Текст книги "На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского"

Автор книги: Владимир Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Вопрос: Родственники генерала Петровского приезжали к вам в дер. Руденка?

Ответ: Примерно через неделю, после того как мы откопали труп Петровского, к нам в дер. Руденка и лично ко мне приезжали отец, мать и сестра Петровского, которые спрашивали, как Петровский был убит, в разговорах я им ответил, что как убит не знаю, но из могилы выкапывал я, после чего они уехали куда для меня не известно.

Вопрос: Как была оформлена могила Петровского после его похорон немцами?

Ответ: Могила Петровского была оформлена на небольшой насыпи на поверхности земли, был поставлен дощатый крест с немецкой надписью «Генерал Петровский», но этот крест к моменту раскопки был кем-то сорван.

Протокол с моих слов записан правильно и мне лично прочитан.

Роспись.

Допросил: Ст. Опер. Уполн. УМГБ – Г.О. ст. лейтенант (Махов).

Верно: НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛЕНИЯ УКГБ ПРИ СМ БССР ПО ГОМЕЛЬСКОЙ ОБЛАСТИ ПО ГОРОДУ И НА Ж.Д. СТ. ЖЛОБИН – (КУЗНЕЦОВ)» ^{113} .

Как говорится в таких случаях, комментировать нечего. Люди, давшие много лет назад эти показания, сказали правду, ничего не приукрашивая и не изменяя, врать им не было никакого смысла.

Теперь, когда все более-менее стало на свои места, за исключением отдельных деталей, которые не в состоянии что-либо существенно изменить, возьмем на себя смелость, обобщив имеющиеся в нашем распоряжении документы и воспоминания свидетелей об обстоятельствах гибели и захоронения командира 63-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Петровского Леонида Григорьевича, воссоздать картину последнего дня его жизни.

Итак, в 2 часа 30 минут 17 августа северо-восточнее населенного пункта Четверня, на участке наступления 510-го сп 154-й сд, у второй просеки леса, выходящей на поселок Завод, собрались командиры, политработники и офицеры штаба 63-го ск, 154-й сд и некоторых корпусных частей.

Всего в южной части Хальчинского леса было четыре просеки. Они шли параллельно друг другу с севера на юг, на расстоянии 500 метров друг от друга. Первая и четвертая просеки были значительно короче второй и третьей. Просеки выходили в сторону населенных пунктов Четверня и Завод, которые были расположены друг от друга на расстоянии двух километров. На топографической карте тех лет просеки хорошо видны.

Вторая и третья просека были наиболее удобным местом для осуществления прорыва вражеской обороны, что при удачном развитии событий позволяло окруженным частям продолжить движение по небольшому лесному массиву, располагавшемуся между населенными пунктами Четверня и Завод. Это, в свою очередь, давало определенный шанс быстро, а главное, незаметно подойти к Скепне, а затем продолжить наступление в направлении населенного пункта Губичи. Все это было продумано еще в процессе принятия решения генералом Л.Г. Петровским на выход частей корпуса из окружения.

Основное внимание уделялось внезапности и скрытности действий, в связи с чем наступление и было назначено на три часа утра. По замыслу генерала Л.Г. Петровского за три часа, которые были в распоряжении атакующих до восхода солнца (восход солнца 17 августа в 6.06. – Примеч. автора), они должны были под покровом темноты продвинуться с боем на 8—9 км и выйти в лес, который начинался за Скепней и простирался до населенного пункта Губичи. Темное время суток, конечно же, затрудняло действия наступающих, но еще больше сказывалось на ведении оборонительных действий противником, практически полностью исключая применение им артиллерии и минометов.

Генерал Л.Г. Петровский кратко уточнил задачи командирам, после чего командиры и политработники штаба корпуса и дивизии направились в те стрелковые части, с которыми они, согласно отданным ранее указаниям, должны были прорываться из окружения, а заодно и оказывать посильную помощь командирам частей в поддержании управления подчиненными подразделениями в этой очень сложной обстановке.

Начальник политотдела корпуса полковой комиссар Н.Ф. Воронов и военный комиссар 154-й сд полковой комиссар Н.И. Алферов направились к подразделениям 510-го сп, вместе с которыми они должны были прорываться из окружения.

Командир корпуса генерал-лейтенант Л.Г. Петровский, начальник артиллерии корпуса генерал-майор артиллерии А.Ф. Казаков, командир 154-й сд генерал-майор С.Я. Фоканов, начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин, адъютант командира корпуса лейтенант В.И. Колесов с группой охраны и большая группа командиров и красноармейцев штаба корпуса и 154-й сд, согласно принятого накануне решения, остались в районе второй просеки. Группа генерала Петровского должна была наступать вслед за подразделениями 510-го стрелкового полка.

Начальник штаба 154-й сд полковник М.К. Агевнин с группой командиров штаба дивизии отправился в 473-й сп, занимавший исходный район для наступления на третьей просеке. Обязанности командира полка исполнял командир батальона капитан Ф.Л. Баталов, отличившийся в июле 1941 года во время освобождения города Жлобин и удостоенный тогда за свой подвиг звания Героя Советского Союза. Начальником штаба полка был майор Б.Г. Вайнтрауб.

Никто из оставшихся в живых командиров и политработников, в том числе и генерал Я.С. Фоканов, ничего не говорят в своих воспоминаниях о 437-м сп 154-й сд. По всей видимости, полк к тому времени понес очень большие потери, о чем имеются косвенные сведения, и как организационная боевая единица не существовал. Возможно, на период прорыва из окружения из оставшихся в живых красноармейцев и командиров был создан сводный батальон или рота, как это обычно практиковалось в таких случаях. По крайней мере, когда остатки частей 154-й сд пробились на соединение с главными силами, в архивных документах идет упоминание о том, что дивизия имеет в своем составе два полка:

«...В район ЧЕБОТОВИЧИ вышли два полка 154 СД, разгромив по пути движения штаб 134 ПД; захвачены важные оперативные документы...» ^{114}

В это же время в 2 км юго-восточнее станции Хальч изготовились к наступлению части 61-й стрелковой дивизии, которые должны были прорываться из окружения, действуя вдоль железной дороги Бобруйск – Гомель. Положение частей 61-й сд было еще сложнее, чем 154-й сд. Полки понесли в предыдущих боях еще большие потери. Накануне в результате налета вражеской авиации погибли и были ранены многие командиры и красноармейцы. Тогда же получил тяжелое ранение командир дивизии генерал-майор Н.Н. Прищепа.

Прорыв вражеской обороны в полосе действия 61-й сд должны были осуществлять стрелковые полки. 307-му сп была поручена самая ответственная и самая сложная задача – прикрывать действия корпуса с тыла.

На том направлении, где предстояло прорываться из окружения частям 61-й стрелковой дивизии, сил у противника было несколько меньше, чем на направлении действия 154-й сд, однако задача дивизии от этого легче не стала.

Остальные части корпуса, в том числе и артиллерийские, должны были выходить из окружения вслед за частями 154-й сд. Очень сложным было положение с ранеными, которых насчитывалось более тысячи человек. Обоз с ранеными был разбит на несколько частей. Предполагалось, что после того, как стрелковые части прорвут оборону противника, они последуют за ними. Но, по всей видимости, этого не произошло. Есть большая вероятность того, что весь обоз с ранеными и медицинским персоналом был захвачен противником. Очень трудно эвакуировать раненых под огнем противника. Несложно себе вообразить, что представляет собою медленно движущаяся, в основном, состоящая из подвод, запряженных лошадьми, пусть даже частью и на машинах, колонна с ранеными. Шансов прорваться из окружения практически нет.

Наши войска в первые месяцы войны нередко попадали в окружение, и участь раненых почти во всех случаях была трагичной. Тяжелораненых бойцов и командиров немецкие захватчики, как правило, расстреливали, остальных, кто мог передвигаться, под конвоем отправляли на пункты сбора военнопленных. Очень редко можно встретить сведения о том, что наших тяжелораненых воинов препровождали в импровизированные лечебные заведения, иногда создаваемые в местах скопления пленных. В нашей художественной да порой и в документальной литературе можно встретить рассказы о чудодейственном спасении тяжелораненых в период прорыва из окружения. Но это, как правило, не более чем мечты и сказки.

Живые, здоровые, физически развитые красноармейцы и командиры не могли с боем пробиться из окружения к своим, а что могли поделать тяжелораненые бойцы, лежавшие один к одному на узкой подводе и утратившие способность передвигаться? Только ждать и молиться богу. Безусловно, наши воины в любой обстановке старались не бросать раненых товарищей, принимали все возможные меры к их спасению. До последней минуты с ними были врачи, медперсонал, охрана, но что они могли поделать? Бой – это смертельное столкновение людей, это невидимая и неощущаемая грань, когда ты сейчас живой, а через секунду – нет тебя. Поэтому давить на чувства, рассказывать сказки о том, что всех или большинство раненых вывезли, это по крайней мере неумно: шансов остаться в живых раненому, оказавшемуся в окружении, практически не было, не считая его величества случая. Об этом очень часто рассказывали ветераны, на себе испытавшие все ужасы окружения.

За примерами далеко ходить не надо. Через полгода после гибели генерала Л.Г. Петровского попадет в окружение его непосредственный начальник – командующий Центральным фронтом генерал-лейтенант М.Г. Ефремов. Тогда он будет командовать 33-й армией. За два с половиной месяца боев в окружении у него накануне прорыва из окружения находились более двух тысяч раненых и больных. Буквально за несколько часов до прорыва исполнявший обязанности начальника тыла армии полковник И.Г. Самсонов докладывал генералу М.Г. Ефремову:

«... Раненых и больных – 2193 чел.

Из них перевозимых – 612 чел.

Подвод—199.

Врачебного персонала – 60 чел.

Обслуживающего персонала– 107 чел.

Повозочных – 204 чел.

Охрана с винтовками – 93 чел.» ^{115} .

Командование Западным фронтом (командующий фронтом – генерал армии Г.К. Жуков, начальник тыла – В.П. Виноградов), нужно сказать прямо, не приняло действенных мер по эвакуации раненых. Именно во многом вследствие их бездействия судьба раненых оказалась трагической. Хотя к этому времени Красная Армия вроде бы накопила «громадный опыт» в этом направлении. Киевский, Вяземский, Брянский «котлы» должны были бы уже научить советское командование, как следует спасать раненых, но мы плохие ученики. Правда, накануне выхода из окружения начальник тыла фронта начал «закидывать» М.Г. Ефремова телеграммами с вопросом: «Чем помочь?» На что раздраженный командарм-33 ответил:

«Тов. ВИНОГРАДОВУ

Если Вы не сделали ничего в отношении раненых тогда, когда была полная возможность для этого, то есть всех эвакуировать, теперь же этого сделать невозможно...» ^{116}

По воспоминаниям оставшихся в живых бойцов и командиров, почти все раненые и больные, находившиеся в санитарном обозе 33-й армии, погибли от огня вражеской артиллерии или были расстреляны захватчиками. Выжить удалось немногим.

Тяжело было и тем, кто получил ранение непосредственно уже в период прорыва из окружения. По рассказам ветеранов 33-й армии, тяжелораненых и раненных в ноги бросали там, где их настигла эта беда. В лучшем случае оставляли оружие, 2—3 патрона и убегали от них. Именно убегали – так говорили ветераны. Было стыдно и больно, но иного выхода просто не было. Оказать им какую-то помощь просто не представлялось возможным да и не было времени: враг был всего в нескольких метрах.

Так что, увы, нет никакого сомнения, что учесть тяжелораненых бойцов и командиров 63-го корпуса тоже была печальной.

В 2 часа 45 минут началась артиллерийская подготовка. Артиллерийские и минометные подразделения израсходовали все имевшиеся у них боеприпасы, для того чтобы, нанеся противнику максимально возможное поражение, облегчить стрелковым подразделениям прорыв кольца вражеского окружения. Огонь велся в большей степени наугад, как это обычно и делается в подобной обстановке. Разве могла окруженные точно знать, где находятся огневые средства противника и располагается его живая сила?

Ровно в три часа 17 августа 1941 года части 63-го стрелкового корпуса устремились вперед на врага, нанося главный удар в направлении Скепня, Губичи, Речица, с целью соединения с главными силами Центрального фронта, сражавшимися в это время с немецкими войсками в районе Гомеля.

Корпус – это, конечно, громко сказано, правильно надо сказать – остатки частей корпуса. Потери в ходе предыдущих боев, и особенно во время переправы на левый берег Днепра, были очень большими. Об этом свидетельствуют и документы 21-й армии, и документы группы армий «Центр». Большое количество красноармейцев и командиров в ходе предшествующих боевых действий попали в плен. По данным противника, в период боев на гомельском направлении с 10 по 20 июля 1941 года им были пленены 54 000 человек, захвачены 144 танка и 548 орудий ^{117} . Не следует забывать и о том, что к этому времени 63-й ск уже несколько дней вел боевые действия в составе двух дивизий.

Вслед за пехотой вперед ринулись и все остальные. На своих позициях остались только подразделения 307-го сп 61-й сд, задача которых и заключалась в том, чтобы, заслонив собою атакующие части обеих дивизий, дать им возможность прорвать оборону противника, не оказавшись под ударом врага с тыла.

Противник к этому времени окружил район сосредоточения корпуса генерала Петровского довольно плотным кольцом. Местность, на которой нашим частям пришлось идти на прорыв, в значительной степени затрудняла какой-либо маневр, даже несмотря на то что было лето, стояла теплая, сухая погода, позволявшая использовать для выдвижения все лесные дороги и тропинки.

Занимавшие оборону на внутреннем ободе окружения подразделения 467-го и 487-го пехотных полков 267-й пд, грамотно используя местность, перекрыли все выходы из леса, особенно дороги и тропинки, которые находились под пристальным вниманием вражеской пехоты, занимавшей оборону на окраине населенных пунктов и в промежутках между ними. Артиллерия и минометчики в любую минуты были готовы к открытию огня.

Надо отметить, что, ведя одновременно активные наступательные действия в направлении Гомеля, немецкое командование все же было не в состоянии выделить достаточное количество сил и средств для блокирования и уничтожения окруженной группировки генерала Петровского. На войне в любых условиях боевой обстановки сил и средств, сколько бы их много ни было, как правило, всегда не хватает. Постоянно появляются новые задачи, проблемы, которые следует решать немедленно, ведь противник тоже не сидит, «сложа руки». Это в полной мере относилось и к нашим войскам, и к противнику.

После того, как командованием 267-й пд были получены более точные сведения о составе окруженной группировки и возможном направлении ее действий, хотя оно и так легко угадывалось, в этот район были дополнительно подтянуты несколько подразделений 192-й пд. Однако все равно сил и средств было недостаточно для того, чтобы намертво перекрыть все пути и дороги. Это впоследствии и позволило прорваться из окружения некоторой части бойцов и командиров 154-й и 61-й сд, других частей 63-го корпуса, в том числе и генерал-майору Я.С. Фоканову.

На внешнем ободе окружения боевые действия вели части 134-й пд, штаб которой располагался в районе С. Губичи, как раз находившемся на направлении прорыва частей 63-го ск.

Непосредственно на том участке, где прорывались из окружения штаб корпуса и части 154-й сд, оборону держали подразделения 487-го пп 267-й пд, штаб которой находился в деревне Скепня.

Противник был готов к отражению наступления наших частей. Далеко не последнюю роль в этом сыграли сведения, которые сообщил командованию 487-го пехотного полка один из местных жителей, засланный им в район, где находились части 63-го стрелкового корпуса. Этот житель, как уже известно, в ночь с 15 на 16 августа 1941 года беспрепятственно проник в расположение наших частей и смог не только выявить предположительный состав окруженной группировки, но даже и выведать намерения командования корпуса относительно направления и времени начала прорыва из окружения.

Говоря об этом факте, начинаешь думать о том, что, наверное, войсковые особисты были все-таки правы, подозревая в связях с противником каждого нашего соотечественника, находившегося на оккупированной территории. Конечно, подозревать всех – это уж слишком, тем не менее в годы войны среди наших соотечественников нашлось немало обиженных жизнью, а в значительной степени властью людей, которые помогали врагу. Одни помогали безвозмездно, так сказать, за идею, другие получали вознаграждение, как и в нашем случае, кто деньгами, кто продуктами. Так или иначе, на совести этих людей очень много загубленных судеб. И под каким бы благовидным предлогом они это ни делали, для всех нас они – предатели и пособники врага.

В октябре 2011 года автор в очередной раз посетил те места, где вели боевые действия соединения и части 63-го ск, и вновь побывал в Скепне. Во время посещения Скепни удалось побеседовать с несколькими жителями, проживавшими в 1941 году в деревне. Автор хотел хоть что-то узнать об этом человеке, ведь был известен дом, в котором он жил. Как записано в протоколе допроса: «...живет он от края дер. Скепня, с северной стороны, 3-й дом».

Особенными надеждами автор себя не тешил: прошло слишком много времени и тех жителей, которые могли что-то помнить и знать, уже, скорее всего, давно нет в живых. Так оно и оказалось. Сегодняшние старожилы деревни были тогда 10—15-летними пацанами и ничего об этом случае не знали и не слышали. Все, кроме одного. Вот этот житель и рассказал простую на первый взгляд, но очень интересную в свете происшедших тогда событий историю. Насколько она соответствует правде, сказать сложно, проверить – невозможно.

Со слов Петра Макаровича, так звали моего собеседника, он якобы в детстве слышал от взрослых рассказ о том, что среди жителей деревни в войну был какой-то предатель, но что и кого он предал, не знает. Верней, не помнит. Звали того человека – Юрус. Фамилию, естественно, тоже не попомнит. Он был латышом или литовцем по национальности и жил как раз в северной части деревни, рядом с дорогой, которая шла тогда сразу за околицей. Эта сейчас Скепня несколько удалена от автострады, а в те времена дорога на Гомель проходила совсем рядом, по восточной стороне деревни. По словам Петра Макаровича, спустя несколько лет после войны в один из дней его не стало: может, уехал куда, а может быть, и забрали его карающие советские органы. По крайней мере, прожив всю жизнь в Скепне, он больше никогда его не видел и ничего о нем не слышал.

Говоря о тех событиях, нельзя, конечно, не остановиться на нашей русской беспечности даже в такой тяжелейшей обстановке, когда все вроде бы должны были быть начеку. Ведь факт отсутствия бдительности со стороны личного состава окруженной группировки 63-й стрелкового корпуса, особенно ее командиров и работников отдела НКВД, налицо. Как мог засланный противником агент беспрепятственно проникнуть в район наших войск, всю ночь бродить по лесу, занятому нашими окруженными частями, собирать данные об их составе, а затем свободно вернуться назад и доложить командованию 487-го пп результаты увиденного им? Сколько человеческих жизней на счету этого негодяя! А ведь, прояви необходимую бдительность наши красноармейцы, особенно командиры и политработники, смотришь, и ситуация развивалась бы по-иному.

Ведь именно после того, как предатель сообщил противнику собранные им сведения, на предполагаемый участок прорыва частей корпуса, т.е. в район населенных пунктов Старая Рудня, Четверня, Завод, Скепня, для подкрепления были направлены подразделения 192-й пд, а занимавшие здесь оборону 487-й и 467-й пехотные полки приведены в полную боевую готовность.

Так что говорить о том, что противник был застигнут врасплох, как об этом пишут в своих воспоминаниях некоторые уважаемые ветераны, просто не приходится. Наоборот, сразу же, как только наши подразделения вышли на опушку Хальчинского леса, немецкая артиллерия открыла сильный огонь. С первых же минут бой принял кровопролитный характер, и то, что нашим частям удалось прорвать вражеский заслон в районе населенных пунктов Четверня и Завод, свидетельствует, скорее всего, не о слабости немецкой обороны, а о героизме и мужестве наших воинов, которые сражались с немецкими оккупантами, не щадя своих жизней. Об этом сейчас напоминает братская могила, находящаяся в д. Четверня, в которой покоятся более двухсот командиров и красноармейцев 63-го ск, павших в бою в тот августовский день 1941 года.

Противник тоже понес большие потери. Об этом в 1941—1944 годах наглядно свидетельствовало немецкое кладбище, на котором были похоронены немецкие солдаты и офицеры 267-й пехотной дивизии, погибшие в том бою. Накануне отступления в 1944 году немцы сравняли кладбище с землей – так было принято у врага.

Местами бой переходил в рукопашную схватку. Нет, наверное, в жизни ничего страшнее, чем рукопашная в кромешной темноте! Не многим бойцам и командирам пришлось пережить подобное. Генерал-майор Б.Г. Вайнтрауб довольно правдиво рассказывает о том, как на него в темноте напал немецкий солдат и начал душить. Только благодаря тому, что рядом оказался красноармеец его же полка Сорочинский, который заколол штыком вражеского пехотинца, ему удалось тогда остаться в живых.

Пехота противника, занимавшая оборону в районе населенного пункта Четверня, не смогла устоять перед яростным штурмом воинов 63-го корпуса и была вынуждена отойти, открыв тем самым наступавшим подразделениям дорогу на Скепню. По воспоминаниям немецких солдат и офицеров, которым в свое время пришлось сдерживать натиск прорывавшихся из окружения советских частей, это была неимоверно сложная задача. Пробивавшиеся из окружения части и подразделения Красной Армии шли напролом, не останавливаясь ни перед чем, не обращая никакого внимания на потери, которые временами были просто чудовищными. Оказаться на пути этой разъяренной массы людей было равносильно смерти.

Потеряв около 300—400 человек убитыми и ранеными, подразделения 510-го и 473-го стрелковых полков буквально смяли оборону противника и продолжили движение по лесу, расположенному между населенными пунктами Четверня и Завод. Выйдя к Барановке, быстро преодолели неширокую речушку Окра и двинулись по направлению к Скепне.

Группе генерала Л.Г. Петровского удалось вместе со всеми благополучно преодолеть первый рубеж обороны врага, однако впереди всех их ожидал следующий, более подготовленный рубеж обороны, оборудованный вражеской пехотой севернее д. Скепни, от р. Окры до того места, где сейчас проходит автострада Минск – Гомель. Но об этом никто не знал. Бойцы и командиры были уверены, что скоро они соединятся с главными силами фронта. Все были на определенном эмоциональном подъеме после того, как удалось прорвать первую полосу обороны противника.

Как только наши бойцы и командиры скрылись в небольшом лесочке, находившемся восточнее д. Четверня, вражеская артиллерия и минометы открыли по этому району сильный огонь, вследствие чего части 154-й сд понесли большие потери в личном составе. Нарушилось управление подразделениями.

Удивительно, но никто из оставшихся в живых командиров ничего конкретно не рассказывает о том, как проходил бой по прорыву вражеской обороны у Четверни. Кроме генерала Вайнтрауба, никто не привел ни единого примера. Воспоминания всех ветеранов написаны по одному сценарию, извиняюсь за сравнение, наподобие фильма «Бриллиантовая рука»: «В три часа пошли на прорыв. Прорвались к Губичу. Разгромили штаб 134-й пд и соединились с 3-й армией». Все!!!

Но ведь все было абсолютно не так! До населенного пункта Губичи дошли немногие. А куда тогда подевались более десяти тысяч бойцов и командиров 63-го стрелкового корпуса? Как погибли три генерала во главе с командиром корпуса?

Никто ничего не говорит! Никто ничего не помнит! Просто удивительно!

На подходе к Скепне стройность в рядах атакующих пропала. Автор под понятием стройности подразумевает не строй в прямом смысле слова, а психологическую устойчивость, решительность, стремление идти до конца по заранее разработанному плану. Безусловно, прорыв из окружения – наитяжелейшая разновидность боя, и не все командиры, тем более рядовые бойцы, могут сдержать себя в нужных рамках. Как свидетельствует история Великой Отечественной войны, войска Красной Армии, как уже отмечалось выше, накопили в этом плане просто громадный опыт. Очень часто вполне удачно развивавшееся наступление по прорыву из окружения буквально в считаные минуты превращалось в полный разгром. И, как правило, виною этому был именно пресловутый человеческий фактор.

Казалось бы, нам самой судьбою предписано сделать самые скрупулезные выводы в плане оценки действий войск Красной Армии в период прорыва из окружения в годы Великой Отечественной войны. Но не тут-то было. После войны наши руководители, и в большей степени политические, чем военные, сделали все, чтобы вычеркнуть из памяти народа все, что было связано с действиями наших войск в окружении. Людей, которые чудом выжили в этой мясорубке, просто силою заставили забыть все, что произошло с ними тогда. Какая недальновидность! Говорят: «Умный на ошибках учится». По всей видимости, мы к этой категории не относимся.

На подступах к Скепне группа генерала Петровского вышла, скорее всего, в том же составе, в котором начала движение в три часа утра: генералы Л.Г. Петровский, А.Ф. Казаков, С.Я. Фоканов, полковник А.Л. Фейгин и адъютант командира корпуса лейтенант В.И. Колесов с группой охраны.

По всей видимости, в ходе прорыва вражеской обороны в районе Четверни погиб военный комиссар 154-й сд полковой комиссар Н.И. Алферов, прорывавшийся из окружения в составе подразделений 510-го сп, после этого боя его больше никто не видел. Во время движения по лесу на пути к Скепне боевые порядки частей и подразделений 154-й сд перемешались. Во многом это было обусловлено темным временем суток – рассвет только забрезжил. Однако иного пути для выдвижения просто не было, т.к. местность северо-восточнее Скепни была более открытой, тем более что там где-то, прорываясь из окружения, вели боевые действия части 61-й сд. Западнее Скепни местность также была открытой, к тому же там протекала р. Окра, вбиравшая в себя ряд ручейков, что, естественно, создавало дополнительные трудности.

Основные события развернулись непосредственно в районе Скепни. Попытка с ходу атаковать позиции подразделений 487-го пп противника не только ни к чему не привела, но и стоила частям 154-й сд больших жертв. К тому же наступило утро, и любые попытки окруженных частей предпринять обходной маневр тут же пресекались огнем вражеских минометов и пулеметов. Обстановка накалилась до предела.

Отойдя в глубь леса для того, чтобы перегруппировать силы, а заодно и немного передохнуть, окруженные части вскоре оказались под губительным огнем артиллерии противника. Тогда генерал Петровский принял решение – не мешкая, предпринять очередную атаку вражеских позиций в районе Скепни. Дальнейшее нахождение в этом районе могло просто привести к полному уничтожению сосредоточившихся здесь подразделений 154-й сд. Другого выхода просто не было.

Однако и эта атака не принесла желаемого результата. Артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем противнику удалось не только отбить атаку частей корпуса, но и заставить наши подразделения отойти в разобщенных направлениях. Небольшой группе бойцов и командиров удалось все-таки с боем прорваться через немецкие позиции и, обходя Скепню с восточной стороны, устремиться по направлению к лесу, который находился в двух километрах южнее деревни.

Петр Макарович рассказывает, что хорошо помнит тот день и тот бой. Они вместе со сверстниками забрались на деревья, которые росли в южной части Скепни, там, кстати, и сейчас находится его дом, и видели, как примерно в километре от деревни немецкая артиллерия расстреливала прорвавшуюся группу. По его словам, уйти удалось не многим. Остальные остались на поле, куда ребята долго еще боялись ходить: было страшно смотреть на трупы людей, разорванных на мелкие части.

По всей видимости, в этой суматохе и расстался навсегда генерал Фоканов со своим командиром корпусом. Зачем только было ему выдумывать сказку о том, что генерал Петровский пошел обеспечивать какой-то фланг, непонятно. Просто непонятно. Такое впечатление, что генерал Петровский не командир корпуса, а, в лучшем случае, командир взвода, решивший совершить безумный героический подвиг.

Еще раз приведу слова генерал-майора С.Я. Фоканова о бое у Скепни:

«Прорвав первую линию обороны у д. Скеппя, что в 20 км юго-восточнее Жлобина, мы наткнулись па вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский ранен в руку. Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих. Это был наш последний разговор с ним...»

Читая эти строки, очень сложно уловить смысл, который хотел в них вложить автор. Получается так. Прорвав первую линию обороны у Скепни, генерал Фоканов получает задачу от командира корпуса атаковать д. Скепню. Такое впечатление, как будто деревня опоясана линиями обороны, как Берлин в 45-м. Значит, выходит, что оборона врага просто не была прорвана в этом месте. Генерал Петровский, по словам Фоканова, якобы решил вместе со своей группой идти в обход деревни. Но, простите, как могли обеспечить фланг атакующих частей дивизии генерал и десяток солдат? И где в это время были начальник артиллерии корпуса генерал А.Ф. Казаков и начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин, которые, как известно, всегда (именно всегда!) находились рядом с генералом Петровским? Это было непререкаемое требование Леонида Григорьевича.

Если все было так, как говорит генерал Фоканов, то генерал А.Ф. Казаков, полковник А.Л. Фейгин и адъютант командира корпуса лейтенант В.И. Колесов должны были быть обязательно вместе с генералом Петровским. Ведь Я.С. Фоканов, по его словам, узнал о гибели генерала Петровского, полковника Фейгина и лейтенанта Колесова только через два часа, после того как встретил раненного в живот А.Ф. Казакова, который и рассказал ему об этом. Значит, генералы Петровский и Казаков, полковник Фейгин и лейтенант Колесов были вместе, коль генерал Казаков стал свидетелем их гибели.