Текст книги "Трюкачи (СИ)"

Автор книги: Владимир Пекальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

– Тогда почему вы поначалу скрывались?

– Потому что испугался, ясен пень. Если бы не та свидетельница в окне, разве вы, имея свидетельства двух учениц против меня, поверили бы в то, что это не я?

– Понятно. – Коп сделал очередную пометку в блокноте и продолжил: – и вы не знаете, кто были эти двое злоумышленников?

– Они представились как Ичиро и Танака, сказали, что раньше учились в Хоннодзи и что приехали из Киото. В отпуск, наверное.

– Вряд ли это их реальные имена. Их нападение было ничем не спровоцированным, и вы не знаете, почему они хотели вас избить?

Тео призадумался. Единственный приходящий на ум вариант – что на самом деле их агрессия как-то связана с его положением в школе. С рангом защитника, с инцидентом с учениками другой школы или с чем-то еще в том же духе. Но объяснять все это инспектору – значит очень сильно затянуть всю беседу и навести его на новые подозрения. Врать, конечно, плохо но... Хотя можно и не врать: гипотезы у Тео есть, но посвящать в них полицейского не надо, ведь он же про точное знание спросил, а не про гипотезы.

– Мне неизвестно, по какой причине они на меня напали. И вообще, до того момента, когда на свет божий показался кастет, я был уверен, что нашел себе новых друзей.

– Странная история... Что ж, пока у меня все, пойду оформлять бумаги.

– Подождите, инспектор, – вмешалась мама, – а как же мой сын? Его пытались покалечить или убить непонятно кто и за что, что нам делать-то?

– Рекомендую некоторое время не ходить в школу и вообще не выходить из дому, пока следствие не будет завершено. Я, вообще-то, не инспектор, а оперативный следователь, все материалы я передам куда надо и этим делом займутся уже собственно инспектора, не позднее завтрашнего утра, но скорее всего, что еще сегодня. Вначале это будет инспектор по делам несовершеннолетних, а дальше – уже в зависимости от деталей. А кто и за что – это мы узнаем, когда найдем убежавшего злоумышленника или когда задержанный сможет давать показания. Но судя по тому, что мне на месте сообщил врач скорой, заговорит он не раньше, чем через неделю.

– Так он не умер?

– Нет. Перелом челюсти и сотрясение мозга. Удар был сильным, да.

Перед уходом Тео в голову пришла еще одна замечательная идея.

– Господин полицейский, вы не могли бы позвонить в мою школу и сообщить директору, что я не буду некоторое время ходить из-за нападения на меня?

Тот согласился. Теперь, по крайней мере, слухи о том, что Йома на кого-то напал, не будут расползаться так бесконтрольно.

Под вечер приехал господин Йонага, хорошо одетый, как и положено дорогому адвокату, средних лет человек с лицом, на котором можно было бы сделать карьеру в кино, играя типичнейших отпетых якудза. Вот только рост подкачал: адвокат был едва полтора метра в шляпе, так что с кинематографом у него не сложилось. Ну что это за бандит, который может дать кому-то в зубы только при помощи стремянки?

После короткого пересказа событий и разбора ситуации мама подытожила:

– Господин Йонага, с полицией вроде бы все утряслось, но мы по-прежнему не знаем, кто и почему хотел избить Теодорчика. Он же и мухи не обидит!

Адвокат и бровью не повел.

– Все на свете имеет свою причину. Вначале я пойду в полицию и погляжу, как там у них идет следствие. А завтра вам стоит ожидать визита инспектора, потому что... неважно. Просто поверьте человеку, двадцать пять лет работающего с полицией: того, что было рассказано дежурному следователю, инспектору будет мало. Дело следователя – просто собрать начальные сведения, подозрения в его обязанности не входят. А вот на месте инспектора я бы заподозрил очень и очень многое.

– Ну и как нам теперь быть?!

– Как обычно, – успокоил маму Йонага, – ведь я же тут.

Адвокат ушел, а Тео как раз вспомнил, что должен был пойти с Дэлайлой в парк. Ну просто зашибись, как все хреново обернулось.

Тут внезапно его телефон запищал: звонила Дэлайла.

– Привет, – сказал Тео, – слушай, это... Я не смогу сегодня пойти в парк...

– Знаю, что не сможешь, – ответила девочка, – мне тут рассказали, что ты кого-то убил. Я не поверила, конечно... Ты где сейчас? И что вообще произошло?

– Я дома... В общем, я никого и пальцем не тронул, меня хотели побить двое каких-то хулиганов, я увернулся, один из них заехал кастетом в лицо второму... И тот второй теперь в больнице, а я дома сижу, пока полиция не разберется...

– Тихий ужас. А мне позвонили и сказали, что ты прямо на улице кого-то прикончил, при толпе свидетелей...

– Там свидетелей было – всего две девочки из нашей школы. Которые появились как раз тогда, когда один хулиган убежал, второй лежал в нокауте с залитым кровью лицом, а я стоял над ним в глубоком шоке и думал, что же делать...

– И что теперь будет?

– Не знаю. Папин адвокат приехал, будет разбираться. Надеюсь, он справится быстро, а то снова взаперти сидеть...

– Снова?..

Тео спохватился, что ляпнул лишку. Ладно, на этот случай у него тоже есть легенда.

– Ну, понимаешь, первые четырнадцать лет своей жизни я провел дома. Учился дома, не ходил в школу, не ходил гулять...

– Как так?!!

– У меня еще и агорафобия была. Боязнь открытых пространств.

– Ужас...

– Угу. Агорафобия прошла. Гидрофобия осталась, но это фигня. А теперь непонятно почему опять сижу дома...

– Да уж, невесело... А мне самой в парк идти не хочется. Ладно, давай я тогда доделаю уроки и потом тебе еще позвоню. Можем поиграть во что-то по интернету...

– Хорошо, буду ждать.

Он отключился и положил телефон в карман.

– Теодорчик, кто это был? – спросила мама.

– Дэлайла. Они из Америки, учится тут по обмену.

– Вы дружите?

– Ага.

– Вот видишь, как хорошо. А ты переживал, что друзей не найдешь, – улыбнулась мама.

Тео не стал говорить ей, что вся остальная школа зато считает его монстром, чтобы лишний раз не расстраивать. В конце концов, это его проблемы.

***

Ямасита налил себе в кружку чая, отхлебнул и принялся за чтение следующего листа в подшивке. И смех, и слезы: с одной стороны, приятно знать, что твое профессиональное чутье чего-то стоит, но с другой... Увы, ученик-иностранец напомнил о себе гораздо раньше, чем инспектор мог предположить, и на этот раз все куда серьезней. Снова человек в больнице, с тем отличием, что свалить на падение и удар головой не получится: медики дали заключение, что травма – сломанная челюсть и сильное рассечение – нанесена узким твердым предметом. Стало быть, кастет принимал участие в этой истории.

Инспектор отхлебнул из кружки, откинулся на спинку стула и попытался прикинуть расклад. Человек в больнице – Мияги Синдзи, тоже старый знакомый. Правда, Ямасита полагал, что в силу недавнего совершеннолетия Мияги ему больше не придется сталкиваться с ним, но не тут-то было. Однако ирония в том, что раньше инспектор имел дело с Мияги-нарушителем и Мияги-хулиганом, очень рисково балансировавшим на грани серьезных воспитательно-ограничительных мер вроде колонии ли даже уголовной ответственности по серьезной статье. Теперь же сей недостойный молодой человек внезапно перекочевал в категорию жертв.

Имеется два нехороших молодых человека, причем совершеннолетних, что важно. Ямасита имел основания полагать, что второй – Накаяма, его давний кореш и партнер по художествам. И эти двое пытаются избить пятнадцатилетнего паренька. Это вполне может потянуть и на несколько лет в не самом веселом заведении, так что причины у преступной парочки должны быть веские.

Инспектор более-менее понимал, как работают мозги у малолетних преступников и членов уличных банд. Накаяма и Мияги – выпускники Бенибэ, недавний инцидент с четырьмя 'упавшими' учениками той же школы, в котором, вероятно, принял участие и Диренни-младший, наверняка имеет самое прямое отношение к делу. Не очень хорошо, что придется поднимать вроде бы закрытое дело, но...

Так, еще раз. Четверо учеников Бенибэ падают, ударяясь головами о бетон, двое попадают в больницу. Никто ни на кого не жалуется. Потом Мияги и Накаяма пытаются разделаться с Диренни, причем всерьез, без шуток. Вывод первый прост: ученик-гайджин все же принимал непосредственное участие в 'падении' тех четверых. Вывод второй уже немного с налетом фантастики, потому как двое совершеннолетних против одного первоклашки, хотя хватило бы и одного.

Но больше всего инспектора смущал кастет. Мияги и Накаяма оба ребята бывалые, грамотные и осторожные, всегда думают о последствиях своих поступков, именно потому так и не попали за решетку. И у них – кастет? Против ребенка?! Оба прекрасно знают, что такое 'отягчающее обстоятельство', так о чем же они думали?!

Ямасита допил чай и пошел сполоснуть кружку. Возвращаясь на свое рабочее место, его внезапно посетила бредовейшая мысль: а может, отморозки думали, что без кастета могут и не справиться?!

Вскоре инспектора вызвал капитан Онодэра.

– Слушаю вас, господин капитан, – сказал Ямасита, входя в кабинет начальника.

– В общем, Тадаси, дело плохо. Полчаса назад тут был Йонага, слыхал про такого?

– Тот самый, из Киото?

– Тот самый. И что самое плохое для тебя – он приехал по делу ученика-иностранца, как его там, Диренни. Работает на Диренни-старшего.

Это уже была действительно хреновая новость. Возможно, самая худшая за последний год после смерти дедушки. Йонага Тецуя вот уже пятнадцать лет слыл легендой среди полицейских и криминального мира Киото. Причем легендой он был для 'своих', а для врагов – проклятием, карой небес, гвоздем в заднице и палкой в колесе. Его за глаза так и звали – 'проклятый Йонага'. Или 'недоносок Йонага'.

Йонага родился в семье якудза, отец – известный оябун , и его жизненный путь казался предопределенным, но природная слабость внесла свои коррективы. Будущий адвокат родился недоношенным, слабым и низеньким, потому стать бойцом и сделать карьеру в якудза не мог. Однако его юность пришлась на период постепенной легализации многих аспектов деятельности преступных организаций, группировкам якудза все сильнее требовались надежные и преданные бойцы, способные бороться с правоохранителями их же оружием. Так Йонага Тэцуя, обладавший, взамен слабого тела, сильнейшим умом, попал в юридический колледж и годы спустя стал печально известным адвокатом.

Самым плохим в нем была его унаследованная от отца, традиционная, веками выпестованная нелюбовь к полиции. Йонага не просто был адвокатом на службе криминала, он воспринимал полицейских как своих личных, кровных врагов – и не упускал ни единой возможности сцепиться с ними. Он брался помогать любому человеку, у которого возникали проблемы с полицией – и который, само собой, мог хорошо заплатить за эту помощь – и справлялся со своими задачами, действуя в совершенно уникальной, только ему присущей манере.

Если для любого юриста, пытающегося вывести клиента из-под удара полиции, его работа – шахматы, в которых надо переиграть своего оппонента-законника, действуя в рамках определенных правил, иногда играя честно, иногда мухлюя, то Йонага играл с теми, кому не повезло быть его противниками, не в шахматы, а в бои без правил. Он не пытался защитить клиента напрямую, вместо этого предпочитая усложнять жизнь полицейских, не чураясь никаких приемов, включая шантаж, подкупы свидетелей, сфабрикованные обвинения, и порой в процессе защиты человека, совершившего одно преступление, совершал еще десять против следователей, прокуроров и судей, при этом неизменно выходя из передряги сухим и победоносным. О 'недоноске Йонаге' ходили слухи, что в процессе своей карьеры он испортил оные многим полицейским, кое-кого засадил за решетку, вероятно, по сфабрикованным делам. Приписывали ему и убийства своих недругов: один бывший помощник прокурора скончался от сердечного приступа прямо на суде, на котором рассматривалась его коррумпированность, вытащенная на свет белый Йонагой, а другой следователь покончил жизнь самоубийством, когда его вначале отстранили от его дела, а потом, стараниями недомеренного ублюдка, завели дело, но уже на него.

Наилучшей иллюстрацией методов Йонаги можно было бы назвать дело об убийстве журналиста, совершенном буквально на глазах четверых полицейских, его охранявших, которые, собственно, и задержали преступника. Убийца нанял недомерка Йонагу, и тот, воспользовавшись своими связями в преступных группировках, в считанные дни сумел подставить всех четверых: по итогам следствия несчастных отдали под суд и посадили. Само собой, что своего подзащитного Йонага выставил невинным прохожим, на которого четверо продажных оборотней в погонах, подкупленных якудза для ликвидации опасного свидетеля, решили свалить вину. Дело развалилось само по себе: чего стоят показания 'коррумпированных' 'продажных' полицейских? И хотя обвинений в убийстве экс-полицейским удалось избежать, они получили от трех до восьми лет за взяточничество, преступную халатность и тому подобное, а убийца вышел на свободу.

И вот теперь этот полутораметровый монстр-недоносок идет по следу обычного, ничем не примечательного инспектора Ямаситы, который привык иметь дело только с несовершеннолетними преступниками и абсолютно не готов к борьбе с такой жуткой легендой, как проклятый Йонага.

Замешательство Ямаситы капитан расценил верно.

– В общем, дело такое, Тадаси, – сказал он. – Если Йонага начнет под тебя копать, я сразу же передам дело кому-то еще. И буду передавать по кругу, пока гребаный карлик не выдохнется. Подставить все полицейское управление нашего города он не сможет. Но... если вдруг ты решишь подать прошение об увольнении – я тебя пойму.

Инспектор сосчитал до десяти и решился:

– Нет. Я не собираюсь увольняться из-за какого-то адвокатишки.

Капитан его решение одобрил... а внутренний голос – нет.

Усевшись на свое кресло, Ямасита нервно закурил и обдумал ситуацию. На самом деле, его позиции не так уж и плохи, ведь он – следователь, а не свидетель. Свидетели и прочие ключевые фигуры уникальны, их сбрось с доски – и привет. Но бить по следователю дело неблагодарное, его всегда можно заменить другим следователем, и на делопроизводство это никак не повлияет. Одна беда: Йонага все равно может выбрать своей стратегией удар по нему. Просто оттого, что ему это в кайф.

Но раздумывать можно сколько влезет, вот только дело само себя не раскрутит. Инспектор пододвинул к себе телефон и позвонил домой к подозреваемому. Трубку взяла его мать, госпожа Диренни, и Ямасита сразу договорился о своем визите через полчаса.

Семейство Диренни обитало в приличном двухэтажном домике на тихой улице неподалеку от центра города. Точнее, не все семейство: о том, что глава живет в Америке и в Японии бывает только наездами, инспектор знал еще после дела о 'четверых упавших'.

Само собой, что помимо подозреваемого и его матери там был и Йонага собственной персоной. Что ж, это дело может стать самым тяжелым в карьере Ямаситы... и последним.

Он вежливо поклонился и представился, отметив про себя, что и Диренни-младший, и госпожа Диренни, очень приятная женщина, выглядящая едва на тридцать, знакомы с японским этикетом не понаслышке. Возможно, они уже успели основательно освоиться на новом месте.

Инспектору предложили кресло, чай и кофе, но он от напитков отказался:

– Я, пожалуй, сразу перейду к делу.

Йонага мгновенно сделал первый выпад, высказанный настолько вежливо и корректно, что любой, не знакомый с этим человеком, не усмотрел бы в словах скрытой угрозы:

– Прошу прощения, господин Ямасита, но мне кажется, что это дело не в вашей компетенции. Вы инспектор по делам несовершеннолетних, в то время как оба нападающих, видимо, совершеннолетние. Как минимум, один известный – совершеннолетний. Этим делом должен заниматься соответствующий специалист, а не вы.

– В инциденте замешаны один несовершеннолетний и один неустановленный участники, – так же вежливо парировал инспектор и нанес замаскированный выпад: – вот если станет точно известно, что злоумышленник или злоумышленники совершеннолетние – тогда и передам дело кому следует. А пока что мне необходимо задать несколько вопросов, будьте любезны не мешать.

– Я всего лишь делаю свою работу. И если будет нужно мешать – помешаю, не сомневайтесь. А пока – задавайте ваши вопросы, но помните, что мой подзащитный ожидает от вас выполнения своих обязанностей, а не пустой болтовни.

Короткий допрос не показал ничего нового. Подозреваемый, спокойно сидя на диване возле матери, коротко и по существу давал ответы на все вопросы, кстати, на отличном японском и без малейшего акцента. При этом он не сообщил практически ничего такого, чего инспектор не знал раньше. Ямасита пару раз переформулировал вопросы, надеясь получить подсказку или подловить на противоречии, но Диренни-младший нигде не сбился и не ошибся, отвечал ровно и лаконично, и в его глазах явственно читались торжество и пренебрежение, мол, не парься, старпер, все равно не подловишь.

Буквально на третьем переформулированном вопросе вмешался Йонага:

– Я протестую, инспектор. Перестаньте задавать одни и те же вопросы по сорок раз. Я понимаю, такие у вас методы, но давить на моего подзащитного я вам не позволю.

– А я и не давлю, просто...

– Приберегите ваши оправдания к тому моменту, когда моя жалоба на ваши неправомерные действия будет лежать на столе у начальника вашего начальника.

– С моей стороны не было неправомерных действий!

– Повторяю – оправдываться передо мною не надо. Я подам официальную жалобу – тогда и скажете все это. Никаких вопросов по кругу, инспектор, вам ясно? Напротив, это я вам сейчас буду вопросы задавать. Скажите, какие действия вы предприняли, чтобы оградить моего подзащитного от агрессии? Мотивы нападения уже установлены?

– Вы можете узнать это в полицейском управлении по стандартным проце...

Йонага, прежде вежливый, бесцеремонно его перебил:

– Сюда пришло не полицейское управление, а вы. Послушайте, инспектор, я хочу понять одну вещь. Могу я задать вам совершенно личный вопрос, который покажется вам неприятным?

– Задавайте.

– Вы идиот? Десу .

Ямасита усилием воли удержал себя в руках.

– А вот это уже оскорбление полицейского при исполнении.

– Ничуть. Я пытаюсь понять, что не так с вашей головой. Вот смотрите. Мой подзащитный, мальчик пятнадцати лет, подвергся нападению взрослых преступников с применением оружия, покушавшихся на его здоровье и, вероятно, жизнь, удара кастетом он мог бы и не пережить. А наша доблестная японская полиция, вместо того, чтобы предпринять срочные защитные меры, устраивает пострадавшему допросы, словно преступнику! Вам не стыдно, инспектор? Перед гостями Японии вы опозорили себя, свою полицию, меня и всю нашу страну! И я вам свой позор с рук не спущу. Знаете, что это значит, да? Вы теперь мой личный враг!

– Каждый сам решает, кого записывать в свои враги, – сухо ответил инспектор и повернулся к госпоже Диренни: – у меня остались кое-какие вопросы, но теперь уже к вам.

Та отправила сына в его комнату на второй этаж и вопросительно посмотрела на Ямаситу:

– Слушаю вас?

Инспектор отметил, что и она неплохо говорит по-японски, не так, как сын, но много лучше среднестатистического иностранца, прожившего в Японии годик-другой.

– Вы отдаете себе отчет, что, как только что заметил господин адвокат, нападение двоих вооруженных взрослых на одного ребенка не может не иметь веских на то оснований? Вы отдаете себе отчет, что это все прекрасно понимают?

– На что вы намекаете?

– На то, что просто так на вашего сына не напали бы. Конечно, такой, кхе-кхе, выдающийся специалист, как господин Йонага, способен защитить вашего сына от правосудия – но только от него. А правосудие иногда – меньшее из зол.

Инспектор ожидал любой реакции – кроме удивления. А госпожа Диренни как раз удивилась.

– Инспектор, вы что, намекаете, будто мой сын в чем-то виноват?! Да вы шутите!

– Ничуть.

– А это уже можно трактовать и как оказание давления, и как запугивание, – заметил Йонага, но Ямасита сделал вид, что не услышал.

– Но какие у вас основания подозревать моего Теодорчика в чем-то плохом?! – воскликнула женщина.

– Это основание сидит в кресле на расстоянии вытянутой руки от вас. Пока я не узнал, что ваши интересы представляет господин Йонага – только подозревал. Работа у меня такая – подозревать. Теперь же уверен: ваш сын виновен. Видите ли, госпожа Диренни, у господина Йонаги... нет, не так. Как бы это сформулировать, чтобы он на меня в суд не подал... Скажем так, ваш адвокат – личность одиозная, и мне не известен ни один случай, когда его услугами воспользовался невиновный человек. Наняв его, вы сами сказали мне, что ваш сын виновен. Только я пока еще не уверен, в чем именно.

Госпожа Диренни повернулась к Йонаге:

– Это правда?!

– Нет, этот инспектор настолько глуп, что забыл: вину или невиновность устанавливает суд. Все мои клиенты были оправданы, их мнимая виновность – домысел инспектора, – сказал адвокат и повернулся к Ямасите: – инспектор, вы действительно идиот. И чтобы вы не обвиняли меня в оскорблении – сейчас я сделаю так, что вы и сами это поймете. Извольте обождать две минутки.

Он извлек из портфеля ноутбук со встроенным принтером, открыл его, вставил лист бумаги и бодро забарабанил по клавишам. Принтер загудел, выдав лист бумаги, Йонага протянул его инспектору:

– Это я распечатал один пункт из поступлений на мой банковский счет. Плательщик – Теодор Диренни. Дата – четыре с половиной месяца назад, как видите.

– Десять тысяч долларов... Он нанял вас четыре месяца назад? Могу я узнать, для какого дела?

– Конечно, можете. Мы с ним заключили договор о том, что я буду представлять интересы его семьи по любым возможным делам. Я понимаю, вы привыкли, что я занимаюсь делами о массовых убийствах и ограблениях на миллиарды йен, но тут уж имеем, что имеем. Он перевел мне аванс. И мои услуги понадобились только сейчас. Конечно, вы можете предположить, что мой наниматель предвидел будущее и нанял меня защищать его сына в связи с еще не совершенным на тот момент преступлением. Люди без шарика в заднице могут предполагать что угодно... но это все равно не вернет вам ваш шарик. А теперь, инспектор, слушайте меня внимательно. Если вы еще когда-либо побеспокоите моих клиентов со своими бредовыми подозрениями – вскоре пожалеете, но будет поздно. И не забудьте в кратчайшие сроки разобраться с делом о нападении. Если виновные не окажутся на скамье подсудимых – вы сами на нее сядете, за преступную халатность и еще что-нибудь в довесок. Все понятно?

– Угроза сотруднику при исполнении?

– Предупреждение, что в случае халатности этот сотрудник за нее ответит по закону, слугой которого является. Нерадивый слуга заслуживает всяческой кары. Вы все еще теряете время понапрасну, инспектор?

Ямасита смерил улыбающегося карлика ненавидящим взглядом и повернулся к хозяйке дома:

– Что ж, в таком случае с официальной частью закончено. Могу я попросить проводить меня, чтобы поговорить с вами с глазу на глаз неофициально?

– Хорошо.

– Вам совершенно необязательно это делать, – сказал Йонага.

– Вам совершенно необязательно вмешиваться в частные беседы, – отрезал Ямасита.

Он вышел из дома, подождал, пока госпожа Диренни закроет дверь, и сказал:

– Я подозреваю, что вы многого не знаете. Ваш сын рассказывал вам, что мы с ним уже встречались по другому делу?

– По какому?! – встревожилась женщина.

– В школе Хоннодзи у одного ученика хулиганы из другой школы отняли карманные деньги, и ваш сын принял участие в восстановлении справедливости и возвращении отнятых денег. Конечно, благородный поступок, нет слов, но вот четверо учеников из школы Бенибэ пострадали, двое попали в больницу с легкими черепно-мозговыми. Не поверите – все четверо упали и ударились головами о бетон.

– Все четверо?! Как такое может быть?

– Хороший вопрос. Я тоже пытался это выяснить, ходил в школу вашего сына... В итоге дело закрыли – жалоб-то нету. Но попутно выяснил массу интересных вещей. Вам слово 'банцу' о чем-нибудь говорит?

Госпожа Диренни на миг задумалась.

– Кажется, оно значит 'защитник'? – сказала она по-английски.

– Верно. Так вот, в школах этим словом называют хулиганов и драчунов, которые защищают 'своих' учеников от банцу из других школ, но при этом сами их обирают, крышуют одних учеников от других, могут за пару тысяч йен побить кого попросят и так далее.

– Прямо школьная мафия какая-то! – возмутилась женщина, – в школе Хоннодзи тоже так?!

– Везде так, госпожа Диренни. У Японии своеобразные и очень сильные преступные традиции, например, организации якудза не скрывают ни от кого свой состав и руководство. В прошлом, да и по сей день бывает, что якудза берут на себя функции правоохранителей. Здесь это нормально. И в школах – школьные версии той же мафии, вы правы. У банцу своя иерархия, свои порядки. Повзрослев, многие из них попадают в уличные банды.

– И дирекция ничего не предпринимает?

– Пока нет жалоб – нет. Но жалоб обычно не бывает. Поймите, банцу в школах – это для японцев нормально. Меня вот в средней школе тоже периодически облагали данью... В старшей же я занимался в додзе у хорошего учителя, один раз дал сдачи – и больше меня не трогали. Тех, кто не может за себя постоять, обирают по мелочам... Но вернемся к делам насущным. Угадайте, кто самый главный банцу в школе Хоннодзи?

– Откуда мне знать?

– Ваш сын.

– Что?! Это невозможно!

Инспектор вздохнул.

– Я тоже поначалу ушам не верил. Первоклассник, еще и чужестранец – хулиган номер один в Хоннодзи.

– Да этого не может быть! Мы с мужем очень хорошо его воспитали, Теодорчик просто не способен обижать слабых и отбирать у них деньги!!

– Я и не сказал, что он обижает слабых и отбирает деньги. Однако мне известно, что в течение первой же недели в школе ваш сын побил бывшего номера первого и двоих его сторонников...

– Быть не может!

– Это факт. То есть, никто не видел, как ваш сын дерется с ними, дело было на заднем дворе. Но титул первого банцу нельзя получить без драки и победы над предыдущим владельцем титула, передвинуться по лестнице иерархии банцу возможно только кулаками и никак иначе. Затем ваш сын победил в поединке, который видели человек пятьдесят, второго по силе хулигана в Хоннодзи и таким образом попросту захватил власть в школе. И как раз поэтому он участвовал в инциденте с 'четырьмя упавшими' – ну, положение обязывает, знаете ли. В принципе, вы правы, у меня нет никаких данных о том, что ваш сын у кого-то отбирает деньги, напротив, деньги того паренька он у хулиганов из Бенибэ отнял и вернул владельцу. Но когда другой ученик пытался флиртовать со знакомой вашего сына – то однажды пришел в школу основательно побитый. Опять же, никто не видел, как его били, а он сам говорил, что упал у себя дома в ванной. Знакомо, правда? Вся школа уверена, что это дело рук Теодора.

Пока инспектор говорил все это, госпожа Диренни менялась в лице, и Ямасита видел: поражена до глубины души, но все еще не верит.

– Знаете, все то, что вы рассказали... Мой Теодорчик просто не мог такого натворить! Он очень хороший и добрый мальчик! Я спрошу у него об этом, и...

– Вы уверены, что он вам скажет правду?

– Теодорчик никогда не врет!

Ямасита тяжело вздохнул:

– Мне очень жаль лишать вас иллюзий, но я сомневаюсь. Сегодня он сказал оперативному следователю, что не дрался ни разу в жизни. Это плохо согласуется с тем, что я вам только что поведал.

– Мне стоит пойти в школу самой и все разузнать...

– Вам никто ничего не расскажет, ведь вы его мать. Даже мне, полицейскому, в котором дети видят защиту, ученики рассказывали о вашем сыне очень неохотно и шепотом, с затаенной надеждой, что я арестую его. Вижу, вы не знаете, что Теодора боится вся школа?

– Но почему?!

– Увы, но факт. За глаза его зовут 'Йома', это такое чудовище в человеческом обличье. С ним стараются не встречаться. Некоторые ученики из соседних классов на переменах боятся выходить в коридор, а многие ученики его собственного класса, наоборот, на переменах уходят из классной комнаты сразу после учителя и возвращаются вместе с учителем. Весь круг общения вашего сына, если верить рассказам – четверо банцу, признавших его власть, и девочка-американка, ученица по обмену. И все. – Инспектор сочувственно вздохнул и продолжил: – в общем, все то, что я вам рассказал – узнал от учеников в школе. От многих, я переговорил с тремя десятками, примерно. Вряд ли они сговорились. Опять же, я ни в чем не обвиняю вашего сына, но опасаюсь, что мы с вами многого еще не знаем. Слишком уж много дурных признаков, что ваш сын вляпался во что-то очень серьезное. Держите мою визитку, если понадобится совет, или сами захотите что-то рассказать – звоните. А, и чуть не забыл. Если захотите что-то узнать о Йонаге – приходите в полицейское управление и там спросите кого угодно. Расскажут немало ужасного. Однако вопрос, как вашего мужа угораздило связаться с настолько нехорошим человеком, я задам ему самому.

Он откланялся и вышел на улицу. Похоже, что во всей этой кутерьме у него тоже появился союзник. Мать подозреваемого производит очень хорошее впечатление, по лицу и глазам видно, что добрая и порядочная женщина. И их интересы совпадают: обоим хочется разобраться в этом деле.

***

Тео провел самые неприятные полчаса своей жизни, рассказывая маме историю своих злоключений в школе. И про встречу с Куродой, и про инцидент с Такехисой, правда, без упоминания о ноже, и про встречу в парке Ханами, и про двоих приятных улыбающихся парней, которые на самом деле собирались избить его кастетом.

Мама, разумеется, поверила, но вот о банцу из Бенибэ пришлось расписать в деталях: совпадение слишком уж невероятное и похожее на отмазку.

– Как так, что упали все четверо, Теодорчик?

– На самом деле, первый упал раньше... увидел меня, шагнул назад и пяткой зацепился... А пока я бегал вокруг него и думал, что же делать, куда бежать за помощью – пришли еще трое. Ну и подумали, что это моих рук дело. Первый шарахнулся назад, ударил головой в лицо второго, второй свалил третьего...

– Тогда почему все думают, что ты их побил?

– Как – почему? Пришли на шум Юдзи и Курода со своими товарищами – и увидели, как я пострадавших на травку волоку, чтобы на бетоне не лежали...

– Но ты же им объяснил, как все было?

– О господи, мама! – горестно воскликнул Тео. – Неужели ты думаешь, что они мне поверили?! Вся школа свято верует, что я по утрам топлю щенков, выкалываю глаза котятам и изучаю человеческую анатомию для будущих злодеяний!! От меня шарахаются, как от зачумленного, а когда Юдзи побил одного парня, который флиртовал с Дэлайлой, все подумали на меня, и если не дай боже в городе случится убийство – ты уже догадалась, на кого опять подумают?!