Текст книги "Жуков"
Автор книги: Владимир Дайнес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
Исключительно ответственно подходил к решению сложных задач Г.М.Штерн. Ему к тому времени не исполнилось еще и 39 лет, из которых двадцать он отдал службе в Красной Армии, воевал под Перекопом и с басмачами в Средней Азии. В 1926 году Штерн окончил курсы высшего комсостава, через три года – Военную академию им. М.В.Фрунзе, служил в Наркомате обороны, воевал в Испании под псевдонимом «генерал Григорович», где был главным военным советником командования республиканской армии. В мае 1938 года он назначается начальником штаба Дальневосточного фронта. В этой должности вместе с В. К. Блюхером руководил разгромом японских войск у озера Хасан.
19 июля Главный военный совет РККА решил «в целях укрепления руководства войсками, расположенными на территории МНР, переформировать управление 57 особого корпуса в управление армейской группы с подчинением командующему фронтовой группы». Это новое формирование получило наименование «1-я армейская группа», командующим которой стал Г.К.Жуков.[128]
Все же еще раз обратим внимание на то, что 1-я армейская группа подчинялась командующему фронтовой группой. Это очень важный момент, так как авторы многих трудов о Жукове не принимают этот факт во внимание и порой пренебрежительно высказываются о Штерне и Кулике, словно они только тем и занимались, что вредили ему.
Сам Жуков из опыта тяжелых июльских боев сделал соответствующие выводы. Приводились в порядок войска, улучшалось их материально-техническое и тыловое обеспечение, укреплялась воинская дисциплина, налаживалась учеба командиров и красноармейцев. Характерен один из его приказов тех дней:
«Весь младший командный состав, проявивший трусость в бою, неумение командовать своими бойцами, поддающимися на панику и провокацию, командирам частей и соединений разжаловать в рядовые, заменив их лучшими, отличившимися, храбрыми, решительными бойцами… Всем выведенным в резерв частям немедленно приступить к учебным занятиям. Прежде всего использовать опыт боевых действий на фронте. Все тактические занятия построить с учетом боевого опыта. Техника перебежек и переползаний, накапливание для атаки, знание и умение применять ручные гранаты и быстрая и решительная атака с мощным красноармейским „ура“. Просмотреть и отладить оружие, проверить наличие принадлежностей для чистки. Занятия вести, начиная их до рассвета, кончая 7–8 часами утра и вечером с 20.00 до 22.00. Днем спать, не болтаться зря по полям и не демаскировать расположение своих частей. Особенно тщательный разбор боевых действий провести командирам соединений и частей со средним и старшим комсоставом, подчеркнув наши слабые стороны, неорганизованность, суетливость, нераспорядительность, недостаточные стойкость и мужество. В то же время показать комначсоставу, что противник имеет много слабых сторон, что он очень боится короткого ближнего боя с ручной гранатой и штыком, штыкового удара, как правило, не выдерживает. Научить комначсостав ориентированию на местности с картой, компасом и без таковых…»[129]
Все вопросы приходилось решать в непростых условиях, так как противник не прекращал своих попыток восстановить утраченное положение. Так, утром 23 июля части 23-й пехотной дивизии и три кавалерийских полка при поддержке огня артиллерии и ударов авиации нанесли удар по левому флангу 1-й армейской группы. Противнику удалось вклиниться в расположение 149-го мотострелкового полка и стрелково-пулеметного батальона 11-й танковой бригады. Однако Жуков ввел в бой резервы 36-й мотострелковой и 82-й стрелковой дивизий и ликвидировал прорыв.
Высоко оценивая действия личного состава по срыву очередного наступления японских войск, в приказе от 30 июля Жуков вновь проявляет озабоченность морально-политической обстановкой в ряде частей и подразделений:
«…К сожалению, среди нас нашлись отдельные бойцы, командиры и даже политработники, которые не оценили всей обстановки, пасуют перед отдельными боевыми трудностями и вместо мобилизации всего личного состава на большевистское упорство сами проявили малодушие и подчас сами явились носителями разной болтовни и неверия в свои могущественные силы.
Куда годится такая болтовня комиссара 8-й мотобронебригады – полкового комиссара Козлова, который среди начсостава говорил: „Командование группы пополнение нам не дает, люди на фронте устали, уже больше 10 дней находятся без сна. Сколько времени продлится такая обстановка, никто из командования группы не говорит. Это не война, а какая-то неразбериха. Хотя бы нас сменили отсюда“.
Не лучше настроение у командира 8-й мотобронебригады полковника Мишулина.
Или другой, еще худший пример болтовни комиссара 5-й стрелково-пулеметной бригады Жукова, который в первые дни боев не обеспечил упорной обороны участка, его командир Федорков позорно оставил бригаду и бежал с поля боя, и вот он сейчас заявляет: „У меня как коммуниста не вмещается в голову, чтобы наша Красная Армия так безобразно вела войну. В нашей артиллерии полная неразбериха, путаница с огнем. Пополнение нам не дают“.
Ему вторит комиссар ПТД (противотанковый дивизион. – В.Д.) 5-й стрелково-пулеметной бригады старший политрук Кайдаш…»[130]
В приказе определены конкретные мероприятия по усилению партийно-политической работы. В то же время из него видно, какого труда стоило преодоление деморализующего воздействия на людей специфики военного конфликта в условиях удаленности района боевых действий.
Японское командование, убедившись в бесплодности своих наступательных усилий, приняло в конце июля решение перейти к обороне на занимаемых рубежах, привести в порядок личный состав и материальную часть, чтобы подготовиться к намеченному на конец августа «генеральному наступлению». К 10 августа из числа прибывших на усиление частей и соединений была сформирована 6-я армия, насчитывавшая 55 тысяч человек, 500 орудий, 182 танка, около 1300 пулеметов и свыше 300 самолетов. Обращаясь к личному составу, ее командующий О.Риппо призывал: «…Офицеры и солдаты нашей армии в эту небывало трудную для нас минуту должны понять и хорошо усвоить всю важность возложенных на них обязанностей и, не щадя своих сил, денно и нощно выполнять императорский указ, закаляя свой дух, преодолевая неисчислимые трудности, обеспечить единство нашей армии и ее обучение, смело идти вперед к разрешению данного конфликта, быть всесторонне готовыми к будущим операциям».
К решительной схватке готовились обе стороны. 25 июля нарком обороны Ворошилов потребовал от Штерна «…усилить наши войска на правом берегу новыми частями, достаточными для преодоления сил противника и продвижения к границе.
…Не ограничиваться лобовыми атаками, а систематически идти в обход правого и левого флангов противника, для чего иметь достаточным кулаки на флангах с бронетанковыми частями.
…Немедля передвинуть к левому берегу Халхин-Гола полевые аэродромы и установить засады истребителей непосредственно у левого берега Халхин-Гола…»[131]
В соответствии с этим Штерн 27 июля отдает распоряжение Жукову: организовать разведывательные поиски, чтобы уточнить силы противника против 1-й армейской группы, провести аэрофотосъемку обороны японцев к востоку от Халхин-Гола и сделать подробную схему позиций противника и расположения его огневых средств, закончить к 30 июля рекогносцировку местности, а к 31 июля подготовить конкретные соображения по разгрому японской группировки в районе реки Халхин-Гол. На подготовку к операции отводилось 20 дней. На ближайшие дни ставились следующие задачи: прочно оборонять занимаемый рубеж на восточном берегу Халхин-Гола; хорошо подготовленными ночными ударами или короткими атаками после огневого налета артиллерии улучшить положение на участке 603-го стрелкового полка и против центральной переправы; изматывать противника налетами небольших групп бомбардировщиков и истребителей; разместить на ложных площадках 50 макетов самолетов; особое внимание уделить обучению вновь прибывающих войск и пополнения.
Одним из пунктов приказа предписывалось иметь к 28 июля готовыми для базирования истребителей передовые аэродромы. Он интересен тем, что не подтверждает высказанную В.Г.Красновым в книге «Неизвестный Жуков» версию: Жуков вместе со Смушкевичем решил сделать то, что «не было предусмотрено военной теорией, не встречалось в боевой практике, – выделить от каждого авиационного полка группу самолетов и держать ее наготове вблизи фронта на полевых аэродромах (их тогда называли „аэродромами подскока“). Такие аэродромы быстро построили, и воздушная обстановка в районе Халхин-Гола сразу изменилась к лучшему, а потери японской авиации возросли. Потом, в Великую Отечественную войну, такое базирование истребительной авиации стало правилом, а аэродромы получили название „передовых“». Приказы Ворошилова и Штерна ставят под сомнение категоричность, с которой называются имена первооткрывателей в этой области.
Личность Жукова настолько уникальна, а его полководческий талант и заслуги столь велики, что не нуждаются ни в искусственном возвеличении, ни в ретушировании. Тем более неуклюжими выглядят попытки сотворить из него идола, затмившего заслуги соратников.
М.А.Гареев в своей книге «Маршал Жуков. Величие и уникальность полководческого искусства» пишет: «Командующий 1-й армейской группой в этих условиях уже не собирается обороняться и ждать, когда противник снова перейдет в наступление. Он всячески форсирует подготовку своих войск, чтобы упредить противника в переходе в наступление. Японцы планировали перейти в наступление 24 августа, Жуков начал свое наступление 20 августа. Он решил сковать противника с фронта стрелковыми соединениями и ударами фланговых, в основном подвижных бронетанковых войск, окружить и уничтожить японскую группировку на восточном берегу р. Халхин-Гол».
Отсюда можно сделать один вывод: вся подготовка и планирование августовской операции велись только Жуковым. А как же тогда быть с указанием Ворошилова, которые он дал 1 августа Штерну: «…По всей видимости, дело идет к тому, что мы вынуждены будем начать атаку на врага на всех участках маньчжурской границы». И дальше нарком требует привести в полную боеготовность все посты ВНОС и всю авиацию армии (округа), перебазировать истребительные части на оперативные аэродромы; занять в укрепленных районах гарнизонами все передовые боевые сооружения и привести их в боевую готовность; всем войскам «быть готовыми по приказу главного командования перейти в наступление на всех участках маньчжурской границы».
Уже к 10 августа у Штерна был конкретный замысел по разгрому противника. Он предусматривал нанести главный удар правым флангом 1-й армейской группы и вспомогательный – ее левым флангом. Это предложение было поддержано наркомом обороны. В то же время Ворошилов ограничил глубину удара, приказав не переходить границу, а закрепиться на командных высотах, не доходя до нее 4–5 километров. Перед началом операции предписывалось провести предварительное уничтожение артиллерийским огнем и авиацией огневых точек и живой силы противника во избежание лишних потерь при атаке. Штерну было запрещено подтягивать к границе войска 1-й и 2-й армий и проводить групповые налеты авиации этих армий в районе границы.[132]
Успех предстоящей операции во многом зависел от пополнения войск, их тылового и материально-технического обеспечения. Потери 1-й армейской группы (до этого – 57-го особого стрелкового корпуса) за период с 16 мая по 25 июля составили 5010 человек. За это время были израсходованы почти все боеприпасы, запасы продовольствия, горючего. Трудность, как уже отмечалось, состояла в том, что подвоз подкреплений и всего необходимого осуществлялся в условиях бездорожья и большой удаленности района боевых действий от железной дороги. И при этом в течение месяца на расстояние около 750 километров на автомобилях было доставлено около 50 тысяч тонн различных грузов и до 18 тысяч человек. Для усиления 1-й армейской группы были переброшены 6-я танковая бригада, части 57-й и 65-й стрелковых дивизий, зенитный полк, авиадесантная бригада, другие соединения, части и подразделения различного назначения.
Здесь необходимо отметить, что в различных публикациях данные о силах и средствах сторон значительно отличаются. Не будем утомлять себя примерами – важнее, как оценивал боевой и численный состав противника и своих войск штаб 1-й армейской группы, так как эти данные принимались им в расчет при подготовке и планировании операции. По его сведениям, японские и маньчжурские войска насчитывали 49,6 тысячи человек (по данным противника – 58 тысяч только японских солдат и офицеров), 186 орудий и 20 мортир, 110 противотанковых орудий, 130 танков, 30 бронеавтомобилей и 448 самолетов. Эти силы занимали господствующие бугры по линии 15 километров юго-восточнее Номон-Хан-Бурд-Обо, Нурен-Обо, песчаные бугры до горы Баин-Цаган. Всего протяженность фронта обороны, которая была хорошо подготовлена в инженерном отношении, особенно в центре боевого построения, составляла 40 километров. Здесь были оборудованы блиндажи, ходы сообщения, лисьи норы, убежища для машин и щели для лошадей, проволочные заграждения. Перед линией обороны находились части прикрытия, а в глубине – сильный резерв (танковая бригада). На флангах располагалось до 5 полков баргутской конницы. Кроме того, в ходе боевых действий японское командование перебросило к Халхин-Голу караульный батальон из Хайлара, охранный отряд из Чанчуня и пехотный отряд.
Состав и численность 1-й армейской группы ее штаб определял следующим образом: 36-я мотострелковая (два полка), 82-я и 57-я стрелковые дивизии, 11-я и 6-я танковые бригады, 7, 8 и 9-я мотобронебригады, 4 дивизиона артиллерии РГК. В обороне в 1,5–3 километрах восточнее реки Халхин-Гол находились 36-я мотострелковая и 82-я стрелковая дивизии и 9-я мотобронебригада. В общей сложности советско-монгольские войска насчитывали 59 тысяч человек, 373 артиллерийских орудия, 194 противотанковых орудия, 396 танков, 300 бронеавтомобилей, 594 самолета (из них 100 с мелкими поломками).[133] Наши части превосходили противника по танкам в 3 раза, по самолетам – в 1,3 раза, артиллерийским орудиям – в 2 раза.
…В записках писателя Константина Симонова о халхингольских событиях есть такие строки: «Как-то во время одного из моих заездов на Хамар-Дабу мне пришлось впервые столкнуться в военной среде с теми же самыми спорами о талантах и способностях и притом почти в той же непримиримой форме, в какой они происходят у братьев-писателей… Я сидел в одной из штабных палаток и разговаривал с командирами-кавалеристами. Один из них – полковник, служивший с Жуковым чуть ли не с конармии, убежденно и резко говорил, что весь план окружения японцев – это план Жукова, что Жуков его сам составил и предложил, а Штерн не имел к этому плану никакого отношения, что Жуков талант, а Штерн ничего особенного из себя не представляет и что это именно так, потому что – он это точно знает – никто, кроме Жукова, не имел отношения к этому плану.
Разговор не носил личного характера. Если бы это было так, о нем не стоило бы и вспоминать. В словах полковника была та же уверенность и безапелляционность, которые нередко бывали в наших собственных разговорах, когда мы, молодые питомцы Литературного института, категорически настаивая на талантах своих любимых поэтов и учителей, попутно развенчивали всех остальных».[134]
В передовице «Мужество и героизм», опубликованной 30 августа 1939 года в газете «Красная Звезда», отмечалось: «В списке Героев Советского Союза заслуженно красуется имя командарма 2-го ранга Г.М.Штерна. Выдающийся военачальник, талантливый ученик тов. Ворошилова, руководитель боев у озера Хасан, Григорий Михайлович Штерн блестяще выполнил боевое задание. Один из замечательных военных деятелей нашей партии, член ее Центрального Комитета – он являет собой образец мужественного большевика, боевого руководителя войск».
Без суда и следствия Штерн в октябре 1941 года был расстрелян вместе с другими военачальниками, в том числе и участниками халхингольских событий. Прошло время, и о Штерне забыли. Забыли, хотя его вклад в достижение победы неоспорим.
Во многих книгах, посвященных Халхин-Голу, забыта роль начальника штаба 1-й армейской группы комбрига М.А.Богданова. А жаль. Ведь именно на него опирался Жуков во время подготовки операции, под его руководством штаб разработал важные документы, которые во многом способствовали успешному проведению наступления. Например, «План подготовительных мероприятий» включал детальное изложение порядка сосредоточения войск, их переправы, действий в исходном положении, последовательность проведения артиллерийской подготовки и атаки, мероприятия по противовоздушной обороне, маскировке операции и введению противника в заблуждение, порядок тылового, материально-технического и санитарного обеспечения войск, организации и поддержания устойчивого управления. По указанию штаба группы в частях и соединениях готовились таблицы сосредоточения войск и тыловых учреждений, плановые таблицы переправы, планы взаимодействия войск в бою, разведки, дезинформации и дезориентирования противника, боевые приказы и распоряжения, указания по связи и скрытому управлению войсками, памятки бойцам в обороне и наступлении. Кроме того, штаб ВВС 1-й армейской группы разработал «План боевых действий ВВС в подготовительный период» и «Плановую таблицу боевых действий частей ВВС 1 армгруппы на 20 августа 1939 г.», а политический отдел 1-й армейской группы – «План по политическому обеспечению наступления». Штаб группы составил «Памятку бойцу РККА по действиям в наступлении», которая нацеливала бойцов «на полное и беспощадное уничтожение наглых японских захватчиков».
Все эти документы весьма интересны по содержанию и характерны творческим подходом к решению столь сложной задачи, как подготовка и проведение наступательной операции в тех сложных условиях, о которых мы уже не раз говорили.
По замыслу Жукова, отраженному в «Плане подготовительных мероприятий», сосредоточение частей в исходное положение для переправы предусматривалось поэшелонно ночью 16–17 августа. С занятием исходного положения войска должны были окопаться и замаскироваться. К 22 часам 17 августа предстояло подготовить мостовые переправы. Начало переправы танков через броды определялось на 21 час, а пехоты по мостам – на 22 часа. Начало артиллерийской подготовки планировалось на 4 часа 30 минут 20 августа продолжительностью 3 часа, после чего пехота должна была перейти в атаку. Авиации предстояло с 5 часов 45 минут до 6 часов 15 минут нанести первый удар по вражеским позициям и огневым точкам, с 8 часов 45 минут до 9 часов 15 минут – повторный налет, а с 9 часов 30 минут находиться в готовности к действиям по резервам врага.
Для проведения операции были созданы три группы войск: Южная (командующий – полковник М.И.Потапов), Северная (командующий – полковник И. В. Шевников) и Центральная (командующий – полковник Д.Е.Петров). В резерве командующего 1-й армейской группой находились 212-я авиадесантная и 9-й мотоброневая бригады, танковый батальон 6-й танковой бригады и бронебригада МНРА.
Предусматривалось нанесение силами Южной и Северной групп войск двух охватывающих ударов с флангов с целью окружения и уничтожения японских войск и предотвращения их отхода в Маньчжурию. Центральной группе предстояло сковать противника с фронта и содействовать своим главным силам в его разгроме.
Южной группе предстояло нанести удар своим правым флангом в направлении на Номон-Хан-Бурд-Обо, окружить и разгромить южную группу противника и в дальнейшем овладеть высотами на южном берегу реки Хайластын-Гол. Центральная группа имела задачу оказать содействие Южной группе и выйти на южный берег реки Хайластын-Гол. Северная группа должна была нанести удар своим левым флангом в направлении Номон-Хан-Бурд-Обо и совместно с Южной группой окружить и уничтожить северную группировку противника. На две не полные по численности, но удовлетворительные по боеспособности монгольские кавалерийские дивизии возлагалась задача активно прикрывать фланги 1-й армейской группы. Резерв группы располагался в 8 километрах юго-западнее горы Хамар-Даба и готовился развить успех Южной или Северной групп.
«Решающим фактором успеха предстоящей операции, – свидетельствует Г.К.Жуков, – мы считали оперативно-тактическую внезапность, которая должна будет поставить противника в такое положение, чтобы он не смог противостоять нашему уничтожающему удару и предпринять контрманевр. Особенно учитывалось то, что японская сторона, не имея хороших танковых соединений и мотомех-войск, не сможет быстро перебросить свои части с второстепенных участков и из глубины против наших ударных группировок, действующих на флангах обороны противника с целью окружения 6-й японской армии».[135]
Особое внимание Жуков уделил проведению широкомасштабной дезинформации противника. С вечера 12 августа началось строительство окопов и позиций на участках частей и соединений первого эшелона, причем было издано распоряжение «каждую ночь вести работы по укреплению и постановке проволочных заграждений, создавая полное звуковое впечатление забивки кольев и других оборонительных работ». Всем бойцам 13 августа были розданы памятки в обороне, а из района 36-й мотострелковой дивизии была дана ложная телеграмма, содержавшая сведения о подготовке оборонительных работ. Одновременно предписывалось с 2 часов ночи до 2 часов 45 минут с 14 по 17 августа передавать ложные сводки о проделанной работе по инженерному оборудованию местности. До 15 августа запрещалось проводить какие-либо сосредоточения на флангах. Выдвижение войск требовалось осуществлять только в ночное время под шум моторов. С целью приучить противника «к шуму моторов и гусеничному шуму, продолжать в центре, южнее горы Хамар-Даба, район центральной переправы демонстративные передвижения танков и тракторов до 16.8 включительно». Одновременно на участках 36-й и 82-й дивизий строились ложные мосты.
В плане операции содержались исчерпывающие указания по тыловому и материально-техническому обеспечению войск. К началу операции в районе боевых действий были созданы необходимые запасы: для наземных войск – до 6 боекомплектов и до 6 заправок горючего; для авиации – не менее 5 заправок для бомбардировщиков и 12–15 заправок – для истребителей. В Тамцак-Булаке для приема раненых развертывались дополнительные места на 1000 коек, а также еще один эвакуационный госпиталь.
В целях обеспечения устойчивого управления войсками связь командного пункта 1-й армейской группы с командирами соединений осуществлялась двойной системой проводов.
Политотделом группы было издано около 5 миллионов листовок-обращений к войскам противника на японском, монгольском и китайском языках. «Разбрасывались листовки с самолетов, преимущественно ночью, так как листовки, сбрасываемые днем, быстро изымались офицерством».[136]
«…Был воскресный день, – вспоминал Жуков. – Стояла теплая, тихая погода. Японское командование, уверенное в том, что советско-монгольские войска не думают о наступлении и не готовятся к нему, разрешило генералам и старшим офицерам воскресные отпуска. Многие из них были в этот день далеко от своих войск: кто в Хайларе, кто в Ханчжуре, кто в Джанджин-Сумэ. Мы учли это немаловажное обстоятельство, принимая решение о начале операции именно в воскресенье».
20 августа в 5 часов 45 минут по позициям японских войск был нанесен массированный бомбовый удар, в котором участвовало свыше 200 бомбардировщиков под прикрытием свыше 300 истребителей. Затем в течение 2 часов 45 минут из более чем 200 орудий велась артиллерийская подготовка. За 15 минут до перехода в атаку пехоты и танков 45 бомбардировщиков нанесли повторный удар по противнику, а артиллерия сосредоточила огонь по его переднему краю обороны. В 9 часов советские войска совместно с монгольскими частями перешли в наступление. «Этот мощный налет авиации и огонь артиллерии, – отмечалось в отчете штаба 1-й армейской группы, – сразу подавил значительную часть артиллерийских и зенитных средств и уничтожил часть боеприпасов противника. Такая мощь удара, как и само наступление, оказались для японцев совершенно неожиданными. В результате упорного боя в течение 20 августа к исходу дня Южная группа овладела большими песчаными буграми 10 километрами юго-восточнее Номон-Хан-Бурд-Обо. 82-я и 36-я сд продвинулись на отдельных участках на 0,5–1 километр. Северная группа на правом фланге захватила пески в 4 километрах восточнее горы Баин-Цаган, левым флангом вышла к государственной границе. Продвижение в центре (против главной линии сопротивления японцев) было незначительным».[137] В центре не удалось добиться значительного успеха из-за сильно укрепленной обороны противника. В течение трех дней Центральная группа безуспешно штурмовала оборонительные позиции врага, и только 23 августа после тщательной подготовки удалось преодолеть его сопротивление.
Поначалу японцы не придали серьезного значения начавшейся операции советско-монгольских войск. «Противник, по-видимому, утром 20 сего дня перешел к наступательным действиям по всей линии, – отмечал в своем приказе командир 23-й пехотной дивизии Камацубара, отданном в 20 часов 20 августа, – и наступает наземными частями, взаимодействуя с бомбардировщиками и истребителями». Странным выглядит и его приказ от 22 августа, в котором он указывает, что «противник по-прежнему продолжает назойливое наступление в направлении обоих флангов» и требует, «громя на передних позициях противника», вести подготовку к последующему наступлению.
О каком наступлении могла идти речь, если японское командование было вынуждено латать дыры то в одном, то в другом месте? Войска 1-й армейской группы, пользуясь растерянностью противника, продолжали наращивать натиск и к исходу 23 августа окружили 4 вражеских полка. «Несмотря на то, что еще ранее был отдан приказ о переформировании 6-й армии, приходится со скорбью констатировать, что, вследствие невыполнения этого приказа, осуществиться великой миссии по защите северо-западного района не удалось», – отмечал в своем обращении к личному составу командующий армией О. Риппо.
Кольцо окружения неуклонно сжималось. Для уничтожения очагов сопротивления врага выдвигались на прямую наводку противотанковые орудия, использовалась часть полковой и дивизионной артиллерии. Огнеметные танки выжигали пулеметные расчеты противника. К концу дня 24 августа противник оказался в полном оперативном и тактическом окружении, имея лишь выход на северо-восток шириной 6–7 км, простреливаемый артогнем, танками и бронемашинами. В ночь на 25 августа Жуков ввел в сражение из своего резерва 9-ю мотобронебригаду, которая нанесла удар в направлении Номон-Хан-Бурд-Обо и овладела северным берегом реки Хайластын-Гол, превратив тем самым оперативное окружение в тактическое. В 14 часов 30 минут того же дня войска 1-й армейской группы перешли в общее наступление и, встречая лишь незначительное сопротивление противника, в течение двух дней завершили его разгром. В последующем, до 31 августа, продолжалось уничтожение уцелевших мелких подразделений.
В приказе от 27 августа Жуков отмечал:
«1. Вторгшаяся на территорию МНР в районе р. Халхин-Гол японская группировка окружена и полностью уничтожена.
2. Войска 1-й армгруппы переходят к охране и обороне государственной границы МНР на участке высота Эрис-Улайн-Обо, высота 625 (севернее развалин 14), имея основную группировку сил в центре…Не допускать проникновения противника на территорию МНР и, в случае проникновения в ее пределы, уничтожить…»[138]
Высоко оценивая действия командиров и бойцов 1-й армейской группы, Георгий Константинович в то же время требовал от них не забывать о бдительности. «Всему личному составу соединений и частей следует иметь в виду, что враг, наголову разбитый в успешно нами проведенной операции, может вновь попытаться нарушить границу и организовать наступление против наших войск, – отмечал он в приказе от 31 августа. – Мы должны поэтому организовать себя так, чтобы быть в постоянной готовности дать сокрушительный отпор врагу. Успех предстоящей обороны гос-границы нашими войсками будет зависеть исключительно от нашей организованности, дисциплинированности и всесторонней боевой готовности. Наша армгруппа имеет достаточные силы и хорошую технику. Надо их, не теряя ни минуты, привести в отличное состояние, разумно расположить, подготовить к бою для решения любых задач и обязательно малой кровью».[139]
Халхингольский «котел» до основания потряс Квантунскую армию: ее командование в полном составе было вынуждено подать в отставку. Как известно, попав в безвыходное положение, японское правительство запросило перемирие. В результате переговоров, проходивших в Москве между наркомом иностранных дел В.М.Молотовым и японским послом С.Того, обе стороны пришли к соглашению о том, что японо-маньчжурские и советско-монгольские войска 16 сентября в 14 часов по московскому времени прекращают всякие военные действия, оставаясь на занимаемых ими рубежах.
Как же оценивали в Японии итоги операции? В передовой статье газеты «Асахи» от 4 октября 1939 года отмечалось: «Народ должен воздать должное военным властям, которые откровенно признались в том, что они сделали все, что только смогли. Это заявление военных, до сих пор хранившееся в строгом секрете, рассеяло все подозрения. Такое объяснение принесло большую пользу. В то же время мы выражаем соболезнование жертвам, число которых неожиданно оказалось велико. Происшедшие события по размеру и серьезности настолько велики, что в один день всего не рассказать. Удивительно, как наши незначительные японские силы справились с крупными силами врага. Поэтому степь оказалась усыпанной трупами наших храбрецов». Далее в газете говорилось: «Наши военные власти из этих событий вынесли поучительный урок о том, что в будущем военные приготовления нужно довести до совершенства. Военные власти достаточно глубоко продумали этот урок. Нужно до предела насытить армию моторизованными частями. В этом кроется глубочайший смысл сражений последнего времени. До сих пор народ не знал, до какой высокой степени оснащены моторизованные части войск Советского Союза. Теперь найдется немало людей, пораженных такой неожиданностью». В передовой газеты указывалось, что в течение четырех месяцев Япония потеряла 15 тысяч человек. По мнению газеты, это обстоятельство требует детального расследования. В заключение «Асахи» пишет: «Нам нужно твердо усвоить урок, полученный в районе Номон-Хана. Нужно подготовиться, подтянуться и всеми силами стремиться к завершению обороны страны не только морально, но и материально. Мы почувствовали эту острую потребность. Это единственный путь, который воздаст долг императору и успокоит храбрые души павших у Номон-Хана жертв».
