Текст книги "Подарок охотника (рассказы)"

Автор книги: Владимир Пеньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

– Нет, я серьезно.

– Растут, дорогой, растут, – похлопал он меня по плечу. – Только здесь их никто не собирает.

– Почему?! – удивился я.

– Да у нас грибы за еду не считают. И при том они разные. Одни съедобные, другие – нет, попробуй разбери их! По мне, так все грибы – поганки. Вот года два тому назад одна семья в нашем поселке наелась грибов, а потом двоих из них на кладбище снесли.

– Ну, нас этим не запугаешь, – повернулась моя жена к Андрею. – Завтра нам делать нечего, вот и покажи, брат, грибные места.

– Как говорят у нас на Кавказе: желание гостя свято, а сестры – вдвойне. Грибы так грибы, завтра и прогуляемся...

Встали мы поздно, проспали бы до самого обеда, если бы не Нина. Она поднялась раньше всех и разбудила остальных. Пока собрались, позавтракали, солнце поднялось высоко.

– Хорошие грибники в такую пору уж из лесу возвращаются, а мы только отправились, – недовольно хмурилась Нина.

– Да никто твои грибы не тронет, – успокаивал ее Андрей. – Вот перейдем сейчас мост, поднимемся на гору, и хоть косой коси.

– Посмотрим, посмотрим... – моя жена недоверчиво взглянула на него. – Пробродим до вечера – и ни одного гриба, все собрано.

– Назовешь тогда меня болтуном, – обиженно сказал Андрей, и мы пошли к мосту.

По берегу шумливой горной речки, меж оголенных осенью ветвей ивняка, пламенела калина, чуть выше из-за темных стволов верб выглядывала красновато-оранжевыми гроздьями рябина, а когда мы стали подниматься на высокую пологую гору, то справа и слева от дороги видели столько терна, что все кусты от ягод казались сизыми.

– Неужели все это так и останется неубранным? – удивлялись мы с Ниной.

– А кто будет возиться? У каждого своих забот хватает, – отвечал Андрей. – Вы бы посмотрели, сколько каждый год в лесу диких груш, яблок, алычи, кизила, орехов остается! А весной земляники! Ужас... Есть, правда, у нас здесь заготпункты, да это капля в море. На них не больше сотой части всего лесного добра попадает, а остальное гниет, преет...

За разговорами мы не заметили, как поднялись на гору и очутились среди высоких безлистых берез и могучих дубов.

Подберезовиков, белых, подосиновиков мы нашли очень мало – видно, время этих грибов уже отошло, зато на южном склоне горы наткнулись на такое количество опят, что моя жена только ахала и разводила руками.

Не было ни одного дуба, березы, ни одного пня, чтоб их не окружала стена светло-коричневых шляпок. Молоденькие, точно усеянные веснушками, крепкие шляпки опят так плотно прижимались друг к другу, что, казалось, встань на них, и они выдержат. Опята не только сжимали комли деревьев, но и умудрялись по толстой дубовой коре взбираться вверх, словно им внизу было сыро и холодно.

За каких-нибудь двадцать-тридцать минут мы утрамбовали шляпками опят три здоровенные корзины и вместительный охотничий рюкзак, а грибов, на одной только этой горе, оставалось еще не меньше чем на полную железнодорожную цистерну.

– Сколько остается... – вздыхала Нина. – Вот бы сюда наших подмосковных грибников!..

– А я тебе что говорил, – взглянув на сестру, улыбнулся Андрей.

– Не верилось, – честно призналась Нина. – Ведь столько грибов! Столько грибов! Даже во сне никогда те снилось!..

Я слушал восторженные слова жены, смотрел на вороха опят, сизые кусты терна, полыхающие костры калины и думал: «Как богата наша земля, сколько еще добра зря пропадает! Если бы собрать все дары леса с одного только Кавказа, насколько бы сразу выросла народная копилка?! А лесные дары Сибири, Урала, Дальнего Востока – баснословная цифра получается. Ведь ни пахать, ни сеять не надо – только собирай...»

– Ты о чем задумался? – перебил мои мысли подошедший Андрей. Я сказал.

– Да-а... – протянул он.– Я тоже об этом иногда думаю. Особенно, когда натыкаюсь в лесу на землю, устеленную дикими яблоками и грушами. Не до всего, видно, у нас еще доходят руки, – вздохнул он. – А жаль...

Поселок Шедок, 1971

В РОДНОМ КРАЮ

Давно я думал навестить свою родную сторонку, а в последние годы особенно. Меня так почему-то тянуло на родину, что я просто не находил себе места: ежедневно выискивал в газетах информации и сообщения о родной стороне и с жадностью читал их, а ночью мне снилось палящее азиатское солнце пирамидальные тополя, арыки, хлопок, дыни, виноград, тутовник – и все то, что было связано с далеким и близким детством. Родная сторона напоминала о себе с экрана телевизора, кинофильмами, она смотрела на меня со страниц журналов и газет, звала и манила душистыми фруктами с прилавков магазинов. И когда мне стало совсем невмоготу, я, отложив все свои бесконечные дела, взял внеочередной отпуск и уехал.

И вот, ровно через три десятка лет я снова в местах своего детства. Сколько за это время утекло воды из Чирчика и Салара! Сколько произошло изменений в жизни! А все так хорошо помнится, словно это было вчера...

Я подходил к подковообразному изгибу реки, к тому самому, где когда-то впервые в жизни сбил влет болотного луня.

Сколько теплых и дорогих сердцу воспоминаний сразу всплыло перед глазами...

Вот он и «Лысый холм» с выжженной солнцем вершиной, у подножия которого, в тугайных зарослях, отец обучал меня стрельбе по взлетающим фазанам. Здесь же, в этих угодьях, визжа от избытка страсти, гонялся за зайцем-толаем мой верный четвероногий друг Трезор...

Вдыхая запахи родных мест, волнуясь, как мальчишка, я поднимался на холм. И чем выше я подходил к куполообразной вершине, тем сильнее сжималось мое встревоженное воспоминаниями сердце. Но с каждым нагом все яснее и яснее становилось мне, что тех угодий, которые были так близки и дороги сердцу, давно уж не существует.

Там, где когда-то тянулись непролазные тугайные заросли и камыши, сейчас шахматными квадратами распластались хлопковые поля и бахчи. А вместо крохотных, одиноко торчавших из дикой джиды глинобитных узбекских лачужек выросли целые кишлаки с черепичными крышами. Но мне все не верилось. Я как сквозь сон смотрел на эту преобразованную землю, казалось: вот-вот на изгибе реки крякнет селезень, взлетит из камышей чирок или по всей окрестности вдруг разольется задорный крик петуха фазана. И только гул тракторов и шум хлопкоуборочных машин заставили меня поверить в действительность.

Долго, очень долго с грустью смотрел я с высокого холма на развернувшуюся во всю ширь новую для меня картину, и наперекор здравому смыслу, мне было жаль тех полудиких тугайных зарослей, кровно связанных с далеким, милым детством, живой юностью, со всем тем, что я так бережно и свято хранил в своей памяти все эти долгие суровые годы...

И позднее, где бы я ни ходил по своим старым излюбленным местам, я не узнавал их.

За тот осенний месяц я побывал и на Кирде, где когда-то убил камышового кота и корноухую лисицу; навестил и дядю Шуру в Мирзачуле, с кем мы у Сырдарьи изловили злодея-браконьера; был и под Пахта-Аралом, вблизи которого много лет тому назад мы с отцом и пастухом Алтынбаем уничтожили трех волков, заглянул я и в Голодную степь. И там, где я и охотился по туртушкам, там, где в те изнурительно жаркие летние дни я мечтал о глотке хотя бы мутной водицы, я увидел, как но изнывающей веками от недостатка влаги растрескавшейся земле течет вода. И не каким-нибудь маленьким ручейком, а широченным каналом.

Только тот, кто на раскаленной солончаковой земле не испытывал мучительной жажды, не ощущал на себе нечеловеческих мук водяного голода, только тот не поймет громадного счастья, которым наполнились сердца людей, проживающих в этой степи.

Я шел вдоль канала, а вокруг, насколько мог только охватить глаз, вместо верблюжьей колючки и серых шаров перекати-поля виднелась вздыбленная стальными лемехами, черная, слегка припудренная солью, жирная земля. Впереди, в дрожащем от прогретых пашей воздухе, белыми квадратиками домов виднелись поселки. Левее поселков стройными треугольными пирамидами выстроились столбы высоковольтной линии; справа, перегоняя друг друга и поднимая облака серой пыли, бороздили степь тракторы.

Я давно устал бродить по пашням и решил отдохнуть на берегу канала.

Солнце перевалило за полдень, но все еще было жарко, и я, с наслаждением вытянув уставшие ноги, стал наблюдать, как налетевший ветер заигрывает с серебристой водной гладью. Шумная стайка розовых скворцов прервала мои наблюдения. Их, видно, вспугнули колонны фыркавших самосвалов, везших песок и гравий на строившееся шоссе. Я проводил шумную стайку ласковым взглядом и вспомнил милого Майнушку.

«Как давно и как недавно все это было...» – вздохнул я и полез в карман за портсигаром.

Вдруг до меня долетел из степи знакомый волнующий душу призывный звук... Этот нежный, слегка гортанный звук я никогда бы в жизни не спутал ни с каким другим: так может кричать только летящая на водопой туртушка.

Вслушиваясь в эти родные сердцу звуки, я снова увидел себя в те далекие годы в этой Голодной степи, и вновь всплыла в памяти та крошечная мочажинка с полупротухшей водой, облепленная десятками тысяч задыхающихся от жажды туртушек...

Гортанно-нежный звук быстро приближался к каналу, но я все сидел и с волнением слушал; как в голос птицы вплетаются печальные нотки былых мучений в этой безводной степи и радость полноводному каналу – жизни.

«А ведь раньше мне никогда не приходилось видеть туртушек-одиночек, – разглядывая подлетающую птицу, подумал я. – На водопой они всегда летали большими группами или стаями...»

И впервые в жизни я по-настоящему пожалел, что пошел на охоту с ружьем, а не с фотоаппаратом...

Узбекская ССР, город Янгиюль, 1973

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Если бы меня спросили: «С чего начинается Родина?» – то я бы, пожалуй, ответил, что начинается она с порога, перешагнув через который человек оказывается вне рамок сугубо личной жизни. В сутолоке города, в суете повседневных забот нам подчас некогда бывает оглядеться и почувствовать, насколько тесна наша связь с окружающим миром, как он хорош и как дорог сердцу. Мы невольно теряем что-то очень значительное, что, если вдуматься, составляет суть великого понятия – Родина.

Окраина города, опушка леса – за этими порогами человек расширяет свой кругозор, приобщаясь к природе. Однако постичь ее таинства, понять скромное величие жизни «братьев наших меньших», к сожалению, способен не каждый. Этому можно и нужно учиться. Взглянуть на мир глазами людей, умеющих подмечать те мелкие штрихи, без которых жизнь выглядит блеклой, помогают книги.

Сборник «Подарок охотника» – живое, непритязательное повествование об общении с нашими четвероногими и пернатыми соседями и с людьми, вступающими в контакт с природой. Действие рассказов происходит в разное время и в различных частях нашей необъятной страны. Их объединяет общий настрой – любовь к родной земле и желание видеть ее еще более прекрасной, пытливость к самым, казалось бы, обыденным явлениям. Во всех рассказах ощущается эмоциональный подъем, окрашенный фантазией писателя. Невольно поражаешься, как человеку, прошедшему большой жизненный путь, удалось до зрелых лет сохранить непосредственность и остроту восприятия юноши.

События описываются просто и живо, и как-то не удивляешься тому, что дикая гусыня сама падает в руки охотнику («Без выстрела»), а стаи уток с высоты устремляются к скрадку, откуда слышатся звуки, похожие на свист крыльев сокола («Секрет»). В соответствии с художественным замыслом меняется иногда поведение диких животных. Кабанята не разбегаются и подставляют себя под выстрел, несмотря на канонаду, открытую браконьером. Осторожный барсук, занозивший лапу, даже днем, рискуя попасть в зубы собаке, следует по пятам за людьми. Зайчиха защищает свое потомство и дерется с собакой.

Веришь в то, что помощь лохматого друга сделала беззащитного мальчика сильным и храбрым, и он смог одержать победу над двумя вооруженными бандитами, как это случилось в рассказе «Трезор». Вместе с автором мы иронически-снисходительно относимся к Ивану Григорьевичу, герою рассказа «Сюрприз», к его мрачноватому юмору и напускной жестокости, с которой он рассказывает о ловле шакалов на рыболовные крючки, к его наивной вере в то, что подобным же образом в Сибири промышляют волков. Вымысел в книге настолько тесно переплетается с былью, что все описанные события воспринимаются как достоверные.

Отзвук добрых русских сказок, где всегда резко означены грани между добром и злом, слышится во многих рассказах. Прямолинейность характеристик героев, будь то зверь или человек, используется автором как художественный прием, помогающий подчеркнуть основную гуманистическую идею рассказа. Вороны – жадные разбойницы, болотный лунь – камышовый бродяга и враг, кот – плут, волк – старый разбойник, а красномордый детина палит по утке, будто отстреливаясь от стаи волков.

В связи с этим вспоминаются слова основоположника науки о поведении животных, замечательного австрийского ученого и писателя Конрада Лоренца о том, что порой людям «свойственно оценивать поступки хищника, настигшего свою жертву, по тем же самым моральным канонам, по которым судят убийцу в цивилизованном обществе». Еще в прошлом веке человек был склонен оценивать поведение животных по принципу «А как бы поступил я в такой ситуации?». Позже, уже в начале нашего столетия, бытовало противоположное мнение. Животным стали приписываться свойства автоматов, действующих по заданной от рождения программе. И только в наши дни становится ясным, что ни то, ни другое воззрение не верно. Действительные взаимоотношения животных и их поведение не укладываются в простые схемы. Животные наделены сознанием, а их поведение – цепь сложнейших взаимодействий с окружающей средой. Небольшая колония галок, жизнь которой так ярко описана К. Лоренцем в книге «Кольцо царя Соломона», предстает перед нами настоящим птичьим государством со своими законами и поразительными отношениями между его гражданами.

Психика многих видов животных настолько сложна, что К. Лоренц приходит к выводу: эмоциональный конфликт для них столь же мучителен, как и для человека. Быть может, именно потому люди могут так глубоко привязываться к своим четвероногим питомцам, видя в них настоящих бескорыстных друзей. Любовь человека к животным заслуживает самого глубокого уважения.

Недавно произошел случай, удивительно созвучный мыслям высказываемым автором этой книги. Ветеринарный врач, который болен и вот-вот должен лечь на операцию, после телефонного звонка незнакомой женщины едет в свой хирургический кабинет спасать ее кошку от неминуемой гибели. При этом он не знает, что женщина одинока и в течение долгих двенадцати лет кошки была ей единственным и неизменным другом. Не ведал врач и о том, как потрясена была хозяйка болезнью своей любимицы и сколько усилий было потрачено на то, чтобы раздобыть его домашний телефон... И вот животное спасено. Думается, не следует искать ответа на вопрос, ради кошки или ради ее хозяйки рисковал этот благородный человек своим здоровьем. Гуманное отношение к животным всегда оборачивается добром для людей.

Темой любви к животным проникнуты почти все рассказы этой книги. Недаром первые детские впечатления автора связаны с Майнушкой, воспоминания о котором он сохранил на всю жизнь. Майна – среднеазиатский саранчовый скворец, который живет и в Индии. Желтоногая, с яркой желтой заплаткой голой кожи вокруг глаза и с черной блестящей головой птичка выглядит очень эффектно. Пусть не удивляет читателя ее способность воспроизводить человеческую речь. И наши обыкновенные скворцы – мастаки перенимать разные звуки. В птичьем мире звукоподражание вообще распространено гораздо шире, чем думают многие. Но желание говорить, естественно, появляется у птиц только в неволе – правда, только у самцов, так как слабый пол у птиц, не в пример людям, гораздо более молчалив.

По-хорошему завидуешь автору, когда узнаешь из рассказа «Трезор», какого великолепного четвероногого друга ему посчастливилось найти в начале жизненного пути. Трезор не только первоклассный охотник, но и верный товарищ, готовый на все ради своего хозяина. Он показывает истинные чудеса дрессировки, сочетает в себе качества нескольких пород: подобно гончей, преследует зайца, делает стойку, как легавая, и несет караульную службу. В конце рассказа верный пес провожает хозяина на фронт и гибнет. Но, наверно, Трезор мог бы послужить людям и на войне. Собаки спасали раненых, передавали донесения, служили проводниками разведчиков, Только за день военных действий под Сталинградом собаки подорвали 27 танков. В то суровое время четвероногие рекордсмены связи за год доставляли примерно по 1500—2500 донесений. Каждая упряжка собак заменяла 5—6 санитаров и вывозила раненых с поля боя в 10 раз быстрее, чем это могли делать люди. Известен случай, когда три охотничьи лайки спасли 700 тяжелораненых. Подсчитано, что с июля 1943 года по январь 1945 года на одного минера с собакой приходилось в среднем более 2200 обезвреженных мин, а отдельные особенно «талантливые» собаки находили за этот период до 12 000 мин. А вот одно из подлинных донесений тех времен, характеризующее работу собак-диверсантов: «19 августа в 11 часов на перегоне Полоцк – Дрисса собакой Диной подорван эшелон с живой силой противника. Уничтожено 10 вагонов, выведен из строя большой участок железной дороги. От взорвавшихся цистерн с горючим на всем участке распространился пожар. С нашей стороны потерь нет». Хочется верить, что эта книга усилит в читателе добрые чувства к нашим верным лохматым друзьям.

Но основным действующим лицом повествований является родная природа. Автор дает читателю возможность вместе с ним заглянуть в ее тайники, ратует за хозяйское отношение к ее богатствам и гневно выступает против бездушных людей. Он стремится показать, сколь благотворно влияние природы на характер и моральный облик человека.

Некоторые из явлений, подмеченных автором, весьма любопытны. В книге, в частности, рассказывается, как удивительно тонко дикие животные приспосабливаются к новым, совершенно непривычным условиям в случае благожелательного отношения к ним людей. Убежищем зайцев становится шумный аэродром. Они преспокойно там живут, не обращая никакого внимания на рев самолетов и снующие но взлетным дорожкам автомашины, а светофоры используют как укрытия вместо кустов.

Но особое значение книжке придает то, что в ней затрагивается одна из самых насущных и важных задач современности – охрана природы. Такие рассказы, как «Меченый», «Подарок охотника», «Небольшая прогулка», «Живые игрушки», «В родном краю», каждый по-своему эмоционально освещают эту тему. В рассказе «Злодей» ярко нарисован безобразный, вызывающий отвращение облик хулигана-браконьера, безжалостно и методично уничтожающего выводок кабанят.

Но далеко не всегда браконьерство сводится к выстрелу по запретной дичи. Подчас оно, как, впрочем, и другие разновидности варварского отношения к природе, приобретает самые невероятные формы. Приведем для примера лишь некоторые случаи.

Тонконогая стройная косуля с чудесными, полными нежности глазами, приблизилась к опушке поляны. Там были люди. Она давно уже привыкла видеть в них своих друзей. Долгие дни, проведенные в неволе в вольере Мытищинского лесопарка, научили ее этому. И наконец свобода, лес. Косуля вышла на поляну – очень хотелось взглянуть на людей, которые расположились там, еще раз услышать ласковую человеческую речь. Это были ее последние шаги. Наутро животное нашли с перебитыми палкой ногами. И опять неволя, опять люди, не с поляны, а другие – добрые и чуткие, стараются вернуть ей способность двигаться, а значит – жить.

Он появился на свет несколько дней назад и смешно ковыляет за своей счастливой мамашей по аллеям Сокольников. Лосиха очень нежна и заботлива, по людей она не боится. О том, что человек не опасен, говорит весь ее небогатый жизненный опыт. Она никогда не знала погони, не слышала выстрела. Лосиха – старожил парка. А люди? Они спешат на работу, пытливыми и умиленными взглядами приветствуя старых знакомых. Изо дня в день лоси встречали и провожали их, даря возможность любоваться собой. Никто не мог предполагать, какая страшная судьба постигнет мирных животных. Слишком поздно узнала лосиха, что люди могут быть злыми. Град камней осыпал беспомощного лосенка. Обломок кирпича, пущенный безжалостной рукой, прекратил его мучения. Обезумевшая от горя мать бросилась на обидчиков. Только резвые ноги спасли юных шалопаев от заслуженной расплаты. Человек, мимо которого промчались хулиганы, оказался менее проворным... Так рождаются слухи о кровожадности диких животных. А лосиха на следующий день была застрелена за нападение на человека.

Абрамцево. Старый парк обновляется. Веселая армия молодых березок еще вчера тянулась к солнцу, встречая рассвет. А сегодня от многих из них остались лишь высокие пеньки, косыми срезами глядящие в небо. Это сделали люди, которые считают себя вправе называться туристами, – вокруг пепел от костров, пустые консервные банки, бутылки. Кто-то забавлялся, пробуя остроту топора и соревнуясь в искусстве погубить дерево, посаженное другими людьми.

Печальные последствия такого отдыха на лоне природы встречаешь на каждом шагу: истерзанная черемуха, виновная лишь в том, что цветет душистыми белыми гроздьями; поломанный орешник, поплатившийся за то, что плоды его вкусны, но, чтобы достать их, надо наклонить ветви – сломать гораздо проще; сожженные муравейники, жители которых в течение многих лет очищали лес от вредителей, – ведь так забавно копошатся трудолюбивые насекомые, пожираемые огнем...

В основе браконьерства, хищнического отношения к природным богатствам всегда лежат бездушие и невежество, Книги, подобные этой, воспитывают в людях любовь к родной земле – самому святому, что есть у человека, и помогают нашему обществу освободиться от этих недугов.

Ю. Романов, зоолог

[1] Ваба – подвыв волков.

[2] Подслух – выслушивание воя волков, чтобы узнать, где находится выводок.

[3] Кулас – местное название лодки-плоскодонки.