Текст книги "Сыщик"

Автор книги: Владимир Сисикин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Фигура с пыльными глазами

Разговор с веселым Николаем. – Зачем Козлу мыло? – Сыщик скрывает, что он сыщик. – Неудачная погоня. – Артист упал.

Сыщик понуро сидел на лавочке, сокрушенный своей неудачей. Что делать теперь, он не знал. Достал письмо и в который раз начал изучать его через лупу.

– Слышь, друг, – раздался откуда-то сверху голос, – ты, что ли, сыщик?

Шарик поднял глаза и увидел Воробья, сидевшего на пожарной лестнице.

– Ну, я сыщик.

– Это я написал, понял?

– Ты?

– Я, аче?

– Значит, ты – «неизвестный доброжелатель»?

– Не. Доброжелатель не я. А написал я. Понял?

– Не понял.

– Козел попросил, я написал. Он неграмотный.

– Зачем ты написал?

Воробей, шурша крыльями, перелетел на лавочку и сел рядом с Шариком.

– Ты что, тоже неграмотный? Для смеха, понял? Мне Козел грит: слышь, Николай! Николай – это я, понял? Слышь, грит, Николай, давай Муркиной письмо подбросим. Ты посмеешься, а я мыло заработаю. Ну, я согласился. Ястрасть люблю посмеяться.

– Посмеялся?

– Не, – Колька вздохнул, – несмешно получилось. И вообще… Понял?

– Что «вообще»?

– То. Я в такие игрушки не играю. Ну, дразнил я Захарку. Это ж не со зла. Посмеяться люблю, и всё. А Тимофей решил на чужой беде нажиться. Спекулянт.

– Скорей всего он не спекулянт, а похититель, – внушительно сказал сыщик.

– Да ну? – испугался Воробей.

– Точно тебе говорю.

– Ай-яй, как он меня на понял-понял взял, ты понял? Ну я ему устрою!

– Ничего не предпринимай без меня. Ты мне уже задал работы своим письмом.

– Хорошо, – согласился Воробей.

– Слушай, ты знаешь, зачем Козлу мыло?

– Он его собирает. Хобби, понял? Вся квартира мылом забита, а сам не умывается. Смехота!

– А почему он тебе сказал клюквенным соком писать?

Воробей виновато потупился:

– Это я придумал. Для смеха. И череп придумал.

– Юморист! – в сердцах сказал Шарик. – Нашел чем пугать бедную кошку-маму! Умишко у тебя, прямо сказать, не длиннее твоего клюва!

– Может быть, – усмехнулся Колька и вспорхнул. Сделав круг над Шариком, он подмигнул черным смышленым глазом и крикнул:

– Артиста вы здорово уработали! Никогда так не смеялся!

– А ты видел?

– Всю сцену, от начала до конца. Пока, умник! Понял?

И Колька полетел в свою квартиру под крышей. «Ночью на свалке засада на Козла!» – решил Шарик.

Шарик совсем уже было решил отправиться к маме Муркиной, чтобы рассказать ей о последних событиях, как вдруг внимание его привлекла странная фигура, опустившаяся на лавочку. Это было довольно страшное существо женского пола в сатиновом платочке, грязной цветастой юбке. Изо рта существа торчал зуб.

– Ох-о-о-хонюшки, – сказало существо тонким старушечьим голоском, – уморился …лась!

Оно достало из базарной кошелки грязную тряпку, большую иглу и начало вышивать толстой черной ниткой.

Через некоторое время существо покосилось на Шарика и, явно желая завести разговор, сладко пропело:

– Отдыхаем?

Шарик неопределенно пожал плечами. Что-то подозрительное было в этой неопрятной фигуре. Глаза у нее были какие-то пыльные, и от нее тянуло погребом. Шарик отодвинулся.

– А вы не знаете, – поинтересовалась фигура, – где живет Слон из седьмой квартиры?

– В седьмой квартире.

– Я неправильно выразилась. Я хотела сказать, где он сейчас находится? Вы не знаете?

– Он за саженцами поехал.

– За саженцами?

– Ну да. Для завтрашнего воскресника.

– Ах вот как, – сказала фигура подчеркнуто безразличным тоном, – значит, воскресник все-таки состоится?

– Да, я думаю, Иван Иванович этого дела так не оставит.

– Какой упорный, – процедила фигура. – Он заслужит то, что ему полагается. А скажите, вам известен сыщик, который занимается делом об украденном котенке?

Шарик чуть не признался: «Это я». Но какое-то шестое, а может быть, и седьмое чувство, именуемое интуицией сыщика, подсказало ему, что делать этого не следует.

– Знаю, – сказал Шарик. – Всё время здесь был. Куда-то отлучился.

– Вы мне его покажите, – шепнула фигура. – Век прожила, никогда не видела живого сыщика.

– Обязательно покажу… Со временем… Шарик не подозревал, что этим ответом он, может быть, спас себе жизнь.

Фигура придвинулась к Шарику и горячо зашептала ему на ухо:

– Слушай, давай дружить, а? Ты мне всё рассказывай и показывай. Я тут ничего не знаю, приехала из-за тридевять земель…

– Откуда вы знаете, что котенок украден? – неожиданно спросил Шарик.

Фигура так и подпрыгнула.

– Что с вами?

– Я… я… я иголкой укололся… лась… лось… ся… сясь.

– Откуда вы знаете, что котенок украден? – раздельно повторил Шарик.

– Что? – фигура приставила лапу к уху. – Не слышу!

– Оглохли?

– Да. Ну, я пошла потихонечку, а то засиделся…

– Подождите. Откуда вы знаете…

– А пошел ты, – зарычала вдруг фигура и шмыгнула в подъезд.

Шарик за ней.

С головы таинственного существа слетела косынка и закрыла Шарику глаза. Он покатился по лестничной площадке, стукнулся головой о стену и потерял сознание.

Через несколько мгновений он пришел в себя и, выхватив пистолет, стремглав помчался по этажам. На последней, девятой, площадке никого не было. Люк на чердак закрыт.

Разочарованный, злой на себя за очередную неудачу, сыщик поплелся вниз. Когда он спустился до второго этажа, из выломанной двери потянуло затхлым земляным запахом…

Шарик, не постучав (ибо стучать было не во что), ворвался в квартиру Амазонского.

Знакомое зрелище открылось глазам сыщика.

Артист, как давеча, сидел на полу и, раскачиваясь из стороны в сторону, читал:

 
При-при-прибежала кры-крыса-мать,
На вос-вос-воскресник стала звать…
 

Шарик присел рядом с артистом и встряхнул его:

– Роберт Робертович, вы меня узнаете? Попугай-Амазонский посмотрел на Шарика туманным взором:

– А-а, это вы… Я же ска-ска-сказал, что при-приду…

– Что здесь произошло, Роберт Робертович?

– При-прибежала крыса. Во-о-от такая! Я упал. Шарик выбежал на балкон. Осмотрел двор.

В арку въезжала машина, груженная саженцами. Иван Иванович стоял в кузове, опираясь на кабину.

Через двор по направлению к свалке двигался некто в черном фраке, с хозяйственной кошелкой. С кошелкой загадочного существа!

– Стой! – закричал Шарик. – Стрелять буду! Некто во фраке метнулся и исчез в мешанине бревен, досок, ржавого железа и другого мусора.

Шарик пошел в комнату и распахнул шкаф. В нем висели пустые плечики. На дне валялась тряпка. Шарик узнал в ней цветастую юбку…

Амазонский, не веря своим глазам, снял плечики и внимательно осмотрел.

– Был фрак, – сказал он. – Фрак был. Нет фрака. Где фрак?

Шарик вздохнул:

– На свалке.

Нервы артиста, расшатанные всяческими неожиданностями, не выдержали. Он упал, откинув веером крыло и задрав ноги к потолку.

Капля яда дрожит на конце иглы

План покушения. – Мешок, освещенный луной. – «Ты где, Правосудие?» – Козел взлетает и проваливается. – Что такое смелость.

Наступил вечер.

Белые цветы табака распрямились, расправили лепестки и, слабо светясь в полумраке, распространяли сладкий запах до девятого этажа. Жители дома, придя с работы, распахнули окна и балконные двери, чтобы впустить в квартиры, раскаленные за день, вечернюю прохладу.

Потом окна начали мерцать голубоватым светом: заработали телевизоры. Затем окна погасли. Взошла большая Луна, и в ее светлый круг впечатался темный силуэт мамы Муркиной. Она сидела на балконе, чутко поводила ушами, ловя малейший звук. Она ждала Захара.

Дом безмятежно спал, не подозревая, что стоит над пропастью.

Лишь одно окно светилось в этот поздний час – окно Ивана Ивановича. За ним наблюдал, притаившись в тени дерева, Крыс. Сжимая в корявой лапе смертоносную иглу, он строил планы покушения.

По занавеске проплыла тень Слона.

«Подхожу к двери – соображал Крыс, – обмакиваю иглу в яд. Слон спрашивает: кто там? Я говорю: вам телеграмма. Он открывает, я его закалываю и… «Славный Крыс, храбрый Крыс! Халат твой!».

По занавеске пробежала чья-то тень.

«Эге! – струсил храбрый Крыс. – Слон-то не один…».

Свет в квартире погас, и через некоторое время из подъезда показался Иван Иванович. Его большие бока и крутой лоб отливали таинственным лунным блеском. Крыс, притаившийся за стволом дерева, разглядел, что Иван Иванович несет мешок. Слон шел прямо на Крыса. Крыс не привык встречать противника лицом к лицу. Кроме того, ночью Слон казался таким громадным и сильным, что поджилки у Крыса задрожали, он в панике кинулся на свалку и спрятался в каком-то ящике.

Раздались голоса. Слон с кем-то разговаривал! Крыс мог дать голову на отсечение, что Иван Иванович шел через двор один.

Через некоторое время послышалось кряхтенье, непонятное шуршанье, треск, и всё стихло.

Крыс ждал, что вот-вот раздастся шум удаляющихся шагов. Тогда он обмакнет иголку в яд, выскочит из укрытия и нападет сзади!

Однако не раздавалось ни звука.

Крыс тихо-тихо выглянул из своего убежища.

Никого.

Под деревом, освещенный луной, стоял мешок. «Слон вынес в мешке мусор, – решил Крыс. – А как Слон ушел, я не заметил».

Он решил покинуть укрытие, встал… и стремительно присел.

Дверь подъезда негромко хлопнула. Крыс поглядел в ту сторону, откуда донесся звук. Блеснули два желтых огонька.

Козел Тимофей крался за мешком мыла. Он двигался из тени в тень короткими перебежками. Добрался до мешка, взвалил его на спину и пошел домой. Мешок был тяжелый. Но это была приятная тяжесть.

«Интересно, – думал Тимофей, – какого мыла мне отвалила Муркина? А вдруг хозяйственного?». Это был его самый нелюбимый сорт.

– Где Захар? – раздался голос за спиной Тмофея.

– Не зна… Ой! – Тимофей обернулся. Сзади никого не было.

«Показалось, – решил Козел. – Конечно, показалось»..

– Где Захар? – опять спросил сзади голос. Тимофей обернулся. Никого. Козел задрожал всем телом и спросил:

– Кто это?

– Правосудие, – ответил голос. И опять он прозвучал откуда-то из-за спины.

Шерсть на Тимофее встала дыбом и между волосинками побежали электрические искры.

– Ты где? – прошептал Козел. – Ты где, Правосудие?

– Я везде, – отвечал леденящий голос. – Отвечай, где Захар?

– Не знаю! – пискнул Тимофей и выронил мешок, который, упав, почему-то глухо вскрикнул.

Козел бросился бежать, но какая-то неведомая сила схватила его за рога и подняла в воздух. Тимофей не сразу понял, что висит где-то между небом и землей, и поэтому продолжал перебирать ногами. Потом до него дошло, что от могущественного Правосудия не убежишь, и Тимофей перестал брыкаться.

– Сознавайся, ты украл котенка? – допрашивал голос теперь уже снизу.

– Я не кра… нет, нет, я не знаю, где он!

– А письмо зачем написал?

– Эти не я! Это Колька писал!

– Кто его научил?

…Воробей Николай проснулся от приглушенных вскриков и бормотания, доносившихся со двора. Он вскочил, встряхнулся и выглянул во двор. «Это не я! Это Колька писал!» – ныл Козел. В один миг рассвирепевший Николай, словно коршун, спикировал на нос Тимофею и принялся долбать его клювом, приговаривая:

– На меня всё хочешь свалить! Не выйдет! Понял? Понял? Понял?

– Понял!

Снизу раздался голос:

– Похоже, он не врет. Он на самом деле не знает, где Захар. Отпустите его, Иван Иванович.

Козел шмякнулся на землю, вскочил и отбежал в сторону, дико блестя глазами. Из мешка вылез Шарик.

С дерева, кряхтя и ломая ветки, спускался Иван Иванович. Тимофей понял, что это Слон, спустив с дерева хобот, держал его за рога.

Слон укоризненно покачал головой:

– Как же ты мог так поступить, Тимоша? Ты же, в сущности, добрый, отзывчивый Козел… А какие страдания принес бедной маме Муркиной!

Тимофей горестно вздохнул:

– Жадность обуяла, проклятая… Нездоровая страсть…

Из глаза его выкатилась слеза и, сверкнув, как драгоценный камень, разбилась о волейбольную площадку Слеза и в самом деле была драгоценной. Это была слеза раскаяния.

– Эх! – Тимофей скрипнул зубами. – Хоть бы сквозь землю от стыда провалиться!!!

Он что есть силы топнул ногой. Земля под Тимофеем раздалась, и он рухнул в черную щель.

Посредине ровной, как стол, освещенной луной волейбольной площадки, подмяв бороду, лежала рогатая голова с выпученными глазами.

«То в воздух, то под землю… – покорно подумал Козел. – Наверное, так надо…».

Он закрыл глаза и приготовился падать до центра Земли. Но тут же почувствовал, что опять взлетает. Иван Иванович уже испытанным способом выхватил Тимофея из ямы и поставил на твердую почву. От перенесенных потрясений Козел не мог стоять и всё время валился набок. Зубы у него стучали.

Воробей Николай от хохота свалился с ветки. Он так обессилел от смеха, что не смог взмахнуть крыльями и зарылся носом в песок. Но и это не остановило приступа неудержимого веселья.

– Ой, умру! – причитал Колька, валяясь по песку. – Ну ты понял, а!

Шарик стоял над ямой, не замечая ничего вокруг.

Там, на дне, едва видимый, переливался свет…

Ухо сыщика подскочило!

«Захар там!».

Шарик бесстрашно спрыгнул в яму и обнаружил подземный ход. Далеко-далеко уходили слабо светящиеся под потолком огоньки.

Шарик выбрался на волейбольную площадку и сообщил о своем открытии.

И тогда Крыс, сидевший до сих пор в засаде, понял, что пришла пора действовать.

Он достал пузырек с ядом. Обмакнул иглу. На ее кончике повисла большая черная капля, в которой крохотной точкой отразилась луна. Крыс взял в зубы иглу, осторожно выскользнул из укрытия и пополз на четвереньках, прячась в тени дерева. Фалды фрака, как два черных хвоста, волочились за ним.

Шарик, Иван Иванович и Тимофей заглядывали в подземный ход. Они стояли спиной к злодею.

Крыс приготовился сделать последний бросок и вдруг наткнулся на Воробья, который стряхивал с себя песок, приговаривая:

– Нет, ты понял! Хи-хи! Никогда так не смея… Он увидел Крыса.

Он увидел Крыса и от изумления сел на хвост. Кого угодно могла испугать эта оскаленная морда с каплей яда, дрожащей на кончике иглы!

Крыс медленно вынул из пасти оружие и тихо произнес:

– Молчи, убью. Николай машинально кивнул.

Крыс оскалился, что должно было обозначать улыбку.

И только в этот момент Николай понял, куда крадется эта зловещая фигура.

…Нет таких, которые ничего не боятся. Каждый чего-нибудь да опасается. То ли темноты. То ли воды. То ли какой-нибудь там змейки. И это понятно всем. Смелость не в том, чтобы ничего не бояться. Смелость – это способность преодолеть свой страх.

И Николай преодолел!

Больше того, он сообразил, что нужно сделать!

Он зачерпнул крыльями песок и швырнул в морду Крысу! Потом – фр-р – взмыл свечой в воздух и закричал:

– Берегись!

Крыс понял, что его единственное спасение – это подземный ход. Выставив перед собой смертоносное оружие, он сломя голову кинулся на прорыв. Но Шарик выбежал ему навстречу, ловко подставил ножку и уже через секунду сидел на злодее верхом, приставив к его виску пистолет.

– Больно! – захрипел Крыс. – Сдаюсь же, сдаюсь! Лежачего не бьют!

– Встать! – скомандовал Шарик. – Лапы за голову!

Крыс сложил лапы на затылке, и сыщик вывернул карманы краденого фрака. На землю упал пузырек с надписью «Яд».

Преступник угрюмо смотрел на вещественное доказательство. От Крыса пахло точно так же, как из подземного хода. Связь одного с другим была несомненной.

– Ну что, – промолвил сыщик, – господин… как вас там называют? Будем в молчанку играть или рассказывать?

Крыс молчал.

– Считаю до трех, – продолжал Шарик, – раз…

Будем рассказывать, – поспешно сказал Крыс.

Две смерти гоночной черепахи

«Нам предстоят великие дела!» – Попытка бегства. – Неожиданная помощь. – Гонка. – Камень преткновения. – «Мы отрезаны».

В пещере под домом продолжалась бешеная подрывная деятельность.

Довольный, что работа идет бесперебойно, Крот дернул цепочку:

– А ну, малыш, ищи дверь в стене. Нашел? Веди, отдохнем полчасика. Нам предстоят великие дела.

Крот отомкнул замок и втолкнул Захарку в помещение.

– Смотри, что у меня есть, – хвастливо сказал Крот, подводя Захара к большому черепашьему панцирю. – Я эту черепаху взял в плен и хотел для перевозки тяжестей приспособить. А она раз двадцать от меня убегала! То есть, что я говорю, убегала! Ее пешком догнать было можно, а всё равно уползала. Тогда я понял, что перевоспитать ее нельзя, и вот что из нее сделал.

На панцире, покрытом выпуклым узором, стояло удобное кресло, был приспособлен руль, а внизу приделаны колеса. Крот поднял панцирь, словно капот автомобиля, и Захар увидел, что в грудной клетке бедной упрямицы стоит мощный пружинный мотор.

– Гляди! – воскликнул Крот. – Он вскочил в кресло, завел мотор ключом, торчавшим возле руля, и механическая черепаха, стуча и громыхая, пронеслась несколько кругов по комнате. – Я усовершенствовал черепашку, – хвалился Крот, – теперь она бегает быстрее моих хомов! Я научу тебя водить, ты станешь моим шофером!

Крот затормозил возле Захарки, пошарил по земле и поднял конец поводка. Пораженный страшным зрелищем, котенок не заметил, что несколько минут был свободен и мог убежать.

– А теперь, – распорядился Крот, – я буду отдыхать, а ты сторожи.

Очень скоро он захрапел в черепашьем кресле.

Захар попытался снять ошейник, но он был застегнут на замок, а ключ, как вспомнил пленник, хомяки отдали Кроту, и тот сунул его в карман халата.

Захар, стараясь не дышать, попытался достать ключ.

– М-мм… – Крот повел ухом и спросил: – Сторожишь?

Захарка отскочил и ответил, едва переведя дыхание:

– Сторожу… Крот снова притих.

Захар приблизился на цыпочках и стал освобождать конец поводка, намотанный на кротовую лапу.

– М-мм, сторожишь?

– Сторожу…

Захар решился на отчаянный поступок. Стараясь не дернуть цепочку, он дотянулся до камня, валявшегося неподалеку. Он решил оглушить Крота, выхватить поводок и бежать.

В этот момент скрипнула дверь.

В щелке показались нос и настороженный хомячий глаз.

Увидев, что собирается сделать Захар, хомяк отчаянно замахал лапами: не смей, мол, не надо!

Хомяк проскользнул в помещение. Это был Двести двадцать второй.

За ним шмыгнул Сто пятьдесят первый.

Хомяки бесшумно приблизились, и один из них протянул Захару маленький очень острый ножичек, сделанный из обломка безопасной бритвы.

Чик! Захарка перерезал ошейник.

– М-мм… сторожишь? – спросил Крот.

– Сторожу…

Захар сообщил хомякам едва слышным шепотом:

– Он всё время проверяет. Сто пятьдесят первый шепнул:

– Я останусь здесь. Бегите.

Двести двадцать второй и Захарка помчались в Главную пещеру.

– Что же вы творите! – на ходу внушал Захарка своему спутнику. – Крот над вами издевается как хочет, а вы на него работаете! Если дом рухнет, вам самим здесь несдобровать!

– Если твои друзья наверху помогут, то мы поднимем восстание. Одни мы выступать боимся.

До беглецов донесся предостерегающий крик Сто пятьдесят первого.

Захар обернулся и увидел Крота, который выруливал на черепахе в Главную пещеру.

– Ходу, ходу! – торопил Двести двадцать второй, хотя Захарка бежал уже из последних сил. Задыхаясь, он упал на тележку, отряженную хомяками, рядом сел его новый товарищ, и экипаж рванулся в тоннель. Черепаха мчалась по пятам.

Крот отлично знал свои тоннели, но на поворотах ему приходилось тормозить, чтобы не врезаться в стену. Здесь он проигрывал в скорости, но когда тележка и черепаха выходили на прямую, расстояние между ними неумолимо сокращалось.

Некоторое время гонка шла с переменным успехом. Но вот хомяки начали уставать, их спинки потемнели от пота.

В извилистом тоннеле, где Крот на время отстал, тележка остановилась, и хомяки вывалили из стены большущий камень.

– Раз, два, взяли! – крикнули хомяки и взгромоздили тяжкий груз на свой экипаж.

Тележка затрещала и осела.

Медленно-медленно набирая скорость, скрипя, экипаж двинулся дальше.

Захар никак не мог понять, зачем так нагрузили себя еле живые хомяки.

– Сейчас будет прямой длинный тоннель с уклоном, – сказал Двести двадцать второй.

– И что?

– Посмотрим, как Крот сломает себе шею! Через несколько минут открылся уходящий вниз тоннель, конца которому не было видно.

– Ну, ребята, навались! – скомандовал Двести двадцать второй.

Катясь под уклон, тележка быстро набирала скорость. Вот-вот наедет на бегущих перед ней хомяков!

И они на полном ходу попрыгали в экипаж.

(В ушах загудел ветер.) Вверху, в начале тоннеля, появилась черепаха.

– Улю-лю-лю! – завопил Крот, резко увеличив скорость. Он решил, что здесь-то обязательно настигнет беглецов.

– Пора! – сказал Двести двадцать второй. Хомяки дружно столкнули камень.

Некоторое время он, подпрыгивая, словно громадный мяч, скакал за тележкой, потом остановился и перегородил дорогу.

Через несколько секунд Крот врезался в баррикаду.

Раздался треск: колеса, кресло, руль, панцирь – всё разлетелось.

Черепаха умерла второй раз.

Но Крот – этот бешеный слепец – остался жив и невредим. Он перелетел через препятствие, несколько раз перевернувшись через голову, и встал на ноги как ни в чем не бывало.

Сгоряча он бросился за беглецами, но через несколько шагов остановился. О, Крот очень хорошо помнил свои тоннели! Он несколько шагов пробежал вдоль стены, выстукивая ее. Найдя нужное место, он снял свой белый халат, бережно свернул и положил на землю. Потом, с необыкновенной быстротой работая железными лапами, в несколько секунд исчез. Крот прорывался наперерез беглецам.

Они остолбенели, когда земля вспучилась, ударила фонтаном, и перед ними возник их преследователь, оставленный, казалось, далеко позади.

Некоторые хомяки упали в обморок.

Некоторые бросились бежать.

Некоторые опустились на колени.

Только Двести двадцать второй храбро заслонил Захарку.

Крот отшвырнул его и протянул лапу, чтобы схватить котенка.

Захар отшатнулся и сунулся в боковой тоннель…

Из него появился Крыс!

Он стоял, заложив лапы за спину.

«Все пропало! – подумал Захар. – Если Крыс вернулся, значит, он убил Слона и того сыщика…».

– Крыс, Крыс вернулся! – перешептывались хомяки.

– Крыс? – обрадовался Крот. – Как ты вовремя! Дай я пожму твою мужественную лапу!

– Не могу, – пролепетал Крыс, – я… я в плену.

– Что-о?

Из-за спины Крыса эффектно выступил незнакомец с пистолетом и произнес:

– Не ругайте бедного несчастного Крыса, который говорит правду: он в плену. А пожать его мужественные честные лапы вы не сможете по той простой причине, что они связаны у него за спиною. В точно таком же положении скоро окажутся и ваши передние конечности. А пока поднимите-ка их повыше над головой. Не хотите? Стреляю.

Крот торопливо вскинул лапы.

Захарка кинулся к сыщику и, захлебываясь, начал рассказывать про Главную пещеру и о том, какая опасность угрожает дому.

Шарик некоторое время слушал, потом озабоченно потрогал Захаркин лоб:

– Ты себя хорошо чувствуешь, малыш?

– Он переутомился, – подал голос Крот, – столько новых впечатлений… И вообще, я не понимаю, почему вы мне угрожаете, старому слепому инвалиду? Котенок… э-э… по недоразумению попал в наши владения… Я его накормил, показал… э-э… наиболее интересные места… А вы сразу «руки вверх»… М-м… невежливо!

– Не верьте, не верьте ему! – загомонили осмелевшие хомяки. – Котенок говорит правду! Тут такое творится! Утром дом может рухнуть.

Крот сделал шаг назад и провалился в дыру, из которой выскочил несколько минут назад. За ним, оттолкнув Шарика, со связанными руками, головой вперед нырнул Крыс.

Шарик устремился вслед, но дыра уже была забита непроходимой земляной пробкой…

– Ведите в Главную, или как там она у вас называется, – сказал Шарик хомякам.

Двести двадцать второй осторожно возразил:

– Может, сначала сходите наверх за подмогой?

– Сами справимся, – коротко ответил сыщик. Но он слишком понадеялся на свои силы и недооценил коварства противника.

Когда Двести двадцать второй, показывавший дорогу, Шарик, Захар и остальные хомяки миновали несколько тоннелей, сзади раздался грохот. Волна затхлого воздуха догнала идущих и мягко толкнула в спину.

– Обвал, – сказал Двести двадцать второй, – этс не к добру Вперед, скорее.

Через несколько секунд загремело впереди, и воздушная волна ударила в грудь.

– Всё, – сказал Двести двадцать второй, – мы отрезаны.

Он с упреком посмотрел на Шарика.

– Завал можно разрыть, – сказал Шарик.

– Можно, – ответил Двести двадцать второй.

– А время-то идет… Крот и Крыс похоронили нас в этом тоннеле, а сами продолжают работу. Если они еще догадаются…

Он не договорил и умолк.

– О чем догадаются? – настороженно спросил Шарик.

Двести двадцать второй молчал и к чему-то прислушивался.

В тишине раздалось слабое журчание. Струйка грязной воды выбилась из-под стены и потекла пс тоннелю.

– Вот о чем, – сказал Двести двадцать второй. – Они повредили водопроводную трубу. Теперь нам конец.

Вода показалась под другой стеной. Пенные ручейки бежали навстречу друг другу, неумолимо сливаясь в большие ручьи, ручьи впадали в маленькие озерки, которые превращались в длинное озеро, заполнявшее тоннель.

Уровень воды повышался каждую секунду.

– Мама! – изо всех сил закричал Захар и заплакал. – Ма-а-ама!!!