Текст книги "На гребне волны (СИ)"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Интерлюдия

Май (травень), 997 год, крепостная стена Сальдании

Граф Сальдании Гарсия Гомес думал, что многое успел повидать в своей жизни, пусть и не будучи убелённым сединами старцем. Однако содержание того листа бумаги, который сейчас находился у него в руках… Это было нечто неописуемо мерзкое, но в то же время пугающее. Смертный приговор, который отличался лишь в мере распространённости и видах исполнения, но никак не по существу. И он, Гарсия, должен был стать центральной в нём фигурой. Его пришли не вразумлять, не лишать графства, а убивать, о чём и сообщали в довольно изящных словесных кружевах.

Бежать хотя бы с частью войска? Он уже попробовал на прочность осаждающие крепость войска и, к огромному своему разочарованию, убедился, что конница не сумеет прорваться. Богом проклятые хитрости северных варваров-идолопоклонников накрепко перекрыли пути для лошадей, да к тому же сделали саму попытку прорыва смертельно опасной.

Тянуть время. надеясь сначала запутать врагов обещаниями и клятвами – любыми, лишь бы поверили хоть на время – а затем дождаться, когда у Бермудо Леонского и его союзников начнутся проблемы? На словах звучало хорошо, а вот на деле не слишком. И дело не в Бермудо или там короле Наварры, совсем нет. Другие… приплывшие на своих больших, изрыгающих пламя кораблях, оставляющие лишь горящие обломки от тех судов аль-Мансура, которые пытались их остановить. Нападающие на прибрежные поселения халифата, а порой и на города, если только чувствовали, что могут это сделать без лишней опасности… Опасности больших потерь, поскольку, такое впечатление, эти идолопоклонники вообще не боялись потерпеть поражение. Или просто давным-давно забыли о самой такой возможности после того, как заставили признать поражение сначала Византию, а затем и Священную Римскую империи, не говоря об иных, менее опасных своих врагах.

И вот теперь они, эти руссы или россы, пришли сюда, под стены Сальдании. Пришли не разговаривать, не договариваться… а убивать. Даже не пытаясь скрыть то, что считают его не врагом, а всего лишь предателем, связавшимся с халифатом. Мухаммад ибн Абдалла ибн Абу Амир аль-Мансур – вот кто был их главной целью, их основным врагом. У Гарсии Гомеса хватило разума, чтобы понять это, но оказалось недостаточно, чтобы осознать это вовремя, ещё до того, как пришельцы с далёкого севера оказались здесь.

Только вот сдаваться он не собирался… это означало бы добровольно подставить голову под удар меча или ощутить верёвку вокруг шеи или принять смерть иным, куда более замысловатым и болезненным образом. Нет, он продолжал надеяться если и не на чудо, то по крайней мере на предоставление пусть призрачной, но возможности скрыться, ускользнуть из сжимающейся ловушки.

– Ваши приказания выполнены, – раздался голос Диего Гартеза, командующего гарнизоном Сальдании и частенько замещающего самого графа во время вынужденных отлучек последнего. – Но люди боятся, Ваше Сиятельство. И этому способствуют слухи…

– Слухи? Какие именно, Диего?

– Нехорошие. Распространяемые среди простых воинов,– вздохнул Гартез, всем своим видом показывая графу, что всё действительно серьёзно, что и изнутри крепостных стен есть причины для беспокойства. – Говорят, что войско под нашими стенами лишь из-за того, что граф Сальдании, прошу прощения, стал слугой халифа аль-Мансура. Что ни сам Бермудо Леонский, ни король Руси, пришедший тому не помощь, не собираются карать простых людей. И готовы простить тех воинов, кто докажет свою готовность «искупить грех». Делами, а не словами, открыв путь осаждающим, убив кого-то из верных вам и особенно резнёй находящихся в городе мавров. Или захватом в плен тех из них, кто многое знает и готов рассказать.

Гомес поморщился от столь неприятных слов, но гневаться на верного человека и тем более прерывать его слова даже не пытался. Понимал, что уж сейчас преданные люди наперечёт, при стоящей то у стен смерти.

– И многие верят слухам?

– Многие! – одним словом Диего словно вбил очередной гвоздь в крышку гроба. -Россы успели показать себя. Пленники мавров, освобождённые ими… Среди них были и уроженцы графства.

– Заткнуть бы им глотки, раз и навсегда, – мечтательно прищурился граф. – Жаль, что это значило бы ещё сильнее настроить горожан и даже некоторых воинов против меня. Что будем делать, Диего, какие пути для спасения у нас ещё остались?

Гартез призадумался, прислонившись спиной к каменной стене, но вместе с тем избегая показываться на открытом пространстве. Арбалетчики, которых среди россов хватало, отличались умением в обращении с оружием и за короткий срок успели показать, что даже мимолётные цели поражать умеют. Раненые, убитые… их было чрезмерно много. Зато оставшиеся стали вести себя предельно осторожно.

– Гонцов послать мы успели, Ваше Сиятельство, – напомнил и так известное графу Диего. – Теперь всё зависит от того, что решил халиф. Станет ли сначала спасать нас или, как и задумывал раньше. двинется на Брагу и Сантъяго-де-Компостелу. Но даже если он направится сюда, к Сальдании, то может не успеть!

– Стены высоки и крепки, верных воинов должно хватить, а золото… я не поскуплюсь. Провиант… Можно выгнать за пределы стен тех, кто покажется склонным сдать крепость. Меньше кормить придётся.

– «Греческий огонь», – от этих слов графа Сальдании аж перекосило, но он сдержался и сделал знак продолжать. – Северные варвары за несколько дней превратят всё, что внутри стен, в геенну огненную. Так, как они это уже делали в войнес Польшей. Да ещё новое их оружие, грохочущее и выбрасывающее каменные и железные шары. О нём уже наслышаны, хотя видеть мало кому доводилось.

– Твоя участь будет сходна с моей, Диего! Думай, как нам этого избежать, думай.Или ты хочешь стать мучеником?

– Мученический венец не про нас с вами, – невесело оскалился верный советник графа. – Скорее я поверю в то, что всех, склонившихся перед халифом, бросят стервятникам на поживу. Скажите, Ваше Сиятельство, вы готовы рискнуть почти всем, бросить графство, большую часть войска? При этом я не обещаю, что задуманное мной удастся.

– А у меня есть выбор?

Выбора у графа Сальдании действительно не было. Поэтому он очень внимательно слушал то, что ему говорил Диего Гартез. От сказанного не то чтоб стыла кровь в жилах – слишком ко многому привык граф, слишком многое делал и уж тем более научился отбрасывать в сторону так называемую честь – просто предлагаемое действительно было чрезмерно опасным. Чрезмерно… Если бы «измерение» не происходило сейчас, в почти что безнадёжной ситуации.

– Значит, сначала придётся подождать, потерпеть, да?

– Необходима достоверность, – развёл руками Диего, показывая необходимость задержки. – Только так мы сможем обмануть тех, кто и сам хорошо умеет вводить врага в заблуждение.

Граф понимал, что сказанное его советником относится отнюдь не к королю Леона. Бермудо II не был сейчас угрозой, он стал всего лишь орудием в руках других. Впрочем, был ли он сам игроком, а не фигуркой на шахматной доске? Как ни печально было признавать правду, но она заключалась в том, что сейчас на землях Леона, Кастилии, Наварры и в иных местах игра велась между чужаками, прибывшими как с юга, так и с севера. Просто фигуры были разные…

Глава 3

Май (травень), 997 год. Королевство Леон, графство Сальдания

Хорошо, когда имеются возможности для того, чтобы содержание доставленного врагу послания не осталось достоянием узкого круга, а распространилось среди большинства находящихся по ту сторону стен. Откуда они взялись, эти самые возможности? Ну право слово, не зря же последние годы мы тем или иным образом, но присутствовали на испанских землях. И не просто так, мимо проходили, а нарабатывали вполне определённую репутацию. В частности, освобождая местных из мавританского плена. А эти самые бывшие рабы родом были из самых различных мест. Графство Сальдания ну ни разу не стало исключением.

Что чувствуют люди, освобождённые от участи, многими считаемой похуже смерти? Благодарность к тем, кто их спас и полное отсутствие оной к тем, кто и пальцем не пошевелил за ради их спасения. Если же не просто «не пошевелил», но ещёи принялся вылизывать мавританские сапоги, что тогда? Правильно, тогда уже не просто отсутствие благодарности, а реальная неприязнь, порой и вовсе переходящая в ненависть. Ненависть же, как известно, бывает «горячая» и «холодная». Первый случай не слишком годился для цели сбора информации и использования носителей ненависти как агентов влияния. Второй же вариант – это совсем другое дело! Способные ненавидеть расчетливо, на время спрятать истинные чувства за той или иной маской, отбирались и натаскивались должным образом. От них не требовалось умений владеть оружием или принадлежности к привилегированным сословиям, вовсе нет. Хотя это приветствовалось, чего уж там. Но вот мало-мальски развитый разум являлся необходимым критерием, равно как и грамотность, пусть даже через пень-колоду.

Сальдания, Кастилия, Барселона, Наварра… собственно Леон. Тайная Стража с некоторых пор получила информаторов во многих местах, да и снабжать их время от времени меняющимися инструкциями не забывала. Чем, к примеру, плохи странствующие между городами и странами торговцы невысокого пошиба? Не боги весть какая лакомая цель для разбойников, но в то же время возможность без каких-либо серьёзных подозрений перебираться из одного города в другой. Более того, контакты с информаторами воспринимаются как нечто само собой разумеющееся. Торговцы ведь! Ещё хороша была бы маскировка под странствующих монахов, но сие не представлялось возможным. Прикинуться жрецом распятого бога, для этого нужны немалые знания и навыки, а таковых у используемых нами освобождённых из мавританского рабства не имелось. Монахи же как таковые… ни я, ни Гуннар, ни иные ещё не насколько разумом оскудели, чтобы даже пробовать использовать их в разыгрываемой многоходовой партии. Так что торговцы как основа. Плюс жрицы Лады уже начали использовать кое-кого из местных девиц, многое претерпевших от мавров и желающих отомстить. Покамест именно местных, ведь внешность испанцев и родившихся на Руси или там в скандинавских землях, скажем так, имеет довольно явные отличия. Прибавим к этому необходимость знания языка, обычаев, манеры поведения, да на высоком, практически неотличимом от здешнего, уровне…

Как бы то ни было, а агенты, находящиеся в Сальдании, имели чёткий приказ, а именно при взятии крепости в осаду довести до как можно большего числа людей суть предъявленных нами требований. С упором на предательство своего народа, совершённое как самим графом, так и его приближёнными. Уверен, что именно это они и сделали, после чего Гарсии Гомесу, его ближнему кругу да и вообще сторонникам становится «хорошо». Да и мы, выждав порядку ради до следующего утра, начали пусть не штурм крепости, но вполне себе активные действия.

– Ясно, солнышко греет, птички щебечут…

– Пушки стоят, – по обыкновению подключилась к словам сестры Софья.

– И они скоро тоже запахнут…

– Огненным зельем!

– И дымом, сестра.

– Но мы ведь любим…

– Этот запах.

Врут и не краснеют! Обе, само собой разумеется. Жрицы Лады вообще учатся искусству обмана долгие годы, затем используя оное во всех его проявлениях, практически во всех сферах бытия. Обманывать врага есть не грех, а доблесть, особенно если это приводит к достойным результатам. А красивые девушки, они априори легче внушают ложь, способствуя её должному усвоению своим обликом, манерами, иными проявлениями девичьей своей сути.

Сейчас же они так, развлекались. Знали, что я отнюдь не забыл, как сии сестрички-лисички морщатся – при отсутствии необходимости скрывать эмоции – даже при запахе обычной гари, не говоря уже об ароматах сгоревшего пороха. Сама стрельба им нравилась, но не сопутствующие запахи и не чересчур громкие звуки. Хотя от последних они частично отгораживались, затыкая уши как собственно и все пушкари, несмотря на постоянную практику… а может как раз благодаря ей.

Смех смехом, а момент был весьма примечательный – впервые огнестрельное оружие должно было сказать своё в прямом смысле громкое и очень весомое слово при осаде крепостей. А уж будут выбиты ворота или обрушена часть крепостной стены – это уж как карты лягут. Пушечными ядрами прямой наводкой, ну а глиняные с начинкой из греческого огня полетят по навесной траектории при помощи куда более привычных тут осадных орудий. Простых таких, метательных. Потом, если в них вообще возникнет надобность. По большому то счёту нет у нас особой необходимости выжигать Сальданию изнутри, ведь огонь не разбирает правых и виноватых. Не-ет, это останется на крайний случай, если сопротивление верных Гарсии Гомесу людей не удастся сломить иным образом.

– Бермудо все глаза высмотрел, пытаясь понять, что собой представляет наше новое, но уже прославившееся оружие, – хмыкнул опирающийся на свой боевой посох Магнус. – Я удивлён.

– Неужто любопытством, брат?

– Нет, его сдерживанием. Ведь король Леона очень хочет напроситься походить рядом, посмотреть, потрогать… изучить. Но ведь до сих пор не подошёл к тебе, Мрачный, не стал просить.

– Это Гуннара и его людей благодарить надо, – оскалился я. – Они ещё при выгрузке пушек пяток любопытных повесили или на головы укоротили. В самом Леоне с десяток и по пути сюда сколько-то ещё. А там были не только любители мавров, но и другие, хотя Бермудо никогда не признает, что там и его людишки крутились. Зато знает, что мы это знаем. Вот и скромничает, изображает невинность.

– Хорошо хоть шею не почёсывает, захохотал жрец Локи. – Это было бы совсем забавно.

Б-бах! Ба-бах! Первые выстрелы, они же пристрелочные. А затем, после внесения поправок, пошло-поехало. Не отдельные выстрелы, а по сути залп. Орудия – а под стены Сальдании притащили по большей части пушки реально крупного «калибра» – одно за другим отплёвывались ядрами в сторону ворот. Это был не абы какой хлам, не прототипы, а вполне себе доведённые до ума изделия. Примитивные, но прицельные приспособления, лафеты, даже отделение зарядных камор от собственно основной части ствола присутствовало. Грубо, топорно, но эти новшества делали из металлической трубы, способной пускать ядра «куда-то в сторону цели» вполне себе пристойное оружие, пусть и массивное, пусть и довольно редко стреляющее из-за низкого качества используемого пороха.

Новое оружие, тайное оружие. Реально тайное, наряду с метателями «греческого огня» и собственно рецептурами огнесмеси и пороха. Многие тоскливо смотрели и жадно облизывались, желая получить эти секреты в своё распоряжение. Предлагали деньги, союзы, пытались подкупить кого-то из посвящённых или выкрасть… Пока всё впустую. А вот с новыми, усовершенствованными арбалетами, они же самострелы, дело обстояло печально. Шила в мешке не утаить! Достаточно было нескольких трофейных экземпляров сего стрелкового оружия, чтобы понять нехитрую конструкцию обоих основных видов натяжного механизма, отличного от использовавшихся в других странах. И те из наших соседей, кто не являлся зашоренным дураком, начали вводить данные разновидности в своих войсках. Рим, Бавария, Германская Империя опять же. А вот дальше модернизированные арбалеты пока толком и не распространились. Франки и англы покамест осторожничали, испанские королевства только-только примеривались к новшествам, равно как и Византия. Ну и мавры, к нашей немалой радости, пока что, милль пардон, увлечённо жевали сопли, не осознавая суть.

Второй залп. Ворота он не вышиб, но было заметно, что невредимыми они не остались. Становилось ясно, что при длительном обстреле мы таки да сумеем пробить себе проход в город. А может и не один, ведь помимо собственно ворот есть и просто крепостная стена, не все участки которой одинаково крепки. Некоторые, скажем так, давненько уже не подновлялись, а значит такие слабые места стоило прощупать… десятком ядер для начала. Поживём – посмотрим... и постреляем, да.

Установленные на стенах и привратных башнях камнемёты и стреломёты? О них беспокоиться не стоило, ведь часть второго орудийного залпа была нацелена именно на них. А что делает большое, тяжёлое – неважно, каменное или там металлическое – ядро, попав даже не в саму метательную машину, а куда-то рядом? Правильно, напрочь отбивает у прислуги боевой машины желание стрелять, а то и саму возможность. Осколки камня, выбиваемые из кладки, собственно ядро, обычный страх от нового, доселе невиданного оружия. Прелесть как эффективно. К тому же я был практически уверен, что ещё пара-тройка залпов и орудийные расчёты ко всем ангелам сметут что сами метательные машины защитников Сальдании, что обслуживающих их воинов. Не зря жепушкари не один год усердно тренировались в прицельной стрельбе. К тому же не просто так, но и на конкретных орудиях, чтоб привыкнуть к ним. Изделия то пока, как ни крути. а штучные, у каждого свой «характер», свои особенности.

– Стрелки Лютобора пошли, – заслоняясь рукой от солнца, вымолвила Елена.

– Осторожно движутся…

– Не радуют тех, которые очень хотят…

– Их подстрелить.

– А вот пруссам Витовта пока поскучать придётся, – ухмыльнулся побратим. – Страдают они, давно уже ждут возможности ощутить кровавый угар битвы, порадовать своих богов, любящих боевое безумие.

Ничего, пусть ждут, их время ещё придёт. Пруссы по сути своей как были штурмовиками, великолепно проявившими себя в войне с Польшей, а затем с уже развалившейся Священной Римской империей, так оными и остались. Дисциплина у них хромает, чтобы долго держать строй… тут тоже печально. Традиции, чтоб их! Те самые, из-за которых сломать строй и поддаться жажде крови – не есть слабость, не есть недопустимая вольность и тем паче преступление.

Пройдёт ли это, смогут ли они отбросить то, что иногда полезно, но чаще всего становится причиной поражений? Скорее всего да, первые шаги уже делаются, только вот… Время, на такие коренные для них изменения нужно реально много времени, а не жалкие несколько лет. Вот потому пока они хороши лишь как часть войска, к тому же используемая в нужное время и в подобающем месте. Например, при резне внутри крепостных стен или там для прорыва вражеского строя. Для завершающего удара по уже ослабленному, нарушившему правильный строй противнику опять же. Но только не в обороне, тут пруссы слабее многих. Эмоции, боевая ярость, жажда крови…сильные стороны становятся слабостью, увы и ах.

Сейчас не время штурмовиков. Стрелки же – дело другое. Вот они и приближались к крепости, прикрываемые особо дюжими щитоносцами, находясь под надежным прикрытием окованных доброй сталью щитов. Сами же воспитанники Лютобора стреляли хоть и редко, но метко, проявляя себя лишь в те мгновения, когда им удавалось выцелить показавшегося в бойнице или из-за каменных зубцов очередного защитника крепости. И вот тогда короткие болты с шелестом распарывали воздух, сразу несколько в одну цель. Давняя, но эффективная тактика – промахнётся один, другой. зато третий уж точно попадёт. Вот и выбывали из строя один воин графа за другим, сокращая и так не столь великое число тех, кто действительно готов был сражаться, а не отсиживался за каменной преградой, опасаясь и нос оттуда высунуть.

Обстрел из орудий. Обстрел со стороны арбалетчиков, не дающий защитникам организовать сколь-либо организованный отпор. И что оставалось делать графу и его советникам? Попробовать сделать очередную вылазку, на сей раз пешим порядком, благо в чрезвычайно опасности использования кавалерии они уже убедились? Милости просим, этим Гарсия Гомес меня только порадует. Переть бешеным кабаном на превосходящие силы противника, к тому же при кавалерии и с огромным количеством стрелков? Ждём-с, радостно потирая лапы.

Станете отсиживаться, изображая мышь под метлой? Опять же на здоровье. На наше здоровье, потому как несколько дней сосредоточенного обстрела из орудий предоставят один, а может и парочку шикарных проходов для пруссов Витовта Тихого, которые только и ждут возможности от души порезвиться, обагрить клинки кровушкой врагов. Это понимал я, осознавали Магнус, обе жрицы-сестричци, да и другие военачальники, причём не только наши, но и леонские. Мда, для графа Сальдании складывалась типичная ситуация под названием «куда ни кинь, а всюду клин». Или полная жопа, если в привычной мне интерпретации.

– Вести, конунг, – нарушив относительную тишину вокруг – помимо грохота орудий на не столь большом отдалении и вообще звуков сражения – уведомил Одинец. – Люди короля Бермудо перехватили одного из гонцов, посланных графом Гомесом к халифу аль-Мансуру. Только их наверняка много было, точно не один-одинёшенек.

– Кто бы сомневался, – процедил я. – И что предатель пишет своему хозяину?

– То мне неведомо. Король приглашает тебя к себе, видимо, хочет там о письме поговорить.

– Значимость свою показывает, Мрачный. Дескать, тут моя земля, мои люди тоже могут… кое-что. пусть тешится. Надобно тебе идти, порадуй того, кто мнит себя великим и могучим.

Жрец Локи, как и всегда, хорошо читал в душах людских. Ведь Бермудо II Перес и впрямь изо всех сил старался доказывать всем вокруг и приближённым в первую очередь. что он силён, а значит достоин занимать то место, на котором сейчас находится. Естественное для коронованной особы поведение. Ставить палки в колёса было бы и бессмысленно, и даже вредно. Король Леона важен для нас. Союзник, как ни крути: добровольный, понимающий свою зависимость от нас, а потому не склонный к резким и необдуманным телодвижениям. Какое-то время точно. И лучше всего будет сделать так, чтобы это самое время длилось подольше. Следовательно…

– Окажем любезность королю Бермудо, – улыбнулся я. – Только за ради Хель, красавицы, постарайтесь не выгрызать несчастным леонцам мозг своими шуточками. Они и так уже от ваших развлечений на стенку лезут и готовы в твердокаменную землю по уши закопаться.

Хихикают сестрички, довольные жизнью и своим в ней местом. Мда, просто никакого сравнения с теми образами, которые были несколько лет назад, при первом с ними знакомстве. Тогда обе они были прежде всего озабочены местью. Теперь же больше стремятся получить от жизни все доступные радости. То, что таковыми считают, с учётом своего, очень своеобразного по местным меркам взгляда на мир. Я тоже, хм, добавил пару горстей жгучего перца в и так ядовитое варево. Результат получился… на страх не только врагам, но и многим союзникам. Два очаровательных монстрика женского полу выносили и выгрызали мозг всем, кто оказывался в пределах досягаемости. Кому-то относительно бережно, можно даже сказать любя. Другим… со всем усердием, а это уже было реально жёстко. Жесть как она есть, больше и добавить нечего.

Однако и голос здравого смысла порой пробивается. Вот и сейчас, оказавшись в королевском шатре в качестве моего сопровождения, малость прикрутили фонтан, из которого щедро хлестало приправленное чернейшим юмором и отборным змеиным ядом красноречие. Магнус, тот в принципе не был в подобном окружении склонен к лишним словам, если не видел в том надобности. Жрецы Локи и жрицы Лады – явления совершенно разного порядка.

Бермудо Леонский был чрезвычайно вежлив, благостен и доволен происходящим. Нет, он, конечно, очень хотел побольше узнать о нашем особенном оружии и однозначно не оставил надежд, что кто-то из его прознатчиков сумеет либо подкупить кого-то из посвящённых, либо высмотреть-подслушать нечто особо важное. Только подобные стремления абсолютно нормальны и естественны даже между реально близкими союзниками, не говоря уж о союзниках временных, ситуативных по сути своей.

Довольна коронованная особа была другим. Чем? Самим фактом того, что наиболее важный и значимый его враг внутри королевства был так быстро и без особых сложностей закупорен внутри стен крепости и мечтал лишь о побеге или о том. чтобы сдаться на сколь-либо приемлемых условиях. Просто бальзам на до сих пор обильно кровоточащие раны монаршего самолюбия, по которому раз за разом, год за годом цинично топтались шипованными сапогами, да со всей затейливостью. И наверняка имели место быть мечты о чём-то схожем относительно других врагов. К примеру, Гарсии Фернандеса, графа Кастилии, обладающего куда большими возможностями, нежели граф Сальданский. Да и другие враги, уже иной крови и веры…

Рассыпавшись в не слишком витиеватых, но преисполненных лестью фразах, Бермудо всеми силами показывал, до чего рад нас видеть и как хочет поделиться полученными известиями. Теми самыми, почерпнутыми из перехваченного послания от графа Сальдании, адресованного халифу.

– Перехваченное послание – это хорошо, – кивнул я, поудобнее устраиваясь в специально предназначенном для меня походном кресле. Удобное, мягкое… умеет король Леона обустраивать быт свой и окружающих, чего уж там. – Но вот есть ли в нём что-либо помимо жалобных, воистину панических воплей обречённого предателя? Вот посмотрим на очаровательных жриц Лады… Их лица преисполнены здорового сомнения, они даже могут поделиться им с нами. Если мы того захотим, конечно, – малость успокаиваю Бермудо, который совершенно точно не хочет выслушивать очередной мозговынос, порождённых специфическим разумом сестричек.

– Там есть многое, помимо паники, Хальфдан, – не пытаясь ограничиться исключительно словами, король Леона жестом приказывает одному из своих кабальерос передать мне тот самый лист бумаги. Знакомой бумаги, произведённой одной из расположенных на Руси мастерских. Мелочь, а всё равно приятно. – Гомес пытается испугать своего властелина-мавра, но вместе с тем упоминает о важных событиях и планах.

– Вот и посмотрим… это может быть не только любопытно, но и полезно.

Беру у того самого леонского кабальеро покрытый строчками лист бумаги и внимательно так вчитываюсь. Внимательно, потому как язык не самый знакомый из мне известных, пусть и изучаемый вот уже не первый год. Ну а как иначе то? Влезать в испанские дела и при этом даже не удосужиться всерьёз врасти в местные реалии, включая владение устной и письменной речью – не самый лучший вариант из возможных. Вот и впихивал в свою голову очередную порцию лингвистики, щоб ей пусто было.

Долго, хлопотно, но оно того стоило. Другое дело, что подобные усилия стоило прикладывать лишь для улучшения понимания союзников и взаимодействия с ними, но никак не для явных и однозначных врагов. Последних стоило внимательно изучать, искать сильные и слабые места, но вот лично для меня учить язык тех, от кого неудержимо тянет блевать… Нафиг такое счастье! Так что хазарские, мавританские и иные им подобные наречия пускай идут в далёкое, пешее и несомненно порнографическое путешествие в один конец. И с сопровождающим пинком на дорожку, чтоб, значит, верное направление указать.

Само же письмо, попавшее, наконец, в мои загребущие лапы, и впрямь содержало немало интересного. Пусть граф Сальдании знал немного, но в своём стремлении внушить халифу аль-Мансуру, что дела обстоят совсем-совсем печально, он не стеснялся излагать нарисовавшуюся вокруг Сальдании ситуацию с учётом общей картины «битвы за Испанию».

Начать с того, что халиф вроде как – если вообще верить изложенному в этом письме – должен был использовать в качестве места сбора войска город под названием Саламанка. Звучало это разумно, чего уж там! Завоёванный халифатом два десятка лет тому назад, а значит уже «переваренный», встроенный маврами в своё государство, без наличия сколь-либо значимого сопротивления со стороны большей частью перебитых или обращенных в рабство, а частично склонившихся перед завоевателями испанцев. Мощная крепость, возможность хранения больших запасов провианта и прочих необходимых для многотысячной армии припасов. Стратегически выгодное положение опять же.

Очень выгодное, осмелюсь заметить! Небольшой рывок вперёд, взятие или блокирование Саморы – единственной серьёзной преграды в северном направлении – давало войску аль-Мансура возможность выбора, куда именно наносить основной удар.

Продолжить движение на север – вот она, столица королевства Леон с одноименным названием, которую халиф уже повергал к своим ногам. Северо-восток тоже не просто так, там как раз располагалась Сальдания и иные графства, не столь яркие, но идущие в кильватере Гарсии Гомеса. Северо-запад выведет к Сантъяго-де-Компостеле. Ну а если двигаться от Саморы практически на запад, то упрёшься в город Брага, тоже весьма немалый и богатый. Куда ни кинь – всюду есть свои преимущества для вторженцев на земли королевства. И у каждого варианта есть как плюсы, так и минусы. Это понятно мне, но наверняка и халиф это соображает. Если не сам, так у него и советники в воинских делах присутствуют, причём в немалом количестве.

К сожалению, о количестве стягиваемых к Саламанке войск граф Сальдании не имел ни малейшего представления. И это хорошо, потому как будь в письме даже лёгкий намёк на это, я бы почувствовал ни с чем не сравнимый аромат дезы. Зато почти прямым текстом звучало напоминание халифу о том, что именно он, Гарсия Гомес, более всех иных подходит для того, чтобы оказаться на троне Леона. Королевства уже не независимого, а покорного воле халифа и готового не только платить большую дань, но и оказывать всяческую помощь в дальнейших завоеваниях Кордовского Халифата.

Ага, тут всё совсем-совсем понятно, это уже не раз в истории, мне знакомой, наблюдалось. Самый яркий пример – потерявшие остатки чести и самоуважения твари, лишь по ошибке называемые русскими князьями, ползающие на коленях перед ордынскими ублюдками, выпрашивая ярлык на княжение, да ещё и гордящиеся этими «великими достижениями». Отрицательный отбор в действии, когда наверху сидели мрази, готовые предать всех и вся в обмен на кость, брошенную с ханского стола. Некоторые, хм, даже святыми стали, что хоть и противно, но ни разу не лишено смысла со стороны той самой церкви распятого бога, ети её с казённой части шипованной палицей.

Гарсия Гомес, граф Сальдании. Гарсия Фернандес, граф Кастилии. Два главных предателя, которые готовы были яростно грызть других и грызться между собой за право торговать жизнями и свободой людей одной с ними крови, выслуживаться перед маврами изо всех сил. Были готовы, делали это, но… теперь одному из них уже вряд ли светит нечто иное. помимо публичной казни и краха всего рода Гомесов. До второго же только предстоит дотянуться, да.

Хорошее письмо, действительно полезное, открывающее кусочек важной информации и в очередной раз подтверждающее сущность нынешнего властителя Сальдании. Это я и произнёс.