Текст книги "Внешняя политика России эпохи Петра I"

Автор книги: Владимир Бобылев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Однако после заключения русско-шведского союза Версаль стал сомневаться в искренности заявлений Петербурга о его стремлении присоединиться к англо-французскому блоку. Наличие в Стокгольмском договоре «голштинского артикула» и желание союзников привлечь к нему Австрию не только высветили истинную политику России, но и показали несбыточность надежд французского правительства придать этому альянсу антиавстрийскую направленность. Поэтому с осени 1724 г. Франция начала постепенно отходить от своей программы заключения союза с Россией, все более прочно блокируясь с Англией и с ее антирусской политикой.

Совершенно по-иному реагировали на заключение Стокгольмского договора в Вене. Австрийскому правительству импонировало наличие в нем проголштинских тенденций, поскольку император также считал незаконным отторжение от Голштинии Шлезвига. Позитивно восприняли в Вене и гарантии, данные Россией и Швецией по отношению к государственному устройству Польши. В связи с этим императорское правительство благосклонно отнеслось к предложению Петербурга присоединиться к Стокгольмскому договору, рассматривая его в качестве первого шага к установлению прочных союзных отношений с Россией. Однако смерть Петра Великого 28 января 1725 г. на некоторое время задержала процесс русско-австрийского сближения, но уже в апреле следующего года Австрия присоединилась к Стокгольмскому договору, а три месяца спустя, 26 июля 1726 г., в Вене был подписан двусторонний русско-австрийский договор. Существенную роль в этом сыграл выдающийся русский дипломат Андрей Иванович Остерман. Став после смерти Петра во главе внешней политики России, он на протяжении 16 лет проводил в жизнь основные линии петровской внешнеполитической доктрины. Испанский посол в России герцог де Лириа доносил в Мадрид в начале 1730 г., что «Остерман – единственный человек, который до селе поддерживал идеи Великого Петра и давал этой монархии значение во всех делах Европы».

Союзные отношения с Австрией стали важным фактором внешнеполитического развития России в XVIII в. Опираясь на военную помощь Австрии, Россия в течение ряда десятилетий проводила свою политику в отношении Турции, Швеции, Польши, а затем и в отношении агрессивной Пруссии Фридриха II.

Важное место в русской внешней политике после Ништадтского мира занимала задача сохранения дружественных отношений с Польшей и укрепления в ней русского влияния. Во второй половине XVII в. Россия и Польша совершили исторический поворот в своих отношениях – от длительной вражды и военной конфронтации к миру и союзу, который, несмотря на ряд трудностей, показал свою эффективность как в борьбе против Турции в конце XVII в., так и в борьбе против Швеции в годы Северной войны, особенно в ее дополтавский период.

В своей польской политике правительство Петра уделяло пристальное внимание вопросу о наследовании польского престола, который царь неразрывно связывал с вопросом о внешнеполитической ориентации Речи Посполитой. Правящие круги России не могли допустить «захвата» польской короны претендентом, внешнеполитическая программа которого противоречила бы интересам России. Именно поэтому правительство Петра вступило в ожесточенную дипломатическую борьбу с Францией в конце XVII в., пытавшейся посадить на польский трон принца Де Конти. Вместе с тем в России не поддерживали идею «национального» короля и установления в Польше наследственной монархии, считая, что это создаст предпосылки для возрождения реваншистских настроений у польской магнатерии по отношению к России. Проводя данную концепцию в жизнь, правительство Петра выступило при этом в роли защитника архаического государственного строя Речи Посполитой и охранителя прав и привилегий польского дворянства, что находило позитивный отклик со стороны многочисленных приверженцев идеи «шляхетского республиканизма». Поэтому Петр с удовлетворением отнесся к кандидатуре саксонского курфюрста, прочно связанного с дружественной России Австрией, поскольку это предоставляло русскому правительству уникальную возможность проводить по отношению к Польше параллельную политику – через короля «немца» и через польский сейм, при необходимости сближая их или вбивая между ними клин в зависимости от политической ситуации. Так, в период 1701–1704 гг. русская дипломатия оказывала мощное давление на правящие круги Польши, призывая их присоединиться к внешней политике их короля и вступить в войну против Швеции. В то же время, когда Август II примкнул к Венскому союзу, Петр немедленно противопоставил ему антисаксонские настроения польской аристократии, добившись тем самым ее отмежевания от антирусской политики своего короля.

Военно-политический опыт Северной войны указывал Петру на исключительную важность сохранения дружественных отношений с Польшей и ее территориальной целостности. Польские земли широким заслоном от Балтики до среднего течения Днепра прикрывали Россию от агрессии с запада. Видимо, под влиянием исторических уроков семилетней борьбы Карла XII за Польшу у Петра и зародилась идея превращения Польши в военно-политический редут на русском западном рубеже. Это привело к тому, что вопрос об украинских и белорусских землях, входивших тогда в состав Речи Посполитой, был на время снят с повестки дня русской внешней политики. Провозгласив себя гарантом существующего государственного строя Польши и неприкосновенности ее границ, Россия не только энергично призывала другие державы последовать ее примеру, но и решительно пресекала исходившие от Саксонии и Пруссии планы раздела Речи Посполитой.

Плодотворные результаты политического сотрудничества с Испанией в последние годы Северной войны указывали русскому правительству на необходимость укрепления отношений с Мадридом. В дипломатических кругах России Испанию рассматривали в качестве мощного противовеса Англии и политического партнера в деле отрыва от нее Франции. В мае 1723 г. Россия установила дипломатические отношения с Испанией, что сыграло свою позитивную роль в становлении политических и торговых связей между обеими странами.

Поражение Испании в войне 1717–1720 гг. против Англии, Австрии и Франции за возвращение владений в Италии не остановило правительство Филиппа V в его стремлении разрешить данную внешнеполитическую задачу. Поэтому неудивительно, что в Мадриде были не прочь укрепить дружественные связи с Петербургом, рассматривая Россию как гипотетического союзника в случае нового конфликта с западными державами. Помимо политических выгод, сотрудничество с Россией открывало широкие возможности для развития русско-испанских экономических связей. В Мадриде надеялись через торговлю с Россией в значительной мере обеспечить стратегическими материалами судостроительную промышленность для восстановления своих военно-морских сил. В связи с этим испанское правительство было, пожалуй, единственным из правительств великих держав, которое открыто приветствовало победу России в Северной войне и усиление ее роли в европейской политике. Так, Филипп V писал Петру по поводу заключения Ништадтского мира, что «высокая слава, которую Ваше Царское Высочество во время войны, несмотря на великие труды, приобрели, воистину не меньше той, которую Вы получили, дав мир своему народу, и я ничего так не желаю, как умножения доброй дружбы, которая между нами поставлена».

Стремление испанского правительства к политическому сближению с Россией нашло свое практическое отражение в секретной миссии патера Арчелли, который в течение 1722–1725 гг. вел в Петербурге и Москве переговоры о браке инфанта Фердинанда с дочерью Петра Наталией Петровной. Этим династическим браком Филипп V рассчитывал прочно притязать к себе Россию и поставить ее возросшую мощь и международное влияние на службу испанской политике. Однако проект договора, предусматривавший признание прав инфанта на русский престол, не встретил положительного отклика у Петра, поскольку его условия противоречили национальным интересам страны. Миссия патера Арчелли не имела успеха, но это существенно не отразилось на состоянии русско-испанских отношений, которые в первой половине 20-х годов XVIII в. носили дружественный характер.

Внешняя политика России после Ништадтского мира во многом увязывалась с интересами экономического развития страны и, в первую очередь, развития русской внешней торговли, которой Петр уделял исключительно большое внимание.

В основу внешнеэкономического курса своего правительства Петр положил концепцию освобождения русской внешней торговли от английской и голландской зависимости путем форсированного создания отечественного русского торгового флота и русских коммерческих компаний. Но Петр не смотрел на дело строительства торгового флота как на самодовлеющую цель, а придавал данной проблеме исключительно экономическое содержание.

Изолированная от Европы шведско-польским политическим барьером, Россия в самой незначительной степени испытала на себе «революцию цен», которая охватила Европейский континент в XVI–XVIII вв. В результате цены на сельскохозяйственную продукцию и сырье на рынках России оказались в несколько раз ниже существующих на аналогичную продукцию в странах Западной Европы. Правда, активное втягивание России в конце XVII – начале XVIII в. в европейскую экономическую систему несколько сократило этот разрыв, но тем не менее ножницы цен на товары русского экспорта оставались весьма значительными. Пользуясь монопольным положением на вывоз из России ее экспортной продукции, английские и голландские торговые компании тем самым лишили страну значительной части доходов, поскольку товары, закупленные ими в России, реализовались затем на европейских рынках по ценам, превышавшим их первоначальную стоимость в четыре-пять раз. Один из голландских купцов говорил по этому поводу Петру, что «мы берем хороший процент за свои хлопоты и русские всегда будут находиться у нас в руках, потому что мы на своих кораблях приезжаем к вам и увозим от вас ваш товар. Что положим за него, по той цене и покупаем. Будь у русских корабли, да езди они со своими товарами к нам, этот барыш достался бы вам». Письма и донесения аналогичного характера целым потоком шли в Петербург от русских торговых агентов и дипломатов, аккредитованных в странах Западной Европы.

Данная особенность русской внешней торговли во многом проясняет причину довольно спокойного отношения английского купечества к огромному дефициту их торговли с Россией, составившему за период 1718–1725 гг. 982 906 ф. ст. или 4,2 млн рублей золотом, так как приобретенные на эту сумму русские товары были затем перепроданы на рынках Западной Европы по ценам, превышающим закупочные в среднем в четыре раза. В результате Россия за эти годы потеряла благодаря только английской посреднической «помощи» около 12,6 млн рублей. Английский посол в России К. Рондо писал, что, на первый взгляд, «торговля с Россией прямо не согласна с нашими выгодами, так как мы покупаем здесь вдвое больше, чем продаем, но необходимо принять в соображение, что кораблестроительный материал не потребляется в Англии, а содействует распространению ее торговли во все страны света и привозу к нам из далека извлекаемых барышей, так что в расплате за этот интерес принимают участие все нации, с которыми мы имеем торговые отношения».

Русское правительство, конечно же, не могло не видеть тех финансовых потерь, которые несла страна в силу отсутствия у нее торгового флота. По словам прусского генерала на русской службе X. Г. Менштейна, Петр «старался всеми силами сделать своих подданных хорошими купцами и склонить их, чтобы они сбывали произведения его государства не через посредство иностранцев, а сами нагружали товарами суда, построенные в России, и отвозили эти товары за границу». Однако в силу своей малочисленности и финансовой слабости русское купечество было не в состоянии реализовать программу Петра на практике. К тому же лишь немногие из русских купцов обладали необходимым для ведения заграничной торговли объемом знаний и европейским уровнем экономического мышления. В этих условиях, естественно, было трудно ожидать с их стороны спонтанной инициативы в деле налаживания заграничной торговли, в связи с чем русское правительство вынуждено было принимать волевые решения, поскольку, как писал Петр, «наши люди ни во что сами не пойдут, ежели не приневолены будут». В августе 1724 г. он подписал указ о создании коммерческой компании для установления торговых связей с Испанией под государственным контролем и на казенные средства. Указ гласил: «1. Собрать компанию из торговых людей, которые б оной управляли, как здесь в приготовлении товаров для посылки туда, так и там для приема товаров и отправления сюда, также и для корреспонденции с тамошними купцами; того ради Коммерц-Коллегия для сей новости дирекцию над сим и управление должна иметь как мать над дитем во всем, пока в совершенстве придет.

2. Сия компания собою сперва не может дела своего исправить, для скудности денег: того ради вспоможена имеет быть, а именно кораблями и матросами от Адмиралтейства, деньгами частью из казны». В декабре 1724 г. Петр приказал готовить к отправке в Испанию за казенный счет три корабля с русскими товарами, чтобы «коммерция была зачата, а потом по малу компанию собрать». И хотя такая экспедиция и состоялась, однако организовать испанскую торговую компанию не удалось. После смерти Петра многие его идеи относительно развития русской внешней торговли были вскоре забыты.

Стремление русского правительства к установлению прямых экономических связей с Испанией было, конечно же, не случайным. Одной из главных задач внешнеторговой политики Петра являлось накопление валютных резервов посредством достижения активного торгового баланса. «Тщиться по всякой возможности, – писал он, – дабы более наши товары на деньги продаваны, нежели на товары менены». Рост промышленности, строительство северной столицы и огромные военные расходы резко увеличили потребности государственной казны в денежных ресурсах. К разрешению данной проблемы русское правительство подходило с разных направлений. С одной стороны, оно стало принимать энергичные меры к изысканию и разработке золотых и серебряных месторождений, с другой – усиливало протекционистский режим и выдвигало планы организации торговли со странами-производителями и экспортерами драгоценных металлов. В связи с этим особое внимание Петра было сконцентрировано на установлении прямых коммерческих связей с Испанией, которая в начале XVIII в. ежегодно вывозила из своих колониальных владений в Южной Америке золото и серебро в среднем на сумму 22,5 млн талеров. При этом высокопробное испанское серебро особенно ценилось в России. Прибыльная перекачка мексиканских, перуанских и испанских талеров в русскую биллонную монету практиковалась в России еще в XVI–XVII вв. Петр постоянно рекомендовал своим торговым агентам и дипломатам продавать русские товары за испанское серебро или обменивать на него имевшуюся в наличии западноевропейскую валюту. Так, например, он запрашивал Куракина «не можно ли в Амстердаме на ефимки (западноевропейские талеры. – В. Б.) выменивать гишпанского серебра, которое бы еще прибыльнее было у нас в денежном переделе». Все эти аспекты и определили в целом причины повышенного интереса Петра к развитию «гишпанской коммерции».

Однако географический диапазон внешнеторговой политики Петра не замыкался только на Испании и других европейских державах. Его взоры устремились на Восток, где особенно привлекали своими сказочными богатствами Китай, Индия, Иран.

Глава IV
Восточная политика Петра I. Каспийские походы 1722–1723 гг.

Утверждение России на берегах Балтийского моря после исторической победы русского народа в Северной войне открывало перед страной широкие перспективы дальнейшего экономического, политического и культурного развития. В ходе Северной войны Россия превратилась в великую державу, обеспечившую за собой не только решающее значение на северо-востоке Европы, но и большую роль в развитии международных отношений в Юго-Восточной Европе и азиатском регионе.

С окончанием Северной войны правительство Петра устремило свои взоры на решение неотложных внешнеполитических задач на восточных рубежах России, географический горизонт которых простирался от Кавказа до Тихого океана. Эти проблемы при всем их разнообразии и политической значимости являлись важным направлением во внешней политике России, внимание к ним не ослабевало даже в годы Северной войны.

В результате стремительного расширения русских владений в Сибири и продвижения во второй половине XVII в. государственных границ далеко на восток здесь завязывается новый узел внешнеполитических связей и противоречий. До этого момента освоение восточных земель шло мирным путем и не сталкивалось с крупными государственными объединениями, а следовательно, не требовало значительных военных и дипломатических усилий. На огромных просторах Сибири и Дальнего Востока жили отдельные народности, племена, находившиеся на стадии первобытнообщинных отношений. Неизмеримо более высокий уровень социально-экономических отношений, существовавших в России, благотворно действовал на развитие связей русских колонистов с местными жителями, которые, как правило, соглашались находиться под властью Русского государства.

Однако, когда во второй половине века волна народной и государственной колонизации охватила области, лежавшие по левому и частично по правому берегу Амура, это вызвало противодействие со стороны Цинского Китая. Объявив Северное Приамурье и районы Забайкалья частью своей империи, цинское правительство санкционировало нападения на русские поселения. Вооруженные стычки между отрядами русских землепроходцев с цинскими войсками переросли в длительный конфликт, разрешением которого явился договор между Русским государством и Цинской империей, заключенный в августе 1689 г. в Нерчинске.

Как известно, переговоры в Нерчинске проходили в крайне невыгодной для русской стороны обстановке. Вопреки предварительной договоренности, в окрестности Нерчинска была введена армия, во много раз превосходящая отряд охраны русского посольства. Находясь под угрозой применения силы, возглавлявший русскую делегацию Ф. А. Головин был вынужден подписать мирный договор, согласно которому Россия обязалась оставить открытые и освоенные русскими землепроходцами южные районы Приамурья и Усурийского края.

Несмотря на относительную неудачу русской дипломатии, связанную с территориальными потерями, русское правительство стремилось упрочить мирные отношения с Китаем как необходимое условие расширения экономических связей между двумя странами. И хотя посольства Е. Избранта (1692 г.) и Л. Измайлова (1719 г.) не достигли поставленных перед ними политических задач, торговые отношения развивались весьма успешно. Китайская торговля оказалась настолько выгодным делом, что в 1706 г. Петр издал приказ о полной государственной монополии на торговлю с Китаем, которая вскоре достигла огромного оборота в 200 тыс. рублей в год.

В начале 20-х годов в связи с захватом Цинской империей районов Внутренней Монголии, правительство богдыхана вновь подняло вопрос об определении границ между Россией и Китаем. Поэтому в 1725 г. в Китай был направлен чрезвычайным посланником С. Л. Рагузинский, которому поручалось урегулировать все спорные вопросы. В результате переговоров с китайскими представителями 21 октября 1728 г. был заключен Кяхтинский договор, который подтвердил территориальные статьи Нерчинского трактата, утвердил «вечный мир» между обеими державами и определил условия развития русско-китайской торговли.

Таким образом, на Дальнем Востоке в первой четверти XVIII в. было достигнуто устойчивое политическое положение и созданы благоприятные условия для экономических связей с Китаем. Кяхтинский договор 1728 г., закрепивший положения Нерчинского соглашения 1689 г., на 130 лет, до середины XIX в., определял взаимоотношения между обоими государствами.

С начала XVIII в. значительное место во внешней политике России начинают занимать среднеазиатское и прикаспийское направления. Интерес Петра к этим регионам был обусловлен соображениями как военно-стратегического, так и экономического порядка.

Стремительный рост промышленности, товарного производства, торговли и огромные военные расходы резко увеличили потребности страны в серебряной и золотой монете. Вместе с тем, производство благородных металлов в стране в тот период было крайне незначительным и его запасы пополнялись в основном за счет оборотов внешней торговли. Поэтому начиная с 1714 г. правительство Петра стало принимать энергичные меры к изысканию и разработке золотых и серебряных месторождений в Сибири и на Урале. Одновременно царь поставил вопрос о развитии торговых отношений со странами-производителями и экспортерами драгоценных металлов – Испанией, Индией и со среднеазиатскими ханствами – Хивой и Бухарой.

В 1716 г. в Среднюю Азию была снаряжена экспедиция во главе с князем А. Бековичем-Черкасским. Ему поручалось склонить хивинского хана в русское подданство, а бухарского – к дружбе, проверить достоверность слухов относительно золотых россыпей в нижнем течении Амударьи и, наконец, организовать «настоящее дело, дабы до Индии путь водяной сыскать».

К практическому осуществлению этого плана Черкасский приступил в сентябре 1716 г., когда каспийская флотилия вышла из Астрахани и направилась в Хиву. Однако, несмотря на дипломатический характер посольства Черкасского и его мирные цели, русская экспедиция подверглась нападению 20-тысячного хивинского войска в районе озера Айбугир. В упорном сражении, длившемся три дня, русские разгромили эти силы. Потерпев поражение в открытом бою, хан Ширгазы пошел на хитрость. Он вступил с Черкасским в мирные переговоры и пригласил русских в свои города, уговорив их разделиться на пять небольших отрядов. Отважный, но доверчивый Черкасский принял коварное предложение хана и тем самым погубил всю экспедицию. Войска Ширгазы напали на разрозненные части русских и уничтожили их. Казнен был и сам князь Черкасский.

Гибель хивинской экспедиции заставила правительство Петра внести существенные коррективы в свои среднеазиатские планы. Было решено, что главную роль в их осуществлении должна играть не Хива, а Бухара. С этой целью осенью 1718 г. к бухарскому хану был направлен посланник Ф. Беневени, который должен был заключить оборонительный договор против хивинцев, собрать данные о золотых месторождениях Средней Азии и выявить возможности развития русской торговли в тех краях.

Миссия Ф. Беневени продолжалась до 1725 г. За это время он собрал ценные сведения о хозяйстве, культуре, торговле и политической ситуации в Средней Азии. Однако призывы Беневени к активизации русской политики в Средней Азии не имели успеха в связи с началом военных действий русской армии и флота на западном побережье Каспийского моря.

Таким образом, среднеазиатская политика правительства Петра не нашла своего должного завершения. Обострение внутриполитической ситуации в Иране и экспансионистские устремления Турции в Закавказье заставили Петра обратить пристальное внимание в первую очередь на эти регионы. И тем не менее, именно русские экспедиции и посольства в 10–20-х годах XVIII в. наметили важное направление внешней политики России, которое в будущем приобретет большое значение.

Одновременно с экспедицией князя Черкасского Петр приступает к изучению вопроса о возможности налаживания торговых связей с Индией через Иран. В 1715 г. в Персию было направлено посольство А. П. Волынского, которому поручалось разведать, «каким способом в тех краях купечество российских подданных размножить и нельзя ли чрезь Персию учинить купечество в Индию». Кроме того, Волынский должен был добиться заключения русско-персидского торгового договора и учреждения русских консульств в Иране.

Персия и подвластные ей территории Северного Кавказа, Афганистана и Западного Прикаспия в большом количестве поставляли на внешний рынок шелк-сырец, хлопок, шерсть, шелковые и хлопчатобумажные ткани, драгоценные металлы и камни, пряности, фрукты и вина. Самым ценным предметом персидского экспорта являлся шелк-сырец. Петру было хорошо известно, что шелк, который производился близ берегов Каспийского моря в районах Шемахи, Гиляна и Дербента, направлялся в Западную Европу в основном через Турцию. К 20-м годам XVIII в. коммерческие компании европейских колониальных держав практически монополизировали торговлю шелком с Индией, Китаем и ближневосточными странами. Их торговые агенты, скупая шелк на рынках Персии, затем переправляли его в Европу через турецкие порты Смирну и Алеппо или порты Персидского залива. Лишь незначительная часть этого «шелкового потока» поступала в Россию через Астрахань. Поэтому неудивительно, что в инструкциях Волынскому этому вопросу отводилось особое место. На переговорах он должен был убедить шаха перенести торговлю шелком из Турции в Россию. Тем самым Петр надеялся перехватить колоссальные доходы от шелковой торговли у Османской империи и западноевропейских торговых компаний. Успешное решение данной задачи явилось бы важным шагом на пути практической реализации планов Петра по превращению России в главную транзитную артерию европейско-азиатской торговли по линии Балтийское море – Волга – Каспийское море. Техническое воплощение этого проекта стало осуществляться еще в 1703 г., когда начались работы по строительству Вышневолоцкого канала, соединившего Балтийское море с Каспийским. В 1709 г. по каналу было открыто движение.

Заключенный А. П. Волынским в 1717 г. русско-иранский торговый договор, по которому русские купцы могли закупать шелк в неограниченном количестве, однако, не мог быть использован в полном объеме ввиду обострения внутриполитического положения в Персии на рубеже 20-х годов в XVIII в.

Восточный Прикаспий интересовал правительство Петра не только с экономической, но и с военно-стратегической точки зрения. Граничащие с Россией на юге и юго-востоке Турция и Персия, вели между собой многовековую борьбу за установление своего господства в Закавказье. Ожесточенные столкновения двух ведущих держав Передней Азии прямым образом сказывались на развитии русско-турецких отношений. Вое это заставляло правящие круги России не выпускать из поля зрения состояние дел в этом регионе и, по возможности, оказывать на них свое влияние.

Воссоединение Украины с Россией и активизация русской политики на Северном Кавказе и Кубани привели к резкому обострению русско-турецких и русско-крымских отношений, которые переросли затем в затяжные и кровопролитные войны. Поэтому русские правительства во второй половине XVII в. предпринимали все меры для поддержания не только мирных, но и дружественных отношений с Персией, рассматривая ее в качестве эвентуального союзника в борьбе с экспансионистскими устремлениями Османской империи. Петр в целом придерживался данной линии, несмотря на призывы ряда политических деятелей Грузии и Армении о помощи и покровительстве в их борьбе за освобождение от власти Персии. Так, в инструкции А. П. Волынскому указывалось, что на переговорах с шахом он должен был «внушать, что турки – главный неприятель Персидскому государству и самые опасные соседи всем, и царское величество желает содержать с шахом добрую соседскую приязнь». Однако персидскому шаху Хосейну было не до конфронтации с Османской империей. Тяжелое экономическое положение страны, ослабление центральной власти привели к усилению сепаратистских устремлений крупных феодалов. Волынский доносил, что в Персии царит полное беззаконие, анархия, а власть шаха является призрачной, поскольку она «осталась в одном титуле, а не в действии».

В разных местах обширной и разноплеменной страны происходили восстания, сопровождавшиеся набегами на персидские города. Видя крайнюю слабость шахской власти, вождь афганских племен Мир-Махмуд начал наступление на внутренние районы Персии. В 1722 г., разгромив шахскую армию, он овладел столицей страны городом Исфаганом и провозгласил себя шахом. Хосейн был свергнут с престола, брошен в темницу, где вскоре был умерщвлен. Однако феодальные войны в Персии на этом не закончились. Спасшийся от афганской сабли младший сын Хосейна Тохмас-Мирза укрепился на севере страны, объявил себя законным наследников персидского престола и обратился к русскому правительству с просьбой оказать помощь в его борьбе.

Почти одновременно с этими событиями началось сепаратистское движение в западных провинциях Персии. Дагестанские феодалы во главе с Дауд-беком в 1721 г. подняли восстание и захватили город Шемаху – центр шелковой торговли и важный военно-стратегический пункт. При этом нападению подверглись русские купцы, а их склады с товарами на сумму 500 тыс. рублей были разграблены.

Султанская Турция стремилась использовать данную обстановку для осуществления своих агрессивных целей в отношении Персии. Османское правительство объявило Мир-Махмуду, что оно признает его право на шахский престол лишь при условии принятия вассальной зависимости от Турции. Великий везир заявлял русскому послу в Константинополе И. И. Неплюеву, что, поскольку Персия как магометанская страна лишилась своего законного государя, она должна в связи с этим перейти под суверенитет другого магометанского владыки – турецкого султана. Порта стремилась захватить в первую очередь закавказские владения Персии – восточную Армению, Грузию, Азербайджан и Дагестан. По сообщениям Беневени, Мир-Махмуд согласился с требованиями султана уступить Турции «провинцию Эриванскую». В Петербурге также стало известно о решении османского правительства ввести свои войска в Грузию и захватить Тбилиси.

Осенью 1721 г. А. П. Волынский, назначенный астраханским губернатором, доносил, что Дауд-бек обратился к султану принять его «под свою протекцию и прислать свои войска для охранения Шемахи». Под предлогом покровительства единоверцам Порта в начале 1722 г. приняла Дауд-бека в свое подданство на правах хана Дагестана и Ширвана и обещала оказать военную помощь в борьбе с персами и русскими.

Экспансионистские устремления Османской империи, стремившейся дипломатическими и военными средствами утвердить свое господство в Восточном Закавказье и Прикаспии, вызвали серьезную тревогу у Петра. Русская внешнеполитическая линия по отношению к Передней Азии предусматривала сохранение государственной целостности Персии как необходимого противовеса Турции. Нарушение же политического равновесия в регионе в пользу Османской империи резко ухудшило бы общую стратегическую ситуацию для России на ее юго-восточных рубежах.