Текст книги "Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого - 2"

Автор книги: Владимир Высоцкий

Соавторы: Валерий Перевозчиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

Вообще – и это я не кривлю душой, искренне вам говорю – я очень дорожу публикой своей. Даже не «публикой», это нехорошее слово, а геми, кто пришел послушать песни. Потому что, вы понимаете, если не будет людей, которым поешь, – тогда это будет как работа в корзину у писателя. Или как у писателя, когда он сжег никому не читанный, скажем, рассказ или роман. Это точно так же. Написал, ну что же? Сам себе? Конечно, хочется, чтобы вы услышали. Поэтому я, когда говорю иногда «дорогие товарищи» – два уже затверженных и шаблонно звучащих слова… Товарищи– это друзья, близкие, да еще дорогие – люди, которыми дорожат. Я, когда обращаюсь так, действительно говорю искренне, потому что я дорожу своими слушателями. Вы мне нужны, возможно, даже больше, чем я вам, и, если бы не было таких аудиторий у меня, наверное, я бы бросил писать, как это делают многие люди, которые грешат стихами в юности. Я не бросил писать именно из-за поддержки аудитории.

Я здесь был, давно, да? И у меня здесь были друзья, даже родственники здесь учились. Я сам чуть было не попал к вам, но потом попал в строительный институт, проучился там пару лет, но был не в ладах с Начертательной геометрией, с эпюрами – и бросил это дело. Не знаю, к лучшему или нет.

Ну ладно. Теперь послушайте несколько спортивных песен. Сейчас только что прошла Олимпиада, готовимся к новой, и просто уместно спеть несколько спортивных песен, верно? Одну песню вы наверняка знаете, вторую, может быть, не очень, а третью – нет. Итак, первая песня называется «Бег на длинную дистанцию (марафон)». Я вижу, что некоторые знают. Но эта песня написана не по поводу марафона, как вы знаете, а по поводу некоторых комментариев к хоккейным матчам и футбольным, когда не задумываются наши комментаторы и такие словосочетания употребляют, которые в данной ситуации ну совсем невозможны. «Вот еще одну шайбу забили наши чехословацкие друзья!» Я всегда думаю: ну почему друзья, если забили шайбу. Они – соперники и противники на поле, а друзья – до того и после того, на здоровье, пожалуйста… В общем, это как история о том, как однажды режиссер один работал в Узбекистане с цыганским ансамблем и все говорил: «Товарищи цыгане! Встаньте туда! Товарищи цыгане, встаньте…» Они говорят: «Сейчас, товарищ узбек!» И сразу все стало на место. Можно национальности поменять, конечно, но все равно это не меняет дела. Просто надо думать, когда употребляешь какие-то слова. Итак…

Я бегу, бегу, бегу, бегу, бегу, бегу, бегу, бегу…

Значит, так… Несколько слов… «Хотелось бы знать ваше мнение на этот счет: какова, по-вашему, цель искусства? Заранее благодарен…» Вы знаете, я никогда не отвечаю на такие вопросы. В общем, это всегда… Даже по телевидению, во всяких «кинопанорамах» – вы никогда не обращали внимания, как разоблачают себя артисты, которые для вас были всегда в ореоле какой-то таинственности, недосказанности? Нет? Как их на «Кинопанораму» вызывают и говорят: «Как вы работали над ролью?» Они отвечают: «Я с режиссером вместе работал, мы вместе подумали, что этот человек не просто плохой человек, в нем обязательно есть что-то хорошее. И мы стали искать, где он плохой, а где он хороший, чтобы потом сыграть…»

Ну зачем вы спрашиваете про мои «мысли об искусстве» или «каковы цели искусства?»? Гуманизм – цель искусства. Конечно. Ну и что? Вы же не хотите, чтобы я старался показаться вам умнее, чем есть на самом деле, зачем? Все, что я думаю об искусстве, о жизни, о людях, – все это заключено в моих песнях. Вот слушайте их и сами смотрите, что я хочу от этой жизни.

Здесь содержатся, конечно, просьбы спеть какие-то песни. Я, наверное, на некоторые из этих просьб и отвечу.

Почему я не спел ни одной песни в фильме «Место встречи изменить нельзя»? Это – из-за оригинальности моего режиссера, он – мой близкий друг. Со Славой Говорухиным я очень много работал и писал ему в фильмы много песен. Это были «Вертикаль», «Контрабанда», и даже в последней картине «Под парусом «Надежды» было несколько песен. И вдруг здесь Слава сказал: «Ну а зачем? Все ждут, что Высоцкий будет петь, а он не поет». Тоже оригинально.

А вот здесь такой вопрос: «С чего началась моя актерская деятельность, когда почувствовал себя актером, почему?» И еще: «Какова, по вашему мнению, роль театра и искусства вообще в человеческом обществе?» Ну об этом я говорил. «Чем можно объяснить вашу популярность, слухи и т. д.? Чем отличается настоящее искусство от?..» Вы знаете, тут вы мне много задали вопросов, на это надо отвечать большой брошюрой.

Ну с чего началась моя актерская жизнь? Очень просто, я бросил строительный институт и поступил в Школу-студию МХАТ, С трудом, потому что считали, что у меня больной голос. Пока этот голос стал модным, прошло, как видите, целое десятилетие.

В чем причина популярности моей? Вы знаете, ведь я ее не очень сильно ощущаю, эту популярность. Дело в том, что, когда продолжаешь работать, нет времени на то, чтобы как-то обращать внимание: «А сегодня, по-моему, даже более популярен, чем вчера!» Нет! Мне кажется, что, пока я умею держать в руках карандаш и пока еще здесь что-то вертится, я буду продолжать работать. Так что я избавлен от того, чтобы замечать, когда стал популярен. Не помню я. В чем причина популярности? Не знаю, разберитесь сами. Спросите у своих друзей, если они ко мне прилично относятся, они вам скажут, почему они ко мне так относятся. А чего же вы у меня спрашиваете, в чем причина? Разве можно на это ответить? Я думаю, что один ответ возможен. Одна из причин, почему эти песни стали известны, – это дружественный настрой в этих песнях, это обращение. Я вам повторяю, когда я пишу эти песни, я рассчитываю по инерции на своих самых близких друзей. В этих вещах есть доверие. Я абсолютно доверяю своему залу и своим слушателям. Мне кажется, что их будет интересовать то, о чем я им рассказываю.

Собираюсь ли я выпустить книгу стихов, если да, как она будет называться? Вот что я вам отвечу на этот вопрос: это не только от меня зависит, как вы понимаете. Я-то собираюсь. Сколько я прособираюсь, не знаю. Сколько будут собираться те, от кого это зависит, – тем более мне неизвестно. Как будет называться– как вы понимаете, пока даже разговора об этом нет серьезного. Хотя есть предложения и по поводу книги, подборок и т. д.

Вы знаете, чем становиться просителем и обивать пороги редакций, выслушивать пожелания, как переделать строчки, лучше сидеть и писать. Вместо того чтобы становиться неудачником, которому не удается напечататься. Зачем? Можно писать и петь вам. Это же то же самое. А вы не думаете, что магнитофонные записи – это род литературы теперешней? Ведь если бы были магнитофоны при Александре Сергеевиче Пушкине, то я думаю, что некоторые его стихи были бы только на магнитофонах.

Кто для меня был главным воспитателем? Я думаю, что если серьезно говорить, то больше всего – Любимов. Хотя моим первым учителем был Богомолов, а наибольший след по-человечески оставил у меня в душе – рядом с Любимовым – это Массальский Павел Владимирович, недавно умерший. Я у него учился. Это был изумительный человек, и я думаю, что он очень на меня воздействовал именно этим.

«Помните ли вы свою первую любовь?» И счастлив ли я? Я там пропустил одну строчку, но это для меня. Я счастлив. Невероятно. Очень.

Помню ли я свою первую любовь? Вы знаете, я всегда поначалу говорю, а сегодня как-то вот изменил правилу – и случился такой вопрос. Я на вопросы из личной жизни не отвечаю – сколько раз женат, разведен и т. д. А по поводу первой любви – конечно, помню. Она нее первая, как же можно забыть?

«Какая роль жизненного опыта в художественном творчестве?» Большая роль. Но это – только база. Все-таки человек должен быть наделен фантазией для того, чтобы творить. Он – творец. Если он, основываясь только на фактах, чего-то там рифмует или пишет, в общем, реализм такого рода был и существует, но это не самое интересное. Я больше за Свифта, понимаете? Я больше за Булгакова, за Гоголя, и поэтому – жизненный опыт, я прекрасно понимаю… Но вы представьте себе: какой был такой уж гигантский жизненный опыт у двадцатишестилетнего Лермонтова? Однако он – творец, настоящий, великий. Правда? Прежде всего, мне кажется, должно быть свое видение мира. В общем, все опять сводится к одному: личность, индивидуальность. Вот что главное. Можно создавать произведения искусства, обладая повышенной чувствительностью и восприимчивостью, но не имея жизненного опыта, – можно. Но лучше иметь его. Немножко. Под жизненным опытом, наверное, вы понимаете больше всего то, что жизнь нас била молотком по голове, если говорить серьезно – страдания. Верно? Конечно, искусства настоящего без страдания нет. Необязательно, чтобы человека притесняли, стреляли в него, мучили, забирали родственников и т. д. Нет, если он – даже в душе, даже без наших проявлений – испытывал вот это чувство страдания за людей, за близких, за ситуацию и т. д., то это уже очень много значит. Это есть база, это создает жизненный опыт, а страдать могут даже очень молодые люди и очень сильно. Это я так думаю. Другие, может быть, – по-другому. Это не постулаты.

«У меня есть записи, а две песни там присутствуют в зачаточном состоянии. Я был бы вам очень признателен, если бы вы их спели, а именно: «Игрок» («А в это время Бонапарт переходил границу…») и «Летающие тарелки», ведь это просто утка…» А, понятно… Это написал Манин. Я знал Юрия Манина, вы ему не родственник? Есть такой математик. Хороший.

Теперь вот еще я вам расскажу. Сейчас – много всяких разговоров о том, что я ухожу из театра. Это неправда. Возможно, я буду делать сам кино. Возможно, я еще не знаю точно. Но пока идет подготовка, поэтому я играю несколько спектаклей и взял себе побольше свободного времени для того, чтобы попробовать что-нибудь сделать самому в кино. А именно: сделать сценарий, поставить, спеть там и сыграть. Вот, если выйдет – хорошо, если нет – тогда, значит, не получилось.

Что-то я отвлекся. Давайте будем продолжать. Ринемся теперь совсем в другую стороны. Я вам спою песню про Джеймса Бонда, про агента 007…

Себя от надоевшей славы спрятав…

Это, значит, – как они у нас. А вот теперь – как мы к ним. Песня называется «Инструкция перед поездкой за рубеж, или Полчаса в месткоме».

Я вчера закончил ковку…

Шуточная песня, имеющая целью своей борьбу с «зеленым змием». Называется она «Лекция о международном положении, прочитанная наказанным пятнадцатью сутками за мелкое хулиганство». Так как его «сограждане по камере» значительно дольше там были, то они его расспрашивали, а он им отвечает:

Я вам, ребята, на мозги не капаю…

Не надо, достаточно. А то я пойму вас так, что вы больше воспринимаете юмор, мне обидно будет тогда за серьезные песни.

Я закончу свое выступление песней, которая является ответом на половину тех вопросов, что задаются мне в письмах, – о том, что я люблю в этой жизни, чего – нет, и даже вот в некоторых записках содержались примерно такие вопросы. Вот кое-что из того, что я не приемлю, не выношу, я постарался описать в этой песне, которая так и называется: «Я не люблю».

Я не люблю фатального исхода…

Как отношусь к самодеятельной песне? И как отношусь к движению самодеятельной песни? Я движения этого не знаю, оно как-то мимо меня, мимо моих окон, это движение. Я его не знаю, на самом деле – к сожалению, возможно. Я серьезно вам говорю, я не пытаюсь никак обидеть членов КСП. Вероятно, это интересно. Я ценю в человеке больше всего творца и человека, который занимается творчеством, а именно – сам что-то делает, уважаю. Был разговор однажды все про «самодеятельный, самодеятельный, самодеятельный…», и артист Ливанов спросил бывшего министра: «А вы бы пошли к самодеятельному гинекологу?» На что не получил ответа. Какое-то нехорошее слово – «самодеятельная…». Нет, авторская песня– это хорошо, а самодеятельная… Но чтобы назвать песню авторской, нужно о-го-го сколько вместе съесть соли.

«Имеют ли смысл пластинки, которые издаются «там» и не доходят сюда?» Они очень доходят, и если доходят, то только сюда. Безусловно, они мало интересны французам, но не настолько мало, как вы думаете. Они интересны некоторым людям, которые вообще интересуются искусством, Россией. Им они интересны, они их беспокоят, волнуют так же, как и нас. Поэтому они так просят перевода слово в слово. Единственно, что, конечно, для них очень непонятно: почему человек так тратится, даже в маленьком, узком кругу? Вы знаете, я ведь одинаково пою, что в компании, где два-три человека, что на гигантских аудиториях. Они никак не могут понять, почему человек с набухшими жилами сидит дома перед несколькими людьми… Что это? Почему? Что его так беспокоит? И когда ты им переводишь… Конечно, очень многое до них не доходит, не знают они этих проблем, вернее, они их не волнуют. Особенно они не понимают, зачем песне заниматься этими проблемами, вообще поэзии. Она должна заниматься прекрасным,

Теперь я хочу вам сказать несколько слов в заключение. Я действительно вам сказал правду, что могу быть более частым гостем у вас, и я даже на это надеюсь. Я ехать не хотел, потому что мне улетать в восемь утра неожиданно совершенно, и, в общем, получилась масса нарушений каких-то. Я думал, что я еду совсем в другое место, туда поехали мои друзья, несколько человек, приехавших издалека. Я их бросил, оставил, приехал к вам – вашему товарищу удалось меня убедить. И не только об этом не сожалею, а наоборот – очень рад.

Всего вам доброго!

В книге использованы фотоработы

В. Гривы, В. Плотникова, В. Борисова, В. Меклера, Е. Миткевича, В. Богачева, Н. Щербака, Б. Ведьмина, В. Цимайло, И. Данилова, А. Касилова, а также из архива С. В. Высоцкого.

За помощь в подготовке этой книги автор приносит благодарность И. Серебряковой, В. Ковтуну, П. Леонову, И. Яцыниной, И. Роговому.