Текст книги "Все могло быть иначе. Альтернативы в истории России"

Автор книги: Владимир Шевелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Ленин и Троцкий на «обочине истории»: Россия, в которой не было Октября?

Сегодня многие молодые люди едва ли знают о том, что когда-то 7 ноября было «красным днем календаря». В этот день советские люди не выходили на работу, а собирались на праздничные демонстрации. Утром по улицам городов двигались колонны с красными знаменами, звучали марши, царило веселье. Из учебников истории мы с детства знали: 7 ноября – день Великой Октябрьской социалистической революции, поворотный пункт в истории всего человечества. Многие из нас искренне верили, что «победа Октябрьской революции явилась образцом творческого применения марксистско-ленинского учения о революции, о диктатуре пролетариата, о руководящей и направляющей роли Коммунистической партии в революционной борьбе рабочего класса». Этому учили в школе и в университете.

Однако, несмотря на то, что многое осталось в прошлом, что суета жизни берет свое, события 1917 г. оказали слишком большое воздействие на судьбы страны и общества, чтобы окончательно превратиться в «музейную реликвию». Когда сегодня вспоминают Октябрьскую революцию, то, похоже, всякая историческая дистанция пропадает. И все рассуждения о ней, даже спустя уже почти столетие, – это во многом споры о современности.

Философ Н. Бердяев в свое время отмечал: «В революции происходит суд над злыми силами, но судящие силы сами творят зло».

Каждое значимое историческое событие – это всегда выбор, который открывает нам некие возможности, но одновременно устраняет другие. Что дал России и чего лишил ее Октябрьский переворот? Были ли иные варианты развития событий?

Прежде всего, рассмотрим, что же происходило на самом деле.

Как ты могла себя отдать на растерзание вандалам?

Когда-то в советских учебниках истории содержалась четкая формула: «Победа Великой Октябрьской социалистической революции стала возможной только благодаря тесному союзу рабочего класса России с крестьянством», т. е. проводилась мысль о народном или, по крайней мере, рабоче-крестьянском характере революции. Для многих такая трактовка Октябрьской революции до сих пор остается аксиомой.

Но трактовка эта официально утвердилась только в 1930-е гг., после того как стратегическим лозунгом правящей партии стало «построение социализма в одной, отдельно взятой стране». Первоначально для вождей большевиков лозунг «союза рабочего класса с крестьянством» не был актуальным, поскольку, готовя вооруженное восстание, они мечтали не о социализме в одной стране, а о мировой коммунистической революции. К ней ленинцы стремились с фанатичной одержимостью, используя любые средства, не гнушаясь и германскими деньгами.

Троцкий, будучи главным организатором вооруженного восстания, называл его не революцией, а переворотом: «Назначив государственный переворот на 25 октября, мы открыто, на глазах «общества» и его «правительства» готовили вооруженную силу для этого переворота». Из его откровений также следует, что планы руководителей большевистской партии не совпадали с настроениями низовых участников восстания. Вопрос о том, кому принадлежит приоритет в историческом творчестве – массам или вождям, Троцкий решал не в пользу масс. Он примерял на себя роль «демиурга истории» и отнюдь не благоволил к массам. Не отставал от него в этом и Ленин[100]100
  Шевелев В.Н. Двенадцать евреев, которые изменили мир. – Ростов н/Д: Феникс, 2001.


[Закрыть].

Свержение царского самодержавия если и изменило положение в стране, то к худшему. Экономика страны разваливалась: останавливались заводы, подвоз продовольствия не переставал сокращаться, стоимость денег падала. Война продолжалась. Единственным реальным завоеванием революции была полная свобода слова.

1 сентября 1917 г. Россия провозглашена республикой. В ночь с 1 на 2 сентября большевики получают большинство в Петроградском совете. 15 сентября Ленин шлет из своего убежища два письма, в которых настаивает на необходимости брать власть. Брать власть немедленно. Но Каменев, Зиновьев, Сталин занимают гораздо более умеренную позицию, чем Ленин. Они убеждены, что Всероссийский съезд Советов, назначенный на 25 октября, передаст большевикам власть мирным путем.

23 сентября Петроградский совет избрал Троцкого председателем. Когда вновь избранный председатель взошел на помост, разразился ураган рукоплесканий. В своей речи он вспомнил о 1905 г. и выразил надежду, что на этот раз Совет ждет иная судьба. Он дал твердую, торжественную клятву, которой события будущего придадут мрачный оттенок: «Мы все люди партий, и мы будем вести свою работу, и не раз нам придется скрестить оружие. Но мы будем руководить работами Петроградского совета в духе права и полной свободы всех фракций и рука президиума никогда не будет рукой подавления меньшинства». От имени нового президиума он впервые призвал к новой революции, призвал отправить Керенского в отставку и передать правительственные полномочия съезду Советов. Он так же резко выступил против меньшевиков и эсеров, но без следа враждебности и жажды мести, вполне понятной для вождя еще недавно гонимой партии[101]101
  Корнейчук Д. Великий октябрьский фарс. Как Ленин воплощал свою мечту о пролетарской власти // blog.рк/kiev.uа/


[Закрыть].

Только 10 октября, на следующий день после создания Военно-Революционного комитета, состоялось историческое заседание, на котором присутствовал Ленин, и руководители партии после серьезных дебатов приняли решение в пользу начала восстания десятью голосами против двух. На этом заседании также было выбрано первое политбюро в составе Ленина, Зиновьева, Каменева, Троцкого, Сталина, Сокольникова и Бубнова, чтобы осуществлять повседневное партийное руководство восстанием. Но на следующий день Зиновьев и Каменев обратились к рядовым членам организации, выступив против решения ЦК, и позиция партии снова повисла в воздухе. Как бы то ни было, только что избранное политбюро было не способно осуществлять руководство. Ленин вернулся в Финляндию. Зиновьев и Каменев агитировали против восстания. Сталин полностью погрузился в редакторскую работу. Сокольников занимал чуть более осторожную позицию, чем Троцкий. Однако Ленин, все еще не доверяя плану Троцкого, убеждал партию взять на себя инициативу в вооруженных действиях. Все члены Политбюро, за исключением тех, кто был принципиально против, предпочитали, чтобы восстанием руководил Совет[102]102
  Дойчер И. Троцкий. Вооруженный пророк. 1879–1921 гг. Часть 9. / пер. с англ. Т.М. Шуликовой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. – С. 259–330.


[Закрыть].

В то время в столице было расквартировано 150 тысяч солдат и в пригородах – еще 90 тысяч. Гарнизоном, организованной сплоченной силой их уже не приходилось называть, разложение дисциплины красной пропагандой достигло критической точки. Кроме того, рассчитывали на рабочих активистов и матросов. 12 октября Исполком Петроградского совета учредил Военно-революционный комитет, который получил всю полноту власти в городе и губернии. Формально – действительно для обороны от наступающего врага, на самом деле – для захвата власти. Во главе ВРК стал Троцкий. В те же дни по мере подготовки восстания определились его ключевые фигуры: за Троцким общее руководство, Свердлов займется мерами по саботажу и блокированию правительственных приказов, Дзержинский отвечает за почту и телеграф, Андрей Бубнов – за вокзалы.

16 октября на расширенном заседании ЦК Ленин добился окончательного решения о том, чтобы начать восстание до открытия II съезда Советов. Подавляющее большинство опять поддержало его, только Каменев и Зиновьев полагали, что это – излишне. Власть и так перейдет к большевикам – только чуть позже и мирным путем, на съезде. Стоит ли рисковать? Но дело было сделано.

Временное правительство знало о готовящемся большевистском перевороте, но в очередной раз совершило ошибку, издав 24 октября приказ об отправке на фронт неблагонадежных полков столичного гарнизона и допустив в этот же день юнкерский налет на редакцию большевистской газеты «Рабочий путь».

Власть разваливается. Слухи о готовящемся большевиками заговоре не перестают циркулировать по Петрограду. Об этом открыто пишет печать. Характерной чертой времени, признаком полного разложения правительственного аппарата было не то, что вопрос о вооруженном восстании дебатировался в легальной печати, а то, что власть не придавала этому никакого значения. Керенский заявлял: у нас больше силы, чем нам нужно. Он отказывался затребовать в Петроград подкреплений с фронта. Когда городской чиновник из любопытства позвонил на квартиру Марии Ульяновой и узнал, что Ленин в Петрограде, никто не попытался арестовать руководителя готовящегося переворота[103]103
  Геллер М., Некрин А. Утопия у власти. – М.: МИК, 2000.


[Закрыть].

Фактически власть переходит в руки ВРК 21 октября, когда принимается приказ о том, что оружие не выдается никому без приказа ВРК и в воинские части посылаются комиссары для контролирования приказа. Утром 22 октября гарнизон по телефону извещается об этом решении, в котором указывается также, что никакие приказы не являются действительными без подписи ВРК. В городе организуются митинги и демонстрации. Троцкий выступает с пламенной речью в Народном доме на Петроградской стороне, обещая золотые горы: Советское правительство даст беднякам и тем, кто находится в окопах, все, чем богата страна. Он вызвал бурные аплодисменты, восхваляя Петроградский совет, взявший на себя тяжелую задачу доведения революции до победного конца, революции, которая даст народу хлеб, землю и мир.

Большинство ЦК РСДРП(б) планировало решить вопрос о захвате власти Советами на открывающемся 25 октября II Всероссийском съезде Советов. Ленин же сознавал, что большевики контролируют лишь Советы промышленных городов, и поэтому на съезде будут в меньшинстве. В таких условиях эсеро-меньшевистское большинство, поддержанное правыми большевиками, могло воспрепятствовать его планам вооруженного переворота. В эти октябрьские дни Ленин со своими сторонниками развернули бурную деятельность, убеждая совершить переворот до 25 октября, чтобы поставить съезд перед свершившимся фактом.

Ленин отнюдь не имел безупречного авторитета в партии большевиков. Это – одна из легенд советской историографии. «Игнорирующий директивы Ленина ЦК партии, – пишет историк Ю. Фельштинский, – Петроградский Совет, во главе которого стоит межрайонец и очевидный конкурент на место Ленина в революции Троцкий; собирающийся в октябре 1917 года Второй Всероссийский съезд Советов: ни один из этих институтов не смотрел на Ленина как на своего вождя и руководителя, ни один из этих элементов Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде не собирался подчиняться его воле»[104]104
  Фельштинский Ю. Вожди в законе. – М.: ТЕРРА– Книжный клуб, 2008.


[Закрыть].

К 23 октября у Военно-Революционного комитета был готов детальный план операции, столь же простой, сколь и тщательно продуманный. По плану отборные отряды быстро занимали все стратегические пункты столицы. Связь между штабом повстанцев и гарнизоном работала безупречно. Отряды стояли наготове в ожидании сигнала. В последний раз оценивая расстановку сил, члены Военно-Революционного комитета были уверены, что им хватит небольшого толчка, чтобы опрокинуть правительство – Совет обладал подавляющим превосходством в силе. Неясность касалась лишь одного важного пункта – Петропавловской крепости на Неве, гарнизон которой, по сообщениям, стоял за Керенского или, во всяком случае, колебался. Антонов-Овсеенко подготовил план штурма крепости – предполагалось, что это будет единственное важное сражение. Однако Троцкий решил попробовать штурмовать ее словом. 23-го числа, после полудня, в сопровождении командира охраны Совета он въехал на грузовике во вражеский, как считалось, лагерь. Он обратился к гарнизону крепости и заставил его повторить за собой клятву верности Совету.

Ленин продолжает находиться в подполье весь день 24 октября, когда ВРК начал рассылать своих комиссаров и небольшие вооруженные отряды для захвата правительственных зданий. Два невооруженных комиссара приходят на Центральный телеграф и договариваются, что телеграф будет считаться под большевистским контролем. Отряд Измайловского полка является на Балтийский вокзал и остается там для «охраны порядка». Отряды Красной гвардии занимают некоторые мосты, оставляя другие в руках правительственных войск, если те не соглашаются уходить. Никто не хочет стрелять, но постепенно, ползучим путем, в городе меняется власть. И в это время, около 6 часов вечера 24 октября, Ленин все еще ни о чем не подозревает. Он пишет письмо: положение крайне критическое, промедление смерти подобно, мы не имеем права ждать, мы можем все потерять, необходимо во что бы то ни стало нанести смертельный удар правительству. В 4-м и 5-м изданиях сочинений Ленина письмо это озаглавлено: письмо членам Центрального комитета. В действительности заголовок этот был добавлен советскими историками, а письмо адресовано в райкомы: через них хотел Ленин давить на ЦК. Вождь революции еще вечером 24 октября, вдали от Смольного, не переставал бояться Временного правительства, уже не имевшего власти, не переставал понукать ЦК начать восстание, которое фактически уже закончилось.

Загадка отсутствия Ленина среди руководителей переворота с 20 по 24 октября усугубляется загадкой поведения руководителей восстания, не приглашающих весь день 24 октября Ленина в Смольный, и поведения Ленина – ждущего приглашения. 6 ноября 1918 г. в юбилейной статье Сталин писал: «24 октября, вечером Ленин был вызван в Смольный для общего руководства движением». К тому времени, однако, когда ЦК счел возможным вызвать вождя «для общего руководства», Ленин не выдержал и сам отправился – на трамвае – с Выборгской стороны в Смольный.

Вечером 24 октября Ленин в парике отправился в Смольный. С приходом Ильича на заседание ВРК дело оживилось. Посыпались указания о захвате телеграфа, телефонной станции, вокзалов, электростанции. Утром 25 октября ВРК контролировал Госбанк. Член ВРК Николай Подвойский вспоминал: «К утру исход восстания был уже решен. Все ключевые пункты были в руках восставшего пролетариата. Временное правительство было блокировано в Зимнем дворце, лишено власти, осталось почти без сил»[105]105
  Корнейчук Д. Великий октябрьский фарс. Как Ленин воплощал свою мечту о пролетарской власти // blog.рк/kiev.uа/


[Закрыть].

Собравшийся на свое первое заседание II Всероссийский съезд Советов был поставлен перед фактом свершившегося переворота. Действия большевиков вызвали недовольство правых эсеров и меньшевиков, которые в знак протеста покинули съезд. Это была ошибка, поскольку, составляя большинство на съезде, они могли сформировать эсеро-меньшевистское правительство, способное удержать революцию в рамках демократии. В результате же их демарша контроль над съездом оказался в руках ленинцев.

Взятие Зимнего задерживается: у красногвардейцев и солдат, составляющих армию восставших, нет особого желания штурмовать дворец, тем более, что число его защитников тает с каждым часом. Восставшие по одному, по два проникают в Зимний дворец через незащищенный «черный ход». «Аврора» холостым выстрелом дает сигнал Петропавловской крепости открыть артиллерийский огонь по Зимнему: выпустив около 30 снарядов, артиллеристы ухитряются попасть в цель всего два или три раза. Защитники Временного правительства вначале брали проникавших во дворец красногвардейцев в плен. Когда пленных набралось много, они в свою очередь взяли в плен и разоружили юнкеров. Ворвавшийся во дворец Антонов-Овсеенко арестовал членов Временного правительства и отправил телеграмму Ленину: «в 2.04 дня Зимний взят».

25 октября 1917 г. Троцкому как раз исполнилось 38 лет, и в настроении он пребывал самом приподнятом. Этот день сулил ему лучший подарок – Временное правительство. В 10 часов утра ВРК издал свою знаменитую прокламацию «К гражданам России!», где оно объявлялось низложенным, а власть – перешедшей в руки «пролетариата».

Антонов-Овсеенко пытается поднять солдат на штурм Зимнего дворца, но тщетно: они совсем не горят желанием идти под пули. Никакого «приступа», вроде изображенного С. Эйзенштейном в фильме «Октябрь», вообще не было. Во дворец проникли вооруженные солдаты и рабочие. После долгих поисков они нашли министров в одной из комнат. Те приказали сопротивлявшимся юнкерам сложить оружие и картинно расселись за столом. Тут появился с большой и разношерстной вооруженной группой Антонов-Овсеенко. Он выкрикнул: «Объявляю вам, членам Временного правительства, что вы арестованы!» Заместитель министра-президента Коновалов отвечал: «Члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития». В целом во время «штурма» Зимнего с обеих сторон погибли шесть человек и еще несколько получили раны. Вообще, эти несколько дней противостояния унесли 10–15 жизней; ранено было 50–60 человек. А арестованных членов правительства препроводили все в ту же Петропавловскую крепость, где их не без злорадства поджидали арестованные восемь месяцев назад чиновники царские.

Первой задачей, которую ставил перед пролетарской революцией Ленин, было разрушение государства, слом государственной машины, как выражались марксисты. «Слом» этот начался еще до переворота – к октябрю 1917 г. была полностью разрушена армия. Сразу же после Октября были ликвидированы суд и вся система правосудия. Их заменяют революционные трибуналы, которые судят на основании «пролетарской совести и революционного самосознания», а также самосуд. Грабежи, разбитые винные подвалы, убийства, ставшие бытом столицы революционной России, нашли возмущенного хроникера. М. Горький до закрытия в июле 1918 г. журнала «Новая жизнь» не переставал приводить факты, негодовать и разоблачать «народных комиссаров», которые стремятся показать свою «преданность народу», не стесняясь «расстрелами, убийствами и арестами несогласных с ними, не стесняясь никакой клеветой и ложью на врага». Горький цитирует «матроса Железнякова», который «переводя свирепые речи своих вождей на простецкий язык человека массы, сказал, что для благополучия русского народа можно убить и миллион людей»[106]106
  Геллер М., Некрин А. Утопия у власти. – М.: МИК, 2000.


[Закрыть].

Обратимся к историку И. Дойчеру. Тот пишет, что российский рабочий класс 1917 г. представляет собой одно из чудес истории. Немногочисленный, молодой, неопытный, необразованный, он горел политическим энтузиазмом, идеализмом и редким героизмом. Он обладал способностью мечтать о великом будущем и стоически умирать в бою. Своим полуграмотным разумом он объял идею республики. На ее строительство он поднялся из глубин своей нищеты. Но рядом с мечтателем и героем жил в русском рабочем раб, ленивый, сквернословящий, несущий клеймо своего прошлого. Революционные вожди обращались к мечтателю и герою, но раб грубо напоминал им о своем существовании. Во время гражданской войны и еще больше после нее Троцкий в своих военных речах неоднократно сетовал на то, что русский коммунист и красноармеец скорее пожертвует жизнью ради революции, чем начистит ружье или сапоги. В этом парадоксе отражался недостаток в русских людях множества тех мелких привычек самодисциплины и культуры, на которых социалисты надеялись основать новое общество. С таким-то человеческим материалом большевики отправились строить пролетарскую демократию, где «каждая кухарка» сможет управлять государством. Возможно, это было самое серьезное противоречие из тех, которые пришлось преодолевать революции[107]107
  Дойчер И. Троцкий. Вооруженный пророк. 1879–1921 гг. Часть 9. / пер. с англ. Т.М. Шуликовой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. – С. 259–330.


[Закрыть].

Недаром у этих событий было еще одно следствие: стихийная оргия массового пьянства, которое длилось неделями и однажды чуть не парализовало революцию. Пьяный разгул оказал определенное влияние на события, подготовившие почву для Брестского мира, ибо за это время большая часть старой русской армии как будто растворилась в пустоте. Тогдашние источники изобилуют описаниями этой странной вакханалии. Самый впечатляющий рассказ о ней находится в мемуарах Антонова-Овсеенко, в то время одного из главных комиссаров армии и командира Петроградского гарнизона: «Гораздо больше хлопот мне лично доставил самый гарнизон, начавший совершенно разваливаться. Никогда не виданное бесчинство разлилось в Петрограде. То там, то сям появлялись толпы громил, большей частью солдат, разбивавших винные склады, а иногда громивших и магазины. Никакие увещевания не помогали. Особенно остро встал вопрос с погребами Зимнего дворца. К этому времени сохранявший ранее свою дисциплину Преображенский полк, неся караул у этих погребов, спился окончательно. Павловский – наша революционная опора – также не устоял. Посылались караулы из смешанных частей – перепивались. Как только наступал вечер, разливалась бешеная вакханалия. Пробовали заливать погреба водой, – пожарные во время этой работы напивались сами. Только когда за работу с пьяницами взялись гельсингфорсские моряки, погреба Зимнего были обезврежены. Лишь с большим напряжением удалось преодолеть это пьяное безумие»[108]108
  Дойчер И. Троцкий. Вооруженный пророк. 1879–1921 гг. Часть 9. / пер. с англ. Т.М. Шуликовой. – М.: ЗАО Центрполиграф, 2006. – С. 259–330.


[Закрыть].

Во время пьяного разгула Петроградский гарнизон, сыгравший столь важную роль в Февральской и Октябрьской революциях, окончательно распался и прекратил существование.

Россия на историческом перекрестке

Писатели-фантасты, конструируя альтернативы, немало внимания уделяют и Октябрьской революции, ставшей переломной в судьбах страны. Так, К. Булычев в своем романе «Штурм Дюльбера» рассказывает о том, как В. Ленин, не дождавшись специально приготовленного для этих целей германскими спецслужбами пломбированного вагона, решается ехать в Россию через Германию по фальшивому шведскому паспорту, в результате чего попадает в контрразведку и не успевает вовремя прибыть в Петроград. Революция лишается своего будущего лидера. Параллельно с этим в Крыму активизируются монархисты, а адмирал Колчак помогает представителям семьи Романовых бежать на свободу. Страной теперь правит Мария Федоровна. Русская армия берет Стамбул, и уже 8 июня 1917 г. в Брюсселе подписан мир. Монархисты оказываются тем не менее ничуть не лучше большевиков: из России точно так же бегут вынужденные эмигранты: А. Керенский, В. Набоков.

По версии А. Авраменко, Б. Орлова и А. Кошелева в повести «Смело мы в бой пойдем» Ленин убит в шалаше в Разливе, Октябрьского переворота не состоялось. Однако итоги Первой мировой для России оказались неутешительными: Англия и Франция сумели провести дело так, что Россия практически ничего не получила.

В романе Н. Иртениной «Белый крест» из-за космического катаклизма революция 1917 г. так и не произошла, и после кровавого хаоса история человечества пошла по другому пути. К середине XXI в. мир оказался полностью поделен между тремя государствами – православной Российской империей, Американскими Штатами под властью оккультных сект и азиатскими буддо-исламскими Соединенными Королевствами.

Но оставим пока в стороне причудливые изыскания писателей-фантастов. Что говорят историки?

Была ли альтернатива Октябрю? – задается вопросом А. Самоваров. Была! – полагает он. В октябре 1917 г. Ленину не было никакого смысла идти на революцию, если бы он хотел реальной работы на Россию. Ему никто не мешал делать добро России. Временное правительство и новая власть вообще встретили Ленина, как брата. Все эти Львовы, Керенские и Милюковы относились к реальным революционерам-подпольщикам с огромным уважением, и все они принимались в России с радостью. Никто не мешал Ленину работать вместе с прочими левыми на благо России. Более того, Керенский перед самым крахом делает выбор не в пользу Корнилова, а в пользу Ленина. Россия в тот период страна революционная, страна левых взглядов, реальная власть принадлежит Советам, в которых большинство у эсеров, меньшевиков, анархистов и большевиков[109]109
  Самоваров А. Владимир Ленин, первый политтехнолог // www.apn.ru/publicanions


[Закрыть].

По мнению М. Доброго, два исторических шанса были упущены сразу после Октябрьского переворота. Первый – соглашение между всеми социалистическими партиями. В конце 17 года большевики были еще совсем не уверены в прочности своей власти и готовы были пойти на это. Но ни правые эсеры, ни меньшевики не хотели партнерства с большевиками. Их не устраивало даже соглашение на основе равного представительства. Большую часть мест в правительстве они хотели закрепить за собой, большевикам и левым эсерам дать только пару незначительных портфелей. Ленина и Троцкого вообще в правительство ни под каким видом не пускать. Окончательно шанс на широкую левую коалицию был утрачен после разгона Учредительного собрания.

Второй шанс: сохранение блока «большевики – левые эсеры». Но здесь роковую роль сыграл Брестский мир, из-за которого эти две политические группировки резко и окончательно разошлись. Если бы условия Брестского мира были помягче… Кстати, это было не так уж и невозможно. Большая вина тут лежит на большевиках, которые, вместо того чтобы вести честные переговоры (если, конечно, эпитет «честный» применим к переговорам по предательству союзников) и без лишнего шума искать взаимоустраивающий вариант соглашения с Германией, использовали их как повод для развертывания пропагандистской войны, нацеленной на революцию в Германии. Во имя германской революции и наплевали на национальные интересы. Между тем первоначальные требования немцев были вполне терпимы и обсуждаемы – Царство Польское (которого Россия лишалась при любом раскладе, даже в случае победы) и Курляндия (тут от немцев можно было бы потребовать уступок). В итоге демократическая альтернатива Октября не состоялась. Однако это было не результатом заранее спланированного обмана, а следствием давления злой силы обстоятельств, чрезмерных амбиций некоторых политиков (и далеко не только тех, кто этот переворот затевал), а также политических ошибок[110]110
  Добрый М. Октябрьский переворот: несбывшиеся альтернативы //www. apn.ru/publicanions/2007/11/09/


[Закрыть].

Другие историки говорят о продолжении линии Февраля как альтернативе Октября. Историк В. Старцев в своей статье, опубликованной в журнале «Коммунист» еще в 1988 г. «Октябрь 1917-го: была ли альтернатива?» и перепечатанной в 2007 г. журналом «Свободная мысль», рассматривает проблему: можно ли было в 1917 г. «избежать» Октябрьской революции или «обойти» ее? Возможность продолжения развития России по буржуазно-демократическому пути не только существовала, но и была в сложившихся условиях наиболее вероятной. Ее обеспечивали победа Февральской революции, вооруженное свержение царского строя и существенное преобразование государственного аппарата, значительная поддержка массами демократического Временного правительства. Создание после апрельского кризиса правительственной коалиции из представителей Петроградского совета – от руководства партий эсеров, меньшевиков и народных социалистов – значительно расширило социальную базу Временного правительства. Мятеж Корнилова сам по себе и то, как он был разгромлен, изменили политическую обстановку в стране. Социальная база Временного правительства и сторонников коалиции, национального согласия заметно сократилась. Но успешное формирование Керенским третьего коалиционного правительства, одобрение руководством Демократического совещания идеи коалиции вообще, формирование предпарламента (Временного совета Российской Республики) вновь несколько увеличили доверие к Временному правительству Керенского. Поддерживавшие его партии продолжали представлять большинство населения России. Это показали и результаты выборов в Учредительное собрание. Большевики смогли получить на них только около четверти голосов, а эсеры, меньшевики, народные социалисты и прочие – свыше 70 %. А ведь выборы проходили в середине ноября 1917 г., через 20 дней после прихода к власти большевиков в Петрограде. Так что вполне можно допустить, что Временное правительство Керенского имело шансы довести страну до Учредительного собрания, если бы не было свергнуто Октябрьским вооруженным восстанием в Петрограде. Итак, теоретически исследователь проблемы вправе допустить, что альтернатива Октябрьскому вооруженному восстанию действительно существовала. Однако для ее осуществления в 10 дней, остававшихся до восстания, должно было произойти слишком много событий, главное – таких, какие, как мы хорошо знаем, на деле не произошли. Случилось же совсем другое[111]111
  Старцев В. Октябрь 1917-го: была ли альтернатива? // Свободная мысль. – 2007. – № 10. – С. 96–107.


[Закрыть].

Что было бы, если бы? – задает вопрос С. Новиков. Совершенно точно, германский блок был бы побежден до 1917 г., Россия в числе основных стран-победительниц диктовала бы условия мира. Был бы контроль над проливами, союзные государства Восточной Европы, неизбежные аграрные преобразования, бурный рост промышленности, расцвет наук и культуры. Миллионы людей не погибли бы в Гражданскую, не отдали бы свои труд и талант другим странам, не было бы нацизма и фашизма, рожденных противостоянием идеологий[112]112
  Новиков С. Случайность неизбежности. Была ли Россия обречена на Октябрьскую революцию? // www.mn.ru


[Закрыть].

Но все эти альтернативы слишком уж носят неопределенный характер.

Альтернативы смуты и «смутные» альтернативы

Действительно, Россия осенью 1917 г. отнюдь не была обречена на большевистский переворот. Фатальной предопределенности победы Ленина и его соратников не было. А вот демократический Февраль в такой стране, как Россия – 1917, скорее всего, все-таки был обречен. Широкие массы были далеки от демократического сознания. В обществе нарастала смута и не было видимых возможностей ее преодоления.

В исторических трудах приводится немало примеров нарастающего ожесточения народных масс в условиях социальной смуты. Подробно об этом говорит тот же В.О. Ключевский применимо к началу XVII в. О вступлении общества в эпоху ожесточенного противостояния в 1917 г. пишет А. Буровский: «В страшную зиму 1917/18 годов солдаты – те самые патриархальные крестьянские парни, одетые в шинели, – начнут приколачивать погоны гвоздями к плечам офицеров, топить в сортирах их семьи – матерей с грудными младенцами. В ту же зиму крестьяне будут грабить барские усадьбы и при этом уничтожать все, связанное в их представлении с барской жизнью: библиотеки, картины, красивую мебель. Произойдет выплеск ненависти, во сто крат больший, чем нужно для самой успешной революции. В тысячу раз больший, чем оправдано любой, самой жестокой «классовой борьбой». Повстанцы будут сжигать живыми, топить в уборных, насаживать на колья помещиков, их жен и детей, домашних учителей и еще не разбежавшуюся прислугу»[113]113
  Буровский A.M. Россия, которой не стало. – М.:ОЛМА-ПРЕСС, 2005.


[Закрыть].

А вот свидетельства историка В. Булдакова: «Коммунистическое мифотворчество стыдливо избегало показа поведения солдат в 1917 г.: по его канонам в «социалистической» революции, даже свершившейся в разгар войны, полагалось проявить себя пролетариату в союзе с «беднейшим» крестьянством. После не предусмотренных догмой некоторых историографических прорывов 20-х годов, рассмотрение действий солдатских масс было загнано в схему «партия-армия-революция», где воинам надлежало действовать по указке большевиков, а не командования. Всякий расхристанный солдат, плюнувший в 1917 г. в лицо офицеру, имел шанс попасть в ряды «сознательных»; пьяное буйство солдатских толп могло быть отнесено к разряду революционного творчества. Дело дошло до предложений считать армейскую среду кузницей «рабоче-крестьянского союза», довершившего торжество стремящейся к миру во всем мире власти. На деле солдаты могли вести себя либо как профессионалы, либо как социальные изгои»[114]114
  Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. – М.: РОССПЭН, 1997.


[Закрыть].

Так срабатывает традиционалистское «начало» в эпоху смуты и распада государственности. «В переломные моменты истории все определяет агрессивное начало, малопривлекательные носители которого выступают историческим воплощением того возмездия, которое заслужила старая система. К 1917 г. армия представляла собой гигантскую социальную массу: только на фронте солдат и офицеров было 9620 тыс. (еще 2715 тыс. составляли лица, работавшие на оборону – от строителей прифронтовой полосы до работников Красного Креста), в запасных частях тыловых военных округов числилось до 1,5 млн. людей в военной форме – цифра, сопоставимая с количеством имеющегося здесь промышленного пролетариата. К этому надо добавить 3 млн русских военнопленных, большинство которых хлынуло в Россию в 1918 году. Через армию с революцией оказалась связана наиболее активная часть населения. К этой людской массе присоединилась часть военнопленных центральных держав, представители которых в апреле 1918 года на своем съезде «интернационалистов», подобно большевикам, объявили войну собственным «империалистическим» правительствам»[115]115
  Булдаков В.П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. – М.: РОССПЭН, 1997.


[Закрыть].