Текст книги "Шум ветра"
Автор книги: Владимир Беляев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)
– От добрых родителей доброе намерение.
Соседка продолжала:
– В дороге познакомились. Пристала к нам, словно ласковый щенок. Разговорились – я и не заметила, как дошли. Из деревни бедняжка. Мать у нее там без мужа горе мыкает. Возьми ее к себе, Саида. Вдвоем вам будет лучше.
Фарида, встретившись глазами с изучающим взглядом хозяйки, потупилась, чтобы дать рассмотреть себя, и жалела, что не успела стереть с лица краски, – они могли создать о ней неправильное представление. После небольшой паузы хозяйка сказала:
– Шукран, шукран. Аллах отблагодарит тебя, соседка.
Попутчица заспешила домой.
– Устала, прямо ноги отваливаются. Пешком идти – не сахар. Автобусы переполнены так, будто настал день великого паломничества.
Они остались вдвоем. Фарида продолжала сидеть молча, ожидая расспросов. Саида отложила глаженье, занялась обедом. Пока она хлопотала у печки, Фарида сама рассказала ей о себе, но лишь то же самое, что рассказывала попутчице. В глубине души она не чувствовала за собой ни малейшей вины. Зуфри сам закричал, что не хочет такой жены. Фариде только и оставалось, что покинуть дом, где ее так оскорбили. Когда-нибудь она, возможно, расскажет обо всем этом Саиде… Фарида была рада, что по всей квартире висит белье. В нем, как в облаках, можно укрыться от преследователей, если они нападут на ее след.
– На людей стираете? – оглядываясь по сторонам, спросила она.
– Надо же как-нибудь добывать свой хлеб. – Саида снова взялась за утюг. – Чувствуй себя как дома, деточка, располагайся. Я быстро закончу: обещала клиенту сегодня же занести чистое белье.
В соседней комнате стояла деревянная кровать, на ней высилась гора подушек. Фарида почувствовала усталость и голод. Хотелось спать. Но каждый раз, когда с улицы доносились мужские голоса, она вздрагивала, поправляла на лице никаб.
– Я одна живу. Овдовела. Два сына у меня. – Саида ловко орудовала раскаленным утюгом. Пар, клубясь, взвивался к потолку, раскачивая паутинки. – На заработки поехали. Пишут, устроились хорошо. Вдвоем работают, посменно, железную руду вывозят из шахты – из-под земли, стало быть. Каково-то под землей работать! Темнота… Не сосчитаешь даже, сколько дней проработал.
Фарида внимательно слушала.
– Старший как с войны пришел, так и стал мечтать о магазине запчастей для автомобилей. Они с младшим порешили так: один принимает заказы, едет в Германию за товаром, другой тут торгует. Вернется из поездки – отправляется другой. Так все время: один туда, другой сюда. А пока вместе работают в Европе. Пришлют денег – я их тут же в копилку. Ничего на себя не трачу. Хочу скопить им на шарту. Старшему жениться срок пришел. Был бы жив отец… – Голос Саиды задрожал, она умолкла, стала медленнее двигать утюгом, потом смахнула набежавшую слезу. – Так и живу – дни считаю. А возвращаться мои мальчики и не думают. Боюсь, не дождусь я их…
– Что ты? Такие сыновья – радость для матери. Они тебя не забудут.
– Здоровье у меня последнее время никудышное.
Фариде хозяйка понравилась.
– Пишут, деньги шлют – значит, помнят о матери. – Фариде хотелось найти еще какие-нибудь слова утешения, но, вспомнив собственную мать, замолчала – ощутила вину перед ней.
– Ночами совсем не сплю: боюсь, как-нибудь поутру найдут меня уже окоченевшую… – Саида всхлипнула, а у Фариды сжалось сердце: мать говорила то же самое.
– От усталости это, отдохнуть бы тебе.
– А ты-то поживешь у меня или сразу куда-нибудь подашься? Поживи. Я с тебя ни копейки не возьму. Одной жить – что рубашку из пламени носить. День не дарит света, ночь – покоя…
От умиления, от благодарности Фарида чуть не расплакалась.
– Шукран джазилан, ты так добра ко мне. Я не останусь в долгу, я все умею делать – постирать, заштопать, выгладить. Ты только ищи работу да относи чистое белье клиентам. Мне на. улицу нельзя… – Фарида вовремя остановилась. Слава богу, хозяйка, кажется, ничего не заметила.
Саида действительно не заподозрила дурного, она тоже повеселела.
– Благодарение богу: это он прислал тебя спасти меня от одиночества.
Потом, когда Фарида поближе познакомится с хозяйкой, она узнает, что та черкешенка, что у нее доброе сердце и твердый характер. Скажи ей: «Скала рушится», – не задумываясь Саида поднимет руки и удержит скалу, чтобы не упала та на пути ее друзей и близких. Саида и к Фариде прониклась доброжелательством и готова была помогать девушке изо всех сил.
Отношения у хозяйки и жилицы сложились прекрасные. Тем временем и слухи не заставили себя ждать. Из разговора соседок Фарида узнала, что в поселке и в доме самого Зуфри творится бог знает что. Зуфри и Сахиб Нури, достоинство которых так пострадало от бегства неблагодарной новобрачной, не думают примириться со случившимся. Напротив, они собираются сообщить полиции об исчезновении Фариды, чтобы та начала розыски нарушительницы закона предков.
Началась новая жизнь, полная хлопот. Фарида ела хлеб не даром. Саида даже стала потихоньку мечтать, что старший сын приедет и женится, на Фариде. Лучшей снохи она и не желала, шарту отдать была готова хоть сейчас. Вот только кому? Фарида постепенно успокоилась, уже не вздрагивает, заслышав голоса на улице. О бегстве от мужа не говорит, зато вечерами подолгу рассказывает про мать, которая теперь вынуждена делить свое одиночество с водоподъемным колесом.
Саиде иногда приходит в голову, что постоялица живет уж слишком замкнуто – избегает людей, (носа не кажет на улицу, а ведь говорила, что пришла в город поклониться мусульманской святыне. Если Фарида выходит из дому, так только вечером и непременно в большой черной шали, покрывающей ее с головы до пят. Учиться рукоделию и не помышляет… Хлопот со стиркой много, вот все планы и позабылись, решила наконец простодушная Саида и успокоилась.
Обе женщины не думали, не гадали, что их подстерегает беда.
ВСТРЕЧА С «ВЕДЬМОЙ»
В этой главе речь идет о человеческой надежде, а надежда подобна ночному небу, где сквозь разрывы облаков всегда сияет ярким светом путеводная звезда
Прошло несколько дней. Фарида заметила, что ее хозяйка плохо спит: с вечера ворочается – не может заснуть, а заснет – вскрикивает во сне, будто ее душат. Проснувшись от собственного крика, лежит, шепчет молитвы.
По утрам Саида долго не могла собраться с силами, чтобы заняться делами, украдкой то и дело целовала амулет – первое письмо Хамби (остальные письма она складывала отдельно и хранила в тайнике). Фарида взяла на себя самую трудную работу и стирала, не снимая, впрочем, никаб с лица, чтобы кто-нибудь не застал ее врасплох. От Саиды она слышала о городских «ведьмах». «Ведьмы с красными губами» – так называла Саида женщин легкого поведения. Она с возмущением рассказала Фариде об одной такой «ведьме». Та задумала на деньги, что принес ей разврат, купить барана и в день курбан-байрам принести аллаху жертву, дабы замолить грехи, а потом грешить снова.
– Разве аллах зачтет такое жертвоприношение! – Саида даже головой трясла от гнева. – Если они думают, что на этом баране можно проехать мост через ад, то глубоко ошибаются. Аллах все видит, все слышит. Жертвенного барана надо заработать честным трудом.
Однажды Саида спросила:
– Как ты думаешь, в Европе, в западных странах есть «ведьмы с красными губами»?
Фарида вспомнила Шауката, говорившего: «Всю заразу ветер приносит с Запада», – и уверенно ответила:
– Там они и родятся.
Саида насмерть перепугалась: вдруг ее сыночка окрутит какая-нибудь такая грязная ведьма… Аллах, что тогда будет?!
Фарида редко выходила на улицу. Правда, если женщина идет, закрывшись шалью, то ее никто не должен останавливать, но береженого, как известно, бог бережет. Тем не менее нужно было сходить в мавзолей, доказать Саиде и соседям, что она действительно для святого дела явилась в город, и Фарида попросила хозяйку составить ей компанию. Саида столько лет живет здесь, а ни разу нигде не была, кроме базара.
Однажды утром они вместе вышли из дома. Фарида боялась даже поглядеть по сторонам. Ей казалось, что из-за угла вот-вот вынырнет Зуфри, заржет от злобной радости, схватит ее и, как ишака, потащит в поселок. День был холодным, моросил дождь. Она и не помнила, по каким улицам шли они, как вошли вовнутрь двора, заполненного паломницами. Небольшая мечешь, куда они заглянули, носила имя построившей ее на свои средства женщины. Эту женщину когда-то похитили в Европе и навсегда продали в гарем одного богача. Саиде понравилась мечеть, потому что в судьбе той, что ее построила, она видела нечто общее со своей судьбой, судьбой человека, лишенного родины.
Домой обе вернулись с чувством исполненного долга. Фарида помолилась, чтобы святая избавила ее от преследований Зуфри, Саида просила святую вернуть ей сыновей живыми и здоровыми.
У соседей Саида взяла еще одно корыто. Теперь они с Фаридой стирали на пару. Белья приносили гору, и все надо было сделать в срок и аккуратно, а где требуется – подлатать, пришить пуговицу, заштопать карманы. Клиент все заметит и поблагодарит. Бывают и очень срочные работы. Они достаются Фариде. Уже не хватает места для сушки белья; с тех пор как «шелкопрядов» стало двое, все в доме и во дворе опутано веревками.
Фарида даже начала откладывать деньги для матери, но тут стряслось несчастье. Саида неожиданно слегла. Провизор из ближайшей аптеки определил у нее крупозное воспаление легких. Фарида ночи напролет сидела у постели больной, меняя компрессы, готовила еду. Но выходить из дому боялась по-прежнему. Даже чистое белье не разносила.
Саида лежала в жару, не открывала глаз, металась, бредила, а приходя в себя ненадолго, просила пить. Готовясь предстать пред ликом всевышнего, она вспоминала суры корана. Провизор больше не появлялся, зная, что у этих женщин новым гонораром не разживешься.
Что делать? Фарида заметила стопку аккуратно сложенного после утюжки мужского белья и подумала: Саида не успела отнести и теперь ее не спросишь, чье это белье, она же в забытьи. Подойдя поближе, Фарида увидела листок бумаги, лежавший сверху белья, на нем четко выведен адрес: «Отель «Ат-Тарик», Кемаль Ташан». Фарида знала, что хозяйка принимает белье в стирку не от постояльцев, а от уборщиц гостиницы, которые подыскивали ей клиентуру, взимая за это «комиссионные». Фарида готова была отнести белье, но опасалась встречи с Зуфри.
– Снеси. «Ат-Тарик» недалеко, – прошептала больная, приоткрыв глаза. – Спроси, любой тебе скажет…
– Боюсь я… – Фарида приблизилась к постели Саиды, надеясь услышать, не скажет ли та что-нибудь еще, но хозяйка молчала, губы ее страдальчески подергивались.
За весь день Саида не произнесла больше ни слова. Ничего не поделаешь – надо идти в отель, как хотела того Саида. Фарида уложила белье в плетеную корзину, накинула на себя большой черный платок, закрывавший ее до пят, и выскользнула на улицу. Она озиралась по сторонам одним глазом, другой закрывала, чтобы никто не мог ее опознать. Спросила одну женщину, как быстрее пройти на улицу, ведущую к гостинице, та толково ей объяснила, и Фарида вскоре уже стояла у подъезда ярко освещенного отеля. Переступив порог, она нерешительно приблизилась к метрдотелю, что-то писавшему за высокой деревянной стойкой.
– Мне бы сахиба Ташана, – смутившись, проговорила Фарида. – Он остановился у вас в тридцать третьем. Я должна отдать ему белье.
Ей казалось, что после этих слов немолодой, с приклеенной к широкому рту истрепанной улыбкой мужчина бросится искать Ташана, но этого не произошло, тот по-прежнему быстро и ловко делал свое дело: принимал от постояльцев ключи и раскладывал их в гнезда большого деревянного ящика или, наоборот, выдавал их, выписывал счета, звонил по телефону и сам отвечал на звонки.
Фарида терпеливо ждала. Наконец, взглянув на нее, он сказал:
– Ташан дома. Второй этаж направо.
Фарида рассматривала холл, соображала, где могла находиться лестница. В это время в вестибюле показался юноша, тащивший два тяжеленных чемодана, а за ним следовали трое мужчин и элегантная молодая женщина. На них Фарида не обратила бы внимания, если бы ее не поразила удивительная схожесть мужчин. Они выглядели как близнецы. Узкие лбы с низко приспущенными черными вьющимися волосами, бледноватые, цвета зрелого камыша лица, будто молодой дукянщик выковал их из меди, прочертив редкие морщины на лбу, у рта, пощадив лишь скулы. Двое мужчин шли по бокам дамы, будто они конвоировали ее на гражданский суд, а третий, шедший сзади, шагнул к стойке, положил перед метрдотелем ключ. До слуха Фариды долетели слова:
– Сахиб Ташан, к вам женщина…
Услышав имя «Ташан», Фарида повернулась и бросилась к одному из «близнецов», выставила перед ним корзину с бельем, будто мужчина, увидев свои аккуратно выутюженные рубашки, непременно должен был схватиться за кошелек, чтобы расплатиться за работу.
– Белье принесла…
– А-а. Отдай ей ключ, пусть отнесет в номер. В ванной есть еще работа. – Ташан даже не взглянул на Фариду, лишь, дойдя до двери, обронил: – Расплачусь потом.
Фарида обессиленно опустилась возле корзины. Ей хотелось догнать Ташана, сказать о беде, которая обрушилась на несчастную Саиду, объяснить, что «потом» их не устраивает, деньги нужны сегодня, даже сейчас… Фарида кинулась на улицу, но в последнюю минуту ей отказала решимость. Мужчины садились в роскошную машину, пока юноша, обливаясь потом, укладывал в багажнике чемоданы. Фарида заметила, что Ташан бросил в ее сторону любопытный взгляд, заметил, что белье принесла не старая женщина, которая обычно брала у него в стирку, а другая, молодая и красивая. Машина обдала Фариду горячим выхлопным газом и, зашуршав шинами, унесла пассажиров по главной улице.
Фарида в растерянности постояла у подъезда, отдала юноше в форме корзину с бельем, попросив его отнести белье в номер сахиба, а сама поспешила назад. У нее из головы не выходила мысль о «трех близнецах», как две капли воды похожих друг на друга не только лицом, но и одеждой: черные кожаные куртки поверх свитеров, джинсы с причудливыми нашивками сзади. Даже походку вразвалку, казалось, они переняли друг у друга. Встретишь их всех разом – не узнаешь, кто есть кто. Откуда Фариде было знать, что этих «близнецов» соединяли не родственные узы, а нити преступлений. Распутывать эти хитросплетения полиции мешала именно эта схожесть.
Фарида была в отчаянии от мысли, что Саида, узнав, что она вернулась с пустыми руками, совсем сляжет, однако все же была довольна собой: ее первый выход после затворничества окончился благополучно. Она не подозревала, что встреча с Кемалем Ташаном была для нее куда более опасна, чем встреча с Зуфри, и неизвестно, чем бы она закончилась, если бы тот не спешил сегодня в аэропорт, чтобы отправить двух своих двойников за рубеж перед тем, как самому совершить дерзкое преступление и задать полиции новую загадку.
Слава аллаху, Саида не заметила, когда она пришла: была в забытьи. Фарида всю ночь просидела у изголовья хозяйки, делая ей холодные компрессы.
Больной становилось все хуже и хуже, надо было что-то предпринять. Фарида решила продать обручальное кольцо, оставшееся на память о позорной свадьбе, изломавшей всю ее жизнь. За кольцо из плохого золота дадут, конечно, немного, но, может быть, этого все же хватит на лекарства.
Фарида не пошла на базар, там слишком много народу. Еще по пути к мавзолею она заметила в переулке магазинчик ювелира, торговавшего собственными изделиями. Мастер выполнял любые заказы, скупал украшения, чинил, переделывал старое.
Немолодой, лысый, с головой точно тыква и тонкими, неприятными губами, обрамленными жидкими усами, он принял Фариду любезно. Его маленькие масленые глазки быстро обежали длинную абаю, почти прозрачный шелковый никаб и застыли, надеясь встретиться с печальными глазами девушки. Вслух ювелир произнес:
– Я к вашим услугам.
Фарида, волнуясь, извлекла из сумки кольцо, протянула его хозяину.
– Не купите ли вы это? – Она поправила никаб, который, как ей показалось, сполз в сторону. Ювелир успел заметить нежную, тонкую кожу, изящные черты, выразительный взор. От волнения девушка стала еще красивее.
Ювелир взял кольцо и, облокотившись о свою стеклянную витрину, стал его пристально рассматривать, потом понимающе улыбнулся:
– Вы давно… носите это?
Даже сквозь никаб можно было заметить, как встревожилась посетительница.
– Так вы его не купите? – Она словно не слышала вопроса.
– Не могу отказать вам. Мне просто хотелось узнать, почему вы так быстро расстаетесь с обручальным кольцом. – Ювелир выпрямился, приосанился. – Делал его я. Лично. На нем мое клеймо. Кольцо продано совсем недавно. – Сквозь лупу он еще раз взглянул на кольцо, стараясь вспомнить, кому оно было продано. – Обычно мои изделия приносят счастье супружеским парам. Этому, выходит, не повезло. – Нижней губой он как бы накрыл свои убогие усы, словно завернул их, – так покойный отец Фариды, бывало, заворачивал в папиросную бумагу турецкий табак.
«Вот я и попалась», – сказала сама себе Фарида. Теперь Зуфри может легко узнать, где скрывается его супруга. Ее бросило в дрожь, хотелось убежать, но сразу уйти тоже было нельзя.
– Купите, пожалуйста… Мне нужны деньги на лекарства, – добавила она жалобным голосом. Она заставляла себя просить, вспомнив, в каком состоянии лежит Саида.
– Я могу взять, но знаете… – Ювелир лениво тянул фразу.
– Отдам недорого, – прервала его на полуслове Фарида.
– Я понимаю, иначе мне пришлось бы закрыть дело.
– Тетя умирает…
– Я догадался, что вас привела ко мне крайняя нужда. Ладно, заплачу вам полную стоимость. – Ювелир принялся бархоткой тереть кольцо, устремив глаза на девушку. – Вы насовсем с ним расстаетесь или, может быть, придете снова, когда выздоровеет тетя и у вас заведутся деньги?
– Насовсем, – отрезала Фарида. Она думала только о том, как бы поскорее отсюда выбраться.
В это время в лавку вошел новый посетитель; еще с улицы он шумно приветствовал хозяина, видимо своего приятеля. Опытный взгляд вошедшего должным образом оценил красоту девушки, притихшей у прилавка.
Ювелир отсчитал несколько бумажек.
– И месяц, и два, и даже полгода я не стану продавать ваше кольцо. Можете, если захотите, прийти и забрать его. Даже процентов не возьму, – говорил он, ухмыляясь, – Я это делаю только для вас.
– Шукран джазилан. Вы очень добры, спасибо.
Фарида шагнула к двери, но ее остановил посетитель. Замшевая куртка, полосатая рубашка, туфли на толстой подошве, сантиметра на три увеличивавшие рост… Густые, вьющиеся волосы спадали незнакомцу на плечи, на пальце, заметила Фарида, сиял крупный драгоценный камень. Он ухмылялся так же нахально, как ювелир, и говорил так же слащаво:
– Может быть, я сумею помочь вам. Мало ли какие беды приключаются с хорошенькими девушками, не отчаивайтесь. Располагайте мной. Я одолжу вам денег, ну а что касается возврата, то разве хорошенькие девушки отдают долг деньгами?
Фариду покоробило. Сверкнув глазами, она молча двинулась дальше, даже не удостоив наглеца ответом.
– Не проходите мимо своего счастья. Я серьезно говорю, – посмеивался владелец замшевой куртки, загораживая девушке путь.
Фариде хотелось дать ему пощечину, чтобы с лица его исчезла эта глупая ухмылка. За кольцо ей заплатили очень мало, наверное, раза в три меньше, чем оно стоило. Что ж, и на том спасибо.
– Вы очень добры, – сказала Фарида тоном, каким говорят: «Идите к черту!» Но тот и не собирался отставать.
– Позвольте представиться: я антрепренер. Моя гастрольная труппа выступает в отеле «Ат-Тарик». У нас есть вакансия в хореографическом ансамбле. Полагаю, вы бы нам подошли, если бы пожелали. Подумайте, такая работа хорошо оплачивается. – Антрепренер пожирал Фариду глазами.
– Благодарю вас, но я деревенская. Из меня артистка не получится, – сухо, со свойственной ей прямотой ответила Фарида. – Пустите!
Мужчины рассмеялись.
– Попробовать же можно! Учтите, мой друг, не каждой встречной предлагают такое, – вступил в разговор ювелир, вертя на кончике указательного пальца кольцо Фариды, словно напоминая, что постоянный заработок даст возможность выкупить украшение.
– Отель «Ат-Тарик». Запомните, – настойчиво продолжал антрепренер, – меня можно найти каждый вечер после одиннадцати.
– Спасибо, я подумаю.
Фарида вспомнила слова Саиды о «красногубых ведьмах». Мужской смех, раздававшийся у нее за спиной, звучал оскорбительно. «Разыгрывают, – решила она, – провались ты со своей труппой». Фарида не очень хорошо знала, что такое хореографический ансамбль, но слышала о знаменитой танцовщице, которая выступает в ночном клубе. Как бы много за это ни платили, она, Фарида, никогда не станет танцевать танец живота.
Фарида завернула за угол, закуталась так, чтобы только видеть дорогу. Теперь ей в голову приходили резкие точные слова, которыми она могла бы поставить развязного нахала на место. Вспомнив, однако, о больной, девушка прибавила шагу. Бог даст, провизор станет повнимательней, узнав, что у них есть деньги. Выздоровеет Саида, тогда, кто знает, может, удастся посмотреть концерт в «Ат-Тарике». Но быть танцовщицей – это все равно не для нее…
Едва Фарида переступила порог, больная пожаловалась:
– Как ты долго, думала, так и умру без тебя.
Фарида хотела обрадовать ее, стала рассказывать про деньги, но Саида лишь махнула рукой: поздно, мол. В свое исцеление она уже не верила.
– Сделаем уколы, температура спадет… – Фарида пыталась внушить больной надежду.
– Не надо, не трать деньги понапрасну. – Про себя Саида решила, что деньги эти лучше приберечь на похороны. Хотя, впрочем, на похороны вполне достаточно того, что она откладывала на шарту для сыновей. А вот сыновьям хорошо бы отбить телеграмму, чтобы приехали повидать мать перед смертью.
– Как это понапрасну? Твое здоровье дороже золота. Больной все равно что ребенок. А дети, между прочим, должны слушаться старших. Сыновья ведь тебя слушались! – Фарида еще что-то хотела сказать, но больная перебила ее:
– Пошли сыновьям телеграмму. Больше ничего не надо.
Фарида побежала к провизору, предложила ему денег. Провизор пересчитал бумажки и велел жене идти делать уколы. Этому искусству он научил ее давно. По два укола в день, пока не спадет температура, – так велел провизор; еще он дал Фариде таблеток и сказал, что нужны холодные компрессы.
После нескольких уколов Саиде стало лучше, она приободрилась, попросила соку. Жена провизора ходила к ним всего два дня, но во время каждого визита делала оба укола – чтобы не приходить лишний раз. Саида благодарила аллаха, пославшего ей Фариду.
Улучшение оказалось кратковременным, и Фарида опять пришла в отчаяние. Больная снова бредила, снова звала сыновей, а в минуты просветления просила Фариду обязательно высыпать ей на могилу горсть земли, что хранится в банке. Это была земля, привезенная Хамби с родины далеких предков.
Саида жалела деньги на лечение не от скаредности. Она уже действительно помышляла о загробной жизни и хотела, чтобы ее похоронили по обряду. Нужно было и раздать милостыню тем, кто согласен взять на себя часть грехов умершего. Таблетки провизора Саида прятала под подушку, но не от презрения к медицине. Она считала, что нельзя пытаться жить дольше, чем хочет аллах. Если всевышний решил призвать тебя к себе, то сопротивление – грех, от него душа не освободится даже после деура, подаяния на похоронах.
Фарида не теряла надежды. Саида, думала она, крепкая, Саида закалилась в борьбе с нуждой. Хозяйку Фарида не покидала ни на минуту. Однажды среди ночи Саида стала слезно просить Фариду пойти к ее сестре, жившей где-то на окраине. Она хотела, чтобы та присутствовала при написании завещания.
– Зови, пока мой разум не помрачился.
– Ты выздоровеешь, не отчаивайся. Грех терять присутствие духа. – Фарида старалась отвлечь больную. Та была неумолима.
– Халву из фиников приготовишь на седьмой день. – Из глаз Саиды катились крупные, с горошину, слезы. Они струились по лицу, убегая к подбородку. – Ты не оставишь меня без пищи…
Фарида знала, о чем просит Саида. – Это халва, запахом которой якобы питаются умершие, она называется «аша аль-мейт». В священных книгах написано, будто ни одна косточка из фиников, идущих на халву для ужина усопшего, не пропадет даром – все превращается в горячие угли, и те освещают могилу изнутри. Немало халвы из фиников приготовила Салуа после смерти отца.
– Не надо, пожалуйста, ты будешь жить. – Фарида едва сдерживала рыдания. Она вдруг поняла, что надо идти, – вдруг и вправду случится непоправимое… – Провизорша сказала, что придет еще делать уколы. Ты приняла таблетку?
– Приняла, – еле слышно проговорила Саида.
– Приняла? А почему ты не попросила воды запить ее? Прими сейчас же. Где у тебя таблетки? – Фарида осмотрела постель, но ничего не нашла. – Где же они?
Саида чуть приподняла руку и легонько опустила ее на одеяло. Это означало: не ищи того, чего уже нет. Отрешенно она глядела на девушку.
– Сходи к сестре, ради аллаха. Я видела нехороший сон. Сходи. Улицу забыла; но помню, что дом стоит между шоссе и кладбищем. Спросишь у людей.
– Прямо сейчас идти?
– Утром будет поздно. Сыновей не увижу, так хоть сестре скажу все, что надо, пока в силах.
– Саида, не гони меня. Лучше я посижу возле тебя. Утром придет жена провизора.
Фариду охватило отчаяние. Вдруг произойдет самое страшное – тогда в доме соберутся плакальщицы, придут мужчины, чтобы предать Саиду земле, и кто-нибудь вполне может и узнать ее. Что, если прикатит на велосипеде сам Сахиб Нури… О, тогда Фарида пропала! Ее силой уведут прямо с похорон. Она не успеет даже приготовить халву из фиников…
Девушке вспомнились похороны отца. Медленно движется траурная процессия. На носилках, покрытых парчовым покрывалом —, прах Омара. Мужчины по очереди молча подходят к носилкам, подставляют плечо; пройдя несколько шагов, уступают место другим. Во главе процессии шагает, мушаи, духовный предводитель, вполголоса читая молитвы; идущие сзади повторяют его слова тоже вполголоса… Фарида, забравшись с подружками на крышу глинобитного сарая, сквозь слезы глядела, как несли отца. На кладбище носилки поставили в специальном месте, называемом «магсаль», усопшего обмыли, завернули в белый кяфан и опустили в могилу. Как и полагается, покойника положили на правый бок – лицом к благословенной Мекке. Сорок дней продолжался в доме траур. В первый день родственники и друзья не уходили допоздна. Их было, правда, немного. Женщины, распустив волосы, плакали, поминали усопшего добрыми словами, били себя по лицу, груди, плечам. Мужчины сидели в тени тутового дерева, и каждый раз, когда новый человек, зайдя во двор, произносил слово «фатеха», кто-нибудь из них начинал читать суру из корана.
Вдруг все это повторится, – тогда Фариде придется принимать родных и близких умершей, устраивать поминки, распоряжаться имуществом. Больше это некому сделать. Тут-то она как раз и «наколется на дурной глаз».
Саида еле заметно шевелила губами. Фарида не знала, что больная говорит с сыновьями, представшими пред ее помутившимся взором. Она пошла в кухню за холодной водой для компресса и по дороге глянула в окно. Ночь была темная, беззвездная. Придется ощупью искать дом сестры, и неизвестно еще, с чем повстречаешься. Фарида смочила полотенце и положила больной на лоб. Та очнулась.
– Иди. Умоляю, иди… – Голос ее был едва слышен.
«Умирает», – холодея, решила Фарида. Она схватила материнскую шаль, накинула ее, но вернулась к постели, поправила подушку.
– Хорошо, я пойду. А ты будь молодцом, жди нас.
– Я еще хочу тебя попросить… – Саида тронула ее руку: – Живи у меня, пока не объявятся сыновья…
Фарида в знак благодарности поцеловала пальцы больной и тут впервые не сдержала слез.
– Я уверена, аллах пошлет тебе исцеление. Дождешься ты своих сыновей, дождешься, поверь мне, Саида…
– Скажи сестре, чтобы шла немедленно. Поняла?
Фарида вышла за порог. Глаза не сразу привыкли к темноте. Город был пуст. Редкие прохожие с недоумением поглядывали на женщину, рискнувшую в столь поздний час появиться на улице.
Где-то между шоссе и кладбищем… А где шоссе, где кладбище? Ночью попробуй порасспрашивай: мужчины обязательно воспользуются этим – прицепятся, потом не отвяжешься… О Зуфри она уже не думала.
Чтобы не плутать переулками, Фарида вышла на главную улицу, освещенную фонарями. Улица вела к гостинице. Увидев ярко горевшие на доме слова «Ат-Тарик», она вспомнила разговор в ювелирном магазине и печально усмехнулась.
Гремела веселая музыка. У подъезда ночного ресторана стояли автомобили. «Их владельцы сейчас сидят за столами, уставленными роскошными яствами, – подумала Фарида, – глядят на красоток, извивающихся в танце». Фарида засмотрелась на тени, мелькавшие за тюлевыми занавесками. Время позднее – антрепренер уже наверняка на месте. Кто знает, может быть, и правда ждет ее… Она представила себе обнаженных танцовщиц, на которых устремлены десятки жадных мужских глаз, и содрогнулась.
Рассказы Саиды внушили Фариде страх. Город, казалось ей, с наступлением сумерек утопал в пороке. Женская любовь, девичья честь продавались за деньги; обман и подкуп царили всюду. Фарида как-то услышала легенду о прекрасной Тахии Кариока. Паши, шейхи, даже короли, не говоря уже о французских и английских генералах, тщетно добивались любви этой несравненной танцовщицы. Рассказывали, будто к одному молодому королю пришли неизвестные люди и предложили за крупное вознаграждение красавицу Тахию. Король невероятно обрадовался и обещал заплатить им чистым золотом.
Действительно, ночью во дворец привезли девушку, укутанную в шелка и бархат. Король был на седьмом небе: сбылась его мечта, он оставил в дураках всех своих знатных соперников. Теперь красавица принадлежит ему. Утром, однако, обман раскрылся: «доброжелатели» подсунули королю другую девушку, тоже очень красивую и тоже прекрасно исполнявшую танец живота, но совсем не Тахию Кариока. Король провел с красоткой ночь, а утром, поняв, в чем дело, в гневе прогнал девицу, оказавшуюся обычной проституткой. Со злости он не заплатил ей ни динара.
Тахия Кариока оставалась недоступной. Эта редкая женщина была не только изумительно хороша собой, но и незаурядно умна. Она оставила ночной клуб, включилась в борьбу за социальные права. Потом стала известной киноактрисой, популярной на всем Востоке…
Такая судьба Фариде пришлась по нраву. Вспомнив Тахию Кариока, она заколебалась: а что, если заглянуть в «Ат-Тарик»… Может, и о ней в народе будут когда-нибудь говорить с восторгом и почтением, как о Тахии? Тут же Фарида подумала о больной Саиде. Куда идти? Гостиница в самом центре города. Шоссе, о котором упоминала больная, ведет, кажется, к аэропорту, но как туда попасть? Из ресторана выходили люди, садились в роскошные автомобили и, разрезая светом фар ночную мглу, уносились вдаль. Что стоит кому-нибудь из них подвезти Фариду…
