Текст книги "Пешка в чужой игре"

Автор книги: Владимир Типатов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.  ПОДСТАВА.

 ...Виктор был доволен своей работой и, это не смотря на то, что у него был ненормированный рабочий день. Зинаида Ивановна часто задерживалась по делам службы, то в Управлении Мосторга, то в Министерстве, то совершала поездки по магазинам, и телохранитель обязан был сопровождать её во всех поездках. Так продолжалось изо дня в день, ровно три с половиной месяца...

 ...Зинаида Ивановна отмечала свой тридцать седьмой день рождения у себя на квартире, где собрались только самые близкие друзья и соратники – ближний круг. Виктор стоял в сторонке и зорко наблюдал за тем, как за богато накрытым столом едят, пьют и веселятся уже изрядно подпившие гости.

  – Зиночка, а что это за молодой человек стоит там скромно в сторонке и не принимает участия в общем веселье? – спросил Зинаиду Ивановну кто-то из гостей.

  – Это моё доверенное лицо, – засмеялась именинница. – И это лицо всегда должно быть трезвое.

  – Даже в твой день рождения?

  – Конечно.

  – Ну, ты и садистка.

  – Он не пьёт.

  – Больной что ли?

  – Он спортсмен и поэтому всегда должен быть в форме.

  – За твоё здоровье мог бы рюмочку и принять.

  – Лёва, это пустой разговор, лучше возьми гитару и спой нам что-нибудь.

  – Мою любимую?

  – Давай, а мы подпоём.

  – Так это запросто, – засмеялся собеседник именинницы и, взяв в руки гитару, запел:

  Жил-был, в натуре, Лёва,

  Имел четыре дома,

  Отобрали Лёвкины дома,

  Теперь он тихий, мирный,

  Имеет ювелирный,

  Магазин для сердца и ума, – радостно подхватила песенку вся компания.

  Имел свою машину,

  Возил красотку, Нину,

  С шиком выезжал с ней со двора,

  Вместе с автомашиной,

  Вместе с красоткой, Ниной,

  Рухнул Лёва с Крымского моста, – грустно закончил песенку певец и потянулся за бутылкой с коньяком.

  – Машину жалко, – притворно всхлипнул кто-то, все засмеялись и, застолье возобновилось с новой силой...

  – Зиночка, я смотрю, тебе этот парень очень нравится, – с ехидной усмешкой сказал хозяйке дома изрядно подвыпивший Мальцев, перехватив один из нежных взглядов, которыми время от времени Зинаида Ивановна одаривала своего телохранителя. – Ты его уже уложила в свою постель?

  – А тебе какое дело? – вспылила своенравная Зинаида Ивановна. – С кем захочу, с тем и лягу.

  – Да на здоровье, чего ты пенишься, –  пожал плечами Мальцев. –  Ты же сама сказала, что молодым везде у нас дорога.

  – Вот именно – молодым везде у нас дорога. И в мою спальню – тоже. Захочу, и он сегодня останется у меня на ночь.

  – Кто бы сомневался, – вновь усмехнулся Мальцев. – Твои возможности я знаю очень хорошо. Но разговор пойдёт не об этом. Мне нужен надёжный человек для того, чтобы провести одну акцию.

  – Что за акция?

  – Нужно Трегубова подловить на взятке.

  – Ничего себе, акция! – вскрикнула Зинаида Ивановна. – Павел, ты думаешь, о чём говоришь!?

  – Я всегда сначала думаю, а потом говорю, – обиделся Мальцев.

  – А что, война между Гришиным и Андроповым ещё не закончилась?

  – Она в самом разгаре.

  – Так Андропов уже сидит в кресле Генерального Секретаря. Чего ему ещё надо?

  – Гришин ещё трепыхается, вот и решили почистить поляну вокруг него. Трегубов – человек из ближайшего окружения Гришина. Был ещё Соколов, но он уже на Лубянке.

  – Так им директора "Елисеевского" гастронома мало?

  – Соколов молчит, как партизан и не идёт на сотрудничество со следствием. Нужен более сговорчивый фигурант. Тебе же, как заместителю Трегубова, известна схема получения взяток в Мосторге?

  – Трегубов не берёт взяток, – уверенно сказала Зинаида Ивановна. – Это всё Петриков.

  – Компетентные органы разберутся, кто берёт, а кто не берёт. В общем, наша основная задача – подставить Трегубова. И предстоит это сделать через директора "Центрального" гастронома.

  – Павел, но это так сложно и опасно. У Маркова такая «крыша», что нам с тобой и не снилось. Или ты не знаешь, кто у него отоваривается? Мне даже страшно произносить вслух эти фамилии.

  – Не узнаю тебя, девушка, – усмехнулся Мальцев. – Ведь ты всегда любила рисковать. А насчёт "крыши" Маркова, так у Соколова она была покруче.

  – И, всё-таки, рисковать...Однажды я уже так рискнула, что до сих пор аукается.

  – Тогда ты решала собственные проблемы, а сейчас можешь помочь государству.

  – А я уверена, что это тоже чьи-то личные интересы, – пристально посмотрев на своего собеседника, сказала Зинаида Ивановна.

  – Я тебе уже сказал, чьи это интересы. Ещё раз повторить?

  – Павел, а какая твоя выгода в этом деле?

  – Скрывать не стану, сефйчас хочу сесть в кресло замминистра внешней торговли, а потом и в кресло министра.

  – Не плохое желание, – засмеялась Зинаида Ивановна. – Твои амбиции всем известны.

  – Ты тоже в накладе не останешься. Свалим Трегубова, и ты займёшь его место.

  – Свежо предание, да верится с трудом.

  – Я тебе гарантирую.

  – Ладно, посмотрим.

  – А чего смотреть, надо исполнителя искать. В этом деле должен быть человек кристально чистый, иначе в «конторе» не поверят в наш спектакль.

  – Где же найти кристально чистого исполнителя?

  – А зачем его искать? У тебя есть такой человек.

  – Кого ты имеешь в виду?

  – Твоего телохранителя.

  – Ермакова!? – не удержавшись, вскрикнула Зинаида Ивановна. – Почему именно его!?

  – Потому, что его кандидатура идеальная. Участник боевых действий, награждённый  орденом, и вообще автобиография у него кристально чистая.

  – Нет, я не хочу...Павел, давай, Маслова определим на эту роль.

  – Зина, я знаю, что ты ненавидишь Маслова и готова сожрать его с говном, но он на эту роль не подойдёт. "Контора" на него не клюнет.

  – Так может, кого другого?

  – Значит, мои предположения не лишены основания? Тебе нравится Ермаков?

  – Нравится.

  – Иногда нужно для общего дела пожертвовать личным. Найдёшь себе другого любовника, – усмехнувшись, сказал Мальцев.

  – Павел, я не хочу другого.

  – Всё, вопрос закрыт, и возражения не принимаются. Времени для раздумий нет. До осуществления акции осталось немного – неделя.

  – Неделя, – как эхо повторила Зинаида Ивановна и тяжело вздохнула.

  – Да, неделя. Давай выпьем за удачу, – поднимая рюмку с коньяком, сказал Мальцев.

 Зинаида Ивановна молча подняла свою...

  ...Этот, казалось бы, обычный день – двадцать пятое августа тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, круто изменил в дальнейшем всю жизнь Виктора. А начинался он, как обычно, и ничего не предвещало беды.

  – Виктор, надо съездить в "Центральный" гастроном, – сказала Зинаида Ивановна. – Пусть Михаил Юрьевич передаст через тебя финансовый отчёт. Это очень срочно.

  – Хорошо, я мигом, – сказал Виктор и уже на выходе из кабинета, в дверях столкнулся с директором плодоовощной базы – Стравинским.

  – Осторожней, молодой человек, вы чуть не сбили меня с ног.

  – Извините, Марк Борисович, спешу очень.

  – Куда это вы так торопитесь?

  – В "Центральный" гастроном.

  – Не откажите в просьбе, передайте Михаилу Юрьевичу портфель с документами. Я ему их ещё вчера должен был отдать, да времени свободного не было, а они ему срочно нужны. И сегодня у меня времени совсем нет, с самого утра здесь торчу. Я в долгу не останусь.

  – Передам, нет проблем, я всё равно, туда еду.

  – Ну и славненько, – обрадовался Марк Борисович и вручил Виктору небольшой, кожаный портфель...

 ...Виктор постучался, секунду выждал и вошёл в кабинет директора второго по значимости после «Елисеевского» гастронома Москвы.

  – Михаил Юрьевич, разрешите?

  – Слушаю вас, молодой человек, с чем пожаловали?

  – Зинаида Ивановна просила, чтобы вы срочно передали финансовый отчёт.

  – Совсем забыл, замотался, а тут ещё, так некстати, главный бухгалтер заболел. Передайте Зинаиде Ивановне мои извинения, а отчёт сейчас доставят из бухгалтерии, – хлопнув ладонью себя по лбу, сказал директор магазина и взялся за трубку телефонного аппарата.

  – Да, тут ещё Марк Борисович просил передать вам документы, – сказал Виктор и протянул хозяину кабинета портфель.

  – Какой Марк Борисович?

  – Стравинский. Он сказал, что эти документы вам срочно нужны.

  – Странно, что за срочность такая? – удивился директор магазина, принимая из рук Виктора портфель. – И что за документы?

 В ту же секунду дверь кабинета распахнулась, и в него вошли четверо, быстрым шагом подошли к столу.

  – Товарищи, в чём дело? – нахмурившись, спросил вошедших хозяин кабинета, которому явно не понравилась бесцеремонность непрошенных гостей.

 Один из вошедших молча достал из кармана служебное удостоверение сотрудника КГБ, так же молча показал его хозяину кабинета и Виктору. Тут же сказал: – Вы только что передали портфель присутствующему здесь гражданину Маркову. Подтверждаете этот факт?

  – Подтверждаю, – не стал скрывать очевидного Виктор.

  – Что находится в портфеле?

  – Документы.

  – Какие документы?

  – Не знаю? – пожал плечами Виктор. – Я в чужие бумаги не заглядываю. Меня попросили передать, я и передал.

  – Кто попросил?

  – Директор овощной базы.

  – Фамилию и имя директора можете назвать?

  – Марк Борисович Стравинский.

  – Хорошо, сейчас в присутствии понятых мы осмотрим содержимое портфеля. Возражения есть?

  – У меня нет, – сказал Виктор.

  – А у вас? – обратился сотрудник Комитета государственной безопасности к хозяину кабинета.

  – Вскрывайте, – пожал плечами тот. – Мне самому интересно посмотреть, что там внутри находится.

  – Тогда приступим, – сказал представитель КГБ и, пригласив понятых подойти поближе к столу, открыл портфель, затем медленно стал выкладывать на стол его содержимое.

  – Красивые документы, не правда ли? – усмехнулся представитель Комитета, когда пачка  новеньких стодолларовых купюр США легла на широкий стол. – Сколько там?

  – Сто купюр по пятьдесят долларов США, – закончив считать банкноты, сказал второй сотрудник КГБ.

  – Пять тысяч долларов – это круто, – усмехнулся старший оперативник. – Валютные операции в частном порядке, запрещены законом нашей страны. У вас обоих, как я полагаю, будут большие проблемы.

 У Виктора от удивления округлились глаза и он, ничего не понимающим взглядом, вопросительно посмотрел на Маркова. Тот точно таким же удивлённо-вопросительным взглядом смотрел на него. Прошло несколько томительных минут, прежде чем к Виктору вернулись способности мыслить и разговаривать, и он задал первый вопрос: – Может, наконец, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

  – Я могу объяснить, – сказал один из оперативников. – Происходит пресечение валютной операции и задержание с поличным взяточника и взяткодателя.

  – Что за дурдом?! – вспылил Виктор. – Меня попросили передать портфель, я и передал! А что в нём находилось, я не знал!

  – Мы это уже слышали, но факты говорят сами за себя.

  – Какие факты? – упирался Виктор. – Поговорите с директором овощной базы, и он подтвердит, что я тут не при делах.

  – Следствие разберётся во всём, а пока, прошу проследовать за нами, – сказал старший оперативник и приказал своим помощникам надеть на арестованных наручники.

  Так, в наручниках, их вывели из кабинета и на глазах у сотни покупателей, провели через весь магазин к выходу, у которого их ждали две чёрные «Волги»...

 ... – Да мне не в чем сознаваться! – негодовал Виктор в кабинете следователя. – Спросите Стравинского, тот подтвердит, что это по его просьбе я передавал Маркову этот злосчастный портфель!  Это же, абсурд! Почему я должен отвечать за чужие грехи!?

  – В науке права, есть мудрая аксиома: если хочешь найти преступника, ищи того, кому совершённое преступление могло принести пользу, – сказал следователь и пристально посмотрел на Виктора. – Если вы, действительно, не виноваты, то как  думаете, кому было выгодно вас подставлять?

  – Понятия не имею, – пожал плечами Виктор.

  – Вот и я, пока что, понятия не имею, – с нотками сожаления в голосе, сказал следователь. – Но, рано или поздно, но я обязательно это узнаю. А пока что, всё против вас.

  – Значит, придётся сидеть? – спросил Виктор, и взгляд его потускнел.

  – Я не судья, – пожал плечами следователь. – Будем разбираться, но, честно говоря, я не вижу способов помочь вам. Нет свидетелей в вашу пользу.

  – Поговорите с моей начальницей, – попросил Виктор. – Зинаида Ивановна подтвердит, что именно Стравинский дал мне портфель и, что это по его просьбе я доставил портфель Маркову.

  – Обязательно поговорю, – пообещал следователь и, вызвав конвоира, отправил Виктора в камеру.

 Опытный следователь чувствовал, что Виктор в этом деле пешка в большой игре, и понимал куда и в кого намечался главный удар. В ведомстве, в котором он служил отлично знали о тайной и явной войне всесильного Андропова и непомерно амбициозного Гришина.

  – Жаль парня, статья очень уж...если бы не валюта, – с сожалением вздохнул следователь, вновь и вновь перечитывая страницы возбуждённого, против Виктора, уголовного дела. – Отличный спортсмен, воевал в Афганистане, награждён боевым орденом – не место ему в колонии. Спасти его невозможно, механизм уже запущен и набирает обороты...Жаль, очень жаль, испортили парню жизнь...

 ...Виктор всё никак не мог заснуть, ворочался с боку на бок на деревянном топчане в  одиночной камере следственного изолятора на Лубянке. Услышав, как заскрежетал ключ в замочной скважине, и потом лязгнула металлическая задвижка, он приподнялся. Дверь в камеру отворилась, впустив двоих, атлетического телосложения парней, и тут же закрылась за ними. Парни молча подошли к топчану, на котором лежал Виктор, и равнодушными, ничего не выражающими глазами, начали рассматривать его.

  – Чего смотрите? – первым нарушил тишину Виктор. – Я не экспонат из художественного музея.

 Парни молча переглянулись между собой, и продолжили играть в молчанку.

  – Жить хочешь? – наконец, спросил один из них.

  – Допустим, – усмехнулся Виктор. – И, что дальше?

  – Поступишь правильно – будешь жить. И жить будешь красиво. Сначала на зоне, а потом и на воле.

  – А если поступлю не правильно – убьёте?

  – Может – убьём, а может – только калекой сделаем. А вот твоей тёлке разорвём перегородку и из двух дырок, сделаем одну.

 Виктор вскочил и сжал кулаки.

  – Даже и не думай, – тихо сказал один из парней. – У меня чёрный пояс по каратэ, а он – мастер спорта международного класса по боксу. Короче – ты не идёшь в отказ, получаешь пятерик общего режима, это в самом пиковом случае, а тебе за это будет постоянный «грев» на зоне и твою тёлку никто не тронет. Более того, она каждый месяц будет приезжать к тебе на общую, а каждые три месяца – на личную свиданку. Откинешься по УДО, так что, года через четыре будешь на воле.

  – Пять лет? – усмехнулся Виктор. – Мне следователь сказал, что по этой статье не меньше девяти светит.

  – Тебе говорят – получишь пятерик, значит, будет пятерик. Так что, добазарились?

  – У меня что, есть другой выбор? – исподлобья посмотрев на ночных визитёров, процедил сквозь зубы Виктор.

  – Выбор всегда есть, – усмехнулся каратист. – Только сделать надо правильный. Я тебе советую принять наше предложение. Пожалей свою тёлку, ей всего восемнадцать лет.

  – Я...согласен, – опустив голову, тихо сказал Виктор.

  – Ответ правильный. Я сразу понял, что ты не глупый парень, – сказал каратист и, повернувшись, направился к выходу из камеры. Его молчаливый спутник последовал за ним.

 Оставшись в камере один, Виктор обхватил голову руками и начал мерить шагами камеру...

 ...Стравинский вышел из кабинета, подошёл к своей «Волге», сел в машину, включил зажигание и выехал за территорию базы. Машина, набирая скорость, помчалась по направлению к центру города. Шины весело зашуршали по мокрому, после дождя, асфальту. Впереди замаячил мигающий зелёным глазом, светофор.

 «Проскочу», – решил водитель, до упора утапливая в полик педаль газа, но у самого светофора пришлось тормозить – загорелся красный. Выругавшись, Стравинский с силой надавил ногой на педаль тормоза. На мокром асфальте силой инерции машину юзом вынесло на середину перекрёстка. С ужасом смотрел директор овощной базы на то, как к нему на большой скорости приближался мощный КРАЗ...

 ...Зазвонил телефон. Следоватедь снял трубку.

  – Виктор Петрович, зайдите в кабинет генерала, – послышался в трубке голос секретарши. – Очень срочно.

  – Уже иду, – сказал следователь и, положив трубку, поспешно вышел из кабинета.

  – Заходи, присаживайся, – взмахом руки подозвал к себе следователя генерал. – В автомобильной катастрофе погиб директор овощной базы – Стравинский.

  – Когда!? – вскрикнул следователь.

  – Только что сообщили.

  – Уже известно, как это произошло?

  – Гаишники говорят,  что он тормознул на красный свет, но поздно – дорога мокрая после дождя и машину вынесло на середину перекрёстка, а на зелёный мчался гружённый КРАЗ. В общем,  его «волжанка» – в гармошку, а директор базы – в лепёшку.

  – Неспроста это, товарищ генерал. Кто-то убрал важного свидетеля. Я уверен, что Ермакова подставили. Стрелочник он.

  – Я допускаю, что парня подставили, но доказать это почти невозможно – его взяли во время передачи взятки. Да ещё валюта. Это факт, а против факта не попрёшь.

  – Не попрёшь, – с явным сожалением вздохнул следователь. – Тем более, что Ермаков подписал признательные показания.

  – Подписал признательные показания? Так чего тебе ещё надо? Марков тоже начал давать показания и признался в том, что брал взятки с продавцов и передавал их в Мосторг. И бывший директор "Елисеевского" тоже поплыл.

  – Соколов начал давать показания?

  – Начал.

  – И, всё-таки я уверен в невиновности Ермакова.

  – Ты же сам говоришь, что он подписал признательные показания.

  – Я думаю, что с ним кто-то провёл беседу и поэтому он взял на себя то, чего не совершал.

  – Думаешь, запугали?

  – Запугать десантника, участвовавшего в боевых действиях и к тому же мастера спорта по боксу, как мне кажется, не так просто. Нет, тут что-то другое. Может, пригрозили расправой с его невестой?

  – Вполне возможно.

  – Товарищ генерал, а может, есть возможность отпустить Ермакова до суда под подписку? У него невеста беременная...

  – Нет, не могу я взять на себя такую ответственность, дело Мосторга на контроле там, – сказал генерал и указал пальцем в потолок. – Андропов сказал, что воры должны сидеть в тюрьме.

  – Вообще-то, это сказал Жеглов в романе братьев Вайнеров "Эра милосердия", – усмехнулся следователь.

  – Не умничай, полковник, – нахмурился генерал. – Иди и занимайся делом.

ГЛАВА ПЯТАЯ.  В СИЗО «МАТРОССКАЯ ТИШИНА».

  – Суки продажные, высосали из пальца восемь лет! – негодовал Виктор в зале суда, после оглашения приговора. – За что!? Может мне кто-нибудь ответит!?

 Но крик его души так и остался без ответа. Конвоиры молча надели на него наручники и так же молча вывели из зала суда.

  – Ничего, – процедил Виктор сквозь стиснутые зубы. – Я обязательно вернусь и спрошу сполна со всех, кто затеял и исполнил весь этот спектакль.

 ..."Воронок" медленно въехал на территорию СИЗО и массивные железные ворота тут же за ним закрылись.

  – Откуда и за что к нам пожаловал этот красавец? – спросил дежурный помощник начальника СИЗО, с погонами капитана на широких плечах.

  – Здесь всё о нём написано, – сказал сопровождающий, протянув капитану папку с бумагами. – Распишитесь в получении.

  – Взяточник, – заглянув в сопроводительные документы, презрительно усмехнулся капитан. Из всех, кого привозили в СИЗО, он больше всего презирал взяточников. – А я ещё подумал, откуда у тебя, в наш век дефицита, такие шмутки? Куртка из натуральной кожи, кроссовки и костюмчик фирмы «Адидас»...

  – Кто носит фирму «Адидас», тому любая баба даст. Слетай за границу и у тебя такие вещи будут.

  – Так ты ещё и по заграницам ходок? – начал наливаться злобой капитан, для которого поездка за границу, была несбыточной мечтой.

  – Неоднократно, – усмехнулся Виктор, с интересом наблюдя за тем, как выходит из себя капитан. – Надеюсь, что ещё побываю.

  – Может и побываешь, только после того, как отсидишь восемь лет, которые тебе отвесили, – засмеялся капитан. – А вообще, вряд ли тебя пустят за границу после отсидки. Сейчас тебя определят в гостиничный номер нашего отеля, и у тебя появится отличная возможность сравнить и оценить комфортабельность наших номеров, с номерами заграничных гостиниц.

  – Хорошо, я посмотрю, – равнодушно пожал плечами Виктор, для которого вопрос загранпоездок был совершенно не важен, тем более, что за границей он никогда не был, если не считать Афганистан...

 ...Виктор, в сопровождении пожилого прапорщика, молча шёл по длинному, выкрашенному в тёмнозелёный цвет, коридору.

  – Стой! Лицом к стене! – приказал прапорщик и забренчал связкой ключей. Через мгновение тяжёлая, оббитая железом дверь, отворилась.

  – Заходи, – сказал надзиратель и чуть подтолкнул Виктора вперёд.

  – Руки не распускай, – тихо, но внятно сказал Виктор и глаза его при этом недобро сверкнули.

  – Молчать, – повысил голос надзиратель. – В карцер захотел?

 Виктор хотел было ответить надзирателю, но за ним уже захлопнули дверь.

 В нос ударил резкий специфический запах, которым стойко пропитались не только постельные принадлежности, одежда, но и стены камеры: запах пота, хлорки, несвежего белья, испражнений. Осмотревшись вокруг, Виктор увидел двухярусные, похожие на солдатские, койки. Только вместо сеток, лежаки были сварены из стальных полос. В центре стол и две скамьи, в углу что-то похожее на шкаф с ячейками, где хранились пайки хлеба и другие продукты арестантов. В противоположном углу, отгороженном метровым каменным барьером, расположились унитаз и умывальник. За столом четверо играли в домино, ещё несколько человек просто сидели и молча наблюдали за игрой и ждали своей очереди взять в руки костяшки. Остальные сидели или лежали на койках. Как входить в камеру и как прописываться, Виктор уже знал. Полгода, проведённые на Лубянке кое-чему его научил. Один из сидельцев, рябой, огромный, как трёхстворчатый шкаф, парень, вышел на середину камеры и стал пристальным, тяжёлым взглядом разглядывать новичка.

 "Такого, если придётся, надо кувалдой «гасить»", – подумал Виктор и улыбнулся своим мыслям. Он тоже был не мелкого калибра, но рябой смотрелся гораздо мощнее и, случись драка, большинство сделали бы ставки на рябого.

  – Чего лыбишься? – начал «гнать жуть» на новичка рябой. – Откуда ты такой красивый и богатый к нам залетел? Какой масти?

  – Москвич. Зовут Виктором.

  – А ты случайно не "петух"? Вон у тебя какое разноцветное оперенье: «куртяк» кожаный, костюмчик синий, «говнодавы» белые.

  – Если я петух, то должен таких курочек, как ты, топтать, – холодно усмехнулся Виктор и, для наглядности, показал характерный жест. Взгляд его, при этом, стал злым и колючим. Он уже понял, что рябой в этой камере не главный, а обыкновенный «баклан», решивший проверить новичка на прочность.

 Кто-то громко засмеялся, но через секунду, словно поперхнувшись, замолчал, и в камере воцарилась тишина. Всем стало ясно, что сейчас будет драка.

  – Что ты сказал, падла? – злобно прошипел рябой и медленно двинулся на Виктора. – Я сейчас выбью твой голубой глаз, а потом в карий засажу.

  – Ты своё очко побереги, – сказал Виктор и сжал пальцы в кулак.

 Побелев от злости, не видя ничего перед собой, рябой кинулся в драку. Виктор  презрительно усмехнулся. Он-то, как раз, видел всё: и широкий замах, и неправильную постановку ног, и открытый для удара живот, и оскаленный, с гнилыми зубами, рот...

 Нырнув под левую руку рябого, Виктор коротко, как выстрелил, ударил. «Коронный» его левый апперкот, отточенный годами тренировок до автоматизма, нашёл на животе рябого ту точку, которую в боксе называют солнечное сплетение. И тут же, вложив всю ярость в удар, мощнейшим правым хуком в челюсть послал противника в глубокий нокаут. В камере наступила гнетущая тишина.

  – Кто смотрит за хатой? – спросил Виктор, поняв, что продолжения драки не будет.

 Все, как по команде, молча повернули головы и обратили свои взоры на сидящего за столом, в одной майке, с книгой в руках, мужчину лет тридцати пяти, который, казалось, был так увлечён чтением, что ничего и никого не замечал вокруг. А Виктор заметил, что мужчина этот атлетически сложен и его руки, грудь и плечи были покрыты татуировками. Подбежавший к столу, молодой парнишка, что-то торопливо говорил мужчине. Выслушав парнишку, тот чуть кивнул головой и, как ни в чём не бывало, опять уткнулся в книгу.

  – Корявого поднимите и положите на шконку, – сказал, наконец, оторвавшись от чтения "смотрящий". – Пусть оклемается.

 Четверо тут же бросились поднимать с пола всё ещё лежавшего в отключке рябого.

  – А ты, боец, иди сюда, поговорим, – посмотрев на Виктора, сказал "смотрящий". – Присаживайся. Первая ходка?

  – Первая. И, надеюсь, последняя.

  – Зарекалась свинья говно не жрать, – усмехнулся мужчина. – А у меня это шестая.

  – Каждому своё, – равнодушно пожал плечами Виктор.

  – Сколько уже на киче паришься?

  – Восемь месяцев.

  – Кликуха моя – Валет, – секунду помолчав, видимо оценивая смелость новичка, сказал мужчина. – Но в этой хате я король. Позволь узнать твоё погоняло.

  – Меня зовут Виктор. Фамилия – Ермаков.

  – Это хорошо, что ты можешь за себя постоять. Но учти, в тюрьме не каждому помогает его сила и ловкость. Видел я не раз, как шибко крутых, но нутром гнилых «опускали». В хате народу много, кодлой наваливались и вырубали. А уж потом делали с ними всё, что хотели.

  – Ты меня хочешь запугать? – спросил Виктор и пристально посмотрел на своего собеседника.

  – Зачем мне тебя пугать? – усмехнулся Валет. – Я не пугало. Хочу, чтобы ты по молодости глупостей не натворил или как у нас говорят – не «напорол косяков». Пока ты здесь, тебе придётся соблюдать наши законы, иначе можешь стать изгоем. А законы наши такие – за "метлой" следи, на разборках не при буром, а решай вопросы с понятием, опущенных и обиженных, не касайся. Коснёшься – «зашкваришься» и тогда, сам опущенным станешь. Я смотрю, ты, вроде, пацан правильный, хоть и ершистый. Мне такие пацаны нравятся. Если будешь вести себя, как положено, то на зоне будешь жить красиво, там жёсткий кулак уважают. И, ещё одно запомни, никогда не беспредельничай. За беспредел могут спросить также строго, как и за косяк. Ты где махаться так научился?

  – В спортивном клубе.

  – Я сразу понял, что ты боксёр. Вырубить с одного удара Корявого, у которого башка каменная, это надо иметь профессионализм. Когда-то я тоже занимался боксом, имел первый юношеский разряд, был чемпионом Казахстана среди юношей. Потом, всё пошло коту под хвост – в шестнадцать лет попал в колонию для малолеток. Так и закончилась моя спортивная карьера. Но умение драться, мне очень помогло, особенно вначале, – сказал Валет и надолго замолчал. На него нахлынули воспоминания о том времени, когда он впервые переступил черту отделяющую волю от зоны. Вспомнил первую свою ходку на «малолетку». Это произошло более двадцати лет назад.

 В том году шестнадцатилетний Владимир Валетов, чемпион Кустанайской области по боксу, прибыл в Алма-Ату, на проходящее там лично-командное первенство республики. Это были отборочные соревнования – победитель становился членом сборной команды Казахстана для участия в юношеском первенстве СССР.

 Вадим Павлович Гравицкий – главный тренер спортобщества «Энбек» города Кустаная заприметил Владимира в спортивном зале ремесленного училища, где тот тренировался и выступал за «Трудовые резервы». Опытный глаз специалиста сразу определил, что у этого шустрого пацана большое будущее в боксе и пригласил талантливого левшу в свой коллектив. Под его руководством Владимир начал стремительное восхождение вверх и вскоре став лучшим боксёром области в своей весовой категории, завоевал право участвовать в первенстве Казахстана.

  В тот год тренер привёз в Алма-Ату неплохую сборную области: Славу Тэна, Антона Кима, Сергея Бушаева, Мурсалу Тажмакина, Мишу Жоломанова, Владимира Валетова из Кустаная, Петра Чединовских и Тимура Тангишева из Рудного, Колю Горяинова из Джетыгоры. На этих соревнованиях все выступили хорошо, все стали призёрами, а Владимир Валетов и Сергей Бушаев стали чемпионами Казахстана.

 Все четыре боя, включая полуфинальный и финальный, Владимир выиграл у своих соперников достаточно легко. А, ведь, в полуфинале его соперником был чемпион ЦС «Локомотив» – Беимбет Сакенов, а в борьбе за чемпионский титул – прошлогодний чемпион СССР, Казбек Ашляев. Победа Валетова стала сенсацией турнира для многих специалистов бокса, но только не для его тренера.

 Владимир был счастлив – его включили кандидатом в сборную команду Казахстана и оставили на месячные спортивные сборы в Алма-Ате. Поселили кандидатов в гостинице «Спорт», что при стадионе «Кайрат» и никуда не выпускали – начались интенсивные утренние и вечерние тренировки. И только один раз в неделю, в воскресенье вечером, сборники могли себе позволить немного расслабиться – сходить погулять в городской парк.

 Вот и в тот летний, воскресный вечер, на исходе третьей недели сборов, вроде бы ничего не предвещало беды. Воздух, раскалённый неистово палящим солнцем днём, к вечеру ещё не успел остыть, и в парке было жарко и душно. Владимир не захотел толкаться в толпе на забитой до отказа танцплощадке, и решил, в одиночестве, прогуляться по тенистым аллеям парка. Мысли его всё ещё были заняты недавней победой и предстоящих боях на первенстве Союза.

 Четверо вышли из-за густого кустарника, и один из них обратился к Владимиру: – «Пацан, дай закурить».

  – Не курю, – сказал Владимир, продолжая своё неторопливое шествие по парковой аллее.

 Четверо пошли за ним, словами и действиями явно провоцируя конфликт. В общем, как обычно: слово за слово, началась драка. Откуда-то, как из-под земли, появились дружинники и милиционер. Всех участников потасовки забрали в милицию, но местных почти сразу же, отпустили. Все они оказались сынками «больших» людей, и на следующий день принесли справки о побоях. Конечно, был суд, и проходил он в Алма-Ате. Владимир надеялся отделаться хотя бы условным сроком, но…, получил два года колонии. Не помогли, ни ходатайства тренерского совета, ни хорошие характеристики – авторитет отцов столичной шпаны оказался весомее.

 В колонии, Владимира не трогали, знали, что он боксёр, да и он сам не лез ни в какие дела, держался особняком и мечтал только об одном – скорее досидеть свой срок и опять приступить к тренировкам и соревнованиям.

 Вначале всё шло так, как он и задумал. Возвратившись домой, Владимир приступил к интенсивным тренировкам и уже почти полностью набрал спортивную форму, но тут грянул призыв в армию. И этому обстоятельству он, в общем-то, был рад, потому что мечтал попасть в спортроту. Но, судимость, сыграла с ним злую шутку. Вместо спортроты, он попал в стройбат, где о боксе пришлось забыть на целых три года.