Текст книги "Пешка в чужой игре"

Автор книги: Владимир Типатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

  – А ты её пробовал?

  – Нет, куда мне лукаться со своим огрызком, – засмеялся Валет. – Она любит большие, и очень большие члены – на медосмотре, когда приходит новый этап, подбирает себе ебарей. Вот и тебя выбрала. Ладно, хватит про поебёшки, давай о работе. Завтра с утра выйдешь в промзону. Работать будешь на обогатительной фабрике в дробильном отделении.

  – Ты тоже там работаешь?

  – Я не работаю, я – "смотрящий" отряда.

  – Понятно. Послушай, Валет, если у тебя всё схвачено, переведи в свой отряд одного мужика из нашего этапа.

  – Что за мужик?

  – Его фамилия – Сабуров. Зовут – Владлен Фёдорович. Его в хозотряд определили.

  – На хрена мне за него щекотиться? – усмехнулся Валет. – Мужиков в моём отряде хватает.

  – Он знает наизусть целые романа. На этапе от первой до последней главы рассказал роман "Граф Монте-Кристо".

  – Романы тискает?

  – Да. И очень интересно рассказывает. Заслушаешься. Мы ему дали кликуху – Граф.

  – А что – кликуха в цвет, – усмехнулся Валет. – Я подумаю. А сейчас давай отметим твоё освобождение.

  – До освобождения мне ещё семь лет, – вздохнул Виктор, принимая стакан, наполненный водкой.

  – Я имел в виду освобождение из ШИЗО. Из преисподней тебя мы вытащили, но за место под солнцем тебе ещё придётся побороться.

  – Значит, поборемся, если надо.

  – Да уж, постарайся. Покажешь, на что способен – будешь жить на зоне красиво. Давай ешь хорошо, набирай силу, она тебе очень пригодится. Прошло только десять дней твоего пребывания здесь, а топтать зону тебе ещё семь лет.

  – Если считать точнее, то осталось семь лет и четырнадцать дней, – вздохнув, сказал Виктор и принялся за трапезу...

 ...Развод на работу – это обычная, каждодневная, процедура. Бригады, в порядке нумерации, пятёрками подходили к воротам накопителя перед выходом в промзону и ждали своей очереди. У ворот стояли – дежурный помощник начальника колонии и начальник войскового наряда. Тут же присутствовали дежурный прапорщик и старший нарядчик зоны. В руках они держали специальные фанерные дощечки, на которых отмечали наличие заключённых в бригадах.

  – Первая бригада, подходи! – командовал дежурный офицер и процедура непосредственного выхода бригад в промзону, начиналась. Пересчитав контингент и убедившись, что все, кто должен идти на смену в наличии, дежурный контролёр давал команду: – «Бригаде начать движение!»

  – Первая пятёрка. Пошли!

  – Вторая пятёрка…

  – Третья…

  – Десятая, и ещё четверо…

 Итого: пятьдесят четыре. Все на месте. Пропустить бригаду в накопитель!

 Ещё через какое-то время, раздавалась команда начальника конвоя, и бригады начинали движение на объект. И, если летом, эта процедура ни у кого не вызывала раздражения, то зимой, любая заминка с обеих сторон, вызывала бурю негодования. Морозить сопли на пронизывающем ледяном ветру и пробирающем до костей морозе, никому не хотелось. А такие казусы происходили довольно часто, и, как по закону подлости – именно зимой. Обычно, происходило это при съёме с промзоны, когда всем хотелось скорее покинуть холодную улицу и добраться до отапливаемого помещения. То ли оттого, что замерзающие контролёры сами торопились скорее закончить развод, то ли по злому умыслу, но зачастую контролёр сбивался со счёта, и тогда приходилось начинать всё сначала.

  – Так, все вернулись назад! – кричал контролёр, и бригаду возвращали на исходную позицию.

 Гул негодования поднимался над толпой и выплёскивался, вместе с матюками, на оплошавшего контролёра.

  – Научись считать до пяти! – кричали озлобленные, замёрзшие зэки.

  – Денежные пятёрки когда считает, наверное, не сбивается!

  – Сам в шубе стоит, что ему не портачить!

 Контролёры и солдаты охраны злобно огрызались и обещали ещё час подержать на морозе слишком говорливых. В конце концов, страсти утихали, и народу ничего не оставалось другого, как терпеливо ждать....

 ...Знакомство Виктора с обогатительной фабрикой началось с ознакомительной экскурсии и с инструктажа по технике безопасности. Вблизи фабрика оказалась довольно внушительным сооружением. Прилепившись стенами корпусов к самой вершине высокой каменистой сопки, цеха фабрики составляли одно целое и спускались уступами, (их было шесть) к её подошве. Кабинет мастера дробильного отделения находился на самой вершине сопки. За столом сидел в наушниках пожилой мужчина. Бригадир доложил о новичке и присел рядом. Хотя дверь в кабинет и была всё время закрыта, неимоверный шум, (в это время шла загрузка руды в дробильные машины) мешал спокойно разговаривать, приходилось кричать.

  – Знаком с таким производством? – задал вопрос мастер. Виктор отрицательно покачал головой.

  – Ты что, немой? – усмехнулся мастер и внимательно посмотрел Виктору в глаза. – Или разговаривать не хочешь?

  – Кричать не хочу, – сказал Виктор. – У меня глотка не лужённая.

  – Хорошо, сейчас действительно, разговаривать невозможно из-за шума – поговорим потом, как только закончится загрузка. А сейчас бригадир проведёт тебя по фабрике и ознакомит с процессом переработки руды и извлечением из неё концентрата. На все эти дела у вас есть один час.

 Бригадир молча поднялся, и знаками показав Виктору, чтобы он следовал за ним, первым покинул кабинет мастера.

  – Слушай сюда, – сказал бригадир, после того, как они покинули дробильное отделение и спустились ниже на один уступ. – Куски породы и руды по транспортёрам подаются из шахты, в дробильные машины огромной мощности. Там, специальные приспособления измельчают глыбы на мелкие фракции, до размера щебеня. Потом эту массу засыпают в накопительные бункера. Оттуда, так же по транспортёрам, продукт подаётся на вращающиеся стержневые и шаровые мельницы. Затем, измельчённая до состояния песка, масса смешивается с водой и специальными насосами подаётся по трубопроводам на двухдэчные вибрационные столы, где за счёт поступательно-вибрационных движений стола, происходит отделение тяжёлого касситеритового концентрата от пустой породы. Далее, концентрат, который собирается в специальных желобах, опять же по трубопроводу и при помощи специальных насосов попадает на флотацию и уже обработанный специальными реагентами, подаётся в сушильные вращающиеся печи. И, наконец, конечная стадия – концентрат проходит через сепаратор и засыпается в специальные контейнера, которые грузятся на автомашины и отправляются на станцию, где перегружаются в железнодорожные платформы и отправляются на металлургические заводы. Фабрика работает круглосуточно и останавливают производство только в субботу, для профилактических работ оборудования: замена изношенных стержней и шаров в мельницах, футеровка топки сушильных печей, (если возникала такая необходимость), проверка центровки мельниц, ну и устранение других, серьёзных неисправностей. Вот такое у нас производство. Понятно?

  – Понятно. Из тебя, бугор, получится хороший экскурсовод.

  – Топай за мной, – неприязненно покосившись на Виктора, сказал бригадир, и первым стал спускаться по крутой металлической лестнице вниз. Виктор молча проследовал за ним...

 ...В кабинет мастера они вернулись ровно через час. Загрузка руды закончилась, и теперь можно было спокойно разговаривать. Мастер всё так же сидел за столом, только теперь перед ним на столе лежал довольно объёмный журнал и мастер делал в нём какую-то запись.

  – Распишись, что прошёл инструктаж по технике безопасности, – сказал мастер и протянул Виктору ручку. Тот молча расписался.

  – Главное, не суй башку куда не надо, и будешь жить, – сказал мастер и захлопнул журнал.

  – Благодарю за содержательный инструктаж, – чуть заметно усмехнулся Виктор. – Я могу идти на рабочее место?

  – Отведи этого грамотея к транспортёрам и дай ему лопату побольше, – сказал мастер бригадиру и поморщился, словно съел что-то невкусное.

 ...Новичков, а особенно строптивых, вначале всегда ставят на самые тяжёлые работы, вот и Виктора поставили к транспортёрам. Куски руды и породы, подаваемые из шахты по транспортёрной ленте, часто падали с этой ленты и Виктору приходилось поднимать их и забрасывать обратно, на транспортёр. Работа тяжёлая, однообразная и утомительная. Не каждый выдерживал восемь часов без перерыва махать большой, шахтёрской лопатой. К удивлению мастера и бригадира, Виктор выдержал. На следующий день его вновь поставили работать к транспортёрам, и только через неделю перевели на работу непосредственно к дробильной машине...

 ...Виктор быстро освоился с нехитрым оборудованием дробильных машин и через пару недель его уже нельзя было отличить от тех, кто проработал здесь годы. Фабрика работала круглосуточно и остонавливали производство только в субботу, для профилактических работ оборудования: замена изношенных стержней и шаров в мельницах, футировка топки сушильных печей, (если возникала такая необходимость), проверка центровки мельниц, ну и устранение других, серьёзных неисправностей. Смены чередовались с восьми утра – до четырёх дня, другая – с четырёх – до двеннадцати ночи, и третья неделя – с двеннадцати ночи – до восьми утра. Потянулись однообразные, серые дни. Работа, между сменами отдых с книгой в руках, просмотр телевизионных программ, в воскресенье кино в клубе. Так неспешно прошёл первый месяц пребывания Виктора на зоне...

 ...Однажды, когда случился перебой с рудой и дробильные машины простаивали, Виктор вышел на свежий воздух и расположился на скамье в отведённом для курения месте. Неожиданно, его отозвал в сторону незнакомый ему парень и постоянно оглядываясь вокруг, тихо сказал: – «Будь осторожен, тебя хотят замочить».

  – Кто? – тоже оглядевшись по сторонам, спросил Виктор.

  – Дружки Наркома. Твой бригадир, земляк Наркома и они кореша ещё с воли.

  – Откуда знаешь?

  – Я «базар» подслушал. Говорили, что надо тебя в дробильную машину закинуть.

  – Пусть попробуют, – усмехнулся Виктор.

  – Сами не будут, зачем им пачькаться. Заплатят беспредельщикам отмороженным, кинут чая, водяры...

  – Почему ты предупреждаешь меня?

  – Уважают тебя, и блатные, и мужики. Жалко будет, если тебя «загасят» отморозки.

  – Чего же они ждут? Я уже месяц в дробильном отделении работаю.

  – Усыпляют бдительность, я слышал, как они базарили про какой-то фактор неожиданности.

  – Ладно, учтём. Спасибо тебе.

  – Да что там...ладно, пойду, а то ещё увидит меня кто-нибудь здесь.

  – Бывай, – махнул рукой Виктор и пошёл на своё рабочее место.

 ...Как ни осмотрителен и остороржен был Виктор, но однажды пропустил тот самый роковой момент. Говорят, против лома – нет приёма, даже если ты будешь трижды супермен. Именно лом обрушился на его голову и только каска, которая от сильного удара разлетелась на куски, спасла Виктору жизнь...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ЗАВЕЩАНИЕ ГРАФА.

  ...Прошло восемь лет со дня ареста Виктора.

 Сидя у постели умирающего Владлена Фёдоровича, Виктор рассказал ему последние новости и собирался уже попрощаться с ним, как вдруг тот, с трудом открывая глаза, тихо сказал: – Вот и дожил ты до дня своего освобождения.

  – Да, через три дня "отзвоню".

  – А мне не суждено глотнуть воздуха свободы.

  – Жизнь такая сука, – вздохнул Виктор.

  – Да уж...Что будешь делать, когда выйдешь на свободу?

  – Буду мстить тем, кто украл у меня восемь лет жизни.

  – Чтобы справиться с серьёзными врагами, тебе нужны будут большие денежные средства. У тебя есть такие средства?

  – Откуда? Я после демобилизации из армии проработал всего три с половиной месяца.

  – А я очень богат. Перед тем, как меня посадили, успел спрятать все свои сокровища, но не в пещере, как написано в романе "Граф Монте-Кристо", а в сейфе одного надёжного банка за пределами России. Вот эти сокровища я передам тебе.

  – Мне? – удивлённо переспросил Виктор. – Почему мне?

  – Во-первых, потому, что у меня нет наследников и деньги не должны лежать мёртвым грузом в бронированном брюхе сейфа – они должны работать и приносить прибыль. И, во-вторых, я отдаю тебе всё своё состояние для того, чтобы ты смог наказать всё зло, расползающееся спрутом по земле. Страна, при которой мы жили, уже не существует, общество стремительно мутирует и бывшие добропорядочные граждане превращаются в страшных мутантов. Поверь мне, что грядёт великая криминальная революция, и наступившее десятилетие будет страшным. Прольётся много крови, прежде чем завершится передел собственности. Криминал будет рваться во-власть и, добьётся своего – вся страна станет криминальной. И, если ты решил бороться с криминалом, тебе нужны будут деньги. Тебе надо будет пробиться наверх, в самые высшие эшелоны власти. А для этого тоже нужны будут деньги – и, не малые, поэтому я и даю тебе их. Моё состояние в денежном эквиваленте составляет примерно сто миллионов долларов.

  – Сто миллионов!? – удивлённо вскрикнул Виктор.

  – Да, примерно. По нынешнему курсу доллара. А может быть и больше.

  – Откуда у тебя такие деньги? – недоверчиво посмотрев на Графа, спросил Виктор.

  – Мой отец был руководителем Гохрана и Алмазного фонда, а ещё раньше, в двадцатых годах – комиссаром специального отдела при Совнаркоме, который занимался изъятием ценностей у царской семьи и у всех остальных князей, баронов, графов, служителей церквей. Отец не воровал эти бриллианты, он пытался их спасти. В те годы, огромное количество драгоценных камней и других ювелирных изделий продавали за границу.

  В прошлом студент-геолог, он понимал истинную ценность этих сокровищ и сознавал ужас всего происходящего, наблюдая за тем, как великолепные шедевры, настоящие произведения искусств: короны, диадемы, колье и кольца, после извлечения из них бриллиантов – отправляют на переплавку. Отец, из общей массы камней, стал забирать особо крупные, уникальные, ещё не занесённые в реестры, экземпляры, и уносить их домой. По одному-два камня, чтобы незаметно было, но каждый день. Он не думал присваивать себе эти камни, думал впоследствии отдать их государству но, видя, кто стоит у руля страны, постоянно откладывал акт передачи. В семьдесят пятом году отец умер, и я стал единоличным владельцем семейной тайны и, соответственно, состояния. Уже, работая в аппарате Министерства и, получив возможность вылетать за границу по дипломатическому паспорту, а значит – без таможенного досмотра, я потихоньку перевёз все камни в Израиль, и спрятал их в одном из банков этой страны. Для того, чтобы тебе открыли сейф, ты должен будешь предъявить директору банка перстень с камнем. Этот камень известен под именем – «Вторая капля», но паролем является его арабское название. Запомни это, потому что, только проверив подлинность камня, и услышав пароль, тебе выдадут ключ, без которого сейф невозможно открыть. Тайник, в который я спрятал перстень, оборудован в мраморной плите, установленной на могиле отца. Мои родители похоронены на Троекуровском кладбище Москвы. Подай мне листок бумаги и ручку, я нарисую тебе план кладбища, место захоронения моих родителей и напишу, как открыть тайник. Он находится в мраморной плите, прикрывающей могилу отца. В тайнике ты найдёшь коробочку. В ней находится перстень.

  – Я понял. А почему ты выбрал банк в Израиле? Обычно все хранят свои ценности в Швейцарских банках, – спросил Виктор и, порывшись в тумбочке, нашёл тетрадку и, вместе с ручкой, протянул её старику.

  – Вот именно потому я и спрятал свои сокровища не в Швейцарии, – хитро усмехнулся умирающий. – Все там прячут, поэтому, в первую очередь, и искать начинают именно в Швейцарии, а у меня была возможность часто посещать Израиль, вот я и спрятал всё в неприметном, но очень надёжном банке этой маленькой страны.

  – Ты думаешь, что у меня будет возможность съездить в Израиль?

  – Думаю, что будет. Два года назад разрешили массовый выезд российских евреев на землю обетованную, и сейчас в Израиле уже очень много бывших наших соотечественников.

  Быстро набросав на листке план кладбища, Владлен Фёдорович отметил на нём участок, где находится склеп, написал, как открыть тайник, и вернул листок Виктору, со словами: – Хорошенько всё запомни, и сожги листок.

 Виктор внимательно изучил рисунок, записи и вытащил из кармана спички.

  – Когда началось "Хлопковое дело", и начали сажать в тюрьму многих высокопоставленных партийных функционеров не только в Узбекистане, но и в Москве, я понял, что меня тоже ждёт такая же участь, и придумал одну хитрость, – дождавшись, что листок полностью сгорел и превратился в пепел, продолжил Владлен Фёдорович свой рассказ. – Ни секунды не сомневаясь в том, что следственные органы будут усердно искать у меня деньги и ценности, и не оставят меня в покое, пока не найдут, я устроил тайник. В двух алюминиевых бидонах из-под молока, я упаковал несколько десятков тысяч советских рублей в мелких купюрах, груду ширпотребовских ювелирных изделий, купленных в магазинах «Ювелирторга», несколько воротников чернобурок и ещё уйму всякой дряни, и всё это закопал в одном укромном месте в Подмосковье. Когда меня арестовали, я долго на следствии молчал и не выдавал местонахождения схрона, потому что знал, если расколюсь сразу, то мне не поверят, будто это всё что у меня есть, и продолжат меня мытарить. В общем, держали меня в сыром карцере до тех пор пока я, по их мнению, не сломался. Только через два месяца после ареста, я показал место, где закапал бидоны.

  Мне поверили и перевели в нормальную, одиночную камеру. Сейчас я понимаю, что немного переиграл и провёл в сыром карцере слишком много времени, тем самым застудил лёгкие. Простуда переросла в воспаление, потом осложнение, а тут ещё и селикоз...Сейчас я умру. Не перебивай меня, – недовольно поморщился Владлен Фёдорович, заметив, что Виктор пытается ему возразить. – Я ещё не закончил. Банк, в котором я храню свои сокровища, находится в городе Акко, это недалеко от Хайфы, и называется он – "Леуми". Не забывай, что паролем, для доступа к сейфу, является камень, и его арабское название. А теперь иди с Богом и...вспоминай меня...иногда.

  – Я тебя никогда не забуду, – взяв в свои ладони руку умирающего, тихо сказал Виктор.

  – Спасибо, – прошептал Владлен Фёдорович и, медленно закрыв глаза, начал вспоминать, как и почему он – сын бывшего кремлёвского работника, и сам бывший высокопоставленный чиновник – бывший первый заместитель министра, оказался в лагере, среди воров, убийц и грабителей...

 ...После смерти Брежнева, в стране наступили другие времена, тревожные и тяжёлые для махинаторов, коррупционеров и прочих расхитителей социалистической собственности. Андропов, пришедший к власти, круто взялся за наведение порядка в стране. В декабре восемьдесят третьего года, в Москве, работники КГБ арестовали нескольких, отдыхавших в столице, директоров хлопкозаводов и руководителей хлопкоочистительных объединений Узбекистана, так же был арестован и помещён в следственный изолятор Лефортово бывший первый секретарь Бухарского обкома – Каримов.

 Буквально, на следующий день, Владлен Фёдорович, занимавший в то время пост помощника секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству, вылетел в Ташкент. Чёрная «Чайка» подкатила прямо к трапу самолёта. Из салона вышли двое в одинаковых чёрных, строгого покроя, заграничных костюмах и застыли по бокам машины, как часовые почётного караула у мавзолея. Торопливо спустившись по трапу, Владлен Фёдорович поприветствовал встречающих его людей, сел в машину и бросил нетерпеливый взгляд на часы.

  Шофёр заметил этот взгляд и сразу же рванул с места, чуть притормозил у шлагбаума, перекрывавший выезд из аэропорта, показал пропуск и, опять прибавил скорость. Через несколько минут машина, шурша шинами, уже катила по широкому, асфальтированному шоссе, вдоль которого с двух сторон росли высокие, стройные, пирамидальные тополя, упирающиеся своими вершинами прямо в небо.

 Вечерело. Солнце быстро закатилось за горизонт и через опущенное стекло боковой дверцы, в салон ворвался свежий ветер. Сидящий на заднем сидении машины Владлен Фёдорович невольно поёжился, и это не осталось незамеченным.

  – Зимой в наших краях прохладно, – сказал сидевший рядом с шофёром сопровождающий и, закрыв окно, тут же предложил важному гостю хромированную фляжку. – Согрейтесь, это прекрасный армянский коньяк, Хозяин его очень любит.

  – Что любит хан Акмаль, я прекрасно знаю, – усмехнулся Владлен Фёдорович и, отвинтив крышку, с удовольствием отхлебнул несколько раз. Жгучая жидкость, принятая во внутрь, быстро согрела его и улучшила настроение.

  – Приехали, уважаемый, – сказал молчавший всю дорогу шофёр, останавливая машину рядом с площадкой, на которой стоял новенький вертолёт МИ-2.

  – Почему на вертолёте? – насторожился Владлен Фёдорович, который не любил, а вернее сказать, боялся летать вертолётами, не было у него доверия к винтокрылым машинам.

 "Самолёт, в случае чего, может ещё как-то спланировать и дотянуть до места посадки, а вертолёт сразу полетит камнем вниз", – думал он, и всякий раз, когда не было альтернативы, с опаской садился в вертолёт.

  – Хозяин так приказал, – пожал плечами сопровождающий.

  – Через пять минут вылетаем, – сказал пилот и, действительно, ровно через пять минут винтокрылая машина взмыла в воздух и взяла курс к горам.

  – Когда будем в Аксае? – спросил Владлен Фёдорович пилота, удобно устраиваясь в кресле.

  – Время подлёта – сорок минут, – сказал тот, не отрывая взгляда от приборной доски.

  – Разбудишь меня, когда прилетим, – буркнул Владлен Фёдорович своему молчаливому сопровождающему и, закрыв глаза, безмятежно заснул, или сделал вид, что заснул. На самом деле то, что стало происходить в Узбекистане, после смерти Брежнева, вызывало у него страх и тревогу. А последние события в Москве, вообще лишили сна.

  "Говорил же им, пора заканчивать эти махинации с приписками, наворовали уже достаточно, жадность, она ведь не только фраера, она всех погубит. Так не послушались, всё им мало, хапают ртом и жопой. Вот, что теперь делать? "Эмир Бухарский" уже сидит в Лефортово а другие руководители республики тоже на прицеле не только в прокуратуре, но и у КГБ. Интересно, что предпримет в сложившейся ситуации аксайский хан"? – не открывая глаз, думал Владлен Фёдорович.

 Приблизились к горам, и вертолёт стало болтать, порою он проваливался в воздушные ямы и, казалось, пилот терял контроль за винтокрылой машиной. Но, по всей видимости, пилот был мастером своего дела, у него всё было под контролем, и он с честью выходил из любых ситуаций. Едва началась болтанка, Владлен Фёдорович открыл глаза и стал напряжённо вглядываться в темноту.

  – Не беспокойтесь, уважаемый, – успокаивал пассажира сопровождающий, заметив, что важный гость из Москвы тревожится и нервничает, – Рашид опытный пилот и доставит вас в Аксай целыми и невредимыми.

  – Подлетаем, – сказал пилот и кивком головы указал на приближающиеся посадочные огни, – посадка, через четыре минуты.

 И, опять, пилот был на удивление точен. Ровно через четыре минуты вертолёт завис над поселковой площадью, ярко освещённой электрическими огнями. В центре площади стоял, сверкая бронзой в лучах прожекторов, величественный памятник Ленину и рядом, помпезное здание объединения с башней-пристройкой в торце, внутри которой находился грузовой лифт. Обычно, хан Акмаль въезжал в него на машине и поднимался на четвёртый этаж. В десяти метрах от грузового лифта располагалась вертолётная площадка. Туда-то и посадил свою машину пилот.

  – Слава богу, – облегчённо вздохнул Владлен Фёдорович, едва колёса вертолёта коснулись земли и, как бы извиняясь за свою минутную слабость, добавил: – Я не люблю летать вертолётами, этот тип воздушного транспорта, не вызывает у меня доверия.

  – Напрасно, «вертушка» – классная машина, – сказал пилот, и видно было, что он обиделся. – Конечно, у разных людей – разные вкусы, но, лично я, не променяю мой вертолёт даже на самый лучший автомобиль. Это же, такое счастье, парить в небе, как птицы. А хан Акмаль летает только со мной – это его личный вертолёт.

  – Не обижайся, ты очень хороший пилот и, спасибо тебе за незабываемый полёт и мягкую посадку, – сказал Владлен Фёдорович и крепко пожал пилоту руку.

  – Извините, я на секунду оставлю вас, – сказал сопровождающий и виновато улыбнулся. – Мне надо доложить о вашем прибытии.

 Владлен Фёдорович благосклонным кивком головы отпустил сопровождающего и, не глядя по сторонам, стал медленно прохаживаться из стороны, в сторону.

  – Ассалом алейкум, – раздался голос за его спиной. От неожиданности Владлен Фёдорович вздрогнул и резко обернулся. Рядом стояли двое мужчин, точно в таких же чёрных костюмах, как и встречавшие его в аэропорту шофёр и сопровождающий.

  – Ваалейкум ассалом, – ответил Владлен Фёдорович и поздоровался с ними за руку.

  – Пожалуйста, следуйте за нами, – сказал один из них и приветливо улыбнулся. – Хозяин ждёт вас в гостевом домике.

 Владлен Фёдорович посещает Аксай не впервые и знает, что до гостевого домика придётся ехать на машине, поэтому сразу направился к стоящей у подъезда объединения, чёрной «Волге». Находился гостевой домик внутри большого яблоневого массива и, мало того, что он хорошо охранялся, территория вокруг домика была обнесена высоким забором из сетки-рабицы. То, что сопровождающий назвал гостевым домиком, на самом деле было огромным особняком с собственным садом декоративных деревьев и редких кустарников. Когда московский гость, вместе с сопровождающими, проходил высокой застеклённой галереей, служившей в холодное время года зимним садом, то увидел справа крытый бассейн.

 Всё это великолепие: и дом, и сад, и бассейн, и роскошные охотничьи домики в горах, и конюшни с мраморными колоннами и резными дверями, где содержались десятки чистокровных скакунов, чьи цены на международных аукционах поражали воображение количеством нулей свободно конвертируемой валюты, было рассчитано на новичков, которым выпадало редкое счастье побывать в горном ханстве. И, необходимый эффект всегда достигался. Люди, приезжающие сюда видели, как богат, велик и могуществен хан Акмаль, и как возвышается он над всеми остальными смертными. Принимая гостей, хозяин Аксая всегда был добродушен и хлебосолен, с его лица не сходила такая знакомая всем, золотозубая улыбка.

  Но, почти никто, из бывавших здесь гостей не знал, как жесток, как страшен в гневе всесильный хан – Акмаль Адылов, после смерти Рашидова ставший фактически хозяином Узбекистана, директор агропромышленного объединения, дважды Герой Социалистического труда, депутат Верховного Совета, лауреат многих премий и прочая и прочая и прочая…

 Впервые, Владлен Фёдорович, появился в доме хана Акмаля восемь лет тому назад, когда его, ставленника Москвы, назначили вторым секретарём ЦК компартии Узбекистана. В соответствии с традиционно существовавшим институтом партийного наместничества, пост второго секретаря ЦК в республиках, занимал русский, который считался «глазами и ушами» ЦК КПСС.

 Он же ещё и курировал правоохранительные органы. В Узбекистане вначале настороженно встретили ставленника центра, но умный и дальновидный москвич быстро приспособился к политике Рашидова и став у хозяина республики своим человеком, был введён в его ближний круг. Тогда-то, вместе с Рашидовым, впервые и появился новый секретарь ЦК республики в горном ханстве.

 Два года тому назад, Рашидов, пользуясь приятельскими отношениями с Брежневым, добился перевода своего человека на работу в Москву. Владлен Фёдорович начал работать заместителем у Горбачёва, который в это время работал секретарём ЦК КПСС по сельскому хозяйству, и стал курировать хлопковую отрасль.

 Миновав купальный зал, московский гость свернул в коридор с паркетным полом, застеленный ковровой дорожкой, и остановился у одной из дверей. Провожатый осторожно постучал, выждал секунду, толкнул дверь внутрь и широким жестом пригласил гостя войти.

 Владлен Фёдорович вошёл в комнату с приглушённым, мягким освещением и огляделся. Комната оказалась обставленной на восточный манер, ни одного стола, стула, никакой мебели вообще. Кругом только ковры, курпачи и подушки. Большие окна, выходящие в розарий, распахнуты настежь и в зале чувствовалась прохлада. Наверняка днём держали на полу ледяную воду в мелких корытах – старый восточный способ охлаждать жилые помещения. Приглядевшись, он увидел человека, лежавшего на высокой атласной курпаче у стены и сразу направился к нему со словами: – Приветствую Вас, уважаемый Акмаль-ака!

 Хозяин, не смотря на свою грузную комплекцию, легко поднялся и пошёл навстречу. Был он одет в дорогой, синего бархата и расшитый золотом, узбекский халат. На груди его сверкали две золотых звезды Героя труда. Увидев их, на таком, вроде бы не подходящем наряде, Владлен Фёдорович не удивился. О трепетной любви Аксайского хана к высоким правительственным наградам знали все, и не только в республике, но и далеко за её пределами.

 «Интересно, когда ты в трусах и майке, тоже цепляешь на себя эти две "Гертруды"? – подумал московский гость, пряча ухмылку.

  – Приветствую и я тебя, "Сенатор", – встретил гостя радушной, золотозубой улыбкой хан Акмаль и широким жестом хлебосольного хозяина, пригласил к достархану. – Я очень рад, дорогой, что ты приехал.

 Гость не заставил просить себя дважды. Прошло уже достаточно много времени с тех пор, как он последний раз принимал пищу и, естественно, проголодался, поэтому сразу снял обувь и занял предложенное у достархана место.

 Видно было, что хозяин ждал гостя. На белоснежной скатерти расстеленной поверх достархана стояли закуски, салаты, на большом блюде истекали жиром горячие, видимо только что снятые с мангалов шашлыки. Рядом, в глубокой тарелке мелко нашинкованный репчатый лук, красный перец и ещё хранящие жар тандыра, лепёшки. Ещё на одном блюде горкой лежали аксайские шашлыки. Владлен Фёдорович очень их любил и хозяин дома отлично это знал.

  Эти шашлыки, тандыр-кебаб, делают в специальной раскалённой печи без открытого огня. В центр достархана стояла большая, старинного китайского фарфора ваза, с изумительными по красоте, красными розами. Зная привычки гостя и решив уважить его, хозяин Аксая взял в руки высокую бутылку и лично разлил дорогой коньяк по рюмкам, пододвинул поближе к гостю тарелку с нарезанными лимонами.

  – Давай, "Сенатор", выпьем этот замечательный напиток за наше благосостояние и удачу.

  – Отличный тост, – улыбнулся гость, поднимая свою рюмку и окидывая взглядом обильный достархан, словно примериваясь, с чего начать. Хотелось попробовать всего сразу. О том, что у аксайского хана самые лучшие повара, ходили легенды. И, это действительно, так. Блюда, приготовленные здесь, всегда были очень вкусные и их хотелось всё время есть и есть. Хозяин предложил гостю начать с казы – конской колбасы, но гость решил остановить свой выбор на шашлыках. Баранина оказалась молодая, нежная, жарили её на саксауле, и это придавало шашлыкам особый вкус и аромат. Выпили по-первой, ещё не успели, как следует закусить, а хозяин уже налил по-второй.