Текст книги "Король и спящий убийца"

Автор книги: Владимир Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

4

На поиски Демина у меня ушло несколько дней. Говорили, что он в городе, но никто не мог подсказать ни адреса, ни телефона, по которым его можно было бы найти. Не появлялся он и дома. В один из дней Светлана сказала мне, что музыканты, у которых Демин был администратором, вроде бы должны выступать в ночном клубе где-то на окраине Москвы. «Ночной клуб» оказался сараем-развалюхой, сразу за которым начиналась территория какого-то завода. Здесь, похоже, веселилась местная безденежная молодежь, потому что у входа не было видно ни иномарок, ни крутых ребят из охраны. Несмотря на совсем не поздний час, публика уже пребывала в приподнято-хмельном настроении, и я понял, что очень скоро здесь начнется большая свалка. Мне пару раз приходилось бывать на подобных мероприятиях, и всегда было одно и то же.

Ребят, которые вышли с гитарами на сцену, я не знал. И Демина нигде не было видно. Я уже хотел справиться о нем у кого-нибудь из работников этого почтенного заведения, как вдруг увидел: Илья сидит вполоборота ко мне, потягивая прозрачную жидкость из высокого стакана. Я легко узнал его: те же усы, тот же животик.

– Добрый день! – сказал я, присаживаясь напротив.

Мы были вдвоем за столиком. Илья не ответил и смотрел на меня так, будто мое появление было невозможно в принципе. Когда он все-таки смирился с реальностью моего возникновения перед ним, спросил бесцветным голосом:

– Какими судьбами?

Я еле его расслышал из-за грохота инструментов за моей спиной.

– Я ищу вас несколько дней.

– Что случилось? – все так же бесстрастно осведомился Демин.

– Мы хотим возродить программу «Вот так история!».

В дальнем углу темного прокуренного зала завизжала какая-то девица. Дождавшись, пока она затихнет, Демин поинтересовался:

– Ну и что?

– Мы – я и Светлана – хотим, чтобы вы тоже в этом участвовали.

Демин в очередной раз приложился к своему стакану. Честно говоря, меня обескураживала его реакция на происходящее. Я ожидал увидеть, ну, не восторг, конечно, но хотя бы малую толику заинтересованности. А вместо этого наблюдались то ли настороженность, то ли равнодушие – я пока не мог этого определить.

– А как же твоя работа? – спросил Демин. – Налоговый полицейский – хорошая профессия.

– Я ушел из полиции. Еще год назад.

– Ах да, – будто только что вспомнил он. – Ты же говорил. Помню, помню.

Он валял дурака, и я не мог понять почему. Неужели он до сих пор на меня злится?

Музыка стихла. Деминские ребята подошли к нашему столику. Перерыв. Десять минут, за которые можно пропустить по паре рюмок водки. Они поглядывали на меня с интересом, но ни о чем не спрашивали. Демин просветил их по собственной инициативе.

– Знакомьтесь, – сказал он, глядя куда-то в пространство за моей спиной. – Это товарищ из налоговой полиции.

Парни воззрились на меня так, будто я был тараканом, невесть откуда появившимся на обеденном столе. Я понял, что Демин меня провоцирует.

– Дядя шутит, – сказал я. – Дядя сегодня не в настроении.

– Какого черта ты здесь появился? – вдруг прорвало Демина.

Его музыканты разглядывали меня, все больше и больше мрачнея.

– Я бы не пришел, если бы не Светлана. Она хочет, чтобы вы вернулись в программу.

Дело действительно было в Светлане. Если бы не ее желание, я не стал бы предлагать Демину вернуться в коллектив.

– Вам пора! – неожиданно сказал музыкантам Илья. – Публика безумствует и требует своих кумиров на сцену.

Публика в самом деле уже начинала заводиться, но совсем не по причине отсутствия музыкантов на сцене, а потому, что количество выпитого каждым из присутствующих спиртного стремительно приближалось к критической отметке. Ребята поднялись с явной неохотой, одарив меня на прощание недружелюбными взглядами.

– Вам нравится вот это все? – Я обвел рукой насквозь прокуренный и источающий смрад агрессии зал.

– Тебе-то что за интерес? – спросил Демин, перегнувшись ко мне через стол.

– Честно? – на всякий случай уточнил я.

– Да.

– При нашей взаимной…

Я хотел сказать «нелюбви», но не решился, долго подыскивал слово, пока не нашел нужное.

– При нашей взаимной настороженности мне вообще представляется проблематичным мирное сосуществование в рамках одного коллектива. Но вся штука в том, что коллектива-то и нет, а так, одни осколки. И если эти осколки удастся собрать – я, вы, Светлана – и попытаться хотя бы примерно воссоздать то, что было раньше…

– Это Светлана тебя подослала?

– Да.

Демин некоторое время молчал, раздумывая. Он все-таки изменился за последний год. Вблизи это было очень заметно. Сетка морщин и не совсем здоровый цвет лица. В тюрьму он не сел, но это ему дорого далось.

– Я подумаю, – сказал он после долгой паузы и поднял на меня глаза. – Где ты остановился?

– В гостинице. Но буду оттуда съезжать, деньги уже на исходе.

– Куда переселяешься?

– Не знаю, – признался я. – У меня здесь ни родных, ни знакомых.

Он посмотрел на меня, словно хотел спросить, почему бы мне не остановиться у Светланы, но я ничего не стал объяснять.

– Если надумаете, позвоните Светлане, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – Она мне передаст.

Я вышел из «ночного клуба». Было темно и ветрено. Я не успел пройти и двух десятков шагов, как меня окликнул Демин.

– Я тут подумал, – произнес он, с трудом переводя дух, – что ты мог бы пока пожить у меня. Квартира пустая, я там и не появляюсь. – Он ткнул мне в руку ключи от квартиры. – Адрес помнишь?

– Д-да, – пробормотал я, пораженный этим внезапным порывом.

И вдруг понял. Нисколько его не устраивает то, чем он живет сейчас. У него, как и у нас со Светланой, все самое хорошее было там, позади, когда Самсонов еще был с нами. И чем больше это прекрасное отдалялось от нас, тем более прекрасным оно нам представлялось. И совсем было непонятно, почему Демин сразу не ответил согласием на мое предложение. Что-то было такое, о чем он не хотел говорить.

– Спасибо, – сказал я.

За нашими спинами, в сарае, стало шумно. Кто-то закричал, раздался звон разбившейся посуды. Демин поспешно обернулся.

– Пойду, – сказал он. – Уж не моих ли там мутузят?

Он ушел, не попрощавшись.

Вернется, понял я. Ему только надо решить какие-то свои проблемы.

5

Через десять дней я сообщил Алекперову о том, что пилотный выпуск программы снят и мы готовы его продемонстрировать. Алекперов предложил передать ему кассету, но я отказался.

– Нет, Алексей Рустамович, мы сразу должны начать с презентации.

Алекперов изумленно воззрился на меня. Я смотрел ему в глаза, не отводя взгляда, и видел, как его изумление сменяется выражением понимания того, что происходит. Я пошел ва-банк. Алекперов мне не доверял и сам же за это поплатился. Я сделал пилотный выпуск и теперь хотел его продемонстрировать, но не одному Алекперову, не хозяину, каковым он себя необоснованно считал, а всем – телевизионщикам с других каналов, журналистам, – и это показывало, что я собрался начинать громко. Я не хотел дожидаться приговора Алекперова – хорошо получилось или плохо, – я хотел услышать общий вердикт присутствующих. Конечно, я рисковал, и очень рисковал, но в случае успеха выигрывал гораздо больше, чем терял при возможном провале. Во-первых, общее одобрение начисто лишало Алекперова возможности проявить предвзятость по отношению ко мне. Если сделано хорошо и все одобрят, он будет вынужден одобрить тоже, пусть даже сквозь зубы, если он действительно настроен против меня. И из первого автоматически исходило второе: в случае успеха Алекперов будет вынужден быстро перестроиться и демонстрировать свое расположение ко мне и к отснятому нами пилотному выпуску программы. Общая презентация тем и хороша, что не он, Алекперов, будет смотреться хозяином положения, он будет лишь одним из многих, и не от него зависит, по какому каналу пройдет наша программа, а от нас – от меня, от Светланы, от Демина. Мы заставим себя уважать.

Все это думал не я. Это были мысли Алекперова, я прочел их в его глазах. Но, надо отдать ему должное, он умел держать удар.

– Хорошо, – сказал он будничным голосом. – Чудесно. Пусть будет презентация. Помощь в подготовке нужна?

– Нет. Разве что ваши пожелания – где бы лучше это мероприятие провести, – проявил я милосердие к оппоненту.

Алекперов пожал плечами.

– Может, какой-нибудь ресторан? – предложил он и вопросительно посмотрел на меня. – Или загородный пансионат?

– Пансионат – хороню, – одобрил я. – Природа, птички поют.

Я и сам умилился представившейся мне картиной.

Три дня у нас ушло на то, чтобы утрясти проблемы с пансионатом. Алекперов, проявив мудрость, оплатил расходы по проведению презентации – это давало ему право чувствовать себя хозяином и рассылать приглашения своим менее разворотливым коллегам. Все-таки он был очень неглупый мужик, этот Алекперов, и как же он мог вляпаться во что-то такое, из-за чего теперь был вынужден носить пистолет да в придачу еще таскать за собой хвост из троих неулыбчивых охранников.

Светлана так и не смогла мне объяснить, что происходит с Алекперовым. В ответ на мой вопрос только пожала плечами.

– Разное говорят, Женя. Я так поняла, что там, наверху, идет какая-то грызня. Большие люди делят эфир и соответственно большие деньги. Лично Алекперов никому не мешает, но он знак, символ тех людей, которые за ним стоят, и если конфликт разгорится, ему несдобровать. Его уберут люди из конкурирующего клана, чтобы показать, что они готовы идти до конца.

Что-то подобное я и сам предполагал и искренне сочувствовал Алекперову. Нелегко жить, когда знаешь, что предназначенная тебе пуля уже отлита.

Выбранный нами пансионат относился к разряду престижных и был окружен высоким забором. Я особенно оценил это последнее обстоятельство, поскольку из-за происходящих вокруг событий приходилось всерьез думать о безопасности.

Банкетный зал находился в отдельно стоящем одноэтажном здании. Залов, собственно говоря, было два, но они были разделены глухой стеной и каждый имел отдельный вход из длинного коридора. Я лично изучил диспозицию и остался доволен. Вечером в день презентации я уже чувствовал себя настоящим хозяином и встречал прибывающих гостей у порога банкетного зала. Компания подобралась замечательная. Кроме представителей прессы и гостей со всех телеканалов, было еще множество разношерстной околотелевизионной публики, тех людей, которые ничего не создают на телевидении, но, постоянно мелькая на экране в качестве приглашенных лиц, становятся неотъемлемой частью той, заэкранной жизни. Алекперов опоздал на четверть часа и выглядел крайне озабоченным. В другое время я сказал бы, что он наверняка только что от президента или из каких других высоких инстанций, но сегодня, взглянув на его недружелюбных охранников, я подумал, что все это как-то связано с теми событиями, в которые был вовлечен Алекперов.

Он поздоровался со мной, покосился в сторону второго банкетного зала, где было чересчур уж шумно, и мне показалось, что он даже здесь, за городом, не сбросил напряжения. Любые посторонние люди поблизости, любой шум заставляют его настораживаться.

– Там какая-то вечеринка, – сказал я извиняющимся тоном. – Но наши залы разделены, так что проблем быть не должно.

Мимо нас как раз проходил администратор заведения. Я изловчился и ухватил его за рукав.

– Ужасно шумно, – пожаловался я, просительно заглядывая в глаза администратору. – Нельзя ли как-то утихомирить наших соседей?

Администратор улыбнулся печальной улыбкой многое повидавшего на своем веку человека:

– Извините, ничем не могу помочь.

Он посмотрел на Алекперова и его свиту, словно решая, имеет ли право сказать в их присутствии то, что хочет. Видимо, Алекперов не показался ему чужаком.

– Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, сегодня гуляет братва, – сообщил он доверительно, одновременно и объясняя нам причину своего нежелания вмешиваться в происходящее, и давая совет проявлять разумную осторожность.

Я увидел, как напряглись хранители алекперовского тела. Мне оставалось лишь виновато вздохнуть.

В зале, когда мы туда прошли, все уже томились в ожидании. Столы были накрыты. Можно было приступать. Мы с Алекперовым сели за отдельный столик, стоявший на небольшом возвышении. Я не мог отказать Алекперову в таком удовольствии – сесть отдельно от остальных приглашенных. Как-никак именно он оплатил банкет. Но Алекперов пошел еще дальше. Он первым взял слово. Стремительно набирал очки, показывая всем, кто здесь хозяин, и с каждой секундой все больше напоминал мне того человека, которого я знал раньше, год назад, – уверенного и властного. Он представил меня (и тотчас видеокамеры, которых здесь было с десяток, нацелились на меня), напомнил о программе покойного Самсонова «Вот так история!», после чего объявил о приближающейся годовщине гибели Самсонова, каковую решено отметить возрождением программы. Программу будет делать та же команда, что и прежде, объявил Алекперов, и полноправным членом этой команды будет госпожа Самсонова (все видеокамеры развернулись к Светлане, а присутствующие в зале сдержанно-вежливо зааплодировали).

Алекперов говорил негромким голосом хозяина, и лишь шум из смежного зала иногда заставлял его чуть возвысить голос, но его недовольство, которое он наверняка испытывал, никак внешне не проявлялось.

Потом слово предоставили мне.

– А что говорить? – сказал я. – Надо смотреть.

И поднял над головой видеокассету. Больше я ничего сделать не успел, потому что за стеной, в смежном зале, отчетливо хлопнули пистолетные выстрелы и какая-то женщина истошно завизжала. Один из охранников Алекперова, с самого начала презентации взявший под охрану входную дверь, хотел выйти, чтобы посмотреть, что происходит, но не успел. Дверь распахнулась, и в зал ввалились двое парней. Вид у них был безумный, один из них сжимал в руке пистолет. Было слышно, как там, в коридоре, хлопнули еще два выстрела. Парни перебежали в центр зала, и теперь их от двери отделяли столики и, главное, люди. Дверь резко распахнулась, и на пороге вырос милиционер. Он остановился, и по нему было видно, как он растерян: не ожидал увидеть здесь такого скопления людей. Один из парней, тот, что с пистолетом, истошно заорал, выплескивая охвативший его ужас:

– Не входи! Сюда не входи! Буду стрелять! Они все – заложники! – И повел рукой вокруг себя.

Это было по-настоящему страшно. Еще несколько секунд назад все казалось нереально-киношным, но после слов парня с пистолетом внутри каждого из присутствующих включился невидимый счетчик времени: еще одна секунда жизни, и еще, и еще… Хронометр тикал, но в любой момент мог остановиться.

Я поспешно обернулся к Алекперову. Тот уже косил взглядом в сторону своих телохранителей.

– Не вздумайте ничего предпринимать! – сказал я, одновременно удерживая в поле зрения милиционера.

А тот вдруг переступил порог.

– Назад!!! – заорал я. – Вы же видите, сколько здесь людей!

– Я буду стрелять! – взвизгнул парень с пистолетом.

Милиционер в нерешительности остановился. Я обернулся к Алекперову:

– Пусть он уйдет! Скажите ему!

Я хотел объяснить Алекперову, что здесь люди и, если начнется стрельба, будет много жертв, но он и сам все понял.

– Моя фамилия Алекперов! – громко сказал он, поднимаясь со своего места. – Вы меня узнаете?

Милиционер смотрел на Алекперова и ничего не говорил. Но сейчас это было неважно.

– Я приказываю вам выйти и закрыть дверь!

Милиционер размышлял недолго, секунду или две, после чего переступил через порог и закрыл за собой дверь.

Парень с пистолетом засмеялся. Его смех был истеричным.

– Ну молодец мужик! – сказал он, смахивая со лба крупные капли пота.

И только теперь все увидели, что он совершенно пьян. И его напарник тоже. Они держались рядом, и у них был один пистолет на двоих.

– Надо, чтобы они ушли, – сказал я Алекперову негромко. – В лес, к чертовой бабушке, куда угодно. Там их милиция пусть и ловит.

Алекперов согласно кивнул и сказал, обращаясь к парням:

– Уходите, прошу вас, вокруг лес…

– Э-э нет, – засмеялся парень и пьяно погрозил Алекперову пальцем. – Это здесь, рядом с вами, нам ничего не сделают. А там с нами церемониться не будут.

Он был прав, конечно. Их настигнут в два счета, предложат сдаться, а когда они откажутся – откроют огонь на поражение. Все будет кончено в пять минут.

– Хотя бы женщин отпустите! – сказал я.

Парень задумался. Его мысли надо было направить в соответствующее русло.

– Еще минута или две, и у кого-нибудь из них начнется истерика – вы тогда не будете знать, как от них избавиться, – подсказал я.

Это была обычная тактика переговоров с террористами – стараться всеми доступными способами уменьшить число удерживаемых заложников.

– Пусть идут. – Парень указал пистолетом на дверь.

Началась суматоха. Женщины стремительно покидали банкетный зал. Только две остались, не решившись бросить на произвол судьбы своих спутников.

– Декабристки, – оценил парень.

Он, оказывается, что-то еще смутно помнил из школьной программы.

– У кого-нибудь из присутствующих есть сотовый телефон?

Едва ли не большая часть присутствующих с готовностью продемонстрировала телефоны.

– Надо связаться с редакциями газет, – сказал я, старательно разделяя слова, чтобы было доходчиво. – Чем больше людей будет знать о нас, тем меньше вероятность штурма.

Штурм – это кровь, все понимали.

– Не сметь! – процедил Алекперов.

– А чего вы хотите? – огрызнулся я. – Чтобы сюда прибыл спецназ и приступил к штурму? С этими-то они справятся, – я кивнул в сторону парней. – А что будет при этом с нами?

– Пусть звонят! – поддакнул парень с пистолетом, оценив преимущества моего плана. Он тоже боялся штурма.

Все присутствующие держались достойно, и лишь по голосам, когда установилась связь с редакциями, можно было уловить, какое напряжение все испытывают.

– Теперь сюда надо вызвать милиционера, – сказал я, все больше беря на себя инициативу. – Для переговоров. Мы должны убедить его не препятствовать этим ребятам уйти.

– Они бандиты! – не сдержался Алекперов.

– Мы никого пальцем не тронули! – обиделся тот, что с пистолетом.

– А стрельба? – подсказал Алекперов.

– Подумаешь, стрельба! – хмыкнул парень.

Ему, наверное, доводилось стрелять не так уж редко – по поводу и без повода.

– Мы должны позвать милиционера! – упрямо повторил я.

Один из парней тем временем взял в руки стул и швырнул его в широкое, в полстены, окно. Стекло не разбилось, лишь косая трещина пробежала из угла в угол.

И опять охранники Алекперова напряглись.

– Пусть уходят! – еле слышно прошипел я.

Никто, по-моему, и не возражал. Все желали одного – чтобы этот кошмар как можно быстрее закончился.

С третьей или четвертой попытки парень справился со стеклом, оно рухнуло, рассыпавшись на крупные осколки, и путь к отступлению был открыт, но теперь тот, который был с пистолетом, заупрямился.

– Нам нельзя отсюда уходить! – сказал он своему приятелю.

Не самого храброго десятка оказался.

– Здесь всего один милиционер! – зло сказал я ему, вое больше распаляясь. – Да и тот за дверью. А вот когда сюда прибудет спецназ…

При упоминании о спецназе парень заметно изменился в лице. Напарник теребил его, призывая к бегству.

– Спокойно! – прошептал я, обращаясь к алекперовским телохранителям. – Ваше дело сторона.

Хотел сказать, что поскольку их клиенту непосредственно ничто не угрожает, то и суетиться им нет никакого смысла, но они это уже поняли и без моих слов.

Зловещая парочка наконец удалилась. Никто не пытался их задержать, и даже когда они скрылись из виду, все остались сидеть на своих местах. Это был шок.

– Простите, что мы втянули вас в эту историю, – сказал я.

Сидевший рядом со мной Алекперов был бледен как полотно. Я жестом подозвал одного из видеооператоров.

– Проклятое время, – сказал я. – Интересное время. Удивительное время. Все сплелось, и уже не понять, где правда, где вымысел.

Я извлек кассету из видеокамеры и показал ее присутствующим.

– Такой мы нашу жизнь и будем показывать в программах – без прикрас. Так хотел покойный Самсонов. Так хотим мы.

Они дозревали медленно, очень медленно. Я предполагал, что все произойдет значительно быстрее, но слишком сильным, вероятно, было пережитое потрясение.

– Мы собрались здесь, чтобы посмотреть пилотный выпуск возобновляемой программы «Вот так история!». – Я взмахнул только что отснятой видеокассетой. – Будем смотреть?

Вот сейчас они все поняли. Тишина в зале стояла гробовая. Алекперов, казалось, побледнел еще больше.

– Ну хорошо, – сказал я. – Тогда сразу перейдем к неофициальной части.

– Идиот, – пробормотал обретший дар речи Алекперов. – Тебя же теперь затаскают по судам.

– Посмотрим, – пожал я плечами и смахнул со лба некстати выступившие капли пота.

Это запоздало дало знать о себе напряжение.