Текст книги "Запах легких денег"

Автор книги: Владимир Рыжков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 7
«Честный отъем»

Деньги любят счет. Но при этом они очень не любят кому-то принадлежать. Ведь, по сути, все деньги ничьи. Ни один человек не может сказать, что вот эти сто долларов его собственные. Он, что, их напечатал? Или нарисовал? Это сейчас они его, а через десять минут они уже могут быть не его. Скажем, про ботинки он может сказать, что они его собственные, ведь он будет носить их до тех пор, пока не останется одна подошва. А деньги нельзя носить до скончания века, иначе они потеряют свою функцию. Деньги ведь имеют чисто символический смысл – они обозначают только то, что за них можно купить.

Поэтому деньги меняют владельцев, как перчатки. Если они лежат в сейфе или в кейсе, то этот сейф или кейс кому-то принадлежит. А сами деньги могут быть чужими, то есть не принадлежащими владельцу сейфа и кейса, поскольку этот владелец их украл. Человек, который деньги заработал, не станет хранить их в сейфе, он постарается их потратить или положить в банк. Деньги вообще не любят принадлежать тому, кто их заработал, так же как, впрочем, и тому, кто их украл. Из-за этого денежного каприза случаются всякие неприятные истории, и порой доходит даже до убийства. Ведь в принципе, все люди честные и порядочные, во всем виноваты только деньги.

Поезд из Карячина стоял на станции «Рогулькино» уже минут восемь. Через две минуты он должен был отойти от платформы и раствориться где-то на просторах России, навсегда увезя в своей утробе пятьсот тысяч долларов. И он бы сделал это непременно, если бы Боря не выжал из своего «фольксвагена» все, на что тот был способен. А его иномарка была способна развивать по пустой дороге скорость до ста шестидесяти километров в час. Это был её предел, но на этой отметке стрелка спидометра держалась твердо. На счастье шоссейная дорога перед Рогулькино была пустынна, как трасса перед большими гонками. И за две минуты до отхода поезда к станции все же подлетел борин «фольксваген», тормознув у самого края платформы.

– Встречаемся завтра в два на Павелецком вокзале! Что бы ни произошло! – крикнул Макс, открывая дверцу и высовывая наружу ногу.

– Постараюсь успеть! – ответил Боря, заранее представляя себе, как он проведет эту ночь – за рулем.

Макс вместе с Жорой выкатились из машины, быстро взобрались на платформу, и запрыгнули в открытую дверь последнего вагона. И только там уж немного отдышались и пришли в себя после бешеной погони. Она вымотала у них все нервны и полностью лишила сил, хотя ни тот, ни другой за рулем не сидел. Хотелось где-нибудь присесть и отдохнуть, но на это времени уже не было – в каком-то купе этого поезда ехал человек с огромной суммой ворованных денег. В том, что гробовщик деньги своровал, ни Макс, ни Жорик не сомневались ни на секунду. Честно заработанные деньги люди не прячут в гробах, и тем более с ними не убегают.

Тем временем поезд тронулся и стал быстро набирать скорость. Станция «Рогулькино» и борина машина остались далеко позади. Впереди была неизвестность. Где, в каком вагоне, в каком купе искать директора похоронного бюро «Райские кущи»? Да и едет ли он вообще в этом поезде? Кто может поручиться, что соглядатаи Левы Меченого выдали достоверную информацию о действиях Киселевича? Ведь если они ошиблись, получается, что вся эта беготня и прыгания с машины на поезд – всего лишь развлечения для экстремалов и абсолютно бесполезные маневры. Сомнения терзали души двух охотников за иностранной валютой. Но, несмотря на столь мрачные мысли, Макс все же решил, что довести начатое дело до конца просто необходимо, даже если оно не принесет никакого результата. В любом случае, стоит искать Киселевича в этом поезде, даже если он едет совсем в другом. Тогда хоть можно будет отчитаться о проделанной работе и снять с себя всю ответственность за провал.

– Ну и где будем его искать? – поинтересовался Жорик, думая о том же самом, о чем размышлял напарник, понемногу приходя в себя.

– Будем проверять все купе! – твердо сказал Макс.

– Все?! – изумился Жора, заранее представляя себе масштаб работы.

– Естественно! – вздохнул Макс. – Мы же не знаем, в каком именно едет Кисель!

Жора почесал макушку и понял, что его напарник прав – другого способа обнаружить в поезде сбежавшего гробовщика просто нет. Тем более что времени у них теперь полно – до Москвы ещё целая ночь, так что к утру они спокойно проверят весь поезд. Если, конечно, не нарвутся в каком-нибудь купе на путешествующих бандитов, которые прижмут их к стенке.

Тем временем в тамбуре появился проводник. Он захлопнул дверь вагона, закрыл его на ключ и повернулся к безбилетникам. Пожилой мужик был настроен решительно. Они не ушли бы от него, даже если бы стали отстреливаться. Но они и не думали пускать в ход оружие, тем более что его у них не было.

– Ваши билеты, господа? – строго спросил проводник, надеясь нагнать на «зайцев» страху.

Но Макс и ухом не повел. Он вынул несколько сотенных купюр и сказал:

– Вот они!

Проводник тут же сграбастал их к себе в карман.

– И куда же прикажете вас поместить?

Макс махнул рукой.

– Никуда! Мы в проходе постоим. Нам недалеко ехать. До Москвы.

Проводник присвистнул.

– Москва утром будет. А ночь-то где проведете?

– Ну, тогда сам придумай что-нибудь! – отмахнулся Макс, думая сейчас совсем о другом. Вопросы бытия его интересовали мало. Меркантильные вопросы были важней. Когда они найдут директора с кейсом, полным баксов, и выкинут его в наказание с поезда, место найдется само собой. Ну, если и не выкинут, то заставят его купить им два отдельных купе. В общем, вопрос с местами пока не назрел.

– Добавьте немного, и я вам места обеспечу, – предложил проводник.

Макс вытащил ещё несколько купюр.

– Этого хватит?

– Маловато, конечно, – оценил проводник. – Но черт с вами, сделаю вам две постели.

– Ладно, позаботься об этом, дядя! А то нам некогда! Надо срочно решить один наболевший вопрос.

Макс дернул ручку двери в проход. Он уже открыл дверь и хотел идти, но Жорик задержался на минутку.

– Папаша, – поинтересовался здоровяк, – ты не видел среди пассажиров такого пузатенького мужичка с большим кейсом?

– Видел, видел! – кивнул старый железнодорожный волк. – Я стольких за свою жизнь пузатеньких с кейсами повидал, сколько ты долларей не имел, сынок!

– Кто сынок? – хотел было возмутиться Жорик.

Но Макс схватил его за локоть и потянул за собой.

– А-а, брось! Пойдем, прогуляемся!

Они прошли в вагон и поперлись по проходу, заглядывая подряд во все купе. Нагло открывая двери, они осматривали отдыхающих пассажиров. В одном купе их встречал недоуменный взгляд тихих пенсионеров, в другом – визжала раздевающаяся женщина, в третьем – злобно огрызался мужчина. Но на что не пойдешь ради дела! Проверив все купе в этом вагоне, Макс с Жорой перешли в следующий и там тоже начали свое грязное дело. Потом прошли в третий вагон. Причем в одном из купе чуть не нарвались на драку. Там отдыхал какой-то тяжеловес со своей подругой. Он вскочил с места и хотел было намылить обоим шеи за наглость. Но Макс быстро уладил конфликт с помощью нескольких купюр. Он уже давно понял, что если не считать деньги, то можно легко разрешить любую проблему. Таким макаром друзья пробежали несколько вагонов, пока не угодили в вагон-ресторан, который находился ровно посередине поезда.

Они хотели быстро пройти через ресторанный зал со столиками, чтобы попасть в вагон, следующий за рестораном, как вдруг оба одновременно увидели Киселевича. Гробовщик, увлеченный занимательной беседой с девицей, их даже не заметил. Макс толкнул спиной Жорика назад, они тут же ретировались обратно в тамбур и стали из-за двери наблюдать за действиями директора.

– Вот он, наш милый гробовщик! – радостно проговорил Макс. – Ну что, Жорж, готовь ножовку, сейчас предстоит много работы. Не хотелось портить ему внешний вид, да видно, придется!

– Что будем делать? – уточнил Жорик. – Брать его за шкирку?

– Подожди! – остановил его Макс. Он не любил скоропалительных решений, которые, как он знал по горькому опыту, почти всегда не верны. Предпочитал немного обождать, но зато взвесить все возможные варианты и выбрать наилучший. За что, впрочем, его и уважали соратники. – Сначала надо узнать, где он держит деньги. Схватишь за шиворот, а он скажет: «У меня ничего нету, ребята!». А у нас под рукой, как назло, ничего нет: ни утюга, ни пилы, ни гроба.

– Так мы его возьмем и обыщем! – пожал плечами Жорик.

– Обыщем! Экий ты быстрый! А может, он их в купе оставил.

– Тогда надо узнать, где его купе! И обыскать там!

Макс посмотрел на него осуждающе. Медленно же соображает напарник. Даже не может просчитать действия противника на два шага вперед. Если у Киселя деньги в купе, он будет молчать о них, как рыба об лед. Хоть бей его головой о столик, ни слова не скажет. Если уж он распиливания пилой не испугался, то сейчас и вообще клещами не вытянешь. У них ведь нет при себе абсолютно никакого метода воздействия. Осталась только хитрость.

– Думаешь, он скажет тебе номер своего купе! – проворчал Макс. – Кисель что, идиот?

– А кто? – Жорик дернулся к ресторанной двери. Он все порывался приступить к непосредственным действиям по отъему денег – брать Киселевича под локотки и прилюдно вытрясать из него все, что тот знает про баксы. Так руки и чесались. Ну, никак не хотел он сначала думать, а потом действовать! И Максу пришлось силой придержать его за локоть.

– Погоди ты! Сначала проследим за ним и все узнаем. А там посмотрим, как будем с ним разговаривать. Вежливо или грубо. Если опять станет от всего отказываться, тогда я снимаю с себя всю ответственность и предоставляю тебе право решать, что делать с его физиономией.

Киселевич, тем временем, закончил ужин и предложил Изабелле проводить её свое в купе. Он был уверен, что уломал её на несколько минут интимного свидания. Конечно, она с радостью согласилась, и директор воспрял духом. Он вытащил из внутреннего кармана пиджака толстый бумажник, отсчитал несколько сторублевых купюр, расплатился с официантом, угостив его щедрыми чаевыми, и поднял девицу из-за столика. И они качающейся походкой направились к выходу. Все-таки выпитое вино давало себя знать, и директор мало что соображал. Во всяком случае, плохо схватывал, что вокруг него происходит, нацелясь только на одно – проводить девицу до койки. К тому же девица не высказывала никаких претензий на этот счет. Только лишь хотела предупредить свою мамашу.

– Мама, наверное, очень волнуется, – игриво проговорила она. – Ведь я оставила её на целый час. А она этого не любит. Надо её предупредить, что пойду в гости.

– Надо быть более самостоятельной, Изабеллочка! – заметил Киселевич, не отступая от неё ни на шаг. Он приобнял девицу за талию и прижался к ней своим животом.

И даже не заметил, как она ловко просунула тонкую ручку к нему под полу пиджака, не менее ловко извлекла его бумажник и с быстротой молнии спрятала его где-то в складках платья. Видимо, в нем была устроен потайной карман, в который можно было запихнуть не один такой бумажник без всякого ущерба для стройности фигуры.

Они покинули вагон-ресторан, прошли в следующий и быстро двинулись по проходу. Макс с Жорой, не медля ни секунды, проследовали за ними, стараясь не отстать от удаляющейся спины Киселевича и в то же время держась на некотором расстоянии, достаточном для того, чтобы не попасться ему на глаза.

Но «строитель коттеджей» так воспылал чувствами к молодой разудалой особе, подогретыми вином, что не замечал ничего вокруг, а тем более того, что происходило у него за спиной. Впрочем, это было только на руку преследователям. Они шли за ним по пятам, так и оставаясь незамеченными. Киселевич с девицей прошли в следующий вагон, затем в ещё один и остановились возле двери её купе. Видно, директор, как ни изощрялся, так и не смог сразу затащить её к себе.

– Мне все же надо успокоить маму, – проворковала девица, хватаясь за ручку двери.

– А вы не можете сказать маме, что встретили школьную подружку, и будете спать в её купе? – уточнил на всякий случай разошедшийся не на шутку директор.

– Боюсь, что мама будет против, – пожала плечами Изабелла. – Она очень ревнива.

После чего девица откатила дверь своего купе, и Киселевич увидел там сидящего за столиком плечистого парня. Перед ним на столике действительно стояло пиво и была разложена газета, на которой он чистил воблу. Парень сразу же поднялся из-за столика во весь рост и подскочил к ней.

– Ты где была? – гаркнул он. – Где ты была, я тебя спрашиваю? Ушла в туалет на десять минут, а явилась через час! Сука!

И он, нисколько не стесняясь присутствия постороннего, закатил ей увесистую оплеуху. Изабелла, если, конечно, так её звали на самом деле, тут же задвинула дверь купе, чтобы крики её дружка не разносились на весь вагон. Из-за двери тут же донеслись звуки пощечин и женские вскрики.

Не желая ввязываться в конфликт, а тем более получать по зубам, директор быстренько ретировался и пошел дальше в свой вагон. Друзья, не задерживаясь, последовали за ним. Возникший конфликт их тоже мало волновал, как и дальнейшая судьба девицы. Пускай она сама разбирается со своей «мамой».

Но где-то в тамбуре Киселевич вдруг резко затормозил. Максу и Жорику пришлось занять места у окон, чтобы не вызвать подозрений у шастающих мимо пассажиров. Они искоса наблюдали за гробовщиком и видели, как тот стоял посреди прохода и хлопал себя по карманам, по бокам, по заднице и по всем остальным частям тела. И при этом несколько раз засовывал руку во внутренние карманы пиджака, по-видимому, стараясь там что-то обнаружить. Но поскольку обнаружить что-либо в пустых карманах ему все же не удалось, лицо его было до жути обескураженным. Он потоптался ещё немного, наконец, открыл дверь тамбура и вернулся обратно в вагон. Друзьям ничего не оставалось, как спешно дать задний ход и спрятаться в противоположном тамбуре.

Тем временем Киселевич вернулся к купе девице и громко постучал в дверь. Она откатилась, и на порог вылетел разгоряченный парень, который несколько минут назад ласково развешивал оплеухи своей девице. Из-за его плеча выглядывала испуганная физиономия её самой.

– У меня пропал бумажник! – довольно нагло объявил Киселевич, который в один момент протрезвел.

– Мне-то какое дело! – не менее нагло ответил парень.

– Она вытащила у меня бумажник! – набычившись, заявил директор, тыкая пальцем в девицу и горя желанием отбить свои деньги назад любой ценой.

– Ты что, старый козел, белены объелся! – высказалась девица, прячась за спину парня. – Ты его, поди, в ресторане обронил. Там и ищи!

– Да как вы смеете! – пискляво закричал гробовщик, стараясь привлечь внимание как можно большего числа пассажиров. Только на их помощь он и надеялся.

И посмотрел по сторонам. Но никто из тех, кто торчал в проходе, не спешил ему на помощь. Все только с любопытством поглядывали на разрастающийся конфликт, не решаясь в него ввязываться. И это было понятно. Еще неизвестно, кто прав, кто виноват, так что лучше не мешаться людям, которые выясняют между собой отношения. Можно незаслуженно получить по шее.

– Я тебе сейчас рыло начищу! – веско сказал парень. – Ты не только бумажник, вставную челюсть потеряешь! Понял!

И он задвинул дверь прямо перед носом расстроенного директора.

Киселевич сразу все понял. И понял он то, что своих денег он не увидит больше никогда. Потому как хрена два докажет, что эта наглая девица вытянула у него из кармана бумажник. Скорее всего, они его уже выкинули в окно, оставив, естественно, себе все содержимое. И с полным правом теперь будут доказывать, что деньги из бумажника их собственные. Так что он рискует только схлопотать по фейсу, если ещё раз попробует связаться с ними. В конце концов, по здравом размышлении Киселевич решил плюнуть на эти деньги – мелочь по сравнению с той суммой, которая покоилась на дне его кейса. Стоит ли, в самом деле, рисковать здоровьем ради нескольких тысяч рублей, когда тебя ждут, не дождутся несколько сотен тысяч долларов? И Киселевич, немного успокоившись, продолжил прерванный путь в свое купе, в душе проклиная эту чертовку, с которой по глупости связался.

Макс и Жорик тут же последовали за ним.

Они прошли ещё два вагона следом за директором и в одном из тамбуров наткнулись на молодого человека, который занимался довольно странным занятием. Он набирал в большую сумку уголь, предназначенный для топки титана. Заметив, что его застукали за этим неприглядным занятием, он быстро застегнул сумку и двинул по проходу. Макс внимательно посмотрел ему вслед. Чем-то этот чудак привлек его внимание. Они с Жорой переглянулись и пошли дальше по проходу, догоняя убегающего директора.

А тот уже скрылся в своем купе.

Когда вошел сосед, Витя сидел за столиком, жевал булку и запивал её чаем. Рядом с ним на столике лежал раскрытый учебник физики, а на его лице была полная безмятежность, словно он только что проснулся, видел приятный сон и теперь чаевничал, разгоняя скуку. Киселевич сел на свое место и уставился на него. Витя бросил исподлобья взгляд на соседа и заметил на его лице жуткое расстройство – видно, директор никак не мог отойти от оживленной беседы с прекрасным полом и громилой-парнем. Витя решил ему не мешать предаваться радужным воспоминаниям, уткнулся в учебник и попытался прочитать хоть пару строк. Но внутреннее напряжение было столь велико, что он не понимал ни одной буквы. Да ещё это напряжение приходилось тщательно скрывать, чтобы у соседа даже не появилось ни малейшего подозрения. Но Киселевич сам обратился к нему, желая хоть с кем-нибудь поговорить и отогнать неприятные мысли о невосполнимой потере. Пусть даже с этим молодым оболтусом.

– Ужинаешь? – бросил директор, не скрывая раздражения.

– Ага, – кивнул Витя, старательно отводя глаза в сторону.

– А я уже поужинал!

Киселевич сказал это с таким укором, словно Витя заставил его тащиться в ресторан и платить за ужин на двоих. Эх, лучше бы он остался в этот вечер голодным! Как-нибудь дотерпел до утра, зато остался бы при деньгах!

– Да я тоже наелся, – мило улыбнулся парень и бросил невинный взгляд на соседа. – Мне мама много чего положила.

– Заботливая у тебя мамаша, – хмуро заметил Киселевич.

– Да, очень, – согласился абитуриент. – Сказала, в дороге все может пригодиться. И точно, пригодилось! Чтобы я без неё делал!

– Слушайся маму! – буркнул Киселевич и уставился в окно. Там уже не было видно ни зги. Абсолютно черная тьма. Ну что ж, завтра утром будет светло, забудется расстройство этого вечера, и он отправиться к новым неизведанным горизонтам со своими пятьюстами тысячами баксов. Жизнь все ещё прекрасна, черт возьми! Несмотря на мелкие неприятности.

– Конечно, буду слушаться! – ответил Витя и подумал, что если бы всегда слушал мамашку, то ни в жизнь не решился на такую лихую авантюру с баксами, и сейчас бы так и остался нищим абитуриентом, и его, скорее всего, выгнали бы из института после первого же вступительного экзамена.

Так бы они ещё долго беседовали на отвлеченные темы, пока их не сморил бы сон, но тут откатилась дверь, и в купе заглянули две ухмыляющиеся рожи. Киселевич повернул голову и от неожиданности потерял дар речи. Он-то грешным делом уже подумал, что рэкетиры остались в городе и уже получают нагоняи от своего Левы Меченого. Но желаемое в одно мгновение растворился в небытие, как призрачный сон, и превратилось в ужасное действительное. Директор узнал бы эти рожи из тысячи лиц, до того они запали ему в душу. Никак не ожидал он увидеть их в этом поезде, который уносил его из проклятого городишки.

Тем не менее, довольные собой рэкетиры нагло ввалились в их купе. Жорик тяжело плюхнулся рядом с бедным директором, прижав его плечом к стенке. Киселевич не мог вымолвить ни слова и только испуганно таращил глаза. Второго смертельного удара за один вечер он точно не переживет. Он уже чувствовал, как кондрашка пробирается в самое его нутро и сейчас начнет хватать за внутренности своими грязными лапами.

– Здорово, Кисель! – радостно проговорил здоровяк. – Вот так встреча! Никак не ожидал тебя здесь увидеть? А ты что, тоже едешь в столицу?

Киселевич испуганно кивнул.

– Ед-ду…

Макс плюхнулся рядом с будущим студентом и довольно строго посмотрел на него.

– Парень, поди-ка погуляй, что ли! Там, по проходам симпатичные девахи прогуливаются. Может, подцепишь какую-нибудь.

Витек понял, что сейчас будет происходить серьезный мужской разговор, и перечить не имеет смысла, торопливо отставил стакан с холодным чаем, поднялся со своего места и поспешно вышел. Макс задвинул за ним дверь и повернул защелку. Затем обернулся к директору, и на его губах засияла такая обворожительная улыбка, что Киселевич почувствовал себя совсем плохо.

Он напряженно ждал, что же сейчас произойдет. Во всяком случае, сразу догадался, что лично для него – не произойдет ничего хорошего. Может даже произойти то, что ему набьют фейс, выкинут с поезда или вставят перо между ребер. О деньгах он старался не думать, чтобы ничем, ни жестом, ни мимикой, не выдать их наличия. Где-то в дальнем уголке души он ещё надеялся, что все обойдется.

– И чего это ты собрался в Москву ехать? – спросил Макс.

– Да вот, – пробормотал Киселевич. – Хочу повидать столицу.

– Да чего не неё смотреть! Одна грязь, толкотня и духота. Был я как-то жарким летом в Москве – врагу не пожелаешь!

– Да что-то захотелось потолкаться…

Киселевич опустил голову. Никак не мог он понять, что затеяли эти головорезы. Неужели, они оказались в этом поезде совершенно случайно! Нет, в такие случайности он не верил. По его душу они пришли сюда, по его. И Макс это тут же подтвердил.

– Ну что, Кисель, – весело спросил он, – сам отдашь деньги или как?

Киселевич тяжело сглотнул и приоткрыл рот. На большее у него просто не было сил.

– У меня нет никаких денег! – завел он опять свою шарманку.

Макс понял, что придется выбивать признание любым доступным способом. Но под рукой не было даже гвоздя, уж не говоря о более подходящем предмете, с помощью которого можно было развязать язык. Он осмотрел купе и не увидел ничего достойного внимания. Конечно, Жорик может поработать кулаком, но это грубо и малоэффективно. Кисель озлобится и замолчит навсегда. Тем более что этот скупердяй ради денег готов терпеть любое унижение и любую боль. Макс остановил взгляд на оконном проеме. По случаю жуткой духоты стекло было сдвинуто вниз, и в окне образовался небольшой проем, вполне достаточный для того, чтобы просунуть в него голову. Макс перевел взгляд на напарника.

– Как ты думаешь, Жорик, пролезет человек в форточку?

Жорик посмотрел на окно, потом на Киселевича, потом снова на окно, словно проверяя, пролезет тот в форточку или нет. И видимо, остался своими измерениями удовлетворен.

– Пожалуй, пролезет, – доложил он. – Ну, если и не пролезет, то поможем.

Макс повернулся к Киселевичу и резко, отрывисто бросил:

– Давай, лезь!

Киселевич испуганно смотрел на него, подумав, что тот, может быть, шутит, перевел взгляд на окно, потом обратно на Макса. Видно, тоже проверял, насколько габариты окна сопоставимы с его собственными. И они показались ему совершенно несопоставимыми. Даже его голова не способна была пролезть в узкую оконную щель, не говоря про живот.

– Вы шутите?

– Какие могут быть шутки? – серьезно проговорил Макс. – Жорик, помоги ему!

Жорик кивнул, схватил директора под мышки и оторвал его от сиденья с явным намерением подтащить к окну. Киселевич ухватился руками за стол, пытаясь сопротивляться, но, тем не менее, освободил сиденье от своего зада. Этого было вполне достаточно. Макс тут же приподнял сиденье и извлек из багажного отделения его кейс.

– Спасибо! – холодно проговорил он. – Можете садиться, подсудимый.

Киселевич плюхнулся обратно с полным отчаянием на лице. Его прощальный взгляд был жалок и плаксив. Да, ненадежным оказался мини-сейф, даже хитрость не помогла!

– Там ничего нет! – глухо проговорил директор и отвернулся, чтобы не смотреть на манипуляции с чемоданом. Пускай делают, что хотят, решил он, лишь бы все побыстрее это закончилось! Отчаяние стало настолько сильным, что он стал равнодушным ко всему.

– Разве?! – заметил Макс.

Он попытался открыть кейс, но ему это не удалось. Чемодан был закрыт на кодовый замок. Видимо, когда Витя захлопнул крышку, язычки замков встали на место. Макс достал из кармана брюк перочинный нож и элегантным движением руки откинул лезвие.

– Ну, шифр ты нам все равно не скажешь! – невозмутимо констатировал он. – Придется сломать замок.

Он просунул лезвие в щель между створками кейса, отодвинул защелки и слегка нажал его вниз. Замки щелкнули, и Макс откинул крышку. В кейсе была навалена одежда. Вещи находились в некотором беспорядке по сравнению с тем, в каком порядке они лежали до того, как в нем побывали витины руки. Но Киселевич пребывал в таком убитом состоянии, что этого даже не заметил.

Макс без церемоний отбросил вещи в сторону. Под брюками и сорочками лежали ровными рядами запечатанные пачки долларов. Макс не поверил своим глазам и даже присвистнул. Жорик тоже. Выходит, ищейки Левы Меченого оказались правы. Хорошо поставил дело бывший спорткомитетчик. Завел себе информаторов во всех заведениях, где могут появиться люди с бабками. Ну, а как ещё можно узнать, кто именно располагает достаточной суммой для привлечения разного сорта грабителей и кидал?

– Ого! – восхищенно воскликнул Макс. – Сколько же здесь?

Киселевич сглотнул и еле слышно прошептал:

– Пятьсот тысяч долларов.

Ни Макс, ни Жорик его не расслышал.

– Сколько, сколько?

– Пятьсот тысяч, – повторил погромче Киселевич. – Я должен Леве только триста. Можете их забрать.

Макс даже усмехнулся, настолько жалким казалось предложение гробовщика. В самом деле, после стольких приключений, опасных для жизни, после такой нервотрепки, которую они пережили, пока догоняли проклятый поезд, забирать только лишь требуемую сумму было верхом легкомыслия.

– Какие мы добрые! – усмехнулся Макс. – Теперь мы можем добровольно отдать деньги. Вот спасибо! Вы на редкость благородный человек. Всегда возвращаете деньги без напоминаний!

Макс принялся пересчитывать пачки и насчитал ровно пятьдесят. На то, чтобы их вскрывать и пересчитывать сами купюры, времени уже не было. Да и желания тоже. Пачки были целые, аккуратно заклеенные банковской лентой, не вызывающей сомнений в их подлинности. Никто из троих бедолаг даже не мог и подумать, что в банке могут завернуть в ленту нарезанные листочки.

– Да, действительно, ровно пятьсот тысяч, – подтвердил Макс. – Оказывается, вы ещё и очень правдивый человек. Даже не соврали нам, бедным людям.

Однако Жорику все эти церемонии не понравились. Он привык действовать более грубо и нахраписто, и поэтому удивленно слушал Макса, не понимая, чего это он тут гонит волну. Заявление директора про триста тысяч он воспринял, как личное оскорбление, и высказал довольно резким тоном свою точку зрения:

– А проценты? А оплата за работу? Ты что, Кисель! Мы столько за тобой гонялись! Кто за это будет платить!

Макс с ним полностью согласился и жалостливо посмотрел на Киселевича.

– Жора прав. Мы провели огромную работу, просто рискованную работу по изъятию этих денег. Кто нам её оплатит? К тому же нехорошо обманывать друзей. Короче, мы забираем все!

Киселевич зло скривился. Он сейчас потеряет все, что у него есть, и теперь его уже ничто не остановит. Этих бандитов он уже не боялся. Он бы их даже с удовольствием убил, если б было чем. И как это он не догадался прихватить с собой револьвер! Поэтому он позволил себе высказать угрозу:

– Вы пожалеете! Я знаю, к кому мне обратиться с жалобой! Это деньги не мои, я везу их одному уважаемому в криминальном мире человеку, одному московскому авторитету. Он от вас мокрое место оставит! Будете у него в ногах валяться, вымаливая себе легкую смерть!

Макс захлопнул крышку кейса. Он сразу понял, что гробовщик берет на понт. Если бы у него была серьезная крыша, Лева вряд ли стал бы прибегать к подобным методам отъема денег. Он бы договорился с его крышей лично.

– Жалуйся, кому хочешь! – отмахнулся он. – Можешь даже ментам пожаловаться. И они займутся происхождением этих денег. И когда узнают, какие это грязные деньги, привлекут тебя по полной программе.

Киселевич помотал головой.

– Это чистые деньги! И я получил их законным путем.

– Без залога? – удивился Макс.

– Почему? Я заложил свою фирму.

Макс искренне усмехнулся.

– Твоя фирма не стоит и ломанного гроша. За неё не дали бы и тысячи баксов. Уверен, ты получил эти бабки за взятку.

– Ничего подобного! – возмутился Киселевич. – Мне дали кредит на законных основаниях.

– И что, в этом банке всем желающим дают кредиты? – изумился Макс. – Может, и нам взять! А, Жорик, давай с тобой возьмем по кредиту?

– А возвращать как будем? – поинтересовался тот.

– Дурашка! – усмехнулся Макс. – Кто же кредит возвращает? Кредит для того и берут, чтобы не возвращать. Кисель, сколько ты отстегнул банкиру, который занимался твоим кредитом?

– Десять процентов, – пробубнил Киселевич.

– Вот видишь, а ты говоришь, ментура тобой не займется!

Киселевич осознал всю безнадежность своего положения и понял, что своих денег он назад не получит. И никто ему не поможет эти деньги вернуть. Потому что никакой крыши у него теперь нет. Лева Меченый, который охранял его интересы, теперь не даст за его жизнь и рубля. Да, горько подумал он, надо было сразу отдать этим бандитам триста тысяч, тогда бы хоть двести осталось. Вот она, проклятая жадность фраера! Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и проворчал:

– Изверги!

– Один мужик тоже взял кредит, – вспомнил Жорик одну из своих историй. – Перевел все деньги в иностранный банк и удрал с семьей за границу. Думал, что там его искать никто не будет. Ничего, нашли! Местные бандиты. Они похитили ребенка, и ему пришлось отдать все, что он наворовал. От судьбы не уйдешь, Кисель!

– А я и не собирался их брать… – пробормотал директор. – Само собой получилось!

Макс усмехнулся, показал Жорику на выход, забрал с собой кейс, и они покинули купе. Больше им с гробовщиком говорить было не о чем.

Затем они отправились в последний вагон, где проводник уже приготовил им два места, правда, в обычном купе, и они прекрасно устроились на ночь. Вместе с ними ехали два кавказца, которые болтали что-то на своем языке, но скоро они затихли и улеглись по койкам. Жорик все порывался открыть кейс и проверить подлинность долларов, но Макс останавливал его, говоря, что не стоит так рисковать. Кавказцы могли увидеть деньги, а от них всего можно ожидать. За такую сумму баксов они могут Макса вместе с Жориком порезать на кусочки, и за ночь съесть сырыми, так что потом ни одна собака не догадалась бы, где искать их трупы. Проверить баксы они решили в Москве, когда шумные соседи свалят и оставят их наедине со своим богатством. Тем более что гробовщик до столицы все равно никуда не денется, и если окажется что-то не так, они успеют его прищучить.