, дадут,– насупившись, сказал Сусанин.

– Кукиш с маслом вам дадут!.. А может, и дадут... в конце декабря. Вот и печатайте, если успеете.

– Я тоже работаю на совесть и тоже с трудом живу без долгов. Но вместо того, чтобы воровать, я думаю, почему так дешев мой труд?

– А я не знаю, что такое долги. Могу вам взаймы дать... Раздался звонок.

– Это жена,– не угадал Сусанин.

На пороге стояла очень красивая девушка, которая, судя по одежде, не умела выбирать наряды к своему лицу и своей фигуре. ("Или не могла?" -подумал Подряников.) Девушка улыбалась, словно за дверью ей сделали что-то приятное, и в руках держала штаны. Звали ее Марина, а штаны были Сусанина

– Адам,– сказала Марина,– вчера ты ночевал у нас а ушел без штанов на работу. А сегодня ты ушел из дома и опять налегке. Ну, куда такое годится!

Сусанин повесил хохлатую голову, как набедокуривший ребенок. Казалось, он готов просить прощения или хоть всхлипнуть в осознание содеянного.

– Я получил бы десять ударов палкой, если бы решился натягивать штаны вблизи Фрикаделины.

Саша сказал:

– Проходите,– от одного вида девушки Подряников стал похож на быка, которого привели на случку. Он достал из баула бутылку коньяка, а к ней -три рюмки из ящика.– За знакомство!

– Уже весь дом знает, что ты два дня забываешь надеть штаны

– Наверное, объявят выговор по партийной линии за аморальное поведение,– сказал Саша,– если народ возмутится...

– Вообразим, что ничего не было,– сказал Сусанин тоном директора, заканчивающего прения подчиненных.

Опять раздался звонок.

– Это уж точно Фрикаделина,– опять не угадал Сусанин. Когда Подряников открыл дверь, за ней никого не было.

Из других дверей на этаже тоже высовывались головы. А по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке, скакал постепенно деградирующий бас:

– И-!

–дем-!

–те-!

–бить-!

–сле-!

–ca-!

–ря-!

– Кого-то собираются бить,– сказал Саша.

– Слесаря-сантехника Бутылки. – Небось, опять предал Домсовет, -решил Адам. – Спасу его последний раз от расправы. – И, надев штаны, он ушел.

Подряников налил коньяк.

– Присаживайтесь,– сел сам, похлопал место рядом с собой и протянул девушке рюмку.– Я только сегодня вселился в этот лом и вот уже стал участником нескольких курьезов.

– Каких курьезов? – улыбнулась Марина.– Обычное дело. До свидания.

– Подождите? Вы идете смотреть, как бьют слесаря? Я с вами. Скажите, почему он предал Домсовет?

– Я иду домой,– улыбнулась Марина.– Чего я там не видела?

– Посидите еще,– он схватил ее за подол халата,– вернется ваш .. этот... возлюбленный, что ли? – а вас нет.

Но в дверях уже оказался молодой человек, который кривил губы, глядя на Подряникова.

– Вот мой возлюбленный – Иван,– улыбнулась Марина, и они ушли в обнимку.

Саша некоторое время сидел, уставив взор на тапочки, еще не высохшие от пролитого чая.

– Эта девушка моя,– вдруг сказал он и выбежал из квартиры.

На лестничной клетке стоял лысый толстый человечек – Сашин начальник на работе и председатель Домсовета в быту – Клавдий Иванович Сплю. Раскладывая на слоги каждое слово, он говорил Фрикаделине гадости о супруге. Он предлагал помощь Домсовета и требовал писать жалобы во все инстанции.

– В какой квартире живут Марина и Иван? – на бегу спросил Саша.

– В-семь-де-сят-вто-рой, – ответил Сплю, -но-вы-не-дол-жны-ту-да-хо...

– Завтра доскажете,– бросил Подряников и умчался наверх.

Дверь в 72-ю не имела видимых следов замка. Саша звонил-звонил, стучал-стучал и, не дождавшись ответа, вошел своевольно. На кровати сидел помятый отрезвевший сантехник и, прижимая ладони к щекам и всхлипывая, тихонечко матерился. Марина гладила его по голове. Сусанин и Иван стояли без дела. На Подряникова никто не обратил внимания, вернее, посмотрели так, словно он жил в этой квартире и вот вернулся с вечерней прогулки.

– На лестнице Сплю говорит вашей жене про вас черт-те что,– сказал Саша Сусанину.

– Ну что с дедушки Клавы возьмешь, кроме?.. На него даже обидеться нельзя,– ответил Адам.– А вы – ябеда.

– Вот что,– сказал Подряников,– я хотел бы справить что-то вроде новоселья. Пойдемте все ко мне пить кофе с коньяком.

Бутылки размазал рукавом влагу по лицу:

– Выпить я всегда рад.

– Тащите ваш кофе сюда,– сказал Сусанин.– Мы не вернемся в оккупированную квартиру.

– Хорошо,– сказал Саша.– Марина, вы мне не поможете?

– Ты что? Дистрофик? Банку кофе один не дотащишь? – спросил Иван.

– Я хотел, чтобы Марина помогла сварить кофе.

– У вас есть гитара? – спросил Сусанин.

– Есть.

– Захватите и ее: я хочу петь.

Подряников мухой слетал туда-обратно (слесарь едва успел икнуть второй раз) и, не отдышавшись, с порога попросил объяснить ему, что такое Домсовет. Все вопросы он направлял Сусанину, потому что остальные старались повернуться к нему спиной или боком.

– Обратитесь к Сплю,– посоветовал Адам.

– Но он почти не умеет говорить!

– Домсовет – это принудительное содружество активных и пассивных идиотов под одной крышей,– объяснил Адам.

– А почему это содружество распускает кулаки? – ее унимался Подряников, как будто за слесарем наступала его очередь.– В силу своего идиотизма?

– Т-с-с-с! – сказал Сусанин,– активисты услышат. Стены-то картонные и домик карточный. А у нас тут полуподпольный штаб конъюнктивных идиотов.

– Но все-таки, почему? – прошептал Подряников.

– Чтобы ответить на этот вопрос, надо рассказывать всю историю Домсовета и роль в ней слесаря-сантехника Бутылки – личности легендарной, греческого происхождения,– при этом Сусанин взял Бутылки за подбородок.

– Иык! – сделал горлом слесарь.

– Впрочем, эллинскую кровь из него клопы уже высосали.– Адам сел на кровать, стукнул Бутылки по спине кулаком и начал рассказывать.– Итак, виновником создания Домсовета оказался винный магазин, пристроенный к нашему дому. Сами понимаете: чтобы распить бутылочку-другую, не стоит тащить двух случайных друзей к себе домой. Для этого существуют чудесные скверы и не менее чудесные подьезды. Но у ближайшего сквера, как назло, находится отделение милиции, а от него рукой подать до вытрезвителя, поэтому алкоголики облюбовали наш подъезд как распивочный рай и на случай: если еще приспичит – недолго бежать. Были времена, когда в каждом пролете стояла группа лиц, и один из группы держал стакан и бутылку. Лестничные клетки были усеяны битым стеклом, окурками, плевками. Жильцы ходили возбужденные, а матерные перебранки ежедневно заканчивались дракой. Не боялся алкашей до поры до времени один Югин, потому что держал возле двери цепного пса в конуре, тот самый И ван дер Югин, жилплощадь которого вы узурпировали...

– Она ему не понадобится. Его посадят в тюрьму или в сумасшедший дом, как только поймают,– сказал Саша,

Сусанин усмехнулся:

– Югина не поймают. Он переоделся грудным ребенком и скрывается в родильном доме. А если за ним придут, мы перепрячем Югина в детский дом, или я усыновлю его под псевдонимом. В конце концов, он наш друг, и того Цербера, которого алкоголики споили насмерть, подарил ему я... Но это – другой разговор. Вернемся к пропойцам, все более распоясывавшимся, все обильнее окроплявшим места пьянок самым постыдным образом. Даже в сортире "Незабудки" запах мочи не бывает такой резкий, какой стойко удерживался в подъезде. И вот тогда нынешний костяк Домсовета, состоящий из майора...

– Какого майора?

– Майора в отставке Клавдия Ивановича Сплю. Вы же его знаете? Так вот: из майора, вдовствующей санитарки леса Анны Петровны и пенсионера Толика, которого все зовут Столик за то, что он – скороспелый пенсионер. Этот костяк, вняв моим советам, решил закрыть входную дверь. Был послан герольд по квартирам с приказом собрать жильцов у подъезда. Там постановили: врезать замок и поручить Сплю изготовление ста девяноста дубликатов ключа. Вот тут-то проявил ревизионизм и уход от линии подъезда наш Бутылки: тех, кто наливал ему полстакана и оставлял пустую посуду, он приглашал в подъезд. За ревизионизм Бутылки был бит и лишен права самостоятельного входа в дом, и, оставшись без винной ренты, сильно загоревал и перед алкоголиками поклялся отомстить. Не прошло двух дней, как во всех туалетах в бачках булькал кипяток. Гадить приходилось стоя, как в древнем Египте, потому что сесть на раскаленный унитаз никто не решался. Слесарь был повторно бит и заперт в сортире. Я сам принят и той акции участие. В толь из-под двери валил пар. Бутылки рыдал и молил о прощении. Когда его выпустили, он был похож на совхозный помидор. Он капитулировал, а домовая общественность на радостях, на взлете активности решила создать подъездный сонет и дать ему всевозможные права без обязанностей. Местом заседаний костяк Домсовета выбрал подвал, в котором процветал склад винного магазина, и бросился в бумажную борьбу за подвал, и опять вышел победителем, сплоченный, как ком снега после дождя. Пенсионеры покрасили добычу, соорудили какое-то подобие сцены и трибуны, Столик притащил с помойки столик для президиума, а Сплю собрал со всех жильцов по три рубля и откуда-то приволок стулья. Старые, но сидеть на них можно...

Подряников улыбнулся Это были списанные стулья из красного уголка типографии. Они подлежали уничтожению, и Саша, кое-как подлатав, "уничтожил" их Клавдию Ивановичу по два рубля за штуку.

– ...И вот, в какой-то вечер, мы собрались в подвале, выбрали президиум из пенсионеров и приняли устав. Разошлись только в вопросе, сколько человек от одной квартиры имеет право голосовать, да еще Сплю требовал себе два голоса как председатель. Я предложил распределять голоса по числу комнат в квартире, а дедушка Клава, уже тогда ненавидевший меня, заявил, что я, Бутылки и Югин вообще недостойны иметь решающий голос. Я -как аморально-устойчивый тип, Бутылки – как пособник алкоголизма в подъезде, Югин – за незаконное хранение огнестрельного оружия. Заодно меня лишили и совещательного голоса, аргументируя тем, что я много говорю. Тогда я попросил предоставить мне право вето. Никто не знал, что это такое, и мне разрешили. А Сплю разрешили голосовать двумя руками

Теперь совет существует официально: Столик зарегистрировал его в горисполкоме. Раз в неделю все представители квартир собираются и решают накопившиеся проблемы. Проблем уж не осталось, но Сплю и Столик их сами выдумывают, лишь бы совет уберечь от развала. В том году Сплю даже хотел баллотироваться в депутаты от нашего Домсовета, но я отказал ему в поддержке, и теперь он готов меня убить, потому что больше всего на свете хочет стать пенсионером союзного значения...

– А если кто-то не придет на собрание? – спросил Подряников.

– Все равно он должен подчиниться решениям Домсовета.

– А если не подчинится?

– Но как? Домсовет – организация добровольно-принудительная, вроде ДОСААФ: ты можешь не подозревать о его существовании, но тридцать копеек за марку вынь да положь. Единственный путь к спасению – переселиться в другой дом, тихий и ухоженный. Так вот, о побоях и сантехнике. Однажды я воспользовался правом вето, и ненависть Сплю ко мне потеряла рассудок. Майор стал разводить крыс, чтобы те меня съели. Как-то он подарил мне книгу о правах и обязанностях осужденных, и, когда я дома раскрыл ее, вместо знаний из книги посыпались тараканы. В тот же день крысы, которых Майор не кормил, перегрызли прутья клетки и разбежались по дому Они отхватили хозяину палец на правой ноге, Объединились с тараканами и стали рыскать во всех квартирах, поедая отраву с упорством Митридата Если их били на одном этаже, они дружно перебирались на другой. Дело дошло до того, что встал вопрос: кто – кого? В столь трудный для Домсовета час я выступил с инициативой: жильцам на одни сутки покинуть дом, а Сплю в контакте с санэпидемстанцией провести полную стерилизацию Операция завершилась триумфальным въездом, но в ту злополучную ночь, когда дом стоял пустой, обокрали Бутылки. Из его квартиры вынесли его раскладушку, змеевик и пять банок, вынашивавших брагу. А банки эти, увенчанные резиновыми перчатками, были предметом всепожирающей любви слесаря. "Смотри, смотри! – говорил он мне, – как они дружно голосуют!" -и нюхал воздух, потому что перчатки, нахохлившись от газов, сдобно попукивали. Понятно, Бутылки был безутешен, он горевал, что уже никогда не скопит денег на новую мебель, он спрашивал, таким верным друзьям будет пожимать по утрам руку – с горя кидался в Сплю гаечными ключами, и никто его не останавливал. С тех пор он мстит Домсовету тем, что ломает входной замок, расчищая путь алкоголикам. Бутылки бьют, а он вспоминает сгинувших друзей и опять ломает...

Сознайтесь: вы меня обманываете,– сказал Подряников – Я таким басням не поверю.

– За обман иногда приходится платить,– ответил Сусанин – поэтому я предпочитаю фантазировать. Вы знаете, мои фантазии – это капли мазута, упавшие в лужу вместе с солнцем.

Вдруг слесарь схватил со стола бутылку и залпом допил коньяк.

– Ты! Гад! – только и успел крикнуть Подряников.

Бутылки бухнулся на колени. Кадык его, исчезнувший, как поплавок, снова всплыл на шее.

– Простите меня! Как вспомнил пропажу – все в душе перевернулось! -и сантехник постучал себя кулаком по груди. Организм на стук и впрямь ответил необычными звуками.

– Мы накажем тебя материальным порядком и лишим премиального рубля, когда ты придешь прочищать канализацию,– сказал Сусанин.– А теперь, во искупление грехов спустись ко мне и возьми что-нибудь из бара. Если Фрикаделина спросит: "Зачем пришел?" – ответь: "По делу". – Сам он настраивал гитару.– Послушайте, друзья, из-за чего я поссорился с женой. Я люблю по вечерам слушать английские баллады... Черт возьми, мне спокойно и грустно, я мечтаю. А Фрикаделина продала мой магнитофон,– пожаловался Сусанин,– хотя я в ее колхоз не вступал и до сих пор свои вещи считаю своими... У магнитофона был трехмоторный привод, но не хватало крыльев. Я ложился на кровать, надевал наушники, в которых был похож на летчика, и улетал в свои фантазии. Полет был восхитителен: в нем отсутствовали вопли жены, Сворск и типография... Но про него лучше спеть.– В согласии с собой Сусанин кивнул головой, потом взял в одну руку бутылку из-под коньяка, в другую – свечу, и потушил свет.– Каждая вещь,– сказал он в темноте,-может, кроме своего прямого назначения, для которого она создана, выполнять ряд других функций. Например, шарф греет шею, но в то же время способен служить носовым платком или полотенцем – смотря по обстоятельствам.

– Для этого существуют платок и полотенце,– сказал Подряников.

– Ну, а если нужно вытереть нос, а под рукой только шарф? -улыбнулась Марина.

– Еще рукавом удобно,– сказал вернувшийся слесарь.

– Шарф – из шерсти, а платок – тряпка. Это экономически невыгодно,-сказал Подряников.

– Я же фантазирую, а фантазии не стоят денег... Господи, о чем я?.. Хотел сказать, что из пустой бутылки мы сделаем подсвечник. Но все равно... В моей квартире стоит пальма в кадке. Каждый Новый год мы наряжаем ее вместо елки.

– Вот это разумно, – согласился Подряников. – Как я сам не додумался!

Но тут Адам запел что-то грустное под личное настроение. Пел он долго – с час, не меньше, пока Саша не спросил, на каком языке выступает Сусанин.

– На своем собственном, который сам сочинил,– ответил Адам. – Ведь я филолог, любослов и словоблуд. Обожаю слова, которых нет, как прекрасных женщин, которых себе придумываю. Я и сам – человек-слово. Во мне борются перфектная основа и футуральное окончание. А в настоящем времени я лишний, у меня ничего нет от настоящего... Да каждый из нас выражается морфологически. У любого есть свое лицо, число, время, наклонение, залог... Иван, например,– индикативный пассивный презенс в единственном числе, а Бутылки – футуральный конъюнктив в тройственном числе.

– А я? – спросил Саша.

– А вы, видимо, актив во всех временах,– ответил Сусанин.

Потом он спел по-русски собственную песню о том, как Бог создал землю, и земли было очень много, поэтому Бог создал траву и деревья. Они разрослись и скрыли от глаз землю. Тогда Бог сотворил травоядных и насекомых. Они расплодились до того, что от растительности остались жалкие островки. Тогда Бог создал хищников, но и этим дела не поправил: остались одни леса и плотоядные. И Бог пошел на последний эксперимент: собрал из органики механизм, который истреблял землю, траву, деревья, насекомых, хищников и самого себя. В миро наступило экологическое равновесие, система тотального уничтожения создала всемирный паритет.

– А как вы пишете текст? – поинтересовался Подряников.

– Не знаю. Слова сами хватают за руки и требуют: возьми меня! Я не шучу, я утверждаю, что слова – те же люди. Я знаю человека, он – пожар. Если мне захочется описать, как горит дом, я напишу об этом человеке. Он одевается в красное и сам рыжий. Ко всему прочему, он не может ни секунды усидеть на одном месте, он мечется, плещет руками, скачет на одной ножке, чуть ли не выворачивает себя наизнанку. И глядя, как он жонглирует частями тела, меня подмывает переставить буквы и описать какой-нибудь ражоп или жапор. Другой мой знакомый состоит из лица, потому что организм его атрофировался и не виден. А лицо похоже на вулкан. Из носа течет бесконечная магма и с обеих сторон огибает кратер: у бедняги хронический насморк, и он не расстается с сигаретой... Слова для меня не только люди, но и вещи. Я способен одеть себя в них и напялить на кого-нибудь другого. Если шарфом я утираю нос, то слову придаю смысл, доступный только моему пониманию, и таким нехитрым способом могу говорить все, что себе выдумаю. Хотите, Саша,-предложил Сусанин,– я возьму вас в ученики, как Ивана, как Марину, как многих других? Вы отречетесь от всего старого, вы заведете новую записную книжку, и я отучу вас воровать бумагу и научу воровать фантазии, полные жизни. Человек создан для мечты, он живет, пока мечтает!

– Валяйте, учите,– сказал Подряников,– только не сегодня, мне спать пора.

– Мечтайте, дети мои! – Сусанин залез на стул и замахал руками, погасив свечу. – Верьте сказкам, ибо это лучшее, что создал человек!

Бутылки опять всхлипнул и стал тянуть Сусанина за брючину:

– Адамчик, возьми меня в ученики.

Сусанин отмахнулся от него.

– Я алкоголиков не беру. – Но потом подумал, шевеля ладонями, и решил: – В порядке исключения, как человека с трагической судьбой... Хотя ты уже сам себя исключил из действительности.

И тут вечеру положила конец Фрикаделина, по опыту пришедшая с фонарем.

– Ну-ка,– сказала она, выбирая лучом мужа,– марш домой!

– Проси прощенья, Фрикаделина,– приказал Сусанин.

– Это ты у меня попросишь,– ответила супруга,– когда сделаешь семь добрых дел для семьи.

II ТАНЕЦ ПРИГЛАШЕНИЕ""

Участники становятся в круг. Гармонист играет польку. Водящий выходит ни середину круга и, танцуя, приближается к одному из участников. Остановившись перед ним, он делает различного рода движения, приглашая его танцевать Все его движения приглашаемый повторяет. Затем водящий поворачивается и идет, танцуя, к другому участнику; приглашенный следует за ним, все время повторяя движения водящего. Они подходят к третьему. Тот также должен повторять различные движения, показываемые водящим. Все они гуськом, танцуя, направляются дальше. Неожиданно раздается свисток. Все танцующие должны разбежаться и встать в любом месте. Кто замешкается и позже всех займет место, идет водить, пританцовывая.

Прежде обитал я с родителями в коммунальной квартире. Была у нас соседка пенсионного возраста, очень живучая и ничем не болевшая. В своей комнате ей не сиделось, она целыми днями шуршала подметками в коридоре, била ладонями по затылку и бормотала: "Господи, что же я такая дура!" Это была старая коммунальная крыса, выставившая за порог не одно поколение подселенцев, и дурой себя считала потому, что еще не нашла способ, как выжить очередных коммуналов. Ненавидел я эту Зажаворонкову так, что на самом деле пристрелил бы, будь из чего.

Она не выносила дыма в квартире, и мне приходилось высовываться по пояс в форточку и курить на улице. А стоило прийти ко мне какой-нибудь девушке, и старуха обзывала беднягу любым именем, только не ее собственным. "Ах, простите, не разглядела сослепу",– и добавляла что-то насчет того, что всех вас, милашек, не упомнишь. Времени обычно было в обрез до прихода родителей с работы, и когда я стаскивал с девушки юбку, то чувствовал, что в замочной скважине плавает старушечий глаз. Пинком распахивал я дверь, Зажаворонкова отлетала к другой стене коридора и, почесывая лоб, говорила: "Где-то заколку обронила. Посмотри, милый, молодыми глазами".

В конце концов мне стало слишком тесно с родителями и старухой, а очередь на расширение жилплощади не приближалась, наоборот, с каждым годом наш номер увеличивался. Тогда я сказал отцу: "Ты старый рабочий, ты должен сделать так, чтобы тебя выбрали в профком. Когда тебя выберут, нужно сделать так, чтобы тебе доверили распределение жилплощади завода"

Мой отец в некотором роде машина. Он сам говорил, что стоит ему подойти к станку, как и у него внутри начинает что-то тарахтеть и стучать. Я заложил в отца программу и включил его, и через два года отец дорвался до профкома, а дорвавшись, первую же квартиру распределил себе. Никого это не удивило, никто не возмутился: все так поступали, после чет уходили с общественной работы, освобождая место другим подзаборникам и съемщикам углов.

Квартира досталась в уже заселенном доме. Прежний ее владелец – И ван дер Югин – приехал в Россию из Голландии при Николае Первом и помнил еще те времена, когда вода в реках была чище той, что теперь течет из крана. Югин совершил целый ряд неожиданных преступлений, я думаю, в умопомрачении. Был осужден, лишен жилплощади, после чего вдруг исчез. Но в милиции он числился в проценте раскрытых преступлений, поэтому его не искали.

Говорили, что Югину не везло, он умудрился переболеть почти всеми болезнями, какие перечислены в медицинской энциклопедии, и, чтобы сохранить это "почти", Югин завешивал форточки толстой марлей, пил все кипяченое, даже водку, ел все вареное, даже воблу, продукты брал только в диетическом магазине, а по городу ходил в противогазе. Так что поймать его, в общем-то, было несложно. Дважды в день он менял носки и каждые полчаса мыл руки. Рахита Лукумова, который ходил в галошах на босу ногу, Югин презирал и расстреливал из самопала. Приходившие к нему люди подвергались в коридоре санитарной обработке дустом и десятиминутному карантину. На дезинфекционной почве у Югина даже развилась болезнь копрофобия, доселе науке неизвестная... А может, все это сплетни. Но вот что точно: когда химзавод стал выпускать новую продукцию и задымил так, что у Югина по всему телу пошли бордовые пятна аллергии, он ночью кинул в цех связку гранат собственного изготовления – совершенно хулиганский поступок!..