Текст книги "Философия открытого мира"

Автор книги: Владимир Егоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

В-третьих, нельзя не отметить появление различных программ, направленных в США на поддержку высшего образования. В настоящее время доля американских студентов, продолжающих образование после окончания средней школы, составляет 67%, что на 10% превышает соответствующий показатель десятилетней давности.

Это, конечно, представления с позиций интересов Соединенных Штатов. Здесь ничего не сказано, за счет каких средств и как это сделано. Тем не менее налицо последовательная работа по созданию информационного общества. Так бы и нам не мешало мыслить и действовать, а не выдумывать всяческие оправдания своему национальному унижению.

274

7. Современная Россия в контексте становления открытого общества

Преодоление представления о моносущности мира (материальной или идеальной) и появление в качестве "первой ласточки" новой сущности информации – позволяет говорить о становящемся обществе как информационном. Приведенные выше положения видных современных зарубежных ученых являются подтверждением этого.

Общий смысл совершающегося на наших глазах превращения – смена энергетической основы общества информационной. Не может в этих условиях не претерпеть коренного изменения и философская, и социальная традиция.

Ведь именно материальность (вещественность), рассматриваемая в качестве моносущности мира, создает возможность и предполагает присвоение материальных благ в качестве фундаментальной основы общества. Разница лишь в форме, в которой это осуществляется: индивидуальной или коллективной. Превращение информации в основной стратегический ресурс общества, в виду ее универсальности и общедоступности, исключает присвоение из числа фундаментальных понятий экономической теории.

Индивидуализм и коллективизм, а также соответствующие им либеральные ценности и приоритет общих интересов, олицетворяемых государством, оформленные идеологически, лежат в основе противостояния главных политических сил современного общества: правых и левых.

По сравнению с другими государствами это противостояние у нас окрашено российской ментальностью и связано с историческим опытом XX столетия, в течение которого страна явилась полигоном для проверки жизнеспособности сначала коллективистских, а затем либеральных идей. Чудовищные испытания, связанные с этими социальными экспериментами, выпавшие на долю россиян, лишь подчеркивают объективную обоснованность и значимость выводов, следующих из этого исторического опыта.

Тенденция к деидеологизации и социальному реализму просматривается с средины XX столетия, когда наиболее дальновидные ученые и философы стали употреблять понятия "открытого общества" (К. Поппер), "расширенного порядка человеческого сотрудничества" (Ф. Хайек), "смешанного общества" (С. Фишер) общества политической и экономической свободы (М. Фридмен) и др.

275

Как следует из нашего обзора, в конце прошлого века уже практически общепринятым является определение постиндустрального общества, как посткапиталистического и даже постэкономического, а Д. Гэлбрейт четко формулирует позиции экономического и социального реализма.

В этих условиях без четкого представления об историческом опыте России последнего столетия и особенно его двух последних десятилетий невозможно объективное осмысление мирового исторического процесса.

7.1. Индивидуальное и коллективное начала человеческой общности и их теоретическая идеализация

Теоретические концепции, исходящие из чистых форм индивидуализма и коллективизма, в том числе капитализм и социализм, показали свою ограниченность и нежизнеспособность. Практика пошла по пути трансформации как капитализма, так и социализма. И если трансформация первого, хоть она и теоретически отрицалась, несмотря на это, идет до сих пор относительно успешно, то трансформация социализма представлялась как нечто противоестественное не только теоретически, но и практически, в результате чего он и рухнул как социальная система.

В основе общественных отношений лежит индивидуальное человеческое начало, которое, усложняясь и приобретая превращенные формы, выступает как совокупность реальных общественных отношений.

Коллективное начало не может быть противопоставлено индивидуальному как исходное, взятое вне связи с ним, поскольку без индивидуального оно просто не существует.

Человеческий индивид – не просто вид животной особи, а разумное существо, с развитием познавательной способности которого связано общественное развитие, да и само человеческое в человеке.

Поэтому никакой спецификой России и российского менталитета нельзя объяснить отсутствие индивидуального начала в основании общественных форм, как исходного и определяющего. Это привело в СССР к абсолютизации коллективистских форм, что подорвало мотивационную основу производства. Другой крайностью является культ индивидуализма и связанного с ним экономического либерализма. Российские реформы 90-х гг. показали бесперспективность и этого подхода.

276

Модель общественных преобразований должна не противопоставлять, а объединять индивидуальное и коллективное начала общественных форм. Общественный строй в результате этого был бы неким новым качеством, а экономический процесс осуществлялся бы в сочетании рыночного и государственного регулирования.

Единство индивидуального и коллективного в экономической политике предполагает социальный реализм и государственный патернализм. Это освободит экономическую политику от идеологической зацикленности и даст возможность осуществлять общественные преобразования в интересах народа.

7.2. Выживание народа как проблема национальной безопасности

Основная функция любого общества – обеспечение простого воспроизводства народонаселения страны, то есть выживания нации.

Альтернатива одна: сокращение населения, вымирание народа – прямая угроза национальной безопасности, поскольку жизнь людей является высшей ценностью для любого современного государства и мирового сообщества в целом.

Выживание человеческой популяции, как и других животных видов, регулируется на инстинктивном уровне. Специфически человеческим является сознательный рациональный уровень регулирования выживания. Он предполагает выход за рамки воспроизводства вида, что выражается понятием достойного существования, которое включает, помимо материальной, и духовную составляющую.

С изменением роли информации присвоение и связанное с ним силовое взаимодействие уступает место информационному несиловому взаимодействию, которое означает открытость общества, идущую от открытости мира, то есть имеющую объективный характер. В этих условиях понятие достойного существования наполнится качественно новым содержанием, поскольку материальные (потребительские) ценности уступят свою определяющую роль духовно-познавательным.

277

Стабильность соседствует с нестабильностью, равновесность с неравновесностью, организация с самоорганизацией, управление с самоуправлением. Понимание этого ставит на принципиально иной мировоззренческий и методологический уровень проблему соотношения цели и средств общественного регулирования. Посмотрим, как это происходит в России.

В годы ельцинских реформ величие страны, жизнь и достоинство ее граждан были принесены в жертву политическому безрассудству. Младореформаторы вместо теории планового хозяйства взяли на вооружение теорию экономического либерализма и старались привести в соответствие с ней жизнь.

Другими словами, одной формой экономического детерминизма заменили другую. То, что это явное проявление большевизма, не могло остановить режим, для которого свержение и искоренение всех признаков "реального" социализма превратилось в навязчивую идею и любые итоги этого ниспровержения казались оправданными.

Обобщающим итогом проводимых в последнее десятилетие экономических реформ явилось растущее вымирание нации. За последние 8 лет население России сократилось со 148,7 млн. человек до 145,8 млн. чел., причем убыль населения имеет устойчивую тенденцию к росту. Если в последние годы ежегодно население России сокращалось на 750 тыс. человек, то за первое полугодие 2000 года оно сократилось на 425 тыс. человек, что свидетельствует о том, что мы приближаемся к рубежу потерь в миллион человек в год. При сохранении этой тенденции в России к 2050 году останется меньше 100 млн. чел., а к концу века – меньше 50 млн. человек.

При этом неминуемы развал Федерации и потеря страной самостоятельности, чего с нескрываемым нетерпением ожидают наши "друзья" на Западе. Бжезинский считает, что России хватит и 30 млн. населения, а Тэтчер – 15 млн. человек. Збигнев Бжезинский следующим образом сформулировал понимание нового места и роли России в современном мире: "Россия – побежденная держава. После 70 лет коммунизма она проиграла титаническую борьбу. И говорить "Это была не Россия, а Советский Союз", – значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом. Она бросила вызов США. Она была побеждена... А претендовать на роль сверхдержавы – иллюзия. Россия

278

сейчас бедная, примитивная страна. За пределами нескольких городов Россия – как Индия". К нам откровенно относятся как к поверженному противнику. В этих условиях разговоры о глобальном открытом обществе, либеральных ценностях как единственном и безоговорочном приоритете , при определении стратегического курса страны и тактических решений выглядят по меньшей мере кощунством. Если не остановить вымирание, мы – обреченная нация. Чтобы предотвратить угрозу, мы должны подчинить этой цели все имеющиеся в распоряжении государства и общества средства.

В послании Президента Путина В. В. Федеральному Собранию Российской Федерации от 3 апреля 2001 года подчеркнуто, что "ключевой вопрос любой власти – это доверие граждан к государству".

Первым шагом на этом пути, чтобы одномоментно переломить ситуацию, на наш взгляд, должна быть реализация не материальной, а ментально-психологической составляющей, – преодоление чувства безысходности и незащищенности, вызванного фактическим отказом государства от выполнения патерналистской функции в отношении своего народа, для которого она является жизненно важной, вселяющей надежду, а она, как известно, уходит последней.

Проводимые в стране с 1992 г. реформы убили эту надежду. А это гораздо важнее теоретических споров об абстрактных преимуществах индивидуализма или коллективизма, капитализма или социализма, рыночного или государственного регулирования. Раздавленным оказалось то, что под влиянием природных и социальных обстоятельств веками формировалось как народное качество и национальный приоритет. По меньшей мере самонадеянно, а по большей просто неразумно было не считаться с этим.

Поэтому, если мы хотим предотвратить неминуемую беду самоуничтожения, нужно не бояться посягнуть на так называемую стабильность общества, которой нет и быть не может без включения народа в созидательный процесс, на основании исторически сложившихся форм существования и социального взаимодействия.

279

В этой связи заслуживает внимания точка зрения профессора Калифорнийского университета В. А. Лефевра, автора концепции рефлексивного управления. Применительно к нашей проблеме и нашей стране его доводы выглядят следующим образом: "Группа гарвардских спет циалистов, приглашенных для разработки проектов российских экономических реформ, основывала свои рекомендации на идеях традиционной макроэкономики, в фундаменте которой лежит модель рационального субъекта (существа, стремящегося максимализировать свою выгоду. – В. Е.). После ухода государства (из экономики. – В. Е.)... люди стали чувствовать себя глубоко униженными, началась массовая моральная депрессия. Нельзя исключить, что именно в этой депрессии кроется причина демографического кризиса" (выделено мной. – В. Е.)".

Сейчас много говорят о "мобилизационной экономике". Одни, с позиций неолиберализма, – о ее неприемлемости. Другие с позиций планово-распорядительной экономики выступают за ее введение, опираясь на имеющийся советский опыт. Нельзя не заметить, что это насквозь идеологизированные подходы, в основе которых лежит различие во взглядах, а не нужды народа и общества.

Мартин Шаккум – президент фонда "Реформа" – считает, что никакие мобилизационные модели сегодня работать не будут, потому что "они немыслимы без некоего морально-политического единства нации". Подтверждается это ссылкой на единство советского народа, с одной стороны, и современное деление людей на "две нации", – с другой. Из этого делается вывод: "Соответственно не просматривается и мобилизационная идеология, приемлемая для большинства населения (выделено мной. – В. Е.). Все дело в том, как понимать то, что приемлемо .для большинства населения. Наверняка для этого большинства неприемлемо ни возвращение к планово-распорядительной экономике и "морально-политическому единству нации" на этой основе, ни продолжение либеральных реформ, поставивших страну на грань катастрофы, а население России – на грань вымирания.

Думается, что вряд ли кто-нибудь станет возражать против того, что для большинства народа неприемлемы деградация и вымирание нации, принимающие в последнее время все более зловещий характер.

Какая еще нужна "идеология" для консолидации нации и ее единства?

Меры для прекращения этого процесса должны носить экстраординарный характер. В этом смысле, и именно для этого случая, и экономику не грех назвать мобилизационной.

280

В противном случае нужно уповать лишь на чудо экономического либерализма, которое может прийти только с Запада.

В статье под характерным названием "Исповедь предателя", подчеркнутым самим автором, Л. Радзиховский написал: "Никакой альтернативы этой (западной. – В. Е.) лицемерной, жесткой, но все-таки по-человечески справедливой системе (выделено мной. – В. Е.) все равно нет. По крайней мере сегодня никто (выделено мной. – В. Е.) этой альтернативы не знает. Значит, вопрос один (выделено мной. – В. Е.): иметь капитализм более или менее свинский... Борьба с Западом для России ...куда опаснее, чем влияние Запада. ...Тогда в чем страшная угроза Запада России? В том, что Запад слишком медленно к нам идет – вот все (выделено мной. – В. Е.), в чем западный бизнес перед нами виноват".

7.3. Менталитет российского народа и государственный патернализм

К началу XXI века жизненной позицией россиян становится социальный реализм, означающий деидеологизированный подход в экономике и политике, обеспечивающий безотлагательное решение социальных проблем большинства населения: прекращение вымирания нации, ее выживание, возрождение и достойное существование. Это и есть современная российская национальная идея.

В конечном счете это означает не противопоставление, а оптимальное для сегодняшних условий сочетание индивидуализма и коллективизма, либерализма и государственного регулирования, при перспективной ориентации на социальные формы, соответствующие становлению информационного общества.

Иными словами, социальный реализм это здоровый прагматизм [1], исходящий из интересов нации и направленный на ее возрождение. Он опирается: а) на развитие исторического процесса в направлении информационного общества (всеобщий характер и общедоступность информации подрывают уже сейчас господствующую роль присвоения, с которым связано социальное расслоение и противостояние); б) на национальные особенности населения стра

281

ны и его исторический опыт; в) на естественную природу человека, которой присуще чувство альтруизма, забота о ближних, защита слабого, и т.д. Здесь нельзя не отметить роль нашего выдающегося соотечественника П. А. Сорокина в создании концепции "созидающего альтруизма".

1 Понятию прагматизма необходимо возвратить его изначальный смысл действия, направленного на достижение полезных результатов. В этом смысле стоит вспомнить Канта, который называл прагматическим действие, которое служит нравственным целям.

А для того чтобы управлять другими людьми, необходимо и особое качество, имеющее естественные корни. Академик Симонов провел эксперименты, которые показали, что две трети подопытных животных сильнее реагируют на собственную боль. Но одна треть – на чужую. Это идеальное соотношение для выживаемости вида. Во главе стаи обычно стоит особь, которая сильнее реагирует на чужую боль. Если лидером становится тот, кто больше беспокоится о себе, – все сообщество обречено на гибель. Это находит подтверждение и в человеческом обществе.

Большинство населения России всегда жило и живет на грани выживания. Отдаленность от жизненных и культурных центров, суровый климат, социальная безысходность и беззащитность не могли не породить особого менталитета российского народа.

Россияне всегда искали себе защитника (заступника) от разрушительных стихийных и социальных сил, и одновременно строгого, требовательного, но справедливого наставника (идущее от патриархального общества понятие "отца родного"). И находили его в той форме социальной организации, которая представляла и представляет господствующую в обществе социальную силу, в государстве.

Вопреки фактам, логике и здравому смыслу, россиян в отношении к государству отличает не рациональный подход, а вера. Вера в барина, который приедет и рассудит, "доброго царя-батюшку", вера в партию и правительство и, наконец, надежда на гаранта. Все это виртуальность, но одновременно и наша российская действительность.

Особую роль исторического и национального фундамента в становлении российской национальной идеи сыграли такие уникальные формы российской государственной и общественной организации, как новгородское вече, сельская община, соборность, и т.д. В более широком смысле это связано с решающей ролью внешнего источника благополучия для россиян по сравнению с национальной идеей, исходящей из равных возможностей.

282

Таким образом, российский менталитет неотделим от государственного патернализма в самом широком смысле слова: защиты народа и обеспечения его выживания и достойного существования. Именно этим должна руководствоваться власть, решая задачу национального возрождения. Основными средствами ее достижения являются: а) оптимальное сочетание индивидуализма и коллективизма; б) социальный реализм; в) государственный патернализм.

Отношение народа к власти в развитых странах Запада – это отношение большинства народа. Здесь большинство народа – это средний класс. В Америке к среднему классу причисляют себя 95% населения. В Европе так думают о себе 60-70%. Статистика относит к среднему классу приблизительно такой же процент населения.

В большинстве стран принадлежность к среднему классу определяется такими признаками, как владение недвижимостью, высокий уровень образования, возможность создать своим детям предпочтительные условия жизни и учебы, наличие одного или более автомобилей, возможность влиять на общественное мнение, и т.д. В России подобным набором обладают от силы 3-5% населения.

Правда, последняя перепись населения была у нас 11 лет назад (ближайшая ожидается в 2002 году). За это время радикально изменилось все, что можно и чего нельзя. И сильнее всего та группа населения, которая научилась зарабатывать деньги. Поэтому аналитики, пользуясь разными критериями, относят к среднему классу от 4% (в среднем по России) до 20% (в мегаполисах – Москве и Санкт-Петербурге) наших сограждан. Это примерно от 6 до 30 млн. россиян.

Во всяком случае, это далеко не большинство населения, а именно они вместе с совсем незначительной "группой успешной адаптации" имеют реальную способность выживания и достойного, хотя бы по нашим меркам, существования.

В последние 10 лет образовалась пропасть между бедностью и богатством российского населения. Так, например, в Москве децильный коэффициент (соотношение достатка 10% самых богатых и 10% самых бедных) на июнь 2000 г. равен 47.

Для нормального функционирования общества он не должен превышать 10. В Китае этот показатель составляет 3; в Японии – 4; Германии – 7; в Швеции 11; в США – 14 раз.

283

По своей социальной природе средний класс это резерв и питательная среда крупного капитала, поэтому он тянется за крупными собственниками и, в наших условиях почти поголовной бедности населения, не выражает позицию и волю большинства населения страны. Да и не может выражать даже перспективно, ибо в его состав входят высшие и средние чиновники, предприниматели и обслуга. Здесь почти нет основных производителей представителей физического и умственного труда, деятелей науки и работников сферы образования и культуры, а главное – незначительно представлены те, кто создает и эксплуатирует информационные системы, сети и технологии, то есть те, за кем будущее страны и мировой цивилизации.

Такое положение означает наличие серьезных ошибок в направлении экономических преобразований и структурной перестройки, коль скоро они не создают средний класс как большинство населения. Именно потому, что большинство населения развитых стран составляет средний класс, уровень жизни которого соответствует не только выживанию, но и достойному существованию, государство здесь выполняет свою стабилизирующую роль, не нарушая, а охраняя и защищая фундаментальные ценности.

"Идеалы республики, – считал Рузвельт, – не могут вечно мириться ни с незаслуженной бедностью, ни с самодостаточным богатством". У нас же никогда не было и нет подобного в силу географического положения страны, характера исторического наследия, перманентно несовершенной общественной организации и т.д. и т.п. В совокупности на сегодняшний день это свыше 90% населения оставляет на пороге выживания, а не достойного существования.

Поэтому огромное большинство населения не может ограничиваться надеждой на собственные силы и вынуждено уповать на защиту и помощь то ли Бога, то ли государства. А поскольку последнее не только ближе, но и зависит в определенной мере от их поддержки, они вправе не только просить, но и требовать его участия в своей судьбе. Таковы специфика отношений народа и власти в России и объективные основы государственного патернализма.

284

7.4. "Уход" государства из экономики и растущее безразличие власти к социальным проблемам

Вопреки надеждам народа, либеральные реформы изначально предполагали уход государства из экономики, а значит, и потерю решающего влияния на социальную сферу.

Ключевой является проблема "власть – собственность".

Сегодня Россия имеет крошечную экономику. Наш годовой ВВП составляет 170 млрд. долларов, бюджет – чуть больше 30 млрд. долл. Пятьдесят компаний платят почти 80% всех налогов, поступающих в казну. Два процента компаний являются собственниками нашего фондового рынка. Эти 50 компаний, хотим мы этого или не хотим, диктуют всем нам условия не только экономической, но и политической игры.

Частную собственность у нас породило государство, продав за бесценок или просто раздав куски государственной собственности. Получив такой "подарок" из рук государства, причем далеко не всегда честным путем, новоявленные средние и крупные частные собственники генетически зависимы от него и породивших их чиновников.

Эту уродливую помесь власти и собственности не удалось до сих пор, да и не удастся в будущем превратить в частную собственность европейского типа. Вот мы и движемся методом проб и ошибок, не решаясь покуситься на либеральные принципы, с одной стороны, и единовластие с другой.

Сегодня годовой доход десяти крупных собственников больше годового бюджета российского государства. Известно, что это рукотворное соотношение. Это не может не волновать всех здравомыслящих людей. Однако, когда один из претендентов на пост президента написал в своей программе: "пересмотр итогов незаконной приватизации", – он тут же поплатился за это. Пересмотр итогов приватизации, даже в ее безусловно криминальной части, будет непросто сделать не только по идеологическим причинам.

Сегодня выровнялись по численности армия государственная и армия "частная". В охранных службах банков, корпораций и в личной охране сегодня более 1 млн. человек. Это прекрасно обеспеченные материально, хорошо вооруженные; как правило, имеющие опыт боевых действий люди.

285

А Вооруженные Силы России, насчитывающие миллион двести тысяч человек (с перспективой сокращения до 800 тыс.), – плохо обеспеченная, вооруженная старыми образцами оружия армия.

Можно ли спокойно взирать на такое положение?

Поэтому у нас нет и не может быть гражданского общества, которое вырастает естественным путем на базе исходной независимости частного собственника от государства. Причем большинство этих собственников – средний класс. Ау нас он – жалкое и весьма хрупкое меньшинство. В условиях же, когда большинство населения – живущая на грани выживания беднота, – невозможно и "социальное государство" в общепринятом смысле.

Но абсолютно необходим государственный патернализм, как хотя и малоэффективное, но единственное средство проведения социальной политики, сокращающее пропасть между народом и властью. В этой связи не поддается разумному объяснению тот факт, что экономическая программа Грефа откровенно игнорирует государственный патернализм. "Вместо социального государства (патернализма) и приватизации социальных функций (радикального либерализма) создается "субсидарное" государство, которое обеспечивает социальные гарантии в той мере, в которой общество не может этого сделать самостоятельно". Помимо вновь изобретенного термина, за которым скрывается неправильный перевод иностранного слова – субсидарный (лат. – резервный, вспомогательный, а государственная помощь – от лат. слова subsidium помощь, поддержка), здесь свалены в кучу различные понятия.

Во-первых, теоретически неправильно отождествлять патернализм и социальное государство. Во-вторых, патернализм здесь рассматривается как социальное иждивенчество со стороны народа и подрывающая мотивацию труда благотворительность со стороны государства. За основу в этом случае принимаются выработанные применительно к другим условиям и странам понятия. Но самое удивительное то, что в этом пассаже государство вытеснено за пределы общества и противопоставлено ему.

"Сценарий модернизации позволяет достичь цели радикального повышения уровня жизни населения. Эта цель и является целью стратегии России до 2010 года. На основе неравенства... своей цели нужно добиваться за собственный счет и собственными усилиями". Но как сравнить

286

собственный счет бюджетника, живущего на зарплату, которую к тому же он далеко не всегда вовремя получает – и, к примеру, счет Гусинского, получившего от государства "НТВ" чуть ли не в подарок? Вот эти правила игры, установленные в свое время государством, новорусские собственники и не хотят менять.

Греф предлагает продолжить приватизацию и практически свернуть госсектор в промышленности, "распространить ее на банковскую систему", находящуюся пока в ведении государства. Выходит, что "новые" экономисты в качестве основы экономической политики не выходят за пределы либерализма, не оправдавшего себя в России, то есть подсовывают политическому руководству заведомую ложь, чтобы оправдать разноосновность экономики и политики: экономика будет саморегулироваться рынком, а политическая власть, свободная от "химеры" социальных обязательств перед народом, получает возможность самодвижения на авторитарной основе.

В итоге самоустранения государства из экономики произошло снижение жизнеспособности нации, что привело к ее растущему вымиранию. После обвала 1998 года ВВП вырос ко второй половине 2000 года почти вдвое. Однако доходы граждан с этим ростом никак не корреспондируются. Больше того, реальные располагаемые доходы населения за все это время так и не достигли уровня начала 1998 года.

Аэто значит, что проводимая государством экономическая политика до сих пор не имеет своей целью повышение жизненного уровня населения. В условиях сокращения населения такая позиция не соответствует не только демографическим показателям, но и прямо противоречит интересам национальной безопасности страны.

Разве можно говорить о последовательном курсе на укрепление государства, если в качестве стратегической задачи на перспективу до 2010 года определяется дерегулирование экономики?

Это относится, прежде всего, к попытке расчленения и приватизации естественных монополий. В отличие от России, где до сих пор рассматриваются варианты дробления компаний, реформы в электроэнергетике Германии, начатые в 1996 году привели к укрупнению основных компаний. Сейчас 4 энергокомпании (RWE, Preisen, Elektra, Steag) производят 90% электроэнергии. Это привело к снижению ее стоимости, что сказалось на повышении конкурентоспособности товаров во всех отраслях промышленности и сельского хозяйства.

287

Об этом же говорит положительный опыт англичан и отрицательный (калифорнийский) американцев. То есть мировой опыт, как говорится, учит, но... только не нас. Наши "экспериментаторы" во главе с Чубайсом, естественно, добьются противоположных результатов, но спросить в итоге будет не с кого, по сложившейся практике. Это и есть главный плод представления о разноосновности экономики и политики. А из ошибок в макрорегулировании плюс рыночного безразличия к проблемам населения и складывается бездушие социальной политики государства.

Характерно, что вице-премьер и министр финансов А. Кудрин признал, что правительство, хотя и вынужденно, но, проводит политику социального цинизма. В действующей Конституции народ прописан как субъект власти, но не как ее объект, а следовательно, не зафиксирован тот договор между народом и государством, о котором так модно сейчас стало говорить. В Конституции нет понятия национальной идеи, не отражены обязательства государства по отношению к народу как целому: обеспечение его неприкосновенности (внешняя функция государства), его сохранения и воспроизводства (внутренняя функция).

7.5. Потеря управляемости и необходимость изменения экономического курса

Гибель в августе 2000 г. лучшего подводного корабля российского военного флота и пожар на Останкинской телебашне – это лишь вершина айсберга, показатель того, в каком состоянии находится вся страна, насколько неподвластны воле государства экономика и социальная сфера.

На железных дорогах степень износа оборудования – 55,3%. Две трети судов и две трети автомобильного парка подлежат списанию.

Фактический срок службы наших станков – 33 года (нормальный срок по мировым стандартам – 8-9 лет). Средняя степень износа – 70%.

К 2005 году выйдет из строя 37% мощностей электроэнергетики.

288

В 1988 году в России была добыта пятая часть мировой добычи нефти – 596 млн. тонн. С тех пор добыча падает. За 8 месяцев 2000 года, поданным министерства энергетики, в России было добыто 212,3 млн. тонн. (300 млн. тонн – порог национальной безопасности).