Текст книги "На гребне волны (СИ)"

Автор книги: Владимир Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

– Проницательность ваша, арконская, порой удивляет даже меня.

– Зато не пугает, – а это вновь Снежный о себе напомнил. – Ты, Хальфдан Мрачный, вообще не из пугливых. Но сейчас оставь нас, нам тоже нужно кое-что обсудить.

Проблемы тут не возникло, благо немалую часть нужного мне я и без того успел узнать. Даже больше ожидаемого, учитывая нехилую такую скрытность жрецов, тем более столь высокого ранга и из обособленного арконского сообщества. Ну а где разговор с ними, там и второй, но на сей раз с теми, кому можно было доверять без всяких оговорок.

Разговор, да. Опять же тут, в Бургосе, который неожиданно для всех стал очень важным городом. А как иначе то? Не просто главный город вроде как отколовшейся от Леона Кастилии, а центр притяжения. Сперва отсюда сломя голову бегут Санчо Гарсия Лара и его мать, Ава Рибагорская. Затем приходим мы, причём уверенно так, нагло, всем своим видом показывая, что ни маврам, ни их ставленникам дороги сюда нет и не будет. Проходит совсем немного времени, и вот союзное войско возвращается, да не с простой победой, а де-факто нанеся Кордовскому халифату сокрушительное поражение. Но и этого мало. Оказывается, именно тут, в Бургосе, будет выстраиваться структура испанских государств, а также обсуждаться дальнейшие действия против халифата. При таких раскладах ничего удивительного в том, что в Бургос стали стекаться не только торговцы, но и просто заинтересованные персоны из Леона, Наварры, даже доселе остававшегося в стороне графства Барселона. Всем хотелось поучаствовать, получить пару-тройку вкусных кусков от уже имеющейся добычи, а заодно договориться о будущем. Взять, к примеру. Барселону.

Хитрожопость и желание до поры отсидеться далеко не всегда выгодно. Это и понял граф Рамон Боррель I, правитель Барселоны. Да, он ухитрился остаться в стороне от сражений с Кордовским халифатом в последние годы, всё так. Но заодно с этим лишился и возможности претендовать на что-то серьёзное. Только присоединение на правах одного из младших партнеров. Не самый выгодный из раскладов, но и отказаться он не мог без опасений тяжёлых для себя последствий. А ну как сочтём его пассивным, но пособником мавров? После Сальдании и Кастилии это была такая метка, которая заканчивается в лучшем случае бегством. Ну а в худшем… Ворот городских и замковых много, чучельники тоже найдутся, а пример бывшего графа Сальдании. как я понимаю, надолго запомнится кабальерос.

Помимо Барселоны имелось и графство Рибагорса, но его правитель, Исарн I, покамест совсем уж прикидывался мышем под метлой. Видать опасался родственных связей с Авой Рибагорской, что приходилась ему родною сестрой. Разговор с ним предстоял сложный и с неизвестным исходом, но несколько позже. Пока время терпело. В отличие от необходимости составить план дальнейших действий и разобраться наконец с собственно Кастилией, на которую претендовали Леон, Наварра, да и сторонников рода Лара тоже со счётов сбрасывать не стоило. Ох и серьёзная свара ожидалась! Её то и следовало пресечь, причём сделав это так, чтобы никого сильно не обидеть. А для этого нужно что? Правильно, пообещать вкусные куски от халифата, который планировалось разорвать на составные части в довольно скором времени. Умные поймут, прислушаются и выберут один из предлагаемых вариантов. Ну а дураки… они лишние, от них лучше сразу избавляться.

– Замыслы у тебя обширные, брат, – призадумался Магнус, слушая всё это. – И это только по устроенному в этих землях походу. Им ты не ограничиваешься. Ещё и жреческое к себе с силой тянешь.

– А то ты сам против этого, – хмыкнул Гуннар, слова которого сопровождались весёлым хихиканьем жриц Лады. – Я… все мы тебя давно знаем. Жрец Локи простым быть не может, он всегда на десять шагов вперёд узреть всё хочет. Ты ещё и можешь. Сам Мрачного всеми силами подталкиваешь к новым свершениям.

Тут Магнусу только и оставалось, что руками развести, а потом одной из этих рук цапнуть кубок с местным вином. Хорошим, надо отметить, и это несмотря на весь дурдом, вот уже долгое время тут творящийся. Умение устроиться почти в любом месте с предельным комфортом за минимальное время – то умение, которым поневоле овладеешь, если ведешь жизнь, подобную той, которая была у всех здесь присутствующих. Даже с того момента, как мне удалось устроиться на киевском престоле, принципиально мало что изменилось. Оставаться в столице, во дворце? Можно, спору нет, но этим я бы оказал самому себе плохую услугу. Положение конунга, оно требует появления то тут, то там, пусть появления эти связаны вовсе не с рутиной, а с действительно серьёзными событиями. Это переговоры зачастую можно проводить посредством доверенных лиц. а то и вовсе вытаскивать переговаривающихся к себе поближе, благо положение Руси на международной арене это вполне позволяло. С войнами совсем не так. Или не совсем так, тут уж как посмотреть.

Некоторые войны ведутся и «не сходя с престола». Верные полководцы, постоянные донесения, общая координация происходящего на отдалённых и тем паче не очень театрах военных действий. Всё так, всё реально. Но война войне рознь. Особенно если как сейчас, в обычную материалистическую картину вламывается мистический компонент. Тут уж все привычные правила идут дремучим эльфийским лесом. Особенно если хочешь оказаться в числе выгодополучателей, а не страдальцем заезжим. Мда, вот они, дела-делишки.

Разговор меж тем как-то неожиданно скользнул на новинки местной моды, а также веяний с юга. В плане женских одеяний там и впрямь было кое-что… заставляющее глаза с оч-чень серьёзным вниманием смотреть на красоток в подобных нарядах. Красотки таки да присутствовали, причём именно здесь. Софья и Елена, чертовки этакие! Вот не могут не поддразнивать что меня, что Магнуса с Гуннаром очередными своими новинками гардероба. Даже интересно, кого на сей раз раскулачили, из чьих запасов извлекли? Ткани то очень дорогие, да и обилие золотого шитья и жемчуга о многом говорило, Подобное далеко не у всякого торговца в закромах найдётся. Впрочем… Тут и в закромах Лара наверняка закопались, и «малый походный гарем» аль-Мансура с иными могли перетрясти на предмет чего-то действительно ценного. Да-да, мавры уже тогда таскали с собой наложниц, да в немалом числе. К слову сказать, они были единственными, кто выжил по вполне понятным причинам. Собственно мавританкам – избавленным от всего мало-мальски ценного – будет выделен живительный пинок при первой же оказии. Пусть валят обратно в пределы Халифата. Почему сразу не погнали? О, тут вполне разумный расчёт. Из этих по сути постельных игрушек при должном усердии можно было вытащить толику полезной информации. А уж со стороны тех наложниц, которые были не из числа мавров и к тому ж, мягко сказать, тяготились недавним своим положением… Тут и говорить нечего.

Ну да не о том речь. Что Софья, что Елена были и так хороши, а уж с момента нашего первого знакомства только и делали, что хорошели и становились ещё более стильными, элегантными и… Стоп. А вот про увеличение уверенности в себе даже заикаться не стану. Это у них изначально было на максимуме, потому расти сему нюансу было банально некуда. Особенности характера такие, чего уж там. Именно данные особенности не давали двум стервочкам покоя, побуждая находить на свои упругие попки новые приключения, а заодно пытаться соблазнить то Гуннара, то Мангуса… то меня, причём с годами большая часть усилий сестричек как раз на меня и переключалась, вызывая искреннее веселье побратимов и усмешки Змейки. Рокси уже давно привыкла к этой самой парочке и даже научилась находить определённое удовольствие в частенько возникающих не то спорах, не то лёгких перебранках. Дочери тоже привыкли постоянно видеть этих вот ядовитых, но в то же время общительных, доброжелательных к ним и интересных созданий. Неотъемлемая часть бытия да и только! Части. Две. Украшающие и так ни разу не серую реальность.

– Понятно всё с вами, красны девицы. Опять, как только в Киев вернёмся, станете соблазнять всех тех, кто хоть немного заинтересует ваши весьма разборчивые натуры. Благо соблазнять есть чем как телесно, так и духовно.

– Мы такие!

– Красивые…

– И очень-очень умные.

– Этим и привлекаем.

– Почти всех.

– Кроме тех, кто…

– Желанен больше прочих.

На «горькую судьбу», паршивки этакие, жаловаться пытаются. И ведь кому! Тем самым, кого пытаются затащить к себе в постель. Забавно, с какой стороны ни посмотри. И глазки такие лукавые и улыбки блудливенькие. Прелесть, а не девушки!

– Ладно, красотки, развлечения наши чуть позже продолжим. Ну а покамест… Я уже говорил, что узнал от арконских жрецов и какие замыслы воплощать в довольно скорые времена придётся?

– Та-Кемет и их пирамиды, – процедил Гуннар. – И уже второй халифат, теперь Фатимидский, он же Каирский. Можем и справимся. Только сначала тут закончим.

– Тут то мы непременно закончим, брат, – отозвался Магнус. – Но Мрачный другое хочет услышать. Или сам сказать. И не о том, что будет после того, как до пирамид доберёмся и укрепимся близ их Долины Царей. Тут он знает если и меньше арконцев, то ненамного. Или даже больше их. Так, Хальфдан?

– Именно так. Подозрения у меня есть, очень уж нехорошие. Мнится, что вскоре после того, как наши Орудия Силы будут собраны и начнут мощь набирать, случится и другое, куда более печальное. Помните, полагаю, про Орудия Страстей жрецов распятого?

Гуннар призадумался, а вот остальные, к жреческим делам прямое отношение имеющие, старающиеся, помимо прочего. И за враждебными верами следить, даже медлить не стали. Сестрички не стали, потому как Магнус уступил им возможность проявить знания великие… или не очень, но всё равно достаточные.

– Их много! – радостно начала Елена

– По мнению простых верующих, – дополнила сестрицу Софья.

– Но простота, она хуже…

– Воровства.

– Настоящих Орудий Страстей…

– Очень мало.

– Это копьё Лонгина.

– Грааль.

– Плащаница.

– Терновый Венец.

– Бич.

– Крест.

– Гвозди.

– И то, что так глупо считать Орудием, но имеющее силу.

– Силу яда…

– Яда предательства.

– Тридцать.

– Проклятых.

– Монет!

И переглядываются, довольные собой и тем выносом мозга, который пытаются учинить даже нам, давным-давно привыкшим к подобному. Хотя стоп! Сейчас они даже не развлекаются, просто с каких-то пор сознания и сами души их стали сливаться воедино, образуя, конечно. Не одну личность, но нечто совершенно симбиотическое. Оч-чень интересная перспектива может нарисоваться, пусть её плюсы мне покамест до конца не понятны. Впрочем, это можно и после изучить/исследовать.

– Грааль неведомо где. Так и не всплывал с самых первых веков,– стал я прокачивать ситуацию. – Крест распилили на множество кусков, гвозди… наверняка затерялись среди сотен фальшивок. Да и собственно куски креста тоже. Плюс ко всему, если мой разум не вздумал шутки шутить, разделённый на части артефакт заметно проседает в силе. Лишь если собрать его воедино, он, если очень повезёт и люди умелые будут этим заниматься, способен восстановить прежнюю или хотя бы близкую к ней мощь.

– Всё так, Мрачный, – кивнул Магнус. – Считай, что Крест и Гвозди исчезли, растворились. Найти истинные – это жрецам распятого придётся долго возиться без особой надежды на успех.

– Если понадобится – искать будут и весьма старательно, – не принимаю я несколько расслабленное отношение Магнуса к возможным поискам. – Ведь, если волшебство будет постепенно возвращаться, то сильно сомнительно, что к нам одним. А орудия, они не только у нас, но и у них. И у них как бы более давние, более напитанные силой. Смекаешь, к чему я веду?

– Что может грозить опасность. Но я так мыслю, на Арконе о том ведают.

– Хальфдан же не о том говорит, – вмешалась одна из сестёр.

– Не на то намекает!

– А о том, что есть иные…

– Способы.

– не пересилить.

– Но пресечь!

– Уничтожив.

– Или украв.

– И пусть потом ищут…

– Когда это искомое.

– Уже давно.

– У нас.

Мысленно аплодирую. Умнички, тут и добавить нечего. Ну вот зачем христианским жрецам свои Орудия иметь, да ещё в столь существенном количестве? Правильно, нечего. У нас им будет лучше. Для нас лучше, понятное дело. Большие имеются сомнения относительно того, сможем ли мы их хоть в какой-то степени использовать, но… Их не смогут задействовать против нас, что уже есть большой и жирный плюс. Только медлить тут однозначно не стоит. Лучше начать подготовку к изъятию артефактных ценностей как можно скорее. Продать, ясно дело, не продадут, по крайней мере, официально. Зато если ни разу не официально, да ещё и предложитьразного рода сторожам оставить взамен истинного артефакта его точную копию… Золото, оно многих манит. Особенно если учитывать факт, что пока для многих эти священные реликвии ни разу не Орудия, а всего лишь удобное средство для обирания наивных верующих. Не зря же и сами иерархи того же Рима ни черта сами не понимают, какие реликвии или там мощи настоящие, а какие не столь давней выделки. Этим можно и главное нужно пользоваться! Примерно это я и доносил до своих друзей. Убедительно, с огоньком, чтоб они прониклись до глубины души. Вроде как получалось. Ясно хотя бы по той причине, что они с ходу стали выдвигать новые идеи, а также уточнения к уже прозвучавшим. Даже Гуннар, который от мистической стороны был заметно дальше остальных.

– Как бы нам самим вместо Орудий Страстей подделку не получить. Сперва убедиться придётся.

– И убедимся, – соглашался с побратимом Магнус. – Сперва кто-то из жрецов, умеющих видеть и ведать, что увидел, посмотрит под личиной истово верующего. Большое пожертвование принесёт, чтобы поцеловать Венец там или копье Лонгина. А уже потом, если то не подделка, придут другие. О продаже тайной договариваться или кражу готовить. Хорошо, что мы знаем о местах, где должны находиться Орудия Страстей. Помимо Грааля.

– Копьё Лонгина у германского императора Оттона III, – начал я перечислять места, причём с самого сильного Орудия. – Сам юнец его силу не понимает, но в память о предках относится с почтением. Но из-за этого самого почтения допускает к копью паломников. Да и хранит то в одном храме, то в другом, пусть и в том городе. где сам находится долгое время. Добыть будет непросто, но всё же есть надежды обойтись без большого шума.

– Зато Бич и Терновый Венец в Царьграде, – опечалилась Софья. – И это значит…

– Нам будет очень сложно.

– Их достать!

Сложно – это не то слово. Владимир Тмутараканский, будь он проклят, слишком хорошо знает большую часть повадок что Тайной Стражи, что жриц Лады. Да и его окружение. Оно ни разу не ромейское, а славянское. Плюс те, кто ушёл с Доброгой, не ведая о его двойной игре. Они как были, так и остались чуть ли не важнейшей линией защиты Красносолнечного предателя. Тут если и действовать, то опираясь на мои задумки, родом из веков грядущих, чтобы не всполошить церковников Царьграда. Опять же надо много думать, тщательно планировать и выбирать наиболее подходящие из вариантов. Зато Плащаница, в мое время более известная как Туринская – тут несколько иной расклад. Где то проще, где то сложнее. Известно её постоянное местоположение – один из дворцов византийских императоров на берегу Мраморного моря, а именно Буколеон. Там она, а ни Владимир, ни Анна в этом конкретном дворце на постоянной основе не обитают. И уж тем более в той часовне, где находится сия реликвия, она же Орудие Страстей, нет постоянного потока паломников. Зато есть свойственная всем византийцам жадность и желание с любого дерьма пенку снять, особенно если никто не узнает. Тоже будем посмотреть.

Вот, собственно, и все по основным пунктам, поскольку Крест и Гвозди – тут чистым перебором действовать. Шаг за шагом, экземпляр за экземпляром. Да и к тому же нам как раз не нужно собирать ВСЕ – это что касается Креста – поскольку собрать целое, не имея нескольких частей… Всем всё понятно, да? Гвозди же – они как бы слабейшее из Орудий, потому не столь критично.

Обсудили, впрочем, и это дело. Без тщательного обсуждения лучше вообще ничего не оставлять, а то мало ли как оно всё обернётся. Магнус опять-таки, поскрипев мозгами, добавил, что вроде как должны быть возможности даже чужие Орудия использовать, пусть через задницу и с очень низкой эффективностью. Совсем обрадовал! Я то готов был из кожи вон лезть даже в случае, если бы чужие Орудия нам просто не вредили. А тут вон оно как. И кстати, вот ещё какой вопрос интересовал, а у арконцев как то не спросил, хотя и следовало бы. А может и не следовало именно сейчас.

– А куда уже наши артефакты делись? Исконные, о которых в легендах то и дело говорится, но коих никто так и не видел?

Вдох Гуннара, который в этих делах ни разу не специалист. Печально разводящий руками Магнус. А вот сестрички жестами не ограничились.

– Хотя слухи, – мурлыкнула Елена.

– Сильно-сильно ходят, – подхватила вторая сестра.

– О том, что были они.

– Но или уничтожены…

– Или схоронены так далеко и глубоко.

– Что не достать их.

– Ни нам.

– Ни даже тем…

– Кто их схоронил.

– А кто это сделал, мы думаем…

– Ты, Мрачный…

– И сам ведаешь.

– Порой враги явные.

– А порой и предатели тайные.

– Подобные…

– Владимиру с Добрыней.

Понятственно. Предатели, они всегда были, есть и, увы, но и останутся. Другое дело, что их ведь тщательно отслеживать надо, дабы не давать занять действительно твёрдые позиции. Иначе продадут всё и всех, причём цена в данном вопросе значения не имеет.

Огорчили ли меня слова жриц Лады? Как ни странно, не слишком. Куда печальнее было бы услышать, что были артефакты, да сплыли, причём с концами ивозможности восстановления. А тут, как оказалось, имелись варианты, пусть пока насквозь мутные. Есть над чем поработать, о чём задуматься. Думать вообще полезно, зуб даю! В том числе о делах политических. Тех самых, связанных с необходимостью склеивать в нечто относительно целое испанские земли. не в единое государство, оно и нам было бы не слишком желательно, а именно в прочный союз, способный продержаться хотя бы до окончания войны с Кордовским хадифатом. Сколько это будет по времени? Лет этак несколько, а может и с десяток, тут как пойдёт. Но валандаться с Реконкистой столь долго, как это было в прошлый раз – упаси от этого Локи! Вот мы и займёмся разумным приложением не только своих, но и союзных сил. Оно всем на пользу пойдёт, сомневаться не приходится. Помимо мавров, конечно…

Интерлюдия

Октябрь (листопад), 997 год. Византийская империя, Константинополь

Бывали места, где людям из киевской Тайной Стражи и жрицам Лады работалось хорошо, вольготно. Случались места более неприятные, но всё же приемлемые для выполнения поручений. Вместе с тем были и такие земли, в которых даже самые вроде бы простые действия приходилось совершать со столь значимым напряжением сил, что только помощью богов и справлялись порой. Константинополь, он же Царьград, и был из числа таковых.

Тут тем же жрицам Лады не получалось действовать в своей привычной манере, то есть ослепляя всех красотой, влюбляя, завораживая, тем самым получая верных и преданных кукол, способных многое отдать обожаемым своим женщинам. Они, конечно, могли попробовать, но тем самым привлекали к себе внимание тех, кто был знаком с подобными повадками. Тоже выходцев из Тайной Стражи, но бывших, сейчас ставших глазами, ушами, а ещё карающими руками византийской базилиссы Анны и её мужа. Владимира Тмутараканского. Предавшие своих богов, землю предков, все то, что делало их руссами, они ярились, словно свора бешеных и в то же время голодных псов, оказавшись вновь близ трона. Пусть и другого. И всеми силами показывали и доказывали, что лучше них никого и быть не может. Доказывали успешно, не зря же у восседающих на имперском троне супругов не осталось опасных врагов, да и не слишком опасных тоже. Убиты, ослеплены, оскоплены, высланы в самые отдалённые провинции. Ну и, само собой разумеется. предварительно обобраны, обглоданы если не до костей, то близко к этому.

Ядовитому ромейскому хитроумию были противопоставлены яростный натиск, ум же с хитростью, но более жёсткие. Готовность идти по телам открыто, а не таясь, она тоже сильно помогала. Всё же изнеженные жители Царьграда, попавшие под многовековое влияние восточных народов, перенявшие от них множество слабостей, и закалённые в боях бывшие варяги – совершенно разные люди. Стоило ли удивляться, кто именно взял верх в этом противостоянии?

Но опасны для людей русского конунга они были не этим. Владимир Тмутараканский, помня о том, что объявлен по всей Руси предателем земли и богов, желанной целью для любого, живущего по Русской Правде, ещё со времени своего прибытия в Тмутаракань начал крепить не только войско, но и собственную защиту от кинжала, стрелы, яда в кубке с вином. Хорошо крепил, тщательно. А уж оказавшись в Царьграде как супруг сперва наследницы, а потом и базилиссы, с новыми возможностями… Его защита стала действительно слабоприступной.

А потом случился Доброга. Тот самый, оказавшийся вовсе не верным слугой Владимира, но кем-то другим. Убийство Добрыни, неудачная попытка ускользнуть, мучительная казнь… И новый приступ страха, заключавшийся в очередном усилении и улучшении защиты себя и жёнушки – она была ни разу не любимой, но важной – от покушений. В таких условиях проводникам воли конунга стало совсем плохо, да и несколько попавшихся братьев и сестёр окончили свою жизнь быстро и печально. Хорошо ещё, что успели отравиться, а не мучились в пыточных, ведь ромеи знали толк в мучениях.

Однако любые сложности преодолимы. В том числе и те, которые упорно создавал Владимир Тмутараканский. Вот и собравшиеся в небольшой вилле в окрестностях Царьграда были из числа тех, кто научился эти самые препятствия обходить. Хорошо обходить, пусть и применяя новые ухватки, доселе не используемые либо используемые слабо.

Жрица Лады Любомира. Красивая, статная женщина, приближающаяся к концу четвёртого десятка лет, но сохраняющая красоту молодости… в своем естественном состоянии, а не в той личине, которую уже более трёх лет носила. Что это была за личина? Весьма омерзительная для неё, с трудом удерживаемая, но оказавшаяся чрезвычайно действенной. Встретив её на улицах Царьграда, никто бы не узнал в лицо, даже не заподозрил бы в принадлежности к росскому роду-племени и тем более к жрицам богини любви, красоты и кое-чего ещё. Смердящее рубище, грязные космы, шаркающая походка и постоянные исступлённые крики, что проклинали как грешников, так и просто всех тех женщин, что осмеливались выглядеть красиво и показывать эту самую красоту хоть в ничтожной мере. Блаженная Епифания, вот как её называли среди ромеев. Личина, ставшая очень даже известной среди их церковников. Очень подходящая, поскольку такими вот орудиями пользовались жрецы распятого бога что в Риме, что в Царьграде., держа в ежовых рукавицах многочисленную паству и даже привлекая новую… кого подобное притягивало и умиляло.

Сейчас она, пользуясь краткой передышкой и возможностью смыть с себя всю грязь и мерзость, облачиться в нормальную, чистую одежду, сидела в кресле, прикрыв глаза и с улыбкой на уставшем, почти что измождённом лице. Для собравшихся не являлось тайной, что «блаженная Епифания» скоро исчезнет, прекратит своё существования, устроив самосожжение «во славу Господа Иисуса Христа», но не на виду, а лишь в присутствии своих верных учениц, которые, что и естественно, продолжат благочестивый и безгрешный поход наставницы против мирской гордыни, женского самолюбования и греха похоти. Она устала, ей требовался не отдых даже, а длительный покой. Тот самый, что как можно дальше от гнездилища ромеев с их безумной верой, замешанной на кровавых, мучительных, бесконечных и бессмысленных страданиях.

Мал Святославович, тут отзывающийся на имя Геннадий, создал себе личину иного вида. Очень полезную и также позволяющую добиться определённого влияния в Царьграде. Геннадий был одним из наиболее известных… нищих. То есть сам то он уже давно не стоял с протянутой рукой близ паперти одного из многочисленных храмов, хотя сперва пришлось показать себя и там. А вот, пользуясь совершенно иными знаниями и умениями, сколотить из немалой части городских нищих крепкую шайку – это совсем другое дело. Не слишком большая, не претендующая на совсем уж широкое распространение, она была достаточно влиятельной в мире царьградских разбойников. Возможность получения знаний о той, изнаночной стороне жизни ромейской столицы она многого стоила. Да и сами нищие, покорные воле Мала, порой пробирались в такие места, что аж сердце замирало от предвкушения раскрытия важных тайн и получения ценного знания. Конечно, требовалось из множества осколков собирать мало-мальски цельную картину. Но оно того стоило… Иногда так уж точно.

Мал, он же Генналий из Киликии, даже не скрывался, ведя жизнь довольно открытую. Просто, как и ему подобные, щедро платил ромейским стражникам, которые, получая свою долю звонких монет, исправно закрывали глаза на очень многое. Главное, чтоб это самое «многое» на выходило за очерченные рамки, только и всего. Вот и был человек из киевской Тайной Стражи доволен собственными успехами. Потому и сидел, попивая разбавленное водой вино, болтая с третьим из присутствующих, мрачным и озлобленным на всех ромеев вместе взятых человеком очень особенной внешности. Тем, о принадлежности коего к деятельности людей русского конунга и вовсе нельзя было подумать.

Евнух. Типичный такой, ни с кем иным не спутать. И облик не росский, за ромея можно было легко принять. Хотя на самом деле Пётр был урождённым болгарином, чья жизнь с самого детства сложилась слишком уж печальным образом. Болгаро-византийская война, она, как и большинство войн, протекала не просто с большими потерями обеих сторон, но и со всей прилагающейся жестокостью и грабежами. Вот во время одного из таких семья Петра была перебита, а сам он попал в плен как живая добыча. Ромеи знали толк в том, как и кого брать в плен, чтобы получить с этого немалую выгоду. Те, за кого можно было получить выкуп – это само собой. А ещё красивые девушки, порой совсем-совсем юные, и… мальчики. Омерзительные и искажённые пристрастия некоторой части ромеев к мужеложеству были известны далеко за пределами их империи. Вот и Петра прихватили в числе прочих пленников именно с этой целью.

Дальше – совсем плохо. Продажа паренька богатому выродку, который обожал молоденьких мальчиков, причём особую слабость питал к тем, кто был непокорным. Обожал ломать их, превращая в выгоревшие изнутри покорные оболочки, калеча души, а порой и тела. И более года мучений, поскольку ломаться он и не собирался, из-за чего постоянно пребывал в подвале, прикованный цепями и живущий впроголодь. Затем… этот самый ромей счёл, что оскопление сделает его игрушку боле податливой и смирной. Подумал и ошибся, причём со смертельным для себя исходом. Поняв, что дальше будет совсем жуть жуткая, Пётр притворился… чтобы потом, через месяц, зубами перервать глотку «хозяину», прирезать жену и двух сыновей-подростков, знавших о том, что творит их выродок-папаша и не видящих в том ничего гадкого. Потом же, прихватив немного золота и серебра, ему удалось не просто бежать с виллы, где его держали. Но и затеряться.

Возвращение в Болгарию, осознание ненужности, невозможности найти себя по причине искалеченности. Жалости он не хотел и не принимал. Вдобавок же раз и навсегда преисполнился отвращения ко всему, что было связано с той религией, что допускала как создание скопцов, так и просто позволяла существовать нелюдям наподобие бывшего «хозяина», Луки Трибоника, из знатного и богатого семейства. Неудивительно, что такого как он вскоре нашли. Не свои болгары, а русичи, чьи не только торговцы, но и иные посланцы последнее время зачастили в Болгарское царство. Подобрали, стали обучать, поскольку в ненависти к ромеям и разочарованности полнейшей в христианской вере даже не сомневались. Увечье, опять же, оказалось в их глазах немаловажным преимуществом.

Изменилось в бывшем болгарине многое, начиная с самого простого, имени. Был Петр, а стал Вадим. Вера опять же поменялась, благо от старой он уже отказался, а в таком случае принятие новой, причём вполне осознанное, было естественным поступком. Потом же, должным образом подготовленного, его и отправили в Византию, из которой он ранее бежал и не мыслил, что придётся когда-нибудь возвратиться. Да ещё столь необычным образом.

Евнухам у ромеев, как ни странно, были открыты многие дороги из числа тех, по коим нормальному, не калеченному человеку пройти невозможно. Да и одному калеке с другими такими же сходиться гораздо легче. Особая, замкнутая общность, других не то что резко отторгающая, но мягко так выдавливающая вовне. Зато особый источник сведений, за которые частенько даже платить не приходилось, потому как из обычных разговоров и сплетен уже-не-мужчин получалось узнать то, что и Любомира с Малом из-под своих личин блаженной и побирушки вызнать оказались не способны.

Ну и последний, Индульф Скользкий, тут ставший Рустамом Ильнуровым, торговцем из Булгарии. Правоверным магометанином, доказывающим сие всем своим поведением. Намазы должное число раз в день, одеяния, несколько жён с наложницами и даже мужское своё хозяйство приведший в полагающееся правоверному состояние, чтоб точно никто ничего не заподозрил. Почему именно Булгария? Внешность! Булгары тип лица имели совершенно не восточный, потому ими прикидываться было легко и просто. А заодно общаться в торговой среде, причём такой, в которой старались с торговцами русскими дела иметь очень ограниченно. А уж в Царьграде торговцев с Руси было совсем мало по понятным причинам. Опасно тут было для них, очень опасно. Вражда не простая, а чуть ли не абсолютная с мгновения, как Владимир умостил своё седалище на византийский престол.

Вот эти четверо и являлись самыми, пожалуй, важными и ценными прознатчиками Руси в византийской столице. Не похожие на тех, которые были раньше. Потому и остающиеся живыми и на воле, а ещё доставляющие новые и новые сведения, отправляемые в родные края по тайным путям, зачастую даже с людьми, которые о том не подозревали. Совсем недавно отправили и то, что удивило даже их, казалось бы, ко многому привычных. Вокруг этого сейчас разговор и крутился.

– Многое делать доводилось, но выводить из Византии разложившиеся трупы, перед тем очистив от гнилой плоти и разобрав по косточкам… Такое я не скоро забуду, – усмехался Мал, покачивая кубок и смотря за тем. как вино колышется, наводя на какие-то непонятные мысли.