Текст книги "Король и спящий убийца"

Автор книги: Владимир Гриньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

19

Но с Деминым ничего не получилось. Утром следующего дня, когда мы собрались вместе, Демина среди нас не оказалось. Примерно через час, когда мы уже не знали, что и думать, он позвонил.

– Извини, Женя, приехать не могу. – У него был несколько напряженный голос.

– Что случилось?

– Ничего особенного. Меня сегодня перехватили у самого телецентра и увезли на допрос. Уже больше двух часов вот с товарищем беседуем.

Не только напряжение было в его голосе, но и злость – это я сейчас уловил.

– Может, скоро отпустят, – высказал я надежду.

– Это вряд ли. Хорошо хоть разрешили позвонить.

– У них есть что-то против тебя? – не выдержал я.

Демин невесело засмеялся в ответ:

– Нет, но очень хочется.

Я вздохнул.

– Да ты не психуй, – посоветовал он. – Снимайте без меня. Там все готово, а в кадр кого-нибудь другого поставишь.

– Это-то не проблема, – пробормотал я, и тут связь прервалась.

Наверное, сидящий рядом с Деминым человек посчитал, что разговор несколько затянулся.

– По коням! – приказал я. – Снимаем без Ильи.

Мы приехали на место съемки. Это была дорога в районе новостроек. Она тянулась через пустырь, соединяя два микрорайона. Движения по ней почти не было. Это обстоятельство особенно мне нравилось – как-никак должно было произойти дорожно-транспортное происшествие, и чем меньше в последующие полчаса соберется зевак, тем лучше. Зеваки всегда закрывают картину происходящего. Можно остаться без отснятого материала.

На облюбованном нами месте, прямо возле дороги, стояли два строительных вагончика. Их пригнал сюда Демин, и из них-то и должна была вестись съемка. Мы установили аппаратуру, после чего Светлана позвонила родителям нашего героя и попросила их вызвать сына домой. Через десять минут мы получили сообщение: наш герой выехал. Через двадцать минут он должен был проехать по дороге, на которой мы его поджидали. Наша иномарка – БМВ пятой модели – притаилась примерно в километре от места предстоящих событий. Двое пассажиров БМВ – наши актеры – дождались, когда мимо них проследует «жигуленок», и устремились следом за ним. Они нагнали его без особого труда, обогнали и, как мы и договаривались, прямо напротив строительных вагончиков подставили иномарку под удар машины нашего героя. Визг тормозов, скрежет металла – и все стихло. Над капотом «Жигулей» заклубился пар – древний радиатор, наверное, рассыпался от удара. Наш герой сидел в машине, не смея выйти. А «крутые» уже шли к нему.

Один зашел со стороны левой дверцы, распахнул ее и скомандовал:

– Выходи!

Микрофоны у них были в нагрудных карманах, и мы слышали все, что происходило на дороге.

Водитель «Жигулей» не торопился выйти. Силу к нему применять не стали, но один из «крутых» сказал грубым голосом:

– Ты чё, козел, язык проглотил? А ты знаешь, сколько моя тачка стоит?

– Сколько? – Это голос водителя «Жигулей».

Он все еще оставался в салоне, и это было плохо – нам нужны были его лицо, его мимика, жесты.

– Тебе за всю жизнь не расплатиться, козел!

– Ребята, давайте разойдемся мирно. – Это наш герой.

– Да я тебя сейчас зарою!

«Крутой» полез в салон, и я обрадовался такому обороту – пора уже было извлекать нашего героя под ясное солнце. Когда он оказался снаружи и я увидел его лицо, я понял, что имела в виду Светлана. Это был совершенно безобидный тип. Почти ребенок.

– За тачку будешь платить? – с угрозой в голосе осведомился один из «крутых».

Наш герой оглянулся по сторонам, словно хотел определить, много ли здесь его врагов и как скоро они начнут его бить. Один из «крутых» стоял прямо перед ним, а второй – за «Жигулями». То, что случилось после, нельзя назвать иначе как кошмаром. Водитель «Жигулей» выхватил из кармана пистолет, дважды выстрелил, и оба наши актера упали. Парень оглянулся по сторонам, убедился, что поблизости никого нет, и быстрым шагом направился к подбитому, но вполне жизнеспособному БМВ. Только теперь я очнулся. Рванулся к выходу из вагончика, но Дима, который был рядом со мной, навалился и сбил меня с ног, хрипя:

– С ума сошел? У него же пистолет!

Я все-таки смог вырваться, но когда выскочил из вагончика, БМВ с тем парнем был уже далеко.

20

Они оба были мертвы. Пули попали им в головы.

– За ним! – крикнул я. – Где наша машина?

– Куда – «за ним»? – спросил Дима.

– Он же домой поедет, это понятно.

– И что? Ты собираешься его преследовать?

И Дима повел рукой вокруг себя, указывая на трупы на дороге. Все верно. У того парня был пистолет, и он, убив двоих, теперь уже ни перед чем не остановится.

Рядом притормозила легковушка. Сидевший за рулем человек с ужасом и отвращением смотрел на распластанные на грязном асфальте трупы, потом перевел взгляд на меня, и неожиданно выражение его лица изменилось. Он засмеялся и помахал мне рукой:

– А, это вы!

До меня не сразу допело, что он, узнав меня, принял все за инсценировку. Мне стало так плохо, как уже давно не было. Я замахал руками – проезжай! Он победно посигналил и уехал.

– Дайте мне телефон! – сказал я. – Надо сообщить в милицию!

Мне в руку сунули трубку сотового телефона. Я поспешно набрал нужный номер.

– Светлана! Ты этим пацаном занималась? Координаты его родителей…

А в трубке уже раздался голос.

– Алло! – всполошился я. – Милиция?

Я сбивчиво рассказал своему невидимому собеседнику о случившемся. Прибежала с блокнотом Светлана. Я продиктовал в трубку адрес родителей убийцы и предупредил дежурного, что тот вооружен.

Минут через двадцать прибыл милицейский наряд. Возле нас уже было столпотворение, и поначалу милиционеры занимались только тем, что оттесняли толпу любопытных от места происшествия. Едва они справились с этой нелегкой задачей, как на трех машинах примчалась следственная бригада. Члены бригады высыпали из машин под палящее нещадно солнце, и среди них я узнал Мартынова: все та же короткая стрижка, и седые волосы торчат, как иглы у ежа. Год назад Мартынов вел дело об убийстве Самсонова. Нельзя сказать, что мы с ним подружились, но расставались вовсе не врагами.

Он тоже меня узнал, подошел, пожал руку и даже похлопал по плечу.

– Сам-то цел?

Я махнул рукой, показывая, что для меня сейчас это не лучший исход. Мартынов опять похлопал меня по плечу – хотел приободрить.

– Я сейчас отдам необходимые распоряжения, – сказал он, – и мы с тобой побеседуем.

– А тот парень? – напомнил я.

– Группа захвата туда помчалась.

Мартынов прошелся по дороге, попутно отдавая распоряжения. У трупов он задержался совсем ненадолго: присел, всмотрелся в лица убитых. Через пять минут он вернулся ко мне. Я сидел в вагончике, бездумно глядя в окно.

– Расскажи, – попросил Мартынов, – что ты знаешь о том парне? Откуда он вообще взялся?

Я коротко рассказал о том, что мы собирались снимать, как готовились и что в результате всего этого получилось.

– Откуда он взялся, этот парень? – повторил вопрос Мартынов.

– В адрес программы приходят письма, – ответил я. – Много писем.

– Кто их пишет?

– Люди, предлагающие разыграть кого-нибудь из своих близких или знакомых. Родители, товарищи по работе, просто соседи по дому.

– Об этом парне кто написал?

– Я не знаю.

– А кто знает?

– Светлана. Она занималась этим.

– Пригласи ее, пожалуйста.

Я вышел из вагончика, позвал Светлану. У нее были красные от слез глаза.

– Не надо, – сказал я. – Все равно уже ничего не поправить.

Мартынов, когда мы вошли в вагончик, нервно выстукивал морзянку костяшками пальцев.

– Это вы занимались письмами? – спросил он у Светланы.

– Да.

– Кто написал об этом парне?

– Его родители.

Мартынов покачал головой и вздохнул.

– И что же они писали? Это письмо у вас с собой, кстати?

– Нет, но я помню содержание.

– Попробуйте восстановить его прямо сейчас, пожалуйста.

– Родители писали, что хотели бы увидеть в нашей программе своего сына. Он хороший парень, но уж очень тихий…

– Да уж, – пробормотал Мартынов.

– Я пересказываю то, что было в письме.

– Я понимаю, продолжайте.

– Больше там, собственно, ничего и не было. Да, еще фотокарточка, – вспомнила Светлана.

– Она при вас?

– Нет, к сожалению.

В вагончик вошел плечистый парень в белой футболке.

– Ну что там? – вскинулся Мартынов.

– А ничего, – ответил парень, устало усаживаясь на лавку рядом со мной. – Приехали, а его уже и след простыл.

– Но был?

– Был. Заезжал. Родители сказали – выглядел встревоженным. Минуту или две всего пробыл и уехал.

– Куда?

– Не знают.

– Кто-нибудь из твоих там остался?

– Да. Только впустую все это.

– Ты думаешь? – спросил Мартынов.

– Ну конечно. Это волчара опытный. Его за хвост не схватишь.

– Да это же пацан, – подключился я к разговору. – Вы бы его видели!

Парень в футболке даже не удостоил меня взглядом.

– Я не знаю, откуда у него пистолет, – продолжал я, – но он производит впечатление…

– Женя, это очень опытный тип, – оборвал меня Мартынов. – Настоящий профессионал.

– Профессионал – в чем? – растерялся я.

– Он твоих ребят положил двумя выстрелами. И оба выстрела – как под копирку, один в один. Так пацан, укравший пистолет у пьяного милиционера, не стреляет. Так стреляет человек, которого натаскивали хорошие специалисты.

– Не просто хорошие, а профессора в своем деле, – поправил Мартынова парень в футболке.

Я посмотрел на них, посмотрел на Светлану… Я ничего не понимал.

– А ведь письмо это не по почте к нам пришло, – вдруг сказала Светлана. – Это было то самое письмо, Женя, которое ты от Алекперова мне принес.

При упоминании об Алекперове Мартынов и парень в футболке разве что в стойку не встали – так напряглись.

– Что там такое с Алекперовым? – спросил у меня Мартынов.

– Я был у него в кабинете незадолго до его гибели, – сказал я. – И он дал мне это письмо. Сказал, что оно почему-то пришло на его имя, а не на адрес нашей передачи.

– Интересно, – пробормотал Мартынов. – Ты улавливаешь? – Это уже парню из группы захвата.

– Что-то есть, – согласился тот. – Но пока смутно.

– Смутно, – не стал возражать Мартынов, но по его лицу я видел – уже выстраивает в уме версии.

– Со мной поедешь, – сказал он мне через минуту.

– Куда?

– К родителям этого парня.

Он повернулся к Светлане:

– А вы с его родителями встречались?

– Да.

– Значит, тоже едете.

Мы вышли из вагончика. Неимоверно разросшаяся толпа любопытных разделилась надвое, по правую и по левую стороны дороги. Получился своеобразный живой коридор. Вездесущие мальчишки шныряли среди взрослых. Самые отчаянные умудрялись подобраться к тому месту, где лежали трупы, но подолгу они там не задерживались – и страшно было, и милиция гоняла.

Из соседнего вагончика один из моих операторов выносил видеокамеру. Мы уже сели в машину, когда Мартынов это увидел и встрепенулся:

– А вы снимали происходящее, да?

– Ну конечно.

– Это же просто великолепно, – пробормотал он.

Машина уже мчалась по шоссе.

– Отдадите пленку, – сказал Мартынов. – Договорились?

– Да.

– Сколько было камер? Одна?

– Две.

Он даже потер руки в азарте.

– Первый раз в жизни буду расследовать преступление, которое даже отснято на пленку.

21

Мы поднялись к нужной квартире все вместе. Наш провожатый – парень в белой футболке – позвонил в дверь условным звонком.

В квартире обнаружилось много людей. Они деловито переворачивали здесь все вверх дном. Шел дотошный обыск. Хозяев, пожилую чету, я не сразу даже увидел. Они сидели в углу, на диване, и наблюдали за происходящим с растерянностью и ужасом. Увидев Светлану – единственного знакомого человека во всей этой компании, – женщина скривила лицо, будто собиралась заплакать, и сказала:

– Деточка! Что такое? Я ничего не понимаю.

Светлана направилась было к старикам, но Мартынов остановил ее, сам сел напротив хозяев на стул, а мы остались у него за спиной.

– Как вашего сына зовут?

– Владислав.

– Где он работает?

– В этой… в мастерской…

Отец отвечал сбиваясь. Он выглядел очень испуганным.

– В какой мастерской?

– Телевизоры чинит.

– Адрес.

– Ой, я не знаю.

– Мы телефончик взяли, – доложил один из хозяйничавших в квартире оперативников. – Наши туда уже поехали.

– Хорошо, – кивнул Мартынов и опять обратился к растерянным родителям: – Давно он там работает, в мастерской-то?

Они переглянулись.

– Да года три уже, – неуверенно сказал отец.

– Четыре, – поправила жена. – Как пришел из армии, так туда и устроился.

– Чем он в свободное время занимался?

Этот вопрос, похоже, поставил родителей в тупик.

– А ничем, – пожал плечами глава семейства. – То телевизор посмотрит, то книжку почитает.

– А спорт?

– Что спорт? – не понял отец.

– Он бегал, – подсказала женщина. – По утрам. У нас здесь стадион рядом…

– А кроме бега? Парашют там, плавание, к примеру. Или тир.

Я понял, что про тир – самое главное в этом вопросе.

– Не-е, – сказал отец. – Он у нас вообще тихий. Мы ему и сами говорим иногда…

Из соседней комнаты вынырнул один из участников обыска и молча протянул Мартынову прозрачный пакет со свернутыми в рулончик долларами.

– Чье? – спросил у родителей Мартынов, не прикасаясь к пакетику.

– Наше.

– Чье – ваше? Вас и вашего сына?

– Это он нам дает, Владик-то, – пояснил мужчина. – Приносит и говорит: вам, мол, на то, на се.

– А откуда же он их берет?

– С зарплаты покупает, в обменном пункте, каждый месяц.

Мартынов с сомнением взглянул на толстенький рулончик.

– Сколько же он зарплаты получает? – осведомился он.

– Не знаю, – признался отец.

– Хорошо зарабатывает, – оценил Мартынов. – Не в каждом банке столько платят, наверное.

Махнул рукой, отпуская парня, сказал напоследок:

– Ты пересчитай.

Тот кивнул и ушел.

– А где же он пистолет-то взял? – вдруг спросил Мартынов таким тоном, будто говорил о деле хорошо известном.

Я увидел, как вытянулись лица у хозяев квартиры. Вряд ли такое изумление можно было сыграть.

– Ну? – подбодрил их Мартынов как ни в чем не бывало.

– К-какой пистолет? – с запинкой спросил отец.

Но Мартынова не так-то просто было обескуражить. Он склонился к собеседнику и сказал доверительным тоном:

– Не надо играть со мной в эти игры. Я знаю гораздо больше, чем вы думаете. И если не хотите навредить собственному сыну…

Женщина охнула и зажала рот ладонью. В ее глазах легко прочитывался ужас.

– Откуда у него пистолет? – резко спросил у нее Мартынов.

Она замотала головой.

– Мы не видели никакого пистолета, – обрел дар речи глава семьи.

– Не врать! – рявкнул Мартынов, и супруги одновременно вжали головы в плечи.

Ему понадобилось еще минут десять, чтобы уяснить, что старики действительно не ведали об оружии.

– Письмо на телевидение кто писал?

– Какое письмо? – дрожащим голосом спросила женщина.

– С предложением разыграть вашего сына.

– А, это она, – с готовностью сообщил глава семьи и показал на жену.

– А идея чья?

– Моя.

– Расскажите, как это произошло.

– Что?

– Как вы придумали письмо это написать.

– Ну как… Смотрел телевизор, там как раз показывали про это… ну как у иностранца денег просили, а у него с головой что-то не то… А я уже давно хотел, еще тогда, когда при Самсонове программа выходила… Ну я и подумал…

– Понятно! – оборвал его Мартынов. – А адрес на конверте какой писали? Кому письмо адресовали?

– Алекперову, – негромко ответила женщина. – Тому, которого недавно вот убили. Но только тогда он был живой.

– А почему именно ему?

Женщина пожала плечами.

– У программы есть адрес, – продолжал Мартынов. – По этому адресу все телезрители письма и направляют. А вы почему-то написали прямо Алекперову. Почему?

– Владик подсказал.

– Он знал, что вы собираетесь его разыграть? – непритворно изумился Мартынов.

– Нет, – ответил отец. – Мы письмо написали, а кому посылать – не знали. Я у него и спрашиваю…

– У сына?

– Да, у Владика. Кто, мол, на телевидении самый главный. А он говорит: Алекперов.

– Прямо так сразу и назвал фамилию?

– Да. Вот мы Алекперову письмо и отправили.

Я увидел, как Мартынов нервно потер ладонь о ладонь.

– А откуда он знал?

– Что знал?

– Про Алекперова.

– Этого я не знаю.

– Но он когда-нибудь еще упоминал об этом человеке?

– Нет. Тогда – в первый раз. Я-то этого Алекперова и не знал. Мы телевизор смотрим, а оно нам надо, кто там у них начальник? Только когда его уже убили, этого самого Алекперова, тогда я его фамилию и запомнил. А Владик откуда знал… – Мужчина пожал плечами. А Мартынов опять потер ладонь о ладонь.

Я прекрасно понимал, о чем он сейчас думает. Девяносто пять процентов телезрителей – это вот такие, как сидящая перед нами супружеская чета, люди. Они просто смотрят телевизор, и какое им в действительности дело до того, кто возглавляет телеканал. Ни в лицо человека не знают, ни по фамилии. А вот мастер из телеателье фамилию знал. И назвал ее без заминки. В этом не было бы ничего особенного, если бы сегодня этот скромняга мастер не застрелил на дороге двоих человек, сделав это так, что его профессионализму подивились даже многое повидавшие оперативники. И если бы незадолго до того такие же умельцы не убили Алекперова. Это вполне могло быть простым совпадением. Но когда я смотрел на Мартынова, мне казалось, что он думает иначе.

22

Обыск продолжался. В квартире предполагалось оставить засаду, хотя по лицу Мартынова я видел, что лично он не видит в этом смысла. Вряд ли убийца вернется в этот дом.

Мы спустились вниз, к машине.

– Значит, вы будете вести это дело? – спросил я у Мартынова.

Он в ответ кивнул и скорбно улыбнулся. Год назад судьба уже сводила нас.

Когда мы вернулись на место происшествия, там уже был Демин. Он стоял у вагончика и с растерянным видом обозревал место недавней трагедии. Трупы уже увезли, но разбитый «жигуленок» все еще стоял на дороге.

– Ты иди, – сказал я Светлане. – Я сейчас подойду.

Она поняла, что я хочу поговорить с Мартыновым с глазу на глаз.

– Вы вели дело Демина? – спросил я, когда она ушла.

Мартынов нахмурился, вспоминая. За этот год перед ним прошло столько людей, что он не сразу мог вспомнить, о ком идет речь.

– Демин, – повторил я. – Администратор самсоновской группы. – Я показал в окно на Илью.

– А, этот. Нет, им занимался не я непосредственно, но с материалами дела я знаком. Все-таки эти два дела – его и самсоновское – шли в связке.

– Там что-то такое было…

Я замялся, не зная, как объяснить. Мартынов терпеливо ждал.

– Илью пытались привлечь к ответственности за хищения, но потом все само собой заглохло. Почему?

Мартынов пожал плечами:

– Не доказали. Ты же и сам давал показания, как мне помнится, и ничего не подтвердил. И никто не подтвердил. Хотя хищения имели место. Я прав?

Он посмотрел на меня.

– Не для протокола? – спросил я.

– Ну естественно.

– Что было, то было.

Мартынов кивнул, давая понять, что никогда в этом не сомневался.

– Никто не дал против него показаний, – сказал он. – А нам и самим копать не очень-то хотелось. Это же телевидение, все на виду, чуть следователь ошибся – и пиши пропало. Карьеру только так можно поломать. Поэтому подобные дела старались закрыть при первом же удобном случае.

– А ознакомиться с материалами деминского дела можно?

Мартынов посмотрел на меня так, будто я сообщил ему о том, что убил собственную бабушку.

– Ты с ума сошел? – осведомился он после паузы. – Это же закрытые материалы.

Конечно, подразумевалось совсем не то, что было сказано вслух. Мартынову нужно было связное и убедительное обоснование моей просьбы. Но я не мог сказать ему об Алекперове, о том, что тот что-то намеревался мне сообщить, потому что, как мне казалось, в таком случае Илья будет обречен, а я до сих пор не верил в его хотя бы относительную причастность к убийству Алекперова.

– Забудь об этом, – сказал Мартынов.

С Деминым, как оказалось, приехал и наш неулыбчивый следователь Орехов, тот самый, который занимался расследованием убийства Алекперова. Я поздоровался с ним, а он взглянул на меня так, словно я был едва ли не его личным врагом. Мартынову он сказал:

– У меня такое чувство, что эти два дела придется объединять в одно.

– Почему? – поинтересовался Мартынов.

Мне показалось, что он не очень-то жалует своего коллегу.

– А ты не улавливаешь связи между убийством Алекперова и тем, что случилось сегодня?

– Пока нет. Где связующее звено?

– А вот. – И Орехов неожиданно ткнул пальцем в мою сторону.

– Ну, ты полегче, – поморщился Мартынов и обернулся ко мне: – Ты иди пока, Женя.

В его голосе сквозила почти неприкрытая досада.

Я отправился в вагончик. Один из операторов, завидев меня, сказал, пряча глаза:

– Тут такое дело, Евгений Иванович… – Он выглядел смущенным и раздосадованным. – Пацанва тут крутилась…

– Ну, не тяни! – сказал я, раздражаясь.

– Кассету у меня увели.

– Кто?

– Говорю же – мальчишки. Недоглядел. Смотрю, суетятся что-то. Крикнул: «Марш отсюда!» Они врассыпную. Я к камере, а кассеты нет. Побежал догонять, гнался за ними до самого микрорайона, но куда там… – Он махнул рукой.

– Шляпа! – оценил я его бдительность. – Вторая кассета хоть цела?

– Вроде цела. Я видел, что напарник отдал ее милиционеру.

– Какому милиционеру?

– Одному из тех, что здесь крутятся.

Про эту кассету вспомнили еще раз, когда пришел Мартынов.

– Ты обещал отдать мне отснятый материал, – напомнил он.

Я рассказал об украденной кассете.

– Шляпы, – повторил мою оценку Мартынов, но теперь уже в множественном числе.

Оператора отправили на поиски того милиционера, который забрал кассету.

– Что там? – спросил я у Мартынова, кивнув на дверь вагончика.

Он понял, что я спрашиваю про Орехова.

– Ничего особенного, – ответил Мартынов.

И отвел глаза. Я понял, что он что-то скрывает.

– Что-нибудь серьезное, да?

Он, все так же глядя в сторону, похлопал меня по плечу:

– Да ты не волнуйся.

Потом понял, что я не отстану.

– Ему не дадут этого сделать, Женя!

– Чего сделать?

– Связать воедино эти два дела.

– А если ему это все-таки удастся?

– Не удастся! – отрезал Мартынов.

А тон был уж слишком раздраженный. И это могло означать только одно: он и сам не уверен на все сто. Значит, Орехов может и настоять. И что тогда?

– А если удастся, что тогда? – с демонстративной настойчивостью озвучил я свой вопрос.

– Я не знаю.

Ничего хорошего – вот как можно было перевести этот ответ.

Мартынову был в тягость этот разговор, и он ушел. Но через десять минут вернулся и выглядел крайне озабоченным.

– А кассеты нет, – сообщил он. – И милиционера того тоже нет.

– Как же так? – изумился я.

– А вот так! – огрызнулся Мартынов.

И я понял, насколько это серьезно.

Пропавшего милиционера искали долго, но не нашли. Оператора, отдавшего кассету, усадили писать объяснительную, потребовав указать особые приметы исчезнувшего стража порядка.

Через некоторое время в нашем вагончике появился Орехов и с ним трое в штатском.

– Мы хотели бы осмотреть помещение, – сообщил Орехов, но когда мы попытались уйти, он нас остановил: – Можете оставаться здесь. Вы позволите осмотреть вещи?

Никто не возражал. Они довольно аккуратно, но поспешно осмотрели кофр со Светланиными микрофонами, потом залезли в мою сумку, и вдруг Орехов выпрямился и спросил:

– Сумка чья?

– Моя, – ответил я.

Он запустил руку в сумку и тотчас извлек оттуда тупоносый пистолетный патрон. Этот патрон он держал перед собой и разглядывал с таким видом, будто не верил собственным глазам. Я тоже не верил. Патрона у меня в сумке никак быть не могло.

– Чье? – отрывисто спросил Орехов и, не дожидаясь ответа, строго посмотрел на меня.

А сопровождающая его троица уже шла ко мне.

– Это не мое! – сказал я. – Кто-то подбросил!

Но на Орехова это не произвело ни малейшего впечатления.

– Мы вынуждены вас задержать, – объявил он. – До выяснения всех обстоятельств дела. Статья «Незаконное хранение оружия». От года до трех.

Сидевший в углу Дима поднялся и сказал:

– Это же провокация!

– Вы намерены оказать сопротивление сотрудникам правоохранительных органов? – через плечо бросил ему Орехов.

Дима остановился. Я его понимал: подсудное дело.

– Пройдемте, – сказал мне Орехов.

– Это незаконно! Я буду жаловаться!

– Это сколько угодно. Нам не привыкать.

Они вывели меня из вагончика и усадили в машину. Я поспешно оглянулся – нет ли поблизости Мартынова, – но он как сквозь землю провалился.

Орехов сел на переднее сиденье.

– Зачем вы это сделали? – спросил я.

– Что именно? – спросил он тусклым, ничего не выражающим голосом и обернулся.

Когда я увидел его глаза, у меня сжалось сердце. В его взгляде не было жалости. Одна холодная решимость.