Текст книги "На Днепровском рубеже. Тайна гибели генерала Петровского"

Автор книги: Владимир Мельников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

«В жизни мне было очень тяжело дважды. Первый раз, когда я находилась в окружении под Вязьмой в составе 33-й армии, и второй раз, когда много лет спустя мне пришлось писать книгу о генерале Ефремове».

Вот она, подлинная оценка того, что стоило написать правду о войне в годы существования СССР, тем более правду, относящуюся не к самым удачным периодам Великой Отечественной войны. По словам Юдифь Бронеславовны, она переписывала книгу 11 раз!

Так что нет ничего удивительного в том, что далеко не все, что сказали, или, точнее сказать, написали, ветераны, участники тех событий, соответствует правде. Причем подобное относится не только к рассматриваемым нами событиям, но и ко многому, что было сказано и написано в период существования СССР. Вспомните слова нашего выдающегося полководца, Маршала Советского Союза Георгия Константиновича Жукова:

«...История Великой Отечественной войны абсолютно неправдоподобна... Это не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать...» ^{106}

Вследствие всего вышесказанного теперь перед нами две задачи:

во-первых, правильно понять то, что на самом деле хотели сказать ветераны 63-го стрелкового корпуса, но не смогли;

во-вторых, несмотря ни на что, попытаться точно разобраться во всех событиях, о которых ниже пойдет речь.

Это, так сказать, некоего рода вступление, без которого просто нельзя обойтись в данном случае, а теперь перейдем непосредственно к событиям 17 августа 1941 года.

Вообще-то следовало бы начать с воспоминаний полковника Г.П. Кулешова, посвятившего многие годы своей жизни сбору материала о жизни и судьбе генерал-лейтенанта Л.Г. Петровского. Он очень часто после войны бывал в гостях у Петровских. Многое из того, что сейчас известно о жизни Леонида Григорьевича, особенно в период Гражданской войны и межвоенный период, найдено именно им.

Однако, рассказывая о последнем дне из жизни Л.Г. Петровского, он почему-то или опирается на рассказ генерала Фоканова, или вообще говорит непонятно о чем. Точнее сказать – это делается цензурой от имени Кулешова. Ведь никто не обладал более точной информацией, чем Георгий Петрович Кулешов, з том числе и относившейся к событиям августа 1941 года.

Поэтому, коль все ссылаются или используют в своих воспоминаниях рассказ генерал-лейтенанта Я.С. Фоканова, опубликованный в мемуарах Маршала Советского Союза А.И. Еременко, с него и начнем. Еще раз следует сказать слова искренней благодарности Андрею Ивановичу Еременко – если бы не он, мы вообще бы имели крайне скудные сведения и о боях за Жлобин и Рогачев, и об обстоятельствах гибели генерала Петровского. А так благодаря тому, что он поместил рассказы и командира 154-й сд генерал-лейтенанта Я.С. Фоканова, и командира 167-й сд генерал-майора B.C. Раковского, мы имеем, пусть местами и очень противоречивую, информацию об этих событиях.

Мемуары маршала Еременко были подготовлены к изданию в начале 1963 года, а значит, сбор материала осуществлялся им во второй половине 50-х – начале 60-х годов прошлого столетия. Именно в этот период он и имел встречу с генералом Фокановым. Поэтому Яков Степанович оказался одним из первых, кто хоть что-то мог рассказать о событиях августа 1941 года в районе юго-восточнее Жлобина, Остальные ветераны, рассказывая свои воспоминания о прорыве из окружения, в значительной степени дополняли их тем, что уже сказал Фоканов, несколько интерпретируя все по-своему. Возможно, это еще было связано и с тем, что цензура, пропустив подобную информацию в воспоминаниях А.И. Еременко, официально как бы узаконила факт того, что об обстоятельствах гибели генерала Петровского следует говорить и писать именно в «таком виде».

Следует отметить и тот факт, что в разных источниках воспоминания одного и того же ветерана иногда трактуются по-разному и имеют заметное разночтение в плане представленной информации.

По свидетельству Маршала Советского Союза А.И. Еременко, бывший командир 154-й стрелковой дивизии генерал-лейтенант Я.С. Фоканов после войны при встрече с ним так рассказал о событиях августа 1941 года и обстоятельствах гибели генерала Л.Г. Петровского:

«16 августа 1941 г. генерал-лейтенант Л.Г. Петровский прибыл ко мне, на командный пункт дивизии в районе ст. Хальч, юго-восточнее города Жлобина, где мне и командиру 61-й стрелковой дивизии поставил задачи на прорыв из вражеского окружения. Время прорыва было назначено на 3.00 утра 17 августа. По решению генерал-лейтенанта Л.Г. Петровского штаб корпуса и он сам должны были идти на прорыв с 61-й дивизией.

Согласно его приказу, 154-я дивизия, впоследствии 47-я гвардейская, начала прорыв ровно в 3.00 17 августа. В это время ко мне прибыл начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин и передал приказ Петровского явиться к нему.

Оставив у себя в резерве батальон связи, саперный батальон, батарею противотанкового дивизиона, я пошел искать Петровского. Когда я нашел его, он сообщил мне, что выход 61-й дивизии обеспечен и он будет находиться с моей дивизией. К этому времени основные части 154-й дивизии, прорвав кольцо окружения, продвинулись километров на шесть. Обеспечивая их выход с тыла оставшимися в резерве подразделениями, мы шли с Леонидом Григорьевичем от ст. Хальч до д. Рудня – Барановка. В это время кольцо окружения вновь сомкнулось, и нам пришлось прорывать его еще раз.

Прорвав первую линию обороны у д. Скепня, что 20 км юго-восточнее Жлобина, мы наткнулись на вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский ранен в руку.

Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепнд, чтобы обеспечить фланг атакующих. Это был наш последний разговор с ним.

После прорыва второй линии обороны врага спустя два часа я встретил раненного в живот начальника артиллерии 63-го корпуса генерал-майора А.Ф. Казакова в 2 км северо-восточнее д. Скепня. Я спросил его, где генерал Петровский и его штаб. Он ответил, что Петровский и его начальник штаба полковник Фсйгин убиты недалеко от него в кустах вражеской засадой, часть которой была переодета в красноармейскую форму, а часть в женское платье.

Я принял меры к розыску Петровского и его начальника штаба и выслал две разведгруппы в направлении, указанном генерал-майором Казаковым. Обе группы вернулись с одними и теми же данными, подтвердив сообщение генерал-майора Казакова о засаде неприятеля, но трупов они не обнаружили.

Генерал-майор Казаков был положен на повозку и следовал со мной. Однако вскоре прямым попаданием мины повозка была разбита, а генерал Казаков убит. Мы его тут же похоронили. Как потом выяснилось, местные жители захоронили Л.Г Петровского в одном километре южнее д. Руденка. После освобождения этого района 13 июля 1944 года в присутствии родных его останки были перенесены и похоронены с воинскими почестями в с. Старая Рудня Жлобинского района Могилевской области» ^{107} .

Даже человеку, впервые коснувшемуся данной темы, не может не броситься в глаза то, что многое из сказанного просто надуманно.

Предпринимая попытку детально проанализировать рассказ генерала Фоканова, сразу же прошу понять меня правильно, автор абсолютно ничего не имеет против сказанного Яковом Степановичем. Лично для меня он один из миллионов славных моих соотечественников, прошедший в годы войны нелегкий боевой путь и отстоявший свободу и независимость моей Родины, а значит, и мою. ОН для меня – ГЕРОЙ. Эти слова в полной мере относятся и к другим уважаемым ветеранам, я имею в виду генерал-майоров Н.Ф. Воронова и Б.Г. Вайнтрауба, полковника Г.П. Кулешова и др.

Тем не менее, предпринимая попытку разобраться в обстоятельствах случившегося, мы просто обязаны, следуя законам философии, поставить во главу угла требование «Подвергай все сомнению». Тем более, как уже отмечалось выше, не все, что написано нашими ветеранами, на самом деле было сказано ими – многое просто выдумали разного рода научные советы, редакторы, цензоры и т.п.

Итак, по порядку. Говорить о прибытии генерала Петровского на командный пункт 154-й сд можно с большой натяжкой. Как таковых командных пунктов в Хальчинском лесу просто не было. В лесном массиве, расположенном южнее станции Хальч, в полном беспорядке были сосредоточены все части и соединения 63-го стрелкового корпуса, их техника и тяжелое вооружение, которые удалось спасти во время отхода за Днепр. По соседству с так называемыми командными пунктами располагались тыловые подразделения, стрелковые батальоны, по численности равные роте, малочисленные артиллерийские батареи, остатки рот связи и т.д.

Хаос был не меньшим, чем тот, о котором рассказывает М.Ю. Лермонтов в стихотворение «Бородино», описывая бой:

 
Уланы с пестрыми значками,
Драгуны с конскими хвостами,
Все промелькнули перед нами,
Все побывали тут...
 

Так и в районе сосредоточения частей 63-го ск: все перемешалось и переплелось. Рядом с лошадьми размещались легкие танки, трактора, орудия, автомобили, многие уже без бензина, несколько десятков повозок с ранеными. Разобраться в тот момент, кто и где находится, было просто невозможно. И в этом нет ничего предосудительного – не приведи господь хоть раз, хоть на минуту оказаться в подобной ситуации!

Война – это постоянное предчувствие смерти со стороны врага и естественное желание человека выжить во что бы то ни стало. А нахождение в окружении – это постоянное, не покидаемое человека чувство того, что смерть обступила его со всех сторон и шансы выжить ничтожно малы.

Район, в котором противнику удалось окружить остатки частей 63-го ск, был небольшим по площади, по крайней мере для размещения такой массы людей и техники. Пользуясь этим, противник несколько раз бомбил этот район, нанеся частям корпуса немалые потери. Как уже отмечалось выше, в результате одной из таких бомбежек 16 августа и был тяжело ранен командир 61-й сд генерал-майор Н.Н. Прищепа.

Это сейчас, глядя на современную карту, а еще больше когда лично находишься в районе леса у станции Хальч, перерезанном автострадой Минск – Гомель, создается устойчивое впечатление, что станция находится сама по себе, а лес отдельно. А в 1941 году это был единый, не слишком большой по величине лесной массив, который местный жители между собою называли Хальчинский лес. В центре леса на железнодорожной ветке Бобруйск – Гомель и была расположена станция Хальч.

Весьма непонятным выглядит утверждение генерала Фоканова о том, что дивизия в 3 часа утра начала прорыв из окружения, а его, комдива, вдруг вызвал к себе генерал Петровский. Причем сделал это не офицер связи, а начальник штаба корпуса полковник Фейгин, как будто это было в его обязанностях или ему было нечего делать с началом атаки противника.

В то же время все до единого оставшиеся в живых участники тех событий, свидетельствуют о том, что за полчаса до наступления командование корпуса и 154-й стрелковой дивизии собрались у второй просеки леса, на направлении атаки 510-го сп 154-й сд. Уже оттуда все командиры и политработники разошлись по частям, с которыми им и предстояло прорываться из окружения.

Какую, цель преследовал генерал Я.С. Фоканов, говоря об этом, непонятно. Подобный поступок командира корпуса в этой обстановке выглядит просто до беспредела глупым: начался прорыв из окружения, а он вызывает к себе командира дивизии. Причем вызывает не для того, чтобы, например, уточнить боевую задачу, а для того, чтобы сказать о том, что он будет выходить из окружения вместе с ним. Экая важность!

Причем мало того, что слова Я.С. Фоканова идут вразрез с воспоминаниями других очевидцев, но он явно и кривит душой. Ибо еще днем 16 августа на командном пункте 154-й сд состоялось совещание, в ходе которого были рассмотрены все вопросы по организации прорыва частями дивизии из окружения. Именно в ходе этого совещания генерал Петровский приказал вписать в приказ дополнительно пункт о том, что «всему комначсоставу, вне зависимости от звания и должности, в период ночной атаки, вплоть до соединения частей корпуса с частями Красной Армии, – находиться в передовых цепях, имея при себе эффективное оружие с задачей объединить вокруг себя весь личный состав дивизии».

В конце совещания, пишет Г.П. Кулешов, «Леонид Григорьевич также указал, что он вместе с группой командиров штаба корпуса будет следовать совместно с 154-й стрелковой дивизией».

Об этом же свидетельствует практически все: и бывший начальник штаба 473-го стрелкового полка 154-й сд майор Вайнтрауб, который лично вносил изменения в приказ, и Кулешов, и Г.Д. Кнатько и т.д.

Видно, подвела память генерала Фоканова, но наговаривать на своего командира совсем негоже!

Описание боя при прорыве из окружения у генерала Фоканова тоже явно не соответствует той обстановке, которая на самом деле имела место. Противореча сам себе, Яков Степанович говорит:

«Прорвав первую линию обороны у д. Скепня, что в 20 км юго-восточнее Жлобина, мы наткнулись на вторую линию обороны гитлеровцев. Здесь в бою был убит адъютант командира корпуса, а сам Петровский ранен в руку. Поставив мне задачу атаковать д. Скепня, Петровский со своим резервом пошел севернее д. Скепня, чтобы обеспечить фланг атакующих. Это был наш последний разговор с ним...»

Непонятно выходит – прорвав первую линию обороны у Скепни, Фоканов получает задачу вновь атаковать д. Скепню. Но Скепня – это не Зееловские высоты: противник, обороняясь но северной и северо-восточной ее окраине, использует для обороны всего одну линию окопов. Значит, оборона врага просто не была прорвана в этом месте.

Тем не менее однозначно получается, что генерал Фоканов в этом месте навсегда расстался с командиром корпуса генералом Л.Г. Петровским, который, по его словам, пошел со своей группой севернее д. Скепни. Это вполне вероятно, потому что именно в этом районе в 3 км северо-восточнее Скепни генерал Петровский и погиб.

Правда, дальнейшее описание своих действий генерал Фоканов опять не увязывает ни с обстановкой, ни с местностью. Он пишет, что спустя два часа после прорыва второй линии обороны врага у Скепни в 2 км северо-восточнее этой деревни встретил раненного в живот генерал-майора А.Ф. Казакова, который рассказал ему, что Петровский и его начальник штаба полковник А.Л. Фейгин убиты недалеко от Скепни вражеской засадой, спрятавшейся в кустах, причем часть немецких солдат были переодеты в красноармейскую форму, а часть в женское платье.

Но зачем Я.С. Фоканову понадобилось идти со своей группой совсем в другую сторону, на северо-восток, если его курс после прорыва вражеской обороны в районе Скепни лежал на юг, к Губичу, как это и было приказано командиром корпуса?

Крайне неубедительными и неправдоподобными выглядят меры, принятые генералом Фокановым по розыску командира корпуса генерала Петровского. На этом факте мы еще остановимся поподробнее несколько ниже.

Рассказ о судьбе генерала Петровского и начальника штаба корпуса полковника Фейгина вложен генералом Фокановым в уста начальника артиллерии корпуса генерала Казакова, вскоре якобы убитого прямым попаданием мины. Что тоже вызывает сильное сомнение хотя бы потому, что Леонид Григорьевич погиб совсем при других обстоятельствах, чему есть полное доказательство. Но и об этом тоже несколько ниже.

К тому же есть еще один щепетильный вопрос к генералу Фоканову. Если, как он пишет, «мы его (генерала Казакова. – Примеч. автора) тут же похоронили», тогда почему после окончания войны генерал Фоканов не принял никаких мер к розыску места захоронения генерала Казакова и перезахоронению его в братскую могилу воинов, павших в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины?

А ведь генерал Фоканов прекрасно знал и о том, что до сих пор не похоронен и командир 61-й сд генерал Н.А. Прищепа, умерший от ран во время выхода из окружения и закопанный в лесу северо-западнее населенного пункта Буда Кошелевская. С чем связано столь бездушное отношение генерала Фоканова к памяти своих боевых товарищей, просто непонятно.

Подводя итог рассказу генерала Фоканова, надо сказать, что он больше похож на лавирование между различными обстоятельствами, которые могут каким-то образом бросить теш» на его поведение в период прорыва из окружения. Не надо забывать о том, что, скорее всего, сразу же после выхода из окружения ему пришлось пережить немало неприятных минут, давая пояснения работникам НКВД по поводу обстоятельств, при которых он расстался с генералом Петровским. Результаты выхода из окружения просто требовали этого: из четырех генералов в живых остался только он один. А в первые месяцы войны подобный факт, когда все погибли, а кто-то один остался жив, был равносилен приговору. Хотя нет никаких сомнений в том, что Я.С. Фоканов был храбрым и смелым генералом.

Объяснения, данные в особом отделе генералом Фокановым после выхода из окружения, по всей видимости, подшиты где-то в каком-то деле и по-прежнему находятся под грифом «секретно». Возможно, когда-нибудь они и увидят свет, что позволит подтвердить, а может, в чем-то и опровергнуть наши предположения.

Теперь обратимся к воспоминаниям и рассказам Георгия Петровича Кулешова.

В силу того, что он много лет после войны занимался изучением обстоятельств гибели генерала Петровского, сбором информации о тех событиях, казалось, что он мог и должен был рассказать очень многое. Но, к сожалению, эти ожидания не оправдались. Причем если в 1966 году в статье, опубликованной в Военно-историческом журнале, Г.П. Кулешов посвятил описанию прорыва из окружения и обстоятельствам гибели генерала Петровского почти страницу, то уже в своей книге «Независимо от звания», вышедшей в издательстве «Политиздат» в 1987 году, он отделался буквально несколькими предложениями. Поэтому остановимся на его статье «На Днепровском рубеже»:

«17 августа в 2.30 северо-восточнее Четверни у второй просеки леса, выходящей на поселок Завод, на направлении атаки 510-го стрелкового полка собралось командование корпуса и дивизии. Начальник штаба дивизии полковник М.К. Агевнин с группой командиров штаба отправился для подготовки атаки в третью просеку, где в центре боевого порядка занимал исходное положение 473-й стрелковый полк. С этой же целью в 510-й стрелковый полк отправился начальник политотдела корпуса полковой комиссар Н. Воронов.

Ровно в три часа 17 августа 1941 года после короткого, но мощного артиллерийского налета 473-й стрелковый полк начал прорыв. За ним последовали атаки всех остальных частей дивизии. Атака застала противника врасплох, и части 154-й стрелковой дивизии, легко прорвав кольцо вражеского окружения, быстро двинулись вперед. В населенном пункте Губич был разгромлен штаб 134-й пехотной дивизии противника и захвачены в шести портфелях ее боевые документы.

Кольцо блокирующих войск врага было прорвано. Теперь Л.Г. Петровский решил, что он может и должен возвратиться к частям, прикрывавшим выход корпуса из окружения. Командир 154-й стрелковой дивизии генерал-майор Фоканов и другие товарищи попытались было уговорить Петровского не делать этого. "Здесь мне уже делать нечего, – решительно сказал он. – Впереди спокойно, решающее теперь там... А вы спешите к войскам, по возможности скорее приводите их в порядок да будьте готовы отразить атаки немцев, особенно со стороны Речицы. Я скоро вернусь".

И командир корпуса с группой командиров штаба и резервом направился туда, где шел ожесточенный бой, чтобы личным руководством обеспечить отрыв сил прикрытия от наседающего противника, ускорить их присоединение к дивизиям, сократив по возможности потери. Но враг, подбросив свежие части, вновь стал замыкать кольцо окружения. Вторичный его прорыв протекал уже в условиях значительно более тяжелых.

Прорвавшись в одном месте, подразделения попали в еще более сложную обстановку у деревни Скепня, где проходила вторая линия вражеского кольца. Здесь погиб адъютант командира корпуса лейтенант В. Колесов; Петровский, раненный в руку, продолжал руководить боем. Прорыв все же удался. Но сам Леонид Григорьевич Петровский при атаке противника, укрепившегося на северной окраине Скепни, был смертельно ранен замаскировавшимися в кустах автоматчиками. Об этом рассказал спустя два часа командиру 154-й стрелковой дивизии Я.С. Фоканову начальник артиллерии корпуса генерал-майор Л.Ф. Казаков, который был тяжело ранен в этом бою и вынесен группой бойцов.

Генерал Фоканов немедленно выслал для розыска Петровского две разведгруппы, но безрезультатно...» ^{108}

Очень неправдоподобный рассказ: слишком легко, прямо играючи, части корпуса смяли противника, застав его, врасплох, чего на самом деле не было. Немецкое командование, разведав накануне намерение окруженных, наоборот, перебросило на это направление дополнительные силы с других участков.

Нет ни малейшего сомнения, в том, что бывший командир 318-го гаубичного артиллерийского полка большой мощности 63-го ск, полковник в отставке Г.П. Кулешов, кавалер семи боевых орденов, никогда не говорил и не писал ничего подобного. Уж он-то знал, как все было на самом деле, однако военная цензура и ретушеры истории из Главного политического управления СА и ВМФ сделали свое черное дело, изобразив все так, как посчитали нужным, тем самым полностью исказив всю правду об этих событиях.

«Добровольные помощники» заврались до такой степени, что написали полную бессмыслицу. Возможно, человек, редактировавший материалы Г.П. Кулешова, вообще был далек от этой темы или же оказался полным бездельником, что даже не удосужился посмотреть на топографическую карту района, где пробивались из окружения части 63-го ск. Проследите еще раз за написанным:

«Атака застала противника врасплох... легко прорвав кольцо вражеского окружения, быстро двинулись вперед. В населенном пункте Губич был разгромлен штаб дивизии противника...

Кольцо блокирующих войск врага было прорвано. Петровский решил, что он может и должен возвратиться к частям, прикрывавшим выход корпуса из окружения...

Командир корпуса с группой командиров штаба и резервом направился туда, где шел ожесточенный бой... Прорвавшись в одном месте, подразделения попали в еще более сложную обстановку у деревни Скепня... Петровский, раненный в руку, продолжал руководить боем. Прорыв все же удался. Но сам Леонид Григорьевич Петровский при атаке противника, укрепившегося на северной окраине Скепни, был смертельно ранен замаскировавшимися в кустах автоматчиками...»

Обстановка отображена таким образом, будто Л.Г. Петровский решил вернуться к подразделениям прикрытия после того, как окруженные прорвались к населенному пункту Губичи, где были захвачены документы штаба 134-й немецкой дивизии. Что на самом деле имело место не раньше ночи на 18 августа 1941 года, а возможно, и позднее, т.е. почти через сутки после гибели генерала Л.Г. Петровского.

Ситуация нарисована так, что сначала в районе Губичей был разгромлен штаб 134-й пд противника, а потом уже у Скепни погибает генерал Петровский. Глядя на карту, видно, что Губичи находятся южнее Скепни, т.е. сначала надо было взять Скепню, а потом уже, если повезет, пробиться к Губичам, но никак не наоборот!

Населенный пункт Губичи находится в 10 км южнее того места, где погиб генерал Петровский, значит, он никак не мог быть в этом районе. К тому же от полка, прикрывавшего действия корпуса с тыла, до Губичей было около 20 км. Зачем и кому были нужны эти сказки? И таких несоответствий в сравнительно небольшом тексте очень много. Если разбирать описываемые события, глядя на карту, получится вообще непонятно что. Даже имея определенное понятие о происшедших событиях, разобраться в сказанном просто невозможно, и в первую очередь именно из-за надуманности многих событий и несоответствия их временным рамкам и местности, на которой прорывались из окружения части 63-го ск.

Даже у генерала Фоканова, несмотря на все несостыковки, события хотя бы развиваются в определенной последовательности и применительно к поступательному движению на местности, а здесь – абсолютно бездумно. Но концовка написана явно «по Фоканову»:

«...сам Леонид Григорьевич Петровский при атаке противника, укрепившегося на северной окраине Скепни, был смертельно ранен замаскировавшимися в кустах автоматчиками. Об этом рассказал спустя два часа командиру 154-й стрелковой дивизии Я.С. Фоканову начальник артиллерии корпуса генерал-майор А.Ф. Казаков, который был тяжело ранен в этом бою и вынесен группой бойцов.

Генерал Фоканов немедленно выслал для розыска Петровского две разведгруппы, но безрезультатно...»

Но об этом мы уже говорили. Комментировать здесь нечего.

Очень обидно, что подобную глупость приписали именно Георгию Петровичу Кулешову, человеку, посвятившему всю свою жизнь восстановлению доброго имени генерала Л.Г. Петровского, которого он лично хорошо знал и искренне уважал.

Возможно, Георгию Петровичу просто посоветовали не ворошить прошлое и согласиться с предложением редакции. В противном случае можно было и не дождаться выхода книги. И он по какой-то причине «сломался» и не стал перечить. А ведь он в числе немногих вышел из окружения, пройдя весь этот длинный и смертельно опасный путь, он многое мог рассказать из того, что ему пришлось тогда перенести и увидеть. Нет никакого сомнения, что он мог бы привести массу примеров героических подвигов наших бойцов и командиров в эти дни, как и где была брошена техника, где все-таки, по его мнению, в силу каких-то обстоятельств потерялся генерал Петровский. Даже если он сам не был тогда рядом с Леонидом Григорьевичем, все равно кто-то же должен был хоть что-то слышать и знать о нем. Многое бы мог рассказать Г.П. Кулешов, но сказать правду о тех событиях ему просто не дали. Георгий Петрович Кулешов был прекрасным командиром, очень сильным и порядочным человеком. Такие люди не способны на обман и ложь.

Ничего не добавляют нового и воспоминания генерал-майора Н.Ф. Воронова, бывшего в тот период времени начальником политотдела корпуса, полковым комиссаром. Хотя именно ему подобное в определенной степени простительно. Ведь он не был в одной группе с генералом Петровским, а в соответствии с распоряжением командира корпуса находился в 510-м сп 154-й сд.

В июне 1972 года в одной из центральных газет в статье, посвященной 31-й годовщине со дня начала Великой Отечественной войны, генерал-майор Н.Ф. Воронов написал:

«В три часа ночи 17 августа начался мощный артиллерийский налет по пехоте и огневым точкам противника. Военком 510-го полка Максименко поднял подразделения в атаку. Противник начал отходить. В районе деревни Губичи было уничтожено множество автомашин, броневиков, танков, орудий, разгромлен штаб пехотной дивизии.

Когда деревня осталась позади, в полк прибыл генерал Фоканов. Он сказал, что справа, на участке 437-го полка немцы сопротивляются более упорно, а Петровский со своим резервом продвигается севернее. Убит адъютант командира корпуса, а сам он ранен в руку. Однако совет Фоканова следовать с главными силами отклонил: "Здесь справитесь без меня. Решающее – в глубине. А рана у меня пустяковая. Я ускорю присоединение к вам всех частей и с ними вернусь".

Воины 510-го полка после дерзкой атаки прорвали вторую линию вражеского окружения.

Утром к нам прибыл генерал Фоканов с начальником артиллерии дивизии полковником Тиматиевичем. Фоканов сообщил, что через два часа после нашего разговора видел тяжело раненого генерала А.Ф. Казакова, который успел сообщить, что генерал-лейтенант Л.Г. Петровский и начальник штаба корпуса полковник А.Л. Фейгин убиты во время боя с вражеской засадой севернее Скепни (20 километров юго-восточнее Жлобина).

К исходу дня 17 августа мы соединились с войсками 3-й армии, которой командовал В.И. Кузнецов. Я доложил об обстановке в 63-м корпусе и просил проверить на месте сведения о гибели Л.Г. Петровского. Это было сделано, но получить какие-либо новые данные не удалось».

Что можно сказать: воспоминания настоящего политработника. Бойцов поднимает в атаку комиссар полка, ротные, комбаты и командир полка, наверное, в это время курили. Политические сказки 70-х годов прошлого столетия о подвиге политработников в годы войны, на радость незабвенному Леониду Ильичу Брежневу, не знали границ в своем маразме: все сделали комиссары, а командиры и штабные работники разного уровня им только немного помогли.

Роль политработников в годы Великой Отечественной войны действительно сложно переоценить. Именно они вместе с коммунистами и комсомольцами были той цементирующей силой, которая сыграла наиважнейшую роль в организации должного отпора врагу в самый сложный период и вдохновляла на разгром захватчиков в последующем. Отрицать подобное может только тот, кто ничего не понимает в организации политико-воспитательной работы в Красной Армии и всего уклада жизни в СССР в те годы.

Тем не менее чрезмерное «обласкивание» политработников в средствах массовой информации все годы существования СССР, по любому поводу и без него, привело к тому, что в народе появилось стойкое неприятие данной категории военнослужащих. Со временем ненависть к ним поднялась до такого уровня, что сейчас трудно сказать, кого больше ненавидит обыватель – политработников или членов секты НКВД. В последние годы на экранах телевидения не было ни одного фильма о войне, чтобы не рассказывалось о самодурстве политработников и сотрудников НКВД. Во многом это явилось следствием неумного воспевания их «подвигов», и пришло время заплатить «по векселям». Отдельные ветераны из числа политработников сейчас иногда стараются даже и не говорить о том, кем они были в войну, сам лично был этому свидетелем. А ведь в основе своей это люди, которые были примером в выполнении своего воинского долга, они в самом деле в числе первых поднимались в атаку и до последнего патрона сдерживали натиск врага в обороне.

Комментировать в рассказе Н.Ф. Воронова и нечего: поднялись в атаку, противник начал отходить, в районе Губичей разгромили штаб немецкой дивизии. А что было до Губичей, где главное? Нет ничего. Далее идет пересказ сказанного ранее генералом Фокановым. Вот и все воспоминания. Уметь обойти острые углы, сказать так, чтобы никто ничего не понял, – это было непреложное правило людей, которые не хотели ничего говорить. Тем не менее подобное поднимало их значимость в плане того, что они относились к категории людей, которые были участниками далеко не ординарных событий. И здесь вы им ничего не скажете – что было, то было.