Текст книги "Талисман «Паучья лапка»"

Автор книги: Владимир Перемолотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Гавриле было хорошо. Он чувствовал себя большим и мудрым и не важно, что говорил о не своими словами. Слова были чужие, но Исина заключенная в них была его Истиной. Он понимал то, о чем говорил и верил в это.

– А я думаю не в людях дело. Просто одни Боги по земле ходят. А другие, кто поумнее, на месте сидят – сказал вдруг Исин. Ни Избор, ни Гаврила его в спор не звали. Но хазарин посчитал, что и он должен сказать свое слово. Гаврила смотрел на него с удивлением, как на заговорившего таракана.

– Вот ваши боги все по земле шастают – туда, сюда, туда-сюда… А наши как сидели на месте, так и сидят. Нечего им в других местах делать. Кто за чужим ходит, тот своего не досчитается.

– Как же, как же… Вон к вам иудейский Бог забрел, да и стался. Потесниться пришлось вашим-то Богам.

Исин покачал головой. Ехидная язвительность Гаврилы не произвела на хазарина никакого впечатления.

– Не знаю. Я иудейского Бога не видел. Во дворце кагана он может быть и есть, но я во дворец не ходок. А наши люди с нами остались.

– А какой твой Бог? – спросил Гаврила, готовый защищать Христа от кого угодно – Ты же вроде иудей?

– Нет. А Богов у нас много – гордо сказал Исин – Есть Боги неба, ветра, рощ и дорог…

– Боги дорог? – встрепенулся Гаврила. Он увидел в его словах возможность посрамить одного язычника в глазах другого и ехидно сказал:

– Плохо иметь много Богов. Неразбериха получается…А вот если дороги пересекаются, что тогда?

Он с улыбкой посмотрел на Избора, приглашая посмеяться над простодушным хазарином., но тот в своей простоте даже не заметил ловушки.

– Много Богов – это хорошо. У нас для таких случаев есть Бог перекрестков.

Избор захохотал, а Гаврила довольно кисло улыбнулся.

– Ну главный-то Бог есть?

– Есть. Тенгри хан зовут. Сильный Бог. Бог земли и неба!

Костер, вспыхнув, озарил восторженное лицо хазарина. Оно было точно таким же, как и у Гаврилы, когда он говорил о Христе. Ощутив это, Избор сразу потерял интерес к спору. Каждый гнул свое.

– Да все одно.. – махнул рукой он – Что не говори, каждый не Богу – себе служит.

Гаврила и Исин переглянулись.

– Я служу княжне – сказал хазарин – И нужно будет – умру за нее.

– И Богу служим и человеку… И земле своей – сказал Гаврила.

Ночь висела над ними немым свидетелем. Избору стало неуютно от этих слов, словно он почувствовал себя меньше, чем были двое его собеседников и сказал.

– А я человек независимый. Я в наших Богов верю, а служу себе.

Гаврила помялся, но желание самому поставить точку в разговоре дернуло его за язык.

– Тогда мы действительно разные. Ты – наемник. Я – человек.

Избор закинув руки за голову, смотрел в небо. Облака неслись, словно вспугнутые птицы, заставляя звезды подмигивать человеку. Беспокойство разбудившее его не прошло вместе со сном, а осталось в душе словно боль от пореза. В голове у него не было никаких мыслей. Он не думал ни о чем и не хотел ничего. Просто лежал на спине, впуская в себя правду огромного неба. Постепенно его тоска стала чем-то, о чем можно было думать. Он еще не мог выразить ее словом, но мысли в голове складывались в ощущение страха.

Потемки в его душе стали ночью. Теперь перед небом и звездами он мог признаться себе, что это был страх. Не обыкновенный – тот страх был привычной частью его жизни, а глубокий как омут и черный как ночь в пещере ужас. Он был так велик, что Избор даже не испытывал стыда – стыд утонул в нем весь, без остатка и без надежды когда-либо выплыть на поверхность.

Избор заставил себя повернуть голову. Добрый Шкелет, как напоминание о том, что произошло в пещере, сидел между Гы и княжной. Избора передернуло. Сквозь грудную клетку, сквозь белые кости, торчали ветки куста. Было так тихо, словно все вокруг тоже замерло от ужаса. Душа Избора сбилась в комочек и забилась около горла. Ужас пеленал его, но в нем росло убеждение, что прямо сейчас, сию же минуту он получит облегчение и узнает что нужно делать.

– Зачем мне это? – подумал он, и не смог ответить себе. – Золото, власть… Стоит ли оно того, что бы так терзать душу?

Он посмотрел на княжну. В темноте она показалась ему старой и страшной. Да. Исин был прав. Все это из-за нее.

Со стороны это конечно выглядело забавным – княжна, дурак, в одночасье ставший волшебником, скелет… Он попробовал смехом прогнать страх не смог. Холод, ползущий откуда-то изнутри, сковал губы. Смешно… Но только со стороны и издали… Оставаться среди них было глупостью и Избор понимал, что расплачиваться за эту глупость придется ему самому.

В ночи треснула ветка, и вспугнутая мысль перескочила на другое. Он представил себе Пинск. Нет не город, а дорогу к нему и страх всколыхнулся в нем с новой силой.

Ему показалось, что на груди его устроилась большая серая жаба. Холод ее тела леденил внутренности, сжимал сердце.

– Хватит – подумал он – Довольно.

И ему стало легче. Выход у него был. Нужно было просто бросить все и уйти.

Он поднялся, суетливо двигая руками. С каждым движением ему становилось все легче и легче, словно Ужас оттого, что он двигался, крошился и ссыпался куда-то в глубину.

– Да. Уйти – стучала в голове кровь.

– Уйти – всхлипывали легкие, втягивая в себя воздух.

– Уйти – ныло отбитое в пещере плечо.

Он сам не заметил, как очутился на краю поляны. Костер плескался среди травы, манил его к себе огненными пальцами. Избор покачал головой.

– Уйти!

Он не чувствовал как сделал первые шаги прочь от поляны. Движение несло в себе облегчение. Без оружия в руках и мешка за плечами он шел в темноту с улыбкой. Она не была врагом, темнота. Там был покой и безопасность. Ветви расступались перед ним. Он не помнил, сколько прошагал и не чувствовал времени. Ноги сами вели его вперед и он не помнил о них, пока вновь не почувствовал душевную тягомотину. Избор увидел огонь и повернул туда. Через двадцать шагов ноги вывели его к костру, у которого лежал скелет. Рядом с ним лежали все остальные. Избор в недоумении потоптался на месте, но в этот момент мутный вал ужаса снова поднялся в нем и словно сухой лист погнал его прочь от костра. И все повторилось. В третий раз он вышел к костру мокрый от росы. Небо на востоке уже светлело, обещая погожий день. Что-то неодолимое заставляло его уходить от костра, и что-то неумолимое возвращало его назад.

Добрый Шкелет по-прежнему висел на кустах, словно христианский святой на кресте, а рядом с костром сидел Гаврила. Ужас последний раз попытался овладеть его телом, но Гаврила окликнул его и прогнал морок.

– Что? – переспросил Избор, возвращаясь в этот мир.

– Молодец, ты, говорю – сказал Гаврила – Здорово ты нас охранял…

– Охранял? – Избор не понял, о чем говорит Гаврила.

– Ну да. Я как не проснусь – ты все кругами ходишь, кустами трещишь. Вот. Даже цветов набрал!

Глаза у него были веселые, выспавшиеся. Он снял с плеча Избора кувшинку.

– Княжне? Ну да верно. Она цветы любит…

Избор внимательно смотрел на цветок. Откуда тот взялся? Тряхнул головой. Гаврила понизил голос и покосился на Исина.

– И правильно. Я этому хазарину не доверяю. Какой из него караульщик? Раз свое царство проспал – чужого не укараулишь.

Избор молчал. Ему нечего было сказать. Гаврила остановился.

– Ты чего?

Избор не ответил. Ночного ужаса в душе уже не было, и он сам не знал чего это он.

Глава 16

Боярин вошел не сразу. Он остановился в дверях, словно взвешивал стоит ли заходить дальше. Глаза его обежали комнату и остановились на бароне. Тот не поднялся на встречу, остался на месте, перед шкатулкой. Сняв шапку боярин подошел к столу. Он смотрел неприветливо, но спокойно и с достоинством. Барон уже знал, что этого взгляда хватило, что бы обнаружить телохранителей. Не спрося разрешения сел, но сел так, что барон оказался между ним и одним из них.

– Рад видеть тебя, Береслан. Все толстеешь?

Береслан взял с блюда виноградину. Толстые неуклюжие пальцы сдавили ягоду, брызнули соком.

– Знак – спокойно потребовал он.

– Неужели тебе мало того, что я назвал твое имя? – удивился барон. – Хочешь, скажу какой формы шрам у тебя на спине? И где ты его получил?

Глаза Береслана удивленно выпучились.

– А кому это интересно? Или ты думаешь, что я не знаю своего имени? – он хрипло рассмеялся и ухватил с подноса еще ягоду. Виноград был крупный. Такого в Киеве еще не было. Одного этого хватало что бы признать в купце посланца Рима, куда его круглый год привозили византийские купцы, но боярину этого было мало.

– А что касается шрамов… Об этом знает треть всех мужчин Киева и половина женщин. Бог бережет только береженого.

– Какой Бог? – с искренним любопытством спросил Йонас Пашкрелве. Недоверчивость боярина внушала уважение – Христианский?

– Любой – хладнокровно парировал боярин – Знак.

Барон с удовлетворенной усмешкой открыл ларец и достал хитрым образом согнутый гвоздь.

Он покачал им перед носом боярина.

– Подходит?

Боярин уцепился взглядом за него, протянул руку. Но барон отдернул свою.

– Знак! – потребовал он.

Береслан мельком глянул на портьеры, за которыми стояли телохранители барона. Недовольство мелькнуло на его лице, но он был достаточно здравомыслящим что б понимать, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Он распахнул полу шубы и показал ветхую заплатку.

– Подходит?

Барон просто сел и толкнул шкатулку к боярину.

Боярин не открывая ее спросил.

– Что там?

– То чего ты ждешь. Золото, как и было обещано.

Боярин равнодушно отодвинул шкатулку в сторону.

– Хорошо. Золото всегда кстати. Теперь объяснения. Что нужно сделать?

– Все просто. Надо найти одну женщину.

– Неужели совет занялся сводничеством? – язвительно спросил боярин – Бабу им искать.

Барон, словно и не слышал, продолжил.

– Надо найти Ирину. Дочь Черниговского князя.

Боярин не переменил позы. Лавка под ним не скрипнула, но барон почувствовал, что тот насторожился. Глаза боярина сузились. Барон видел по ним как тот что-то рассчитывает, перебирает варианты. Это имя он слышал не впервые.

– Я ведь ее знаю – сказал он – Насколько я слышал она отправлена отцом к хазарскому кагану?

– Тем легче будет сделать дело – откликнулся барон. Боярин помолчал и рассеянно заметил.

– Как странно, что она понадобилась сразу всем. И Императрице, и Кагану… Неужели этому хазарину не хватило наложниц и ему срочно понадобилась еще одна? Где, кстати, сейчас, этот мерзавец, у Булгар?

Об Императрице боярин деликатно промолчал, но вопрос подразумевался.

– Что же. Это ему можно узнать. От него в этом деле будет больше пользы, чем от этого головореза Чернака. – подумал Йонас Пашкрелве. – Этот может не только головы срезать.

А вслух со странной улыбкой сказал.

– Вот как вы о нем… А ведь в сущности каган очень несчастный человек. Ни народа, ни царства… Ему не помогло даже то, что он ведет свой род от легендарного Тогармы.

Бреслан смотрел на барона без тени понимания в глазах.

– Похоже, общаясь с язычниками вы подзабыли священное писание. Тогарма – сын Яфета, один из сыновей Ноя. – пояснил барон – Но это не спасло род от несчастий. Его отца разгромил Святослав и Великая Хазария, о которой знали во всем мире, исчезла с лица земли. А ведь было государство, было… Лет двести назад одна из дочерей хазарского кагана даже стала Византийской императрицей. Но кто теперь помнит о былом величии? У него нет сил что бы склеить разбитое и вернуть отобранное, но он верит в то, что эта сила есть у Бога!

Барон нарочито грустно посмотрел на боярина, приглашая его присоединиться к его горю, но тот только махнул рукой.

– Он плохой правитель, если не надеясь на себя только ждет помощи с неба. Мы тут о нем уже забыли. Мирская слава проходит быстро…

– А кто утверждает обратное? – пожал плечами барон – Важно другое. Он верит в то, что Бог поможет ему.

– Мог бы обратиться к родне – язвительно сказал боярин – Царьград он тут рядом.

– Родня его не любит. Если один родственник его бьет, то почему другой должен его жалеть?.

Барон намеренно остановился, ожидая реакции на свои слова и дождался. Боярин удивился по-настоящему. Такого он не мог и предположить.

– Кто родственник? Святослав его родственник?

– По крайней мере так считают местные христиане, ведущие род всех славян от Мосоха, то же сына Яфета. Так вот, – все так же странно улыбаясь продолжил барон – Мудрецы и толкователи снов предсказали ему, что разбитое склеится и несчастья прекратятся если…

Барон приостановился, тронул себя за бровь, а затем продолжил.

– Если он женится на дочери Черниговского князя Ирине.

Береслан понимающе закивал головой.

– Для чего девчонка нужна хазарам теперь ясно. А для чего она нужна тебе? У тебя-то вроде нет неприятностей? Да и бабы тебя, похоже, мало интересуют.

Барон улыбнулся.

– Ты прав, мне нужна вовсе не она. У нее есть вещь, которая интересует меня куда больше, чем молодое женское тело. Ее ожерелье.

Береслан хмыкнул.

– И только? И ты впрямь думаешь, что я в это поверю?

Барон пожал плечами.

– Не хочешь – не верь, но это действительно так. Конечно это не простое ожерелье. Это амулет. Мне он нужен для дела.

Боярин ему не поверил, скамья под ним скрипнула, когда он наклонился что бы посмотреть в глаза барона.

– Зачем так сложно? Неужели нельзя было выкрасть?

– Конечно можно. Шесть раз мы предпринимали попытки, и трижды нам удавалось сделать это.

Боярин озадаченно нахмурил брови.

– Трижды? – Бреслану показалось, что он ослышался.

– Именно – невозмутимо подтвердил барон – Три раза к нам попадали точные копии талисмана. Мы прекратили действовать так грубо, когда поняли это.

– Зачем нужен талисман?

Барон положил руки перед собой, сцепил пальцы. Со стороны это был вполне невинный жест. Боярин при всей своей проницательности не догадывался, что это был знак телохранителям – приготовиться. Стоило ему поднять вверх оба больших пальца, как Береслану пришлось бы добавить к своим шрамам еще несколько. Боярин жил на Руси уже лет двадцать. Все это время он преданно служил Совету и императорскому дому, но время меняет не только внешность, но и убеждения.

– Мир цивилизуется. Он становится предсказуемым и управляемым. Амулет – часть той силы, которая может взорвать мировой порядок. Совет считает, что это слишком опасно – оставить талисман тут. Мы собираем магические вещи по всему цивилизованному миру. Это опасные игрушки и позволять им находиться в руках дикарей – преступление.

Он поднялся и в раздражении заходил по комнате.

– Они не должны развиваться. Народ способный рождать магов такой силы не должен обладать еще и магической мощью других времен и народов.

– Не проще ли было купить? – Береслан толкнул рукой шкатулку. Там зазвенело – Варвары падки на золото.

– Мы пытались. Князь не продал. Эта вещь переходит из рук в руки, на протяжении Бог знает скольких веков. Но я уверен, что он передал его дочери.

– Но почему он отдал дочь за хазарского кагана?

Барон усмехнулся.

– Мы учимся понемножку везде, где придется, даже у византийцев. Нам пришлось поссорить его с князем Владимиром и в этом положении он не смог отказать царю Волжских Булгар в его просьбе. Всем в этом мире нужны союзники. Не правда ли?

Брови боярина сошлись к переносице. Он тяжело задумался, а барон смотрел на него, гадая что в голове у собеседника. Он был не настолько сильным магом, что бы читать мысли. Приходилось полагаться на разум и наблюдательность. Все это время ни у Императора, ни у Совета на который ничего не подозревая работал Береслан, не было претензий, но ведь ничего необычного от него и не требовалось. Сплетни, истории из жизни славянских князей, оценка настроений. Это был его вклад в политику Рима. Взгляд его стал мягче, мечтательнее.

– Сказать по чести я устал быть здесь. – Сказал он, наконец. – Попросите у Императрицы милости для меня. После этого дела я хотел бы вернуться в Рим.

– Это условие? – спросил барон. Голос его был чуть более надменным, чем ему хотелось.

– Ну что вы. Это всего лишь просьба. Кто я такой, что бы ставить условия Императрице?

Для вида барон задумался. Ставки в этой игре были так высоки, что обещать можно было все что угодно.

– Обещаю вам это. Вы сами отвезете талисман в Рим.

Береслан поднялся.

– Мне использовать своих людей или вы поручите это Чернаку? У вас нет ощущения, что он опять все испортит?

– К сожалению уже нет. Он, по-видимому, мертв, как и девять десятых его отряда.

Боярин поднял голову, насторожился. В глазах его появилось то выражение, которое барон виде в глазах у очень умных собак. Он что-то чуял, предчувствовал.

– Мертв? А что с ним произошло?

Барон поднялся, показывая, что беседа закончилась, но боярин, щеголяя неотесанностью, принимаемой в этих местах за настойчивость, остался сидеть и барон против воли продолжил

– С грустью приходится признать, что здешние маги…

– Волхвы – поправил Береслан – Волхвы и никак иначе..

Он все-таки встал.

–.. что здешние волхвы обладают недюжинной силой. Оставшиеся в живых рассказывают столь странные вещи, что в них с трудом верится.

– Значит, нам нужны люди? – деловито переспросил боярин. Он понял, что все разговоры посланцу Рима были нужны только для этого. Тот кивнул.

– Я сведу вас кое с кем.

Глава 17

Барон знал, куда шел, но кривые улочки этого городишки вертели его как хотели. Точнее не улочки, а человек, за которым он тащился. Тот, кто его встретил, принял его за заезжего купчика, желавшего с кем-то свести счеты, и вел так, что бы барон, если б и захотел не смог найти места, где предстояло пройти его разговору с атаманом. Провожатый не знал, что барон за две предшествующие ночи уже излазил город из конца в конец и отлично понимал, где теперь находится.

Мимо, и справа и слева тянулись высокие заборы. По существу весь этот город состоял только из них. Они занимали весь город, а в промежутках между ними торчали стены домов. Когда они в четвертый раз прошли мимо дома Береслана барон, вложив голос надлежащую долю неуверенности, спросил.

– Место, что-то знакомое… Мы тут, никак, были?

Провожатый только хмыкнул и повел его вокруг дома в пятый раз. Он шел по городу, словно по лесу – петлял, путал следы, сбивал погоню со следа.

Так петляя, они дошли до небольшой корчмы. Во дворе рвался с привязи кобель, оповещая, что пришли чужие. Провожатый бросил ему хлеба и на особицу постучал в дверь. Там долго не открывали. Потом зазвенела цепь, бледное лицо мелькнуло за створкой двери. Их впустили. Уже внутри дома его провели через несколько комнат. Открыли люк в полу. По скрипучей лестнице он в полной темноте спустился на несколько ступеней вниз и оказался в комнате. Посреди нее стоял стол со свечей посредине. За столом сидел крупный, ширококостный мужчина и задумчиво рассматривал его. Так продолжалось несколько минут. Барон с честью выдержал это испытание, не выходя из придуманного им образа небогатого купчика, волею судеб вынужденного обращаться к разбойникам.

– Что надо? – спросил, наконец, атаман.

Барон сделал несколько шагов к столу и сел напротив.

– Дело чистое, тихое и благородное… Нужно найти пропавших людей.

Бобырь поскучнел лицом. Искать людей ему приходилось, только вот искал он тех, кто был побогаче и не имел никакого желания встречаться с разбойниками, а вот так что бы чисто, тихо, благородно… Так – нет. Может быть еще и задаром?

– Сколько платишь?

Барон откинулся назад, прислонившись к стене положил руки на стол. Телохранителей с ним сейчас не было, но он по привычке сцепил пальцы.

– Назначь цену сам.

Лицо атамана покривилось.

– Так и есть – подумал он. Не предлагая гостю, налил кружку браги, выпил.

– У нас так дела не делаются. Назначь цену и будет разговор.

Барон ответил.

– Там, куда я прихожу, дела делаются по-моему.

Скверное предчувствие, что томило его с утра оправдывалось. Этот человек напротив не выглядел тем. на кого он мог бы положиться, но на всякий случай он продолжил.

– Назначь цену сам. Я заплачу.

Атаман скучающе оглянулся, уронил кружку на пол. Кружка звонко лопнула, разбросав черепки по полу. В ту же секунду вбежал разбойник. Он бросил быстрый взгляд на гостя, потом на атамана. Тот вытер усы.

– Зря время тратим… Убей его и пошли назад.

Разбойник ухмыльнулся, сделал шаг и в одно мгновение осел, стараясь вытащить нож из груди. Атаман отпрыгнул в сторону, посыпалась посуда, но барон и не подумал напасть на него. Он сидел тихий и приветливый, поигрывая вторым швыряльным ножом.

– Я, верно, плохо сказал, а ты меня не так понял. Назови цену и ты получишь, что требуешь.

Атаман посмотрел в глаза ему и понял, что этот человек не врет. Он действительно готов заплатить столько, сколько он запросит. Понимание этого как громом ударило разбойника.

Любые деньги!

Эти слова для него ничего не значили. Он не умел считать. Для него они превратились в бесконечный ряд красивых сапог, стоящих около бесконечно длинного стола, уставленного блюдами с едой, кувшинами пива и браги. Он зажмурился, представив все это. Голос барона его отрезвил.

– Ну?

Не спеша атаман сел на место, вновь пододвинул к себе кувшин с брагой, растягивая время. В голове, словно спугнутые собакой белки, бежали мысли.

– Либо он дурак – подумал атаман – и все это очень просто. Либо это все не очень просто, и он не дурак.

Он посмотрел на него по-новому. Этот человек был опасен. Нож в груди Очепуя убедил его в этом меньше чем его тон. В нем было что-то родственное ему самому, и он понял что именно. Как и сам атаман в этом городе он не был тем, за кого себя выдавал.

Опасность, исходящая от этого человека, заставила его подобраться, как будто он сидел рядом со зверем.

– А хватит ли у него денег? – подумал атаман и вдруг испугался, что нет, не хватит, и тогда вся его мечта с сапогами, и бесконечным столом обратиться в прах..

Словно прочитав его мысли, тот достал увесистый мешочек. Воздух потревожился тонким звоном. Атаман знал, как звенит медь, слышал и серебро, но этот звон был приятнее.

– Это задаток. А о цене, похоже, придется договориться в другой раз…

Он поднялся, что бы уйти, но голос атамана усалил его назад.

– Цена, цена – проворчал атаман – Что делать то нужно? Может, за твою работу я столько запрошу, что у тебя денег не хватит.

– А я не сказал? – удивился гость. Атаман не поверил ему. Волчий огонек, блестевший в его глазах, не позволял надеяться на слабость памяти этого человека.

– Все не просто «просто», а «предельно просто». Нужно найти женщину и трех мужчин.

Атаман почувствовал какую-то недоговоренность.

– Найти и убить?

Гость прищурил глаза, словно прикидывал по силам эта работа атаману или нет. Атаману это не понравилось, но он ничего не сказал.

– Лучше просто найти. Мне нужны все их вещи. Если удастся получить тела живыми – хорошо. Тогда я еще доплачу. Если нет… Что же. Но вещи в первую очередь.

Он снова прищурил глаза думая о чем-то своем и снова атаман не решился прервать его, и добавил

– Когда я говорю, что мне нужны вещи я, разумеется, имею в виду все вещи. До последней булавки и клочка одежды. Особенно драгоценности, что несет на себе женщина. Я выберу 1–2 вещи из того что вы мне принесете, а остальное верну вам.

Атаман согласился. Драгоценности наверняка того стоили.

– Ты хорошо платишь – мы хорошо делаем. Кто они?

Барон почувствовал к разбойнику какое-то теплое чувство, какую-то симпатию. Этому человеку, может быть единственному их всех с которыми ему еще предстояло встретиться он мог рассказать все, что бы тот ни попросил, ибо в планах барона места живому атаману не было, но барон сдержался. Такая откровенность могла бы насторожить разбойника.

– Тебе это не нужно. Поверь, есть на свете тайны, которые лучше не знать.

– Тогда скажи, кто они, как выглядят и куда идут.

– Идут, скорее всего, в Пинск. Их четверо Трое мужчин и женщина. Женщина молодая, красивая, хрупкая. Ростом тебе по грудь. Звать Ирина.

Эти слова почти ничего не сказали атаману. Он пожал плечами.

– Волосы?

– Черные.

– Как одета?

– Как угодно. Скоре всего переодета мужчиной…

Досадуя на непонятливость гостя, атаман переспросил.

– Как была одета до того, как твои волки ее упустили?

Атаман даже не успел отпрянуть назад. Неуловимо быстро гость прыгнул через стол и прижал нож к его горлу.

– Откуда знаешь, что упустили? – прошипел он. – Ну?

За его спиной не было стены. Он мог бы сделать шаг назад, но не делал его. Он стоял ни жив ни мертв, но почему-то где-то внутри звенела радостная струнка – «Во как я его!»

– Сам сказал – прохрипел он, стараясь не двигать кадыком. Смерть холодила горло, но он учуял, как перебивая запах браги от незнакомца пахло хорошим вином.

– Пришел бы ты ко мне, кабы было иначе…

Барон опустил нож, а атаман сделал шаг назад, потирая оцарапанное горло. Гость вернулся на свое место и убрал нож за воротник.

– Пришлю человека. Он расскажет…

– Здорово ты через столы прыгаешь… Мужчины?

– Один хазарин, черный как ты. Другой – белоголовый. Седой. Этот самый опасный.

– Без бороды? – быстро спросил атаман.

– Без.

Барон вцепился в него глазами. Он уже почувствовал запах добычи.

– Видел их?

В глазах атамана сверкнула зелень весенней полянки.

– В руках держал. – Он показал сжатый кулак.

– Ну, и? – барон поднялся, подался вперед. В нем вспыхнула сумасшедшая надежда, совершенно дикая и странная. Он ждал, что атаман сейчас небрежно скажет – Всех зарезал, а трупы спрятал, а драгоценности вот они – в кармане… Но вместо этого тот сказал.

– «Опасный». Это ты второго не видел.

Атаман встал. Не спеша прошел по комнате. В нем столкнулись два чувства – жадность и осторожность. Он чувствовал, что люди, о которых говорил его гость ему не по силам. Он чувствовал, что не стоит браться за это дело, но он хотел отомстить. И он хотел иметь тот самый бесконечный стол, что привидился ему. Словно почувствовав его колебания, барон звякнул деньгами. Жадность взяла свое.

– Они тебе вдвое станут.

– Я же сказал. Цену назначишь сам. Любую.

– Все равно вдвое. Присылай человека.

– Ну, считай, договорились…

Барон поднялся, сделал шаг к двери. Раненый разбойник внизу, тихо скулил. Сжавшись в комок, он обхватил ладонью лезвие, из-под которого толчками выплескивалась кровь. Барон проходя мимо похлопал его по плечу. Коснулся ножа, хотел вытащить, но махнул рукой.

– Нож тебе дарю. Хороший нож. Как ни бросишь – сам втыкается…

На лестнице он оглянулся. Он уже не старался быть тем, кем пришел сюда. Холодно оглядев обоих разбойников сказал, как плюнул.

– Провожать не надо. Сам дойду.

Атаман посмотрел ему в спину, вспомнил быстрый бросок через стол и потрогал оцарапанное горло. Когда люк закрылся он сказал.

– Вот так-то, Очепуй.

Это могло бы быть сном или чудом, но увесистый мешочек золота остался на столе. А сколько еще таких мешочков могло встать рядом!

…..Княжна капризничала. Едва ощущение опасности притупилось как она почувствовала себя не беглянкой, а человеком, рожденным повелевать. Она уже кривила губы, когда приходилось есть черствый хлеб и мясо. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег она вспоминала о том, как обедалось у батюшки, что подавалось и как… Исин слушал все это хлопая от удивления глазами, Гаврила – кивал головой и время от времени поддакивал, Избор – злился…Безразличным к этим разговорам оставался только Гы, да его друг Добрый Шкелет. Во-первых княжна даже не пыталась показать им свою власть, понимая наверное, что ни скелет, ни дурак добрыми подданными быть не могут, а во-вторых, ни тот, ни другой не понимали, что происходило. Кроме того Гы как-то делал себе репки и морковки и грыз их, пуская слюни от удовольствия. Два дня Избор терпел, а потом на день оставил всех без еды и все вошло в норму.

Ощущение опасности не покидало только его и Гаврилу. После пещеры все остальные смотрели на путь как на прогулку – враги (и какие враги!) повержены, до Пинска осталось 3–4 перехода. В голосе княжны появлялось все больше надменности. Кланяться себе она пока не требовала, хотя уже пыталась через Исина заставить Гы приготовить ей глухаря и стерлядь во фряжском вине. К счастью Исин благоразумно подошел сперва к Избору и тот запретил ему приближаться к дураку. Он сам поговорил с княжной и та смирилась.

Чувство опасности продолжало холодить затылок Избора. Не смотря на то, что все вроде было спокойно он мог бы на спор указать откуда идет другая опасность. Иногда глядя на княжну и Исина он сам пытался уверить себя, что все уже позади, что вот – вот покажутся стены Пинска, но чувство опасности не покидало его. Как животные чувствуют надвигающийся дождь так и он чувствовал надвигающиеся неприятности. Слава Светлым Богам это был не страх. Его больше не прихватывало так, как прихватило в ночь выхода из пещеры, но твердое ощущение того, что не все неприятности кончились сидело в нем вместе с ощущением, что неприятности на подходе и совсем скоро будут тут.