Текст книги "Петр Смородин"

Автор книги: Владимир Архангельский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

СЕКРЕТАРЬ РАЙКОМА

Петр сменил Струппе, когда прошел День индустриализации. Добрый почин ленинградцев подхватила вся страна: в грандиозный воскресник 6 августа 1929 года миллионы рабочих и служащих отработали безвозмездно по шести часов каждый. Страна дала дополнительной продукции на двадцать миллионов рублей, четыре из них приходились на долю Ленинграда. Теперь надо было закреплять итоги воскресника. Рабочий класс нанес сокрушительный удар по правым оппортунистам, по маловерам и паникерам, болтавшим, что напряженный пятилетний план не по силам трудящимся. А рабочие твердо верили в победу социализма и выдвинули лозунг: «Даешь пятилетку в четыре года!»

В январе 1930 года с Васильевского острова уезжала в деревню группа рабочих в счет тех двадцати пяти тысяч, которые рекомендовал послать на организационную работу в колхоз Пленум ЦК ВКП(б) в ноябре 1929 года.

Смородин собирал их, с ними беседовал. Кое-кто из них тесно еще был связан с деревней: домом, землей, хозяйством. Как-то естественно возникла мысль: а не сдать ли все это в колхоз? Такие товарищи нашлись. Они сдали скот, землю и сельскохозяйственные орудия в общественное пользование и вызвали других последовать их примеру.

Это был важный шаг в их жизни – освобождение от старых, дедовских привычек хозяйствовать единолично. И он раскрывал перед ними дорогу в партийный коллектив.

Началось это движение на Балтийском заводе. Там первая же группа отъезжающих в деревню обратилась с просьбой к коммунистам – принять их в свои ряды. Поначалу приняли в партию шесть кадровых рабочих с производственным стажем от семи до двадцати пяти лет. За ними потянулись в ряды партии другие.

Райком партии одобрил это начинание передовиков.

Собрали общезаводскую конференцию балтийцев под лозунгом: «Крепить смычку города с деревней». Открыли заседание 21 января, ровно в шесть часов пятьдесят минут, когда шесть лет назад скончался Владимир Ильич Ленин. Десять минут стояли в молчании, оркестр играл траурный марш. Потом было слово о Ленине. И сообщение, что завод посылает из двухсот записавшихся сорок пять лучших рабочих на социалистическое переустройство деревни. Выдали товарищам подарки, накормили ужином, проводили на вокзал. И уехали вчерашние балтийцы в Барнаульский округ, прикрепив к своему вагону выразительный плакат: «Через рабочее шефство поможем превратить Сибирь из царской каторги в трудовую советскую коммуну!»

Начавшееся движение – вступление в партию два-дцатитысячников – Смородин закрепил в марте 1930 года созывом районной конференции беспартийных рабочих. И пригласил Сергея Мироновича Кирова.

Активность была очень высокая – с трибуны выступило более двадцати человек. И все развивали по-своему одну основную мысль: помогать партии в осуществлении ее великих планов!

С большой речью обратился к присутствующим Сергей Миронович. Он страстно говорил о неизбежной победе социализма, о поголовном охвате деревни колхозами в весеннюю и осеннюю кампании 1930 года, об укреплении рядов партии за счет передовых рабочих и лучших членов ВЛКСМ.

После конференции в канун XVI съезда ВКП(б) один лишь Балтийский завод передал в партию 110 лучших рабочих. Такие конференции прошли и по другим районам Ленинграда. На крупных заводах и фабриках десятки и сотни беспартийных рабочих вступили в партию.

На XVI съезде Петр Смородин был избран кандидатом в члены ЦК ВКП(б). Он вернулся из Москвы с мыслью достойно ответить на Васильевском острове на решения съезда. Со стапелей были спущены на воду два современных теплохода – «Абхазия» и «Аджария». А перед зданием райкома партии торжественно открыт памятник Владимиру Ильичу Ленину.

XVI Всесоюзная партийная конференция в апреле 1929 года приняла постановление о генеральной чистке рядов партии. Особенностью этой чистки было то, что проходила она на открытых партийных собраниях при активном участии беспартийных. Шесть тысяч собраний прошли по городу, шестьдесят пять тысяч беспартийных выступали на них. Около тысячи собраний состоялось на Васильевском острове, на многих из них присутствовал Смородин: выступал, направлял их ход, чтобы ни один чужак не остался в партии и чтобы не пострадали те товарищи, которые способны были исправить ошибки и делом доказать свою преданность партии.

В эти напряженные дни василеостровские большевики и беспартийные рабочие хорошо узнали своего секретаря. Он работал с воодушевлением, не зная усталости, доступный каждому в любой час дня и ночи. Появился и опыт, что особенно волновало его при выборах на пост секретаря. А молодость и та самая горячность, о чем он писал недавно Струппе из Сочи, шли только на пользу. В его горячности проявлялись прекрасные качества большевика: вражда к равнодушию, казенному отношению к делу.

Да и умел он привлекать в помощь райкому своих старых друзей – людей незаурядных, выдающихся, ярких. Так, на партийный учет в районную организацию был принят командующий Ленинградским военным округом Михаил Николаевич Тухачевский. По путевкам райкома он неоднократно выступал с докладами у рабочих. Особый интерес вызывали его сообщения об укреплении противовоздушной обороны Ленинграда, о новых средствах уничтожения авиации противника на аэродромах и в воздухе, о подвижных зимних лагерях для войск.

Петр создавал партийные комитеты на крупных предприятиях района, помогал рабочим Балтийского завода вызвать на социалистическое соревнование рабочих Николаевского судостроительного завода. По его инициативе рабочие завода имени Козицкого развернули соревнование со столичным предприятием «Мосэлектрик». Все это давало благоприятные результаты: укреплялась трудовая дисциплина в цехах, заметно повышалась производительность труда. А за счет снижения себестоимости и получения прибыли появились средства, необходимые для благоустройства района.

Петр этим воспользовался немедленно. Он открыл первый в стране постоянно действующий пионерский лагерь, сумев привлечь значительные средства из директорского фонда крупнейших предприятий. Так решалась проблема отдыха и оздоровления рабочей детворы, родившейся в голодные и холодные годы революции и гражданской войны.

Затем он возвел первоклассную фабрику-кухню, в то время единственную в СССР. Это было большим подспорьем в строительстве нового быта, да и просто помогало рабочим преодолеть затруднения с продовольствием.

Наконец, он задумал сооружение грандиозного Дома культуры. Правда, об этом доме некоторое время шли споры, так как место для него было выбрано на пустыре, в отдалении от заводов и жилищ. Но Смородин настойчиво отстаивал свою идею:

– Мы совершили пролетарскую революцию, чтобы иметь возможность пользоваться всеми благами новой жизни. Мы развернем невиданное доселе строительство предприятий, жилищ, больниц, детских учреждений. И все это будем наращивать вокруг Дома культуры, который станет новым центром всего Васильевского острова. Смелее глядите в будущее!

Настойчивость Смородина победила. И на партийной конференции, в декабре 1931 года, уже никто не спорил с секретарем: Дом культуры поднимался, вокруг него возводились новые кварталы. Да это было и прямым ответом на обращение ЦК ВКП(б) и СНК СССР «Ко всем партийным, советским, профсоюзным и комсомольским организациям Ленинграда о превращении города Ленина в образцовый советский город».

Сергей Миронович Киров весьма ценил деятельность Петра в этом большом районе: она была смелой и яркой. И отражала борьбу партии в годы наступления социализма по всему фронту.

Старые рабочие Васильевского острова и до сих пор сердечно вспоминают Петра Смородина. Запомнилась им коллективная поездка поздней осенью 1930 года на Волховскую гидростанцию имени Ленина. Секретарь райкома хотел наглядно показать рабочим, как осуществляется в стране великий ленинский план электрификации, как даже малейшее сбережение средств в СССР идет на развитие крупной машинной индустрии.

Василеостровцы наняли целый поезд со спальными вагонами и с двумя ресторанами. Экскурсию передовых рабочих встретил Генрих Осипович Графтио: один из пионеров советской энергетики, принимавший участие в разработке плана ГОЭЛРО, он был главным инженером строительства. Слушали его с большим вниманием. Сам Смородин впервые узнал, что именно в год его рождения русский инженер Добротворский предложил первый проект строительства станции, но его упрятали под сукно царские чиновники. В 1910 году Графтио разработал второй проект. Однако и его похоронили владельцы тепловых электростанций в Питере из-за боязни конкуренции. Только в советское время осуществилась его идея, восторженно поддержанная Владимиром Ильичей.

Рабочие с гордостью осматривали турбинный зал, распределительную подстанцию, шлюз и сливную плотину: ведь почти на всем лежал отпечаток их труда в тяжелые годы восстановления народного хозяйства.

Киров с большим интересом выслушал отчет Смородина о поездке и похвалил василеостровцев за инициативу.

СТАРШИЙ ДРУГ

В последние годы жизни Сергея Мироновича Смородин был кандидатом в члены ЦК ВКП(б) и руководил Выборгской партийной организацией. В это время особенно и окрепла их дружба.

Киров был для Петра эталоном человека нового мира, коммуниста, мыслителя, оратора, борца. Подвижной, на подъем легкий, доступный каждому в любой час дня и ночи, способный немедленно ехать на завод, в Академию наук, в пионерский лагерь. Но и удивительно волевой: можно было спорить в его присутствии о любом предмете, он никогда не давил инициативу товарищей, но последнее слово всегда оставалось за ним не по должности, а по силе мысли, вдохновению, по железной логике доказательств.

Так было на «Красном путиловце», где Киров состоял на партийном учете. Не клеилось дело с первыми тракторами, и у многих инженеров опустились руки: мол, где уж нам без Форда… Просто пропадем без него.

Киров высказался резко, но определенно:

– Довольно нам фордов! Учиться мы готовы хоть у самого черта, если эта учеба идет на пользу социалистическому строительству. Но кто утверждает, что победивший пролетариат не сможет научиться, ничего не сможет освоить, тот дурак или враг. А когда народ строит социализм, ни дуракам, ни врагам ходу на этой стройке давать нельзя!

Он не вылезал из завода, пока тракторы не пошли потоком на поля.

Так было в годы продовольственных трудностей, когда Киров предложил развивать в Ленинградской области зерновое хозяйство, молочное животноводство, больше сажать картофеля, овощей и всеми силами, немедленно разводить свиней.

Так было с апатитами на Кольском полуострове и с синтетическим каучуком профессора Лебедева: искали, спорили, сомневались. Приходил Киров, обстоятельно вникал в суть – решал и делал!

Этот человек – один из вождей партии – в быту и в кругу близких товарищей был на диво простой, ясный, сердечный и отходчивый. А на охоте, которой он самозабвенно отдавался в редкие часы отдыха, превращался в простого Мироныча. И беспрекословно поступал в распоряжение опытных егерей.

И Петр Смородин был под стать Сергею Мироновичу: в работе – жаркий, в спорах – смелый и даже дерзкий. С людьми не лукавил, не хитрил, в обхождении всегда оставался доступным и чутким.

Образ его ясен из письма к Струппе. Только под нарочитой грубоватостью не удавалось ему скрыть удивительной деликатности в общении с товарищами, чуткости к их запросам и готовности почти совершенно забывать о себе, когда у других возникала нужда или горе.

Все знали, что он такой по натуре, по совести – без прикрас, открытый во всем – настоящий рабочий питерский парень с морской походкой вразвалку, в тельняшке, в синей косоворотке или свитере – смотря по сезону. Чертами крупен, с непослушной прядкой волос, часто падающей на лицо. И речь – грубовато-шутливая, добродушная, с мягкой иронией.

Сергею Мироновичу полюбился этот младший товарищ. Они виделись почти каждый день: завод, обком, райком, университет, школа, новостройка. Раз в пятидневку бросали все и уезжали на базу отдыха в Пушкино, в так называемую Володарку. Сергей Миронович обычно напоминал перед выездом:

– Собери белье, Петр!

Третьим в компании был шофер Кирова. Он подвозил друзей к бане, и начиналась натуральная русская парилка с березовым веником. Нахлестывали друг друга, вовсе не считаясь с чинами и возрастом. Часто Смородин оставался и ночевать в Володарке, а то и прихватывал там выходной день. И конечно, разговоры шли по душам и обо всем, что занимало и волновало обоих.

Домой к Смородиным Киров приезжал редко, как и Петр к нему. И вообще, у этих двух друзей домашний быт был не в чести.

Но к нуждам товарищей Киров был чуток бескрайно. И когда Петр Смородин занедужил, он позвонил, что явится к нему часов в десять вечера.

Конечно, Петр обрадовался этой встрече в домашней обстановке, хотя болезнь-то была по теперешним временам пустячная: вырвали ему зуб мудрости, но три дня не могли остановить кровотечение.

Анна Петровна, как старшая в доме хозяйка, переполошилась. И спросила у сына по простоте душевной:

– А есть-то Сергей Миронович будет?

– И это спрашивает придворная кухарка господ Гардениных! Непременно будет! Он вкалывал нынче с восьми утра и, бьюсь об заклад, не держал во рту ни росинки!

– Понятно, Петька. А что он любит?

– Он же охотник, любит рябчиков с моченой брусникой, – через силу пошутил Петр.

– Батюшки! – всплеснула руками Анна Петровна, мигом накинула платок на плечи и умчалась куда-то с корзинкой.

А к вечеру действительно были поданы на стол рябчики с моченой брусникой. И Петр, ему вдруг стало легче, со смехом рассказывал о своей выдумке, а Киров хохотал как мальчишка:

– Вот уж выдал меня за тонкого гурмана! Мне бы картошку в мундире, это ж еда богов!

Квартира Смородина на углу Большого проспекта и Шестнадцатой линии Васильевского острова произвела на Кирова в этот приезд гнетущее впечатление. Василеостровский секретарь, построивший десятки новых домов, ютился в двух маленьких комнатах: в одной он с женой, в другой – Анна Петровна с внучкой. На кухне готовила себе постель двоюродная сестра Маришка, приехавшая из Боринского. А в передней на двух креслах, когда-то присланных Кировым, безмятежно спал Маришкин брат Федька.

– Петя, так ты и живешь? – с недоумением спросил Киров, надевая тужурку над Федькиной головой.

– В лучшем виде живу, Сергей Миронович. У меня все есть!

– А Маришка с Федей? Их даже приткнуть негде. И своего письменного стола у тебя нет. Где же ты читаешь, пишешь?

– В райкоме, он рядом. И на кухне, когда все улягутся. А Маришка с Федькой – люди временные, устроятся, когда будут работать. Сейчас им отлично: тепло, светло. Другие хуже живут. Я с неделю назад был в рабочей семье с завода Козицкого: так там семь человек в одной комнате!

– Ну знаешь что, я с тобой на эту тему и говорить не хочу! – Он обратился к Елене Михайловне: – Вы позвоните мне завтра, и мы все устроим. Квартиру выберете сами. А Петру сообщите по телефону новый адрес.

Так появилась первая в жизни Смородина большая и удобная квартира на Кронверкской улице, в доме № 21. Почти рядом жил Киров, и они стали чаще встречаться вне работы. Иногда это случалось даже в третьем часу ночи. Сергей Миронович, закончив дела в Смольном, привозил Петра к себе домой, поднимался с ним в лифте на четвертый этаж, открывал дверь и зажигал все светильники.

– Киров любит свет! – говорил он, смеясь… Сергей Миронович временами страдал бессонницей.

Тогда он вырывался на несколько дней в Томилино, на базу отдыха обкома. Проходил день, и Петр получал приглашение приехать немедленно, а еще лучше с Майкой. Пока она не ходила в школу, отец брал ее всегда с собой. Там для нее были санки и пианола, для Кирова и Смородина – лыжи и охота, хотя Петр всегда считал, что охотник из него неважнецкий.

Майя была счастливой девочкой. Души в ней не чаяла бабушка – мягкая, сердечная; любила ее мама – красивая и строгая; обожал ее умный, добрый-добрый папа. И относился к ней с лаской замечательный папин друг – Сергей Миронович.

Отец и Киров брали ее с собой на парады, на демонстрации и разговаривали с ней по-взрослому.

Как-то она очень соскучилась по отцу – он был с Кировым в Москве на Пленуме ЦК ВКП(б). И упросила шофера взять ее с собой на вокзал. Подошел поезд: в одном вагоне приехали Киров, Чудов, Позерн, Струппе, Смородин и другие ленинградские руководители.

Машина Кирова почему-то задержалась, и Петр пригласил Сергея Мироновича поехать вместе с ним.

Тронулись по Невскому, и Киров сейчас же завел разговор с девочкой:

– А что у нас нового в городе, Майя?

– Была демонстрация у вокзала, мы со школой ходили встречать безработных из-за границы. Только какие же они безработные, если одеты лучше нас?

Киров ответил не вдруг.

– Понимаешь, Маечка, их одели товарищи, когда направляли к нам. Ты будешь одета лучше их, мы с папой боремся за это!.. Ну а еще какие новости?

– До вашего отъезда ириска стоила одну копейку, а теперь две… И в школе у нас обвалился потолок в актовом зале. Константин Иванович, директор, ходил в райисполком, а ему сказали: «Ждите до весны!» А где же мы будем устраивать утренники?

Киров снова задумался.

– Это частники подняли цену на ириски. Подумать только, за ириску – две копейки! Грабеж среди бела дня! Ну скоро мы выбросим этих нэпманов из торговли…

Довезли Кирова до дома. На прощанье он сказал Смородину:

– А потолок в школе ты, Петр, поправь: это действительно непорядок, если ребятам негде собираться на утренники…

Сергей Миронович очень чутко относился к нуждам детей. Он подхватил опыт Петра в Василеостровском районе, и вскоре все крупные питерские заводы и фабрики обзавелись прекрасными пионерскими лагерями – в лесах, на берегу живописных рек и озер…

ВЫБОРГСКАЯ СТОРОНА

Петр Смородин был первым секретарем райкома партии на Васильевском острове, за Московской заставой, был вторым секретарем Ленинградского обкома. Но всего ярче его дарование партийного руководителя раскрылось на Выборгской стороне в 1932–1936 годах.

То было время, когда заканчивалась первая пятилетка, завершалась социалистическая реконструкция народного хозяйства и шла борьба за досрочное выполнение второй пятилетки. В этих важнейших делах партии и народа исключительная роль принадлежала районным комитетам ВКП(б). Поэтому состав секретарей райкомов в Ленинграде был сильный: П. Бушуев и В. Волцит обладали почти двадцатипятилетним опытом партийной работы; П. Смородин, С. Соболев и А. Милославский – большевики с дооктябрьским стажем; П. Низовцев – член партии с 1919 года.

Именно с их помощью Сергей Миронович Киров добивался совершенствования партийного руководства в Ленинграде: отказаться от кабинетного стиля работы, досконально знать жизнь района, руководить конкретно, доводить всякое дело до конца.

Но и среди старших своих товарищей – секретарей наибольшей популярностью в городе Ленина заметно выделялся Петр Смородин. Он обладал большим влиянием не только на дела в Выборгском районе, но и во всем городе Ленина. Объяснялось это и личными качествами Смородина: он очень смело ставил перед партийной организацией города новые практические вопросы и умел стойко держать слово. О нем говорили рабочие: «Раз Смородин сказал, так оно и будет, слово свое он сдержит!» Объяснялось это и тем, что он был широко известен как организатор питерского комсомола и как вожак РКСМ, которому посчастливилось работать несколько лет рядом с Владимиром Ильичей Лениным

Именно об эту пору Борис Чирков создал в картине Григория Козинцева и Леонида Трауберга волнующий образ большевика Максима, навеянный поколением Смородиных.

Конечно, Борис Чирков не лепил свой образ с Петра, но был вдохновлен им. Сергей Миронович Киров говорил руководителям постановочной группы:

– Присмотритесь к Смородину, самый подходящий для вас человек!

Старейшая ленинградская актриса Екатерина Павловна Корчагина-Александровская с присущим ей юмором рассказывала Чиркову, как задумали направить Смородина за границу в составе профсоюзной делегации и он заартачился:

– Вы что? Хотите, чтоб я фрак надевал на приемах? Хвосты сзади, хризантема спереди? – и он сделал выразительный жест, словно раскидывал фрачные фалды.

– Только в райком к нему не ходите, он этого не любит. И сгоряча может выставить за дверь так, что шум пойдет не только по всей Выборгской стороне, но и по городу! – шутя предупреждал Киров.

Чирков иногда направлялся по горячим следам Смородина на заводы и фабрики. Видел секретаря райкома в общении с людьми, вглядывался в его манеру говорить, ходить, одеваться.

В картине «Великий гражданин» все узнавали Кирова. В Максиме – Петра Смородина.

На просмотре первой серии в Выборгском Доме культуры старые большевики поздравляли своего Петра:

– А ведь это ты! Ну просто вылитый! Он отнекивался:

– Да не я это, а человек моего поколения. Если же из биографии что схоже, так удивительного нет: один у нас путь, на одних дрожжах замешены…

Петр был вожаком коммунистов с Выборгской стороны больше четырех лет. В то время этот район не был разделен на теперешних два – Выборгский и Калининский (ныне Красногвардейский). И район в старых границах по территории, числу рабочих, мощности промышленных предприятий, по составу научных работников и студенчества равен был крупному областному центру. Населения – триста пятнадцать тысяч человек, больше половины – рабочие и служащие. Коммунистов – двадцать четыре тысячи.

Руководить таким районом Ленинграда – дело почетное: ведь выборжцы всегда были в первых рядах в дни Великого Октября, гражданской войны и мирного строительства. Петр это понимал, гордился своим районом, но зазнайства не знал.

С его приходом в декабре 1931 года началось грандиозное переустройство коммунального хозяйства. Он вообще считал, что всякое партийное дело надо начинать с «мелочей»: жилище, продовольствие, средства сообщения, получка, мир рабочей семьи. Да и Сергей Миронович не раз говорил ленинградским большевикам: «Забудьте, что у нас есть окраина. Рабочая окраина должна быть застроена домами такими же красивыми и удобными, как и центральные улицы».

При царе Выборгская сторона была типичной окраиной фешенебельной столицы: темные, грязные, немощеные улицы, почти все дома в один-два этажа, без канализации и водопровода. Трамвай из центра ходил лишь до Финляндского вокзала. Во всем районе – две библиотеки и одно училище для взрослых. Зато много церквей и почти четыреста питейных заведений. В гражданскую войну и в годы нэпа ничего серьезного в реконструкции городского хозяйства сделать не удалось.

Все началось в годы первых пятилеток, при Смородине.

Взялись с энтузиазмом. Каждое утро Петр начинал с объезда строек: как поднимаются этажи новых домов, как мостятся улицы, как идет укладка трамвайных путей, как сооружается стадион.

Мощной строительной организации не было, малыми деньгами располагал район, плохо было с опытными кадрами: их готовили по ходу дела. Нажимали по старинке: с грабарями, грузчиками; с лопатой, ломом и мастерком. Строить было нелегко и по той причине, что плановое фондовое снабжение лишь зарождалось. Секретарю при его инициативе, изворотливости и настойчивости приходилось выбивать лес, кирпич, гвозди, стекло, кровельный материал, трубы, рельсы. Больше нужно рассчитывать на свои силы, изготовлять все необходимое на предприятиях района, хотя бы это и мешало основному производству. Петр хорошо ориентировал директоров в этом направлении:

– Послать в райисполком заявку на жилье – дело немудреное: это каждый дурак может! А нам надо строить самим. И не валить все беды на Советскую власть, и на райком в частности, а шевелить мозгами. – И добавлял: – Стройте смелее, с размахом! Но и основную программу мы с вас спросим без всякой скидки!

К речам он прибегал в крайнем случае. Он помогал: конкретно, изо дня в день. И на радость району, поднимались прямо на глазах крупные жилищные массивы: Кондратьевский, Батешгаский, Лесновский; рядом вырастали школы, больницы. И гордость выборжцев тех лет – кинотеатр «Гигант».

И уж провести Смородина, втереть ему очки не удавалось никому: на каждой стройке он сам знал не только прораба и инженера, но и всех бригадиров, и многих рабочих.

Достойна внимания такая сценка. Смородин упрекнул руководителей Металлического завода: они сдали дом с недоделками. Вроде и все готово, но окна без стекол.

– Неужели ваш завод-гигант не может срочно раздобыть несколько сот метров стекла?

Секретарь парткома Георгий Иванов бросил реплику:

– Уже застеклили, Петр Иванович!

– Да кого ж вы обманываете? Я был в доме этой ночью, там застеклены только наружные рамы. Жалкие вы очковтиратели!

Но тот же Георгий Иванов, когда Смородин перешел в Московский район, говорил летом 1936 года на XVI конференции коммунистов Выборгской стороны:

– Мы приняли район в новых границах в гораздо лучшем, более опрятном виде, чем принимал его Петр Иванович. И мы во многом ему обязаны!..

Смородин начал с благоустройства бывшей рабочей окраины. Она жила напряженной жизнью своих заводов и фабрик. И все это требовало сил, знаний и оперативного руководства. Чего только не выпускала промышленность района! Гидротурбины и паровые турбины, тысячи различных типов станков, цветной металл, дизели и двигатели внутреннего сгорания для флота, лампы для шахт и рудников, машины для обувной и табачной промышленности, коммутаторы для телефонных станций, аппаратуру для кино и фотографии, изделия для сельского хозяйства и товары широкого потребления.

Разумеется, масштабы были не теперешние. И Петр с гордостью говорил, что мощность турбин, которые выпустила Выборгская сторона в первой пятилетке, равна мощности двадцати шести Волховских гидростанций. Эти полтора миллиона киловатт составляют одну четвертую мощности теперешней Красноярской ГЭС. Да и потребление электрической энергии в самом Ленинграде возросло в сотни раз. Тогда это была очень весомая цифра.

На крупнейших предприятиях мало было хорошо подготовленных специалистов. Редко какой директор обладал дипломом инженера, а начальники цехов, мастера – почти сплошь практики. И все они брали жизненным опытом, революционным чутьем, неуемной энергией и умением опираться на массу рабочих.

Райком был очень занят делами промышленности, был как бы линзой, в которой преломлялись крупицы опыта передовых предприятий и становились достоянием всех. И коммунисты нередко удивлялись, как хватало Смородина, чтобы во все вникать – деловито, конкретно, до самых мелочей.

Конечно, один бы он не сдюжил. Были у него толковые помощники: в райкоме – Г. Иванов и III. Гайцхоки, А. Никитин, А. Сальковский, В. Егоров, М. Капорова, И. Гордон; в райисполкоме – И. Баранов, в райкоме комсомола – А. Врублевский.

Он и подбирал этих товарищей, и учил их, и подправлял. И особенно указывал им, что всякие местнические настроения директоров заводов и фабрик несовместимы с интересами партии и государства.

– Понимаю, далеко не все заказы выгодны, – говорил он. – И кой-кому это обременительно. Так что же, будем держать промышленность страны на голодном пайке?

Возмущала его и такая «хитрость» некоторых директоров: двойное планирование. Они давали цехам и участкам увеличенные планы, чтобы легче было выполнить план всего предприятия.

– Должен предупредить – поймаем! – говорил он таким «дельцам». – Поймаем обязательно! Уж тогда не взыщите: не только ощиплем, но и обдерем!..

Вообще, он не переносил пустозвонства, бахвальства, обмана, показной шумихи.

Так было с подпиской на государственный заем. Нашлись такие, которые провели подписку до того, как было опубликовано постановление Совнаркома о займе. Секретари парткомов заводов имени Свердлова, «Светлана» и фабрики «Красная нить» получили партийные взыскания за досрочную подписку…

Выборгская сторона сегодня – уникальный комплекс предприятий, которые занимают видное место не только в Ленинграде, но и во всей стране. Во времена же Петра Смородина относительное значение промышленности района было еще выше. Ведь тогда выборжцы выполняли немалую часть работы, которая позднее отошла к Магнитке, Кузнецкому комбинату, Уралмашу, новым тракторным заводам и другим крупным очагам советской индустрии.

Поэтому трудностей было много: технических, технологических, снабженческих. И планирование производилось несовершенно. Райкому партии каждый день приходилось включаться в производственные процессы предприятий, участков, цехов, а иной раз – и отдельных заказов. Петру помогал продуманный им стиль работы: до того, как появиться в райкоме, он бывал с утра на стройках, в цехах. И не любил, чтобы с ним ездили или ходили местные руководители. Душевный разговор с рабочими раскрывал перед ним картину лучше, чем кабинетный разговор с директором.

И уж Смородин никак не мог заплутаться на любой огромной территории завода или фабрики в своем районе. А подобные случаи бывали. Об одном из них рассказывал Киров на собрании партийного актива в Таврическом дворце, да так образно, что стены сотрясались от хохота. Журналист Семен Полесьев напомнил об этом в сборнике «Наш Мироныч».

«Сергей Миронович говорил на весьма серьезную тему – о деловитости, о конкретности руководства. Назвав директора одной из текстильных фабрик, Киров сказал, что и этот директор, конечно, не раз голосовал за «конкретное руководство». Но вот что с ним случилось недавно. Приехал на эту фабрику товарищ из вышестоящей инстанции. Директор повел его по цехам и запутался, обратно вывести не может, потому что не знает территорию своей фабрики, отсиживаясь в кабинете. Вот вам и «конкретное руководство»!»

Петр Иванович неоднократно напоминал об этом случае инструкторам райкома:

– Идите по заводу с раскрытыми глазами и все берите на заметку, чтоб подхватить лучший опыт, рассказать о нем в районе и осудить недостатки, которые мешают делу. Наши зримые ориентиры: передовой цех предприятия, образцовая чистота и хорошее освещение у рабочего места, бесперебойная подача инструмента, образцовая техника безопасности. Но никогда не забывайте, что есть и другие памятные места: кучи мусора, как при погроме, груды металла, ржавеющего под открытым небом, плохой обед в столовой, клопы в рабочем общежитии. Никогда не затеряетесь в цехе, если придете к людям с чистым сердцем, без равнодушия: научитесь у них новому и смело осудите то, что мешает работе!..

– Он все знает в районе! – не без гордости говорили рабочие о секретаре райкома. И они правильно понимали, что это был кировский стиль руководства.

Для секретаря райкома очень важной всегда оставалась и внутрипартийная работа: вопросы организационные, пропагандистские, агитационно-массовые, подбор и воспитание кадров, руководство профсоюзами и комсомолом.