Текст книги "История Зеербургского подполья (СИ)"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Не сдаваться же...

Возможно, в моем тоне он услышал слишком много снисходительности, но честное слово не ему этот тон был адресован, а мне самому. То, что пришло в голову, показалось сперва настолько безумным, что я поспешил внушить своему коллеге ту уверенность, которой у меня самого пока не имелось. А ему ведь еще с делегатами разговаривать...

Почему пришла именно эта мысль объяснить я не мог. Уже не раз я замечал, что когда Судьба припирала меня к стенке, откуда-то брались решения, позволявшие вывернуться. Подсознание ли, интуиция ли... Позже, разбираясь в случившемся, я убеждался, что выбрал наилучший вариант, что иных вариантов просто не существовало, поэтому и в этот раз доверился ей.

На всякий случай я еще с десяток секунд поворочал мозгами, но ничего нового придумать не смог.

Ища и не находя альтернативы задуманному, я развернул самолет в сторону Большого Заржавленного Озера. Введя данные в блок автопилота, вышел в салон. Делегаты и моя группа вповалку лежали друг на друге. Кое-кто даже расслабленно улыбался.

– Прошу внимания! – сказал я. -Через несколько минут мы покидаем самолет.

В повернувшихся ко мне лицах не нашлось ни капли понимания. Тогда я объяснил, что имею ввиду, и с удовольствием посмотрел на вытягивающиеся лица у всякого повидавшего на своем веку народных героев. Чтоб товарищи не посчитали меня сумасшедшим, объяснил:

– Сесть мы не можем – нас ведут радаром. Поэтому придется покидать самолет в воздухе.

Я бросил взгляд на часы. Судя по минутной стрелке в дискуссию мне с ними лучше не вступать.

– В нашем распоряжении не более пяти минут. Через шесть минут мы будем над Большим Заржавленным Озером. Десантируемся на его поверхность...

– Это же верная смерть, – сказал кто-то, явно ждавший от меня каких-то других слов. – Пол шанса...

Я покачал головой. Вот что я точно знал, так это то, что станет, если мы останемся "во чреве".

– Верная смерть – это остаться в самолете! – Как мог спокойно пояснил я. – Минут через 7-10 нас перехватят истребители... И тогда шансов не будет вообще.

– Неужели мы не сможем добраться до границы?

Я знаком приказал группе готовиться. Что бы тут сейчас не сказали, выход оставался только один – тот, к которому я их подталкивал.

– У нас есть горючее, но нет времени.

– Неужели нет других возможностей?

– Можно подождать пока нас собьют, – подсказал Супонька еще один вариант. – И тогда мы окажемся на земле вместе с обломками.

Я кивнул, никак такую перспективу не прокомментировав. Никто больше ничего не сказал.

Считая, что разговор окончен, я вернулся в кабину. Табло продолжало угрожающе мигать, но впереди уже блестела вода.

Озеро тянулось длинной извилистой полосой километров на 30, с двух сторон его замыкали невысокие, поросшие лесом горы. Ох, как не хотелось падать туда, но ничего другого не оставалось. Я отодвинул штурвал от себя. Самолет резко пошел вниз.

– Снижаюсь! – крикнул я в салон. – До десяти метров!

За моей спиной протяжно заскрипели створки раскрывающегося люка.

– Пошли!

Команды никто не услышал – от перепада давления заложило уши, но за мной рванулись все. Я вылетел спиной вперед и видел, как люди высыпались из самолета одним большим комком. Еще в воздухе он распался на отдельные фигуры. Размахивая крыльями пиджаков, в секунду долетели до воды и вверх полетели фонтаны брызг.

Двадцать секунд спустя, подчиняясь команде автопилота, пустой самолет изменил курс, направляясь к границе, но смотреть на всю эту красоту уже никто не хотел – барахтающимся в воде людям было не до этого.

Шумно отфыркиваясь, они спешили вынырнуть на поверхность и изо всех сил гребли к берегу, до которого оказалось не более 200 метров. Поодиночке, или волоча на плечах раненых, мои прыгуны добрались до песчаного пляжа. В числе последних на берег выбрались Супонька и Босой Череп, тащившие на себе потерявшего сознание Председателя. Пребывая в безвременье, тот не увидел, как оправдывая самые мои неприятные предчувствия, в небе над нами с нарастающим ревом пронеслись истребители. Заметили они нас сверху или нет, но второго шанса пилотам я давать не хотел, и взмахом руки направляя делегатов в лес.

На наше счастье никто серьезно не пострадал. Конечно не обошлось без контузий, у двух человек оказались не то сломаны, не то вывихнуты руки – такая акробатика не могла остаться без последствий – но все же приключение закончилось на редкость удачно. Это был не точный расчет, оправдавшийся на радость людям, а случайность, но она оказалась рядом, и нам этого оказалось достаточно.

Делегаты полезли на берег, но голос Маркуши остановил их:

– Собраться около меня. На берег выходить только по камням...

Поглядывая то на него, то на меня, делегаты послушно выстроились в цепочку и заскакали по валунам.

Молодой лес начинался шагах в сорока от берега густыми кустами, а чуть дальше стояли матерые дубы и сосны. Под их кронами все остановились, глядя как Маркуша и Маленький разравнивают песок в тех местах, где кто-то оступился.

– Вот как мы! – сказал кто-то из делегатов и засмеялся. Нервный смех волной пробежал по толпе. В нем явно слышался удалой вызов Министерству Безопасности.

Делегаты принялись выжимать одежду. Супонька прислонившись к дереву, тоже стащил пиджак.

– Вот уж повезло, так повезло,– сказал он, прислушиваясь к звону в ушах. – Тут другого слова не подберешь.

Какой-то пожилой делегат серьёзно возразил ему.

– Это не везение. Это чудо. И Господь сотворил его, показывая, что он находится в наших рядах!

Маркуша, прислушивавшийся к диалогу, кивнул.

– С нами был не Господь,– ласково возразил делегату Супонька. – С нами был вон тот человек.

Он показал на меня.

– Нет! Чудо!

Старик размашисто перекрестился. К разговору стали прислушиваться. Заметив это, Супонька улыбнулся.

– Что Бог? Человек – вот чудо! Я, например, всю жизнь считал, что плавать не умею, а, оказывается, я еще и летать могу.

Около лежащего Председателя собралась вся группа. Он морщился и тряс головой. Я присел рядом и Маркуша персонально для него произвел доклад, сведшийся к фразе: потерявшихся и сильно покалеченных нет. Хоть сейчас начинай проводить конференцию заново.

– Нужно поговорить...– морщась, сказал Председатель.

– Конечно... – согласился я, помогая Председателю усесться. Несколько секунд тот кривился, устраиваясь так, чтоб болело поменьше.

– Самолет они конечно собьют, -сказал наконец он. Я не возразил. Именно так все и будет.

– И не обнаружив ни одного трупа начнут поиск по трассе полета... -продолжил Председатель. – Значит надо уходить.

Я кивнул и добавил к его умозаключению:

– Дураков у них там не больше чем у нас. Значит то, как мы извернулись, они все-таки догадаются. Это вопрос часов. А скорее всего и гадать не будут. Выбросят десантников по трассе. Кто-нибудь на нас да наткнется.

Собеседник, молча, качал головой. При каждом кивке в шее у него что-то щелкало, но он продолжал кивать, потому что я был все-таки прав.

– Тогда у нас только два выхода: либо затаиться, либо удирать во все лопатки.

– Где тут спрячешься? – спросил Председатель. Он брезгливо одернул мокрый пиджак и развел руками. От этого движения от него пахнуло тиной и рыбами.

– В землянках не заживешься... Оцепят лес да прочешут по квадратам. Надо уходить.

– Конечно, – согласился я. – Но, как и куда?

– Сколько у нас времени?

– Не больше двух часов, я думаю.

– Тогда нам нужен автобус.

– Тогда и шоссе.

Опережая вопрос Председателя, я вытащил из-под себя планшет, захваченный из самолета.

– Автобус не обещаю, а шоссе гарантирую...

Спустя несколько минут делегаты построились в колонну и пошли по направлению к дороге.

Над реальностью.

– Хочу помочь своим. Правилами не запрещено?

– Нет.

– Сам знаю. Это я просто так спросил.

– Быстрее давай.

– Не торопи.

Второй задумчиво погладил подбородок.

– В прошлый раз я сумасшедшего полицейского поставил. Было весело?

– Очень. Повторишь?

– Не-а. Не люблю повторяться. Впрочем, на счет сумасшедшего это мысль. Введу сумасшедшего ученого. Даже двух сумасшедших ученых.

– Что, совсем-совсем сумасшедшие?

– Ну-у-у-у... Скорее малость двинутые на науке.

– С легендой?

– Разумеется!

Интродукция.

Реальность.

Дрюня и Папа Шульц. Профессора.

Город Зиг-Зибер не мог похвастаться обилием достопримечательностей.

Чем мог поразить воображение своих гостей?

Университетом? Скотобойней? Вокзалом, представлявшим собой точную копию одного из вокзалов Мадрида?

Может быть, лет 150 назад этого и хватило бы городу, что привлечь к себе внимание, но по нынешним временам этого было мало.

Жизнь, казалось, остановилась в нем. Событий не происходило – так отдельные случаи, но при всем при этом в городе все-таки умудрялись выходить целых три газеты. Интеллектуальная жизнь теплилась за счет нечеловеческих усилий журналистов. Они передвигались по городу стаей, гоняясь за любой мало-мальски серьезной новостью, по возможности, раздувая ее до размеров сенсации. Однако, не смотря на их старания город, все-таки жил спокойной, размеренной жизнью захолустного места, обделенного большими событиями и вниманием знаменитостей.

В тот день газетчики собрались у дверей Военно-Технического Бюро, надеясь вырвать интервью у двух профессоров местного университета.

– Один вопрос!! Только один вопрос! – перекрикивая друг друга, орали корреспонденты. – Как проходят ваши опыты? Сколько человек убито?

Плотной толпой обступив профессоров, они совали им в лица микрофоны, вспыхивали блицами, но те не обращая внимания на прессу, рвались к автомобилю.

Розовый, упитанный профессор Шульц Клямке, (уважаемый человек, один из отцов-основателей университета, которого студенты попросту звали Папа Шульц) бубнил на ходу:

– Что же вы господа? Позвольте пройти... Позвольте... Нехорошо...

Кругленький, похожий на ртутный шарик он, не смотря на свои немалые габариты, как-то протискивался сквозь толпу, но оставленные позади корреспонденты забегали вперед, и нашествие любопытных казалось профессору бесконечным. Следом за ним почти бежал его коллега, тоже профессор Д*Рюэне (неизвестно за что обозванный студентами Дрюней и так привыкший к своему прозвищу, что поменял подпись).

В противоположность товарищу вспыльчивый и злой, он толкался локтями, лягался и злобно шипел.

Там, где лестница суживалась, корреспонденты сгрудились плотной группой, совершенно закупорив выход на площадь. Клямке приостановился и ему в спину ткнулся Дрюня.

– Сколько убито на этой неделе, профессор? – почтительно осведомился у него молодой человек. Он уже приготовил блокнот, чтоб записать цифру и преданно смотрел в глаза ученому.

– Уйди! – взвизгнул вспыльчивый Дрюня. – Все уходите, а то горохом плюнусь!

Корреспондент от угрозы шарахнулся в сторону, и профессор устремился в образовавшуюся брешь.

– Клямке, за мной, – скомандовал он.

Вырвавшись из объятий прессы, Дрюня сел в машину слово опасный зверь в клетку, и погрозил оттуда кулаком журналистам. Папа с задумчивым выражением лица последовал за ним.

– Бегом! -нетерпеливо взревел профессор. – Бегом! Прыгай! Нечего нам тут делать!

В руках проф уже держал коробочку с успокоительным. Только Папа шаг не убыстрил. Величаво и с достоинством добравшись до авто, он поклонился прессе.

– Прощайте, господа! Удачи вам!

Сопровождаемые вспышками блицев грузовичок с профессорами резко взял с места оставив позади площадь, нахальных газетчиков и неприятности.

Минутой спустя профессора уже неслись по ярко освещенным улицам Зиг-Зибера. Переключив скорость, Дрюня смачно плюнул наружу, злорадно надеясь, что плевок в кого-нибудь да попадет. Несколько минут профессора молчали, переживая только что пережитое, потом Дрюня сказал:

– Да, Папа ты меня извини, конечно, но следовало бы показать ему овощ в действии....

Папа Шульц начавший было задремывать, но от слов Дрюни встрепенулся.

– Кому?

– Да этому хмырю из "Бюро"....

– А что его показывать? У него наверняка есть сводки полицейского управления...

Клямке порылся в портфеле, достал пачку листов, скрепленных зажимом. Ветер с удовольствием ухватился за них, и кабина заполнилась шелестом. Перекрывая шум, профессор начал читать:

а) 25 человек подорвались при попытке сорвать ананасы,

б) 54 человека и 148 животных (включая 87 голов крупного рогатого скота) подорвались на лабораторном огороде, преимущественно на грядках с морковью,

в) 8 грузовых автомобилей вместе с рабочими (40 человек) и водителями (8 человек) подорвались при погрузке-разгрузке и транспортировке урожая...

Папа совсем проснулся и с азартом загибал пальцы. Ветер дождался своего счастья и вырвал бумаги. Те рассыпались под ногами, но профессор не обратил на это внимания. Все что там писалось, он знал наизусть.

– Да знаю я это все, знаю... -повел головой Дрюня. – Но для него-то это почему-то не убедительно....

– А перезревшие арбузы, что разворотили наш дом?

– Это тоже аргумент больше для пожарной команды, что тушила его....

Услышав это, Папа вернулся в спокойное состояние.

– Успокойся. Ты, похоже, ничего не понял. Нашей вины в этом нет. Дело в них самих...

– Что ты имеешь в виду?

– Деньги... Видно у Бюро их просто нет....

– Военные и без денег? – злобно рассмеялся Дрюня. – Не поверю... Не бывает военных без сапог, ружья и денег...

Он шуганул клаксоном зазевавшегося пешехода. Глядя, как тот скачет по лужам, уже спокойно спросил:

– Как дальше работать будем? Опять ведь все на коленке делать придется... В домашних условиях, на кухне...

– А... Не в первый раз, – отмахнулся Папа Шульц. – Не для себя же. Для науки!

Папа Шульц любил науку самозабвенно и преданно. Она была для него всем и женой и любовницей и смыслом жизни и самой жизнью и, без всякого сомнения, станет причиной смерти.

Часто, распивая с Дрюней бутылочку горячительного в свободное от опытов время, он говорил своему коллеге:

– Мы с тобой, брат, смертники. А жизнь для нас вроде краткосрочного отпуска.

Дрюня молча с ним соглашался.

Наука давала им все: средства к существованию, положение в обществе, даже большинство радостей и горестей приходило от нее.

Папа Шульц вспомнил время первых опытов с бешеными огурцами. Денег у них еще не водилось, и все работы велись в загородном домике Дрюни. Сколько радости было, когда на лабораторных грядках появились первые особи с разрывными зернами! Прополки чередовались с поливами, поливы – с внесением удобрений. Каждый слабенький огуречный росточек лелеялся как цветок редчайшей орхидеи... Но как оказалось, у растений чувство благодарности отсутствовало напрочь – когда наступило время размножения, большая их часть пожелала размножиться в сторону ближайшей фермы...

К счастью хозяев не оказалось дома, им повезло, чего не скажешь о 132 свиньях и 48 коровах его мясного стада. Эти цифры – первые цифры потерь – профессор запомнил, наверное, навсегда.

Дело оказалось шумным, но его удалось замять благодаря стараниям одного лауреата Нобелевской премии и генерала Барамульи. Именно после этого инцидента ими заинтересовалось Военно-Техническое Бюро и друзья получили возможность работать на полигонах Министерства Нападения. Они тесно сотрудничали с ними до тех пор, пока на лабораторию чуть не упал "Фантом", столкнувшийся, как показало следствие, с несколькими сцепившимися пушинками взрывчатого одуванчика...

За воспоминаниями Папа Шульц не заметил, как машина миновала последний освещенный магазин, бензоколонку и выехала из города. Разговаривать профессорам не хотелось – только что "хмырь" из Военно-Технического Бюро отказал в финансировании уже утвержденной Министерством Нападения программы опытов. В молчании они проехали несколько километров. Дорога была пуста и Дрюня, давая волю раздражению, вертелся на ней, заезжая на полосу встречного движения.

– Успокойся, – посоветовал Папа Шульц. – Наше от нас не уйдет...

– Ихнее от них тоже... – Дрюня встрепенулся от забредшей в голову мысли. -Я к этим гадам завтра съезжу... Репей посажу... Или одуванчик...

Папа Шульц поморщился. Его товарищ был человеком хорошим, но увлекающимся. Сам профессор считал, что с радикальными идеями лучше переспать и не строить никаких скоропалительных планов отмщения. Да и кому там мстить? За что?

– Это все, конечно, возможно. Может быть даже нужно и необходимо...

– Но?

– Но меня, если честно больше всего сейчас беспокоит этот ящик с ананасами. Его точно не было? Или он все-таки был и пропал?

– Не было, – ответил Дрюня.

Папа Шульц облегченно вздохнул

– Или был... – продолжил Дрюня. – Какая теперь разница? По накладным он проходит?

– Нет

– Ну, вот и все. Значит, и не было.

– А если все-таки он есть?

– Тогда мы узнаем обо всем из газет.

– Ага... Узнают и урежут финансирование. Появятся же у них деньги, в конце концов?

– Я бы на их месте поступил бы с точностью до наоборот. Засчитал бы это как очередной опыт, подтверждающий нашу профессиональную состоятельность.

– Вот поэтому ты и не генерал.

– Точно. Я умнее...

Дрюня плавно сбросил скорость. Дорога, огибая довольно высокий холм, круто поворачивала. Перед поворотом лежали скатившиеся сверху камни. Машина притормозила. Кусты, густо росшие вдоль дороги, царапнули ветками по стеклу. Папа Шульц оторвал глаза от асфальта, разглядывая крупные красные ягоды на ветках, и не сразу сообразил, что машина встала.

– Э-э-э? Человек? – удивился Дрюня, увидев торчащие из-под капота ноги.

– А-а-а, дави его...– нервно зевнул Папа Шульц. – Мало что ли мы народу покалечили? Одним больше, одним меньше...

Его товарищ не послушался и ткнул локтем Папу Шульца, чтоб не зарывался.

– Посмотри...

Бормоча в полголоса проклятья в адрес очередного мученика науки, Папа вышел из машины. Обходя грузовик, он успел проклясть жизнь и порядки, при которых ему мало того, что не дают на опыты денег, так еще и разные дураки бросаются под колеса... Не скрывая своего раздражения, этот обычно интеллигентный человек нецензурно советовал лежащему на асфальте идиоту, если тот действительно хочет свести счеты с жизнью дойти до их лабораторного огорода, встать под яблоню и потрясти её посильнее. Выслушать ответ он не успел. Внимание переключилось на окруживших его вооруженных людей.

– В чем дело? – спокойно спросил профессор. Он мог бы и не спрашивать и без того ясно было, что дело, скорее всего в бумажнике или автомобиле. – Господам угодно развлечься?

– Господам угодно прокатиться, – раздалось снизу.

Рожа поднялся с асфальта.

– С вашего разрешения мы хотим воспользоваться этим автомобилем.

В профессоре еще не остывшем от словопрений в Военно-Техническом Бюро, закипело холодное бешенство.

– Может быть, вам еще что-нибудь нужно? У моего коллеги, например, есть хорошее исподнее... Совсем чистое...

Этот вопрос остался открытым, оттого что кто-то крикнул:

– Профессор! Коллега!

Нарушив все правила конспирации, на дорогу выбежал один из делегатов и начал трясти руку Папе Шульцу.

– Не пугайтесь, профессор. Тут все порядочные люди, – приговаривал он.

Близоруко щурясь, профессор разглядывал говорившего, не в силах поверить своим глазам и наконец, всплеснул руками.

– Дон Себасьяно? Вы? – спросил он с великим изумлением. – Вы на большой дороге? Вам что, мало платят на кафедре гидравлики?

– Одну минуту, профессор! – перебил его делегат. – Среди нас нет грабителей!...

Реальность.

Енм Приор. Марсианская Красная Армия.

Профессор полуобернулся ко мне и в полголоса, но так чтоб слышал водитель авто, сказал:

– Это профессор Клямке, Шульц Клямке. Порядочный человек... Мне думается, что он на нашей стороне... Позвольте, я поговорю с ним.

Я пожал плечами. Машина у нас, считай, имелась. Водителей в нашей компании тоже хватало, так что вполне можно было бы обойтись без помощи и даже согласия, но я все-таки кивнул. Хозяин за рулем своей машины выглядит убедительнее, тем более, что оказывается и личность достаточно известная.

– Пожалуйста. Но ничего лишнего...

– Конечно, нет – успокоил меня делегат, ничего, похоже, плохого не подумавший. – Я только объясню, что его автомобиль послужит благородному делу.

Пропаганда дело хорошее, однако, сейчас не время для митингов.

– Хорошо. Только не объясняйте какому...

Делегат повернулся к профессору.

– Уважаемый коллега! Я не вправе рассказать вам всего...

Тот, кого он назвал Папой Шульцем ехидно и невежливо перебил коллегу.

– Я не настаиваю на том, чтоб узнать, хотя бы и половину. Не принимайте меня за идиота... По виду ваших друзей и так видно кто вы такие.

Делегат сбился.

– Вы знаете мой образ мыслей. За последние 40 минут он стал еще более радикальным, поэтому давайте ближе к делу... Если вам нужна помощь двух бедных провинциальных профессоров, то мы готовы оказать вам ее.

Наш товарищ затряс его руку еще сильнее.

– Спасибо, профессор! Я знал, что в трудную минуту вы будете рядом с нашим многострадальным народом!

– Короче.

– Нам нужен ваш автомобиль.

– Вас преследуют? Вы бежите?

– Что вы! Мы просто планомерно отходим, – с достоинством ответил коллега. – Из тактических соображений.

Папа Шульц посмотрел на Дрюню. Тот с интересом ждал, чем закончатся переговоры.

– Ладно, – сказал профессор, немного подумав. -Я тут подумал и решил, что для Военно-Технического Бюро, это будет покруче, чем репейник. Репейнику еще расти, и расти, а тут – раз и готово...

Его товарищ за рулем грузовика кивнул.

– Мы поможем вам. Все-таки приятно, когда в такую тяжелую минуту лучшие представители нашего многострадального народа пожелали составить нам компанию.

Он повернулся ко мне, сразу определив, кто тут главный. Пару секунд мы мерились взглядами. Я видел, что он решает, какой тон выбрать для разговора. Я представлял, что сейчас твориться в его голове и поэтому не удивился его выбору. Профессор решил говорить с нами с позиции силы. Ну, сразу видно, что не профессор психологии.

– В тех кустах у вас никого нет?

– Нет. В тех кустах у нас никого нет, – подтвердил я.

Глядя на меня, Папа Шульц достал тонкую трубку. Покатав что-то во рту, поднес ее к губам и с силой дунул в сторону кустов. Там громыхнуло. В стороны полетели ветки и осколки камней.

Ого! Никак не хуже гранаты. Только вот как он её во рту уместил и через трубочку выплюнул?

Через мгновение на дороге остались только автомобиль, профессора и я. Пережидая звон в ушах, я с искренним интересом оглядывая вывороченную рядом с дорогой ямину.

– Что случилось? – спросил Маркуша. – Кто стрелял?

Папа Шульц присел на корточки так, что голова его оказалась рядом с головой нашего товарища.

– Это хорошо, что у вас там никого не было, – сказал он назидательно, – а то могло бы произойти несчастье...

Если б он удосужился поднять вверх палец и потрясти им, то стал бы похож на бродячего проповедника. Только вот яма в земле намекала на то, что проповедями он может и не ограничиться.

– Похоже, вы очень серьезные люди, – ответил я, – но если мы отсюда не уберемся, то всем будет плохо.

Поняв, что он произвел необходимое впечатление на тех, кого в большинстве своем он считал недалекими малолетними хулиганами, Папа скомандовал.

– Дрюня! Мы уезжаем.

Дрюня, наконец, вышел из кабины и встал перед машиной, опершись костлявой задницей на капот. Словно не слыша друга, спросил.

– Что за люди?

– "Общество" – ответил Папа.

– Хорошие люди, – с чувством заметил Дрюня, рассматривая автомат на Маркушиной шее. Тот махнул рукой и с задней стороны грузовика послышался топот многих ног, хлопнула дверца.

Дрюня обеспокоено заозирался.

– Ты бы предупредил молодых людей... Мало ли что...

– Да! – сказал Папа Шульц. – Там у нас ящики... Так вы с ними поосторожнее..

– Коллекционные экспонаты? -поинтересовался я.– Достояние угнетенного народа?

– Нет. Овощи. Продукция с лабораторного огорода...

В голосе профессора чувствовалось что-то недоговоренное. Я посмотрел на дымящиеся останки куста, потом на профессора. Тот, ухмыльнувшись, ответил на немой вопрос:

– Эта горошина с той свеклой, что в фургоне лежит, на одной грядке росли...

– Биовзрывчатка, – внес ясность желчный Дрюня. – В машине не плевать и не курить.

Он явно хотел произвести впечатление на нас, но просчитался.

– Других предосторожностей не нужно? – небрежно поинтересовался я.– Чесаться и бить чечетку не возбраняется?

Папа Шульц оглядел меня, словно редкость, Бог знает как попавшую в его руки. Ему явно хотелось сказать что-то колкое, но он благоразумно сдержался. Вместо этого он с печальным вздохом произнес:

– Я не знаю, насколько вы матерый революционер, но в плане науки, друг мой, вы дремуче невежественны... Вы даже не представляете, с чем столкнулись...

– Почему же? Но самое главное для меня в данный момент то, что, по-видимому, у вас есть все необходимые документы от Министерства Нападения.

– Господи! – он воскликнул так, словно я спросил его о чем-то неприличном. – Документы.... Да уж конечно! Мы же на них работаем!

– Работали, – поправил Папа Шульц товарища. – Все уже в прошлом...

– Значит, помех на нашем пути будет немного.

– Если ваши приятели не подорвут нас по дороге, – сказал Дрюня,– то мы довезем вас, хоть до Президентского дворца, если вам туда нужно.

– Вас знают? – удовлетворенно спросил подошедший Председатель, услышав то, что хотел услышать.

Профессора переглянулись с самодовольными улыбками.

– От нас шарахаются... Мы подарим вам на память сводки полицейского управления, – пообещал Папа Шульц

К нам подбежал Маркуша.

– Мы готовы. Можно ехать.

Я потянул его в сторону.

– Я в кабине. В ящиках, что в кузове – взрывчатка. Загородите ими двери. Если что-то начнется...

Маркуша закивал, показывая, что знает, как поступить в этом случае. Надеюсь, что обойдется...

– Ну, сам знаешь, что говорить об этом...

Председателя втянули внутрь. Я закрыл заднюю дверь и сел за руль.

Плюнув синим дымом плохо отрегулированного выхлопа, фургон взревел и тронулся с места.

Через полтора часа машина остановилась у заброшенных складов компании "Джет" в Зеербурге и делегаты мелкими группами рассосались по конспиративным квартирам. Последними склад покинула моя группа. За нами прибыл небольшой фургон, доставивший команду на предназначенную для них явку – подвал самого большого в городе универсального магазина.

С этого момента группа приступила к выполнению основного задания.

Над реальностью.

– Ну вот и первый облом у тебя. Этот гейм мы выиграли вчистую. И самолеты не помогли.

– Убежать – не значит выиграть. Убежать значит только спастись. Да и если б не профессора твои.

– Так ведь мои, а не твои.

– Ну, значит, ход ты использовал. Вот и славно. Играем дальше. Ввожу в игру самого Президента!

– Вводи сразу двух!

– Не положено...

Интродукция.

Реальность.

– Господин Кашенго! Господин Президент!

Эле Кашенго открыл сомкнутые полудремой веки. В дверях стоял старый лакей, бывший когда-то денщиком лейтенанта Кашенго и потому имевший право на некоторую вольность в обращении. На ливрее золотистыми отметками горели нашивки за ранения.

– Что тебе, Цезарь?

Слуга приосанился, и по-военному сдвинув каблуки ботинок, отрапортовал:

– Господин генерал! В прихожей ждет делегация штафирок. Им назначено.

– Назначено? -удивился Кашенго, хотя повода для удивления не имелось никакого. Сам он отлично помнил, что сегодня ему придется разговаривать со штатскими. Какая-то делегация... Корреспонденты... Очередной реверанс в сторону так называемых избирателей. Неприятно, но необходимо. Мелькнула мысль, что неплохо бы оставить право голоса только у тех, кто отслужил в армии и получил там хорошую прививку от вольнодумства, но он отложил её на время. Не отбросил, но отложил.

– Да, господин генерал.

Кашенго встал с кресла. Одернув мундир, повернулся перед зеркалом. Мундир сидел отлично. Ни морщин, ни складок. Из-за стекла на него смотрел моложавый генерал. Подтянутый, без всяких гражданских излишеств вроде отвисающего брюха или сутулых плеч. Высокий с залысинами лоб пересекала темная полоска, напоминавшая о любви генерала к маневрам. Цезарь подскочил сзади и смахнул щеткой несколько пылинок.

– Ну как? – спросил президент, любуясь сам собой.

– Не хуже чем в тот раз, когда получали "Серебряную звезду" за бои на Сьерра-ди-Мондо... Ну, помните?... Еще у того президента... – фамильярно напомнил слуга.

– Помню... Тебе тогда наградили Крестом "Отвага-в-огне"?

Польщенный Цезарь кивнул. Президент помнил. Это дорого стоило – воинское братство! Этим штатским не понять.

– У вашего превосходительства отличная память.

– Нам, старым солдатам, другая и не нужна... Не правда ли?

Цезарь с обожанием глядел на Президента.

– Конечно, мы помним все, господин генерал!

– И всех!

В приемной, стиснутые группой адъютантов стояло шесть человек – городская депутация.

– Господин Президент! – провозгласил Цезарь и отступив в сторону освободил проход. Адъютанты разом вытянулись, а делегаты выступили вперед, слегка склонив головы.

– Вольно, господа!

Легкий шум пробежал по залу. Мэр города выступил вперед.

– Господин Президент! Я счастлив приветствовать вас в нашем городе. Великая честь, выпавшая нам, побудит нас с еще большим рвением взяться за преобразование нашего общества и всемерно помогать нашим вооруженным силам, целиком посвятившим себя этому тяжелому, но благородному занятию...

"Слишком много "нашего"" – подумал Президент, – "Вот что значит штатские – речь путную написать не могут"... Подумал, но ничего не сказал. Выдавив на лицо маску доброжелательной внимательности, он слушал, как на него рекой льётся патока славословий. Когда-то, первое время, это щекотало нервы, а теперь уже приелось. Одни и те же слова приблизительно в одних и тех же сочетаниях повторялись из раза в раз.

Сказано было так же о личных заслугах Президента перед Народом и Отечеством, о происках коварного внутреннего врага, о провокациях безответственных болтунов....

Мэр говорил около четверти часа, а в конце своего выступления выразил надежду, что Президент посетит исторический центр города, где и распишется в книге почетных гостей.

Генерал слегка помедлил, но всеже кивнул. Ему вдруг захотелось развеяться. Он ответил мэру пятиминутной речью, в немногих словах выразив благодарность жителям города и городской администрации. Этим аудиенция и завершилась...

Над реальностью.

– А как мои об этом узнают?

– Ну, придумай что-нибудь. Не маленький, вроде... Или тебе помочь?

– Пусть мэр города будет членом подпольного комитета!

Первый отрицательно покачал головой.

– Еще чего. Слишком уж все просто. Тогда и покушений не нужно. Пришел с бомбой в кармане и все взорвал.... Чего-нибудь другое придумай.

– Ну... У него будет любовница, и она по поручению Подполья прикрепит ему микропередатчик к пиджаку. Годится?

Первый скривился и сказал:

– Сойдет для сельской местности.