Текст книги "Из истории отечественного оружия. Русская винтовка"

Автор книги: Владимир Мавродин

Соавторы: Валентин Мавродин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Морское министерство старалось не отставать от военного, хотя уже тогда складывался тот взгляд на матроса, который позднее был сформулирован так: «Солдат без ружья не солдат; матрос без ружья – матрос»[64]64
  ЦГА ВМФ СССР, ф. 421, оп. 2, д. 108, л. 28–35, 221–227 об., 229–231 об.


[Закрыть]. Но парусный флот (паровой в России только нарождался) предусматривал абордажный бой, требовавший огнестрельного и холодного оружия. Абордажный бой не требовал от ружей и пистолетов дальности стрельбы, а следовательно и нарезного оружия. Необходимо было скорее и вернее поразить врага, а дальнобойность огнестрельного оружия особой роли не играла. Поэтому стрелковое оружие моряков, обычно короткоствольное, было приспособлено для стрельбы не только пулей, но и картечью. Как правило, короткоствольные ружья моряков (мушкетоны) имели «распалы» (раструбы), рассеивающие картечь и этим самым усиливающие эффективность огня. Конечно, важна была и скорострельность.

Стрелковое оружие было необходимо флоту и при десантных операциях. Поэтому флот не стоял в стороне от тех коренных перемен, которые вносила эволюция стрелкового оружия. В частности, в области конструирования пистолетов флот шел впереди армии. Уже в 1836 г. в Николаеве были изготовлены «мушкеты и пистолет с пистонными замками»[65]65
  Там же, ф. 165, оп. 1, д. 577, л. 19–21 об., 54, 77–79, 284.


[Закрыть]. Они были введены сначала в Черноморском, «лазаpевском», флоте. Их создали Ф. Вишневский, Орлов и Вагнер в Петербурге; Ф. Батов и Г. Малков в Туле[66]66
  Там же, л. 24–24 об., 25–31, 48–53, 56, 66, 68–68 об., 69, 70–79, 84-114 об., 119–120, 132–168, 186–192, 201–203, 219–219 об., 222, 230–239; д. 1700, л. 2-11, 13, 21–38, 45 об., 49, 269–273, 291.


[Закрыть]. Тем не менее консерватизм правящих кругов оказывал воздействие даже на передовой Черноморский флот, где считалось, что для «российских войск поныне еще изготовляется оружие с кремневыми замками»[67]67
  Там же, д. 577, л. 445–446 об., 448, 458 об., 459; д. 941, л. 1–2.


[Закрыть].

Несмотря на одобрение адмирала М. П. Лазарева, перевооружение флота капсюльным оружием, сконструированным для моряков, растянулось на столь длительное время, что при стремительном развитии оружейной техники оно успевало уже устареть до того, как было принято на вооружение. Поэтому, забегая вперед, отметим, что вице-адмирал В. А. Корнилов в 1853 г. отменил изготовление мушкетонов и приказал заменить их на штуцера Гартунга. Таким образом, мушкетоны были исключены из числа «абордажного оружия». В 1856 г. флот принял драгунские нарезные ружья (винтовки)[68]68
  Там же, д. 1760, л. 321–322; 430, 448, 459; Мавродин В., Стрелковое оружие русского флота в XIX веке. – Морской сборник, 1978, № 9, с. 86–87.


[Закрыть].

Первым капсюльным нарезным ружьем, принятым на вооружение в 1839 г. в русской армии явилось казнозарядное крепостное нарезное ружье видного французского оружейника Фалиса, известное во Франции под названием «рампар», сконструированное им в 1831 г. Оно имело калибр 8,33 линии (21,16 мм), вес – 10,9 кг, длину – 181,1 см. Прицельная дальность составляла 747 м. Ружье производило один выстрел в минуту и стреляло пулями круглой (57,5 г) и конической (73,2 г).

Важнейшей частью этого ружья являлся затвор, в камеру которого вкладывались заряд пороха и пуля. Вверху затвора помещалась брандтрубка, на которую надевался капсюль, сверху – рожки, служившие рукояткой для поднимания затвора. Сзади затвора находился откидной рычаг, плотно прижимавший затвор к стволу[69]69
  Федоров В. Г., 1) Вооружение русской армии в Крымскую войну, СПб., 1904, с. 153; 2) Эволюция стрелкового оружия, т. 1, М., 1938, с. 51–53.


[Закрыть]. Ружье Фалиса было далеко несовершенным. Изготовление затвора требовало точности, недоступной для техники того времени. Прорыв газов был велик и устранить его не удавалось. Отправленные в гарнизоны Кавказского корпуса ружья Фалиса себя не оправдали[70]70
  АВИМАИВС, ф. 3, оп. 41/1, д. 151, л. 1–7 об., 14–15, 18–19 об.; д. 106, л. 196–198.


[Закрыть].

Как видно из изложенного, принятию на вооружение в русской армии капсюльных гладкоствольных и нарезных ружей предшествовала большая и напряженная деятельность русских оружейников – офицеров, мастеров, рабочих. Она протекала отнюдь не изолировано от передовой современной европейской и американской оружейной мысли. Это было время поисков, экспериментов, порой слабо связанных с теорией, теоретических успехов, которые не могли быть обеспечены техникой и технологией своего времени. Правильное и целесообразное решение технических проблем, создание рациональных систем стрелкового оружия, являлись результатом длительных поисков, опытов, испытаний, преодоления нерациональных решений. И пришло все это не сразу.

Первые принятые на вооружение в России гладкоствольные капсюльные ружья – переделочные 1844 г. и новые 1845 г. – означали новый этап в развитии русского стрелкового оружия. В налаживании переделки кремневых ружей в капсюльные «по французской системе» большую роль сыграли опытные оружейники Петербургского арсенала, Тульского и Ижевского оружейных заводов и особенно мастера Сестрорецкого завода Павел Кочерегин и Павел Фирфаров[71]71
  Там же, ф. 3, оп. 5/9, д. 163, л. 1–3, 4 об., 6 об.; д. 219, л. 1-10, 63–63 об.; д. 245, л. 1 об., 5–5 об., 17 об.; д. 259, л. 1–9, 11 об., 28–30.


[Закрыть].

Вслед за пехотным ружьем 1845 г. («новым») армию вооружили гладкоствольными новыми ружьями: казачьим (1849 г.), драгунским (1847 г.), кавалерийским карабином (1849 г.), солдатским пистолетом (1848 г.)[72]72
  Островерхов и Ларионов, Курс о ручном огнестрельном оружии, СПб., 1859, с. 47–49; Вельяминов-Зернов А., Теоретический курс о ручном огнестрельном оружии…, с. 257–264; Вольдт К., Руководство для изучения…, с. 63–78.


[Закрыть]. Последним капсюльным гладкоствольным ружьем было ружье образца 1852 г. Оно мало чем отличалось от своих предшественников, разве лишь ложей. Изгиб ложи довели с 9,5 до 11° и расширили затылок приклада, после чего прицеливаться стало легче. Ф. Энгельс отмечает огромное значение изогнутой ложи[73]73
  См.: Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 20, с. 173; см. также: Пленниес В. фон, Новые исследования над нарезным пехотным огнестрельным оружием, СПб., 1863, с. 73.


[Закрыть]. Правило – «стреляет ствол, а попадает ложа» – стало серьезно приниматься во внимание[74]74
  АВИМАИВС, ф. 5, оп. 12, д. 102, л. 64–67; д. 147, л. 8–9.


[Закрыть].

На этом конструирование и производство стрелкового гладкоствольного оружия прекратилось. Наступала пора безраздельного господства нарезных ружей.

Крымская война показала даже самым отъявленным консерваторам все преимущество нарезного стрелкового оружия, но попытки ввести капсюльные нарезные ружья в полевых войсках восходят к более раннему времени. Еще в 1840 г. Комитет об улучшении штуцеров и ружей решил ввести в качестве оружия стрелковых частей так называемый «литтихский штуцер»[75]75
  Литтих [Люттих] – Льеж.


[Закрыть]. Прообразом его было нарезное ружье военного образца, сконструированное генерал-майором брауншвейгских войск Вернером.

В 1843 г. «литтихский штуцер» был принят на вооружение русской армии в стрелковых батальонах и у застрельщиков Черноморского казачьего войска. «Литтихский штуцер» имел два широких винтовых нареза, расположенных друг против друга. Заряжался штуцер круглой пулей с выступающим пояском, который должен был входить в нарезы. Вставлять пулю было нелегко – надо было следить, чтобы поясок пришелся в нарезы. Позднее штуцер снабдили четырьмя нарезами, а круглую пулю – двумя поясками[76]76
  Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т, 1., с. 177–178.


[Закрыть]. Штуцер был калибром в 7 линий (17,78 мм), весил 4,34 кг, имел длину 1242 мм. Круглая пуля весила 33 г. Начальная скорость пули составляла 334 м/cек, прицельная дальность – 1200 шагов.

«Литтихский штуцер» русские оружейники непрерывно совершенствовали. Старый прицел из двух щитков – неподвижного и откидного – был заменен гессенским прицелом, усовершенствованным русским мастером Ижевского завода Юнгом. Деления на стойке прицела были нанесены от 200 до 1200 шагов[77]77
  ЦГВИА СССР, ф. 501, оп. 1, д. 1298, л. 1–2, 5, 386–387; Воробьев С., Новое ручное оружие европейских армий, вып. 1, СПб., 1864, с. 62; Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 222–223; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 46–47.


[Закрыть]. В 1848 г. к штуцеру приняли остроконечную пулю полковника Куликовского с двумя выступами («ушками»). Она показала по сравнению с круглыми значительно лучшие результаты[78]78
  ЦГВИА СССР, ф. 501, оп. 1, л. 1298, л. 1, 2, 5; д. 1149, л. 22–23 oб., 29 об.-27; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 47; Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 222.


[Закрыть]. Уроженец Ревеля (Таллина) Ф. Ф. Труммер изменил прицел штуцера и пристрелял его «пулей с ушками» на расстоянии до 900 шагов[79]79
  ЦГВИА СССР. ф. 501. оп. 1, д. 896, л. 452–464.


[Закрыть].

К 1848 г. русская армия располагала 20 756 литтихскими штуцерами[80]80
  Исторический очерк деятельности военного управления в России в первое двадцатипятилетие царствования государя императора Александра Николаевича (1855–1880 гг.), т. 2. СПб., 1879, с. 183–185.


[Закрыть]. В почти миллионной русской армии это была капля в море. «Литтихский штуцер» ни количественно, ни качественно не мог удовлетворить потребности армии в нарезном стрелковом оружии. Испытания продолжались.

В 1851 г. было принято на вооружение крепостное ружье полковника Куликовского. Это было дульнозарядное нарезное ружье со стержнем Тувенена калибром 8,33 линии (21,16 мм), весом 6,66 кг. Остроконечная (цилиндро-коническая) пуля с «ушками» и чугунным шпеньком в головке, предохраняющим пулю от расплющивания при ударах шомполом, весила 76 г. Прицельная дальность составляла 1000 шагав (710 м). Ружье имело рукоятку у спусковой скобы, предназначенную для удобства прицеливания. Для уменьшения отдачи на приклад одевался кожаный чехол с войлочными прокладками.

Ружье Куликовского получилось очень удачным: кучность боя была в два раза выше, чем у ружей Дельвиня и Фалиса, осечек не было, заряжалось оно даже быстрее, чем казнозарядный «Рампар» Фалиса. Крепостное ружье Куликовского 1851 г. получило название «крепостной штуцер»[81]81
  АВИМАИВС, ф. 5, оп. 5, д. 262, л. 4–4 об.; оп. 12, л. 36, л. 1–6, 32–53 об.; ЛГИА, ф. 1290, д. 1326, 1363, 1366; Вельяминов-Зернов А., Теоретический курс…, с. 269; Островерхов и Ларионов, Курс о ручном огнестрельном оружии, с. 99–100, 106; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1; Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 227.


[Закрыть].

Но стержневая система все же была сложной, неудобной для чистки, да и удары шомполом по пуле не настолько ее расширяли, чтобы она заполняла глубокие нарезы ствола[82]82
  Коростовцев, полковник. Обзор исследований, произведенных у нас над новейшими системами ручного огнестрельного оружия. – Артиллерийский журнал, 1854, № 1, с. 7–11.


[Закрыть].

Работы над созданием капсюльного нарезного ружья для солдата полевых войск продолжались. В 1845 г. русский офицер Гартунг, учитель «цельной» (целевой) стрельбы гвардейского корпуса, предложил свое семилинейное капсюльное нарезное ружье. Штуцер Гартунга, как и первоначально «литтихский», имел два нареза. Получался он путем переделки драгунского кремневого гладкоствольного ружья образца 1839 г. Кремневой замок заменялся капсюльным, нарезались два широких нареза, устанавливался новый прицел. В начале он состоял из неподвижного щитка, предназначенного для стрельбы на 200 шагов, и второго откидного с отверстиями, предназначенными для стрельбы на 300, 400 и 500 шагов.

Затеи на штуцере Гартунга установили гессенский прицел, усовершенствованный мастером Ижевского завода Юнгом. Весил штуцер Гартунга 3,82 кг, имел в длину 1328 мм. Пуля цилиндро-коническая (с «ушками»), сменившая круглую с ободками, весила 49,56 г. Прицельная дальность составляла 500 шагов (356 м) скорострельность 1–2 выстрела в минуту. Обходился казне штуцер Гартунга в три раза дешевле «литтихского»[83]83
  АВИМАИВС, ф. 5, д. 227, л. 1–1 об., 7, 12–13.


[Закрыть].

Штуцер Гартунга был испытан в лейб-гвардии Финском стрелковом батальоне, на Кавказе и принят на вооружение в 1848 г.[84]84
  Вельяминов-Зернов A., Теоретический курс…, с. 267.


[Закрыть]. Его получили полки гвардейского и гренадерского корпусов, лейб-гвардии конно-гренадерские и драгунские полки, саперные батальоны, черноморские казаки, гвардейский флотский экипаж и другие части[85]85
  АВИМАИВС, ф. 5, оп. 11, д. 311, л. 1–6; оп. 12, д. 129, л. 2–2 об., 13, 82–83.


[Закрыть]. Штуцерами Гартунга очень интересовался вице-адмирал B. А. Корнилов. В 1851–1852 гг. тульские оружейники изготовили для Черноморского флота 288 штуцеров Гартунга[86]86
  ЦГА ВМФ СССР, ф. 165, оп. 1, д. 1363, л. 3, 8, 9-23, 26–26 об., 31, 48–51, 57, 59–63; д. 1481, л. 1-31; д. 1700, л. 430; д. 2037, л. 1-13; д. 2047, л. 25 об.


[Закрыть].

Неудобство штуцера Гартунга, как и «литтихского штуцера», заключалось в том, что пулю надо было вводить с дула в канал ствола так, чтобы ее «ушки» приходились бы точно по нарезам, а это затрудняло стрелка и замедляло заряжание. Для облегчения заряжания на дульном срезе штуцеров Гартунга и «литтихского» стали делать выемки, дававшие возможность вставлять пулю в нарезы на ощупь[87]87
  Федоров B. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 38.


[Закрыть]. Кроме того, применялась особая окраска патронов для пуль «c ушками».

В 1849 г. кавалерийский гладкоствольный карабин был переделан в капсюльный кавалерийский штуцер (калибр 7,1 линии – 18,03 мм). Он получился из кавалерийского гладкоствольного карабина образца того же года путем нарезки двух нарезов как у штуцера Гартунга. Штуцер имел в длину 807 мм (ствол – 416 мм) и весил 2,6 кг. Цилиндро-коническая пуля (с «ушками») весила 49,56 г.[88]88
  Вeльяминов-3ернов А., Теоретический курс…, с. 252; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 53; Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 226.


[Закрыть].

Вместе с кавалерийским штуцером в том же году был принят на вооружение капсюльный короткоствольный (длиной 330 мм) штуцер образца 1849 г. Короткоствольный штуцер получен путем переделки кремневого кавалерийского штуцера образца 1818 г., калибром 6,5 линии (16,51 мм), весом в 3,03 кг. Круглая пуля весила 23,85 г, прицельная дальность составляла 1000 шагов (710 м).

Восьмигранный его ствол имел 8 нарезов и снабжался прицелом с двумя щитками, неподвижным и откидным[89]89
  Вельяминов-Зеpнов A., Теоретический курс…, c. 267–268, чертеж 2, рис. 7. – Этот капсюльный карабин В. Г. Федоров не упоминает, а В. E. Маркевич сообщает, что кремневый карабин 1818 г. впоследствии был переделан на капсюльный, не указывая на эту переделочную систему. См.: Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 172.


[Закрыть]. Этот «переделочный~ кавалерийский штуцер испытывался во флоте. Простота переделки и ее дешевизна (6 р. 70 к. серебром) привлекла к себе внимание флотского начальства. К весне 1855 г. Тульский завод изготовил 500 штуцеров, направленных в гвардейский экипаж и Черноморский флот. Но на испытаниях штуцер показал невысокую меткость, и от него отказались и флот и кавалерия[90]90
  ЦГА ВМФ СССР, ф. 165, оп. 1, д. 2047, л. 4–4 об., 11–22, 25 об., 37–42, 56–58, 77–86 об., 89–99 об., 100–102 об.; д. 2110, л. 1-20.


[Закрыть].

Рис. 2. Кавалерийский капсюльный штуцер образца 1849 г.

В 1851 г. приняли на вооружение штуцер лейб-гвардии Финского стрелкового батальона штабс-капитана Эрнрота. Штуцер имел калибр 7,1 линии (18,03 мм), длину 1470 мм, вес – 4,33 кг, цилиндро-коническая пуля весила 49,56 г. Штуцер представлял собой переделку пехотного капсюльного гладкоствольного ружья образца 1845 г. В стволе было сделано 5 нарезов, а в казенник ввинтили конусообразный стержень, на который насаживалась пуля. На ствол штуцера Эрнрота врезался гессенский прицел[91]91
  ЛГИА, ф. 1290, л. 1351, 1370; Островерхов и Ларионов, Курс о ручном огнестрельном оружии, с. 125–130; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 53.


[Закрыть].

Штуцер Эрнрота имел определенные недостатки. Переделка гладкоствольного ружья по его системе была сложна и дорога. Несмотря на наличие сконструированной Эрнротом протирки, чистка канала ствола была очень трудной, меткость штуцера – крайне невелика, и широкого распространения этот штуцер не получил. Им вооружили только застрельщиков некоторых полков[92]92
  Федоров B. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 43.


[Закрыть].

Явное преимущество нарезных ружей и наличие большого числа капсюльных гладкоствольных ружей побудили приступить к переделке последних на нарезные. В 1854 г. были приняты на вооружение пехотные и драгунские «переделочные» ружья. В гладком стволе калибром 7,1 линии (18,03 мм) нарезалось 4 нареза, а на стволе на особом основании устанавливался гессенский прицел. Пехотное «переделочное» ружье имело длину (без штыка) 1470 мм и вес 4,34 кг. Драгунское соответственно – 1328 мм и 3,37 кг. К этим ружьям принята цилиндро-коническая, так называемая «бельгийская», пуля Петерса, усовершенствованная Тиммергансом[93]93
  Вельяминов-Зeрнов А., Теоретический курс…, с. 171–172; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 54; Маркевич B. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 227.


[Закрыть]. Вопрос о типе пули имел во времена дульнозарядного нарезного оружия, как это мы увидим дальше, огромное значение.

Рис. 3. Капсюльное нарезное ружье образца 1854 г.

В этом же 1854 г. были приняты на вооружение новые капсюльные нарезные ружья – пехотное и драгунское. Оба ружья имели семилинейный калибр (17,78 мм), гессенский прицел, две мушки (на стволе и на штыке) для стрельбы с примкнутым штыком. Длина пехотного ружья составляла 1470 мм, вес – 4,4 кг, драгунского соответственно – 1328 мм и 3,54 кг, пуля – «бельгийская» (Петерса – Тиммерганса), позднее Минье[94]94
  Beльяминов-Зернов А., Теоретический курс…, с. 271–272; Пленниeс В. фон, Новые исследования над нарезным пехотным огнестрельным оружием, СПб., 1869, с. 73–74.


[Закрыть]. Кроме того, в 1854 г. приняли на вооружение нарезное ружье стрелкового полка императорской фамилии. Его отличие от других нарезных ружей 1854 г. заключалось в большей тяжести (более толстые стенки ствола) и оксидировке (ствол коричневый, гайка и спусковая личинка синие, замок, казенник и спуск серые). К нарезным ружьям 1854 г. генерал-майор Б. Г. Глинка-Маврин внес некоторые усовершенствования[95]95
  Артиллерийский журнал, 1856, № 4, с. 87–92.


[Закрыть]. И в переделочных, и в новых нарезных ружьях 1854 г. пуля имела калибр 6,9 линий, что ускоряло заряжание, но зазор отсутствовал, так как при выстреле пуля расширялась. Драгунское капсюльное нарезное ружье 1854 г. принял и флот[96]96
  ЦГА ВМФ СССР, ф. 165, оп. 1, д. 1312, 1413, 1423, 1485, 1478, 1484, 1544, 1552, 1882, 2040, 2043, 1201, 1214, 1261, 1266, 1196, 1369; д. 1422, л. 1; д. 1700, л. 3; д. 2047, л. 4–4 об., 100–102 об.


[Закрыть]. Таково было нарезное капсюльное ручное оружие русской армии и флота с моменту вступления России в Крымскую войну.

УРОКИ КРЫМСКОЙ ВОЙНЫ И ПЕРЕХОД К ШЕСТИЛИНЕЙНЫМ ДУЛЬНОЗАРЯДНЫМ ВИНТОВКАМ

«Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и средств сообщения»[97]97
  Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 20, с. 171.


[Закрыть], – указывал Ф. Энгельс.

В связи со статьей Ф. Энгельса «Армия», напечатанной в «Новой американской энциклопедии», К. Маркс, с восхищением отзывавшийся об этой статье, писал: «История армии всего нагляднее подтверждает правильность нашего воззрения на связь производительных сил и общественных отношений»[98]98
  Там же, т. 29, с. 154.


[Закрыть].

В «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс писал: «…вся организация армий и применяемый ими способ ведения боя, а вместе с этим победы и поражения, оказываются зависящими от материальных, т. е. экономических, условий: от человеческого материала и от оружия, следовательно – от качества и количества населения и от техники»[99]99
  Там же, т. 20, с. 175.


[Закрыть].

Крымская война с исключительной ясностью показала всю справедливость этой мысли. Она являлась не только столкновением двух воюющих сторон: Англии, Франции, Турции и Сардинии, с одной стороны, и России – с другой. Это была борьба двух социальных систем – капиталистических Англии и Франции (отсталую Турцию и маломощную Сардинию можно не принимать во внимание) и крепостнической России. Ф. Энгельс писал: «Крымскую войну характеризовала именно безнадежная борьба нации с примитивными формами производства против наций с современным производством»[100]100
  Там же, т. 38, с. 398.


[Закрыть].

Высокоразвитой промышленности, в том числе и военной, паровому флоту, густой сети железных дорог Англии и Франции Россия могла противопоставить свою отсталую промышленность, в основном покоящуюся на крепостном труде, парусный флот, три железные дороги, из которых хозяйственное и стратегическое значение имела лишь дорога Петербург – Москва.

Отсталость России сказалась и на вооружении русской армии. И если в артиллерии это сказывалось в малой степени, то русское стрелковое оружие безнадежно отставало от французских нарезных стержневых ружей Тувенена (1842 г.) и английских нарезных ружей Энфильда (1853 г.) c прицельной дальностью 1100 м (1500 шагов) первое и 1000 ярдов (1200 шагов) второе[101]101
  Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, Л., 1937, с. 179–180; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, СПб, М., 1938, с. 148–147.


[Закрыть]. По дальнобойности и меткости стрельбы русские нарезные капсюльные ружья, описанные нами ранее, не уступали английским и французским ружьям, но их было и русской армии мало. Даже немногочисленные гладкоствольные ружья французов, где применялась цилиндро-оживальная с углублением на донышке пуля французского офицера Несслера (так называемая «французская пуля»), снабженные новым прицелом со щитками, прорезями и отверстиями тина диоптра на 300, 400, 500 и 600 шагов, обладали дальнобойностью до 600 шагов.

Многие историки войн, оружеведы и советские исследователи прекрасно понимали, что отсталость стрелкового оружия русского солдата заключается не в замке (и у русских солдат, и у их противников замки были не кремневые – тех в русской армии оставалось очень мало и главным образом во вспомогательных и охранных войсках и т. п.), а в стволе. Гладкоствольному капсюльному ружью русского солдата противник противопоставил свои нарезные ружья. Прицельная дальность гладкоствольных капсюльных ружей русских солдат простиралась лишь до 300 шагов (213 м), причем на таком расстоянии только 1/5 пуль попадала в мишени, размером примерно 2×1,35 м. Пуля летела и дальше и могла поражать, но попадание в цель являлось лишь случайностью[102]102
  Смычников А. А., Mавродин Вал. В., К вопросу о перевооружении русской армии в середине XIX века. – В кн.: Проблемы истории феодальной России, Л., 1971, с. 238–241.


[Закрыть]. При этом, как указывает Ф. Энгельс, у русских «ружья очень громоздкие, лишь недавно стали вводиться пистонные ружья; русское ружье самое тяжелое и неудобное из всех существующих»[103]103
  Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 11, с. 183.


[Закрыть].

О том, что преимущество англичан и французов, действовавших в Крыму, в области стрелкового вооружения заключалось именно в нарезных ружьях, хорошо знали и современники, и историки Крымской войны[104]104
  Лугинин В., Ручное огнестрельное оружие французских, английских и сардинских войск, бывших в Крыму, Артиллерийский журнал, 1857, № 1; Лукин П., Коллекция ручного огнестрельного оружия иностранных образцов, принадлежащая Оружейной комиссии. – Оружейный сборник; 1861, № 2; 1862, № 1–4; Зайончковский А. М., Восточная война в связи с современной ей политической обстановкой, т. 4. СПб., 1908, с. 491–495.


[Закрыть]. Особенно следует отметить замечательные труды В. Г. Федорова[105]105
  Федоров В. Г., 1) Вооружение русской армии в Крымскую кампанию, СПб., 1904; 2) Вооружение русской армии за XIX столетие, СПб., 1911.


[Закрыть].

В трудах советских специалистов по истории войн и военного искусства, стрелкового оружия и боеприпасов к нему (Л. Г. Бескровного, В. Н. Ашуркова, А. А. Строкова), а также историков, занимавшихся военным прошлым России (Е. В. Тарле, П. А. Зайончковского, С. Б. Окуня, А. В. Фадеева и др.), указывается, что преимущество англо-французских войск над русскими в Крыму заключалось в том, что первые имели на вооружении главным образом нарезные, а вторые – почти исключительно гладкоствольные ружья[106]106
  Ашурков В. Н., 1) Кузница оружия. – В кн.: Очерки по истории Тульского оружейного завода. Тула, 1947; 2) Русские оружейные заводы в 40-е и 60-е годы XIX в. – В кн.: Вопросы военной истории России XVIII и первой половины XIX века. М., 1969; Бескровный Л. Г., Русская армия и флот в XIX веке. – В кн.: Военно-экономический потенциал России. М., 1973; 3айончковский П. А., 1) Перевооружение русской армии в 60-70-х годах XIX в. – Исторические записки, 1951, т. 36; 2) Военные реформы 1860–1870 годов в России, М., 1952; Строков А. А., История военного искусства: Капиталистическое общество от французской буржуазной революции до периода империализма. M., 1965; Тарле E. В., Крымская война, т. 8, 1959; Окунь С. Б., Очерки истории СССР: Вторая четверть XIX века. M., 1957; Фадeeв А. В, Крымская кампания. – В кн.: История СССР с древнейших времен до наших дней, т. 4, М., 1967.


[Закрыть].

Вместе с тем следует отметить исключительную живучесть в современной литературе ошибочных утверждений о господстве в русской армии в Крымскую войну кремневых ружей, что стало своего рода историографической традицией[107]107
  Мавродин Вал. В., Об одной ошибке в историографии Крымской войны, – В кн.: Историографический сборник, вып. 6, Саратов, 1977.


[Закрыть]. А между тем находившиеся в составе крымской армии даже такие второстепенные части, как полубатальон Таврического внутреннего гарнизонного батальона, Керченский гарнизонный полубатальон, Феодосийская рота карантинной стражи и Феодосийская инвалидная команда, имели наряду с кремневыми капсюльные ружья[108]108
  Федоров В. Г., Вооружение русской армии в Крымскую кампанию, с. 89.


[Закрыть].

Дело не в замке, а в том, что численность стрелкового нарезного оружия была ничтожной. Нарезные ружья имели только солдаты стрелковых батальонов, а в пехотных и егерских батальонах полагалось лишь 26 штуцеров у «застрельщиков», драгуны имели 15 штуцеров Гартунга на эскадрон, а у гусар и улан штуцера имели только фланкеры. Участник обороны Севастополя Э. И. Тотлебен считал, что к началу Крымской войны лишь 4,35 % солдат имели нарезные ружья[109]109
  Тотлебен Э. И., Описание обороны Севастополя, ч. 1, СПб., 1963, с. 12.


[Закрыть].

Только 6 сентября 1854 г. последовало «высочайшее повеление» довести число нарезных ружей до 24, я в январе 1855 г. – до 26 на роту[110]110
  ПСЗ, т. XXIX (от 6.Х.1854 г., № 28604); т. XXX (от 21/V 1855 г., № 28964).


[Закрыть]. По состоянию на 17 февраля 1856 г. в крымской армии на вооружении находилось: 1) нарезных ружей – 19 376 = 13,4 %; 2) гладкоствольных капсюльных – 115 963 = 80,1 %; 3) гладкоствольных кремневых[111]111
  Кремневые ружья состояли лишь на вооружении дружин.


[Закрыть] – 9281 = 6,5 %.

Если к началу войны лишь 4–5% русских солдат имели нарезные ружья, то даже горький опыт Альмы и Балаклавы, Инкермана и Черной речки, редутов, бастионов и люнетов Севастополя, стоивших стольких жизней русским солдатам, павших от огня нарезных ружей противника, смог повысить процент нарезного оружия в русских войсках, действовавших в Крыму лишь до 13,4 %[112]112
  Смычников А. А., Мавродин Вал. В., К вопросу o перевооружении…, с. 240–241.


[Закрыть].

В Крымскую войну царизм потерпел жесточайшее поражение. В. И. Ленин писал: «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России»[113]113
  Ленин В. И., Полн. собр. соч., т. 20, с. 173.


[Закрыть]. И то обстоятельство, что несмотря на явное преимущество своего стрелкового вооружения, на трехкратное численное превосходство своих войск, на подавляющее превосходство в артиллерии и боеприпасах и господство на море «Англия и Франция вместе возились целый год со взятием одного Севастополя»[114]114
  Там же, т. 9, с. 153.


[Закрыть], объясняется стойкостью, мужеством и героизмом солдат, матросов и офицеров, полководческим искусством Корнилова и Нахимова, Истомина и Тотлебена.

Крымская война показала необходимость перевооружения русской армии стрелковым оружием и коренных преобразований в армии вообще. Россия становилась на путь буржуазных реформ, которые связаны с именем прогрессивного военного деятеля военного министра Д. A. Милютина.

В области оружейной мысли послевоенные годы характеризуются становлением и развитием теории стрелкового оружия. На смену поискам, не всегда озаренным теоретической мыслью, опытом, работам на ощупь, экспериментам, приходила теория стрелкового оружия, Раньше, в 20-30-е и в начале 40-х годов, теория отставала от эксперимента, не были выработаны принципы конструирования стрелкового оружия. Отсюда пестрота и многообразие стрелкового оружия, появление наряду с рациональным и причудливых и фантастических конструкций, отсутствие четкого представления о требованиях, предъявляемых развитием технической мысли и техники производства, отсутствие стандартов и эталонов. Лишь постепенно выработались определенные общие понятия о принципах конструирования современного стрелкового оружия, о требованиях, которым они должны отвечать. Огромное значение имел и уровень развития промышленного производства в России, возможности ее оружейных заводов (Тульского, Сестрорецкого и Ижевского), пороховых (Охтинского, Шостенского и Казанского) и их капсюльного производства.

Стрелковое вооружение зависело от уровня развития техники. От конструкторской мысли до ее осуществления пролегал огромный и сложный путь, на котором как неодолимое препятствие стояла техника и технология производства. Идеи нередко опережали технические возможности своего времени. Это наиболее ярко проявлялось на примере казнозарядной системы Паули с ее унитарными патронами.

До Крымской войны развитие оружейной мысли в России было связано с именами Глинки-Маврина, Рамзая, Житинского, Куликовского, Гартунга, Поппе, Эрнрота и др.

Послевоенные годы характеризуются развитием теории стрелкового оружия. Конечно, теоретические вопросы разрабатывались русскими оружейниками и ранее, но это были первые поиски и не больше. Надо было решать сразу несколько проблем: найти наиболее совершенную и простую систему стрелкового оружия, а также возможность скорейшего налаживания массового производства в России и сообразовать все это с финансовыми источниками.

Теория стрелкового оружия в значительной мере обязана трудам и деятельности выдавшегося русского теоретика-оружейника В. Л. Чебышева. Он совместно с другим известным оружейником В. Н. Бестужевым-Рюминым с 1861 г. издавал «Оружейный сборник», являвшийся важнейшим научным периодическим изданием русских оружейников. Перу В. Л. Чебышева принадлежит более сотни печатных работ, имевших очень большое значение в области теории оружия. Работы его стали печататься, начиная с середины 50-х годов.

В. Л. Чебышев не был одинок. В конце 50-х – начале 60-х годов появляются теоретические труды других крупных русских оружейников – В. Шкларевича, А. Вельяминова-3ернова, Н. Эгерштрома, В. Экстена, А. Горлова, Н. Бильдерлинга, В. Буняковского, К. Вольдта, Н. Потоцкого, Островерхова, Ларионова. Вильгельм фон Пленниес, крупнейший немецкий теоретик-оружейник, которого очень высоко ценил В. Л. Чебышев, посетивший Петербург в 1857 г., отмечал колоссальное богатство петербургских собраний ручного огнестрельного оружия и прежде всего коллекции Комитета об улучшении штуцеров и ружей. Он подчеркивал, что «едва ли существует в Европе другой подобного рода центральный военный склад». И именно в Петербурге Пленниес «имел возможность весьма существенно пополнить свои технические познания», а «опыты, произведенные в России в области испытания ручного оружия, являются лучшим основанием для заключения о практических достоинствах испытанных образцов»[115]115
  Пленниес В. фон, Новые исследования над нарезным пехотным огнестрельным оружием, СПб., 1863, с. VI, 68, 92.


[Закрыть].

Крымская война со всей очевидностью показала огромное значение превосходства над противником в области стрелкового оружия, но «штык-молодец» медленно уступал свое место «пуле-дуре». Ружье рассматривали как некое «стреляющее приспособление к штыку». Длина ствола, толщина его стенок сообразовывались часто ни с баллистическими качествами ружья, а с требованиями штыкового боя, обороной от сабли неприятельского кавалериста и т. п. Дискуссия сторонников ружья как огнестрельного оружия с апологетами штыка шла довольно оживленно. Но постепенно оружейная мысль в России освободилась от пут, которыми она была скована по вине реакционных кругов, стоявших у власти – у кормила правления и во главе армии.

Рис. 4. Винтовка образца 1856–1860 гг.

Перевооружение русской армии стрелковым оружием становилось первоочередной зада')ей. Решающим шагом в этом направлении явились «первое уменьшение калибра» и принятие на вооружение капсюльных винтовок образца 1856–1860 гг. Впервые вопрос о «большом» и «малом» калибре в печати в России поставил «Военный журнал» еще в 1830 г.[116]116
  Сравнение солдатского ружья с гладкоствольным с таким же ружьем с нарезным стволом и с винтовкой и с ружьем с замком для ударного пороха. – Военный журнал, 1830, № 1, с. 140–191.


[Закрыть]. В те годы «большим» калибром считался калибр свыше 7,25 линий, а «малым» – 6,6 линии и меньше[117]117
  Понятия «большой» и «малый» калибр с течением времени менялись. Шестилинейный (15,24 мм) калибр являлся «малым» по отношению к калибру 7 (17,78 мм) и 7,1 линии, затем «малым» стал считаться калибр 4,2 линии (10,67 мм), потом калибр 3 (7,62 мм) и 3,15 линии (8 мм) и даже 2 линии (6,5 мм), и наконец сейчас малым считается калибр 228 (5,56 мм).


[Закрыть].

При переходе к нарезным ружьям круглую пулю заменила цилиндро-коническая. Она была тяжелей круглой в 1,5–2 раза. Для уменьшения резко возросшей отдачи пришлось пойти по пути уменьшения заряда, а это привело к очень крутой траектории полета пули. Более тяжелая цилиндро-коническая пуля сократила число носимых солдатом бумажных патронов с 60 до 40. Все это вызывало необходимость перехода к меньшему калибру[118]118
  Островерхов и Ларионов, Курс о ручном огнестрельном оружии, СПб., 1859, с. 24; Вольдт К., Руководство для изучения военного ручного огнестрельного оружия, СПб., 1858, с. 63–64, 89–90; Пленниес В. фон, Новые исследования…, с. 50–53, 82, 179–192; Воробьев С., Новое ручное огнестрельное оружие европейских армий, СПб., 1864, с. 42–54; Федоров B. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 18–20, 68–70.


[Закрыть].

Вопрос об уменьшении калибра стрелкового оружия в России практически был поставлен еще в 1853 г. инспектором стрелковых батальонов генерал-лейтенантом Э. Л. Рамзаем. В качестве эталона ружья «малого» калибра фигурировал четырехлинейный, так называемый «новый штуцер союзных кантонов», созданный в Швейцарии в 1850 г. Однако шестилинейный штуцер показал лучшую меткость, чем штуцер калибра 4,1 линии. Кроме того, шестилинейные сверла изготовлять проще, они прочнее четырехлинейных, калибр которых требует большой точности при изготовлении и минимальных допусков (его ствол больше и быстрее загрязняется и свинцуется, чистить его труднее, а длинный патрон его непрочен, насыпать порох в ствол малого калибра трудно). Все это привело к тому, что решили остановиться на шестилинейном калибре[119]119
  Потоцкий Н., Шкларевич В., Курс об оружии для пехотных, кавалерийских и казачьих юнкерских училищ, вып. 3, СПб., 1873, с. 354–356; Артиллерийский журнал, 1957, № 4, с. 239; № 6, с. 99–103; Маркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 190.


[Закрыть]. Нельзя было не учитывать, что «оружейные заводы менее совершенны в выделке оружия» четырехлинейного калибра[120]120
  Воробьев C., Навое ручное огнестрельное оружие…, с. 151.


[Закрыть]. Что же касается оружия калибром менее 4,5 линии, то «о принятии для военного оружия» его «не может быть и речи»[121]121
  Шкларевич B., Некоторые соображения о наивыгоднейшем калибре пехотного нарезного оружия двухпульной системы. – Оружейный сборник, 1864, № 4, с. 25.


[Закрыть]. Пройдет всего несколько лет и «Оружейный сборник» подчеркнет все преимущество калибра между 4 и 5 линиями, принятого на вооружение в Швейцарии, Нидерландах, Норвегии и Швеции[122]122
  Оружейный сборник, 1862, № 1, с. 76–77, 97; № 3, с. 46–57; 1864, № 1, с. 12–25; 1865, № 3, с. 111–115, 137–138.


[Закрыть].

Ф. Энгельс в своей «Истории винтовки» указал на ту непреложную истину, что «чем меньше калибр, тем лучше винтовка, и наоборот»[123]123
  Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 15, с. 234.


[Закрыть].

Русскую шестилинейную винтовку сконструировали члены Артиллерийского комитета Главного артиллерийского управления А. В. Лядин, Л. Г. Резвый, К. И. Константинов и дp.[124]124
  История отечественной артиллерии, т. 2, кн. 4, М.; Л., 1966, с. 13.


[Закрыть]. В 1856 г. Комитет об улучшении штуцеров и ружей одобрил предложенную ими систему, и образец ее был утвержден в том же году. Кроме того, Комитет выразил мнение, что было бы полезно присвоить новому нарезному ружью с «введением его в стрелковые батальоны название винтовки (подчеркнуто мной. – Вал. М.), понятное для всякого солдата и объясняющее ему главное начало, на котором основано успешное действие нарезного оружия. Название это, скорее, дает солдату убеждение в достоинстве ружья, которым он вооружен, тогда как название «нарезное ружье» оставляет в нем уверенность, что оно простое ружье, только с некоторыми изменениями, не совсем ему понятными. Притом название «винтовка» может быть справедливо придано шестилинейному ружью еще и потому, что оно издавна у нас присвоено вообще нарезному оружию уменьшенного калибра; название же нарезного ружья по самому значению этого слова естественно может быть применено к ружьям, преобразованным из гладкоствольных и вообще 7-линейных»[125]125
  Артиллерийский журнал, 1857, № 3, с. 81.


[Закрыть].

Соображения эти были весьма убедительными. Русский солдат вооружился нарезным ружьем, первым получившим по справедливости точное название «винтовка». Взяты на вооружение были 4 образца винтовки. Все они имели калибр 6 линий (15,24 мм) и все заряжались с дула: 1) стрелковая винтовка 1856 г. имела длину 1340 мм, вес 4,4 кг, пуля развивала начальную скорость – 349 м/сек, прицельная дальность составляла 1200 шагов (853 м); 2) пехотная винтовка 1858 г. весила столько же, имела длину 1340 мм, но прицел был рассчитан только на 600 шагов (427 м); 3) драгунская винтовка 1859 г. имела более короткий ствол (вместо 939 мм у стрелковой и пехотной) – 863 мм и прицельную дальность – 800 шагов (568 м); 4) казачья винтовка 1860 г. имела ствол еще короче (845 мм), вес – 3,48 кг, длина ее равнялась 1240 мм, прицельная дальность составляла 1000 шагов (711 м). Скорострельность составляла 1,5–2 выстрела 3 минуту. Пуля Минье весила 35,19 г. Шестилинейные винтовки (кроме казачьей) получили новую, более крутую ложу и более широкий затылок приклада, что уменьшило отдачу.

Некоторыми особенностями, присущими казачьему ружью, отличалась казачья винтовка образца 1860 г., сконструированная А. Е. Чернолиховым, учителем талантливейшего оружейника нашей эпохи Героя Социалистического Труда Ф. В. Токарева. Винтовка не имела спусковой скобы: вместо спуска была «пуговка», а вместо «спицы курка» – кольцо. Приклад был уже, чем у других шестилинейных винтовок[126]126
  Эгерштром Н., Сведения, относившиеся к введению в русской армии оружия уменьшенного калибра. – Оружейный сборник, 1861, № 1, с. 23–27; Воробьев С., Новое ручное огнестрельное оружие…, с. 42–121; Пленниес В. фон, Новые исследования…, с. VI, 68–69; Построительные таблицы 6-линейной винтовки, образца высочайше утвержденного в 1856 году. – Оружейный сборник, 1864, № 2, с. 1–55; Федоров В. Г., Эволюция стрелкового оружия, т. 1, с. 83, 78; Maркевич В. Е., Ручное огнестрельное оружие, т. 1, с. 229–231.


[Закрыть].

После принятия шестилинейных винтовок на вооружение работы над их совершенствованием не прекращались. Над ними трудились В. Л. Чебышев, мастер Комитета об улучшении штуцеров и ружей Ф. Ф. Труммер, мастер Сестрорецкого завода А. Коллет, мастер Ижевского завода Юнг[127]127
  ЛГИА, ф. 1290, 1422, 1458, 1166: Артиллерийский журнал, 1858, № 5, ный сборник, 1864, № 1. с. 94–96; Волковский К., Проект прицела для винтовок, заряжающихся пулями Минье. – Оружейный сборник, 1869, № 4, с. 14–23: Вельяминов-3ернов А., Теоретический курс о ручном огнестрельном оружии, преподаваемый при учебном пехотном батальоне. СПб., 1864, с. 272–279.


[Закрыть].