Текст книги "Тайна 21 июня 1941"

Автор книги: Владимир Чунихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

* * *

Поговорим теперь о другом ведомстве.

Давайте посмотрим один документ.

ПРИКАЗ НАЧАЛЬНИКА ПОГРАНВОЙСК НКВД БЕЛОРУССКОГО ОКРУГА ОБ УСИЛЕНИИ ОХРАНЫ ГРАНИЦЫ

б/н

20 июня 1941 г.

В целях усиления охраны границы ПРИКАЗЫВАЮ:

1. До 30 июня 1941 г. плановых занятий с личным составом не проводить.

2. Личный состав, находящийся на сборах на учебных заставах, немедленно вернуть на линейные заставы и впредь до особого распоряжения не вызывать.

3. Весь личный состав ручных пулеметчиков пропустить через трехдневные сборы на учебных заставах, вызывая по два пулеметчика с каждой линейной заставы.

4. Выходных дней личному составу до 30 июня 1941 г. не предоставлять.

5. Пограннаряды в ночное время (с 23.00 до 5.00) высылать в составе трех человек каждый. Все ручные пулеметы использовать в ночных нарядах в наиболее важных направлениях.

6. Срок пребывания в наряде в ночное время – 6 часов, в дневное 4 часа.

7. Расчет людей для несения службы строить так, чтобы с 23.00 до 5.00 службу несли на границе все люди, за исключением возвращающихся из нарядов к 23.00 и часовых заставы.

8. На отдельных, наиболее уязвимых фланговых направлениях выставить на десять дней посты под командой помощника начальника заставы.

9. Контрольную полосу днем проверять кавалеристами в составе двух человек каждый наряд, срок службы – 8–9 часов беспрерывного движения влево и вправо по участку.

10. Ночью проверку КП и каждой точки проводить не реже, чем через полтора часа. КП каждой заставы разбить на два-три участка.

11. Пограннаряды располагать не ближе 300 м от линии границы. [12]12
  Печатается по сборнику документов «Пограничные войска СССР. 1939 – июнь 1941 г.», с.402.
  Взято из сборника документов «1941 год», т.2. Документ N 591.


[Закрыть]

Этот приказ, судя по всему, отразил тот самый факт, который Жуков с явным осуждением упомянул в своих мемуарах – как Берия накануне войны запретил выдвигаться пограничникам ближе к границе.

Осудил. Нет, ну надо же. Сам германское нападение проспал. Но меры, принятые в соседнем ведомстве как раз в противовес возможному нападению, вывернул, как благодушие и головотяпство.

Берия, все тот же кровавый Берия, средоточие всех и всяческих зол, проспал, оказывается, немецкое нападение.

Не Жуков.

Гениальный полководец солидно провещал со своих канонических страниц о том, какие глупости творил Берия накануне войны.

О своих умностях как-то скромно промолчал.

А что ему говорить?

Это же не в подчиненных ему войсках за два дня до войны весь личный состав был возвращен в части из учебных подразделений.

Это же не в его войсках были отменены выходные для личного состава.

Это не он за два дня до войны приказал выставить пулеметы (у погранцов самое мощное оружие, у Жукова было помощнее) на наиболее важных направлениях.

Что же касается того, что «Берия запретил выдвигаться пограничникам ближе к границе».

Обратите внимание. Пункт 11 приказа фактически требует вывести пограничников, несущих службу, из зоны действенного огня стрелкового оружия с сопредельной территории. То есть этим пунктом принимались меры к снижению потерь личного состава в результате возможного внезапного и массированного обстрела. Иными словами, здесь прямо предусматривалась вероятность вооруженного нападения немцев.

Это произошло накануне войны у пограничников. В ведомстве Берии.

Жуков что-то подобное предпринял?

Нет? А почему?

Сталин запрещал?

Пограничные войска входили в состав НКВД и не имели отношения к РККА. Нарком Берия и нарком Тимошенко имели равный статус в правительстве, не зависели друг от друга и напрямую подчинялись Сталину.

Это же, кстати, относится и к наркому Военно-Морского Флота адмиралу Кузнецову.

Что же получается?

Вот три наркомата: Обороны, Военно-Морского Флота и Внутренних Дел.

Во втором и третьем за несколько дней до немецкого нападения предпринимаются меры к отражению возможного вторжения.

А в первом?

Жуков, Василевский и другие генералы в послесталинское время уверяли нас, что их держал за руки Сталин.

Тогда почему же он не держал за руки Берию с Кузнецовым?

Три наркомата.

В двух меры принимаются. В одном – нет.

Вспомним к тому же ещё и директиву НКГБ СССР N 2177/м от 9 июня 1941 г. об усилении разведки против Германии в связи с её военными приготовлениями. Ту самую, что приведена в очерке о Зорге.

Это уже получается четвёртый наркомат.

Делать выводы?

Или еще рано?

* * *

А дальше начинается самое интересное.

Несколько любопытных штрихов о времени, когда ничего интересного (по Жукову) не происходило.

Вот что сообщает в своих мемуарах о некоторых событиях 21 июня тогдашний Нарком Военно-Морского флота СССР адмирал Н.Г.Кузнецов:

…Позднее я узнал, что Нарком обороны и начальник Генштаба были вызваны 21 июня около 17 часов к И.В. Сталину.

Cледовательно, уже в то время под тяжестью неопровержимых доказательств было принято решение: привести войска в полную боевую готовность и в случае нападения отражать его. Значит, все это произошло примерно за одиннадцать часов до фактического вторжения врага на нашу землю.

Не так давно мне довелось слышать от генерала армии И.В.Тюленева – в то время он командовал Московским военным округом, – что 21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В.Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО.

Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И.В.Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным. Это подтверждает и то, что в тот вечер к И.В.Сталину были вызваны московские руководители А.С.Щербаков и В.П.Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. «Возможно нападение немцев», – предупредил он. Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью…

Впрочем, о звонке Сталина днём 21 июня командующему Московским военным округом мы можем узнать не в пересказе, а из самых первых рук.

Читаем.

Тюленев И.В. «Через три войны».

…А Москва была так хороша в этот последний мирный июньский вечер! Невольно вспомнились все события прошедшего дня.

В полдень мне позвонил из Кремля Поскребышев:

– С вами будет говорить товарищ Сталин…

В трубке я услышал глуховатый голос:

– Товарищ Тюленев, как обстоит дело с противовоздушной обороной Москвы?

Я коротко доложил главе правительства о мерах противовоздушной обороны, принятых на сегодня, 21 июня. В ответ услышал:

– Учтите, положение неспокойное, и вам следует довести боевую готовность войск противовоздушной обороны Москвы до семидесяти пяти процентов.

В результате этого короткого разговора у меня сложилось впечатление, что Сталин получил новые тревожные сведения о планах гитлеровской Германии.

Я тут же отдал соответствующие распоряжения своему помощнику по ПВО генерал-майору М.С.Громадину…

Как видим, в собственном рассказе генерала Тюленева, звонок Сталина состоялся даже не в два часа, а ещё раньше, примерно в полдень 21 июня.

Еще раз обратим внимание на слова Кузнецова:

«…Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью…»

Кем?

Сталин (а не Тимошенко или Жуков) звонил днем 21 июня командующему Московским военным округом. Звонил, между прочим, через голову руководства Наркомата Обороны. Значит, его это тревожило.

А Наркома Обороны и Начальника Генштаба?

Сталин 21 июня сообщает Щербакову и Пронину о возможном нападении немцев и приказывает принять некоторые меры по мобилизации руководства московского комитета ВКП (б).

А чем заняты военные в условиях военной угрозы?

А мы не знаем. Жуков не посчитал события, происходившие днем 21 июня, достойными упоминания.

Вспомним еще раз слова Тимошенко: «Все равно правду сказать мне не дадут».

Не настаивая на истинности этих его слов (документальных подтверждений им у меня нет), все же выскажу собственную уверенность, что они отражают действительную причину его отказа.

И еще.

Вам не кажется, что Кузнецов знает намного больше того, на что он так прозрачно намекает?

Может быть, вот на что?

Думаю, ясно, что существовавшее до 21 июня сталинское неверие в возможность германского нападения опиралось на что-то настолько основательное, что не давало даже малейшего повода усомниться в своем мнении.

Этим основательным не мог быть лишь какой-то отдельный факт, или чье-то отдельное мнение. Даже собственно сталинское.

Полагаю, в этом мнении Сталина утвердила вся совокупность фактов, мнений, аналитических выкладок, представляемых ему всеми государственными, политическими, военными органами СССР.

Особенно и в первую очередь военными.

Я имею в виду Наркомат Обороны и Генеральный Штаб.

Мне, в связи с этим не дает покоя один вопрос.

Что на самом деле докладывали перед войной Сталину высшие военные чиновники?

То, что многие из них говорили и писали об этом после смерти Сталина, мы знаем.

Мы не знаем другого.

Что они докладывали Сталину тогда?

На самом деле?

* * *

Итак, что на самом деле докладывалось Сталину накануне 22 июня?

Снова слово адмиралу Исакову:

…За две недели до войны я докладывал Сталину по разным текущим вопросам. Это были действительно текущие вопросы и некоторые из них даже не были срочные. Я помню это свидание и абсолютно уверен, что Сталин был тогда совершенно убежден в том, что войны не будет, что немцы на нас не нападут. Он был абсолютно в этом убежден. Когда несколькими днями позднее я докладывал своему прямому начальнику о тех сведениях, которые свидетельствовали о совершенно очевидных симптомах подготовки немцев к войне и близком ее начале, и просил его доложить об этом Сталину, то мой прямой начальник сказал:

– Да говорили ему уже, говорили… Все это он знает. Все знает, думаешь, не знает? Знает. Все знает.

Я несу тоже свою долю ответственности за то, что не перешагнул через это и не предпринял попытки лично доложить Сталину то, что я докладывал своему прямому начальнику. Но, чувствуя на себе бремя этой вины и не снимая ее с себя, должен сказать, что слова эти, что «Сталин все знает» были для меня в сочетании с тем авторитетом, которым пользовался тогда в моих глазах Сталин, убедительными…

Итак, дано. Умные и дальновидные военные пытаются доложить Сталину о возможном нападении немцев, а уверовавший в свою гениальность, зазнавшийся Сталин никого не хочет слушать.

Сейчас не является загадкой, кто был накануне войны прямым командиром начальника Главного штаба Военно-Морского Флота СССР адмирала Исакова. Им был народный комиссар Военно-Морского Флота СССР адмирал Н.Г.Кузнецов.

И это он докладывал Сталину о возможности нападения немцев.

Полюбопытствуем, что же он ему докладывал?

Вот что пишет об этом в своих воспоминаниях маршал Жуков:

…6 мая 1941 года И.В. Сталину направил записку народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н. Г. Кузнецов:

«Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит:…что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву, Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…»

Данные, изложенные в этом документе, также имели исключительную ценность. Однако выводы адмирала Н.Г.Кузнецова не соответствовали приводимым им же фактам и дезинформировали И. В. Сталина.

«Полагаю, – говорилось в записке Н.Г.Кузнецова, – что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР».

Впрочем, попытка Жукова представить выводы адмирала Кузнецова неверными и вводящими Сталина в заблуждение, не очень состоятельна. Потому, хотя бы, что к 14 мая вторжение действительно не состоялось. И действительно, направления главных ударов на СССР Гитлер определил вовсе не через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Эти сведения также были ложными. Единственное, в чём Кузнецов ошибся, это в мотивах появления на свет этой информации.

Только вот что показательно. Жуков, предъявляя этот документ, показал своё отношение к нему образца шестидесятых годов. И промолчал о том, как сам он относился к подобным сведениям тогда же, когда адмирал Кузнецов писал эти слова.

Интересно, не правда ли?

А вот, что пишет сам Кузнецов.

…Я видел И.В.Сталина 13 или 14 июня. То была наша последняя встреча перед войной…

(Это не так. Но об этом хочу сказать подробнее позже. – В.Ч.)

…Доложил ему свежие разведывательные данные, полученные с флотов, сказал о большом учении на Черном море, о том, что немцы фактически прекратили поставки для крейсера «Лютцов». Никаких вопросов о готовности флотов с его стороны не последовало. Очень хотелось доложить еще о том, что немецкие транспорты покидают наши порты, выяснить, не следует ли ограничить движение советских торговых судов в водах Германии, но мне показалось, что мое дальнейшее присутствие явно нежелательно…

А это уже должностное преступление. Ему, видите ли «очень хотелось» доложить, но «показалось».

От него не требовалось обобщать, анализировать, делать выводы. Просто упомянуть об этом факте. Для сведения.

А он утаил. И после этого уверял Исакова, что Сталин «все знает». От кого?

Может быть, от разведки?

Долгое время писалось и пишется до сих пор, что разведка настойчиво предупреждала Сталина о нападении немцев. А тупой вождь не послушал их, не сложил два и два, потому-то де все и случилось.

Мифы… мифы…

Хочу обратить внимание на существенную деталь.

Рассуждая в 60-е годы в своих воспоминаниях о причинах поражений лета 41-го, маршал Жуков был вынужден чуть-чуть приоткрыть кое-что из того, что на самом деле докладывалось тогда Сталину по линии разведки.

Этими документами Жуков, конечно же, пытался прикрыть себя. Дескать, во всем виновато руководство разведки. Генштаб вроде бы ни при чём. Он даже совсем по-детски пытался в своих мемуарах подчеркнуть, что Разведывательное управление Генштаба Генштабу вроде бы и не подчинялось. И ничего начальник Разведуправления генерал Голиков, являвшийся по совместительству заместителем начальника Генштаба, не докладывал своему непосредственному начальнику.

Но ведь данные о том, что немцы стягивают к советской границе свои войска, у него были. Эти документы, направленные на имя Тимошенко и Жукова в том числе, мной ранее приводились.

Однако, рассуждая обо всем этом, он как-то незаметно и стеснительно обошел стороной одно обстоятельство.

А каково по этому вопросу было мнение Начальника Генерального Штаба?

Народного Комиссара Обороны?

Нет, не на момент написания мемуаров. А тогда, летом 1941 года.

Слова могут быть красноречивыми более или менее.

Но бывает молчание, более красноречивое, чем любые слова.

* * *

Сталин до войны не был военным человеком. И, конечно, не считал себя полководцем.

Сейчас не буду на этом останавливаться – скажу об этом позднее.

Но, поскольку Сталин таковым себя не считал, он должен был обязательно прислушиваться к мнению профессионалов.

Вот ведь, множество людей свидетельствовали о глубоких и разносторонних познаниях Сталина в авиации и вопросах авиационной промышленности. Тем не менее, при всех своих знаниях, он по любому вопросу из этой области всегда и самым внимательным образом выслушивал мнение специалистов – лётчиков, производственников, конструкторов.

Что же это получается? В таких случаях он к профессионалам прислушивался. А в другой важнейшей сфере деятельности, которую, к тому же, знал неизмеримо хуже, вдруг почему-то изменил своему обыкновению?

А может быть, в самом деле, прислушивался? И именно мнение профессионалов заставило его занять известную позицию?

Не из воздуха же он ее построил?

Маршал Жуков:

И.В.Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из соответствующих органов.

В своих воспоминаниях маршал М.В.Захаров, являвшийся перед войной начальником штаба Одесского Особого военного округа, вспоминая события кануна войны, рассказал такой эпизод.

6 июня войсковой разведкой округа были получены данные о телефонных переговорах с румынской стороны.

Там говорилось о том, что надвигаются некоторые события. Прямо о нападении не говорилось, но сказанного было достаточно для того, чтобы разведка округа обратила на них внимание командования, как на тревожный симптом.

Захаров в тот же день около 14 часов по «ВЧ» доложил о полученном донесении начальнику Генерального штаба генералу армии Г.К.Жукову.

В разговоре с Жуковым он предложил выдвинуть часть войск к границе, к одному из угрожаемых, слабо прикрытых участков.

Что же ответил Жуков? Нет, не в 50-х или 60-х годах.

А тогда, в июне 41-го.

…Г.К.Жуков прервал мой доклад словами: «Что вы паникуете!» На это я ответил, что ожидаю все же положительного ответа. После небольшой паузы начальник Генерального штаба сказал, что он доложит народному комиссару обороны и позвонит мне не ранее 16 часов. Действительно, около 16 часов Г.К.Жуков передал по «ВЧ», что народный комиссар обороны согласен с предложением, но обращает внимание на то, чтобы передвижение войск производилось скрытно и в ночное время…

Я не буду говорить сейчас о том, что эти слова опровергают мнение, что перед немецким нападением ничего не делалось для подготовки к отражению возможного вторжения. Делалось, как видим. И видим, кстати, что многое здесь зависело от позиции и инициативы командования военных округов.

Но, в данном случае, речь идёт не об этом.

Я хочу обратить внимание на реакцию Жукова.

Обвинение в паникерстве в тех условиях было очень неприятным обвинением. Тем не менее, генерал армии Жуков накануне немецкого вторжения для характеристики этой самой инициативы выбрал именно это самое слово. Иначе говоря, он считал любые меры для парирования угрозы немецкого наступления – признаком паники в нижестоящих штабах.

* * *

Хочу здесь остановиться и обратить ещё раз внимание на свидетельство маршала Голованова о позиции по этому вопросу накануне войны генерала армии Павлова. Я имею в виду приведённую в предыдущей статье сцену его телефонного разговора со Сталиным.

Много говорилось и говорится о том, что, мнение Сталина воздействовало на военных. Но никто даже не пытался задаться вопросом, а как мнение военных влияло на Сталина?

Генерал Павлов пользовался в глазах Сталина заметным авторитетом. По крайней мере, немного мы знаем танковых командиров, поднятых им до таких головокружительных высот. И Павлов этим своим влиянием не стеснялся пользоваться. Вспомним, с какой непринуждённой лёгкостью он пытался решить вопрос о переподчинении полка Голованова. Иными словами, вопрос далеко не государственного значения. Просто снял трубку и напрямую позвонил Сталину.

Так как же он использовал этот самый свой авторитет?

Это мы уже видели.

«Какая-то сволочь пытается ему (Сталину – В.Ч.)доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе».

Но здесь есть ещё один интересный оборот. Сталину Павлов бодро рапортовал о том, что немцы ничего не затевают.

А вот что тот же самый Павлов докладывал своему непосредственному начальству – наркому и начальнику Генштаба? И какие есть основания считать, что им он докладывал иное?

Тогда делаем ещё один оборот.

А как в то время относились к докладам Павлова Тимошенко и Жуков?

Жуков об этом опять-таки не пишет. Он вообще не пишет о том, что именно докладывал ему генерал Павлов накануне войны.

Так не отсюда ли прорезалась жуковская интонация о паникёрстве генерала Захарова?

Тогда. В июне 1941 года.

* * *

Говоря об отношении высших военных к вопросу возможного германского нападения, хочу привести одну крохотную деталь.

Голованов. «Дальняя бомбардировочная…»

…Уже в 60-х годах, точной даты я не помню, проходила в Москве международная встреча ветеранов войны. В перерыве председатель Советского Комитета ветеранов войны Семен Константинович Тимошенко пригласил на обед Г.К.Жукова, И.С.Конева, И.В.Тюленева, бывшего главкома ВМС Н.Г.Кузнецова и меня. Совершенно естественно, что и разговор во время обеда, поскольку посторонних не было, велся о прошедшей войне со всеми ее перипетиями. Как раз в этот период публиковалось много материалов о нашем разведчике Зорге. С.К.Тимошенко обратился к Г.К.Жукову и спросил его, почему он, начальник Генерального штаба, не докладывал ему – наркому обороны о получаемых от Зорге сведениях? На этот вопрос Жуков ответил, что он сам хотел спросить по этому поводу Семена Константиновича, почему он, нарком обороны, получив от начальника Главного разведывательного управления, подчиненного начальнику Генерального штаба, такие сведения, не поставил об этом его, Жукова, в известность. Такой обмен информацией вызвал у всех нас явное удивление. Решив, что Зорге являлся разведчиком ВМС, обратились к Н.Г.Кузнецову, который сказал, что Зорге на службе в Военно-Морских Силах не состоял и он ничего о нем не знает.

Эпизод сам по себе, может быть, и незначительный, но весьма показательный. То, что от Зорге поступали к нам донесения о готовящейся войне, где назывались и сроки ее возможного начала, является фактом неопровержимым. Правдивость этих донесений тоже не вызывает никаких сомнений. А вот кому они докладывались и докладывались ли вообще, это вопрос, ответа на который нет…

Маршал Голованов, говоря о том, что эпизод этот незначительный, но весьма показательный, конечно же, прав. Но вовсе не в том, что ему представлялось.

Сам маршал Голованов, хотя и был когда-то, в 20-е годы, чекистом, к разведывательной информации кануна войны доступа, конечно же, не имел. Поэтому о роли Зорге судил по общеизвестным публикациям. Показательно, кстати, насколько добротно оказался дезориентирован даже он массовой пропагандой о роли донесений Зорге.

Но дело в другом.

Показательно то, что ни Тимошенко, ни Жуков разведчика такого не помнили. Конечно, фамилию Зорге они накануне войны вполне могли не знать, поскольку в Москву информация шла от Рамзая, а не от человека с подлинными анкетными данными. Тем более не помнили они, чтобы от кого-то действительно поступали тогда точные сведения и о дате нападения, и о направлениях главных ударов, и о численности этих самых ударных группировок. И всё это богатство – от одного и того же человека. Здесь их недоумение понятно. Потому что разведчика такого, действительно, не существовало. Была сказка, написанная на эту тему «детьми оттепели».

И, тем не менее, пусть и могла их смущать сказочность размаха деяний этого разведчика, забывчивость их в отношении некого источника в германском посольстве в Токио, говорит о многом. Пусть и не передавал Рамзай всего того, что ему наприписали впоследствии хрущёвские политинформаторы. Тем не менее, сведения его имели определённую ценность. Особенно в сочетании с донесениями других разведчиков. И не обращать внимания на них было нельзя.

В том случае, конечно, если бы лица, читавшие их, были действительно встревожены возможностью германского нападения.

Так что напрасно наши великие полководцы искали следы Рихарда Зорге по другим ведомствам. Был этот человек на самом деле именно военным разведчиком, и присылал свои донесения как раз этим самым полководцам, в том числе.

Документально установлен тот факт, что наиболее интересные его донесения направлялись по списку заинтересованным лицам в самом верхнем эшелоне государственного руководства СССР. Были в этом списке и Тимошенко с Жуковым. Есть тому, повторю, документальные доказательства. Я подробно останавливался на этом в своём очерке, посвящённом Рихарду Зорге.

Иными словами, донесения эти им направлялись. Но они их НЕ ЗАПОМНИЛИ.

А почему?

Да потому просто, что не придавали им тогда особого значения. Не обращали на них особого внимания. Пропускали их мимо ушей.

Как иначе можно объяснить такую забывчивость?

Между прочим.

А вот Сталин доклады Зорге мимо ушей не пропускал.

Почему я утверждаю об этом с такой уверенностью?

А потому что иначе не затребовал бы к себе Сталин накануне войны личное дело разведчика.

* * *

Г.К.Жуков:

…И.В.Сталин был убежден, что гитлеровцы в войне с Советским Союзом будут стремиться в первую очередь овладеть Украиной, Донецким бассейном, чтобы лишить нашу страну важнейших экономических районов и захватить украинский хлеб, донецкий уголь, а затем и кавказскую нефть. При рассмотрении оперативного плана весной 1941 года И.В.Сталин говорил: «Без этих важнейших жизненных ресурсов фашистская Германия не сможет вести длительную и большую войну…»

Чуть ниже он же пишет о том, что так считал не только Сталин:

…На 5 мая 1941 года, по докладу генерала Ф.И.Голикова, количество немецких войск против СССР достигло 103–107 дивизий, включая 6 дивизий, расположенных в районе Данцига и Познани, и 5 дивизий в Финляндии. Из этого количества дивизий находилось: в Восточной Пруссии – 23–24 дивизии; в Польше против Западного округа – 29 дивизий; в Польше против Киевского округа – 31–34 дивизии; в Румынии и Венгрии – 14–15 дивизий…

То есть в своем мнении Сталин опирался на данные военной разведки.

Тем не менее, о том, что Сталин в этом вопросе ошибался, Жуков сообщил.

С позиций своих послевоенных знаний.

Но опять, в связи с этим, задаю все тот же самый вопрос.

Как к этим сведениям разведки относился сам Жуков? Нет, не на момент написания мемуаров, а в июне 1941 года?

Как лично он относился к предположению о том, что главный удар будет нанесён вермахтом на Украине, а не в Белоруссии?

Иметь свое мнение по всем этим вопросам – это профессиональная обязанность начальника Генерального Штаба.

Однако о мнении на этот счет высшего военного командования Жуков в мемуарах снова умудрился не сказать ничего.

Просто промолчал.

Это что же, у военных не было своего мнения по этому важнейшему вопросу?

Очень странно.

Или оно было?

Каким? Отличным от мнения Сталина?

Почему же автор с гордостью не воспроизвел свои доклады Сталину, которые глупый Сталин не послушал?

А вот почему.

Доклад Жукова Сталину от 11 марта 1941 г.:

…докладываю на Ваше рассмотрение уточненный план стратегического развертывания Вооруженных Сил Советского Союза на Западе и на Востоке… Сложившаяся политическая обстановка в Европе заставляет обратить исключительное внимание на оборону наших западных границ… При условии окончания войны с Англией предположительно можно считать, что из имеющихся 260 дивизий… до 200 дивизий, из них до 165 пехотных, 20 танковых и 15 моторизованных, будут направлены против наших границ… Германия вероятнее всего развернет свои главные силы на юго-востоке от Седлец до Венгрии с тем, чтобы ударом на Бердичев, Киев захватить Украину… [13]13
  Взято из сборника документов «1941 год», т.1. Документ N 315.


[Закрыть]

Так кто считал, что главный удар немцы нанесут на Украине? Кто дал Сталину эту информацию?

Мемуары Жукова в 60-70-х годах:

…И.В.Сталин для всех нас был величайшим авторитетом, никто тогда и не думал сомневаться в его суждениях и оценках обстановки. Однако в прогнозе направления главного удара противника он допустил ошибку…

Он. Допустил. Ошибку.

Да, допустил. А почему? И где же предел человеческой низости?

И заметим. В этом докладе именно начальник Генерального штаба РККА генерал армии Жуков убеждает Сталина в том, что условием нападения Германии на СССР является окончание войны с Англией.

То есть высказывает своё мнение (и мнение Генштаба), что, пока Германия не разделается с Англией, на СССР она не нападёт.

Маршал Жуков:

«…И. В. Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из соответствующих органов…»

В том числе от генерала Жукова.

* * *

Итак.

Основной причиной, по которой Сталин допустил просчет в своей оценке намерений Гитлера накануне войны, явилась твердая и искренняя уверенность всего военно-политического руководства страны в том, что Гитлер на СССР летом 1941 года не нападёт.

Я подчеркиваю.

Всего руководства. Без каких-либо исключений.

То есть речь идёт вовсе не о том, что Сталин игнорировал иные мнения.

Речь идёт о том, что Сталин внимательно прислушивался к иным мнениям.

Особенно выделю, в связи с этим, мнение высшего военного командования, которое и явилось для Сталина решающим. Именно это профессиональное мнение было тем фундаментом, на который опиралась сталинская уверенность.

Не было подавления Сталиным иных мнений о нападении Германии, как нас методично убеждали позднее. Не Сталин навязывал верхушке советского генералитета свое мнение.

Наоборот, мнение Сталина формировалось во многом под действием аргументов военного (в первую очередь) командования.

Да, накануне войны (в самый ее канун, начиная с середины июня) некоторые командиры низовых звеньев поняли, что происходит что-то тревожное.

И это не удивительно, поскольку главные силы своих ударных группировок немцы начали перебрасывать к границе только лишь в июне.

Однако подобные настроения и доклады пресекались, прежде всего, самим военным вышестоящим командованием, вплоть до командующих военными округами, Наркома Обороны и начальника Генерального Штаба.

Особо хочу оговорить еще вот что.

Эта позиция высшего военного руководства объясняется не страхом перед Сталиным, как нас опять-таки уверяли впоследствии, а их собственной твердой убежденностью в своей правоте, неизбежно подкреплявшей уверенность Сталина.

При этом, подчеркну, позиция генералитета не была ни глупой, ни злонамеренной, ни подхалимской.

Она была логичной. Она была профессионально состоятельной.

Но Гитлер поступил тогда вопреки логике.

В любом бою всегда есть победитель и всегда есть побежденный.

22 июня Гитлер победил Сталина. Сталин проиграл.

Немецкий Генштаб переиграл советский Генштаб.

Это так.

Однако, думаю, на их месте проиграл бы тогда кто угодно.

Возможно, даже (даже!) кто-то из критикующих сегодня за это Сталина.

Перенесись они в тот июнь.

* * *

Теперь давайте поговорим о самом, по-моему, интересном в том, что я назвал «тайна 21 июня».

Адмирал Кузнецов:

«…В те дни, когда сведения о приготовлениях фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, я получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине М.А.Воронцова. Он не только сообщал о приготовлениях немцев, но и называл почти точную дату начала войны. Среди множества аналогичных материалов такое донесение уже не являлось чем-то исключительным. Однако это был документ, присланный официальным и ответственным лицом. По существующему тогда порядку подобные донесения автоматически направлялись в несколько адресов. Я приказал проверить, получил ли телеграмму И.В.Сталин. Мне доложили: да, получил.

Признаться, в ту пору я, видимо (!!! – В.Ч.), тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада. Однако это не мешало проводить проверки готовности флотов работниками Главного морского штаба. Я еще раз обсудил с адмиралом И. С. Исаковым положение на флотах и решил принять дополнительные меры предосторожности…»