Текст книги "Вперёд в прошлое(СИ)"

Автор книги: Владимир Вейс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5. У дома

– Надо начинать поиск от Белорусского вокзала, – сказала Оксана.

– Это в какую сторону? – спросил я.

– Белоруссия – на Западе.

Модуль медленно поплыл в этом направлении, выбрав главный проспект.

Москва была бесподобной – все в движении, она поражала своей бесконечностью и изобретательным сочетанием строений эпохи нашествия Наполеона и современных высотных зданий. Но я не мог со знанием хрестоматийных картинок в учебниках и журнале 'Огонек' разобраться в этом хаосе улиц и зданий.

Оксана молчала, но вдруг сказала, указывая на дома:

– Я была здесь. Смотри вперед по створу улицы Горького и влево, там Белорусский вокзал. Остановись рядом с ним и разворачивайся на 180 градусов. Теперь влево. Вот это здание, где внизу продуктовый магазин. Я помню, ходила сюда за хлебом. А теперь в этот скверик. Вот она, их пятиэтажка!

Дом был почти неразличим среди высоких тополей.

Наш модуль аккуратно опустился между двумя деревьями перед фасадом дома, который находился в тени утреннего солнца.

– Нет, поднимайся, – приказала Оксана. – Причаливай к балкону пятого этажа.

Мы оказались у незакрытого балкона, как раз напротив окна кухни. Ярко горела скромная пластмассовая люстра. В доме, достаточно широкой, за столом сидели двое – мужчина и женщина. Они были уже не молоды. На столе стояли небольшие чашечки с кофе. Было воскресенье, и опрятные чистые люди никуда не торопились.

– Это мама и папа! – в волнении воскликнула Оксана.

Ее родители, словно услышав ее голос, взглянули в окно. Оксана прижалась к стенке модуля своим носиком и помахала им рукой. Но те ее не увидели и снова занялись чаепитием. Затем зазвонил телефон, и папа Оксаны протянул руку к трубке. Похоже, короткий разговор с кем-то далеким его сильно удивил. Он почти бросил трубку и зашагал по кухне, раздраженно размахивая руками. Видимо, звонили из Ашхабада.

Оксана в волнении крикнула:

– Я хочу их услышать, успокоить, но как это сделать?

– Позвонить, – предложил я.

– Откуда?

– Можно спуститься к телефону-автомату и сказать, что ты уже здесь...

– Какой ты молодец, – бросилась обнимать меня девушка.

– Подожди, – мой взгляд упал на приборную доску. Я увидел нечто, хоть и отдаленно напоминающее телефонную трубку – почти плоскую пластинку. – Наверное, я знаю, что делать. Какой здесь номер телефона.

Оксана назвала.

Я взял эту трубку. Она издала гул прибора, ожидающего команду.

– Москва... 3245564...

Мы, затаив дыхание, смотрели в окно. Оба родителя вдруг повернули голову в сторону телефонного аппарата. Папа Оксаны сердито что-то сказал жене. Та взяла трубку. Я тотчас же отдал пластинку Оксане.

– Мамочка, это я!

– Ты, доченька?

– Да, я уже в Москве... Звоню из автомата. Я поднимусь к вам!

Папа вскочил и потребовал трубку.

– Ксанка, что за дела? Вчера ты еще была в Ашхабаде...

– Рано утром прилетела...

– Ну, ты просто агент ноль-ноль-семь! Как же умудрилась сработать?

Оксана улыбнулась:

– Сработала. Я все расскажу...

– Хорошо, спуститься за тобой?

– Нет, я сама поднимусь.

Вот такой получился разговор.

Они засуетились, мама стала открывать холодильник, а папа пошел в другую комнату покурить. Неожиданно мама Оксаны всплеснула руками и, схватив авоську, побежала в прихожую. Хлопнула дверь.

– Ну что, ошарашим? – спросил я.

Оксана покачала головой:

–Уже натворили. Мама не найдёт меня внизу.

– Давай прямо отсюда, если только дверь на кухню не закрыта.

О последствиях розыгрыша мы как-то и не подумали.

Глава 6. Встреча

Мы осторожно выпрыгнули на дощатый пол, единственное, что здесь было облагорожено и то, потому что на специальной полке лежали гантели, эспандер, и я торкнулся в дверь. Она поддалась, и мы, ликуя, проскочили на кухню.

– Будем пить чай? – спросила Оксана и поставила на газовую плиту чайник.

Я сел на табуретку. Но ненадолго, потому что в коридоре, ведущей на кухню, появился отец. Я вскочил, и занял выжидательную позицию. Встреча с будущими родственниками очень ответственное дело.

– Ой, папка!

Оксана побежала навстречу и бросилась на шею отцу. Тот обнял и чмокнул ее, но тут же отстранил слегка в сторону и осторожно, словно пол превратился в минное поле, двинулся на кухню. Он внимательно осматривал все на своем пути.

– Это Володя, он мой одноклассник! – крикнула в спину отцу Оксана и тут же добавила, – Володя, а это Александр Семенович, мой папа!

– Я помню, как его зовут, – сказал Александр Семенович, – ишь, как вымахал! Ты хоть меня знаешь?

Я кивнул головой и вышел к нему из-за стола. Мы пожали друг другу руки.

– Садись, и ты, дочка, не стой.

Мы сели.

– Пап, мы так неожиданно...

– Ладно, это понятно, – Александр Семенович махнул рукой, – насчет неожиданности... Я ведь присматривал через наших за тобой. Улизнула, значит. Еще я помню про твои ключи от квартиры. Но пройти мимо меня здесь, при открытой двери, без шума? Да и мама бы не отпустила бы тебя одну, почему она не вернулась с тобой? И еще дверь открыта на балкон...

Мы оглянулись, да из нас шпионов не вышло бы, дверь была слегка прикрыта.

– Нам стало душно, а на улице такая погода!

Александр Семенович вышел на балкон, не найдя ничего подозрительного, вернулся. Оксана уже разбавляла чай по-московски, используя кипяток и уже заваренный чай.

– Не надо, это пьет мама. Давай дочка зеленый! Возьми в подвесном ящике! А ты Володя, расскажи, что за чудеса происходят в Ашхабаде? С кем ты там связался? И каким рейсом прилетели?

– Билеты тебе показать? – обиженно сказала Оксана.

– Не надо. Все равно все узнаю. Итак, кто первый начнет мне докладывать?

– Я, – сказала Оксана, – я буду объяснять!

– Но я же ничего толком не спросил!

– Конечно, осталась только яркая настольная лампа в лицо!

Оксана уже подала чай.

– Можно пока оставить все вопросы на потом? – спросила она, и взяла меня за руку. – Мы любим друг друга и хотим жить вместе. Мы прилетели за благословением...

– Ты, кажется, журналюга и женат? – с упором на последние слова спросил папочка Оксаны.

Я кивнул в знак согласия:

– Три года не женат.

– Хорошо, у нас четыре комнаты, работу найдем обоим. Это я обещаю, – вдруг разулыбался полковник. – У вас все серьезно?

– Ну, конечно, папка!

Оксана снова бросилась к отцу на шею. Тот прижал ее к себе. Потом отстранил, глядя в глаза:

– Это ты из-за него никого не признавала?

– Из-за него.

Напряжение спало и мы стали разговаривать нормально, если можно так называть череду реплик и ответов, когда отцу и дочери хотелось сразу сказать о самом главном. Через минут пятнадцать послышался короткий звонок в дверь.

Оксана побежала в прихожую. Послышались радостные восклицания. Смех Оксаны, причитания Ольги Сергеевны. Я ее помню, она постоянно приходила на родительские собрания. Это было для нее праздником, потому что дочку всегда хвалили за учебу, активность и прилежание.

– Ну а ты, друг любезный, говори, где у вас ковер-самолет? – спросил меня отец Оксаны. Стало ясно, что он подозревает нечто необыкновенное, что доставило нас в Москву, оставив все службы поиска с носом.

– Это вы про Шпротку? Она у балкона, только невидимая.

– Шпротку? Вы дали изделию кодовое имя?

– Ага.

– Это ага можешь говорить аксакалу, а я еще боец. Что там у тебя за штука?

– Машина времени... из очень далекого будущего.

Мы замолчали. Мать и дочь шли к нам, поддерживая друг друга за талии. Ольга Сергеевна выглядела очень молодо, и Оксана смотрелась рядом как младшая сестра.

– Вот он, сердцеед! – почти сердито вместо приветствия сказала мне мать Оксаны, но улыбнулась. – Как же я исстрадалась за тебя, Ксаночка! Кто бы знал! – И снова ко мне. – Как она тебя любит, бестолочь ты такая! Ну ладно, иди сюда, я обниму тебя!

Родители Оксаны были рады нашему приезду. Они по среднеазиатскому были широки на ногу при приеме гостей, а здесь тот случай, о котором всегда мечтают родители.

Около часа мы сидели в просторном зале за большим круглым столом. Есть и пить уже не хотелось. Мы рассказали о нашем классе, Оксана – о работе в Ташкенте, я о своей газете. Ольга Сергеевна и Оксана стали о чем-то тихо говорить, тогда Александр Семенович предложил мне покурить.

После хорошего армянского коньяка это было как раз тем делом, о чем мечтает мужчина. Александр Семенович зашел в свой кабинет и вернулся с кубинскими сигарами.

– Попробуем? Мне ребята привезли с Острова Свободы. Правда, осталось всего две штуки.

– Я не прочь. Но может одну на двоих?

– Ишь, ты, пожалел, – хмыкнул отец Оксаны. Глупости, травись своей! Пошли на балкон!

Сигары были хорошими, легко раскурились, и от них пошел сладковатый дым.

– Фидель не продает их американцам. А у нас их можно купить только в 'Березке'.

– Зато тростникового сахара завались, – попытался я поддержать тему товарооборота.

– Ты мне зубы не заговаривай, – Александр Семенович похлопал ладонью по невидимому модулю, – на этой штуке вы улизнули от сыщиков в Ашхабаде?

Будущий тесть ловко нашел дверцу, раздвинул ее и с упоением стал разглядывать салон.

– Сила! Она из будущего? Да, конечно. Ну что, полезем?

– Мы с Оксаной договорились...

– Ладно, джентльмен, зови ее!

Я пошел за девушкой.

Когда мы вернулись, папы не оказалось на балконе. Я протянул руки к модулю. По всему периметру балкона оббегал. Ни генерала, ни модуля.

Вот номер выбросил кэгэбист, он же может без обучения и практики затеряться в анналах времени и, считай, что Оксана уже без отца, а Ольга Сергеевна одинока до конца своей жизни.

Я с жалостью посмотрел на Оксану и Ольгу Сергеевну.

Женщины сначала не поняли моего взгляда. И лишь через мгновение Оксана схватилась за голову:

– Господи, неужели он сел в машину?

– Кто? В какую машину? Что произошло? – выпалила сразу три вопроса Ольга Сергеевна и добавила четвертый. – А где Саша?

– Александр Семенович исчез во времени, – только успел сказать я, как неожиданно почувствовал легкое дуновение ветра.

Я снова протянул руку и нащупал модуль.

Перед ошарашенной Ольгой Сергеевной из воздуха у верхнего стропила балкона сначала появилась нога, затем торс и, наконец, весь Александр Семенович собственной персоной выпрыгнул на пол. Он держал в руках три коробки сигар:

– Вот, выменял в Гаване на свои часы, – гордо сказал Александр Семенович. – А что? Часы хорошие, надежные, завода 'Слава'!

Через минут пять, снова за столом в зале, Александр Семенович признался, что побывал на Кубе 1876 года. И еще мы узнали, что не удержался и заскочил в Вашингтон, поговорить в сенате. Там родитель Оксаны в подтверждении своей миссии выдал не очень длинную, но эмоциональную речь об истинных ценностях демократии. А после заскочил в современные штаты, чтобы узнать эффект. В руках полковника оказались две газеты.

Глава 7. Шум в сенате

«New York Times», 1876 год.

"Аляска слишком дорого обошлась Америке"

Вчера на заседании сената Соединенных штатов Америки во время дискуссий по бюджету страны слово взял некий русский эмигрант, который с иностранным акцентом произнес речь о ценностях демократии. Сначала он сказал о том, что процветание нашей страны не коснулось среднего класса, не говоря об промышленных рабочих и бедняков. Одновременно, с замораживанием доходов среднего класса, росло социальное неравенство. С 1873 года рост годового дохода 1% самых богатых составил 3.4 %, а для наиболее богатых 0.1 % это было 5.2 %. Но для остальных 90 % эта цифра составила 0.3 % в год, начиная с 1873 г. Вот такая 'американская мечта'. Наш корреспондент заметил, что неизвестный оратор дважды оговорился, называя 1973 год за точку отсчета его монетарных рассуждений.

Далее, под свист и улюлюканье сенаторов русский, так определили его выговор известные лингвисты, одетый в пижаму, сказал, что не понимает, почему американцы неправильно используют слово 'демократия' и предложил установить в Америке плутократические ценности, ведь все равно, по его мнению, власть в штатах принадлежит богатому классу, который, не имея формальных преимуществ, гарантированных законом, фактически пользуются преобладающим влиянием на выборы и вообще на ход государственной жизни. А честнее было бы назвать строй денежной олигархией. Член парламентской комиссии Рузвельт Бзежински под всеобщий хохот предложил потребовать у России вернуть выкуп за Аляску, ведь со времени сделки прошло лишь 11 лет'.

«New York Times», 2006 год

'Странный раритет

На аукционе в Майами был выставлен лот с очень старыми механическими часами. Их приобрел за 250 тысяч известный коллекционер Джимми Бзежински. В интервью нашему корреспонденту Джимми признался, что еще не видел на свете более удивительного изобретения рук человеческих. Часы находятся в прекрасном рабочем состоянии, они ходят и показывают время по часовому поясу Москвы. Лот был выставлен эмигрантом с Кубы, бывшим хозяином известной кубинской табачной фабрики Педро Кастилио. Его дед Рафаэль Костилио приобрел их благодаря сделке с некоим русским, путешествующим инкогнито, за три коробки гаванских сигар. На задней стороне часов сохранилась гравировка с названием известного в советское время часового завода 'Слава'.

– Русские странный народ, – признался Бзежински. – 130 лет назад они изготавливают эти часы и придумывают им фирму, которая появится не ранее чем через полвека. Когда я держу этот часовой механизм, то меня не покидает ощущение, что ему не так уж и много лет. Я думаю нашим компаниям, производящим подобную продукцию, следует поучиться у русских'.

Часть четвертая

Глава 1. Тесть и Дзержинский

В детской послышался рев Левки. Это наш с Оксаной сын. Я встал и побрел, спотыкаясь со сна. По ходу посмотрел на часы. Было пол пятого. Это самое непробудное время Оксаны.

Левка, увидев меня, скорчил требовательную рожицу и похлопал себя по бокам:

– Тя-тя.

Это означало, что все мокро и требуется замена постели. Весь в меня.

– Кашу будешь?

Левка произнес:

– Утя.

Это означало, что он не прочь перекусить.

Я сменил ему постель, надел на него сухую пижамку и понес сына на кухню.

Здесь у него коронное место на высоком стульчике.

– Посиди, помолчи, сейчас подогрею.

Левка ничего не сказал, а начал агукать, показывая на картину с нарциссами.

В холодильнике еды для Левки не оказалось. Я вскипятил молоко, стал сыпать манку, бурно мешая, чтобы не было комков. Это занятие отвлекло сына от картины. Я подумал, что в его понимании я очень странный тип – большой, с копной волос на голове и очень неповоротливый.

Потом начал студить. Процесс мною освоенный и доведенный до совершенства с помощью проточной воды в раковине. Минуты полторы хватило, что бы привести кашу в продукт оптимального употребления.

Левка высосал кашу через соску из бутылки и тотчас же описался. Я снова снял с него все и голым отнес в детскую. Погугукав, он уснул. Когда я на цыпочках выходил от него, то столкнулся нос к носу с отцом Оксаны. Он был форме большевистского комиссара: кожаная куртка, портупея, хромовые сапоги и пышное галифе.

От него несло простым табаком, оружейным маслом и еще чем-то, что не поддавалось моментальному распознаванию.

– Вы откуда Александр Семенович?

– С Феликсом мы тут немного погутарили...

Сказал так, словно побывал в стане казаков.

– Как, вы опять брали машину? Мы же договаривались...

– Виноват, не спалось. Уж больно хотелось посоветоваться со старшими товарищами, что мы тут строим, как и кому? И ради чего брали Зимний...

– Вы все выложили Дзержинскому?

– Ну не все, так намеками, мол, как бы он отреагировал, если бы Сталин стал генсеком, а затем расстрелял, сгноил и разогнал по зарубежью несколько миллионов людей. А потом была война. А после один из посредственных политкомиссаров стал генсеком.

– И что сказал Феликс Эдмундович?

– Он заснул, улыбаясь, словно я ему сказку на ночь рассказал. И посоветовал поспать тоже. Правда, уже во сне, он сказал: 'Надо убрать Сталина из ЦК. Ильичу скажу...'

– А кем вы представились?

– Питерским коммунистом императорского завода фарфора...

– А если бы вам не поверили, а расстреляли?

– Я хорошо сыграл свою роль.

– Извините, вы старше по возрасту да и по званию, я только старший лейтенант запаса, запрещаю вам...

– Сынок, не надо мне запрещать. Тем более я всегда подстрахован.

Из кладовой, где была помещена машина времени, вышла Ольга Сергеевна в очень интересной одежде, которую можно увидеть на бомжах, если бы те подобрали реквизит, выброшенный из театральных запасников. Но даже в этом случае отдаленно мама Оксаны напоминала Незнакомку с картины Крамского.

Она хотела незаметно пройти мимо, но я раскинул руки, останавливая тещу:

– Вы же можете оба пропасть в эпохах, произойдет сбой машины, и вы окажитесь... в гостях у мамонтов.

– Ах, Владимир, уж лучше вместе пропасть, чем этот шпион, – кивнула она на мужа, – будет мотаться один.

– Не верь ей зять, – усмехнулся Александр Семенович, – она боится, что я заверну налево в какой-нибудь бордель.

– У, баловник! – замахнулась на него жена какой-то изъеденной молью шалью, но он взял ее под талию и повел на кухню.

Глава 2. Вопросы будущего в прошлом

Поворочавшись в кровати и, поняв, что все равно не засну, я поцеловал спящую Оксану, и пошел на кухню.

Правда теща уже плескалась в ванной, а тесть сидел за рюмкой коньяка.

– Тебе налить? – спросил он.

– Нет, еще очень рано...

– Если считать как продолжение ночи, то нормально, – хмыкнул полковник, – Феликс предложил мне кружку спирта, а сам ведь отказался. Ну, я с его помощником Бородиным и выпил.

– Я вижу, что вас мучают вопросы состыковки прошлого и современности, Александр Семенович, – сказал я, посмотрев в окно. Там светало. – Вы постоянно убываете в прошлое. Что вы там ищите?

– Истоки ошибок нынешних, – несколько выспренно ответил генерал, не поднимая головы.

– А в чем они?

– Это провокационный вопрос. – Наконец полковник поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Это был не просто взгляд человека, опытный чин госбезопасности читал в моей душе, как в книге. – Ты думаешь, что живешь под моей крышей и бояться тебе нечего? Ошибаешься, вся твоя подноготная известна полковнику Скобцеву. Он перечитал все твои публикации в газетах, начиная с 'Пионерской правды', где ты в пятом классе напечатал свое первое стихотворение про мир. В одном из путешествий я заглянул в юность этого Скобцева, побывал в его комнате, когда он учился еще в школе. Под подушкой его кровати я увидел атлас, вероятно отцовский, приложение к медицинской энциклопедии. По пятнам на нем я понял, что мальчишка онанирует, разглядывая половые органы.

Я с изумлением взглянул на тестя. Вот школа славных органов безопасности! И если бы свой отчет об обыске у юного Скобцева полковник доложил с долей торжества, я бы тотчас ушел из кухни и вряд ли протянул руку генералу. Но на его лице проступала усталость. Та усталость, которая свойственна людям совестливым, но обязанным заниматься некими делами как раз вопреки совести.

– Во-во, – заметил налет брезгливости на моем лице полковник. – Ты знаешь, что прославленная в детективах работа сыщиков начинается с обычной замочной скважины? Знаешь анекдот про майора Пронина. За ним бежал преступник, и когда бежать было некуда, оставался один сортир. Короче, преследователь поднял крышку унитаза а на него глядели умные глаза майора Пронина.

– Вы, наверное, не только в прошлой жизни Скобцева побывали, – предположил я. – Но и своих начальников не забыли.

Тесть налил себе коньяка и слегка насмешливо посмотрел на меня.

Я понял, что, конечно, наш сыщик покопался и в жизни своих шефов. Усмешка все гуляла по губам тестя.

– Вчера мне предложили выйти на пенсию. Мол, идет компания по омоложению аппарата.

– Вы не в милости?

– Да нет, не сказал бы. Что-то гниет рядом. А я иногда морщусь. Может, стоит смотаться в будущее? Ты же был.

Он подвинул в мою сторону полную рюмку.

– Пей, а то не буду говорить с тобой.

Я выпил, и я ощутил свой желудок. Странно, когда таким образом ощущаешь свои внутренности. Очень странная тема для рассуждений.

– Скажу честно, что боюсь будущего нашей страны, чувствую, что там гадко, – продолжал говорить тесть. – Да и ты рассказывал о развале, о каком-то Туркменбаши. А давай, пока есть у меня сила, удавим мы этого Ниязова. Да и еще нескольких московских, да и других, кто ведет страну в тупик.

– Вы же этого не сделаете?

– Я? Почему не сделаю? Пошлю несколько групп, обставим дело так, что комар носа...

Кадровый офицер неожиданно замолк. Он снова испытывающее посмотрел на меня, словно хотел выяснить, когда я напишу подробнейший на него донос. – Впрочем, мы диалектики. Можно убрать одного-двоих, но или отдалим дела, или, наоборот, неожиданным образом приблизим...

Полковник отстранил от себя рюмку и пошел к раковине, подставил голову под холодную струю. Однако, повернув голову в мою сторону, под шум бегущей воды сказал:

– А ты знаешь, почему я не доложил наверх о твоей Шпротке?

– Знаю. Начнется мировая война.

– Да нет, вернется капитализм. Они, – он кивнул наверх, – станут внукам шмотки с западных универсамов тоннами вывозить.

Потом мы открыли форточку и закурили.

– Ленина видели? – спросил я, словно не было разговора на другие темы.

– Видел, но издали, на митинге. Говорил эмоционально, убежденно, словно каждое слово для него самого было открытием.

– А Дзержинский как на ваш взгляд?

– Интеллигент, умнейшая голова. Ильич умел подбирать кадры. Это нынче на Западе благодаря белоэмигрантам Дзержинскому состряпали легенду изувера. А я ведь видел своими глазами, что он никому не угрожал ни словами, ни оружием. Он давал точные и хорошо продуманные команды. Это были команды грамотного и любящего свою страну человека. Умного и разносторонне подготовленного к сложным временам.

Я посмотрел на часы.

– Пора бегать.

– Я сегодня пас, – ответил тесть. – Побегал. Часок вздремну и на работу.